Текст книги "Двуликий бог. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Мэл Кайли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 35 страниц)

Глава 17

Жилище Трюма превзошло мои самые смелые ожидания. Грубо высеченное в камне, оно вгрызалось в горную гряду пастью волка и поражало воображение своей мощью, незыблемостью и единением с природой. Мы пробирались сквозь густые заросли леса – голодные, уставшие и замёрзшие. Ветви хлестали по лицу, кололи множеством крошечных иголок наряду с царапающими щёки снежинками. Снег лежал повсюду, укрывая каменистую почву белым полотном. Наконец-то мне довелось увидеть его своими глазами, коснуться, узнать, каково это, когда холод обжигает руки. Как и всё сущее, снег оказался чудом природы, миротворчества, но уже через четверть часа, продрогнув до конца, я утратила к нему свой живой интерес.

Локи не лукавил, когда говорил о трудностях, когда рассказывал про суровый край турсов. Страна великанов встречала нас без всякого расположения, без пощады и жалости, и я не могла представить, как вообще можно выжить в этом мире, особенно без семьи и племени. Я начинала догадываться, что сделало мужа таким несгибаемым, закалило его характер. Я украдкой взглянула на бога огня. В Йотунхейме он утратил свой неизменный беспечный и весёлый настрой, стал серьёзным, собранным. Точно такое же сосредоточение читалось и на лице Тора, с которого тот отбросил покрывало, чтобы видеть дорогу перед собой. Как бы забавно они оба ни выглядели, улавливалось в выражении их глаз нечто такое, что и меня заставляло насторожиться.

Хотя наше путешествие проходило без неприятностей и злоключений, ледяной край не молчал, не давал расслабиться. То и дело в стороне слышался далёкий вой, то заунывный, то жалостный, то утробный. Иногда ветер приносил шум драки, грязные ругательства, запах крови и пота. Приходилось сворачивать или делать петлю, чтобы не найти новых «приятных» знакомств. Две женщины и мальчишка-слуга представляли собой лёгкую и заманчивую добычу. И хотя по меркам Асгарда обе «асиньи» отличались высоким ростом, крепким телосложением и завидной силой, среди великанов они казались маленькими и хрупкими, так что вполне могли сойти за девиц. Я же в их глазах, наверное, и вовсе оказалась бы ребёнком.

Я дрожала всем телом и зябко куталась в простой шерстяной плащ, изо рта вырывались клубы пара, и я тоскливым взглядом провожала покидавшее меня тепло. С завистью отметив, что у моих «господ» на плечах густой мех, я догадалась, что Локи всё ещё казнил меня за упрямство и своенравие. Я простила ему то, что вынуждена была стать слугой: в конце концов, я выделялась стройностью и грацией подле двух других «асинь», так что роль слуги меня даже развлекала, но вот обречь госпожу на леденящий холод, когда в том не было необходимости, казалось мне насмешкой уж слишком жестокой. Впрочем, супруг всегда отличался своеобразным и изощрённым представлением о воспитании тех, за кого был в ответе.

Увидев жаркий оранжевый свет многочисленных факелов, освещавших мрачное обиталище Трюма, я вздохнула с облегчением, лелея надежду отогреть задубевшие конечности. С коня я спрыгнула с позорной неловкостью, хотя верховой езде обучалась с раннего детства, – застывшие от холода ноги почти не подчинялись мне. Я взяла под уздцы своего коня, свободной рукой вела жеребца, на котором Локи уже восседал, перекинув ноги на одну сторону, словно неуверенная в себе девица. Я не переставляла удивляться, с какой непринуждённой ловкостью ему удавалось принимать на себя всё новые роли, ни одна из которых нимало не смущала его, вживаться в образ до мельчайших деталей.

Встретившие нас слуги Трюма отправили меня в конюшню, и я подчинилась было, однако вмешался Локи, не пожелав отпускать меня от себя ни на шаг, и с великолепной надменностью в изменившемся голосе велел подчинённым хозяина самим заняться лошадьми. Нечто такое прозвучало в его притворно нежном, но властном голосе, что слуги, поколебавшись, оставили меня в покое и занялись делом. Вслед за нами ступил на землю и Тор, слегка кивнул головой приветствовавшим его обитателям великанского жилища и прошёл внутрь. Он благоразумно помалкивал, и чтобы добиться такого успеха, богу хитрости потребовалось ни один час втолковывать ему что-то над ухом, свесившись с коня. По раздражению, сквозившему в его голосе, я догадывалась, что одно и то же ему приходилось повторять рассеянному громовержцу не раз и не два, однако его усилия принесли свои плоды.

Вскоре мы оказались в огромной пиршественной зале, где собралось множество самых разномастных гостей. К чести хозяина нужно признать, что она сверкала чистотой, поражала богатством убранства и украшений (более диких и примитивных, нежели в Асгарде, но, тем не менее, поразительных для неотёсанных турсов), а широкие столы ломились от яств и угощений. Не ощущалось и недостатка в браге, в ход шёл бочонок за бочонком, едва кубок гостя успевал опустеть, как тут же вновь оказывался полон до краёв. Обилие факелов разливало мягкий дрожащий свет, отражавшийся на боках щитов, лезвии оружия, краях сосудов и блюд, заполнявший всё вокруг. Признаться, я не ожидала от великанов такой – пусть и йотунской – утончённости. Я-то думала, они и представления не имеют о простейших обычаях и приличиях, едят со стола, как дикари. И хотя рыбу и мясо турсы и впрямь разрывали руками, а в выпивке не знали меры даже более чем асы, в остальном их общество оказалось вполне сносным.

Нас разделили. Деловитая хозяйка и она же – мать великана Трюма усадила «Фрейю» между её подружкой и женихом на самом почётном месте в середине стола, у всех на виду, где слуге, конечно, места не отводилось. С подобными устоями ни Локи, ни уж тем более я ничего поделать не могли, грозя выдать себя. Я оказалась с краю, в компании слуг, которые, надо заметить, приняли меня по-свойски, почти ласково. В подчинении у великанов редко когда оказывались великаны – надо быть слабым и никчёмным, чтобы не отстоять в бою свою свободу и честь, посягательств на которые свирепые турсы терпеть не могли. А потому их рабами оказывались люди и полукровки, те, кто оказался беспомощнее и нерешительнее страшных хозяев. Улыбчивый и незаносчивый мальчонка сошёл за своего.

Подобно Тору я всё больше помалкивала, наблюдала и смеялась, когда брага ударила в голову. Воды, разумеется, не пили, а жажда уже давно изводила и мучила меня. Да и отчего бы мне не повеселеть? Я, наконец, отогрелась, утолила голод и стала свидетельницей самой отчаянной и самонадеянной проделки бога обмана, какую сможет припомнить Асгард. Я едва сдержала смех, когда Трюм потянулся к своей невесте, чтобы откинуть с лица покрывало и поцеловать её, но хитроумный Локи успел поймать его за руку, наклонился к нему и что-то быстро заговорил. Великан смутился, замешкался. Мать его, сидевшая по другую руку, закивала, поддержав ловкача, что бы он ни придумал. Пристыженный жених отдёрнул руку, поднял кубок, чтобы как-то заглушить свою неловкость, выпил до дна. Невеста с поразительной прытью поддержала его в этом.

Помню, «Фрейя» вообще весь пир была ненасытна, забыв увещевания своей «подружки». Только пока я смотрела, изголодавшаяся асинья успела заглотить четырёх крупных лососей и осушить уж никак не меньше целого бочонка браги. Оправдывая неразумное поведение Тора, бедный Локи говорил и говорил, изредка с жаром жестикулируя, и в те мгновения улыбка высшего самодовольства и блаженства смягчала грубое лицо Трюма, не озарённое ни единой осознанной мыслью. Я благодарила провидение за непроходимую глупость жениха и внушаемость его наивной матери, в противном случае, даже красноречие и изворотливость бога обмана не сумели бы спасти нас от гнева проведённых великанов. Гости и так начинали перешёптываться и насмехаться, радуясь, что Трюму, а не им самим досталась такая прожорливая невеста.

Я покачала головой и улыбнулась, не поддерживая похожей болтовни среди сплетничавших слуг, отзывавшихся о своих хозяевах и их спутниках не самым лестным образом. Кроме того, в своей речи они зачастую использовали такое крепкое словцо, что я только и делала, что пыталась оставаться невозмутимой и не краснеть. Мне пришло в голову, что, если и слуги золотого чертога в свободное время позволяют себе вести подобные разговоры, то их всех необходимо выпороть хотя бы для порядка. Впрочем, я утешила себя тем, что не могла ровнять подчинённых высших господ и разнузданных турсов. Какие хозяева, такие и слуги. Я с раздражением передёрнула плечами, вспомнив, насколько бесстыдными могут быть великаны, и в тот же миг, видно, накликала на себя беду, притянула насмешку злорадной судьбы.

– Эй ты, белобрысый! – окликнули меня неподалёку. Я сделала вид, что не расслышала или не поняла, что обращаются ко мне, однако сидевший со мной слуга самым бесцеремонным образом ткнул меня локтем под бок, заставив встрепенуться. Да и часть светловолосой прядки, выбившаяся из-под шапки, выдавала меня. Я медленно перевела взор на окликнувшего меня. – Да-да, ты. Подойди, мальчишка, дело к тебе есть, – он смотрел на меня, пожирая взглядом. Не великан, а скорее полукровка, высокий, но тощий, долговязый. Сальные чёрные волосы, сбившиеся в пакли, такие же чёрные лихорадочные глаза, неровное бледное лицо, пересечённое рытвинами, и губы – изгрызенные, потрескавшиеся, пересохшие.

Что-то дрогнуло во мне от отвращения, однако я не показала виду, поднялась со своего места, расторопно приблизилась и поклонилась. Я наблюдала за ним из-под ресниц. Беспокойные сверкающие глаза скользили по моему лицу и ни на минуту не могли остановиться, отчего казалось, что он не в себе, не понимает, что делает. Однако говорил и, похоже, мыслил он связно. Мужчина помолчал, облизал губы.

– Слушаю, господин, – мальчиковым тоном буркнула я, насупившись, придав лицу выражение серьёзное и безразличное, чтобы не выдать себя. Незнакомец сидел с краю, в тесной близости к слугам, потому и заприметил меня. Видать, гость он был не слишком желанный или почётный. Впрочем, то же угадывалось и по его неряшливому облику. Услышав мой голос, собеседник ощерился. От его улыбки, больше похожей на оскал, у меня мурашки побежали по плечам и спине.

– Иди-ка сюда, – и прежде, чем я успела воспротивиться, наглец схватил меня за руку, рванул на себя и поймал в объятия, усадил на колени. В первый миг я так оторопела, что едва не вскрикнула от неожиданности, но вовремя опомнилась. Однако дрожи отторжения сдержать не смогла. – Ты откуда такой? Красивый, холёный… Не иначе как из свиты невесты? – поинтересовался он, не утратив невозмутимости. Я рванулась из его рук, но так, чтобы не привлекать к себе внимания. Напрасно, тонкие костлявые пальцы лишь сильнее прижали меня к нему, прошлись по бедру и животу. Я сжала губы в яростном судорожном порыве, с шумом выдохнула. – И резвый, надо же! Как я люблю… – я вспоминала этот издевательский, похотливый, самонадеянный тон, и горло сдавливали невидимые клещи. Перед глазами уже стояла та ночь. Та самая страшная ночь… Но я стала сильнее, получила горький опыт.

– А ты сам-то кто таков? – перестав сопротивляться, но не расслабившись, молодцевато поинтересовалась я, чтобы потянуть время и собраться с мыслями. Мы в отдалении, в полутьме, среди редких гогочущих гостей и ещё более пьяных, чем хозяева, слуг, для которых происходящее, видно, в порядке вещей. Я осмотрелась, и только тогда с ужасом поняла: самые симпатичные среди прислуживавших девушек испарились, разошлись по рукам. То одну, то другую лапали по укромным углам, и они даже не думали воспротивиться, потому что те, кто попытался, уже красовались с рассечённой кинжалом щекой или говорящим сине-фиолетовым следом под глазом.

– Бьярн меня звать, – хмыкнул полукровка, склонившись над моим ухом, а затем, понизив тон, продолжал, – хочешь знать, кого будешь ублажать?.. – коротким, но резким рывком головы я ударила его в лицо. Что-то страшно хрустнуло, но настойчивый мужчина только поморщился. – Дерзкий мальчишка, – заключил он ничуть не изменившимся голосом, ни на миг не утратив своей холодной решимости и спокойствия. – Или, может, девчонка?.. – прошептал едва слышным тоном, прошёлся цепкими пальцами по внутренней стороне моего бедра от колена вверх, а затем вдруг жёстким и бесцеремонным движением схватил за самое неприкосновенное. Будь я и впрямь мальчишкой, наверное, испытала бы боль. Но вместо этого я ощутила только клокочущую ярость, рванулась вперёд, выгнулась всем телом, но высвободиться не смогла.

– Ты погляди! – не унимался Бьярн. – Мне открылась истина: ты не только не слуга, но даже не мужчина. Ещё раз дёрнешься, вскрикнешь, даже неровно вздохнёшь, и я выдам тебя и твоих дружков, кем бы они ни были, – упреждающим шёпотом пообещал он, касаясь губами моего уха и заставляя меня трястись от омерзения. – А потом сделаю всё то же, что собирался, с твоим ещё тёплым телом. И их, если захочется. Теперь разогреемся, – я прикрыла глаза и медленно выдохнула через нос, силясь не заплакать, – столь безвыходным оказалось моё положение. Помощь была доступна и в то же время недостижима. С трудом терпя его блудливые руки на себе, я приподняла ресницы, устремила взгляд на Локи.

Повелитель был вынужден следить за Тором и, казалось, был полностью поглощён этим ответственным занятием. Я не могла закричать, никак не могла обратить на себя его внимание, да и если бы сумела, это значило лишь пустить хитрый замысел по ветру, раскрыть себя и оказаться в кольце из яростных турсов, вооружённых донельзя. Огненного рубина со мной больше не было. Меня никто не услышит, не вспомнит. Похотливые волосатые руки спустились ниже, дрожащие от вожделения пальцы распускали перевязь моих штанов и проникали за пояс. Когда они коснулись низа моего живота, я ощутила, как обмерла, воля отказала мне. Что-то оборвалось, и я обмякла в чужих гадких руках. Блуждающий взгляд вновь устремился на мужа, которому я теряла верность с каждой минутой, и к своему ужасу я осознала, что он смотрит на меня. Угадала это по повороту головы, по кулакам, сжавшимся так, что побелели костяшки пальцев.

Локи наблюдал за мной. За тем, как я нахожусь во власти другого мужчины и не могу ему воспротивиться, как его быстрые шаловливые пальцы гладят сдавленную грудь под свободной рубашкой, не вылезают из штанов, даруя возбуждение, смешанное с ужасом и отвращением. Его мужское достоинство уже давно упиралось мне между ягодиц, заставляя цепенеть всё сильнее. И я не знала, что убивало меня больше: нетерпеливые волнообразные движения его бёдер или дрожащие от бешенства руки супруга. Мы оба оказались пленниками одной нелепой ситуации, чужого вероломства и должны были принять это как данность или прервать игру. Однако притворство ожидало скорое завершение: близился тот момент, когда жених и невеста должны были соединить руки, но прежде Трюм обязался заплатить свою цену и отдать молот Мьёлльнир за Фрейю. Нужно было продержаться всего чуть-чуть…

Щёки горели, а на глаза наворачивались слёзы бессилия и оскорблённой гордости. Когда язык чужака коснулся моего уха, я стиснула зубы, чтобы не закричать. Вопреки моей воле, разум затуманивался, неверная плоть брала верх. Я дрожала всем телом, но уже не понимала: от страха ли, ненависти или возбуждения. Ощущая, что я начинаю поддаваться его рукам, а может, просто не выдерживая вожделения, Бьярн схватил меня за плечо, поднялся и потащил меня за собой прочь из зала. Ноги не подчинялись мне и заплетались, и вскоре я скрылась в полутьме, утратила последнюю связь с богом огня, и постыдное порочное наваждение начало овладевать мной всё быстрее.

– Что… Что ты сделал со мной?.. – неслушающимся языком с трудом выговорила я, ощущая, как земля уходит из-под ног. Я не могла быть такой, это страшная ложь, морок. Я бы никогда не возжелала другого мужчину, особенно такого неприятного и отталкивающего, как чернявый полукровка. Последний, не колеблясь, затащил меня в тесный мрачный зал, может, и вовсе отведённый прислуге, бросил на пол, избавился от штанов, трещавших по швам.

– Короткое, но о-очень полезное заклинаньице, – подтвердил мои худшие опасения мерзавец, сладострастно улыбнувшись и пройдясь несколькими быстрыми движениями по своей напряжённой плоти. В тот миг, задохнувшись от возмущения, смешанного с навязанным вожделением, я поняла где-то на окраине сознания, насколько гармоничен и не обделён природой бог огня, но, оказывается, вовсе не все мужчины могли похвастаться его достоинствами. Тонкий, как и весь Бьярн, гораздо более короткий, чем я привыкла, он вызывал во мне скорее сострадание, нежели должный трепет и восхищение. И всё же чужие чары порабощали меня. Я почти не сопротивлялась, когда он раздвигал мои бёдра в стороны, дивясь заманчивой гибкости, когда прорезал в положенном месте полосу в ткани небольшим клинком, чтобы не возиться со штанами.

Я подыграла ему, но не сдалась. Преодолевая морок, я следила за кинжалом, впопыхах отброшенным в сторону, и стремилась незаметно дотянуться до него. Как слуга я не могла носить при себе оружия, а спрятанный за пазухой нож ловкий Бьярн – да поглотит тьма Нифльхейма и его самого, и проклятую ловкость! – обнаружил и отнял сразу. Край его мужской гордости прошёлся по внутренней стороне моего бедра, поднимаясь к самому сокровенному. Его прикосновение обожгло кожу, отрезвило, и я поняла: сейчас или никогда! Извернувшись, схватила клинок и подалась вперёд, приставляя его к горлу чужака. Он лишь ухмыльнулся, снова показывая хищный оскал.

– Не старайся понапрасну, – с паскудной насмешкой протянул он, поглаживая ладонями мои бёдра, но всё же замерев в нерешительности, – тебе не превозмочь чары, не унять жажду плоти, – руки дрожали и ходили ходуном, но я крепко, судорожно сжимала кинжал. И всё же не могла. Не могла убить его, освободиться. Были ли виной тому упомянутые чары или моя нерешительность, но я не находила в себе сил перерезать мерзавцу горло, хотя кисть моя призывно вздрагивала. И вместе с тем так же призывно покачивались бёдра. Рассудок и морок разрывали меня пополам. И он знал это. – Ни одной привязанности, даже самой искренней, не преодолеть заклинания самой Г…

Но договорить Бьярн не сумел. Послышался страшный шум и грохот, точно раскат грома расколол своды над головами, затем, судя по звукам, в пиршественной зале поднялась дикая суета, раздались крики и лязг оружия, а уже в следующий миг рыжая молния промелькнула перед моими глазами. Грациозным звериным прыжком Локи сбил подлеца, и они с руганью прокатились по земле. Впав в окончательное замешательство, я отползла спиной к стене, всё ещё сжимая в дрожащей ладони клинок. По щекам моим текли слёзы стыда, раскаяния и… разочарования. Борьба длилась недолго: бог огня оседлал противника, обхватил его скулы и сделал короткое резкое движение. Раздался жуткий хруст, и голова Бьярна так и осталась бессильно повёрнутой в сторону. На лице замер испуг. Глаза начала заволакивать мутная пелена.

Локи поднялся на ноги, отряхнулся, отёр кровь со щеки. Наряд подружки невесты изрезанными лоскутами свисал у него с пояса. Рубашка также была исполосована и кое-где окрашена кровью в алый цвет. Я закусила губу, но вместо страха и волнения испытала новую волну возбуждения. Не владея собой, я дрожала, сжавшись и прильнув к стене. Бог обмана лениво приблизился ко мне, точно ничего и не случилось, но лицо его было бледнее смерти, а глаза сверкали такой яростью, что на миг мне всё же стало не по себе. Затем сомнения поглотили чары, черпая силу в новом объекте воздыхания. Я ощущала его запах, не могла оторвать глаз от часто вздымающейся после схватки сильной груди, от раскрытых губ. Локи склонился, ласковым движением коснулся плеч, а затем схватил меня и выдернул из состояния оцепенения, грубо подняв на ноги и прижав к стене.

– Ты что, рассудка лишилась?! – в бешенстве закричал он, приложив меня затылком о камень. Голос его скакал, руки дрожали то ли от злости, то ли от возбуждения. Мир перед глазами затуманился, но я всё ещё видела перед собой его губы, искажённые гневом. – Почему ты не убила его?! Задержись я на минуту, и было бы поздно! – его голос сорвался. Сорвалась и я. Всем телом прильнув к желанному богу обмана, я, забыв осторожность, впилась в его губы, уронила кинжал на пол, запустила пальцы в огненно-рыжие волосы. Повелитель, казалось, оторопел, затем с леденящей жёсткостью оттолкнул меня, вновь ударив о стену плечами и головой. Я раскрыла полные губы, застонала больше от огорчения, нежели от боли. Я утратила остатки разума. Тело не подчинялось мне. Я хотела его безудержно, исступлённо, слепо, извиваясь, как кошка, в его руках.

Локи так посмотрел на меня, что казалось, ещё мгновение, и он сам меня убьёт. Он лишился самообладания, едва мог дышать, в глазах разгоралось то демоническое пламя, которое не следовало будить. Вопреки моим опасениям, он прижал меня к стене всем телом, сдавил плечо до боли, а, когда я раскрыла губы, чтобы закричать, впился в них ненасытным звериным поцелуем. В его руке сверкнул кинжал, пальцы скользнули мне под рубашку и ловко перерезали оковы, высвобождая грудь из плена бинтов, ладони с жадной страстью сжали её. Я застонала, оторвавшись от его жарких губ.

– Это будет быстро, необдуманно и жёстко, но тебе понравится, – предупредил он и подхватил меня под бёдра. Угадав его намерения, я обняла торс мужа ногами, обвила его шею и всем телом прижалась к нему, теряя остатки разума. Он расправился с поясом, приспустил свои штаны и овладел мной, как и обещал, болезненно и эгоистично. Как и обещал, мне понравилось. Очень понравилось. И с каждым новым нетерпеливым движением нравилось всё больше. Где-то бегали и кричали йотуны, кто-то падал и умирал, что-то горело и дымилось, в один миг кусок свода обрушился, придавив нескольких гостей, а мы, отринув всё сущее, сливались в безумном диком акте любви, и Локи рычал над моим ухом: «Моя… Только моя!» За его слова, безрассудную страсть, дарующие блаженство движения, прикосновения и поцелуи, я готова была жизнь отдать. Всё становилось неважным, кроме его власти надо мной. Той привязанности, которая смогла сломить нерушимые прежде чары.

Мы успели покончить с безрассудством и даже сколько-нибудь оправить оставшиеся одежды, когда оглушительный грохот раздался снова, по сводам над нашими головами пошла глубокая чёрная трещина, и сверху посыпалась каменная крошка. Со стороны послышался полный ярости крик Тора и частые тупые удары.

– Нам пора, – опомнился Локи и, схватив меня за запястье, бросился прочь, обратно в пиршественную залу, увлекая меня за собой. Многие турсы лежали мёртвыми, но многие также оставались на ногах, всей своей подлой шайкой нападая на могучего громовержца, где-то растерявшего и покрывало, и венок из цветов, и даже связку ключей на чреслах, но зато вновь обрётшего Мьёлльнир. И всё же йотунов было слишком много. Их плотное кольцо сужалось вокруг рыжебородого аса. – Кончай их, хватит забавляться, – крикнул бог огня, и Тор, странно осклабившись, запустил молот над головой. Своды не выдержали его удара, надломились, рухнула одна из стен, поддерживавшая их. Бог грома бросился к ней, раскидав по пути оставшихся турсов, поймал каменную опору.

– Поторопись, лукавый Локи! – закричал в ответ защитник Асгарда, с трудом поддерживая тяжёлый кусок стены, чтобы мы сумели проскочить в пролом. Двуликому богу не понадобилось повторять дважды. Мы бросились сквозь прорванное кольцо великанов, огибая обломки сводов, и выскользнули в щель между двумя горными плитами. Я обернулась. Немного погодя, и Тор вырвался вслед за нами, весь седой от каменной пыли. Жилище Трюма обрушилось, погребя под собой всех его гостей, кто на тот момент ещё остался в живых. Холодный зимний ветер растрепал мои светлые волосы, шапку я потеряла ещё до своего спасения. Сын Одина сощурился, присмотрелся, точно не верил своим глазам. – Сигюн?..