Текст книги "Двуликий бог. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Мэл Кайли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)

Глава 33

На множество долгих дней я закрылась в золотых чертогах любимого супруга. Череда самых разных событий успела произойти в это время, однако мои глаза, сожжённые горькими слезами, были слепы, и если какая весть и разносилась по палатам из тихих переговоров сыновей или слуг, то не достигала моего сознания. Спустя два дня после исчезновения Локи, в Асгард вернулись асы и ваны. Они крепко гневались на бога обмана, о чём я могла догадаться и без досужих сплетен, однако меня охватило такое отчаяние и безразличие, что ни одному из них я не вышла навстречу, чтобы поговорить и выяснить, что же произошло на пиру у Эгира. Я догадывалась, что ничего доброго всё равно не узнаю, и не желала порочить память об утраченном муже. Без его живительного света и согревающего тепла я стала затворницей в собственных владениях.

Верховные боги и их приближённые не задержались в крепости асов дольше, чем на несколько дней. О чём-то сговорившись и разделившись, грозные мужи разошлись во все стороны света и пропадали месяцами, которым не виделось конца. Я знала, кого они ищут, как знала, что каждый из них вернётся ни с чем. Если бы ловкий бог обмана желал, чтобы его нашли, то не отрёкся бы от своей семьи, от любимых сыновей. В отчаянии асы вторглись и в пламенный дворец. Я не препятствовала их бессмысленным поискам, но и спуститься к бесцеремонным гостям не пожелала тоже, закрылась в своих покоях и ушла в себя. К моей печали, даже опочивальню госпожи чужие слуги всю перевернули. Как же они рассердили меня!

Через день Асгард, казалось, опустел совсем. Стала господствовать тишина, и я сумела предаться своей утрате в полной мере. Добрый отец, понимающая мать, любимый супруг… Сколько я должна была выдержать, чтобы утолить ненасытную жажду судьбы, обрекавшей меня на такие страдания?! Печаль моя не иссякала. Выплакав все глаза, я бродила по пламенному дворцу усталая и равнодушная, никого перед собой не замечая. Если бы не преданная Ида, я, должно быть, и вовсе падала бы без чувств, где ни попадя, ведь в последние дни не могла ни есть, ни спать. Я всё больше понимала мать, не выдержавшую разлуки с отцом, и сама, казалось, близилась к окончанию своих мучений. Единственным, что связывало меня со ставшим ненавистным Асгардом и жизнью, оставались мои дорогие сыновья.

Я любила молодых асов одержимой любовью, в каждом из них находя отражение отца. Я заботилась о них и защищала, сколько могла. Покуда хватило сил, держала их при себе, никуда надолго не отпуская за пределы чертога. Однако я ослабела, и в конце концов недуг сломил меня. Я слегла в постель, бессильная и раздавленная. Тогда я ещё не знала, что от преданных им слуг юные господа получили страшную весть, узнали правду, заставившую каждого пересмотреть или переменить принятое ранее решение. Решение, из-за которого обнажились клинки, и едва не пролилась братская кровь. Посовещавшись, Нарви и Вали рассудили, что пришёл их черёд взять судьбу в свои руки, встать на защиту отца и позаботиться о несчастной матери, погибавшей без его любви. Движимые зловещими предчувствиями и опасениями за родителей, сыновья с рассветом покинули золотой чертог и, взяв самых быстроногих скакунов, отправились на поиски повелителя.

Ах, если бы мне только быть в сознании, если бы мне знать, на что решились отчаянные горячие асы! Я бы бросила вслед за ними всю стражу золотого чертога, лишь бы вернуть их домой! Однако я не знала. И, когда Хельга не без труда сумела поставить меня на ноги, было уже слишком поздно. Помню, пришла в себя и удивилась, отчего сыновей нет у моей постели, а узнав правду, подняла на ноги весь дворец. Отчитала Мию и Хакана, сбиваясь на крик, да разве могли слуги удержать двух юных господ? Вместе с сыновьями ускакали Варди и Ульф – верные друзья и спутники наследников бога огня – их двоих не досчитались в пламенном чертоге. В отчаянии я отправила погоню во главе с предводителем стражи, заранее понимая, что приказ обречён на провал: прошло достаточно дней, чтобы асы успели затеряться в девяти мирах, и найти их представлялось задачей такой же невыполнимой, как и отыскать самого Локи. Как я и предполагала, через месяц воины вернулись ни с чем.

Я металась по палатам, не помня себя и не замечая времени. Сколько часов, дней я провела в страхе и бессилии, неспособная предпринять что-либо, кроме как ждать и надеяться на чудесное возвращение сыновей? Однако чуда не произошло. Вместо этого в золотой чертог ворвался Варди. Он явился под утро, бледный, безоружный и окровавленный. Жалкий облик слуги вызывал сочувствие, однако в первые минуты, как увидела его, я думала, что убью стражника своими руками! Как он смел отпустить наследников в безрассудное и опасное путешествие, да ещё и отправиться с ними, никого не предупредив! Варди – ловкий, расчётливый и предусмотрительный! Как он мог допустить такую ужасающую ошибку, когда должен был броситься им в ноги, лечь поперёк, но не отпустить господ из чертога?!

Гнев мой, однако, поутих, когда молодой воин, покачиваясь, сделал пару неуклюжих шагов в моём направлении и рухнул ничком, грозя разбить себе нос. Слуги, не сговариваясь, бросились к несчастному, я послала за лекарями, чувствуя, как в груди защемило сердце. Варди потерял много крови, на нём и живого места не осталось. Он явился один, хотя никогда прежде не давал повода усомниться в своей верности господам. Он ни за что не бросил бы их, защищал до последнего вздоха. Значило ли это… Значило ли, что моих сыновей уже нет в живых?.. Я закрыла глаза, обняла себя за плечи, чувствуя, как слабею, а всё тело прошибает холодная дрожь. Подоспевшие Хельга и её подчинённые оттеснили меня в сторону, принялись за измученного Варди. Я не двигалась и, воздав глаза к небу, молила провидение пощадить преданного слугу, не отнимать его жизнь. В конце концов, он, как и мои сыновья, был так молод по меркам Асгарда!

– Го… госпожа… Мне нужна госпожа! – Варди открыл глаза и с трудом разлепил губы. Не до конца осознанный взгляд юноши блуждал по залу, точно искал кого-то, и в их глубине я уловила страх настолько искренний, что мне и самой поплохело.

– Молчи, Варди, береги силы! – оборвала лекарь. – Ты истекаешь кровью…

– Оставь, Хельга, – я подошла к ним и, склонившись, положила ладонь на плечо сосредоточенной прислужницы. – Пусть скажет то, что хочет сказать. Кажется, это очень важно, – я сглотнула и присела на колени рядом с женщиной, с нежностью матери коснулась щёк раненого стражника и бережно приподняла его голову. Рассеянные серо-зелёные глаза, казалось, смотрели мне в самую душу. Вздохнув, я закусила губу, с сочувствием поглядела на белое, словно молоко, лицо. – Я слушаю тебя, Варди.

– Госпожа… Моя милосердная госпожа, я не сумел их уберечь… Я не мог остановить их, но уберечь должен был! – на глазах молодого мужчины выступили слёзы, и в груди похолодело, отчего я не сумела сделать следующий вдох. – Никто не понял, что произошло. Асы накинулись на нас, пылая от гнева, стащили господ с коней и повязали. Мы с Ульфом сделали всё, чтобы их защитить, но противники превосходили нас числом. Ульф пал от неудачного удара Тюра. Меня намеревались связать тоже, но я извернулся и всадил кинжал в плечо Фрейра, так и сумел добраться к Вам. О боги-покровители, это никак не сулит мне добра, – дрожащие бледные губы усмехнулись, и с уголка потекла алая дорожка. Хельга, стиснув зубы, останавливала кровь, перетягивала раны. Варди, казалось, не замечал её, не сводя с меня глаз. Он поднял трясущуюся руку – ту, что ещё подчинялась ему – и нащупал моё запястье, сжал, что было силы, но я почти не ощутила прикосновения. Слуга слабел. Собравшись с мыслями, он продолжал:

– Боги увезли Нарви и Вали в Мидгард, госпожа. Я слышал их глухие переговоры: они отправляются к реке, на которой жил колдун Хрейдмар, к той самой, где Всеотец и повелитель погубили его сына-оборотня Отра… Это… Это злое место, госпожа. Быть беде… Если Вы не вмешаетесь, быть беде, – воин поперхнулся и закашлялся, на губах проступила кровь. Я аккуратно приподняла слугу за плечи, чтобы позволить отдышаться. Руки немели под поджарым, удивительно тяжёлым телом, но я не обращала на них ни малейшего внимания. Сердце билось безумной птицей. – Простите меня, госпожа… Я сделал, что мог, но этого оказалось недостаточно. Я умоляю Вас, простите меня за всё… Ведь я так… – голос Варди становился тише и тише, после чего, наконец, оборвался. Блестящие от слёз глаза дрогнули в последний раз и замерли, губы остались раскрытыми. Хельга в отчаянии заломила руки. Стражник скончался.

Спускаясь в Мидгард в сопровождении Хакана и двух отобранных им воинов, я много думала о том, что же бедный молодой человек не успел мне сказать. Конечно, я его простила. Простила бы вне зависимости от столь печального конца. Сколько я знала воина, Варди самозабвенно служил Локи, мне, Нарви, а затем и Вали. Не найдя снисхождения у своего отца, он обрёл утешение в обществе братьев, пусть и не осознавал кровной связи ни с тем, ни с другими. И отдал жизнь за них, как и полагается честному слуге, доблестному воину и любящему брату. Я опасалась рождавшего болезненные уколы ревности сходства с Локи и не доверяла Варди, хотя он заслуживал моего доверия и благосклонности больше всех остальных. Смелый отчаянный мальчишка… Было уже поздно горевать о нём.

Помню, мы скакали во весь опор, с грохотом раскидывая в стороны песок и мелкие камешки, а я ничего не слышала за оглушительным биением взволнованного любящего сердца. Могли ли асы и ваны так обезуметь от ненависти, чтобы излить гнев за проступки отца на его невинных сыновей? Нет, Всеотец никогда подобного не допустит. Должно быть, это просто страшное недопонимание, роковая ошибка. Я обращусь к отцу ратей и объясню ему, что Нарви и Вали не могут быть в чём-либо повинны, поскольку всё это время находились в золотом чертоге под моим присмотром и не встречались со своим противоречивым повелителем.

«Но что, – снова вопрошало чуткое материнское сердце, – если они нашли бога обмана во время твоей болезни? Что, если уже успели провиниться под влиянием каверзного аса? Как ты сумеешь защитить их?..» Нет, я в это не верила. Это было решительно невозможно, Нарви не позволил бы подобному случиться и огородил бы младшего брата от соблазна. Он благоразумен, рассудителен, милосерден. Он может ускакать из пламенного дворца, не спросив разрешения, чтобы отыскать отца и утешить мать, но он ни за что не согласится на поступок, противный его совести и чести. В нём течёт моя кровь, живёт моё чувство справедливости. Он не поддастся пагубному искушению и убережёт своего горячего спутника. Асами движет не более чем подозрение, и я сумею развеять их сомнения перед лицом Одина и собрания верховных богов.

Наивная легковерная Сигюн! Как же я заблуждалась! Ведь я и правда верила, что ослеплённые яростью и местью обитатели Асгарда дадут мне слово, прислушаются к гласу рассудка. Думала, что справедливый Один опомнится, рассудит, кто виноват, а кто невинен, хотя не раз уже мне доводилось становиться жертвой его несправедливости и безразличия. Но я лишь подгоняла коня, склонившись к тёмной гриве, полная нетерпения и бесхитростных надежд! Я так спешила, что скалы и сосны пролетали мимо, сливаясь в единый серый поток, что сильный встречный ветер то и дело норовил выкинуть меня из седла, что резкие удары воздуха в лицо рождали слёзы на уголках глаз. Как я торопилась! Но, несмотря на все мои старания, на всё моё рвение и упорство, судьба жестоко посмеялась надо мной. Я опоздала.

Когда на спуске с пригорка перед нами, наконец, открылась широкая бурная река и противоположный берег, глазам явилась страшная картина, заставившая сжаться моё глупое доверчивое сердце. Окружение асов, ванов и их слуг смыкалось вокруг загнанного в ловушку бога огня. Очевидно, упрямец-Локи не сдавался долгое время, потому что одежды стали тёмными от крови и пота, а противники, хоть и взяли его в кольцо, словно загнанного зверя, не решались подойти ближе. У некоторых из них обгорели волосы и бороды, были обожжены лицо и руки. Все они присутствовали при пленении двуликого бога: Один и Тор, Тюр и Хеймдалль, раненый Фрейр и Хермод, а также множество прочих лиц, прежде знакомых и близких.

Я уже собиралась отдать Хакану и его спутникам приказ броситься на помощь лукавому асу, когда небосвод разорвал оглушительный раскат грома, и Всеотец поднял вверх руку, привлекая внимание асов и призывая к тишине. Надежда в последний раз всколыхнулась в моей доверчивой душе. Даже Локи остановился, хотя ещё мгновение назад огненная волна сбила с ног с десяток слуг, брошенных на него. Я взглянула на мужа. Бледный, ослабленный, но обезумевший от злости, он тяжело дышал. Глаза горели яростным огнём, рыжие волосы извивались на ветру, точно медные змеи, красивое лицо перекосило от гнева и боли. Он был ранен и не раз: я угадывала это по тёмным подтёкам крови на простой светлой рубашке, по скованным движениям и резким отрывистым жестам. Один между тем подал знак, и толпа расступилась.

Я с ужасом наблюдала за тем, как к ногам отца ратей бросили моих сыновей – связанных и истощённых. Стоило мне увидеть их, как самообладание отказало, и приказ сам сорвался с губ. Взмыленные лошади кинулись к реке, подгоняемые пятками наездников. Забыв обо всём, я не сводила глаз с Нарви и Вали. Они стояли на коленях с руками, крепко связанными за спиной, но не опускали головы, не отводили глаз, сверкавших ненавистью и негодованием. Мы мчались к ним, но быстрая пенящаяся река разделяла нас, и на поиски брода ушло слишком много драгоценного времени. Губы Одина шевелились, но ветер уносил слова прочь, а грохот воды перекрывал их отголоски. Однако сердце матери разгадало подлый замысел. Коварный верховный бог использовал слабое место бога лукавства против своего побратима. По его приказу верные слуги схватили юношей за волосы, отвели головы назад, открывая шею. Приставили к горлу каждого клинок…

Когда мы оказались на той стороне, всё было кончено. Не желая подвергать опасности жизнь сыновей, Локи смирился, опустил руки, склонил голову, но не сводил зорких глаз с Нарви и Вали. Пожар, полыхавший вокруг асов и ванов, утих, опал, но не погас совсем. Тор и Хеймдалль подскочили к богу огня с двух разных сторон, скрутили руки за спиной, точной подсечкой заставили упасть на колени. Я вскрикнула, но голос мой потерялся в шуме воды и ветра, в криках и гуле присутствовавших. Хакан и его соратники собирались кинуться вперёд, но я остановила воинов быстрым жестом: судьба всех трёх любимых мной асов находилась в руках врагов, напасть на них было бы неоправданной угрозой для жизни повелителя и наших сыновей. Нам оставалось только наблюдать и выжидать.

– Я выполнил твоё требование, владыка Асгарда, – всё ещё тяжело дыша, вымолвил Локи, не опуская головы и не сводя внимательного цепкого взгляда с лица собеседника. Хеймдалль и Тор выворачивали ему руки, однако гордый ас даже не поморщился. – Теперь отпусти моих сыновей. Это дело касается старших асов.

– Развязать их! – приказал Один, и бог войны перерезал путы на запястьях. Сыновья вскочили на ноги, готовые броситься на выручку отцу, однако Тюр, Фрейр и их слуги преградили юным асам дорогу. Локи не сводил пылающих демоническим огнём глаз с Всеотца. Тот не отвернулся, не дрогнул. – Это дело касается всех, всего Асгарда. Ты совершил страшное преступление, которому нет прощения! Виру за него заплатишь не своей кровью, а кровью любимых сыновей, – ожесточённым глухим тоном выговорил отец богов, и спокойное лицо его перекосило гневом, грозное око сверкнуло. Прежде, чем кто-либо сумел что-либо понять, Один протянул нараспев заклинание, запустил пальцы в мешочек на поясе и кинул на землю руны, вспыхнувшие колдовским синим светом.

Снова небеса разорвало грохотом грома, где-то за горизонтом сверкнула далёкая вспышка молнии. Земля задрожала, и камешки с вырезанными на них знаками принялись подскакивать в некоем зловещем танце. Вали истошно закричал и схватился за голову. Нарви бросился к брату, чтобы поддержать его, но несчастный скорчился и упал на колени. Тело сына охватила судорога, он неестественно выгнулся, грозя переломить собственную спину, и опять взвыл нечеловеческим голосом. Распахнул глаза, и у меня волосы зашевелились на теле: небесный голубой цвет покинул их, поглощённый янтарно-золотым свечением, зрачок сузился и вытянулся, точно у дикого зверя, взгляд утратил всякую осознанность. Послышался страшный хруст и скрежет.

– Сопротивляйся! – первым догадавшись обо всём, закричал Локи, рванувшись из рук захватчиков, однако широкие лапищи Тора вновь приковали пленника к земле. – Слышишь меня, Вали?! Сопротивляйся наваждению! – но стало слишком поздно. Сын изменился. Казалось, его тело разорвало, сломало и уничтожило, а после соединило в новый устрашающий облик. Лицо вытянулось, знакомые черты исказила клыкастая пасть, кожу покрыла густая серебристая шерсть. Острые когти пропахали землю. Вали взвыл, но уже не от боли, а от слепой ярости и жажды убийства. Это больше был не мой сын, а громадный волк, сотворённый властью Одина. Оборотень зарычал, пошёл кругом. Асы и ваны в ужасе расступились, ища укрытия.

А затем… Как матери найти силы, где взять волю, чтобы рассказать о таком? О милостивое провидение, если увиденное мной правда, а не жуткий ночной кошмар, если это и есть твоя справедливость и благодетель, то пусть же наш отвратительный прогнивший мир будет уничтожен как можно скорее, сожжён дотла в очищающем пламени и перестанет существовать! Тому, что мне довелось увидеть собственными глазами, нет места ни в одном из миров! Безжалостный Один – прародитель всего сущего, наш мудрый справедливый владыка – натравил одного моего сына на другого. Обезумевший волк бросился на Нарви и сбил его с ног. Упав навзничь, сильный ас сумел оттолкнуть хищника и перекинуть через себя. Вскочив, сын бросился в сторону, но, будто этого мало, беспощадные асы сомкнули свои ряды, вынуждая молодого безоружного воина остаться один на один с хищным зверем в замкнутом пространстве.

Хакан успел опомниться и принять решение ещё до того, как я пришла в себя и осознала, что жуткое действо происходит наяву. Отдав короткий, хлёсткий приказ своим подчинённым, смелый воин бросился в бой, стремясь прорвать кольцо окружения и прийти на помощь юному господину. Я следила за ним растерянным потухшим взглядом, в котором не всколыхнулось ничего, похожего на надежду. Понимала где-то в глубине себя, что усилия предводителя стражи тщетны, что силы неравны, что им не позволят вмешаться. Так и случилось: одного из несчастных слуг тотчас пригвоздило к земле копьё Гунгнир, другого – разрубил широкий меч Тюра. Хакан сражался с Фрейром, но и с раненным плечом непревзойдённый воин – властелин ванов – напирал и сминал противника. Верный защитник золотого чертога упал на землю с рассечённым виском, из которого хлынула тёмно-алая кровь. Всё это произошло в считанные мгновения, и мой обречённый старший сын вновь остался без надежды на спасение, один на один со смертью.

Разве мог Нарви выстоять в этой бесчестной схватке? Он боролся за жизнь до конца, но не посмел причинить зло брату, пусть даже от него осталось одно воспоминание. Настигнув обессиленного аса, колдовской оборотень разорвал моего старшего сына на части. Он разорвал его… На моих глазах… Глазах матери… И отца… Асы кричали и топали, трясли оружием, и поднявшийся звон оглушил меня, вырвал из реальности. Когда с Нарви было кончено, боги сомкнули круг, сломили и зверя. Они уничтожили их! Стравили и погубили моих любимых сыновей, мою кровь, моё продолжение! На какое-то время я впала в яростное беспамятство. Взор застили сплошь алые пятна. Кровь, как много крови… Разорванная плоть и внутренности, вывалившиеся на землю… В порыве безумного отчаяния и исступления я кричала и бросалась на обидчиков, хотя была беспомощна и безоружна, как мои сыновья. Наконец, Тюр схватил меня, подкравшись со спины, и прижал к груди, лишив всякой возможности двигаться. Я не сдавалась: извивалась и рвалась, била сильного аса ногами и кричала-кричала-кричала, срывая голос до хрипоты.

– Нет! – прорвался в моё сознание знакомый до боли голос, полный неуправляемого бешенства, дрожащий от неудержимой лютой ненависти. Замерев и на миг перестав сопротивляться, я взглянула в распахнутые глаза обманутого отца. Они сверкали так, что, казалось, могли метать молнии, и в расширившемся от возбуждения чёрном зрачке собирались отголоски пламени, постепенно вырождавшегося из красно-оранжевого в изумрудное. – Один! У нас был уговор! – хриплым голосом кричал двуликий бог, и в облике его происходили пугающие изменения: и без того острые черты лица заострились ещё сильнее, выразительные губы скривились от ярости, а глаза подёрнулись колдовским зелёным огнём, которого я так боялась. – Слышишь, клятвопреступник! У нас был уговор! – всё вокруг загорелось алым пламенем, и в лицо ударило жаром. Вспыхнула сухая трава, объяло огнём деревья и кустарники, и кольцо предателей само оказалось в окружении.

– Ты уверил всех нас и не раз, что уговоры ничего не значат для бога лжи и обмана, – ледяной уничижительный тон Всеотца вернул меня в реальность. Злость влилась в жилы, и я с новыми силами рванулась из объятия бога войны. – Что же так кричать?.. Мирись с последствиями! Смерть рождает смерть. Твоим отпрыскам и твоей проклятой крови не место на земле, – Локи не ответил. Он дышал глубоко и часто, словно задыхался, волосы и глаза его пылали, а под кожей проступала знакомым калёным золотом каждая крошечная жилка. Узкие губы перекосило, и бог огня издал то ли рык, то ли вой, и окружавшее нас пламя взвилось до небес, перекинулось на асов и ванов. Послышались отчаянные стоны и вопли, боги заметались из стороны в сторону. Поднялась страшная суматоха. Не утратив хладнокровия, Один подал знак старшему сыну.

Тор-громовержец вскинул Мьёлльнир над головой, и земля задрожала. Небеса раскололись, раздался страшный раскат грома, и могучая ледяная молния ударила в молот, заполнив его своей мощью. Рыжебородый ас замахнулся и со всей силы ударил Локи в грудь. Я закричала голосом, которого не узнавала, сорванным до самой глубины груди. Тело бога обмана сотрясло силой молнии. Несколько страшных долгих минут, любимый мной ас бился в судорогах, брошенный на землю, затем затих лицом вниз. Пламя ослабло, исчезло, и обожжённым асам наконец удалось потушить свои волосы и одежды. Лес и сухая трава продолжали гореть. Я не знала, жив ли лукавый ас или нет, а потому окончательно лишилась рассудка.

– Один, ты слышишь меня, проклятый бог?! – кричала из последних сил, сама не слыша своего голоса, оглохнув от воплей отчаяния и боли. – Где ты, клятвопреступник и братоубийца?! Где ты, я хочу взглянуть в твои глаза! Я – твоя плоть и кровь, твоя последовательница и дочь твоего любимца – взываю к тебе! Покажись! – отец ратей молча вышел из-за спин своих соратников, остановился в паре шагов, глядя как на неразумное дитя, затеявшее крик на пустом месте. Однако я и не думала униматься. – И ты ещё смеешь стоять передо мной?.. Ты – жестокий лживый бог! Чем ты искупишь эту вину?! Чем смоешь убийство названного брата и пренебрежение к клятве, скреплённой кровью?.. – лишившись всякой воли, понизила тон, посмотрела прямо в его лицо, расплывающееся и исчезающее от набегавших горьких слёз. – Ты даже сыновей моих не пощадил! В чём их вина, чем они перед тобой виноваты?! В любви и верности отцу их проступок?.. Кто ты такой, чтобы судить о проклятой крови?.. Ты, вероломный нидинг! Трус, творящий зло чужими руками! Как ты смеешь смотреть мне в глаза?..

– Ты не в себе, Сигюн, не понимаешь, что говоришь, – смягчившимся тоном отвечал он, точно мои слова ничуть не задевали его деланного достоинства. Руки праотца коснулись моего грязного, обожжённого, заплаканного лица, отчего всю меня передёрнуло. Я вырвала подбородок из ненавистных пальцев и как могла отвернулась, не скрывая своего гнева и презрения. – Уведите её. Верните в Асгард и заприте в чертоге. Пусть придёт в себя и одумается. Берегите её, в ней течёт кровь Бальдра.

– Я никогда не одумаюсь, Один, владыка проклятых земель! – снова закричала я, упираясь Тюру. Отец асов неожиданно обернулся и остановил сына. – Ты верно расслышал! Я никогда не одумаюсь теперь, когда ты погубил всех, кого я любила! Я проклинаю тебя, Один-Всеотец! Я проклинаю тебя и всех твоих сынов до последнего колена! Вы все сгорите в огне, уйдёте в муках! Дети Локи отомстят за отца, и пошли мне провидение возможность насладиться этим зрелищем! Вы можете убить Локи, убить наших сыновей, но за ним придут другие! Огонь Сурта выжжет ваш дрянной падший мир! И надеюсь, судьба позволит мне дожить до того дня… – Один переменился в лице. Злость исказила его до неузнаваемости, и в следующую минуту он ударил меня по лицу. Не раскрытой ладонью, как мог позволить себе бог огня в минуту особой ярости. Кулаком. Голова раскололась от того удара – настоящего мужского удара, подлого и безудержного. Ощущая, как горячая вязкая жидкость стекает по горящему от боли лицу, я бессильно обвисла во власти бога войны.