Текст книги "Вдохновение любви"

Автор книги: Мелани Рокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Она кивнула.

– Думаешь, что он отправился вслед за тобой?

Не успела Дейзи ответить, как Филипп продолжил:

– О, извини, глупый вопрос. Безусловно, он полетел за тобой в Париж. Как можно отдать без боя такую красавицу!

– Боюсь, моя красота для него не столь важна, как пост вице-президента в нашей семейной компании, – с горечью заметила Дейзи.

– Ты не ценишь себя. Напрасно. Прости за прямоту... твой жених – болван, раз упустил шанс стать самым счастливым мужчиной на свете. – Филипп заглянул ей в глаза.

Однако Дейзи не смогла выдержать его прямой и все понимающий взгляд. Она опустила глаза. Впрочем, узор на скатерти не отличался особым разнообразием, поэтому через пару минут Дейзи снова пришлось вступить в молчаливый поединок взглядов с Филиппом.

– А ты? Как у тебя обстоят дела на личном фронте? – беспечно поинтересовалась Дейзи, словно этот вопрос не волновал ее и она всего лишь поддерживала светскую беседу, следуя правилам этикета.

Филипп пожал плечами.

– С переменным успехом.

– У тебя нет постоянной подруги?

– Нет. Женщины меня долго не выдерживают.

От Дейзи не укрылась грусть, сквозившая в его ответе. Она немного поколебалась, прежде чем задать следующий вопрос:

– Почему?

– Ну-у-у, тому очень много причин.

– Назови хотя бы три. Как в сказках.

– Хорошо. – Филипп задумался, а затем на одном дыхании произнес: – По мнению одной, я слишком часто навещаю другую планету. Другая обвинила меня в излишней заботе и опеке. Я, видите ли, душил ее своей любовью, это она так выразилась. Ну а в-третьих... я люблю свою работу больше, чем людей. Иногда я забываю о еде и о сне, полностью отдавшись творчеству. Редкая женщина смирится с таким сумасшедшим художником, как я.

Дейзи с удивлением посмотрела на него.

– Я кажусь тебе слишком откровенным? Чрезмерно для человека, которого ты знаешь всего несколько часов? – он пожал плечами и горько усмехнулся. – Таков уж я. Прямота, откровенность и неумение лицемерить – четвертая причина, почему я до сих пор не женился.

– Нет, по-моему, это очень большое достоинство, способное перевесить многие твои недостатки.

– К сожалению, не все думают так же. Куда удобнее лгать, изворачиваться и держать при себе мысли и чувства. Вот и ты так воспитана, что стыдишься собственных эмоций.

– Ничего подобного! – Дейзи вспыхнула.

– Вспомни наш разговор в салоне самолета. Я сказал, что влюбился в тебя. Ты же вместо того, чтобы ответить тем же, упрекнула меня в нахальстве, в грубости и в... прости, запамятовал. Какие еще грехи ты приписала мне за искреннее признание?

– Давай не будем говорить об этом, – попросила Дейзи.

– Почему же?

– Потому что сейчас не самое подходящее время.

Филипп демонстративно взглянул на наручные часы.

– Девять вечера. Заказанные блюда принесут минут через десять-пятнадцать. Мы сидим вдвоем за одним столиком. Я не вижу причин, почему бы нам не обсудить наши чувства.

– Потому... потому что их нет!

– Ты уверена? – ехидно осведомился Филипп, пронзив Дейзи взглядом.

– Я только что рассталась со своим женихом. Не представляю, что будет дальше, как мне жить. Я взволнована, испугана и разочарована. К черту, я разбита! А ты язвишь и шутишь со мной так, словно мы познакомились в цирке или в ночном клубе, где я лихо отплясывала твист.

Филипп усмехнулся.

– Он уже не в моде.

Дейзи недовольно хмыкнула, давая понять, что он даже не достоин ответа.

– Более того, ты вовсе не разбита. Ты сильная женщина, иначе не сбежала бы накануне собственной свадьбы. Представляю удивление твоего жениха. Наконец-то он получил по заслугам. Насколько я помню, ты была уже пятой претенденткой на роль его супруги.

Дейзи кивнула.

– Что ж, ты теперь тоже открыла счет. Смотри, войдешь во вкус и тоже начнешь бросать женихов у алтаря. Дурной пример заразителен.

– Нет, я никогда не стану такой же лицемерной, как Алекс.

– Алекс? Вот, значит, как зовут твоего любовника?

Дейзи смерила его презрительным взглядом. Филипп рассмеялся.

– Прости, не учел разницу языков и мировоззрений. Я хорошо знаю английский, но порой допускаю досадные промахи. Во французском слово «любовник» не несет никакой негативной или сниженной окраски. Если тебе больше по вкусу слово «бойфренд», то отныне я буду называть Алекса так.

Отныне? – поразилась Дейзи. Филиппа не зря не выдерживала долго ни одна женщина. Подумать только! Он так уверен, что нам предстоит долгое и плодотворное общение... что я и сама уже начинаю в это верить.

– Ты обдумала мое предложение?

– Какое? – сердце Дейзи затрепетало. О чем он? Снова решил смутить ее?

Филипп усмехнулся, угадав, о чем она подумала.

– Об этом предложении мы поговорим чуть позже. Сейчас меня, признаться, интересует другое. Согласна ли ты позировать мне для новой картины?

– У тебя уже созрел замысел?

– Да. В то же самое мгновение, когда я впервые увидел грусть в твоих прекрасных зеленых глазах. В любом случае я посвящу эту картину тебе и назову ее твоим именем.

– Тогда вообще зачем тебе я?

– Боюсь, что копия окажется слишком бледной и жалкой по сравнению с оригиналом. Если я закрою глаза, – Филипп опустил веки, – то тут же представляю тебя. – Он очертил в воздухе рукой воображаемые контуры ее лица. – Миндалевидные глаза, маленький аккуратный носик, губы...

– Прекрати, на нас уже все смотрят, – прошептала Дейзи, наклонившись к столу.

Филипп явно без особой охоты открыл глаза.

– Ты снова беспокоишься о чужом мнении, – печально заметил он.

– Представь себе, да! Не желаю, чтобы потом весь вечер на меня пялилось несколько десятков пар глаз. Повышенное внимание к моей скромной персоне во время еды мешает нормальной работе системы пищеварения.

Филипп усмехнулся.

– Ну раз так, то обещаю, что буду впредь держать себя в рамках приличия.

– Будь любезен.

– Однако ты так и не ответила на мой вопрос. Это невежливо. Особенно для женщины, чтящей тонкости этикета.

– На какой? – спросила Дейзи, заранее зная ответ.

– Ты будешь моей натурщицей?

– Нет.

– Стесняешься?

Дейзи пожала плечами.

– Нет.

– Правильно. Художники и врачи во время работы забывают о том, что они мужчины. Обещаю, что не позволю себе ни одного лишнего слова или взгляда.

– Прости, но я в этом сомневаюсь.

Филипп положил руку на левую сторону груди.

– Напрасно. У тебя уже был не один случай убедиться в моей искренности.

– Да уж! – с чувством согласилась Дейзи, постучав в нетерпении костяшками пальцев по столу. Когда же принесут их заказ?!

Не успела она об этом подумать, как словно по мановению волшебной палочки возник официант с несколькими тарелками.

– Мадмуазель... мсье. Приятного аппетита.

– Мерси, – с улыбкой поблагодарила темнокожего парнишку Дейзи.

Он улыбнулся ей в ответ и принялся разливать по бокалам вино.

Ужин пошел своим чередом. Дейзи спокойно ела, наслаждаясь изысканной французской кухней. Филипп, как ни странно, молчал с того самого момента, как они подняли первый тост. Правда, привычное «за знакомство» прозвучало в его устах так, словно они пили за долгую и счастливую совместную жизнь. Однако Дейзи сочла за лучшее промолчать.

Через полчаса тарелки были пусты, а Дейзи растеряна. Что все это значит? Филипп сменил тактику? Хочет удивить ее выдержкой? Что ж, ему это удалось. Может быть, он обиделся на нее за отказ? А с какой стати она должна была соглашаться? В конце концов, он еще не настолько знаменитый художник, чтобы каждая женщина сочла за счастье позировать ему! Она, к примеру, вообще никогда не слышала о Филиппе Лабардини до знакомства с ним.

Впрочем, это не самый точный показатель. Дейзи была слишком поглощена литературой, предпочтя ее всем прочим видам искусства. А в последние три месяца она вообще ни о чем и ни о ком, кроме Алекса Стэнтона, не думала.

– У меня есть другое предложение, – наконец нарушила она затянувшуюся тишину.

– Даже спрашивать боюсь, – без тени улыбки произнес Филипп.

Дейзи смерила его укоряющим взглядом.

– Ничего противозаконного. Я хочу посетить твою студию и посмотреть твои работы. Надеюсь, ты не все продал?

Филипп расплылся в счастливой улыбке. Казалось, он готов перемахнуть через стол и расцеловать собеседницу в обе щеки.

– Конечно, у меня еще много всего осталось! Правда, в основном это ранние работы. Однако они дают довольно полное представление о моем творчестве. – Он провел руками по волосам. – Не ожидал такого развития событий. Я уж начал опасаться, что мне не хватит десяти – теперь уже девяти – дней на то, чтобы переубедить тебя. Поедем прямо сейчас.

Дейзи опешила от расторопности Филиппа.

– Нет, давай завтра вечером.

– Отлично. Я подъеду к отелю, как и сегодня, около восьми. Надеюсь, тебе хватит времени на изучение достопримечательностей Парижа. Будем встречаться вечерами: днем выполняй свою экскурсионную программу, а вторую половину дня... – Филипп мечтательно закатил глаза.

– Я еще не дала согласия. Я всего лишь хочу взглянуть на твои полотна. Вдруг я не захочу стать одной из твоих героинь?

– Исключено, – уверенно заявил Филипп.

– То, что ты самоуверен, я уже уяснила.

– Что касается живописи, то я действительно чувствую себя в ней как рыба в воде. Я познал ее внутренние законы не по академическим учебникам, а вот этим. – Филипп вновь положил ладонь на сердце. – Внутренний взгляд – это то, что отличает творца от маляра, ремесленника, переводящего краски и холсты.

– Хорошо. Я выскажу свое мнение завтра.

Филипп кивнул.

– Завтра же и начнем работать.

Дейзи снисходительно вздохнула. Спорить с Филиппом бесполезно. К тому же она действительно заинтересовалась его творчеством.

А может быть, самим художником? – вдруг предположила Дейзи. Глупости. Я всего лишь не – желаю упускать случай побывать в мастерской живого художника. Возможно, Филиппу Лабардини суждено стать новым Ренуаром или да Винчи. В таком случае у нее неплохая перспектива стать второй Моной Лизой. Чем черт не шутит. Вдруг и возле ее портрета будут стоять охранники, отгоняющие возбужденную толпу от ограждения и запрещающие даже фотографировать ее безукоризненное и бесценное изображение?

Дейзи настолько замечталась, что не заметила, как Филипп расплатился и поднялся со своего стула. Она очнулась, лишь когда он коснулся рукой ее плеча.

– Дейзи, ты не хочешь уходить?

Она осмотрелась по сторонам так, словно проснулась в незнакомом месте после дружеской вечеринки.

– Извини, я очень устала за день. Буквально засыпаю, – извиняющимся тоном произнесла Дейзи, поднявшись из-за стола.

– О, может быть, тогда я вызову для тебя такси? – Филипп усмехнулся. – Не хотелось бы потерять тебя по дороге.

– Нет, в такси я точно усну. Мотоцикл несколько... хм, мобилизует меня.

Филипп рассмеялся и слегка обнял ее за талию. Они вышли из ресторана, как влюбленная парочка. Молодец, Дейзи, видел бы тебя сейчас Алекс! – упрекнула она себя. Хотя... жаль, что этот мерзавец не встретился нам на пути. Вот было бы здорово посмотреть на ошарашенное выражение его лица! Он наверняка думает, что я схожу с ума от горя и без конца рыдаю. Не тут-то было: Дейзи Экрейд не прольет больше ни одной слезинки из-за Алекса. Вокруг полно мужчин...

Она повернула голову и вновь столкнулась со взглядом Филиппа. Однако на этот раз Дейзи вовсе не хотелось провалиться сквозь землю от этого пристального, изучающего и пронизывающего до самых костей взгляда. Напротив, Дейзи готова была смотреть в его бездонные глаза целую вечность, погружаясь и отражаясь в них. Они с Филиппом замерли посреди тротуара и, не отрываясь, смотрели друг на друга так, словно впервые разглядели по-настоящему.

Первой с внезапным наваждением справилась Дейзи. Она тряхнула головой и, натянуто улыбнувшись, сказала:

– А где наша карета?

– Превратилась в тыкву, – в том же шутливом тоне ответил Филипп, хотя их глаза говорили на своем, тайном языке.

Дейзи осмотрелась по сторонам.

– Мм, не вижу. Тот? – она указала на один из многочисленных мотоциклов, припаркованных на специальной площадке у ресторана.

Филипп отрицательно помотал головой.

– Их так много! Никогда бы не нашла твой, – призналась Дейзи.

– Труднее разглядеть именно то, что находится ближе всего, – философски изрек Филипп, указав на ближайший к ним мотоцикл.

Дейзи внимательно посмотрела на Филиппа.

Между ними действительно что-то произошло. Она еще пока точно не определила, но что-то, несомненно, существовало. Щелчок, ниточка, телепатическая связь – люди называют это по-разному, однако суть остается неизменной.

Теперь Дейзи смотрела на Филиппа совершенно иными глазами, нежели в самолете. А может быть, это всего лишь действие красного вина? Да, так и есть, успокоила себя Дейзи. Я слишком много выпила, вот и начала засматриваться на мужчин. Плюс нервы, усталость, переизбыток впечатлений, потрясений и удивлений. Последние, кстати, были самым непосредственным образом связаны с новым знакомым.

С Другом.

7

– Осторожнее поднимайся. Здесь дурацкая лестница, – предупредил Дейзи Филипп. – Возьми меня за руку.

– Нет, я сама...

Не успела Дейзи закончить фразу, как ее нога подвернулась – что-то хрустнуло, скрипнуло, и она едва не полетела вниз. На счастье Дейзи, Филипп был начеку и поймал ее.

Он улыбнулся.

– Вот видишь, до чего может довести твое упрямство и игра в самостоятельность. Только не говори, что убежденная феминистка.

Дейзи покачала головой. Она все еще была потрясена. Господи, если бы она сломала ногу, то все пребывание в Париже было бы испорчено. Она пошевелила пальцами. На перелом не похоже. Наверное, ей повезло отделаться растяжением связок. Впрочем, слабое утешение. Теперь о длительных пешеходных прогулках можно забыть. Нога горела так, словно Дейзи помешивала ею угли в пылавшем камине.

– Филипп, у тебя, конечно, не найдется льда? – без особой надежды поинтересовалась Дейзи.

Он озадаченно пожевал губами.

– Если не ошибаюсь, то в баре должен быть кусковой лед. Правда, я не заглядывал туда несколько месяцев. Его приспособила моя...

Он осекся, и Дейзи уцепилась за недомолвку. Почему Филиппу можно совать нос в ее личные дела, а ей в его – нет?

– Твоя любовница?

– Да. Ей вечно было жарко, и она таскала в мою студию бутылки с водой.

– Она тоже позировала тебе?

– Да. Я пишу только любимых женщин, – твердо и без тени смущения ответил Филипп и тем самым в очередной раз смутил Дейзи.

– Почему вы расстались?

– Причина номер два.

От Дейзи не укрылось, что Филипп напрягся, прежде чем ответить. Похоже, разговор был для него не из приятных. Дейзи благоразумно замолчала.

– Мы так и будем стоять или пойдем наконец дальше? – осведомилась она через пару минут шутливым тоном.

– Ты можешь идти сама? – обеспокоенно спросил Филипп, взглянув на отекшую лодыжку Дейзи.

– Думаю, что да. Не буду же я стоять посреди лестницы до скончания века.

– Следуй за мной. Осталось чуть-чуть.

До двери мансарды, на которой располагалась студия-мастерская Филиппа, действительно нужно было сделать шагов десять. Он отворил скрипучую деревянную дверь и пропустил спутницу вперед.

– Проходи. Чувствуй себя как дома.

Запах красок, растворителей, деревянных панелей и еще чего-то незнакомого ударил в нос. Дейзи поморщилась, и Филипп тут же побежал открывать форточки.

– Пришедшие сюда впервые всегда жалуются на то, что здесь невозможно дышать. Однако не проходит и нескольких часов, как они уже и не замечают запаха.

– Нет-нет, все в порядке, – солгала Дейзи, предчувствуя скорое появление головной боли.

Вдоль стен стояли прикрытые белой тканью картины, некоторые полотна остались на специальных подставках. Видимо, они еще не были закончены. Во всяком случае, ни одна картина сразу не бросилась Дейзи в глаза.

Она воображала, что стоит ей переступить порог мастерской Филиппа; как она тут же попадет в мир его творческой фантазии и необузданного творческого полета. В вымышленный мир прекрасных женщин, которых художник изобразил с искренней любовью.

– Я всегда накрываю холсты, чтобы они не мешали мне работать, – пояснил Филипп, заметив ее недоумение.

– А мне можно взглянуть? – робко спросила Дейзи.

– Конечно! За этим мы, собственно, и пришли, разве нет?

Дейзи кивнула.

Филипп подошел к ближайшей картине и сдернул с нее белую занавеску.

– Вуаля!

Дейзи ахнула, увидев полотно. Даже Дали перевернулся бы в гробу, увидев это... это чудовище, отдаленно напоминавшее женщину. Ее фигура была настолько непропорциональна, что напоминала... что же она ей напоминала? Как Дейзи ни напрягала память, так и не вспомнила, где она могла встретить нечто подобное. Это было настолько необычно и в то же время смутно знакомо... Поразительно, шокирующе... У нее просто не было слов. Дейзи так молча и проследовала за Филиппом, который уже представил ее взору следующее творение. Снова женщина. Снова непохожая ни на женщину, ни на что-либо другое земного происхождения.

Следующая, следующая... Постепенно Дейзи окружили фантасмагорические героини полотен Филиппа. Подобные картины мог создать либо гений, либо безумец, подумала Дейзи. Впрочем, одно не исключает и другое.

После вчерашнего ужина, ей уже начало казаться, что Филипп вполне обычный, нормальный человек. Именно поэтому она и отважилась посетить его мастерскую и взглянуть на полотна, которые, по его словам, вырывали друг у друга из рук коллекционеры и богатые ценители искусства.

– Нравится?

– Да... очень необычно, – пробормотала Дейзи, боясь обидеть художника.

– Можешь не притворяться. Тебе не нравится.

– Нет, почему же? Очень... мм, очень смело.

– Однако выходит за привычные рамки, верно?

– Это не укладывается вообще ни в какие рамки!

– Именно поэтому ты и отказываешься признавать мое творчество. Это не так, как у других. – Филипп скептично усмехнулся, словно уличил Дейзи в дурном поступке.

– Филипп, ты несправедлив ко мне! – взорвалась она. – Я имею собственный взгляд и могу самостоятельно судить обо всем. Никогда слепо не следовала за большинством. Ты же то и дело обвиняешь меня в конформизме и в излишней зависимости от общественного мнения. Мне, между прочим, чертовски обидно это слышать.

Филипп расплылся в обезоруживавшей улыбке. Ямочки на щеках снова превратили его в ангела, на которого и повышать голос было как-то неловко. Дейзи сдалась.

– Я действительно несколько... мм, растерялась, когда увидела первую картину. У тебя весьма своеобразный взгляд на женщин. Твое представление о женской красоте, мягко говоря, не совсем обычно. В современном мире выше всего ценится стандарт девяносто – шестьдесят – девяносто, у тебя же абсолютно непропорциональные фигуры. Однако и в них есть какое-то свое очарование.

– Спасибо.

– За что ты меня благодаришь?

– За честный отзыв.

– Я предупреждала, что ничего не смыслю в живописи. Я лишь высказала свое обывательское мнение. Не особо ценное, полагаю.

– Напротив. Для меня оно гораздо ценнее многих хвалебных или ругательных рецензий маститых критиков.

– Ты и меня собирался изобразить подобным образом?

Филипп пожал плечами.

– Рукою мастера водит Бог. Слышала такое выражение?

– Хочешь сказать, что сам не знаешь, приступая к работе, что получится в результате?

– Лишь примерно. Детали рождаются спонтанно. Как и высокие чувства.

Дейзи молча прошла вдоль стены, к которой были прислонены картины. После того, как первое потрясение прошло, они уже не казались ей уродливыми или пугающими. Чудовища преобразились. Конечно, они не превратились в красавиц (в привычном смысле этого слова), но, по крайней мере, Дейзи не шарахалась от них.

Филипп не мешал ей. Он словно растворился в воздухе.

Неожиданно Дейзи захотелось самой оказаться на одном из этих полотен. Поначалу она даже испугалась этой мысли, однако с каждой минутой желание становилось все сильнее и непреодолимее. Она совершенно позабыла о растянутой связке. Впрочем, Дейзи позабыла в данный момент обо всем.

– Ну так что? Когда мы приступим к работе? – спросил через некоторое время Филипп.

– Завтра.

Дейзи сама поразилась, насколько легко ей далось это решение. Родители были бы в шоке, если бы узнали, что их дочь не только сорвала свадьбу, но и отправилась в Париж, чтобы позировать авангардному художнику.

– Хорошо. Я рад, что ты перестала упрямиться и согласилась. Обещаю, что не стану тебя очень долго мучить. Некоторые художники буквально издеваются над натурщицами, погружая их в холодную воду и часами держа без пищи и питья в неподвижном положении.

– Хочешь сказать, что разрешишь мне гулять по студии во время сеансов? – с иронией спросила Дейзи.

Сколь она ни была далека от живописи, но все же знала, что художнику требуется неподвижная натура. Вот поэтому и предпочитала натюрморты – по крайней мере, можно быть уверенной, что никто во время создания шедевра не пострадал.

К ее удивлению, Филипп кивнул в знак согласия.

– Как это? Ты пишешь портреты, в то время как твои модели бродят по комнате и жуют бутерброды?

Филипп рассмеялся.

– Ты проголодалась?

– Есть немного.

– Тогда мы сейчас же отправимся в ближайшее кафе. Это в двух шагах отсюда. Как твоя нога? Болит?

Дейзи опустила глаза. Ремешок босоножки натянулся. Нога покраснела и опухла, но какого-то особого дискомфорта не ощущалось.

– Все в порядке.

– Хорошо.

Филипп взял со спинки стула свой замшевый пиджак и направился к двери. Однако Дейзи остановила его.

– Ты так и не ответил на мой вопрос.

Филипп удивленно вскинул брови, словно уже успел позабыть о разговоре.

– А-а-а, о натурщицах. Да, я позволяю делать им все, что вздумается. В этом их сущность, особенность, пресловутая «изюминка». Именно это я и пытаюсь отобразить на своих полотнах. Контуры тела и черты лица с блеском передает любая, даже самая неудачная фотография. Настоящее искусство – изобразить нечто большее. Внутренний мир человека, что ли.

Дейзи завороженно слушала его. То же самое она могла бы сказать и о литературе. Только гениям подвластно так описать обычными словами героя, что все читают и представляют себе его как живого человека, подвластного страстям и способного либо на подлости, либо на величайшие подвиги.

– Так мы идем? – нетерпеливо спросил Филипп. – Ты ведь умирала от голода!

– С чего ты взял?

– Ну как же! – Филипп усмехнулся. – Тебя ведь волновал вопрос, позволяю ли я своим натурщицам есть бутерброды.

Дейзи почувствовала, что покрывается стыдливым румянцем. Ну вот, не успели ее вычеркнуть из списков снобов и конформистов, как тут же зачислили в компанию к обжорам.

– Я пошутил, – сказал Филипп, заметив, что она слишком серьезно восприняла его подтрунивания.

– Да? – Дейзи озорно сверкнула глазами. – А я действительно готова проглотить слона.

– Слона не обещаю, но устрицы будут непременно. Причем лучшие во всей Франции.

Филипп пропустил Дейзи вперед, снова предупредив об осторожности.

– Не беспокойся. Я сама...

Они дружно рассмеялись, вспомнив об обстоятельствах, при которых она говорила эти слова в прошлый раз.

8

Дейзи поправила выбившуюся прядь, глубоко вздохнула и постучала в деревянную дверь.

– Кто там? – раздался недовольный голос.

– Филипп, открой. Это я. – Дейзи улыбнулась, представив выражение его лица.

Послышались быстрые шаги – через мгновение дверь распахнулась.

Дейзи едва не прыснула от смеха. Перед ней стоял растерянный, взлохмаченный Филипп.

– Я тебя разбудила? – не сдержав улыбку, спросила она.

– Нет-нет, я работал.

Значит, витал в астрале, подумала Дейзи. Все художники не от мира сего. Она же насильно выдернула его из параллельной реальности. Наверное, все-таки стоило позвонить и предупредить о своем визите.

Дейзи гуляла по кварталу Маре, посетила музей Пикассо и дом Виктора Гюго и вдруг с удивлением обнаружила, что находится в двух минутах ходьбы от дома, где располагалась студия Филиппа. Поразило Дейзи в первую очередь не то, что в Париже все так близко находится, а то, что она узнала это место. Ведь накануне, когда Филипп привез ее к себе, было уже темно.

– Не против поработать теперь со мной? – Дейзи кокетливо улыбнулась.

Что ты творишь, бесстыдница? – упрекнула она себя. Прекрати флиртовать!

– Проходи. Что же ты стоишь? – словно опомнившись, поспешно сказал Филипп, пропуская ее в мастерскую.

Дейзи вошла и распахнула от удивления глаза.

– Нравится?

– Ты еще спрашиваешь?! Филипп, когда ты успел принести сюда столько цветов?

Вся студия была убрана разноцветными, благоухающими цветами. Он пожал плечами.

– С утра сбегал на цветочный рынок к Маделине и... Подумал, что тебе придется по вкусу. Рад, что не прогадал. Ведь так? – заискивающе заглянув в ее глаза, спросил Филипп.

– Это... божественно. Очень красиво. По сравнению с этим мой сюрприз покажется тебе пустяком.

– Сюрприз? Обожаю сюрпризы! – оживился Филипп.

Дейзи протянула ему бумажный пакет.

– Вот, я принесла булочки и круассаны, чтобы нам не пришлось прерывать работу.

– Спасибо. Очень благоразумно.

Неожиданно Филипп поцеловал ее в щеку.

Вернее в уголок рта. Дейзи замерла. Как ей реагировать на столь непосредственное проявление чувств? Возмутиться или сделать вид, что не произошло ничего особенного? В конце концов, Филипп всего лишь поблагодарил ее. Возможно, во Франции поцелуи означают нечто иное, нежели в Штатах, где за подобную выходку малознакомого мужчины Дейзи вполне могла подать на него в суд иск о защите своей чести и достоинства.

От Филиппа не укрылись ее колебания.

– Я сделал что-то не так? – он помедлил, попытавшись угадать по выражению лица Дейзи, что ее смутило и насторожило. – Извини.

– Нет, все в порядке. – Дейзи улыбнулась. – Над чем ты работал?

Филипп подошел к холсту, стоявшему на мольберте. Однако вместо того чтобы развернуть его к Дейзи, он накрыл его белой тканью.

Дейзи вскинула брови.

– Не хочешь показывать?

Филипп молча покачал головой.

– А мой портрет я хотя бы увижу?

– Безусловно. Как только он будет готов. Ты станешь первым критиком.

– Какая честь! – воскликнула Дейзи. – Неужели ты собираешься прятать его от меня до завершения?

– Именно так, – подтвердил Филипп. – Не хочу, чтобы ты видела полдела.

– А если мне что-то не понравится? Исправить уже ведь будет нельзя.

– Боишься, что люди будут пугаться твоего изображения?

– Дело не в этом, Филипп!

– А в чем же?

– В том... том...

– Вот видишь, тебе нечего возразить. Скидывай скорее жакет и располагайся.

Дейзи послушно сняла жакет, а затем, осмотревшись, спросила:

– Куда мне сесть или встать?

– Дейзи, ты уже большая девочка, – Филипп усмехнулся, – неужели ты не можешь самостоятельно решить столь простенькую задачку?

– Хорошо. Тогда я сяду здесь. – Дейзи пристроилась на маленьком диванчике в стиле модерн.

– Отлично. Мне не нравится лишь одно, – сказал серьезным тоном Филипп, внимательно изучив ее.

– Что? – Дейзи опустила глаза и осмотрела себя. – Неподходящий наряд? Ты ведь не предупреждал...

– Нет, у тебя очаровательная блузка. Как, впрочем, и все остальное.

Филипп окинул ее оценивающим взглядом, настолько откровенным и заинтересованным, что Дейзи смутилась. Особенно, когда взор Филиппа остановился на ее груди, взволнованно колыхавшейся под легкой полупрозрачной тканью блузки.

– Ты напряжена. Расслабься.

– Я... я не могу, – призналась Дейзи.

Она действительно волновалась, как школьница перед первым свиданием. У нее даже ладони вспотели, чего с ней вообще никогда прежде не случалось.

Филипп направился к ней, и сердце Дейзи едва не выскакивало из груди.

– Я тебе помогу. – Он обошел диванчик и остановился за ее спиной.

– Что?..

– Тсс, тихо, – прошептал Филипп, опустив руки на ее плечи. – Слушай тишину.

Круговые движения сильных уверенных пальцев разминали окаменевшие мышцы шеи и плеч, и Дейзи ощутила приятное тепло, которое излучали руки Филиппа. Она закрыла глаза, полностью отдавшись приятному ощущению. Однако в тот самый момент, когда она почти потеряла контроль над собой и уже с трудом смогла бы сходу ответить на вопрос, где она находится, Филипп отстранился. Дейзи разочарованно вздохнула, как недовольный котенок, которого перестала ласкать хозяйка.

– Так-то лучше.

– Филипп, – прошептала Дейзи.

Но он уже снова стоял у мольберта и смотрел на нее, лишь как на очередную натурщицу. Во всяком случае, так показалось Дейзи. Более того, ее это расстроило и разозлило.

Она надула губы и уставилась в противоположный угол немигающим взглядом. Если Филипп не дурак, то он поймет, что обидел ее. Однако прошел час, другой, а Филипп, похоже, так и не понял или делал вид, что поведение Дейзи для него загадка.

– Вот уж не думал, что ты такая молчунья, – заметил Филипп, отложив кисть и вытерев руки испачканной красками тряпкой.

Дейзи смерила его презрительным взглядом.

– Ни единого слова за несколько часов! Ты настоящее сокровище, а не женщина! Все-таки я в тебе не ошибся.

– Филипп, если ты не понял, то я... то есть ты...

Она не знала, как выразить словами ту обиду, которую он нанес ей. А за что, собственно, она дулась на него столько времени? За то, что он сделал ей расслабляющий массаж? За то, что не потащил ее в постель, а приступил к работе, как они и договаривались? Да она бы первая подняла крик, если бы он позволил себе нечто большее. У Дейзи до сих пор мурашки пробегали по коже, когда она вспомнила его целомудренный поцелуй в знак благодарности за булочки.

Филипп рассмеялся.

– Дейзи, если ты думаешь, что объяснила мне, то ты ошибаешься. Теперь я понимаю тебя еще меньше. Постой-ка. – Он приложил палец к губам, изобразив глубочайшую задумчивость, и вынес вердикт: – Ясно, ты проголодалась. Поэтому и капризничаешь.

Она сжала кулаки. Филипп что, принимает ее за избалованного ребенка?! С нее довольно этого фарса! В конце концов, он должен благодарить ее за помощь. Ведь это он мечтал написать ее портрет. Она вовсе не напрашивалась, не умоляла его об этом. Жила она двадцать семь лет без портрета и еще столько же благополучно проживет. Она не настолько тщеславна, чтобы запечатлевать свой образ на века.

Когда Дейзи отрешилась от своих мыслей и снова взглянула на Филиппа, то с удивлением обнаружила, что он снова взялся за кисть. Видимо, Филипп добавлял те самые спонтанные детали, о которых упоминал прежде. Хороша же я буду, подумала с усмешкой Дейзи, злая красавица со сжатыми кулаками!

– Филипп, я действительно проголодалась, – жалобно произнесла она через час.

Однако художник был настолько поглощен работой, что не обратил ни малейшего внимания на ее слова.

– Филипп!

Снова ноль реакции.

– Филипп, очнись! – повысила голос Дейзи.

– Что? – встрепенулся он, словно его только что грубо разбудили или вывели из транса.

– Я устала и проголодалась. К тому же уже очень поздно. Мне пора возвращаться в отель.

Филипп рассеянно осмотрелся.

Дейзи еле сдержала улыбку. Теперь понятно, почему у него нет спутницы жизни. С таким неординарным человеком довольно сложно построить прочные серьезные отношения, почти с сожалением подумала она. Однако тут же попыталась убедить себя, что это не должно ее волновать, поскольку она вовсе не претендует на роль спутницы Филиппа. Правда, все доводы ей же самой показались не особо убедительными.