Текст книги "Полночная любовница"
Автор книги: Мэгги Робинсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
– Столовая. – Надия распахнула дверь красного дерева. Стол был уже накрыт на одну персону, серебро и хрусталь сверкали в ярком утреннем свете. – Вы должны дать мне список ваших любимых блюд для кухарки. Хозяин очень озабочен тем, чтоб вы хорошо ели.
С тех пор как умерла Марианна, Лоретта и в самом деле питалась не ахти как. Их еженедельные ленчи доставляли ей удовольствие не столько из-за изысканных блюд, сколько из-за компании. В животе у Лоретты заурчало при мысли о хорошей еде и соусах. Они с Сейди жили впроголодь, и висящее на ней платье тому доказательство.
По устланной ковром лестнице они поднялись на второй этаж. Окна еще одной гостиной выходили на улицу. Комната была насыщенного изумрудного цвета, полированный пол покрывали пестрые ковры. Мягкая низкая мебель была обтянута бархатом. По полу и диванам разбросаны вышитые подушки. Чеканные медные лампы и вазы вполне могли быть с какого-то восточного базара. В то время как гостиная внизу была яркой, но традиционной, эта комната выглядела более чужеземной. Лоретта подумала, что не хватает только шатра посредине, и совсем не удивилась, обнаружив пальму в раскрашенной кадке.
– Ваша спальня дальше по коридору. Наверху еще три комнаты. Две из них занимаем мы с Арамом и ваша горничная. Кухарка и ее помощница живут внизу рядом с кухней. Челяди немного, но все очень преданы вам.
Лоретте было необходимо связаться со своей собственной немногочисленной челядью. Но для того, чтобы уговорить Сейди остаться в Дорсете, ей потребуется немалый дар убеждения.
– В моей комнате есть писчая бумага? Мне надо написать домой.
– Ну конечно. Сейчас горничная Мартина распаковывает ваши вещи, но все остальное готово.
Дверь в ее новую спальню была открыта. Очень юная служанка выглядела комично расстроенной пожитками Лоретты. Она быстро присела в реверансе и приклеила улыбку на хорошенькое личико.
– Мартина, это твоя новая хозяйка мисс Винсент.
– Bonjour, mademoiselle[1]. Милорд заказал вам новый гардероб. Может, стоит отправить эти вещи на чердак?
Лоретта ничего не ответила. Не могла. От комнаты у нее буквально захватило дух. Все было золотым, от резных кроватных столбиков до атласного покрывала с бахромой и косичек на подушках. Стены были светло-желтые с более темным витиеватым рисунком. Над кроватью висело огромное зеркало в позолоченной раме, и точно такие же зеркала были на стенах. Лоретта почувствовала, как от макушки до кончиков пальцев ее заливает краска – во всех этих ослепительных зеркалах будут отражаться она и Кон. В нескольких футах перед единственным французским окном стояла деревянная ширма, покрытая изысканной резьбой, – через нее струился солнечный свет.
Лоретта скользнула за ширму и посмотрела сквозь портьеры на сад внизу. Повернула резную медную ручку и вышла на балкон с коваными железными перилами. Он оказался достаточно большим, здесь умещались даже цветочный горшок и изящный стул, В саду Лоретта увидела темноволосую женщину за стеной и метнулась назад.
– В соседнем саду кто-то есть.
– Не волнуйтесь, мисс Винсент. Здесь вы в безопасности. Джейн-стрит – исключительно привилегированная улица. Все соседи – люди крайне осмотрительные.
Другими словами, женщина, которую она видела, тоже чья-то любовница. В каждом кукольном домике этого района скрывалась точно такая же падшая женщина, как она. Неудивительно, что днем улица пустынна. Ни нянек с детьми в колясках, ни утренних посетителей, только женщины за высокими заборами, ждущие своих покровителей. Даже у себя, в деревенской глуши, Лоретта слышала о Джейн-стрит. Должно быть, Кон и в самом деле ужасно богат, если смог купить себе здесь дом.
– Мадемуазель, ваши вещи? Что прикажете мне с ними сделать?
– Мне все равно. – Лоретта прошла мимо мраморного камина. Вазы с желтыми розами и лилиями выстроились перед еще одним зеркалом. – За этой дверью гардеробная?
– Ванная комната, – с гордостью ответила Надия.
Они вошли в комнату размером чуть ли не вполовину спальни. Открытые дверцы платяных шкафов демонстрировали огромное количество платьев. Высокий туалетный столик, ванна и ночной горшок за ширмой. В маленьком камине, уставленном вазами с розами и лилиями, ярко горел огонь. Здесь тоже были толстый восточный ковер и диван с горкой книг, аккуратно сложенных на одном конце сиденья.
– Он подумал обо всем, не так ли? – Лоретта солгала бы, если б сказала, что не поражена, но дом никоим образом не улучшал ее положения. Кону, как никому другому, известно, каково это, когда тебя покупают и силой к чему-то принуждают.
Она вспомнила, как он выглядел в тот первый раз, когда она увидела его после возвращения из Лондона. После того как его купили и силой заставили подчиниться.
Лоретта вышла через садовую калитку, прошла вдоль реки и перешла по маленькому каменному мостику на земли Коноверов. Она прошла еще совсем немного, когда заметила Кона, шагающего по полю. Он был без рубашки, грудь и волосы влажные от пота.
Какой же он красивый! Как статуя из музея. Правда, она никогда не была в музее, но время от времени читала старые лондонские газеты отца. Но ни одна греческая статуя не могла сравниться с Коном.
– Кон! – Лоретта улыбнулась и весело помахала рукой.
Он не улыбнулся в ответ, однако решительно зашагал ей навстречу.
– Что ты здесь делаешь, Лоретта? – Он вытащил из заднего кармана брюк платок и промокнул лицо и шею. Потом быстро развязал рубашку на талии и надел ее.
– Я хотела увидеть тебя. Возле нашего дерева. Ты туда шел?
Кон покачал головой:
– Нет. Я шел в поле. Уже пора косить. Давно пора вообще-то. Не понимаю, почему дядя Райленд не подумал об этом?
Лоретта улыбнулась и отмахнулась от пчелы.
– Из студентов в фермеры? Как прошла поездка?
– Отвратительно. – Кон опустился в высокую траву и прикрыл глаза рукой. – Иди домой, Лори. Я не гожусь для компании.
– Фи! – Она устроилась с ним рядом. – Надеюсь, ты не слишком устал и потанцуешь со мной сегодня.
– Я же обещал.
Его голос звучал как-то странно. Глаза были закрыты от яркого солнца. Лоретта вынула розу из волос, оторвала лепесток и бросила ему налицо. Он нетерпеливо отмахнулся:
– В самом деле, оставь меня одного. Мне надо подумать.
Она потянула его за влажную рубашку, намекая на то, что ее надо снова снять.
– Я могу тебе помочь.
– Не в этот раз. – Он сел. – Лоретта, имение разорено. Мистер Берриман заполучил меня всего, с потрохами. Этим летом я должен найти какой-нибудь способ получить хоть немного прибыли, иначе... – Он замолчал.
– Иначе что? – Лоретта неуверенно обвела его губы кончиком пальца, но Кон не сделал движения, чтобы открыть их. Вместо этого схватил ее за руку и, вставая с земли, потянул ее за собой.
– Мне надо идти. Я должен поговорить с управляющим, если он не слишком пьян, чтобы слушать. Увидимся вечером.
Он сжал ее руку и отпустил. Лоретта смотрела, как он уходит от нее прочь, как развеваются полы его рубашки. Случилось что-то ужасное, что-то такое, что, вероятно, не исправишь и ее красивым голубым платьем.
Лоретта разбросала оставшиеся розовые лепестки по примятой траве и, дождавшись, когда Кон скроется из виду, отправилась назад. Она чувствовала себя опустошенной, как никогда.
– Мартина, оставь нас, пожалуйста, – обратилась Надия к служанке.
Лоретта вскинула бровь и посмотрела на Надию. Трудно определить, кем она являлась. По крайней мере, она больше чем служанка. Экономка, быть может. Домоправительница.
– Милорд желает, чтобы вы были готовы к встрече с ним сегодня вечером. Я помогу вам с этим, – туманно проговорила Надия. – Если вы желаете написать письмо, то бумагу и чернила вы найдете в секретере в спальне. Арам отдаст письмо милорду, чтобы франкировать.
«И прочитать, бьюсь об заклад», – подумала Лоретта.
Она вновь прошла в свой золотой чертог и направилась к изящному секретеру. Ножки его были позолочены во французском стиле, поверхность изысканно инкрустирована, бумага высшего качества, и ручки в специальных гнездах. Несколько хрустальных чернильниц стояли наготове. Лоретта села, на непрочный на вид стул, который оказался удобнее, чем можно было предположить на первый взгляд. Написав несколько строчек Сейди, она вложила в конверт часть денег, которые Кон дал ей этим утром. Позже она поговорит с ним о ремонте в Винсент-Лодж. Сейди сможет присмотреть за всем этим и распространить слух, что Лоретта поживет у друзей в Лондоне, пока не закончится ремонт.
Кон упоминал о том, что намерен выйти с ней в свет. Конечно же, он это не всерьез. Люди сразу же поймут, что она его любовница. Не думает же он, что она рискнет своей репутацией, над восстановлением которой работала целых двенадцать лет. Ее дружба с Марианной помогла свести на нет слухи о том, что они с Коном были любовниками до его женитьбы. Все разговоры постепенно стихли, как только ее стали часто видеть в обществе его сына Джеймса. Разумеется, маркиза не позволила бы такого соперника.
Лоретту знали в Лондоне. Конечно, в высших светских кругах она не вращалась, но за то короткое время, что она провела с бабушкой после рождения Беатрикс, у нее появилось несколько знакомых.
Англия – очень маленькая страна, и от сплетен нигде не скроешься. Если ее увидят под руку с Коном – и если станет известно, что она живет в этом доме, на пресловутой Джейн-стрит, – все поймут, что добродетельная мисс Винсент не что иное, как куртизанка, дама полусвета.
Шесть месяцев заточения. Шесть месяцев жизни в золотой клетке под бдительным оком соседок, таких же, как она, содержанок. Она сойдет с ума.
– Миледи. – Надия возникла в дверях гардеробной. До Лоретты доносились тихие голоса Надии и Мартины, готовящих ей ванну. – Все готово. Прошу вас, пойдемте со мной.
За подобострастными словами женщины слышались стальные нотки, словно она ожидала, что Лоретта заартачится. Нет смысла переносить враждебность по отношению к Кону на его слуг. Лоретта оставила письмо и пошла в гардеробную. Ароматная вода в ванне, наполненной на две трети, исходила паром. На диване было расстелено несколько больших полотенец. На низком латунном столике стояла миска с пестиком, лежали большие ножницы, бритва, пудра и другие инструменты, которых Лоретта не знала. Небольшая жаровня с медным котелком наверху была поставлена рядом с ярко пылающим камином. В комнате было душно и жарко, слишком жарко для прекрасного весеннего дня. Лоретта почувствовала легкую слабость.
– Милорд желает, чтобы ваши волосы были удалены.
Рука Лоретты непроизвольно взметнулась к растрепанному узлу на голове.
– Нет-нет, не там. Мой английский, по-видимому, не так хорош.
– Зато по-французски вы говорите лучше меня, – улыбнулась Лоретта, нервничая помимо воли.
У нее было лишь поверхностное знакомство с языком. Ее образование как таковое сводилось к бесплатному обучению у эксцентричных сестер Трамбаль в Лоуэр-Коновер. Старые девы устраивали нечто вроде нерегулярной женской школы в своей гостиной. Сестры Трамбаль испытывали нелюбовь ко всему французскому, даже к имперскому стилю в одежде. От широких юбок с кринолинами они избавились лишь тогда, когда их хоронили в узких гробах.
Темные щеки Надии залились румянцем.
– Я говорю по-французски, по-арабски и по-английски. Теперь еще чуть-чуть и по-гречески. И немножко по-турецки. Без этого было никак нельзя. Давайте я помогу вам снять платье.
Лоретта стояла неподвижно, словно кукла, пока Надия освобождала ее от одежды. Она порадовалась, что, по крайней мере, нижнее белье у нее превосходного качества. И еще не оплаченное, кстати. Кон поймет, что она основательно готовилась к их встрече вчерашней ночью, когда будет проставлять дату на торговом чеке. Если б она знала, что он закупил для нее полный гардероб, избавила бы себя от хлопот и не стала бы подлаживаться под строгий нрав мадам Демарш. Для завершения их деловой договоренности Лоретте не требовался бы новый корсет.
Она осталась в одной старенькой поношенной рубашке.
– Поднимите руки, миледи.
Теперь покраснела Лоретта.
– Вам нужно снять с себя всю одежду. Милорд высказался весьма конкретно. Волосы под мышками, на ногах и между ног – все должно быть удалено. И я немножко выщиплю вам брови. Если потом вы пожелаете уединения, чтобы принять ванну, я, разумеется, оставлю вас.
Лоретта развязала ленточки рубашки и сняла ее. Волосы рассыпались по плечам, и Надия подобрала шпильки.
– Султан заплатил бы за вас высокую цену, миледи. Такие красивые, густые светлые волосы. Пожалуйста, лягте.
Даже не бывая в Азии, Лоретта знала, что такое purdah[2]. Она заперта в четырех стенах прямо здесь, в Лондоне, всецело в руках порочного англичанина. Но она подчинилась и закрыла глаза. Надия накрыла ее простыней. Она слышала бульканье в котелке, чувствовала запах лимона и жженого сахара. Когда Кон вчера разделся, она увидела, что тело его вокруг причинного места чисто выбрито, отчего его плоть казалась еще больше.
Лоретта улыбнулась. Насколько ей известно, это мечта каждого мужчины. Ей не с чем сравнивать, но, кажется, Кон большой сам по себе, без того чтобы прибегать к этой необычной чужеземной традиции.
– Пока паста остывает, мы начнем приводить вас в порядок, миледи.
Первым делом Надия атаковала ее брови, потом подняла нижнюю часть простыни и начала состригать золотистый пушок. Вскоре Лоретта почувствовала, как что-то липкое и теплое втирается ей в кожу. Она прикусила губу, чтобы не вскрикнуть от стыда. Никто, кроме Кона, Сейди и повитухи, которая принимала у нее роды, не прикасался к ней там.
Нет, это не совсем правда. Бывали моменты за долгие годы воздержания, когда напряжение было так велико, что она пыталась воспроизвести прикосновения Кона. Но ее фантазии приносили ей лишь расстройство и отчаяние, когда в конце концов она обнаруживала, что лежит одна в своей спальне. Старая дева. Мать без ребенка.
Надия наносила ей на ноги и под мышки какую-то клейкую массу, в то время как Лоретта заставляла себя лежать тихо.
– Теперь это должно высохнуть. – Надия накрыла ее еще одной простыней, которая была согрета у огня. – Вам удобно? Не холодно?
Лоретта кивнула, слишком смущённая, чтобы говорить. Она никогда не была особенно стеснительной и, было время, щеголяла своим телом. Но не теперь.
– Хорошо. Мы с Мартиной принесем остальную воду. Прошу нас извинить.
Лоретта осталась одна, чувствуя какое-то странное ощущение повсюду, где была нанесена паста. Но скоро тепло комнаты и усталость окутали ее легким покрывалом сна.
– Миледи, – прошептала Надия. Лоретта открыла глаза.
– Боюсь, остальное будет не таким приятным, – извинилась Надия. Она стала осторожно скрести кожу Лоретты, выбрасывая камедь в бумажный пакет. У Лоретты было такое чувство, будто ее тело причесывают. В некоторых местах потребовалась бритва, некоторые упрямые волоски пришлось даже выдирать. У Лоретты возникла мысль сегодня вечером в отместку вырвать с корнем длинные волосы Кона.
– Ну вот, готово. – Надия помогла ей встать с дивана и подвела к зеркалу. Кожа Лоретты была раскрасневшейся и веснушчатой везде. – Красиво, да? Ислам требует подобного обряда, но даже христианские женщины на Востоке практикуют этот обычай. Когда тело привыкнет, будет легче. Желаете, чтобы я осталась и вымыла вас?
Лоретта покачала головой. Бедная Надия и так уже достаточно нагляделась на все ее укромные местечки. Остальное она сделает сама.
Вода была восхитительно горячей. Круглый латунный столик был освобожден от инструментов пытки и придвинут поближе к ванне, и теперь на нем стояли кувшины с водой для полоскания, лежало мыло, кремы и лосьоны. Лоретта откинула голову назад и расслабилась.
В кои-то веки ее так балуют и нежат. Что ж, к этой стороне жизни любовницы она могла бы привыкнуть. Негоже привыкать к роскоши, но она будет наслаждаться ею, пока можно.
Каким облегчением было узнать, что все это оплачивается не из денег Берриманов! Кон, будучи за границей, сколотил себе целое состояние, а Марианна все свои средства вложила в сына. Имения Кона процветали в его отсутствие, и он где-то научился тому, как это процветание преумножить.
Он несколько раз приезжал в Лоуэр-Коновер с тех пор, как вернулся в Англию, но Лоретте по большей части удавалось его избегать. Она знала, он все еще злится, что она сразу же не рассказала ему о Беатрикс.
Рассвет еще даже не наступил, когда Кон объявился в Лодже. Громкий, нетерпеливый стук в дверь разбудил Лоретту.
Что-то с Чарли! Во что еще он впутался?
Но это был Кон. Он скакал всю ночь из Лондона, и от него сильно пахло лошадью и потом. Он сжимал в кулаке помятое письмо, и лицо его было пугающим.
– Я так понимаю, у нас есть дочь, мадам?
Голос его был холоден.
– Это тебя не касается.
Кон в ярости надвинулся на нее:
– Не касается! Я ее отец!
– Нет, ты не отец. А я не мать. Уходи, Кон. Ты ничего не сможешь сделать. Она хорошо обеспечена и счастлива. Хоть раз подумай об одном из своих детей, вместо того чтобы следовать своим эгоистичным, желаниям. Я категорически запрещаю тебе видеться с ней. – Она захлопнула дверь у него перед носом и опустила засов, ожидая громкого стука. Но его не последовало.
Что ж, теперь он отомстил. Она сильно недооценила его решимость унизить ее, воспользовавшись глупостью Чарли, дабы привязать ее к себе этой проклятой сделкой.
Но пусть тело ее и принадлежит Кону, в свое сердце она его больше не пустит.
Она вымыла и прополоскала волосы пахнущей розами водой, затем щедро намылилась ароматным мылом. Вымывшись, завернулась в банную простыню и прошла к платяным шкафам.
Кон превзошел себя, несмотря на свою отвратительную угрозу держать ее раздетой. Каждое платье было элегантнее предыдущего, ткани яркие, однако же не безвкусные. В комоде обнаружилось изысканное нижнее белье. Лоретта с облегчением поняла, что не будет одета как обитательница гарема: в чадре и с голым животом. Но ночные рубашки оказались такими тонкими и прозрачными, что в них она чувствовала себя голой. Нигде не обнаружилось ни одной добропорядочной рубашки из белого муслина.
Расчесав спутавшиеся волосы, Лоретта села на диван и устремила взгляд на огонь. В животе заурчало, и это напомнило ей о накрытом в столовой столе. Шесть месяцев не такой уж долгий срок. Пора одеваться и начинать новую жизнь.
Глава 5
Она пила чай одна. Обедала одна. Кое-что из угощений она пробовала впервые. Эти кушанья были восхитительны, и она пододвигала себе блюдо за блюдом. Лоретта просто не в силах была отдать должное всем деликатесам, поэтому после вечерней трапезы она отправилась на кухню похвалить кухарку и попросить кое-что изменить в меню.
Кухарку звали Квалхата, необычная нубийка с золотым кольцом в носу. Лоретта вначале пришла в замешательство как от кольца в носу, так и от ледяного взгляда, которым наградила ее женщина, когда та вторглась в ее владения, но минуту спустя сумела овладеть собой. Поваренок, возможно, сын Квалхаты, увидев Лоретту, бросился наутек. И это обстоятельство тоже немного ее огорчило. Лоретта объяснила кухарке, что съела не все, но не потому, что это невкусно, а просто потому, что в нее одну столько не влезет.
Женщина оглядела ее с головы до ног и расплылась в широкой белозубой улыбке:
– Хозяин велеть откормить вас. Вы кушать. Настоящие мужчины не любить тощий женщина.
Сама Квалхата была этакой пышкой, завернутой в какое-то коричневое одеяние, завязывающееся на плече и обнажающее руку, увешанную множеством золотых браслетов. Поверх этого костюма был повязан безупречно чистый фартук. Волосы заплетены в тугую косу, но непокрыты. Высказавшись таким образом, она продолжила раскладывать еду для прислуги. Лоретта не хотела задерживать их обед, поэтому поспешила обратно наверх.
В каком странном доме она живет. Так много языков, так много цветов кожи. Мартина помогла ей раздеться, и Лоретта отпустила ее до самого утра. Она понятия не имела, когда появится Кон, но вставила одну из пропитанных уксусом губок, которые привезла с собой в Лондон. Их запас был ограничен. Она не ожидала, что станет любовницей Кона, хотя и была готова к единственной ночи в его объятиях. Надо будет попросить Надию помочь ей с противозачаточными средствами.
Лоретта надела самую скромную из рубашек, сложенных в комоде, но слово «скромная» было понятием весьма относительным применительно к этой вещице.
Рубашка была из тонкого сиренево-голубого шелка с глубоким вырезом. Пеньюар из такой же ткани был легкомысленно бесполезным, поскольку оказался вырезан спереди еще глубже и завязывался на тонкую ленточку, легко развязываемую. Кон освободит ее от всего этого за долю секунды.
Сегодня днем у нее было время повнимательнее изучить их договор. Лоретта понимала, что документ сам по себе ничего не стоит. Он не был засвидетельствован, и при необходимости можно было бы доказать, что подписан под принуждением. Шантаж – такое гадкое слово, но Лоретта была его жертвой и раньше. Угрозы дяди Кона и его тестя удерживали ее рот на замке в обмен на то, что семья ее ни в чем не будет нуждаться.
Лоретта сомневалась, что Кон использует ее подпись, выведенную дрожащей рукой, дабы разоблачить перед всем светом, но не могла знать наверняка. За двенадцать лет, что они не виделись, он изменился. Она не была уверена, что вообще его знает.
Сидя перед туалетным столиком, Лоретта взяла серебряную щетку и провела ею по волосам. Она увидела Кона в зеркале прежде, чем услышала, как он вошел. Он где-то снял сапоги и бесшумно ступал по золотистому ковру.
Она заставила себя оставаться невозмутимой.
–Добрый вечер, милорд.
– Лоретта. – Голос его был скрипучим, словно он целый день ни с кем не разговаривал.
Интересно, как он провел сегодняшний день теперь, когда его планы осуществились, подумала Лоретта. Ведь больше не надо размышлять над тем, как разорить ее бездумного братца и, должно быть, у него освободилось много времени. Как он собирается провести ночь – ясно, ибо он уже развязывал галстук.
– Надеюсь, новое жилье тебя устраивает?
– Все очень мило.
Он поморщился от ее вежливого ответа. Жаль. Впрочем, она и не собиралась возносить похвалы своей золотой клетке.
– Позволь мне.
Кон встал позади нее, все еще в рубашке и бриджах, и забрал у нее щетку для волос. Лоретта откинулась на спинку стула, когда Кон стал расчесывать ее длинные волосы. Щетка массировала кожу головы, а большая ладонь Кона лежала на ее плече...
В комнате было тихо, не считая потрескивания огня в камине, разожженном Мартиной. Хотя на дворе стояла весна, Кон, казалось, всегда мерз. Всю прошлую ночь Лоретте было жарко, и не только из-за ярко пылающего огня страсти Кона. Надия объяснила, когда водила ее по дому, что маркиз настоял, чтобы в каждой комнате его городского дома горел огонь. В этом доме Лоретта могла в течение дня делать что вздумается, но к ночи спальня должна была быть подготовлена к приезду Кона.
Их взгляды встретились в зеркале. Его глаза потемнели от желания. Странно, как обнаженность его желания распаляет ее злость. Ей бы радоваться, что она после стольких лет все еще привлекает его, а она негодует. Почему он не мог найти какую-нибудь другую женщину, чтобы мучить ее? Он теперь свободен, и им никогда не удастся сократить пропасть между ними.
Ему следовало найти какую-нибудь невинную девочку, которая облегчила бы ему душу.
Девочку, какой когда-то была она.
Лоретта наблюдала, как его рука скользнула с ее плеча в лиф рубашки, Кон обхватил ладонью ее левую грудь и легонько стал потирать сосок загрубевшими пальцами. Он следил за ее лицом, надеясь увидеть признаки возбуждения, но Лоретта твердо вознамерилась разочаровать его. Прошлой ночью она сглупила, причем несколько раз, но сейчас она держит свои чувства в крепкой узде.
Кон положил расческу на туалетный столик и прикоснулся к другой груди. Лоретта прикрыла глаза.
– Нет, смотри на меня. На нас.
Он освободил ее грудь из сиреневато-голубого шелка и приподнял оба полушария, зажав вершинки между большими и указательными пальцами. Потерев пальцами соски, он превратил их в две спелые вишни. Наклонился, обдав шею жарким дыханием, и куснул кожу, не прекращая ласкать грудь.
– Пробуете вампиризм, милорд?
Кон усмехнулся:
– Сегодня я попробую на вкус всю тебя. Вчера ночью я слишком спешил.
Что правда, то правда. Он набросился на нее, как умирающий с голоду на еду, и она, да поможет ей Бог, была такой же ненасытной...
Лоретта наблюдала, как он потянул за ленточку пеньюара и стащил его вниз. Рубашка сползла до талии, и Лоретта осталась обнаженной по пояс. Несмотря на то, что в комнате было тепло, по телу пробежала волна «мурашек». Она крепко сжимала руки на коленях, пока Кон кончиком пальца рисовал узоры на ее коже.
– Встань... Пожалуйста. – Должно быть, он сам был шокирован тем, как повелительно звучит его голос.
Лоретта поднялась со стула, колени ее предательски подгибались. Кон снова потянул шелк вниз, и тот сиреневатой лужей бесшумно растекся вокруг ее ног.
– Повернись, чтобы я мог тебя видеть.
Он шумно выдохнул, а Лоретта едва удержалась от желания прикрыться. Глаза Кона были устремлены на чисто выбритый розоватый холмик. Он положил на него руку, и жар его ладони словно выжег на ней клеймо.
– Надеюсь, это не причинило тебе неудобств?
Не в силах говорить, Лоретта покачала головой. Когда-то она чувствовала себя с ним легко и непринужденно, была настолько смелой, что срывала с себя одежду при ярком солнечном свете. Теперь же эта полутемная комната казалась ей недостаточно темной, чтобы скрыть ее неуверенность.
– О чем ты думаешь, Лори?
– Ты получил то, что хотел?
– Получил? – Он скользнул длинным пальцем между складок и привлек Лоретту ближе к себе. Сопротивления не было. Она была постыдно влажной. Соски соприкасались с тонким полотном его рубашки. Она придала себе равновесия, положив руки ему на плечи.
Продолжая творить свое волшебство, он поцеловал ее. Лоретта выгнулась, но Кон крепко прижал ее к себе, распластав левую руку на спине. Она чувствовала его прикосновения повсюду: легкие обжигающие полизывания языка, ласку ладони и пальцев. Даже шелк у ее ног добавлял ощущений. Она не собиралась отвечать на его поцелуи, не намерена была облегчать ему задачу, сжимать в кулаке ткань его рубашки или вскрикивать, когда первая волна восторга накрыла ее с головой, вызвав слезы на глазах. Ей ни за что не продержаться шесть месяцев. Хуже того, когда шесть месяцев закончатся, она вряд ли сможет жить без него.
Дрожь сотрясла ее, и Кон крепче прижал ее к себе.
– Не плачь. Мне невыносимо видеть тебя несчастной. – Он поцеловал ее в макушку, как ребенка, взял на руки и отнес на золотую кровать. Она лежала с закрытыми глазами, пока он двигался по комнате, а когда открыла их, его не было.
В коридоре Кон выругался. Много бы он отдал сейчас за пару сандалий, чтобы раствориться в ночи. Он сунул галстук в карман, набросил сюртук и с мягким стуком закрыл за собой входную дверь дома. Из всех особняков на короткой улице доносился приглушенный смех. Другие мужчины наслаждались восхитительными тайнами своих любовниц, а он шагал по тротуару с сильнейшей эрекцией. Он отпустил кучера, планируя провести ночь в объятиях Лоретты, и не рассчитывал, что придется идти домой пешком.
Но еще не так поздно. Он откладывал приход к ней столько, сколько мог. В конце концов, она не спала, а расчесывала свои великолепные золотые волосы. Если б он пришел часом или двумя позже, он мог бы скользнуть в нее сзади, пока она лежала, свернувшись клубочком в кровати. Это могло бы сойти за сон.
Вместо этого он заставил ее плакать.
Каким же он был дураком, думая, что роскошь нового дома сможет восполнить дюжину лет, которые они потеряли! Но она выглядела такой неповторимо восхитительной в золотой комнате.
Такой же восхитительной, как в их первый раз.
* * *
Все слова прощания, которые он приготовил, чтобы сказать ей, вылетели из головы. Солнечный свет просачивался сквозь ветки на бледную кожу Лоретты, и она мерцала, как отполированная слоновая кость. Глаза были огромными, умоляющими. До сих пор они были осторожны, доводя друг друга до желанного безумия, но Кон мечтал погрузиться в нее и остаться с ней навсегда. В университете он проводил ночи не со служанками или шлюхами, а в своей одинокой постели, принося себе облегчение рукой и представляя, что рядом с ним Лоретта. Он наблюдал, как ее пальцы играют с розовой лентой, вплетенной в косу. Когда ее волнистые волосы каскадом рассыпались по спине, он протянул руку к ее лицу.
Лоретта повернула голову и поцеловала его ладонь. Он стер слезы с ее щек и приник губами к ее губам. У него не было времени полностью раздеться, прежде чем они повалились на одеяло. Лоретта была влажной, а он – неоспоримо твердым. Кон накрыл ее своим телом и одним мощным рывком погрузился во влажный жар, заглушив ее всхлип поцелуем.
Он был неуклюжим. Эгоистичным. Но барьер, кажется, был преодолен легко. Он с трудом заставил себя затихнуть, чтобы Лоретта могла привыкнуть к его размеру, и подумал, что никогда не сможет привыкнуть к ее великолепию. Она была горячей и тугой. Такой тугой! Еще никогда не испытывал он такой изысканной агонии. Он обуздал свою жажду выплеснуть семя немедленно, положив между ними ладонь. Подумал о ее вкусе, и это было ошибкой, ибо он почувствовал, что теряет самообладание. Кон поцеловал ее, и их языки заиграли в унисон с пальцами. Лоретта приподнялась ему навстречу, и он погрузился глубже.
Больше он ждать не смог, неуклюжий осел. Ему хотелось, чтобы ее первый раз был незабываемым. Ведь это был также и их последний раз, ибо Кон не надеялся, что в будущем они будут вместе. Мало того что они провели весь прошлый год, окутанные дымкой вожделения, так теперь он еще и забрал ее девственность. Могут быть последствия. Ребенок...
Кон почувствовал, как начало извергаться семя, и напряг все силы, чтобы выйти из этой медовой сладости, окружающей его. Но длинные белые ноги Лоретты обвили его, когда она в ответ приподняла свое тело и не отпустила его. Ее внутренние спазмы прошлись рябью радости по всей его длине. В голове не осталось ни единой мысли, кроме чистоты Лоретты, ее бесчисленных веснушек, улыбки на зацелованных губах, золота ресниц, подрагивающих на разрумянившихся щеках. Кон спрятал лицо в ее янтарных волосах и вдохнул запах роз. Пуговица от его рубашки отпечаталась у нее на груди в виде нечеткого кружка, и он провел по отметине языком. Лоретта застонала, и он неохотно выскользнул из нее.
Застегнувшись, Кон вытащил из кармана носовой платок и стер с нее следы их любви. Крови оказалось не так много, как он боялся. Лоретта лежала неподвижно, пока он нежно гладил ее.
– Прости, если причинил тебе боль, – напряженным голосом проговорил он, не в состоянии пообещать, что в следующий раз будет лучше. Следующего раза не будет.
