Текст книги "Двуликий бог. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Мэл Кайли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 35 страниц)

Глава 35

Хохот Локи заставил воздух сотрястись. Он взвился до самых сводов склепа, в котором бог огня был заточён долгие века, и сверху пошли глубокие трещины, посыпалась каменная крошка. Я выливала яд в последний раз, когда это произошло, и, испугавшись, бросила чашу, закрыла голову руками. Зловещий смех каверзного аса отражался от скал, подхватывался эхом и становился всё громче, всё утробнее. Двуликий бог распрямился, развёл широкие сильные плечи, раскинул в стороны прямые руки, сжимая в ладонях невидимую силу, и сделал глубокий вдох полной грудью, точно пробудился ото сна.

– Этот мир… – глухой, но полный сладостного предвкушения голос удивительным образом разнился и со звучным смехом, и с бледным исхудалым лицом, – …содрогнётся! – Локи сжал пальцы в кулаки, которые тотчас вспыхнули жарким пламенем, разгоняя холодный воздух. Огонь, перевоплощаясь из алого в насыщенно-изумрудный, перекинулся на его предплечья, плечи, волосы и совсем скоро охватил тело, на глазах возвращавшее прежнюю силу. Мне в лицо ударил живительный жар, о котором я и забыла за годы холода и темноты. Я позабыла, как выглядит свет. А потому он ослепил меня, вырвал воздух из груди, опалил горло.

Раскрыв губы, словно от наслаждения, лукавый ас дал своей силе волю: ничего прекраснее и страшнее я не видела за всю свою жизнь. Огонь, рождённый властью господина, прокатился волнами во все стороны пещеры, прорываясь наружу, изничтожил ледяного змея, все эти годы изводившего нас, превратив его в талые капли воды, расколол горы. Повинуясь неосознанному порыву, я успела спрятаться за широким каменным выступом – так и осталась жива. Хотя ещё долгое время ныли обожжённые щёки, и вспыхнувшее в нескольких местах платье (вернее то, что от него осталось) удалось потушить лишь спустя пару минут. Оглушённая болью, но больше ужасом, я закричала. Должно быть, мне удалось немало удивить бога обмана. Мужчина обернулся и унял свою необъятную силу, загнал её в оковы плоти. Когда всё успокоилось, я решилась выглянуть из своего убежища.

– Повелитель, – трепеща от волнения, вымолвила я, едва справляясь с языком, и, не придумав ничего лучше, сложила руки перед собой и поклонилась. Несколько нескончаемых минут Локи смотрел на меня так, словно не узнавал, взглядом холодным и строгим. Его безразличие после всего пережитого ранило больнее, нежели разрушительный яд убитого змея. Я сжала дрогнувшие губы, коснулась ладонью ключиц и обратила на него взгляд светлых взгляд – когда-то голубых, а теперь, должно быть, потухших от слёз, разочарований и потерь.

– Ты… – вымолвил Локи и замер, раскрыв тонкие губы. Казалось, он ошарашен, даже глаза больше не горели так грозно, как в первые мгновения. – Я тебя помню… – прошептал, делая ко мне шаг. Сердце стучало с такой силой, что казалось, разорвёт грудь, и вопреки всему я не отступила, приподняла подбородок, не сводя с него ищущего взгляда. Столько лет, столько горя, но надежда всё это время жила в моём сердце, несмотря ни на что. Надежда увидеть его, взглянуть в глаза, как прежде живые и любящие, назвать по имени. Я пронесла её через всю свою жизнь, через минуты отчаяния, в которых не оставалось места надежде. Я не сломалась. И вот он, передо мной, такой же красивый и сильный, как в дни нашей молодости. А я… – Сигюн, – жаркие руки коснулись моего лица, заставляя сердце остановиться. Задыхаясь от невыразимой любви и нежности, я шагнула к нему, вся подалась к любимому мужчине, умоляя жизнь, чтобы эта минута не кончалась. – Что они сделали с тобой, моя госпожа… Что они сделали с нами...

Столько горечи и гнева слышалось в дрожащем голосе, что я не сумела ответить, не сумела улыбнуться ему. Ощущая, как глаза блестят и увлажняются, я обняла щёки мужа ладонями, покачала головой и едва ощутимо приникла к губам. Я выстрадала своё. Что бы ни случилось, они от меня ничего не оставили. Сколько долгих дней я представляла себе этот момент, нашу встречу… Короткий миг свидания, ибо знала, что предназначение снова заберёт его у меня. Сколько мыслей, слов, фраз обдумала в своей голове, чтобы убедить Локи не уходить, остаться… Начать сначала, возродить нашу любовь, держась за руки, уйти в новый мир, даже если это будет значить выжечь старый дотла. А теперь… Я касалась волевого лица и смотрела в любимые карие глаза, горящие отсветами далёкого пламени, и понимала, что это невозможно. Они погубили нас. Тех юных, беззаботных нас, которые могли бы всё начать сначала…

– Я… так… люблю тебя, Локи, – захлебнувшись слезами, я бросилась в желанные объятия, прижалась к горящей груди, как и в прежние времена. – Я так ждала… Ни ложь, ни наговоры, ни тяжкие испытания не смогли убить любовь во мне. Боги, я так долго ждала… – голос дрожал и пропадал, прерываемый всхлипами. Неверными руками пламенный ас гладил меня по волосам и спине не в силах произнести ни слова в ответ. – И вот… Ты здесь. Но меня больше нет…

– Я буду любить тебя всегда, – мягким жестом отстранив меня за плечи и взглянув в заплаканные глаза, произнёс он одними губами. Я чувствовала, что его руки и голос дрожат так же, как мои собственные. Я глядела во внимательные тёмные глаза и думала, что никогда не видела их такими искренними и сожалеющими. – Но ты знаешь, я не могу остаться. Разве могу я забыть? Разве могу не отомстить за сыновей, которых вероломные предатели отняли у нас? Нет. Я встану во главе войска Сурта и пролью всю кровь асов и ванов, какую только сумею пролить. А когда мои руки станут не в состоянии держать меч, я обращу оставшихся в пепел. Я уничтожу этот мир до основания, Сигюн. Для того я был рождён.

– Прощай, мой любимый ас, – почти не видя ожесточившегося лица мужа за пеленой слёз, прошептала я, делая то ли вдох, то ли всхлип, улыбаясь ему сквозь боль. – Пусть будет острым твой меч. Отомстив за сыновей, отомсти и за меня. За нас… За все те счастливые годы, которых они нас лишили, – Локи крепко поцеловал меня. Ощущения притупились, страдания выжгли лучшие чувства, что были во мне. Земля больше не уходила из-под ног, но его губы вгоняли меня в непередаваемый трепет нежности. Я вспомнила тот горький последний поцелуй, когда умоляла супруга не покидать золотого чертога. Как же я была наивна и глупа. И с какой жестокостью провидение заставило меня пережить разрывающее сердце прощание во второй раз.

– Прощай, моя лунноликая госпожа, – бог огня улыбнулся – мягко, любяще, без малейшей доли насмешки – и отправился навстречу своей судьбе. По пути встряхнул руки, и их опять охватило яркое пламя, через мгновение овладевшее всем телом. Локи уходил, а я провожала его восторженным взглядом и не могла налюбоваться. Когда последний отблеск огня скрылся во мраке, всё моё тело вновь сковал леденящий холод. Я осталась одна, плача и смеясь, не замечая, как пар вырывается изо рта и бледнеют кончики пальцев. Маленькая сломленная забытая богиня посреди тёмного каменного грота. Преданная богиня открытого сердца.

* * *

Когда я выбралась на поверхность, известного мне мира больше не существовало. Гористые и лесистые склоны покрыли снега и льды. Прозрачно-голубые небеса заволокла тьма, и ни единого луча света от звезды, луны или солнца не пробивалось сквозь тяжёлую хмурую завесу чёрных туч. Земля погрузилась во мрак, и только далёкие всполохи огня да пугающие отражения на заснеженной обледенелой земле позволяли различать хоть что-то. Вокруг осталось три цвета: чёрный – цвет каменных обломков, мёртвой почвы и давящего свода над головой; белый – цвет снега и льда, подмявших под себя всё живое; и красный – цвет огня и крови, пропитавшей погибающий мир. После гнетущей тишины пещеры звуки обрушились на меня, смутили и оглушили: из-под земли раздавался зловещий яростный лай, должно быть, принадлежавший страшному псу Гарму, слышались крики, и стоны, и топот копыт, и ржание лошадей, и звон мечей, и грохот обрушивающихся скал, и жалобный скрип корней и кроны Иггдрасиля. Зажав уши руками, я упала на колени.

Я не знала, что мне делать, куда идти. Я была одна в огромном незнакомом мире, ставшим чуждым и ещё более опасным, чем в дни моей юности. Но я осталась жива, а потому, свыкнувшись с происходящим, поднялась на ноги и двинулась на звук сражения, дрожа от холода, не чувствуя рук. Долгое время я брела по колено в снегу, не замёрзнув насмерть лишь благодаря своему божественному происхождению; возможно, прошёл не один день. На пути мне попадались трупы и сожжённые поселения. Кричала, в муках умирая, какая-то молодая знатная женщина. Я не помнила себя всё это время. Сердце замёрзло, остановилось, и я не испытывала никаких человеческих чувств: ни жалости, ни сострадания. Как-то раз мне встретились несколько конных всадников, может быть, людей. Один из них толкнул меня боком жеребца, и я упала грудью в снег.

В чувство меня привёл жуткий скрежет, точно разверзлась земля, и оглушительный протяжный вой, которому вторил яростный лай, уже мне знакомый. Я догадалась, кому – единственному – мог принадлежать тот жуткий вой, хоть никогда не слышала его прежде. Громадный волк Фенрир – сын Локи – освободился от своих оков подобно отцу, чтобы вместе с ним пойти против воинства Асгарда и Мидгарда. Значит, близился час конца. Я поднялась снова, снова побрела, с трудом переставляя одеревеневшие ноги туда, куда звала и вела сила, неведомая мне самой. Был ли это зов сердца, интуиции или предназначения? Я не знала, и в моей печальной жизни больше не осталось цели, а потому я слепо следовала этому неясному, но непреодолимому призыву.

Земля дрожала под ногами, и яркие всполохи огня возникали у горизонта всё чаще, а значит, войско Муспельхейма вступило на земли Мидгарда. Мои предположения подтвердил долгий заунывный звук рога – это Хеймдалль трубил в Гьяллархорн, собирая эйнхериев в Вальхалле. Час настал. При этой мысли я испытала смутное удовольствие, и уголки побелевших губ дрогнули в намёке на улыбку. Ветер принёс издалека до боли знакомый хохот, и сердце моё встрепенулось, давая силы двигаться к цели. Миновала едва ли пара часов, как над моей головой раздался страшный грохот, похожий на сотни одновременных раскатов грома, что-то ослепительно вспыхнуло, и небеса пересекла длинная алая полоса, словно свежая кровоточащая рана. Я замерла, поражённая, воздав глаза к небу, когда нечто очень острое вонзилось мне в щёку. Вскрикнув от боли и неожиданности, я схватилась за лицо и вытащила из короткой ссадины разноцветный осколок, сиявший всеми цветами радуги. Биврёст пал под напором вражеского войска.

Биврёст пал! Могли ли беспечные боги Асгарда когда-нибудь представить подобное?! Я зажала небольшой осколок в ладони, стёрла дорожку крови со щеки и направилась дальше, превозмогая слабость и изнуряющий холод. Мне не пришлось идти долго, поскольку ужасающий удар вновь поразил землю, заставив меня упасть в снег. Приподнявшись на руках, я увидела огромную волну, поднявшуюся выше деревьев, выше пиков гор и обрушившуюся, чтобы смыть всё на своём пути. Не окажись я на противоположной стороне, где столь угодливо заточили нас верховные боги, уже была бы мертва. Из Мирового моря восстал второй сын Локи – опоясывавший мир змей Йормунганд – его огромные очертания возвышались над землёй и чётко виднелись даже на фоне небесной мглы. Я содрогнулась и поспешила подняться на ноги, боясь опоздать, хотя и сама не знала, куда так торопилась.

Помню, как пустошь, наконец, прекратилась, и я была вынуждена войти в густой тёмный лес, пролегавший на моём пути. В конце чащобы раздавились крики и звуки жаркой битвы. Не до конца осознавая, что делаю, я направилась прямо к их источнику. Однако к тому моменту, когда я сумела продраться сквозь заросли, изорвавшие мне остатки платья и исцарапавшие руки и лицо, осталось лишь выжженное пепелище. Меня встречали обугленные кони и трупы огненных великанов в горящих латах, а среди них… Тела Ньёрда и его сына Фрейра, прекрасной воительницы Фрейи и многих других ванов, их соратников и подчинённых. Я шла мимо них, обходя останки, – маленькая богиня, пережившая не только мучения, но и своих мучителей.

Минуя доброго властелина морей – одного из немногих, к кому я ещё могла испытать сострадание, поскольку Ньёрд не пожелал принять участие в расправе над богом огня, я остановилась, чтобы проститься с ним. Присев на колени, сложила руки погибшего воина на груди и в ладони вложила тяжёлый меч. Что-то сверкнуло в отблесках небесного огня, когда я уже собиралась уйти, привлекая внимание. Подвеска из горного хрусталя, так похожего на лёд с горных вершин, треснувшая и окроплённая кровью. Она показалась мне смутно знакомой. Где же я могла прежде видеть её? Почему её вид рождал во мне гнев и отторжение?.. И я вспомнила.

Украшение принадлежало Скади, богине зимы и нашему заклятому врагу. Сколько я её помнила, великанша-воительница с ним не расставалась, и день свадьбы не стал исключением. Должно быть, она очень сильно дорожила этой вещью… В то далёкое утро тонкое изделие не было повреждено и запятнано. Как горный хрусталь мог оказаться у Ньёрда, если владычица зимы и после смерти бы… Вот как… Всё сходилось: и трещина, и следы крови. И подвеска, взятая как память об убитой жене. Я осмотрела Ньёрда. Так и есть: военный трофей, кинжал поверженного противника – кинжал Хакана, подаренный ему Локи за безукоризненную службу. Выходит, он исполнил своё последнее обещание…

Вздохнув, я сорвала с шеи бога лета изящную подвеску и бросила её на землю, после чего, ни мгновения не сомневаясь, наступила истрёпанной туфелькой. Тонкий жалобный треск стал последним напоминанием о ненавистной Скади. Осколки драгоценного украшения замело снегом. Какая ирония! Всё возвращается на круги своя. Снова разнёсся над головой лай пса с окровавленной пастью – вестника скорой погибели. Я вздрогнула и повела плечом. Его рычание и грузный звук прыжков удалялись, но уже не так сильно, и я поняла, что становлюсь близка к своей цели. Времени оставалось меньше и меньше: небеса раскололись, точно рассечённые алой раной Биврёста, и ствол Иггдрасиля сотрясся до самых корней. Пронзительно каркая, сорвались с верхушек деревьев вороны-падальщики. Все они слетались в одном направлении – в сторону бранного поля Вигрид – и я двинулась вслед за ними.

К тому моменту, когда я настигла своих скорбных спутников, они уже вовсю лакомились плотью павших. Перед моим взором открылась жуткая картина, которой в мире не было и не будет равных. До самого горизонта раскинулась долина Вигрид, с двух сторон окружённая горами, а с других двух – Мировым морем, со стороны которого причалили страшный корабль Нагльфар, построенный из ногтей мертвецов, и ладья владычицы мёртвых Хель, которую вёл в бой не кто иной, как мой злокозненный супруг. С ладьи Хель соскочил волк Фенрир, а из глубин Мирового моря выполз на сушу ядовитый змей Йормунганд. Я замерла едва ли не на противоположном конце поля, однако дети Локи оказались так велики и могучи, что я обомлела от страха, даже находясь в отдалении. Ужас мой длился не более нескольких минут, ибо два войска – великаны, демоны, мертвецы и противостоявшие им асы, эйнхерии и люди – яро ненавидя друг друга, сомкнулись в последней отчаянной схватке, и всё смешалось.

Я помню крики, кровь, ненависть и смерть. Я помню протяжное скорбное карканье воронов – единственных из птиц, кто не затаился и не погиб, а ликовал и праздновал свой страшный пир. Я помню свет и лязг мечей, огонь и вспышки молний. Помню отвратительные открытые раны, обнажённую плоть и гной, изувеченные и изодранные тела асов, великанов и животных. Тому, кто хоть раз узрел подобное, не дано забыть. Увиденное навсегда отложится в памяти, будет возвращаться ночными кошмарами. Время как будто остановилось, замерло, и одержимые противники рубились без конца, словно силы ни одной, ни другой стороны не иссякали. Яростный вой Фенрира пронзил воздух, и в следующий миг он растерзал на части отца богов, бросившегося на него в последнем отчаянном порыве со сверкающим копьём Гунгнир, не ведавшим промаха. Увы, иногда одного удара недостаточно, чтобы поразить врага. В ужасе замерев при виде жуткого зрелища, развернувшегося на моих глазах, я не заметила, как кто-то ударил меня по голове, и упала на землю, в кучу мёртвых тел.

Погибшие воины и спасли меня, лишь благодаря их останкам меня не затоптали кони, и я сумела подняться на руках. Каково же было моё удивление, когда перед своим носом я обнаружила голову и часть плеча Одина – всё, что осталось от великого предводителя богов. Помню, оно заглушило страх и отвращение, и я, подчинившись бессознательному порыву, села на земле, коснулась дрожащими кончиками пальцев седых волос, слипшихся от запёкшейся крови. Злодейка-судьба умела посмеяться над нами: того, кто обратил моего сына в волка и вынудил разорвать на части своего брата, самого растерзал на куски страшный волк, тоже в некотором роде брат моим сыновьям. Я нервно рассмеялась, прикрыв трясущиеся губы ладонью.

– Посмотри, что ты сделал со мной, – протянула сквозь нездоровый смех, рвущийся из груди. – Посмотри, во что ты меня превратил, падший бог, до чего довёл? Сердце когда-то любящей и доброй асиньи ликует в час Рагнарёка! Я ждала его, призывала! Судьба за всё отомстила тебе, мой проклятый прародитель! Что это? Неужто страх в твоём замершем оке? Боишься погибели, Всеотец? Того, что все забудут тебя?.. Напрасно. Есть вещи куда страшнее смерти. К примеру, та жизнь, на которую ты меня обрёк…

Оттолкнув голову Одина, я поднялась на ноги и осмотрелась. Тор храбро сражался с мировым змеем и поразил его сокрушительным ударом Мьёлльнира, но Йормунганд успел прыснуть в него ядом. Непобедимый защитник Асгарда пал на землю, задыхающийся и обожжённый, и вскоре скончался в муках – слепой, поверженный и одинокий. Моди и Магни бросились в бой за отца, и я не сомневалась, что их ждёт та же участь. Зря старший сын громовержца поднимает тяжёлый молот, от судьбы не уйдёшь! А судьба выходцев из старого мира – сложить свои головы в долине Вигрид, испустить последний дух. Судьба всех нас… Мои недобрые мысли прервал злобный рык и пронзительный треск – это молчаливый Видар, сын Одина, порвал пасть Фенрира и сгубил могучего зверя, отомстив за своего порочного отца.

В тот же миг Тюр – однорукий бог войны, забравший многих демонов и великанов, пал от клыков кровавого пса Гарма, в последний миг сумев пронзить его мечом и утащить вслед за собой в мир тьмы и пустоты. Казалось, всё было кончено, но напрасно: грохот тысячи копыт сотряс землю, и в удушливом вихре на поле брани ворвались всадники Муспельхейма, сверкая пылающими мечами и латами. В их числе промелькнуло знакомое пламя волос, и сердце забилось чаще. Забыв себя, я сорвалась с места, ловко скользя между воинами и всадниками, клинками, копьями и щитами. Разрезал небо ослепительный меч Сурта – огненного демона, предводителя великанов Муспельхейма, и многие богини и валькирии полегли от этого меча, включая и матерь асов – Фригг – одну из немногих, кому я не желала смерти.

Родной крик, полный непримиримой ярости и ненависти, вернул меня в реальность. В растерянности я обернулась. На пригорке Локи сцепился с Хеймдаллем, и оба аса, изнурённые и окровавленные, рубились насмерть, не щадя ни себя, ни врага. Долго длился их роковой бой, а я замерла не в силах пошевелиться, вскрикнуть, вздохнуть. Сердце моё остановилось, заставляя замереть и ожесточённую войну, развернувшуюся за плечами. Мир затих, растворился, оставив лишь двух асов, с самой юности не терпевших общества друг друга. До меня доносились их крики, тяжёлое хриплое дыхание и, конечно, протяжный звон мечей. Оба теряли силы, но ни один из упрямых воинов не желал уступить другому. В конце концов, Локи ушёл к земле обманным движением, нырнул под руку и меч Хеймдалля и, вложив все оставшиеся силы в движение, пронзил аса насквозь, используя тяжесть своего тела.

Страж Асгарда замер, распахнув глаза, раскрыл губы, и изо рта его хлынула кровь. Локи распрямился, не разжимая рукояти меча, и тщетно пытался восстановить дыхание. Медные волосы стали мокрыми от крови и пота. Казалось, ещё миг, и всё закончится, однако в следующую минуту Хеймдалль сжал посеревшие губы, стиснул пальцы на своём клинке и, собравшись с духом, нанёс богу огня роковой удар в грудь. Я закричала и бросилась вперёд, споткнулась о чьё-то тело, упала лицом в грязную землю и снова вскочила на ноги, задыхаясь от ужаса и отчаяния. Склонив голову и сжав трясущейся ладонью грудь возле лезвия меча, Локи, казалось, наблюдал за тем, как кровь струится сквозь тонкие побелевшие пальцы.

С тяжёлым грохотом Хеймдалль завалился на спину и затих. Зоркие глаза его замерли и помутнели. Белые, как снег, губы остались раскрытыми, придавая мёртвому лицу то ли удивлённое, то ли испуганное выражение. Ощущая, как из груди против моей воли вырываются истерические стоны и судорожные рыдания, я спешила к поверженному мужу, преодолевая все препятствия на своём пути, перебираясь через мёртвых людей и коней. Словно что-то почувствовав, он обернулся в моём направлении, упал на колени с мечом в груди. С уголка изогнутых губ потекла кровь. Он рухнул на бок раньше, чем я успела добраться до него. Отпихнув случайного воина, вставшего на пути, я бросилась к любимому асу, осела на землю рядом с ним.

– Локи! Локи! О мой переменчивый двуликий бог… – задыхаясь от слёз, сдавивших горло, я приподняла его голову, убрала слипшиеся волосы с лица, стёрла кровь с подбородка рукавом платья. Он ещё дышал, но из груди вырывался жуткий хрип, и по одеждам под кольчугой расплывалось огромное алое пятно, которое я не в силах была остановить. Увы, мне не хватило бы сил даже вытащить длинный меч из груди возлюбленного. – Локи… Мой любимый каверзный ас… Локи… – ясные карие глаза смотрели на меня со спокойствием и упоением. На побелевшем лице они казались огромными и бесконечно глубокими. Собравшись с силами, он улыбнулся окровавленными губами.

– До самого… – грудь лукавого бога вздымалась всё чаще, словно мужчине не хватало воздуха, хрип вырывался всё пронзительнее. Родные глаза начали тускнеть, терять осознанное выражение. Собравшись с силами, он поморщился и закончил, – … конца… –  несколько коротких мгновений Локи смотрел на меня с непередаваемой любовью и как будто признательностью, силясь сделать вдох. Выдохи его становились короче и отрывистее. Затем прервались вовсе. Он затих, и голова мужа бессильно откинулась мне на руки. Наконец обретя покой, мечущийся бог огня скончался.

Думаю, на самом деле я умерла уже тогда, вместе с ним. Вместе с Локи не стало моего сердца. Вместе с последним выдохом, сорвавшимся с любимых узких губ, растаял в воздухе и мой последний вздох. Помню, как плакала, уткнувшись ему в грудь рядом со злополучным ранением, как поцеловала в последний раз замершие усмехающиеся губы, прошептала на ухо последнее признание в вечной любви, и предала тело двуликого бога родной стихии. Пламя полыхало всюду. Сурт оказался сражён Мьёлльниром, но сияющий искрящийся меч повелителя Муспельхейма обрушился на ствол Иггдрасиля и предал мировое дерево огню. Вместе с могучим стволом мирового ясеня обрушился и небесный свод, долина Вигрид раскололась на множество маленьких каменных островков, всё пространство между которыми заполнил подземный огонь.

Павший ствол Иггдрасиля и обломки земли вновь всколыхнули и вспенили Мировое море. За мной разверзлось бушующее пламя, передо мной поднималась огромная смертоносная волна, подступая медленно, но неотвратимо. А быть может, это время замедлилось для меня, потому что не осталось ничего, что имело бы значение. Тело любимого аса поглотил огонь, и я осталась одна в погибающем мире. Я закрыла глаза и улыбнулась, упиваясь последними мгновениями жизни, когда знакомый голос вырвал меня из забытья. Вздрогнув, я приподняла веки и взглянула над головой. Паря над землёй на крылатых конях воительниц-валькирий, ко мне на помощь спешили Видар и… Я побледнела ещё сильнее при виде любящего и улыбающегося лица отца, сумевшего вернуться из Хельхейма и не утратить себя.

Бальдр кричал и протягивал мне руки, однако сильный ветер и вспышки огня не позволяли асам приблизиться. Они звали и уговаривали, и мне ничего не стоило разбежаться и прыгнуть на одного из могучих коней, чтобы улететь вместе с отцом в новый мир, но… Заслуживала ли я спасения? Хотела ли я быть спасённой? Воссоединиться с отцом, начать всё сначала? Я – Сигюн, дочь светлого Бальдра, кровь могучего и лживого Одина-Всеотца, жена двуликого и непредсказуемого бога огня Локи, несчастная мать двух убиенных сыновей… Я – Сигюн, прошедшая долгий путь от униженной и сломленной девочки до несгибаемой и преданной госпожи, верной своему выбору и супругу до последнего вздоха. Могла ли я принять помощь асов?

Я улыбнулась, зная единственный верный ответ, и раскинула руки на краю бездны. В последний раз взглянув на отца, качнулась и полетела спиной в дожидавшийся меня алый свет. Закрывая глаза, расслышала крик отчаяния и шелест крыльев, разрезающих воздух, но поздно: милостивое ласковое пламя объяло моё тело, обожгло, опалило, и всё лишь на миг. Я уже не чувствовала боли, а только тепло и нежность. Знакомую нежность его прикосновений. Жаркий огонь поглотил меня, вобрал в себя маленькую любящую Сигюн, у которой не осталось ничего, ради чего можно было бы вступить в новый мир, который стал бы мне мучением и заключением. Я выбирала своих сыновей и супруга, как выбирала всегда, и уходила, ни о чём не сожалея. Так и заканчивается моя история – история любви и преданности, история скорби и потерь. А после мы с ним сольёмся в единое целое. И начнётся другая вечность.