Текст книги "Полночная любовница"
Автор книги: Мэгги Робинсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Он прикоснулся к ее щеке.
– Скажи мне.
– Я передумала. Я ничего не хочу.
Не надо было медлить, когда она попросила в первый раз. Когда ее страсть была так сильна, что она позабыла, что должна держаться с ним холодно.
– Скажи.
– Черт побери, Кон. Я получила свое удовольствие более или менее. И мне безразлично, получишь ли ты свое.
Он вскинул бровь:
– Ты эгоистична, да?
– Целиком и полностью.
– Я тебе не верю. Уж кем-кем, но безразличной ты никогда не была. – Ни к своим разгульным родителям. Ни к младшему брату. Ни к нему в то лето, когда он был настолько несчастен, что практически использовал ее тело.
– А теперь мне плевать! Делай что хочешь! Я сказала глупость.
– Значит, ты меня не хочешь?
– Разумеется, нет.
– Не хочешь вот этого? – Он погладил торчащий сосок. – Или этого? – Его тубы вернулись к своей прежней задаче.
Она лежала под ним одеревеневшая, злая. Рот сжался в упрямую линию, на глазах выступили слезы.
Так не пойдет. Даже он не настолько бессердечен, чтобы овладеть женщиной против ее желания. Кон отодвинулся и накрыл ее простыней.
Лоретта не удовлетворилась этой временной передышкой, но посчитала необходимым уколоть его еще сильнее.
– Любой может прикасаться ко мне так, как это делаешь ты. Разницы нет. Для меня это ничего не значит. Просто это то, что надо терпеть, пока не закончится мое рабство.
Кон испытал дьявольскую вспышку ревности, но он знал, что она никогда не изменяла ему. Ни разу. Сейди более чем ясно высказалась на этот счет, осыпая его угрозами, когда он сказал, что собирается сделать, чтобы вновь завоевать Лоретту.
– Я не освобожу тебя от твоих обязательств, Лоретта, как бы холодна ты ко мне ни была. Не вижу смысла спорить, когда мы могли бы наслаждаться друг другом. И не говори мне, что за этот месяц не получала удовольствия от близости со мной.
– Месяц и тринадцать дней.
Господи, как же она упряма!
– Не забудь следующие восемь с половиной часов.
– Как будто я могу забыть хоть что-то из этого, ужасный ты человек! И да, сотри эту самодовольную ухмылку со своего лица. Мое тело – предатель. Я ничего не могу с собой поделать, когда ты прикасаешься ко мне... – Она осеклась и густо покраснела. – Но как я уже сказала, мое тело откликнулось бы на любого мужчину...
– Когда-то ты любила меня прямо на земле. Помнишь тот день, когда отыскала меня после сенокоса? Тебе было наплевать, что я весь взмок от пота, и от меня воняло, как от козла. Ты повалила меня на сено и соблазнила.
– Я была молодой и глупой.
Кон вздохнул:
– Мы оба были такими, любовь моя. Но теперь мы старше и у нас больше выбора. Заниматься любовью в постели гораздо удобнее, не так ли? И не стоит беспокоиться, что поцарапаешься о сено или что зад будет искусан насекомыми. Надеюсь, ты теперь полностью исцелилась?
– Я исцелилась еще двенадцать лет назад. От тебя и от всего, что ты со мной сделал.
– Ты уверена? Дай-ка мне взглянуть.
Лоретта открыла рот:
– Ты хочешь осмотреть мой зад?
– Не могу придумать ничего более восхитительного.
– Ты и вправду безумец. Но я должна исполнять твои желания, поскольку ты мой хозяин. Временно. – Она демонстративно вздохнула и повернулась, при этом «случайно» ткнув его локтем.
Кон отвернул простыню, любуясь бледно-розовыми чулками и подвязками. Если б его спросили, он, возможно, предпочел бы черные, но Лоретта не любительница черных чулок. Ее узкая спина и попка были такими же веснушчатыми, как и остальное тело. Он провел пальцем вниз по позвоночнику до самой талии. Лоретта была очень напряжена, без сомнения от сексуальной неудовлетворенности. Все-таки она хочет его, что бы там ни говорила и как бы ни отдалялась от него.
– Ой! Что это?
Она приподняла голову с подушки:
– Где?
– Вот здесь. – Он обвел кружок на левой ягодице. Заинтересовавшись, она ощупала ягодицу.
– Я ничего не чувствую.
– Мне надо взглянуть получше. Лежи тихо.
– А на что это похоже?
Ах, прежняя Лоретта поняла бы, что он играет с ней, и подыграла бы ему. Эта Лоретта казалась искренне встревоженной. Он не хотел, чтобы она волновалась. Ни о чем. И уж точно не о крошечной веснушке в форме сердечка на хорошенькой белой попке, которую он собирается куснуть примерно секунд через шесть.
– Ах ты, чертов ублюдок!
– Лежи тихо, Лоретта. – Так ему не придется видеть ее безжалостное безразличие, потому что он решил, что овладеет ею даже против ее желания. Она сколько угодно может притворяться, что ей все равно, но он-то знает, что это не так.
Кон усадил ее на свои колени и подсунул под нее одну из золотых подушек. А потом безо всякой преамбулы и разговоров вошел в нее сзади. Лоретта вскрикнула, позабыв скрыть свой отклик, и продолжала вскрикивать, когда он вонзился глубже. Он был совершенно уверен, что она кричит от удовольствия, к которому примешивается некоторое удивление, а поскольку она не предприняла ничего, чтобы оттолкнуть его, то принял все это за шумное подчинение.
Он наблюдал за собственным погружением в ее розовую плоть. Он видел, как она поглощает его, потом неохотно отпускает. Он ловил ртом воздух, сотрясаясь всем телом от взрывных ощущений, охвативших его. Ее ногти вонзались в матрац, крики Лоретты заглушались теперь подушкой. Еще один толчок, и он наклонился, чтобы куснуть ее в плечо. Словно хотел оставить на ней свое тавро. Провозгласить навеки своей. Наполнить своим семенем. Сделать ей ребенка... нет, проклятая губка. Но скоро. Скоро. Она принадлежит ему, и всегда будет принадлежать.
Собственное освобождение сотрясло его до основания, снова ослепило. Она должна знать... должна. Он заплатил. Он страдал. Они оба страдали, хотя Лоретта, конечно, больше его. Он возместит это ей. Сегодня во время пикника. Завтра в карете и все последующие дни, пока они будут добираться до Йоркшира. И потом, надо надеяться, всю оставшуюся жизнь.
Глава 10
Йоркшир, 1820 год
Безумие. А чего еще ожидать от Безумного Маркиза?
Карета подпрыгивала и раскачивалась, несмотря на отличные рессоры и мастерство Томаса, одного из сыновей Арама. Лоретту бросало то на дверцу, то на Кона, а один раз она даже неуклюже свалилась на пол. Некоторое время назад Кон перестал шутить и теперь сидел напротив угрюмый, крепко держась рукой за петлю из ремня. Он предупредил, чтобы Лоретта сделала то же самое, и она уже перестала чувствовать кончики пальцев, сжимая мертвой хваткой ремень.
– Далеко еще? – выдавила Лоретта.
– Мы уже на моей земле. Прошлой осенью дорога не была настолько плохой.
– А теперь п-плохая. – Она заскользила вбок и еще крепче вцепилась в ременную петлю.
– Может, нам лучше пройти оставшийся путь пешком? – Кон постучал по крыше, и карета, качнувшись и дернувшись, остановилась.
Томас спрыгнул вниз и открыл дверцу.
– Да, милорд?
– Остальную часть пути мы пройдем пешком. Через поле. Оно просто не может быть более ухабистым, чем дорога.
– Да, милорд. – Томас ухмыльнулся: – Хотите, побьемся об заклад, кто доберется первым, милорд?
– Я не большой любитель спорить, Томас. Просто будем надеяться, что никто из нас не свалится в канаву. До сих пор ты неплохо справлялся.
– Спасибо, милорд. Я думал о леди.
Лоретта вымученно улыбнулась. Если бы юноша и в самом деле думал о ней, то высадил бы ее еще у последнего дорожного столба.
Эта поездка совершенно неразумна. Когда она только начала привыкать к своему маленькому дому и саду и знакомиться с соседями, Кон объявил, что они уезжают из Лондона. Плел какую-то чепуху насчет городской жары и толп, но ей было вполне удобно в тенистом уголке своего садика, на престижной, уединенной улочке. Едва ли кто-то стал бы искать ее и тревожить. Это делал только Кон, черт бы его побрал!
Лоретта взглянула на свой помятый дорожный костюм и запыленные полуботинки. Еще сегодня утром на постоялом дворе она была образцом совершенства, по крайней мере, в понимании Кона. Надия в самом начале поведала ей, что он лично подбирал для нее весь гардероб. Она и Арам ехали позади в большой повозке со всеми сундуками.
То, что они с Коном путешествовали в карете вдвоем, замечательно устраивало его. За время путешествия они сделали все, до чего только можно додуматься в спальне, и еще кое-что сверх того. Лоретта покраснела, вспомнив позавчерашний день в особенности. Кон как будто пытался втиснуть целую жизнь сексуальных приключений в одну поездку до Йоркшира.
И еще Лоретта не могла понять, почему, вложив столько труда и затрат в дом на Джейн-стрит, Кону ни с того ни с сего загорелось увидеть долины западного Йоркшира.
Он придержал ее за локоть, когда Лоретта споткнулась о камень. Теперь, когда они больше не тряслись по этой ужасной дороге, можно было обратить внимание и на красоты окружающего пейзажа. Вдалеке виднелись Пенинские горы, вершины которых кутались в кучевые облака. Белые каменистые склоны поднимались то там, то тут, и кое-где торчали артистически искривленные деревья, пробившиеся сквозь каменную породу. Лоретта услышала шум воды, прежде чем увидела ее, и вопросительно взглянула на Кона.
–Это наш собственный маленький водопад, прямо вон за тем холмом. И если я не ошибаюсь, позади него пещера. Мне рассказывали, что известняковые горы изобилуют пещерами и гротами. В детстве нам бы тут понравилось.
Они поднялись на холм. Это был, строго говоря, не совсем водопад, всего лишь куча камней да бодрая струйка серебристой воды, сбегающая вниз по склону, где они стояли. Поток врезался в зелень и исчезал за гигантским валуном, но Лоретта была очарована.
Кон повел ее вниз по крутому склону к серебристому потоку.
Воздух сразу же стал прохладнее. Водопад и ручей, в который он падал, были прелесть какими красивыми – и шумными. Это хорошо. Избавит ее от дальнейших разговоров с Коном. Ей было нелегко сохранять дистанцию в карете. Может, она и позволяла ему – приветствовала – вольности в отношении ее тела, но каждое слово, произносимое ею, было нормированным. Он ей не друг.
Когда-то был – лучший и единственный. Лоретта любила свой деревенский дом в Дорсете главным образом потому, что Кон был ее соседом. Он обещал жениться на ней, любить ее вечно. Но не выполнил обещания.
– Этот ручей впадает в небольшое озерцо недалеко от дома, – прокричал Кон. – Мы уже не больше чем в миле от него. – Он взял камешек и бросил его, заставив прыгать по воде. Не потерял своей техники.
Лоретта вспомнила плоский розовый камень, который он дал ей когда-то, чтобы его легко можно было найти среди серой и черной гальки реки Пиддл. Она оставила камень в изгибе их дерева, а потом потеряла Кона навсегда.
– Откуда у тебя это имение? Дома ты никогда не рассказывал о нем, – прокричала она в ответ, забыв про свой обет молчания.
Кон поморщился и указал в сторону выше по течению. Они удалялись от воды до тех пор, пока не стало возможно разговаривать нормальным тоном.
– Оно принадлежало моей матери. Разумеется, когда родители умерли, дед не интересовался им. Он и с Гайленд-Гроув-то не мог управиться. Некоторое время тут еще были арендаторы. Потом дом стоял заброшенным до тех пор, пока сюда не был выслан мой дядя, и мне не пришлось истратить на него целое состояние. Надеюсь, дом сейчас в лучшем состоянии, чем дорога.
Именно его жена решила проблему с дядей. Кон хотел бы испытать отвращение, когда они только познакомились, но не испытал. Марианна Берриман оказалась миловидной и гораздо более благовоспитанной, чем он ожидал от дочери такого отца. Она вполне сносно играла на фортепьяно после их первого совместного ужина и спела дуэтом со своей угрюмой дуэньей, у которой оказался на удивление приятный голос. Разговор ее был живым и умным. Но Кон чувствовал себя подневольным, поэтому упрямился. Не реагировал ни на какие дядины тычки, а потом и вовсе замолчал. Даже мисс Берриман сдалась и обратила свое обаяние на его дядю, который пыхтел и раздувался, как вспухшая рыба. В высохшем русле реки Пиддл этим летом было полно дохлой рыбы... и были голодные люди, которые отваживались ее есть. Деньги мисс Берриман должны были обеспечить этих людей лучшей едой.
Долг. Пустое слово по сравнению с любовью Лоретты. Но он должен... вынужден...
– Вы не согласны, милорд?
Кон встряхнулся. Он не прислушивался к разговору.
– Что, простите?
– Я только что сказала лорду Роберту, что папа пошлет его управлять одним из ваших более мелких поместий – тем, что в Йоркшире. Какая-то ферма, я полагаю.
Дядя сидел как пришибленный. Ферма в Йоркшире была настолько непродуктивной и заброшенной, что Кону не удалось продать ее. Хлев был в лучшем состоянии, чем дом, и это еще мягко сказано.
Кон посмотрел на невесту другими глазами. Берриманы, должно быть, прекрасно осведомлены о состоянии всех владений Кона. Они полностью отдают себе отчет, во что вкладываются.
– Послушайте, – возмутился дядя, – я отдал Гайленд-Гроув почти десять лет жизни. Растил племянника. Я не позволю, чтоб меня прогоняли, как... как...
– Бешеного пса? – мило подсказала Марианна. Кон отметил, что у нее на одной щеке ямочка.
– Ну и наглость! Послушай, Коновер, скажи им, что ты такого не потерпишь!
Кон сделал глоток слабого чая. Скоро и это тоже изменится. Будут крепкий чай и кофе, а также портвейн, бренди и вино благодаря его невесте. У него будет так много спиртного, что в нем можно будет утонуть.
– Не знаю, дядя. Бескрайние равнины. Бодрящий холодный воздух. Тебе может понравиться.
– Черт бы тебя побрал! Это благодаря моим стараниям ты имеешь то, что имеешь. Ты не сможешь жениться без моего согласия! Тебе нужна моя подпись.
Кон взглянул на дядю, но ничего не сказал. Он надеялся, что и без слов совершенно ясно, что он думает о дядиных усилиях и его подписи. Может, он и вынужден жениться, но ему это не нравится и никогда не понравится.
– Думаю, это блестящий план, мисс Берриман.
Дядя в гневе вскочил, пролив свое виски на ковер.
Виски Берримана. У них в доме не было спиртного, пока здесь не появился Берриман, привезя с собой половину продуктового магазина «Фортнам и Мейсон». Только сегодня утром Кон чуть не поперхнулся, увидев на своем тосте какой-то экзотический джем.
Лорд Роберт, должно быть, передумал возмущаться дальше и резко сел. По-видимому, дела у дяди совсем плохи. Кон вернулся к своим мечтам, воображая Лоретту в качестве своей маркизы, в тиаре Коноверов. Теперь она всего лишь фикция, разумеется, поскольку с ее помощью дедушка профинансировал свое путешествие в Синай. Но Лоретта не нуждалась в бриллиантах и рубинах, ее любовь и без того сияла так ярко. Любовь, которую Кон должен как-то вырвать из своего сердца, раз и навсегда.
Тиара была восстановлена вплоть до каждого бриллианта и рубина и ждала Лоретту в сейфе банка «Берриман и сыновья». Банк будет принадлежать Джеймсу, если он изъявит желание управлять им. Если же нет, Кон позаботится о том, чтобы найти хорошего управляющего.
Запыхавшись, Лоретта остановилась и вытряхнула камешек из ботинка.
– Ты раньше здесь не бывал?
– Я приезжал прошлой осенью на несколько дней. – Кон снял шляпу и тряхнул на солнце гривой черных волос. – Вода выглядит освежающей.
– Мы не будем купаться, – твердо проговорила Лоретта. – Чем скорее я сниму с себя эту грязную одежду, тем лучше. – Она взяла его под руку и потянула дальше.
– Спешишь найти кровать? – поддразнил он.
– Спешу добраться до места. Меня уже тошнит от дороги.
Лоретта и в самом деле выглядела не совсем здоровой в последние дни и какой-то подавленной.
– Жаль. Я надеялся показать тебе кое-какие из моих самых любимых на свете мест.
– У нас осталось всего четыре месяца, милорд. Не думаю, что на это будет время. – По крайней мере, Лоретта перестала подсчитывать точное количество дней.
Она шагнула вперед. Золотая ржанка вспорхнула из гнезда и замахала крыльями прямо перед ее лицом. Лоретта пронзительно взвизгнула.
– Ну вот, можно подумать, что ты городская девушка, – рассмеялся Кон, поймал перо и воткнул его за поля ее шляпы. – Когда я был здесь в последний раз, птицы жили в доме. Надеюсь, моему управляющему удалось их выселить.
Лоретта гневно зыркнула на него:
– Зачем ты вообще притащил меня сюда? Судя по всему тому, что ты сказал, я удивлена, что ты отказался от всей той роскоши, чтобы спать на улице в какой-то глуши.
– Это правда, что дом был настолько обветшалым, что нам даже не удалось продать его, когда мы больше всего в этом нуждались. Лучшие земли давно утеряны.
Но то, что осталось, принадлежит семье. Здесь родилась моя мать, и я хотел показать поместье... тебе, – быстро закончил Кон.
Он чуть не проговорился. Впрочем, он знал, что скоро все равно придется сказать Лоретте, но не тогда, когда она сможет швырнуть в него одним из тех камней, о которые они то и дело спотыкаются.
Они поднялись на еще один холм. Лоретта слишком запыхалась, чтобы расспрашивать Кона дальше. Он был прав. Время, проведенное в Лондоне, превратило ее в городскую жительницу, безвылазно сидящую в своем гареме и пичкающую себя плюшками. Если так и дальше пойдет, то скоро она не влезет в свои новые платья.
Внизу показалась ферма Кона. Только человек, живший в имении, где на передней лужайке громоздились руины замка Коновер, мог считать внушительный каменный особняк всего лишь скромным домом. Это было большое серое строение с четырьмя трубами и сплошной стеной плюща, поднимающегося над арочным входом. Каменные вазы с цветущими цветами обрамляли задние двери. Шиферная крыша выглядела новой, а странной формы окна сверкали. Позади дома виднелось скопление надворных построек на разной степени ремонта и строилось кое-что новое. Аккуратные каменные стены огораживали большое пастбище. Общее впечатление значительно взбодрило Лоретту. Проблеск голубого сквозь деревья, должно быть, то самое озеро, о котором упоминал Кон. Во дворе не было видно ни Томаса, ни кареты, и вообще не было никаких признаков жизни.
– Добро пожаловать на ферму Стенбери-Хилл. Полагаю, здесь должны быть куры, но боюсь, никакой другой домашней живности в данный момент нет.
Лоретта улыбнулась:
– Надеюсь, они живут не в доме?
– Насколько мне известно, нет. С моего прошлого приезда тут произошли кое-какие изменения в лучшую сторону. И будь спокойна, моего дяди тоже нет.
Лоретта знала, что лорд Роберт был выслан против своей воли в Йоркшир. И Марианна, и ее отец относились к нему с крайним презрением. Марианна удивилась, когда перестали приходить его письма с бесконечными жалобами несколько лет назад. Наведя справки, она узнала, что одним зимним днем он ушел на прогулку и не вернулся. Предполагалось, что он заблудился на пустоши и умер, хотя тело найдено не было даже после поисков весной. Там было полно ледяных скатов и воды, куда старый человек мог упасть, поскользнувшись. Местная женщина, работавшая у него экономкой, доложила, что лорд Роберт в последнее время стал совсем неуживчивым.
По мнению Лоретты, он всегда был ужасным. Этот человек заставлял юного Кона страдать тысячами разных способов: он нанимал ему злобных наставников, которые били Кона, если он плохо выучивал глаголы, а потом вовсе обанкротил его.
– Дядя запустил дом, как ты догадываешься, хотя он и тогда уже был далеко не в лучшем состоянии. Этот человек готов был на все, лишь бы насолить мне. После всех средств, которые я вложил в дом, надеюсь, он теперь пригоден для жилья. А завтра первым делом я сколочу бригаду для ремонта дороги. Не могу поверить, что они не сказали мне... – Кон резко замолчал.
Вот уже во второй раз он останавливал себя, чтобы не проговориться.
– Кто – они?
Кон взял руку Лоретты и сжал. Лоретта почувствовала жар его ладони. Внезапно Кон сделался таким серьезным, что она подумала: уж не собирается ли он сказать, что его дядя по-прежнему представляет опасность, призраком бродя по пустоши?
– Я хотел, чтобы это был сюрприз, но, возможно, мне следует подготовить тебя, прежде чем мы пойдем дальше и войдем в дом. Пожалуй, нам лучше присесть.
Порыв ветра подхватил ее юбки, и Лоретта поспешно схватилась за них, прижимая к ногам. Последнее, чего она хотела, – это соблазнять сейчас Кона видом своих ног. Она опустилась на траву и приняла свой самый неприступный вид.
– Звучит угрожающе. Давай выкладывай.
– Это не было запланировано. – Он стащил перчатку и провел ладонью по ярко-зеленой траве. – Мы проведем лето здесь.
Лоретта пожала плечами:
– Как пожелаешь. Лишь бы я была дома к Рождеству. – Она уже смирилась, что не увидит дочь этим летом. Благодаря щедрости Марианны – и чувству вины – она имела возможность каждый год проводить с Беатрикс одну неделю.
Десять лет назад, после того как Кона не было уже несколько месяцев, Марианна пригласила ее на чай, и Лоретта неохотно согласилась. Они ведь были соседями, и выглядело бы странно, если б они избегали друг друга. Когда же ей представили виконта Джеймса Горация Райленда, Лоретта поняла, что держит в своих руках кусочек сердца Кона. Прелестный ребенок, так не похожий на ее крошку Беатрикс, сразу же завоевал ее любовь. Итак, то чаепитие стало началом десятилетия ироничной дружбы.
В тот первый день Марианна была такой же прямолинейной, как всегда.
– Я знаю, что мой муж любит вас, – начала она, как только няня унесла Джеймса.
У Лоретты был выбор: изобразить шок или быть честной. Но слишком долго она жила во лжи.
– Но женился на вас, – отозвалась она так же прямо. Марианна положила в свою чашку кусочек сахара, заколебалась, потом пожала плечами и добавила еще один.
– Это так. Я старалась, как могла, но он был очень несчастен. Знаете, я привязалась к нему. – Она нервно рассмеялась. – Глупо с моей стороны. Я намного старше и мудрее, по крайней мере, так я думала. Я привыкла добиваться своего. Папа ужасно избаловал меня. Боюсь, я просто ждала, что Коновер падет жертвой моего обаяния.
– Вы очень красивая. Элегантная. – Все в Марианне и в доме было совершенно.
– Ну, после рождения ребенка я нахожу, что мне трудно сохранить прежнюю форму. Вижу, вам удалось сохранить фигуру.
Лоретта почувствовала, как горячая краска прилила к лицу. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем она обрела голос.
– Вы знаете?
Марианна убрала со лба светлый локон.
–Не знала, пока не родился Джеймс и не исчез Коновер. Папа не хотел меня волновать. Но он всегда все мне рассказывает. Рано или поздно. Хоть дело и называется «Берриман и сыновья», однако сыновей у него нет. Только я. Я его партнер во всех делах. Впрочем, я бы вышла за Коновера, даже если б знала, что вы беременны. Это планировалось не один год, просто Коновер об этом не знал.
Лоретта поставила свою чашку. Стук ее о блюдце показался очень громким.
– Я уверена, что вы считаете меня злой ведьмой, но я всего лишь говорю правду. Папа выбрал для меня Коновера еще до того, как у того начала расти щетина. Даже отправил его в Кембридж, чтобы мне не пришлось выходить за какого-то деревенского олуха. Едва только он подцепил на крючок лорда Роберта, это был только вопрос времени. Разумеется, были и другие кандидаты, но никто из них не устраивал меня так хорошо.
– Неужели вам было все равно?! – воскликнула Лоретта.
Марианна махнула изящной белой рукой:
– Разумеется, нет. Я хотела быть маркизой, и я стала ею. Мое положение в обществе обеспечено. У меня прекрасные дома и чудесный сын. Если б Коновер не был в вас влюблен, уверена, мы бы с ним прекрасно поладили. – Она помолчала, посмотрев Лоретте прямо в глаза. – Знаете, он не испытывал отвращения. Наш медовый месяц был таким, каким и должен быть.
Лоретта почувствовала дурноту. Нет, она ни за что не покажет слабость и не рухнет в обморок перед своим врагом.
– Но он и тогда любил только вас.
Лоретта тупо таращилась на нее, пока Марианна не взяла ее руку и не пожала:
– Я поздравляю вас. Узнав, что я забеременела, он больше не дотронулся до меня. Ни разу. – Голос ее звучал тоскливо. – Несмотря на все папины махинации, Коновер делал в точности то, что требовалось от него по условиям договора – но не более. Когда я благополучно разрешилась Джеймсом, он исчез в течение недели. Даже не взял ту сумму, которую папа для него приготовил. Я не надеюсь когда-то увидеть его. Несмотря на свою молодость, он перехитрил всех нас.
– Я уверена, Кон знает, что вы хорошая мать. Марианна улыбнулась. Ее маленькие, идеально ровные зубы были белее жемчужных серег.
– Он считает меня хитрой и расчетливой. И я действительно такая. Поэтому и пригласила вас сегодня.
Брови Лоретты вопросительно поднялись.
– Мы ничего не можем поделать с местом жительства вашей дочери, но я могу устроить все так, чтобы вы имели возможность навещать ее каждый год. Я знаю, если б у меня забрали Джеймса, я бы этого не вынесла.
Лоретта сглотнула, не доверяя своему голосу. Кузены не запрещали ей видеться с дочерью и скрупулезно отчитывались в письмах о каждой вехе в жизни Беа. Порой Лоретта думала, что лучше бы они не писали. Каждое письмо напоминало ей о ее пустоте.
– Но мне бы пока не хотелось, чтобы Кон узнал о дочери. Правда, у меня все равно нет с ним связи, он постоянно переезжает с места на место. Боюсь, он так разозлится на отца за его обман, что отберет у меня сына. А он может. Дети принадлежат отцам, даже если они сами не в состоянии их прокормить.
На секунду Лоретта представила Кона, стремительно входящего в дом, чтобы забрать Джеймса. Поделом было бы Берриманам после того, как они интриговали, чтобы разрушить его жизнь. Ее жизнь.
Но нет. Ничего они не разрушали. Это дядя Кона оказался предателем. Они просто увидели выгодную сделку. Марианна Берриман восстановила Гайленд-Гроув и благосостояние принадлежащих Кону деревень и растит его сына достойным титула маркиза.
– Зачем вы мне все это рассказываете?
– Затем, моя дорогая Лоретта, что у нас с вами очень много общего. И мне не помешает друг. Эти близнецы Кобб просто кошмарны.
Не призрак лорда Роберта, а призрак Марианны Берриман сидел сейчас рядом с Лореттой на склоне холма. Ее старый враг, ставший другом. А блудный муж Марианны сидел напротив нее. Что бы сказала Марианна на ее отказ выйти замуж за Кона и согласие стать его любовницей? Лоретта представила весьма язвительную лекцию с практической точки зрения.
Но она не может выйти за Кона. Они никогда не смогут признать Беатрикс своей. Ей никогда не залатать дыры в сердце...
Глава 11
Кон сидел, устремив взгляд в траву. Он молчал так долго, что Лоретте стало любопытно, что же это за трудная тема такая. Наконец он прочистил горло.
– Мы будем не одни.
– Разумеется, нет. С нами будут Арам с Надией. Я знаю, ты думаешь, что умрешь от моей стряпни, но я уже не раз говорила тебе, что кое-чему научилась за эти годы.
– Прекрати перебивать!
– Да, милорд. Я опять забыла свое место. Я целиком и полностью в вашем распоряжении. Как бы вы ни пожелали проводить время, пока длится наш договор, мне абсолютно все равно. – Лоретта одарила его надменным взглядом.
– Проклятие! Ты все усложняешь. – Кон провел рукой по своим длинным блестящим волосам.
Вот и хорошо. Лоретте нравилось выводить его из равновесия. Это казалось вполне справедливым.
– Здесь дети, – сказал Кон, и один уголок его рта, выдавая тревогу, приподнялся в улыбке.
Порыв ветра унес его слова, и Лоретта подумала, что расслышала Кона недостаточно ясно.
– Что ты сказал?
– Я сказал, что здесь Джеймс и Беатрикс. Нико и Сейди привезли их на прошлой неделе.
– Что? – прошептала Лоретта.
– Я должен был сделать это давным-давно. – Кон чуть отодвинулся, он боялся, что Лоретта сейчас набросится на него и задушит. – Я хочу; чтобы мы проводили время вместе. Как семья.
Как семья? Но этого просто никогда не может быть! Нет, он и в самом деле Безумный Маркиз, если думает, что может свести их вот так вместе и стереть двенадцать лет сердечной боли, страданий и предательства.
– Беатрикс знает? Ты сказал ей? – выдавила Лоретта, даже не пытаясь замаскировать отчаяние в голосе.
–Нет, конечно. Я бы никогда не сказал ей без тебя. Хотя она очень сметливая.
– Ты ее видел?
Каждое последующее слово Кона было хуже предыдущего. Черные круги заплясали перед глазами Лоретты, к горлу подступила желчь. Несмотря на все ее усилия оттолкнуть его, Кон нежно вытер ей рот платком и привлек Лоретту к себе, затем поднял на руки, словно она ничего не весила, и отнес чуть в сторону. Она была слишком несчастна, чтобы протестовать. Кон усадил ее возле небольшого валуна и стал шагать туда-сюда, от чего у нее закружилась голова. Она закрыла глаза, но уши закрыть не могла.
– В прошлом году я попросил тебя выйти за меня замуж. Ты отказалась. Я понимал, что прошло мало времени после смерти Марианны, но, черт побери, Лори, я и так очень долго ждал! Я не любил Марианну, так почему должен был соблюдать целый год траур по женщине, которая мне практически чужая?
– Не такая уж чужая. Она – мать твоего сына, – парировала Лоретта.
– Но я люблю тебя. Ты не представляешь, что... впрочем, не важно. Я спросил тебя, и ты сказала «нет». Я был почти, почти готов отказаться от мысли о тебе – от мысли о нас, – а потом я узнал о Беа. Тогда твой отказ обрел для меня некоторый смысл. Неудивительно, что ты ненавидишь меня. Я сам себя ненавижу. – Он сделал глубокий вдох. – Но когда ты запретила мне даже видеться с ней, этого я вынести не мог. Я поставил себе целью поехать к ней в школу, встретиться с ее опекунами. Она такая прелесть, Лори! Не похожа ни на тебя, ни на меня. Но она умная девочка. Я хочу рассказать ей обо всем. Хочу, чтоб мы рассказали ей вместе. Я думаю…
Лоретта вскочила.
– Ты думаешь! Ты думаешь! – закричала она. – Нет! Она погибнет! Я мечтала обеспечить ей респектабельную жизнь, и теперь все пойдет прахом! – Ей хотелось рвать на себе волосы. Хотелось вцепиться в волосы Кону. Как он мог поступить настолько глупо? Настолько эгоистично?
Он протянул к ней руку, но она отступила.
– Послушай меня. Я могу сделать ее своей подопечной. Никто ничего не узнает. Когда мы поженимся...
– Что? Мы никогда не поженимся! Я никогда, ни за что на свете не выйду за тебя! Я ненавижу тебя, как ты только что сам сказал! – Лоретта в отчаянии сорвала с себя шляпу и швырнула на землю. – У тебя есть сын. Беспокойся о нем. Оставь мою дочь в покое.
– Это наша дочь, Лоретта. Я лишил себя возможности знать Джеймса, но больше не совершу этой же ошибки теперь, когда знаю, что у меня есть дочь. Я не брошу двоих детей. Я надеялся, что пока мы все будем жить тут, нам с Джеймсом удастся подружиться. Надеюсь, ты поможешь мне с ним.
– Я? Твоя любовница? Ты совсем с ума сошел?!
– Я знаю, он считает тебя кем-то вроде тети, Лори. Он говорил о тебе на прошлое Рождество, хотя ты ни разу не удосужилась хотя бы намекнуть, что вы с Марианной были подругами, – тихо проговорил Кон. – Хотя я знал, что ты знакома с ним и дружишь с Марианной. Что ты знала ее.
