Текст книги "Двуликий бог. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Мэл Кайли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 35 страниц)

Глава 29

Локи упрямился ещё не один месяц. Признаться, его упорство и сила воли восхищали меня. Я не торопила и не настаивала, всё так же была подле него, когда господин того желал, – красивая, послушная и ласковая, не поддаваясь только в одном. В том, чего он желал больше всего и с каждым днём сильнее прежнего. Когда же бог огня впадал в ярость и не желал меня видеть, я уходила, покачивая бёдрами, зная, что в тот миг он не сумел бы оторвать от меня измученного взгляда, даже если бы очень захотел. В такие дни я проводила время со стражей и прислугой, преимущественно с молодыми и привлекательными представителями мужского рода. Я беседовала с ними и смеялась, иногда одаривала избранника ласковой мягкой улыбкой, если ощущала, что зоркие тёмные глаза наблюдают за мной украдкой.

Не скрою, я вела опасную игру, и опасной она была не только для меня, но и для всего моего окружения. Я это осознавала, как и то, что не сумела бы добиться желаемого, если бы не решилась на смелые, отчаянные поступки. За нашу долгую совместную жизнь Локи не раз играл мною, так что и я имела право хоть единожды направить его мысли и чувства в определённое русло. Быть может, благоразумные и степенные богини прошлого мира осудили бы меня, пусть! Бог лукавства не подчинялся старым законам, а меня избрал за своеволие и силу характера. Такие же, как у него самого. Всю свою жизнь я служила повелителю, как верная жена и хозяйка, всё позволяла и всё прощала, а потому посчитала, что имею право единственный раз настоять на своём. Это оказалось самым важным для меня, и по-другому я поступить не могла.

Я никогда не забывала о преданности и осторожности, не позволяла себе пересечь черту. Наученная горьким опытом Эйнара, каждый новый раз меняла собеседника, чтобы гнев вспыльчивого повелителя не пролился на кого-то определённого снова. Я не позволяла коснуться себя, не допускала даже чуть изменившегося взгляда, двусмысленной улыбки – не хотела играть чувствами ни в чём не повинных молодых людей. Я поддразнивала ревность и тщеславие Локи, но и с его чувствами обращалась до крайности бережно, рождая лёгкое смятение, но стараясь не доводить его до разрушительного гнева. И в скором времени я начала замечать, что своенравный ас всё реже отпускает меня от себя. Он не желал стать целиком и полностью моим, но бесился от одной мысли, что я могу уделять внимание кому-то другому.

– Когда ты прекратишь это насилие надо мной?.. – как-то раз со страстью и злостью выдохнул он, зажав меня в одной из галерей. Красивое лицо его пылало, глаза блестели, словно в лихорадке. Он был взбешён и возбуждён, однако, к моему большому удивлению, обращался со мной бережно, не причинял боли, хотя сильные руки и не оставляли возможности ускользнуть. Он дрожал, но я ощущала, что причиной тому служила вовсе не ярость. Были тому и другие подтверждения. Я улыбнулась открытой нежной улыбкой, высвободив руку, ласковым прикосновением кончиков пальцев прошлась по его щеке.

– Каждую ночь я жду, что ты войдёшь в мои покои, – приподнявшись на носочках, прошептала я, касаясь губами его уха. Сглотнула, провела кончиком языка по губам, задев обжигающим касанием мочку. Крепкое жаркое тело мужа навалилось на меня сильнее, позволяя ощутить степень его неистовства. Локи судорожно вздохнул, раскрыл губы. – Лишь несколько слов, которые ты не желаешь произнести, разделяют нас. Когда закончится мучительная разлука? Сколько мне томиться в пустой постели?.. – прикрыв глаза, я коснулась его шеи чувственным поцелуем и, воспользовавшись замешательством, скользнула вниз по стене, нырнула под руку и высвободилась, лёгким неслышным шагом пробежалась по галерее. Обернулась в её конце, чтобы взглянуть на любимого аса. Он так и замер лицом к стене, где ещё мгновение назад находилась я, сжатый кулак, ударивший в камень, выдавал немое бессилие мужа. Сердце сжалось от сочувствия при виде его отчаяния, и я поспешила скрыться в палатах, чтобы не испортить игру. Я не сомневалась, что конец её близок: больше всего Локи жаждал обладать тем, что ему не принадлежало.

Через несколько дней он наступил – миг моего торжества. Я не обманывала супруга, ведь действительно ждала его каждую ночь, вместе с Идой зажигала свечи, затем отпускала её с сынишкой и Лив в ближайшие покои, сама переодевалась, сама расчёсывала длинные блестящие волны волос, сама подбирала благовония. А после изнемогала в холодной постели и скучала по его прикосновениям каждую минуту без сна. Но и забытьё не приносило облегчения: сколько раз он приходил ко мне в сновидениях – не счесть. Вспоминая под утро откровенные эротические образы, навеянные особой властью ночи, я краснела так, точно всё это имело место наяву. Я скучала. Я тосковала по нему. Я мучилась каждый свой день за то, что смела мучить и его.

В тот вечер он вошёл ко мне без стука – бледный, возбуждённый, но решительный. Любимые пламенные волосы уже были распущены ко сну, только у пробора осталась пара переплетающихся волнистых прядок, державшая буйное море густой гривы, чтобы не лезла в лицо. Тёмные, почти угольные глаза горели, притягивая отсветы всего огня, что находился в покоях, пальцы одной руки были расслаблены, другой – зажаты в кулак. Небрежно накинутая на плечи иссиня-чёрная рубашка и не намеревалась скрывать его крепкое, закалённое боями тело: широкие плечи, сильную грудь, чётко прорисовывавшийся в свете языков пламени живот. Я не сумела сдержать вздоха восхищения и тут же смутилась откровенному проявлению своих чувств и желаний.

– Повелитель, – чтобы утаить смятение, поприветствовала я и присела в изящном поклоне. Сдержанная улыбка украсила его сосредоточенное лицо. Локи неторопливо приблизился, остановился передо мной, взглянул сверху вниз. Мне пришлось привычным жестом приподнять подбородок, чтобы беседовать с ним и смотреть в глаза. Он молчал, и я молчала тоже, не находя себе места от неизвестности и волнения. Взгляд задумчивых карих глаз блуждал по моему тревожному лицу.

– Я отрекаюсь от него, Сигюн, – минуя ответное приветствие, начал супруг. Я раскрыла губы и не сумела вздохнуть, кровь ударила в голову. Сердце встрепенулось и понеслось, отдаваясь сильными оглушающими ударами в висках. Не веря своим ушам, я глядела на него глазами, расширившимися от удивления. – Я отрекаюсь ото всего ради тебя, – я столько раз представляла себе этот момент в своём воображении, что теперь не могла поверить, что всё происходит на самом деле. Что он здесь, такой притягательный и сильный, такой невозмутимый и уверенный, такой спокойный… Он передо мной и принял решение, которое так нелегко далось нам обоим. Я покачала головой, не в силах вымолвить ни слова. К счастью, Локи в них и не нуждался.

Бог огня раскрыл пальцы, и на его ладони сверкнуло золотое кольцо с огненным рубином, пересечённым, словно шрамом, глубокой трещиной. Я вздрогнула. Не проходило и дня, чтобы я не вспомнила о нём, однако уже не надеялась увидеть свадебный дар мужа вновь. Думала, оно пропало, затерялось или вовсе было уничтожено гневом вспыльчивого аса. А он, оказывается, хранил его, несмотря ни на что. Я вздохнула полной грудью, чтобы не позволить слезам радости выдать меня. Локи протянул мне свободную ладонь, и, минуту поколебавшись, я вложила в неё дрожащие пальцы. Он вернул драгоценный перстень на то место, где ему и полагалось быть всё это время. Склонив голову, я наблюдала за трепетным действом, задыхаясь от бессознательного счастья.

– Я отказался ото всех, кроме тебя, – его глаза и тон показались мне необычайно серьёзными. Тёплые пальцы не отпускали моей руки, точно я могла исчезнуть в следующий же миг. Я не сопротивлялась, слушала, затаив дыхание, – и искупил свою вину многими месяцами воздержания. Потому что с первого дня, как мы встретились, желал только тебя одну. Ты хотела, чтобы я принёс жертву ради нашей любви. Этого достаточно?.. – вместо ответа я припала к его манящим губам, прижавшись к жаркой груди, обвив руками шею, запустив пальцы в мягкие волосы – жестом, по которому я так скучала! Он отозвался мне с присущей дикой страстью, кончиком языка раскрывая мои губы, касаясь языка, разливая жар и возбуждение по всему телу.

– Погоди, – усмехнулся он через несколько минут, отстранившись и восстанавливая дыхание после затяжного глубокого поцелуя. Локи приподнял мою ладонь, повернув её тыльной стороной, взглядом указал на неё, привлекая внимание. Затем сомкнул веки, сосредоточился. Я ощутила покалывающее тепло, что сначала коснулось кончиков пальцев, а через минуту охватило всю кисть. С удивлением взглянув на него, поймала взгляд полуприкрытых глаза, уловила просьбу посмотреть на руку, где, нагреваясь и пульсируя, оживало моё кольцо.

Крошечный огонёк, словно юркая искорка, зародился в глубине потухшего тёмного рубина. Затем от него отделился ещё один и ещё, чтобы слиться в единое оранжево-розовое свечение, маленький язычок пламени. Я замерла, поражённо наблюдая, как безнадёжная, казалось бы, трещина на редком самоцвете начинает плавиться и срастаться, точно старая рана, словно залеченный шрам. Мгновение – и не осталось ни единого напоминания на идеальной гладкой поверхности драгоценного камня. Трещина сомкнулась, исчезла. Загадочно переливаясь отголосками далёкого пламени, мой желанный подарок снова жил своей собственной жизнью, сияя пуще прежнего.

Задохнувшись от восторга, я бросилась мужу на шею, оттолкнувшись от пола, прыгнула ему на пояс, обхватила крепкий торс ногами. Локи с присущей ему ловкостью и быстротой реакции поймал меня, подхватил под бедра и, недолго думая, перенёс в постель. Он целовал меня так, что земля уходила из-под ног, совсем как в первый раз. Я отзывалась ему со всей страстью и упоением, на которую была способна. Мир исчез. Всё перестало иметь значение. Существовал он один: его жаркие губы, дрожащие руки, неподчиняющийся голос, его возбуждение и нетерпение, его ненасытность, по которой я так тосковала, какую представляла в самых смелых фантазиях и мечтах. Впрочем, как и следовало ожидать, бог огня сумел превзойти их с лёгкостью.

Первый раз оказался непривычно коротким, словно выгоревшая лучинка. Движения мужа были жёсткими, резкими, отрывистыми, а в глазах, подёрнутых мутной пеленой вожделения, угадывалось исступлённое желание. Он даже не соизволил раздеть меня, только распахнул полупрозрачное ночное одеяние. Прелюдия была короткой, но такой жаркой, что он мог позволить себе, что угодно, не вызвав во мне ни протеста, ни смущения. Когда мы слились воедино, я оказалась столь беспомощна от поразившего меня сладострастия, что сумела лишь откинуться на подушки, раскрыть губы и изгибаться в бессознательном влечении, вторя повелительным движениям его разгорячённого тела. Это было так безумно и так прекрасно, что словами не передать, однако, стоило мне забыться и даровать губам откровенный неосторожный стон, как Локи замер, дрогнул, а затем излился в меня в порыве неудержимого блаженства.

Я не успела ни удивиться, ни огорчиться, потому что на смену утомившимся частям тела тотчас пришли его жаркие губы и ловкие руки, знавшие моё тело едва ли не лучше, чем собственное. Когда всё внимание страстного любовника сосредоточилась на мне одной, чуткий ас сумел развернуться. Его жаркие длинные пальцы, волнообразно движущиеся в плену разгорячённой плоти, и нежный кончик языка, ласкавший соски, напряжённые до боли, отзывавшиеся нестерпимым удовольствием на каждое лёгкое прикосновение, уже спустя пару мгновений вознесли меня на вершину наслаждения. Я не противилась порывам плоти, слишком уж изголодалась, слишком соскучилась по его искусным пронзительным ласкам. Я умела расслабиться и сама, однако, даже чувствуя желания своего тела, не могла достичь тех высот, какие открывал для меня ловкий пламенный бог.

Второй раз, незаметно вытекший из невинных объятий и поглаживаний друг друга, разгорелся страстью не меньшей, но уже лучше управляемой и продолжительной. Я поняла, что первый раз – такой восхитительно несдержанный, полный животного притяжения, служил лишь разогревом и, по сути, в счёт не принимался. Нам обоим требовалось снять напряжение, освободить мысли, чтобы вместе вспомнить, что же такое настоящая близость – упоительная, полная не только похоти, но и любви, искреннего желания осчастливить другого. Я была счастлива. Счастлива принадлежать ему и знать, что и он принадлежит мне, что он одержим мной, как и раньше, несмотря на всё произошедшее между нами. Хотя судьба никогда не была лёгкой, мы сумели пронести свою безумную любовь через годы и десятилетия.

В третий раз я получила инициативу в свои руки, оказалась сверху и отдалась ей с искренней увлечённостью. Кажется, мой пыл сумел поразить даже жаркого огненного бога – он смотрел на меня с нескрываемым восхищением и посмеивался в перерывах между поцелуями. Озорные лукавые искорки, озарявшие тёмные глаза, сильнее раззадоривали меня. Не отрывая взгляда от притягательных обожающих очей, я увлечённо играла с темпом, рвала ритм, заставляя его удивляться снова и снова, в неосознанном порыве сжимала его плечи и проводила ноготками по груди, чтобы после с ужасом заметить расплывшиеся розовые полосы, проступавшие на смуглой коже. Однако боль ничуть не смущала закалённого аса, напротив, пробуждала в нём возбуждение и интерес. Заигравшись, я сорвалась первой, прогнувшись в спине, застонала в голос, а затем упала щекой на его влажную грудь.

Признаться, после третьего раза я утомилась и намеревалась уснуть на тёплом плече мужа, однако ненасытный нрав сладострастного аса не позволил мне забыться раньше времени. Потому четвёртый раз стал очень мягким, нежным, неторопливым. Движения казались ленивыми и грациозными, точно в танце. Вёл опять он. Я подчинялась с удовольствием, хотя лишь некоторое время назад мне дозволялось делать с любовником всё, что заблагорассудится, и это увлекало ничуть не меньше. Прикрыв глаза, я прислушивалась к ощущениям своего тела, чуть притуплённым усталостью, а оттого всё происходило, как во сне. Как в лучшем из моих снов… Раскрыв губы, я мягко постанывала, ведомая его движениями. Он склонился ко мне, коснулся губами щеки, опаляя кожу жарким дыханием, и вслушивался, словно в музыкальное звучание.

– Ах, Локи… – прошептала, обмякнув в его руках, сомкнув веки. Столько невыразимых чувств вмещало в себя его имя, с которым я засыпала и просыпалась. Сладкая истома опустилась на тело, я повернула голову, дотронулась кончиком носа до его шеи, вдохнула запах родного мужчины и уже через мгновение заснула крепким безмятежным сном. Я не удивилась бы, если бы узнала, что был и пятый раз, так глубоко я провалилась в сон и так долго ещё мне снились будоражащие красочные образы…

Я так устала за ту долгую насыщенную ночь, как, казалось, не уставала за последние месяцы. Когда я проснулась, солнце уже взошло над Асгардом, а птицы заливались весёлыми трелями, радуясь новому дню. Мир преобразился. Сломленная горем и переживаниями, я успела позабыть, как он прекрасен, когда сердце наполнено любовью и беззаботной лёгкостью. Рядом, уткнувшись носом в моё плечо, отсыпался Локи. Золотисто-коричневые ресницы и брови переливались в лучах Соль, лицо казалось умиротворённым, а уголки губ чуть приподнимались, точно он улыбался во сне. Несколько минут я молча любовалась мужем, затем коснулась огненно-рыжих волос, скользнула по спутанным волнам ладонью, покраснела при одном воспоминании о минувшем вечере. И улыбнулась – счастливо, открыто, искренне, как давно не улыбалась.

Едва я решилась предпринять робкую попытку к бегству и переползла к краю постели, как стремительная ловкая рука поймала меня за талию и притянула к себе. Приоткрыв один глаз, Локи смотрел на меня лукавым лисьим взглядом. Прежде, чем он успел отвлечь меня поцелуем, я отметила, что и в его глазах много дней не видела подобного озорного мальчишеского задора. Побег не удался, и мы не выбирались из постели до самого полудня, взволновав прислугу. Ночные похождения не утолили его жадного желания, и уже после второго раза я весело подумала, что наложницы, пожалуй, были не такой уж плохой затеей. И тут же отогнала от себя подобные мысли. Он мой и только мой. Так будет всегда, пока я дышу и ступаю по земле Асгарда.

– До чего же ты ненасытен, мой повелитель, – смеясь, укорила его я, прижавшись щекой к пылающей груди и восстанавливая дыхание. Сердце сильными мерными ударами ударяло о клетку рёбер, эхом отдавалось в ушах. Ничего подобного я не могла припомнить с первых дней своего замужества. Выходит, и в длительных размолвках можно найти свои достоинства. Если они обретают счастливое разрешение, конечно.

– Моя лунноликая госпожа, ты столь притягательна, что я ничего не могу поделать с собой, – в том же насмешливом легкомысленном тоне отозвался хитрец, поглаживая меня по волосам. Откинувшись на подушки, он тяжело дышал, но красивое волевое лицо лучилось от счастья и самодовольства. Я улыбнулась и удобнее устроилась у него на груди, не считая нужным отвечать. В тот миг нам требовались не слова и речи, а время побыть вдвоём. Время, которое исцеляет любые раны. Время, которого в рамках вечности нам осталось отведено не так уж и много…

* * *

Со дня нашего примирения жизнь потекла своим чередом, и я вновь обрела покой. Казалось, судьба играла со мной, словно хищник со своей жертвой. Чем большее она даровала счастье, тем более страшное затем на меня обрушивалось страдание, а в миг, когда я становилась близка к погибели от боли и отчаяния, провидение снова возрождало меня к жизни любовью и благополучием. И в такие моменты я боялась представить, что же беспощадные высшие силы уготовили мне на будущее, и что произойдёт со мной в тот день, когда я, наконец, сломаюсь, не сумею справиться, подняться. Подобные мысли сеяли в сердце отравляющую тревожность, а так как на мою долю выпадало мало радостных дней по сравнению с ненастными, я не могла позволить им прорасти через себя. И я смело смотрела в глаза судьбе, как крошечная травинка на буйном ветру, что дрожит и гнётся под его жестокими порывами, а всё-таки не ломается и продолжает жить.

Шли годы. Вали рос и добавлял нам как хлопот, так и поводов для смеха. Как оказалось, если старший брат перенял от матери хотя бы основополагающие черты характера, то младший наследник ограничился невинными голубыми глазами, а вот нравом определённо пошёл в отца. С возрастом он становился всё беспокойнее и непоседливее, был вспыльчив, непредсказуем и своеволен. И хотя сынишка не был лишён отцовского ума и сообразительности, он всё чаще направлял свою неуёмную энергию в нежелательное русло. Его неожиданные выходки подчас приводили меня в ужас. С ранних лет Вали любил оружие, интересовался охотой. Однако, если Нарви стремился совершенствоваться и оттачивать свои умения, то Вали, прежде всего, любил убивать.

Я не замечала, чтобы Локи любил младшего сына меньше, нежели первенца, однако он без сомнения был с ним гораздо более суровым, строгим и требовательным. Только не давая подрастающему наследнику и минутной передышки, он умудрялся держать горячего сына в узде. Если же по тем или иным причинам повелитель не успевал заниматься ребёнком сам, ответственность за его выходки переходила на стражников золотого чертога. Хакану было дозволено обращаться с заносчивым господином, как со своими подчинёнными. Это произошло после того, как Локи поймал проказника за унижением предводителя стражи и напоминанием о его положении раба. При них обоих хитроумный бог не сказал ни слова, не стал вмешиваться в ситуацию и молча увёл Вали, чтобы вскоре высечь сына своими руками. Лучше всего Вали понимал язык силы.

Жёсткость и непоколебимость бога обмана, заставлявшие жалостливое материнское сердце обливаться кровью, принесли свои плоды. Хлыст вселил в юного господина понимание дозволенного и запретного, научил почтительному обращению и с господами, и с вверенными им верными прислужниками, а также тому, что на любую силу и влияние найдётся сила и влияние не меньшее. К моему большому удивлению, пылкий мальчишка боготворил отца, несмотря на его решительные меры воспитания. Никогда, даже в короткий период вседозволенности, Вали не смел произнести неуважительное слово о повелителе, неизменно прислушивался к его мнению и подчинялся его воле, хотя был наделён узнаваемой язвительной и насмешливой манерой речи.

Вторым предметом обожания для достигшего сознательного возраста юного господина стал старший брат. Нарви всегда обращался с братом с ласковым снисхождением, но пока тот оставался ребёнком, слишком большая разница в возрасте разделяла их. Однако когда Вали подрос и под влиянием повелителя остепенился, заключив сомнительные наклонности в оковы собственной воли, братья сблизились ещё сильнее и начали проводить большую часть дня друг с другом. Только тогда Локи сумел отвлечься и ослабить власть над младшим сыном. Хоть мы никогда и не говорили об этом, тем не менее оба понимали, что послужило причиной тому, что Нарви и Вали так сильно отличались друг от друга характером и повадками. Как и то, насколько опасным это могло оказаться в будущем.

К счастью, Нарви оказывал значительное влияние на брата. Благодаря его усилиям, Вали научился быть хладнокровным, разумным и рассудительным. Он так же привил своему спутнику понимание ценности жизни каждого существа, наделил младшего брата милосердием и сдержанностью. Чем больше они были вместе, тем больше Вали исправлялся, и тем сильнее Локи любил и ценил старшего сына. Нарви стал воплощением лучшего, что существовало в нас обоих. Вали… Я надеялась, что любовь и внимание семьи сумеет искупить те ошибки, что совершали его родители. Ощущая его неуверенность и лёгкую ревность к брату, с которым отец обходился заметно благосклоннее, я никогда не лишала сына своего внимания и ласки. Оттого и он отзывался мне с благодарностью и нежностью, хотя и не любил проявлять свои чувства. В целом, много лет мы жили мирной и счастливой жизнью, семья росла, мы становились всё более сплочёнными и терпимыми к слабостям и недостаткам друг друга.

Казалось, мне не о чем больше молить провидение, кроме как не лишать нас хрупкого покоя, однако в один день судьба вновь обернулась неожиданностью. Неизбывное внимание Локи ко мне привело к тому, что я опять забеременела, поразив тем самым не только повелителя и его лекарей, но даже саму себя. Сколько я помнила Хельгу, она ни разу не ошибалась, и я настолько доверилась её словам, что больше и не надеялась на чудо. Однако все признаки оказались налицо, и бог огня носил меня на руках от радости, никого ко мне не подпуская и ничего не позволяя делать самой. Как мы были беззаветно счастливы те несколько коротких месяцев! Увы, Хельга не ошибалась.

Как бы внимательны мы ни оставались, что бы ни делали, чтобы сохранить нежданное дитя, дар судьбы обернулся злой насмешкой. Я потеряла его. Я потеряла его, хотя ничто не предвещало беды. Я засыпала счастливой будущей матерью в объятиях заботливого супруга, а утром проснулась сражённой обманутой женщиной в обширном тёмно-алом пятне, разросшемся по простыням. Я закричала, а, опомнившись, зажала рот ладонями. Дрожь в тот же миг одолела ослабевшее тело. Его не стало – вот так просто… Не стало плода нашей любви, а вместе с ним и надежды. Встревоженному и сонному повелителю хватило одного взгляда, чтобы всё понять, осознать ту страшную правду, которую, спустя пару мгновений, с прискорбием подтвердила лекарь.

Локи молчал не один день. Я молчала тоже, лишь слёзы беззвучно катились по щекам. Мы долгое время не виделись – бог лукавства не выходил из покоев, где в одиночестве переживал своё горе. Меня тогда очень поддержали верные сыновья, но он не желал нашего общества, а мы не решались навязываться господину. Печаль моя усугублялась и тем, что в первые месяцы той беременности я чувствовала себя совершенно иначе, чем в прежние разы, и лелеяла надежду родить Локи дочь. Бойкую златовласую девчушку, такую же стройную и красивую, как её братья. Она стала бы моим продолжением в его глазах, и я не сомневалась, что бог хитрости любил её больше всего на свете… Однако вещие норны решили, что не суждено. И на сей раз я была вынуждена покориться своей жестокой судьбе.