Текст книги "Принц драконов"

Автор книги: Мелани Роун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 39 страниц)

– Времени нет, – ответил Чейн, стискивая принца в объятиях и поднимая его в воздух. Лицо Рохана искривилось от боли. Опустив шурина наземь, Чейн продолжил:

– Прекрасная езда, дьявол! Мне нужно готовиться к последнему заезду, так что все расскажешь за обедом!

Он наклонился, поцеловал жену и ушел.

– Наверно, нам следует вернуться на трибуны и посмотреть на лорда Чейналя, – холодно сказала Сьонед.

– Вы до сих пор не поздравили меня, – произнес Рохан со сладчайшей улыбкой и нехорошим блеском в глазах. – Может быть, вы ставили на моего соперника?

– О, пари продолжается, милорд, – Ответила она с такой же сладкой улыбкой и посмотрела на Янте. – Только мы ставили на совсем другой заезд.

Чейн выиграл, оставив лошадь лорда Резе, как и обещал, задыхаться в пыли. После этого вся знать отправилась в свои шатры, чтобы отдохнуть перед вечерним пиром. Простолюдины вернулись на ярмарку, а слуги приступили к своим обязанностям. Сьонед тоже могла бы пойти на пир – особенно после того, как Тобин назвала ее своей подругой, – но сомневалась, что сможет и в дальнейшем вынести общество принцесс, если они будут в компании с Роханом. Поэтому она пошла к реке, села под дерево и попыталась не думать о принце и о том, что она для него сделала.

Он был горд собой, красный от триумфа, внимания и сознания того, что избежал смертельной опасности. Флиртовал с этой невыносимой парой, пыжился перед ними и как-то по-особому улыбался, пытаясь произвести впечатление. Со Сьонед же разговаривал насмешливо и пытался разозлить. Ну и черт с ним…

От шатров принца Ролстры донеслись одобрительные восклицания, и ее лицо приобрело кислое выражение. Началось вручение призов. У Тобин будут рубины, у Ками – халцедоны… Пусть он подавится своими изумрудами!

– Мои поздравления, принц! – пробормотала она и прилегла на влажную траву, наблюдая за облаками, которые серебрил свет всходивших лун. Сьонед знала, в чем ее беда или, вернее, один из грехов. Она была ревнива. Болезненно, глупо ревнива к драгоценностям, шелкам и красоте двух принцесс, ревнива к тому, что они могли флиртовать с Роханом, а она нет, ревнива к его комплиментам и вниманию. – Но ты мой, ты, голубоглазый сын дракона, – прошептала она. – И с помощью Богини я добьюсь этого!

Но неужели этот человек был нужен ей даже после того, что случилось сегодня? Она долго спорила сама с собой. Да, возможно, она спасла жизнь принцу, колдовством вызвав образ дракона, чтобы напугать мерида. Но это же колдовство убило человека. Вопреки всем своим намерениям, она нарушила важнейший обет фарадимов. Именно об этом и предупреждал ее Уриваль. Она пользуется своей силой только для блага Рохана и не заботится ни о ком другом. Чувства предали ее и привели к убийству. Чем она оправдается? Можно ли соединить в одном лице фарадима и принцессу? Как могут они требовать от нее верности? Долг перед Крепостью Богини, долг перед Роханом, долг перед Пустыней… а как же ее долг перед самой собой? Дойдет ли когда-нибудь очередь до него? Едва ли…

Она могла выйти замуж за Рохана и предать забвению свои способности, стать только принцессой и отказаться от попыток использовать свой дар для его блага. Но сила, которой она обладала, была частью того, почему Рохан желал ее и почему Андраде выбрала ее ему в жены. От нее ждали, что она будет и фарадимом, и принцессой. Если она перестанет быть фарадимом, то какой пример покажет своим детям, которые скорее всего унаследуют ее дар? Они будут иметь власть не только от Рохана, но и от фарадимов. «Гонец Солнца» должен быть предан только Крепости Богини, а не какому-нибудь государству. От нее хотели, чтобы она разорвала на части не только себя, но и своих детей и разделила эти части между Андраде, и Роханом. Надо было выбирать, и выбор был мучительно труден…

Нет. Это ложь. Она закрыла лицо руками и повернулась на живот, так как не могла вынести прикосновения к щекам мягкого, холодного лунного света. Она уже cделала выбор. Сегодня. Она использовала свою силу, чтобы убить.

И ведь это была не первая смерть. Девушка вспомнила стронгхолдского виночерпия, который умер после поимки с поличным. Она сделала выбор еще тогда и даже не осознала этого.

Но зная то, что знает сейчас, она могла бы отказаться выйти замуж за Рохана. Она осталась бы «Гонцом Солнца», не стала бы принцессой и отвергла бы все попытки выставить ее из Крепости Богини. Она могла бы смириться с мыслью, что Рохан женится на другой.

Никогда.

Она лежала долго, глубоко вдыхая влажный, острый запах травы. Ночная прохлада заставила ее вздрогнуть. Никакого выбора не было, и она знала об этом. Она сама загнала себя в западню, и виной тому ее любовь, гордость и чувство долга.

Она выйдет за Рохана, будет и «Гонцом Солнца», и принцессой. Если другие ждали от нее этого, то как же она могла требовать от себя меньшего?

Сьонед села, поправила растрепавшиеся волосы и задумчиво посмотрела на реку. Затем она поднялась, вышла на песчаный берег, при лунном свете набрала горсть мелких речных камушков и с мрачной улыбкой принялась перебирать их. Надо смотреть правде в глаза. Ее купили, заплатив ей Роханом. Как ни странно, эта мысль заставила ее успокоиться. Время настало. Теперь будет платить Рохан!

Сьонед положила камушки в карман, и ее охватило волнение. Она лелеяла свои чувства, смаковала воспоминания о гладкой золотистой коже, о солнечных волосах, стройном, крепко прижавшемся к ней теле, теплой плоти и приоткрывшихся губах… Сегодня вечером она одержит победу не менее славную, чем его победа на скачках, а принцессы пусть лопнут от злости! Мысль о мщении заставила девушку громко рассмеяться. Рохан был ее, она заплатила за него!

Внезапно чутье предупредило Сьонед, что она не одна. Не успела она обернуться, как раздался глубокий, звучный голос.

– Ваш смех прекрасен так же, как и ваше имя, леди Сьонед. А ваше лицо прекраснее и того, и другого…

– Ваше высочество! – промолвила она, преклонив колени перед верховным принцем. Мысли понеслись вихрем.

– Я не хотел испугать вас, – продолжил он. – Я только что вернулся с барки, от леди Палилы. Ей спится там лучше, чем в шатре.

– Так пир уже закончился, ваше высочество?

– Только что. Он начался рано и, слава Богине, не затянулся за полночь. Завтра много дел. Но спать не хотелось, и я решил пройти к реке. Она прекрасна, не правда ли? Особенно при лунном свете.

Но река тут была ни при чем, и оба они знали это. Речь шла о ней, Сьонед. Она ощущала его мужественность, ее чувственное тело отвечало притягательной силе Ролстры.

– Да, очень красиво, ваше высочество, – пробормотала она, проклиная свою застенчивость.

– Не окажете ли честь разделить со мной лунный свет? Так изысканно у нас в Марке приглашают девушек на вечернюю прогулку.

Никто никогда не отказывал принцу Ролстре. Тем более не следовало это делать той, которая собиралась стать женой его главного соперника. Она могла воспользоваться этой прогулкой, чтобы узнать что-то важное для Рохана… а если повезет, то и выведать у Ролстры тайну работавшего на него «Гонца Солнца». Она улыбнулась, восстановила присутствие духа и кивнула.

– Вам понравились сегодняшние скачки? – спросил Ролстра, когда они медленно двинулись вдоль берега. – Я видел вас в ложе с моими дочерьми и принцессой Тобин.

– Это было волнующее зрелище. Лорд Чейналь хорошо выступил, не правда ли? Мне сказали, что он всегда побеждает. – Она помедлила, пока принц не убрал ветку с ее пути. – Наверно, принцессе Тобин понравились рубины?

– Конечно. Для прекрасной женщины естественно носить вещи, которые подчеркивают ее красоту. Поэтому я удивлен тем, что вы одеты так просто, хотя и очаровательно, и тем, что на вас нет драгоценностей. Вам подобает ходить в шелках и изумрудах, миледи.

Он улыбнулся.

Подождите, еще увидите, хотелось сказать ей.

– Наверно, я недостойна всего этого. А возможно, леди Андраде успешно вытравила из нас, фарадимов, всякое тщеславие и суетность…

– Я уверен, что есть на свете мужчина, который только и ждет возможности дать вам то, чего вы заслуживаете.

На секунду она ударилась в панику, ибо решила, что Ролстра раскусил игру, которую вел с ним Рохан. Но когда она сквозь ресницы испуганно посмотрела на верховного принца, то поняла, что он имел в виду совсем другого мужчину. Эта мысль заставила ее замереть на месте.

– Но… но я слишком мелкая сошка, ваше высочество. Я мало что могу дать мужчине.

– Одной вашей красоты было бы вполне достаточно, а ведь вы еще и «Гонец Солнца». Вы не знаете себе цены, моя дорогая.

– А какова моя цена в глазах верховного принца? – кокетливо спросила она.

– Я полагаю, вы знаете ответ, моя дорогая. Это был опасный человек. Ценность сего великого открытия возрастала с каждой минутой.

– Уже очень поздно… – тревожно начала она.

– Не намного позже, чем было несколько мгновений назад, пока еще не было сказано главное.

Ролстра прикоснулся к ее плечу.

Глаза у него были светло-зелеными, совсем не такими, как у нее, и очень жадными. Он алчно смотрел на ее лицо и фигуру. Сьонед была поражена. Его любовницей была самая красивая женщина, какую она когда-либо видела. Никто не смог бы ему отказать, стоило только попросить. Сьонед была не только смущена, но и немало озадачена.

– Я вижу, что расстроил вас, – промолвил Ролстра и убрал руку с ее плеча. После этого обжигающего прикосновения ее телу стало холодно. – В последние дни я часто наблюдал за вами, а вы ни разу не взглянули на меня. Увы, пока я для вас чужой человек, но надеюсь, что эта беда поправима.

Его голос звучал низко, ласкающе, очаровывающе, и то, как ее тело реагировало на эти бархатные интонации, испугало девушку.

– Я терпелив, Сьонед. Терпелив и могуществен. Я согласен подождать, пока вы не убедитесь, что вашему маленькому принцу еще далеко до настоящего мужчины.

– Что вы мне предлагаете? – прошептала Сьонед, прекрасно зная, что он имеет в виду.

– Все, что хотите. В ответ я тоже ожидаю многого… но лишь того, что вы сами согласились бы дать мне.

– Например?

– Вы прекрасны и желанны, Сьонед. Я думаю, вы понимаете, как лестно должно быть женщине внимание верховного принца. Вам будут оказывать почести, которых не оказывали никому на свете, а отдавать друг другу мы станем только то, что будет приятно нам обоим.

– Обоим? Вы возьмете все, что пожелаете, в том числе мою честь.

Да, теперь девушка знала, что ему нужно, и это привело ее в ужас.

– Дочь говорила мне, что вы гордячка, но я думаю, мы найдем с вами общий язык.

Ролстра подошел вплотную; кончики его пальцев скользнули по ее плечам, шее и подбородку.

Дрожь охватила ее тело, рожденная страхом и желанием, и Сьонед подумала, не чувствовал ли Рохан то же рядом с Янте… Принять предложение этого человека означало смерть, хотя в его прикосновении было неодолимое очарование. Обладали ли тем же искусством его дочери? Она отодвинулась и покачала головой.

– Я слишком дорожу своей честью, ваше высочество, и не продам ее даже такому мужчине, как вы.

– Если вы хотели заинтриговать меня, то не могли найти лучшего способа. Но если вы собираетесь отказать мне… Подумайте еще немного, Сьонед.

Ролстра окинул ее взглядом, а потом обнял за плечи и поцеловал. Прежде чем Сьонед успела отстраниться и запротестовать, он разомкнул объятия, сделал шаг назад, который разделил их, низко поклонился, как кланялись только супругам верховных принцев, и направился к своему шатру.

Сьонед оцепенела. Ужас боролся в ней с гордостью. Великий принц хотел ее… Женщина до мозга костей, она не могла остаться равнодушной к его силе, к волнующему мужскому зову. Но она была также и «Гонцом Солнца». Как тот, которого заставили стать предателем. Ролстра желал получить еще одного фарадима!

А разве Рохан не хотел того же?

Она обхватила себя руками, стараясь справиться с дрожью. Рохан любит ее. Она повторяла это еще и еще. Но все было бесполезно. Принц Пустыни использует ее способности так же, как и Ролстра, только в кармане у него лежит благословение Андраде, устроившей этот брак. Она вытащила из кармана речные камушки и сжала их с такой силой, что хрустнули кости. Кто она такая, чтобы судить, какой принц с большим толком использует ее? Сьонед горько рассмеялась. Выбора не было. И она ненавидела за это их всех.

Когда Рохан скользнул под одеяло, голова у него кружилась от вина и от победы. Куда пропал Вальвис? Этот мальчишка стал много о себе понимать… О черт, как болят спина и плечи! Надо найти такое положение, чтобы поменьше саднило… Но вино постепенно взяло свое, и когда Рохан начал засыпать, ему явилась Сьонед.

Принц успел подумать, что, видимо, научился у нее колдовству, потому что Сьонед казалась живой, он держал ее в объятиях, а ее мягкие губы прикасались к его лбу, нежные пальцы гладили щеку… Рохан улыбнулся и потянулся к ней, ощутил ладонями ее гладкие плечи. Она села на кровать и стала жадно изучать его тело. Когда Сьонед сдернула с него одеяло и прикоснулась рукой к его вздымающейся плоти, Рохан громко вскрикнул.

– Тсс… – прошептала она, приложив пальцы к его губам. Принц поцеловал их, желая, чтобы свеча стояла поближе к кровати и он мог видеть ее лицо. Мягкий свет, доносившийся с другого конца шатра, смешивался с проникавшим сквозь голубую ткань светом сторожевого фонаря, озаряя ее темные как ночь волосы. Она продолжала ласкать Рохана, и его охватили новые, неизведанные прежде чувства.

– Прекрати, – наконец сказал он. – Теперь моя очередь…

Он удивился, услышав ее хриплый стон. Его руки скользнули по ее рукам, плечам, груди, прикрытой теплым от жара ее тела шелком, обхватили ее за талию и прижали к себе.

И тут Рохан замер.

Стройная, но не такая, какой он ее помнил. Гибкая, плечи и руки мягкие. Однако он знал: тело у Сьонед сильное, мускулистое и совсем не мягкое… От нее пахло дорогими духами, а не чистым и диким ароматом степи.

Это была не Сьонед!

Внезапная вспышка огня в жаровне, стоявшей у входа в шатер, сделала тени более резкими. Женщина тревожно обернулась, но он успел узнать ее профиль. Вспышка ярости сорвала его с постели и бросила на пол. Рохан лежал, ловя ртом воздух.

– Янте…

Замелькали тени охранников, и кто-то из них завопил:

– Пожар!

– Спрячь меня! – прошептала она. – Если кто-нибудь найдет меня здесь…

– Убирайся! Мне наплевать, что с тобой будет! Рохан поднялся с пола, схватил одеяло и прикрыл свою наготу. Его тошнило.

– Я отвлеку их, но ты должна бежать. Давай!

– Рохан, пожалуйста…

В свете, проникавшем через стенку шатра, его лицо казалось голубоватым.

– Хочешь, чтобы тебя нашли здесь?

– Да!

Он схватил ее за локоть и принялся трясти.

– Думала заставить меня жениться на тебе? Стала бы кричать, что я тебя обесчестил? Ты дура! Убирайся!

– Ты хотел меня! – бросила она.

– Замолчи!

Он подтолкнул Янте к выходу и отодвинул полог. Охранники пытались погасить огонь, видимо, возникший из-за того, что угли упали в траву.

– Если будешь здесь к тому времени, когда я вернусь, пеняй на себя. Всем расскажу, какая ты шлюха! Подожди, пока я отвлеку их внимание, а потом беги.

Рохан отбросил полог и вышел наружу, поддерживая одеяло на талии и чувствуя себя круглым дураком. Он приказал охранникам сбегать к реке и принести воды; те подчинились. Лишь он один заметил выбравшуюся из шатра Янте. Полусонные жители Пустыни выглядывали из других шатров, и Рохан, как мог, успокаивал их. Пожар был потушен, опасности миновала.

Когда все утихло, он вернулся к жаровне. На зеленой траве не было и следа огня. Он внимательно осмотрел место, залитое водой, пытаясь найти обугленную траву, Все было тщетно. Никакого пожара не было… в обычном понимании этого слова.

Рохан осмотрелся, увидел вдали стройную фигурку в темном платье и хотел направиться к ней, но в этот момент прибежал один из охранников и принялся просить прощения:

– Милорд, я не знаю, как это могло случиться! Пламя вспыхнуло прямо в жаровне!

– Ничего страшного. Все в порядке.

Тем временем тень исчезла, и он вернулся в шатер. Сразу же у входа Рохан остановился – его босые ноги прикоснулись к чему-то холодному. На ковре лежали какие-то маленькие предметы. Он нагнулся, поднял их и нежно улыбнулся. Когда она успела? Когда Янте ушла, а он разговаривал со стражниками? Возможно.

– Значит, ты тоже следишь за мной? – прошептал он. – Смогу ли я так же хорошо защищать тебя, любовь моя?

Он еще немного подержал камушки в руках, а затем положил их в шкатулку для драгоценностей, где уже лежали выигранные сегодня изумруды.

Глава 14

Вопреки всем прогнозам, следующее утро началось проливным дождем, который продержал всех в шатрах до полудня. Большинство высокородных проснулось от первого удара грома, услышало шум дождя, поежилось и опять уснуло. Слуги сделали то же самое – за исключением бедолаг, в обязанности которых входило разведение костров. Деваться им было некуда: вс„ равно рано или поздно от них потребовали бы кипяток для водных процедур…

Слугам леди Палилы повезло больше. Им не нужно было разводить огонь под дождем, а посему леди и ее ранней гостье был предложен полный горячий завтрак, приготовленный на борту барки. Если они и были удивлены тем, что трапезу с их госпожой пришла разделить принцесса Пандсала, то говорили об этом только шепотом и только друг другу на ухо.

– Итак, прошлой ночью Янте решила податься в шлюхи, – сказала чрезвычайно довольная Палила. В глазах ее гостьи светилось лишь скромное удовлетворение.

– Насколько я поняла, наш златовласый герой не из тех мужчин, которые в состоянии оценить сей славный подвиг.

– Знала бы ты, в каком виде она вернулась в шатер! Волосы всклокочены, ноги в грязи! – Пандсала рассмеялась. – Она сидит там до сих пор. Притворяется, что ходила на прогулку, простудилась и не может ни с кем видеться. Представляю, как ей тошно от лекарств Найдры!

– И от умных бесед Леналы. Замечательно, что ты решила сегодня составить мне компанию. Сала, признаюсь, все эти годы я была к тебе несправедлива. Нам давно следовало подружиться.

– Обеим нам есть что терять и за что бороться. Вдобавок мы ненавидим Янте. Все это делает нас естественными союзниками.

– Ну, теперь ей крышка! Даже если об этом не узнает Ролстра, наш гордый принц Рохан никогда не женится на ней. По-моему, дорогая, победа осталась за тобой.

– Не совсем… – Пандсала крутила в руках золотую ложечку, украшенную аметистом. – Меня настораживает эта девчонка-фарадимка. Он почти не разговаривает с ней, а она очень холодна с ним. Но ее вовсю поддерживают Тобин и Андраде. Если они как следует возьмутся за Рохана, принц может не выдержать. Кажется, он слишком мягкосердечен.

– Не думаю, что Рохан настолько глуп, – промурлыкала Палила. – Кроме того, Андраде с Тобин недооценивают тебя, дорогая. Они и не догадываются о твоей цели. А девчонка-фарадим – без роду, без племени, что бы там ни говорили о ее cвязях с принцами Сирским и Кирстским. Ей нечего предложить ему, не то что тебе.

– Тем не менее, я предпочла бы, чтобы она не путалась под ногами.

Она вновь наполнила чашки и передала одну Палиле.

– И все же напрасно ты приехала сюда, напрасно пустилась в такой дальний путь накануне родов. Не хотелось бы, чтобы ты разрешилась от бремени раньше срока, да еще в месте, где мы не сможем управлять событиями.

– По-твоему, я выжила из ума? Ты забыла, что все наши курочки здесь, с нами? Я часами убеждала твоего отца, что мне позарез необходима их забота и компания. Жаль только, что одна из них забеременела в другое время.

– Тебе рожать еще дней через тридцать, – сказала Пандсала, критически оглядывая ее тело. – Хотя должна сказать, ты настолько раздобрела, как будто перехаживаешь.

При этих словах Палилу передернуло.

– Богиня не позволит, чтобы я переносила ребенка!

– Даже сына? – цепко поинтересовалась Пандсала. – Я нашла все снадобья, которые нам необходимы. Это было нетрудно. Здесь достаточно купцов, поэтому я купила одно здесь, другое там и никому не бросилась в глаза. Глоток-другой вина со снадобьем, и у них начнутся схватки почти одновременно. Мы подумали обо всем.

– Единственное, что может нам помешать, это только если все четверо родят дочерей. – Палила нахмурилась и принялась рассматривать свои ногти. – Для полной безопасности надо было взять с собой тех двоих.

– Невозможно. Даже отец счел бы это подозрительным, хотя он смотрит на беременных как на существа неодушевленные.

Палила не оценила юмора принцессы. Все и так знали, что Ролстра терпеть не может женщин в положении.

– Я сказала ему, что мне нужна их компания… Все бы ничего, если бы не скука смертная! Будь моя воля, я с наслаждением вырезала бы им языки сейчас, а не потом. Слушать их – настоящая пытка. Но мне необходимо находиться в их обществе несколько часов ежедневно, чтобы сохранять видимость. Серьезные разговоры я могу вести только с тобой.

– Еще бы! Кто лучше меня расскажет о том, что происходит на Риалле? Жаль, что ты почти не можешь бывать там.

Это тоже была больная тема, и Палила перестала скрывать раздражение. Ролстра разрешил ей присутствовать лишь на наиболее важных мероприятиях вроде вчерашнего пира или церемонии Последнего Дня, да и то чувствовал себя явно не в своей тарелке. На прошлых Риаллах она постоянно была рядом с ним. Ею восхищались, за ней ухаживали, ей завидовали. Но прошлым вечером было слишком много женщин, которые осмеливались кокетничать с Рол-строй даже в присутствии Палилы. Ах, как противно быть огромной, толстой и ленивой! Ничего, сын вознаградит ее за все…

– И все же у меня из головы не идет эта Сьонед, – сказала Пандсала, возвращаясь к теме. – На вид в ней нет ничего особенного, однако…

– Это ты уже говорила, – нетерпеливо прервала ее Палила. – И я тебе ответила: Сала, не волнуйся из-за нее. Сейчас, когда Янте погубила ее собственная глупость, тебе нечего беспокоиться. На пиру Последнего Дня я увижу тебя стоящей рядом с принцем Роханом в качестве его невесты.

Должно быть, эта картина вдохновила принцессу, потому что Пандсала радостно засмеялась.

– Я говорила тебе, что он вчера сказал о моих глазах? Ожерелье невесты будет из бриллиантов!

– Замечательно… – сказала Палила. Несмотря на все усилия, голос ее прозвучал кисло. – А сейчас, когда твое новое положение практически решено, мы должны кое-что обсудить. Я заставлю отца дать тебе в качестве свадебного подарка замок Феруче, и тогда со временем в наших руках окажется большая часть торговых путей. Наши сыновья будут очень богатыми людьми.

– Очень богатыми принцами, – мягко поправила Пандсала. – И к тому же лучшими друзьями.

Палила улыбнулась самой сладчайшей из своих улыбок.

– Естественно, моя дорогая! Но сейчас мы должны подумать над тем, что ты наденешь на церемонию Последнего Дня…

Эти две страшные и чрезвычайно опасные женщины, волей судьбы ставшие союзницами, провели остаток утра, обсуждая свадебный наряд Пандсалы.

Сьонед повезло куда меньше. Вместо сухой каюты на борту барки Ролстры – удобства которой «Гонцу Солнца» оценить было не дано – ей пришлось сидеть внутри протекающего шатра. Как только она, Камигвен и Хилдрет затыкали одну щель, тут же находилась другая. Постель была мокрой, а запах влажного ковра

– просто непереносимом. Но деваться было некуда, и когда Ками предложила сыграть в шахматы, Сьонед с радостью согласилась. Однако мысли ее были заняты чем угодно, только не игрой. Она не могла не думать о том, что увидела прошлой ночью. Рад ли был Рохан приходу Янте? Успел ли Огонь вовремя прервать их любовную игру? Неожиданный ответ тела Сьонед на ухаживания Ролстры стал ей горьким уроком. Неужели Рохан тоже мог испытать нечто подобное?

Проиграв Ками на пятнадцатом ходу, Сьонед поднялась, взяла плащ и опустила капюшон.

– Пойду прогуляюсь.

– Ты простудишься! – всполошилась Камигвен.

– Этот плащ мне одолжила Тобин. Погляди сюда. – Она раскрыла полы и показала меховую подстежку. – Я не замерзну.

Когда Ками запротестовала, Сьонед воскликнула:

– Я должна выйти отсюда!

Она отбросила мокрый полог и шагнула наружу. Плащ, сшитый для невысокой Тобин, был ей по колено. Конечно, это выглядело смешно, но кто сейчас заметит, что под богатым плащом скрывается простой костюм для верховой езды? Стражники прятались под навесом; навстречу друг другу по каким-то неотложным делам бежали двое слуг. Сьонед направилась к реке, пересекла мост и пришла на ярмарку. На дожде мокли пустые палатки; их яркие навесы увлажнились, дерево потемнело от сырости. Купцы увезли товар на склады за холмом, сидели там и на чем свет стоит кляли погоду, лишившую их заработка. Пустынная и тихая, ярмарка напоминала поле битвы. Не хватало только трупов и чернокрылых стервятников. Сьонед вздрогнула от неприятного предчувствия и направилась к небольшому леску у холма, где можно было укрыться от ливня. Будьте вы прокляты, дырявые шатры Рохана! И сам Рохан впридачу…

Мокрые папоротники хлестали Сьонед по ногам, а она не замечала этого. Ее не слишком тревожило то, что случилось ночью: теперь девушка понимала, что каждый может испытать минутное желание. Если она почувствовала его с отцом Янте, то чего требовать от Рохана? Нет, все было гораздо хуже. Она с горькой улыбкой посмотрела на свои кольца.

Что бы сказала Андраде, знай она про убийство мерида? Ее колдовство должно было только напугать, но привело к гибели человека. Однако страшнее всего было то, что она не чувствовала ни капли раскаяния. Этот мерзавец пытался убить Рохана и заслужил свою участь!

Сьонед пыталась поверить, будто винит в этом Рохана, но правда состояла в том, что ей следовало ненавидеть за случившееся только самое себя. И виночерпию она не желала смерти, но это оказалось неизбежным, поскольку его сознание разорвалось между двумя боровшимися за него «Гонцами Солнца», одним из которых была она сама. Часть ответственности за его гибель падала на Сьонед, однако и этого человека ей было ничуть не жаль. Она убила во имя Рохана, уже двоих, а ведь сама даже не была принцессой! Что же будет, когда у нее появится официальное оправдание? Рохан приобрел над ней неимоверную власть, но она сама вручила ему эту власть вместе со своим сердцем и умом.

Она может быть только его принцессой… Но отказаться от фарадимства означало потерять половину самой себя. Значит, остается только одно: найти равновесие между долгом «Гонца Солнца» и долгом принцессы. Если бы это было невозможно, Андраде не решилась бы предложить ее в жены Рохану. Ни один принц, ни одна принцесса никогда не были фарадимами: такое сочетание могло взорвать мир.

Девушка плотнее закуталась в плащ и закрыла глаза. Почему Андраде так уверена, что Сьонед сумеет справиться с искушением употребить свой дар в интересах мужа и своего народа? Сьонед никого не собиралась убивать, но это не может служить ей оправданием. Защищая Рохана, она нарушила один из важнейших обетов фарадимов. И тут она ахнула. А что, если именно на это и рассчитывала Андраде?

Открытие потрясло ее. Да, леди Крепости Богини была коварна, деятельна, властолюбива и самонадеянна. Едва ли она могла предположить, что Сьонед осмелится нарушить запреты фарадимов на использование силы. Нет, ей не хватило бы жестокости, чтобы свалить всю ответственность на свою ученицу!

Хотя… С чего она это взяла? Может быть, именно в этом и состоял расчет Андраде – заставить Сьонед нарушить закон из любви к своему принцу. Ни приказать ей, ни даже намекнуть на то, чего она ждет от Сьонед, леди не могла.

Да, теперь во всем появлялся смысл. Андраде молчала, но Сьонед догадалась, в чем состоит ее просьба! Задача ее заключается не столько в том, чтобы родить сына-фарадима, сколько в том, чтобы поломать старые законы и установить новые, по которым будет жить ее сын.

А Рохан… Что он попросит у нее? Можно ли доверять его мудрости? Можно ли надеяться, что он не будет раз за разом пытаться с ее помощью прошибить лбом стену, если потерпит неудачу? Тяжелый меховой плащ не спас от дрожи, сотрясшей ее тело при мысли о том, что выбора нет. Рохан. Она сделает для него все, что должна. И как фарадим, и как принцесса.

Нет, не напрасно она пришла сюда. Сидя под деревом, Сьонед нашла ответ на еще один занимавший ее вопрос. Весть о том, что Андраде собирается женить Рохана на одной из своих «Гонцов Солнца», привела бы принцев в ярость. И если это еще не произошло, то только благодаря хитроумному плану Рохана насчет дочерей Ролстры… Она вытерла мокрое лицо и злорадно усмехнулась. Ох, и шуму будет! А когда у них с Роханом появятся дети, принцы упадут в обморок…

Сьонед мечтала и ведать не ведала о том, что за ней наблюдают. Притаившийся за деревом Вальвис был почти невидим. Мальчик с головы до пят закутался в плащ, но это не мешало ему дрожать от холода. Меата же не замечал ни оруженосец, ни Сьонед. Он следил за ней с тех пор, как Хилдрет сообщила, что Сьонед ушла. Проклятие, если ей приспичило посидеть одной и подумать, почему бы не выбрать для этого теплый, сухой шатер? Почему надо непременно бродить по окраинам ярмарки? Пробормотав ругательство, он еще ближе приник к дереву.

А Рохан тем временем вывалил на головы ничего не подозревавших принцев самую заветную из своих идей. Несмотря на дождь, встреча продолжалась. Рохан допустил серьезную, даже непростительную ошибку, вызванную усталостью. После ухода Янте он не спал всю ночь и чуть было не отправился на поиски Сьонед, чтобы еще раз испытать чувства, которые пробудила в нем темнокудрая принцесса. Мысль об этом была ему отвратительна; тем не менее он так и не сомкнул глаз, потому что пытался разгадать, какой расчет скрывался за безрассудным поступком Янте… К усталости прибавился нудный дождь, действовавший ему на нервы. Но он был слишком честен, чтобы искать себе оправдание. Слушая споры, разгоревшиеся после его выступления, принц готов был вырвать себе язык.

Начал он неплохо, невинно заявив, что хотел бы знать границы своего государства. Действительно, какими землями и народами он правит? Целесообразность этого была ясна даже такому недалекому принцу, как Саумер Изельский. А нападение мерида послужило основанием поднять тему спорных территорий. Рохан делал вид, будто хочет выяснить свои права, но на самом деле его интересовало, на владение какими землями имеет право претендовать исконный враг жителей Пустыни. Однако принцы ни о чем не догадались. Их формальное подтверждение того, что все земли Пустыни принадлежат Пустыне, дало Рохану моральное право на будущее вторжение. Теперь ни один принц не осмелится оказать помощь меридам, поскольку, согласно сегодняшнему договору, Рохан лишь защищает свои собственные земли.

Впрочем, были у юного принца и более отдаленные планы. Он пытался создать прецедент. Сначала нужно было проложить границу между Пустыней и другими государствами, а уж затем заставить других принцев последовать его примеру. Но к нему сразу полезли с вопросами, которые он хотел оставить до следующей Риаллы. Проблема была чересчур острой. Он не учел, насколько сложными были взаимоотношения Саумера Изельского и Волога Кирстского, давнее перемирие между которыми так и не кончилось настоящим миром, в результате чего границы пересматривались каждый год, иногда явочным порядком. Когда Рохан заявил о границах его собственных земель, оба набросились на него как драконы, обнаружившие беззащитного лосенка.