Текст книги "Принц драконов"

Автор книги: Мелани Роун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 39 страниц)

Принц Зехава правил силой своего меча, демонстрируя ее победами над драконами и меридами. Верховный принц Ролстра правил силой ума, которую демонстрировал, унижая соседние государства и их властителей. Рохан же хотел построить свою власть и на том и на другом – с помощью унижения Ролстры на Риалле и последующей победы над меридами – и прибавить к ним свой собственный способ: прийти к верховной власти, опираясь на силу закона. Сьонед не принесла ему ни союзников, ни земель, но дала нечто намного более полезное: фарадимов. Представительница «Гонцов Солнца» в Пустыне, которую звали Антула, становилась стара, и Рохан собирался отправить ее в Крепость Богини, чтобы она могла прожить остаток дней вдали от вредного для нее климата Пустыни. Антула рассказала ему, как работает сеть фарадимов, и сообщила, что все они подчиняются не государям, при дворе которых живут, а своему начальству, обитающему в Крепости Богини. Они не участвовали в войнах и сражались только за собственную жизнь, избегали вступать в споры между двумя сторонами и категорически отказывались использовать свою силу для убийства. Однако когда фарадимов возглавила Андраде, их стремление к отречению от мира стало менее отчетливым, хотя сама новая леди Крепости Богини вела себя подчеркнуто беспристрастно. Видно, ждала, пока подрастет Рохан, чтобы женить его на «Гонце Солнца»…

Но Сьонед должна, быть предана ему, а не Андраде… Нет, надо перестать мучить себя сомнениями, сумеет ли он завоевать ее ум так же, как уже завоевал ее тело и, возможно, сердце! Рохан грустно рассмеялся, когда понял, что Огонь опалил их обоих. Но ему была нужна принцесса, а не просто жена.

Он давно подозревал, что Андраде намеренно сосватала его родителей. Милар использовала богатства Зехавы, чтобы украсить его дом и жизнь в нем, что чрезвычайно способствовало укреплению его престижа. Теперь Рохан видел, что именно это стало основой его собственной усиливавшейся с каждым днем власти. Он был благодарен матери за ее неустанные труды. Но юный принц нуждался в женщине, которая была бы способна на нечто большее, чем управлять замком, рожать детей и заказывать гобелены. Он нуждался в такой женщине, какую Чейну посчастливилось найти в Тобин: женщине, которой можно было бы доверять, которая трудилась бы с ним рука об руку, понимала бы и его устремления, и его самого. Принцесса – фарадим действительно могла сделать его могущественным. Да, конечно, план принадлежит Андраде, но кто будет смеяться последним?

Рохан понимал, что его собственные цели для большинства людей должны оставаться тайной. Ему придется разыгрывать нерешительность во время ежегодного принятия клятвы от своих вассалов, следующей весной проиграть войну меридам, заплатить им выкуп и внушить мысль о возможности полной победы. Нужно будет подождать две-три весны, заставить их днем и ночью мечтать отвоевать Стронгхолд, а уж потом он покажет себя настоящим сыном дракона…

А Риалла… Он невесело улыбнулся и провел рукой по гладкой серебристой древесной коре. Ролстра предложит ему одну из дочерей. Рохан сделает вид, что раздумывает. Верховный принц примется всячески умасливать его, но Рохан напомнит, что обещания умирают вместе с принцем, а договоры остаются. Он поведет с Ролстрой захватывающую игру: будет делать вид, что выбирает между принцессами, и потихоньку добьется от их отца подписи на одном пергаменте за другим. А потом женится на Сьонед.

Рохан хладнокровно рассчитал все последствия этой женитьбы – вернее, неженитьбы на дочери Ролстры. Принца Клуту, правителя Луговины, может хватить удар: его земли были традиционной ареной битвы между Маркой и Пустыней. Последняя война состоялась во времена правления деда Рохана, Загроя, силой заставившего предшественника Ролстры подписать Линский договор, согласно которому Пустыня обретала независимость «до тех пор, пока Долгие Пески изрыгают огонь». Если Ролстра как следует разозлится или сможет заручиться поддержкой достаточного количества союзников, чтобы «отомстить» за отвергнутую дочь, Клута вылезет вон из кожи, но не допустит повторного ведения военных действий на его территории, и тем самым сыграет на руку Рохану. Но Ролстра мог напасть на Пустыню и с другого плацдарма: со стороны Кунаксы. К нему присоединились бы тамошние жители и нашедшие у них приют мериды. Рохан с тоской вспоминал замок Феруче, стоявший на горном перевале и нависавший над пустыней. Он долго принадлежал меридам, но несколько лет назад Зехава пообещал крепость Ролстре в обмен на помощь. На заключительном этапе войны с меридами верховному принцу было выгодно присоединиться к Зехаве, поскольку замок Феруче охранял главный торговый путь на север, а защита караванов приносила его владельцу большие барыши.

Рохан видел Феруче, когда принимал участие в своей первой и пока единственной битве. Переодетый простым воином, он присоединился к рекрутам своих вассалов, в то время как родители считали, что он прохлаждается в Стронгхолде. Он довольно долго прожил бок о бок со своими новыми товарищами в лагере, разбитом под стенами крепости, пока не вошел в нее вместе с отцом и Чейном и не был вынужден раскрыть свое инкогнито. Феруче лежал среди розовато – золотистых вершин так же уютно, как кулон между грудей женщины. Климат здесь был прохладный, и замок мог бы стать чудесной летней резиденцией. Рохан решил, что сделает его свадебным подарком Сьонед. Если девушка успешно справится с отведенной ей ответственной ролью, она будет достойна столь щедрого дара.

Однако все расчеты тут же улетучились, едва Рохан увидел, что она идет навстречу. Вуаль, прикрывавшая ее от макушки до самых пят, в свете луны отливала темным серебром. Конечно, в костюме для верховой езды ее черты были видны лучше, но теперь, когда длинные ноги Сьонед прикрывала таинственная тень, у Рохана перехватило дыхание. Он приказал своему телу успокоиться и тихонько окликнул девушку по имени. Ничуть не испугавшись, она лукаво улыбнулась и обернулась к принцу.

– Я еще никогда не встречалась с мужчиной в полночь. Кажется, мне это нравится!

Рохан готов был расцеловать ее.

– Когда мы поженимся, то будем устраивать такие свидания каждую ночь. И неважно, что скажут люди, если узнают, что принц тайком встречается с собственной женой! – Он помолчал мгновение, а затем продолжил:

– После моего безобразного сегодняшнего поведения я не рассчитывал, что ты согласишься разговаривать со мной. Сьонед, ты думала об этом?

– Сначала мне нужно было узнать, чем оно вызвано, – ответила она, глядя в сторону.

Рохан кивнул, оценив ее осторожность, но в глубине души был разочарован тем, что девушка отказалась от своей слепой доверчивости. Впрочем, рассчитывать на это было бы глупо: Сьонед еще раз подтвердила, что умеет не только чувствовать, но и думать. Рохан указал девушке на скамью и, когда они уселись рядом, но не прикасаясь друг к другу, начал рассказ.

– Ты знаешь, что такое Риалла. Все съезжаются, чтобы заключить политические договоры и торговые сделки на три года вперед, уладить старые споры и все прочее. Кроме того, это грандиозная ярмарка и скачки. Их чаще всего выигрывает Чейн и возвращается оттуда с мешками денег, которые получает за проданных лошадей.

– Верховный принц тоже будет там. Вместе с дочерьми, – промурлыкала Сьонед.

– Только с теми, кто на выданье, – пряча улыбку, поправил Рохан. – В этом

– то все и дело. Когда они узнают, что мы равнодушны друг к другу, но в тебе говорит уязвленная гордость, пойдут слухи. Беседуя с дамами во время Риаллы, моя сестра добывает ценнейшие сведения. И ей не было равных, когда требовалось распространить информацию, нужную отцу или Чейну. Ты будешь как Тобин, – добавил он. – Мне нравится, как она обращается с мужем, – игриво ответила Сьонед.

Рохан мгновенно представил себе собственную спальню, обратившуюся в арену словесной битвы, в которых так часто приходилось участвовать Чейну, и отогнал от себя куда более соблазнительное видение впавшей в неистовство Сьонед, лежащей в его постели… Он испустил глубокий вздох, изобразил улыбку и сказал:

– Насколько я ее знаю, она захочет тебя кое-чему научить.

– О, я вовсе не имела в виду, что хочу подражать ей, – серьезно ответила Сьонед. – Я никогда не крикну на тебя на людях, Рохан…

– О миледи, не давай опрометчивых обещаний, – хитро улыбнувшись, возразил Рохан. – Ты меня совсем не знаешь.

– Но узнаю, если у нас будет возможность беседовать друг с другом. Я боялась, что ты окажешься слишком серьезным или слишком гордым и не захочешь говорить со мной о том, что у тебя на уме. А еще больше боялась, что с тобой и поговорить будет не о чем.

Он чуть было не взял ее за руку, но вовремя вспомнил, чем закончилась предыдущая попытка.

– И я боялся того же. Ты не можешь себе представить, как я рад, что ты не только прекрасна, но и умна.

– Ты еще не сказал мне, что задумал, – напомнила она.

– Ох… – Сьонед проглотила комплимент, не моргнув глазом. Она не только не стала кокетничать, но даже не улыбнулась. Такие женщины Рохану еще не встречались. – Ну… Я сам еще не во всем уверен. Ролстра рассчитывает увидеть наивного юного принца, и я собираюсь подыграть ему, а сам тем временем как следует изучу его дочерей.

– Это называется «закинуть крючок», – кивнула она. – Но я не знала, что в Пустыне умеют удить рыбу!

– Когда я приезжаю в Радзин, мы с Чейном плаваем под парусами. Я бы пригласил тебя с собой, если бы не знал, что у фарадимов сложные отношения с водой.

Она скорчила гримасу.

– Меня в жизни так не тошнило, как в тот день, когда мы переплывали через Фаолейн. А теперь надо будет пересечь его еще дважды – по дороге в Виз и обратно. Рохан, придется доказать, что ты достоин такой жертвы!

Подобного вызова не стерпел бы ни один мужчина. Прежде чем принц вспомнил об опасности, он обвил рукой талию Сьонед и привлек девушку к себе.

– Надеюсь, миледи не останется внакладе, – пробормотал он, но сохранил остатки осторожности и поцеловал Сьонед не в губы, а в висок.

Однако даже такое прикосновение было ошибкой. Ее тело было теплым, хрупким, податливым и светилось изнутри тем же Огнем, который опалял его самого. Девичьи руки сомкнулись вокруг него, девичьи пальцы ерошили его волосы, а когда ладонь Рохана сама собой скользнула к ее бедру, принц почувствовал, что Сьонед дрожит не меньше, чем он. Ее рука последовала тем же путем; девушка повернулась к нему лицом, закрыла глаза и призывно подставила губы…

Рохан задержал дыхание и вздрогнул всем телом: если он даст себе волю, это убьет его. Он быстро вскочил со скамьи, сжал кулаки и посмотрел на девушку сверху вниз. Сьонед издала негромкий вздох – удивленный и разочарованный одновременно.

– Сьонед, я никогда не испытывал ничего подобного, – хрипло сказал он. – И дело даже не в том, что мы рядом. Достаточно услышать твое имя.

– Значит, и ты тоже? – изумленно спросила она, а затем покачала головой.

– Рохан, как же это вышло? Ведь мы еще и дня не знакомы и совершенно не знаем друг друга! Я тоже никогда такого не чувствовала. Ни с одним мужчиной…

В этот миг он понял, что такое ревность. Ему хотелось узнать имя каждого, на кого она смотрела, каждого, кто смел к ней прикоснуться, но больше всего хотелось разыскать их всех и убить одного за другим. Да что это с ним? Ведь Сьонед ему еще не жена: он не только не лежал с ней в постели, но даже к губам ее не прикоснулся. И тут ему пришло в голову, что если девушка окажется такой же ревнивой, то во время спектакля с дочерьми Ролстры ему придется соблюдать крайнюю осторожность, иначе не миновать принцессам синяков. Он вспомнил о фамильных зеленых глазах и успокоился: ни одна из этих девушек и вполовину не так хороша, как его Сьонед.

– Мы с самого начала знали, что это будет нелегко, – грустно улыбнулся он. – Обещаю отныне держать глаза и руки при себе.

– Кажется, теперь ты даешь опрометчивые обещания, – поддразнила Сьонед.

– Да, но если я не подойду к тебе близко, люди подумают, что ты чем-то больна.

– У меня бывает крапивница от болотных яблок, – мрачно сказала Сьонед, но смеющиеся глаза решительно не вязались с ее тоном. – Я могу съесть немного и сделать так, чтобы меня всю обсыпало пятнами и волдырями. Может, тогда тебе будет легче?

– Пятнами еще куда ни шло, но волдырями – это уже чересчур! – Они посмеялись, и Рохан воскликнул:

– У меня такое чувство, будто мы женаты целую вечность!

– И все равно ты не знаешь меня, Рохан, – напомнила она. – Может быть, ты сочтешь меня…

– Ведьмой, – закончил он. – Я было так и решил, когда увидел тебя в Огне. Но я ведь и сам немного владею магией. Пойдем со мной, я тебе что-то покажу.

Она последовала за ним в грот с каменистыми стенами. Искоса поглядев на принца, Сьонед осторожно сказала:

– Знаешь, у тебя должен быть дар, пусть небольшой. Ведь твоя мать – сестра Андраде.

– И что из того? – небрежно спросил он.

– Ничего…

Рохан нахмурился, но постарался не показать виду. Выходит, они оба знали о желании Андраде, чтобы их дети родились фарадимами. Так почему же Сьонед до сих пор не рассказала ему об этом? Не доверяет? Он хотел подробнее рассказать девушке о своих планах и сделать это прямо сейчас, но понял, что тоже не может полностью доверять ей. Пока не может.

– Ролстра будет приставать ко мне со всякими договорами и соглашениями, и я собираюсь подписать их с ним еще до того, как зайдет речь о его дочерях. Но я клянусь тебе, Сьонед, что когда спектакль закончится, я перед всеми объявлю тебя своей невестой. – Он остановился и сказал:

– Вот то, что я хотел тебе показать, не дожидаясь, когда это сделает кто-нибудь другой.

Высоко над их головами виднелось длинное бледное зеркало невесть как попавшего сюда тихого пруда, окруженного деревьями. Цветущие мхи и папоротники покрывали шероховатую скалу, лунный свет серебрил поверхность воды. Вот он, источник жизни, драгоценная влага с севера! Эту впадину в скалах питал подземный ручей, защищенный от действия солнца. Рохан посмотрел в глаза Сьонед и внезапно понял, что чувствовали его предки, когда первыми обнаружили в Пустыне холодную, пресную воду.

Но когда девушка заговорила, речь пошла вовсе не о лежавшем перед ними чуде.

– Тебя беспокоит, что я фарадим? – тихо спросила она.

– Нет, – честно ответил он. – Почему это должно меня беспокоить?

– Знаешь, это заставит твой народ задуматься. Фарадимская ведьма вышла замуж за их принца, стала хозяйкой всего этого богатства и помогает тебе править Пустыней…

– Ты победишь их так же быстро, как победила меня, – спокойно ответил Рохан.

Сьонед поглядела на него, а затем обернулась к воде и подняла руки. Сверкнув кольцами, девушка принялась сплетать лунные лучи в пучок, подвешенный над водой. Он видел лица их обоих и полыхающий пламенем волосок цвета червонного золота, который превратился в два обруча, ставшие их коронами. Через миг видение погасло, и Сьонед снова посмотрела принцу в глаза.

– Я должна была кое-что доказать себе. По дороге сюда мне не подчинилось заклинание Огня, и я боялась снова испытать неудачу. Но теперь, Рохан, я ничего не боюсь. Наверно, прошло еще слишком мало времени, чтобы доверять тебе. Это подсказывает мне мозг, а я должна слушаться его. Но в главном я тебе верю уже сейчас. – Она слегка пожала плечами. – Наверно, мне не следовало говорить это, а тем более делать, но…

Ее поцелуй в губы был таким же быстрым и таким же пугающим, как вспышка молнии в небе над Пустыней. Но когда Рохан пришел в себя, девушка уже исчезла.

Глава 7

Новость о смерти принца Зехавы достигла замка Крэг с первым лучом утреннего солнца. Связь с виночерпием Стронгхолда отняла у измученного фарадима последние силы, и он рухнул на кровать с большой чашей вина, приправленной дранатом. Услышав весть, Ролстра зычно захохотал, отметил ее обильным завтраком, а потом на весь день заперся со своими советниками. Палиле было велено подготовить вечерний ритуал и проследить, чтобы все дочери надели серые траурные одежды по случаю кончины их знатного «кузена». Палила сочла это блажью; кроме того, серый цвет был ей не к лицу. Однако она быстро успокоилась. Во-первых, этикет есть этикет, а во-вторых, траур скроет ее беременность…

Как только зажглись первые вечерние звезды, Ролстра ввел процессию в часовню замка Крэг. Комната представляла собой широкий полукруг. В центре плоской стены гигантским мыльным пузырем выдавалась из скалы глыба фиронского хрусталя. Днем часовня казалась залитой морем света: солнечные лучи отражались от золотых пластин и украшений. Кресла из белого дерева, обтянутые белым же шелком, стояли на толстом снежно-белом ковре, полностью поглощавшем звук шагов. Огромные витражи отбрасывали радугу на стены и паркетный пол. Но по вечерам часовню заливал холодный, бледный свет трех лун, и помещение заполняли серебристые тени, превращавшие лица в мертвенные маски с мрачными провалами на месте глаз и рта. Язычки пламени, метавшиеся над белыми свечами, которые несли скорбящие, делали картину еще более зловещей.

Участники процессии входили в часовню строго по старшинству и занимали свои места. Палила с опущенной головой и сложенными руками сидела в переднем ряду, окруженная дочерьми. Позади нее находились послы, советники, официальные лица и местная аристократия рангом помельче. До чего же вся эта публика не любит меня, с еле заметной улыбкой подумала Палила. Каждый из них рано или поздно являлся к фаворитке, надеясь через нее повлиять на принца. Палила брала все, что ей приносили, но ничего не обещала: едва ли они рискнут жаловаться верховному принцу на то, что их взятки пропали даром. Ролстра только посмеивался, когда Палила показывала ему новую драгоценность или платье, подаренные в надежде, что она шепнет в нужный момент словечко своему любовнику. Принц даже поощрял ее принимать взятки, поскольку это удовлетворяло ее жадность и сберегало государственную казну. Кроме того, по размеру дара можно было судить о том, насколько дававший нуждался в милости Ролстры. Эти подарки ничуть не влияли на его решения, однако иногда принц делал вид, что это не так: надо же было поддерживать коммерцию…

Но они ненавидели Палилу по другой причине. Она, аристократка, унизила достоинство знати, хотя положение фаворитки верховного принца было достаточно почетным. Она предала их тем, что палец о палец не ударяла ради своих, предпочитая вместо этого содействовать усилению власти Ролстры. Еще хуже было то, что она не родила сына. Но самое ужасное преступление Палилы заключалось в том, что она мешала Ролстре искать другую женщину, которая могла бы принести ему наследника мужского пола. У каждого из них была своя кандидатура на ее место, и все же Палила пока не утратила влияния на Ролстру. Мысль о том, что она может стать законной женой принца, приводила их в ужас.

Аристократы, советники и послы с удовольствием приняли бы участие и в поисках возможной невесты для юного принца Рохана. Все знали о нем только одно: нрава молодой человек тихого и скромного. Во время последней Риаллы он держался так незаметно, что мало кто запомнил его в лицо. Палила кожей чувствовала, как они рассматривают дочерей Ролстры и гадают, какая из них привлечет внимание принца на ближайшей Риалле.

Сами дочери думали о том же. Палила была убеждена, что по крайней мере Янте знает о намерениях отца, потому что девушка проявляла все признаки нетерпения. Но Пандсала тоже не теряла времени зря: все последние дни она пыталась блистать за столом, время от времени вставляя замечания, которые должны были показать Ролстре, как она умна и предана отцу. Гевина и Русалка, старшие из незаконных дочерей, чуть ли не вслух тосковали о том, что в последнее время у них не добавилось ни платьев, ни драгоценностей. Пусть помучаются, благодушно решила Палила. Пусть как следует поревнуют. А вельможи пусть заключают пари на то, кто достанется в жены юному принцу. Она одна знает, что на уме у Ролстры, но не скажет об этом никому на свете.

После минуты молчания, которой почтили память усопшего, Ролстра поднялся и вышел на середину. Пламя свеч бросало на его лицо причудливые отсветы. Принц прекрасно владел голосом – что во время публичных выступлений, что в постели – и умел пользоваться всем богатством интонаций для достижения нужного эффекта. Ролстра произнес небольшую речь о том, в какое горе повергла всех присутствующих весть о безвременной кончине великого и доблестного принца Зехавы, и вознес молитву Богине с просьбой принять дух «кузена» в ее любящие объятия. Как он и рассчитывал, никто не упустил ни слова из сказанного. Все они прибыли сюда вовсе не за тем, чтобы соблюсти приличия, но чтобы насладиться иронией Ролстры и прикинуть, какие приятные перспективы им сулит эта весть. Мало кто из собравшихся в часовне не задумывался над тем, как бы лучше воспользоваться несчастьем Рохана.

Когда Ролстра умолк. Палила внимательно посмотрела на него. Волосы принца серебрил лунный свет, глаза казались бесцветными, тонкий язычок пламени зажатой в руке свечи бросал желтоватый отсвет на его крутые скулы и сардонический рот. Их взгляды встретились, и Палила слегка улыбнулась. Какое счастье, что они умеют понимать друг друга без слов! Конечно, пока не удалось родить сына, положение ее не столь надежно, но она не утратит его, потому что умеет понимать своего повелителя, а иногда и предвосхищать его мысли.

Один за другим, в порядке возрастания старшинства, собравшиеся вставали и покидали часовню, оставляя огарки свечей на полках с обеих сторон стрельчатого портала. Палила имела привилегию уйти последней перед верховным принцем и оставить свою свечу рядом с тем местом, которое было предназначено для свечи Ролстры. Право на эту честь имела только жена принца, но Палила пользовалась в замке Крэг многими привилегиями законной супруги и ревностно отстаивала их. Настанет день, когда они будут принадлежать ей по праву.

Палила устала; затейливые серебряные шпильки, прикреплявшие вуаль к волосам, вызывали у нее головную боль. Но когда все ушли, чтобы принять участие в обильном ужине, устроенном в большом зале, женщина не присоединилась к ним. Однако и спать она тоже не собиралась. Вернувшись в часовню. Палила осторожно прошла через залитую лунным светом комнату и остановилась у выпуклого края кристалла. Вскоре сюда должен был подойти Криго, чтобы по лунному лучу соединиться со Стронгхолдом. Он часто оказывал ей такие маленькие услуги без ведома Ролстры, но ведь именно у Палилы хранился запас драната, которым пользовался принц…

Раздался тихий скрип открывающейся двери, и Палила обернулась. С ее уст готово было сорваться имя «Гонца Солнца», но в часовню вошел совсем не Криго, а Пандсала.

Палила постаралась скрыть испуг, надеясь, что у Криго хватит ума сначала прислушаться, а уж потом открыть дверь. Она сладко улыбнулась и спросила:

– Что тебе здесь понадобилось?

– Я могла бы спросить то же самое у тебя. – Даже в полумраке было видно, что Пандсала слегка улыбается. Палила занервничала. Принцесса с величавой грацией прошла по белому ковру, словно невеста на собственной свадьбе.

– Уж конечно, нас обеих привела сюда вовсе не скорбь по старому принцу. Я понятия не имею, что тебе здесь понадобилось, но это неважно. Самое главное, что мы одни. Редкое стечение обстоятельств, не правда ли?

– Да. Но какую тайну ты хочешь мне поведать, Пандсала? – 0на лихорадочно искала выход, подозрительно осматривая платье девушки. Что там? Кинжал? Пузырек с ядом? Кто бы мог подумать, что эта девчонка способна на убийство? Конечно, сын, которого Палила носила под сердцем, представлял угрозу для всех дочерей. Возможно, Пандсалу подослали, чтобы устранить эту угрозу. А свалить вину можно будет на кого угодно: в замке Крэг хватало иностранцев, да и местных врагов у Палилы было полно. Списку подозреваемых не будет конца…

– Может, присядешь? – предложила Палила, памятуя о том, что стоящий враг опаснее сидящего.

– Перестань разыгрывать хозяйку замка. Палила, – отрезала девушка. – – Принцесса здесь я, а не ты, какое бы положение при отце ты ни занимала. Ты нравишься мне не больше, чем я тебе, но мы можем быть полезны друг другу.

– Каким образом, моя дорогая? – умудрилась произнести Палила, но насмешливый тон дался ей нелегко. От испуга начиналась одышка.

Ведя длинными пальцами по спинкам кресел, Пандсала подходила все ближе, и с лица ее не сходила бледная улыбка.

– Давай начнем с того, чем ты можешь быть полезна мне, – предложила она.

– Как ты хорошо знаешь, я не дурочка. У меня есть уши и мозги. Уши слышали кое – что интересное, а мозги подсказали, что из этого можно извлечь немалую выгоду.

Палила сообразила, что к чему, и слегка расслабилась.

– Принцу Рохану нужна жена, и ты хочешь, чтобы выбрали тебя?

– Сделай так, чтобы отец видел только меня, – потребовала принцесса. – Ты это можешь.

– С чего ты взяла? – беспечно спросила Палила, хотя уж чего-чего, а беспечности у нее и в помине не было. – Янте была бы куда лучшим выбором.

– Отец уверен, что сможет справиться с ней? Для Янте существует только Янте.

– В то время как ты прекрасная, любящая, покорная дочь, – фыркнула Палила.

– Полегче, полегче! – угрожающе пробормотала Пандсала. Ее улыбка исчезла, а глаза превратились в черные щелочки. – Предупреждаю: отныне изволь разговаривать со мной более почтительно.

– С какой стати? – Палила окончательно пришла в себя. Сцена начала доставлять ей удовольствие.

– С такой, что я могу спасти тебе жизнь. Женщина рассмеялась, но внезапно в ней поднялся страх. Неужели Пандсала действительно хочет убить ее? Она прокляла себя за то, что все эти годы считала самой опасной Янте.

– Ты веришь, что родишь моему отцу наследника, – продолжала Пандсала. – Может быть, может быть… А если нет? Рассказать, что будет дальше? Тебя сменит новая любовница, моложе и красивее. Женщина, которая родит ему сына. У тебя уже было четыре попытки. Палила. Это последняя, и ты знаешь, что я права.

Палила перестала притворяться и упала в кресло, знаком показав Пандсале, что та может продолжать. Принцесса села напротив и снова улыбнулась.

– Если родится сын, беспокоиться не о чем. Отец женится на тебе, и ты будешь в безопасности. Но если ты родишь еще одну девочку, тебе конец, верно?

Палила ухитрилась ответить ей улыбкой.

– Нет, моя дорогая. Дело в том, что он… как бы это выразиться… неравнодушен к моей постели.

– Но откуда ты знаешь, что та новая, молодая, красивая, будет хуже? А вдруг она избавится от тебя так же, как ты избавилась от Сурии?

Палила задохнулась, поняла, что выдала себя, и выругалась. Принцесса засмеялась и торжествующе раскинула руки.

– Даже Янте не знает того, что знаю я. Мне было только пятнадцать лет, но я прекрасно помню, как однажды утром ты стояла в саду и расплачивалась со служанкой, которая помогла тебе. На твое счастье, отец так разгневался, что казнил ее без суда и следствия.

– Ролстра никогда не поверил бы в эту наглую ложь!

– Возможно. Но если ты родишь еще одну девочку, он воспользуется любым предлогом, чтобы избавиться от тебя. Когда дело касается только его, он вовсе не бессердечен. Он только отошлет тебя. Но когда я стану рассказывать ему про леди Сурию, то добавлю к этому имя человека, который подлил яд в бокал леди Караян.

– Отец Бурь! – вскричала Палила. – Ах ты, сука! – Наказанием за убийство была смертная казнь – и тут она с ужасом вспомнила слова Ролстры о замене плахи костром…

– Слава Богине, наконец-то ты перестала притворяться, – заметила принцесса. – Значит, сумеем договориться. Я хочу выйти замуж за принца Рохана. Меня тошнит от жизни в детской, я желаю богатого и сильного мужа. Мне говорили, что он очень недурен собой. Значит, мы с ним будем хорошей парой. А сейчас, когда тебе известно, что я многое знаю, выгоднее будет избавиться от меня, правда? И чем дальше ты меня отправишь, тем лучше. Пустыня для этого вполне годится.

Палила собралась с силами.

– А ты не боишься той же судьбы, которая постигла их? – прошипела она.

– Не боюсь. Они не знали того, что знаю я. Твоя жизнь действительно в моих руках. Ну? Что ты скажешь? Согласна на сделку?

Палила заставила себя подняться и подошла к длинному столу, на котором стояли тускло мерцавшие в лунном свете серебряные подсвечники. Между ними лежала золотая пластинка с затейливой резьбой. Женщина подняла ее и посмотрела на свое отражение, испещренное крошечными полосками. Таким ее лицо будет в старости, когда и красота, и власть исчезнут, и только сын будет заботиться о ней. У нее обязательно будет сын. Ролстра сделает ее своей женой. Она должна выполнить все, чего потребует Пандсала.

– Я постараюсь, чтобы ты стала невестой принца Рохана, – сказала она без всякого выражения, все еще глядя на себя в плоскую золотую пластинку. – Я сделаю, что могу, чтобы помешать Янте. Но обещать не стану. Ты знаешь своего отца.

– Используй свое влияние, каким бы ничтожным оно ни было. Это все, чего я прошу. Со своей стороны обещаю, что ничего не скажу отцу. И Янте тоже. Я знала, что ты подумаешь об этом, – с намеком добавила она, и Палила тотчас же люто возненавидела ее. – Знаешь, она пыталась убить тебя.

– И не однажды, – ответила Палила, откладывая пластинку и оборачиваясь. – Слуги верны мне.

– Я рассчитываю на это. Но сохранят ли они свою верность, если им начнут выжигать глаза каленым железом? Огонь! Палила подавила дрожь.

– Слуги знают, что в случае измены их ждет нечто гораздо худшее.

– Отлично. Тогда слушай меня. Палила. Янте задумала хитрость, и ты должна знать об этом. Постараемся повести дело так, чтобы оно обернулось к нашей выгоде. – Внезапно Пандсала рассмеялась; этот звук заставил женщину вздрогнуть. – Так или иначе. Палила, а сын у тебя будет!

Криго действительно задержался у входа в часовню – не из осторожности, но потому что у него всегда сжималось сердце от красоты деревянной двери. От каменной арки до самого пола сверху вниз шли пластины одинакового размера, изображавшие соответственно Воду в виде морских волн с барашками, оправленными в серебро; Воздух, покрывавший рябью золотое хлебное поле; величественную Землю изображали снежные вершины Вереша, а Огонь символизировало пылающее солнце, глубоко врезанное в дерево и обильно позолоченное. И хотя душа фарадима изнывала от красоты, он сжался всем телом, зная, что недостоин этого священного места.

Впрочем, Криго тут же горько посмеялся над собой. Конечно, Богиня давно покинула эту часовню, возмущенная человеком, который велел ее выстроить. Впрочем, и с ним самим, Криго, Богиня не пожелала бы иметь ничего общего. Разве что немного скорбела бы о его душе. Нет, нет, какая там скорбь? Только жалость к ничтожному, загубившему себя человеку… Рот его искривился; фарадим хотел было толкнуть дверь, но внезапно услышал донесшийся из часовни негромкий смех. Нет, это не голос леди Палилы, хотя тон похож: такой же издевательский. Этот смех был низким и грудным. Криго приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы заглянуть в полутемную комнату.