Текст книги "Игрок (ЛП)"

Автор книги: Меган Куин

Соавторы: Джессика Принс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Я возвращаюсь в гостиную, где все стоят с бокалами в руках, обсуждая шоу La Magie.

– Оно невероятно, – вещает Кит. – Яркие цвета, актерское мастерство,

Подходит Пенелопа с подносом.

– Не помню, когда в последний раз ходил на их шоу, хотя точно помню, что они захватывающие, – добавляю.

Пенелопа протягивает поднос сначала девушкам.

– Выглядит аппетитно, но нам нужно следить за весом. Через три недели мы должны влезть в костюмы из спандекса.

– Спандекс? – спрашивает заинтригованный Скотт.

– Да, Меган и Джессика присоединились к труппе La Magie на этой неделе. Это было их первое прослушивание, – заявляет с гордостью Кит.

– С небольшой помощью, – обе девушки посылают Киту знающие улыбки, и он раздувается от гордости, явно обожая тот факт использовать свое влияние ради девушек.

– Потрясающе, – поздравляет Скотт.

– Эй, ты в порядке? – спрашивает Меган, указывая на Пенелопу, которая побледнела и замерла на месте.

– Да, – отвечает она быстро, пихая поднос ко мне, затем бредет на кухню и опускается на пол за шкафчиком.

– А так не кажется, – обращает внимание Меган. Мисс очевидность.

Небрежно сую тарталетку в рот и передаю поднос Скотту, который передает его остальным по кругу, потому что не мудак, в отличие от Грэхема, который, скорее всего, сунул бы поднос обратно мне.

– Я собираюсь проверить, как там наш ужин. Грэхем, не проводишь леди и Кита на балкон, чтобы показать вид на миллион долларов.

Указывая рукой в сторону балкона, Грэхем говорит:

– Сюда.

Иду на кухню, где Пейдж с фальшивой улыбкой возится с мясом. Другая ее помощница наполняет бокалы с водой, а Пенелопа сидит на полу, прислонившись к шкафу и подобрав колени к груди.

Явно сожалея, Пейдж нервно смотрит на меня, как будто я могу на нее наброситься. В успокаивающем жесте кладу руку ей на спину и говорю:

– Не переживай ни о чем. Я разберусь.

Садясь на корточки перед Пенелопой, кладу одну руку ей под спину, а другую под колени. Резко подняв, несу ее из кухни мимо группы людей, чьи головы повернуты в противоположном направлении.

Пенелопа не вырывается, даже не двигается, просто продолжает тихо плакать в моих руках.

Луна едва освещает мою комнату, отбрасывая блики на покрывало. Медленно кладу Пенелопу на кровать, устраивая удобнее. Она сразу отворачивается, отчего я наблюдаю за ее подрагивающими плечами.

Я знаю эту женщину пару недель и за них выучил, что она окружила себя крепкой бронью, которая едва трескается под давлением. Женщина сейчас передо мной не тот же самый человек, которого я знаю. Она хрупкая, ранимая и сломленная.

Обычно такое поведение не оказало бы на меня эффекта. Я бы занимался своими делами и нашел другую женщину. Но с Пенелопой все не так. Как только я увидел ее бледность, мне захотелось обнять и узнать, из-за кого или чего у нее такой взгляд на лице.

Что-то в этой женщине пробралось глубоко мне под кожу. И честно говоря, чертовски пугает меня.

Ее тихие всхлипы наполняют комнату, разбивая мне сердце, я чувствую себя некомфортно из-за глубокого желания внутри позаботиться о ней.

Вместо того, чтобы повернуть Пенелопу к себе, обхожу кровать и ложусь лицом напротив нее. Опираясь головой на руку, смотрю на девушку. Инстинктивно тянусь большим пальцем руки, чтобы вытереть слезы с ее глаз.

– Пенелопа, – говорю, надеясь, что она откроет красивые глазки, но вместо этого девушка зажмуривает их крепче и еще больше слез бежит по ее лицу. Мое сердце екает в груди.

– Иди сюда, детка, – говорю, садясь и притягивая ее на колени. Она охотно присоединяется ко мне. Я крепко обнимаю, пока она плачет, что-то бормоча.

– Что? – спрашиваю я.

– Ты... должен... вернуться, – говорит она между всхлипами и шмыганьем носом.

Целуя ее в висок, качаю головой.

– Нет, пока не буду уверен, что с тобой все хорошо.

– Мне... – она протяжно выдыхает, вытирая слезы. – Мне нужно вернуться к работе.

– Нет, – снова целую ее в висок, затем в щеку, ощущая соленость от ее слез. – Оставайся здесь, отдохни, приди в чувства. Мне сегодня не понадобится твое обслуживание.

– Но мне нужны деньги, – спорит она.

Раздражаясь из-за того, что она отказывается от моего жеста доброй воли, выплевываю:

– Тебе заплатят, и ты не будешь спорить со мной по этому поводу. Оставайся здесь, я приду, когда все уйдут. Пожалуйста, просто отдыхай.

Пенелопа разворачивается лицом ко мне, наши носы почти соприкасаются, пока она смотрит мне в глаза. Я думаю, что она хочет начать спорить, но девушка медленно кивает в согласии.

– Спасибо, – шепчет.

Пепелопа тянет правую руку к моей щеке, нежно обхватывая и проводя большим пальцем по коже. Еще раз смотрит мне в глаза, а затем в нежном прикосновении опускает губы к моим, едва касаясь. Мой желудок делает сальто. Это нежный, не требовательный, не сексуальный, но, тем не менее, интимный поцелуй.

Потерявшись в прикосновении, она проводит языком по моим губам, вынуждая меня открыть рот, и мой язык сплетается с ее.

Не быстро.

Не напористо.

Медленно, обдуманно, сексуально.

Ощущение захватывает мое тело. Поцелуй интимный, приятный, и в нем нет ни капли похоти. Такого прежде у меня не было.

Какого хрена со мной происходит?

Прежде чем мне удается снова подумать об этом, Пенелопа отстраняется, и ложится на кровать, отворачиваясь, хватая одну из подушек с огромной кровати.

Прижимаю пальцы к губам, до сих пор ощущая губы Пенелопы на своих. Меня охватывает замешательство. Смотря на женщину, которая медленно меняет меня, не могу не задаться вопросом, почему позволяю ей это.

Слышу смех из гостиной и понимаю, что не могу лежать на кровати, обнимая Пенелопу и обдумывая влияние, которое она на меня оказывает. У меня ужин, который нужно пережить, чтобы вернуться к девушке. К девушке, которая вызывает у меня зависимость.

Глава 16.

Нелл

Лежа в темной комнате, в которой витал запах Гевина, я чувствую себя самой большой идиоткой на свете. Не могу поверить, что расклеилась перед всеми. Я всегда изо всех сил пыталась не быть такой девушкой – той, которая плачет, что жизнь несправедлива и жалеет себя каждую секунду. Но услышав, что эти две девушки обскакали меня на сегодняшнем прослушивании, и только потому, что их... кем бы он ни был... потянул за несколько ниточек... я сорвалась.

Это несправедливо, и я больше не могу терпеть это с каменным лицом. Я сорвалась перед Гевином и гостями.

Просто, бл*дь, идеально.

Не знаю, сколько лежала, всхлипывая. Слезы продолжали течь, пока, наконец, глаза не потяжелели, и я больше не смогла держать их открытыми. Но я просто задремала, потому что через какое-то время чувствую, что кровать прогибается под чьим-то весом, и просыпаюсь, дергаясь, не уверенная, где нахожусь.

Выпрямившись, пытаюсь понять, где я, затем слышу насыщенный и хриплый голос и вспоминаю.

– Ложись, Пенелопа. Я не хотел тебя будить.

– Что происходит? – спрашиваю, растирая ладонями лоб, потому что голова нещадно болит. Когда глаза привыкают к темноте, вижу, что Гевин сидит рядом.

– Вечеринка закончилась. Все разошлись.

– Черт, – выпаливаю, вставая на колени и ползая по кровати. – Мне нужно идти. Не могу поверить, что уснула. Извини.

Он обхватывает теплой ладонью мою лодыжку, потянув по кровати к себе, и говорит твердо:

– Ложись.

– Н-но... я не могу! – заикаюсь. – Гевин, вечеринка окончена. Мне нужно домой. Я не могу остаться.

Он встает с кровати, лицом ко мне.

– Ты можешь и останешься, – снова тянет меня за лодыжку, и я оказываюсь на спине. Гевин нависает надо мной, и я замечаю, что его рубашка расстегнута... до самого конца. Не могу разглядеть очертания груди и пресса, но вижу достаточно выпуклостей, чтобы понять, что его тело идеально. Я немедленно возбуждаюсь.

– Гевин... – снова пытаюсь уйти, но попытка слабая, учитывая направление моих мыслей.

Он располагает руки на матрасе, по обе стороны от моей головы, и мне, наконец-то, удается увидеть глубину его темных глаз.

– Ты являешься ко мне домой, явно чем-то расстроенная, на твоих щеках разводы от слезы. Лжешь мне о проблеме, затем тебе требуется всего пятнадцать минут от вечеринки, чтобы сорваться, – его лицо оказывается ближе, отчего я ощущаю теплое дыхание на своем. Он пахнет божественно, как виски с листочками мяты.

– Я уже обсуждал это с Пейдж, – продолжает, и новость, что он болтал с моей лучшей подругой шокирует. – И она согласилась, что для тебя будет лучше остаться у меня на ночь, я убедил ее, что ты получишь отдых, в котором нуждаешься. Я дал ей свое слово, Пенелопа, а я никогда не бросаю их на ветер. Поэтому перестань сопротивляться. Это бессмысленно.

Гевин встает в полный рост и стягивает рубашку по широким плечам, прежде чем бросить ее на пол. Я не ожидала подобного от него, учитывая, что стоимость всей одежды на нем сейчас, скорее всего, размером с месячную ренту, которую мы с Пейдж платим.

К моему ужасу, в тишине раздается звук расстегнутой пряжки ремня, и я делаю резкий вдох, когда Гевин стаскивает брюки по ногам, оставаясь в одних цветных боксерах.

Боже, у него и, правда, великолепное тело, а самый аппетитный вид – контур его члена, выделяющийся через ткань хлопка. Только от этого вида у меня во рту пересыхает, а в трусиках совсем наоборот. Должно быть, незаконно для мужчины так хорошо выглядеть. Как женщина вообще должна отказать?

Ощущение прикосновения к моему бедру отвлекает от лицезрения тела Гевина, и я чувствую, как он проводит кончиками пальцев по материалу моей юбки, пока его рука не оказывается между моей спиной и матрасом. Он берет за язычок молнии, дергает его вниз, и я не успеваю и глазом моргнуть, как на мне нет юбки.

– Гевин! – кричу, пытаясь отстраниться, но, как он и сказал ранее, это бесполезно. Он уже берется за низ моей рубашки, расстегивая пуговицы и снимая ее, в итоге я остаюсь только в трусиках и лифчике. – Какого черта ты творишь?

– Делаю так, чтоб тебе было комфортнее, – отвечает он небрежно, снова хватая меня за лодыжку и потянув по кровати. Срывает покрывало, устраивает меня по центру матраса, а сам ложится позади и набрасывает на нас одеяло, а затем обнимает, прижимаясь грудью к моей спине.

– Эм… – я пытаюсь понять, что, черт побери, происходит, когда Гевин с нежностью кладет руку мне на живот. Все это очень странно.

Пару минут никто из нас не произносит ни слова, дыхание Гевина становится глубже, и мне кажется, что он уснул. Затем…

– Расскажи, что произошло? – это не вопрос, это приказ, но в его голосе нет резкости, только нежность.

Я делаю глубокий вдох.

– Это глупо. На самом деле я не хочу об этом говорить. Мне будет стыдно, когда ты в итоге поймешь, что я повела себя как ребенок.

– Это не просьба, мисс Прескотт, – ах, мы снова перешли к мисс Прескотт. – Теперь расскажи, что тебя так расстроило?

Ни за что на свете я не расскажу ему о разговоре, который был у меня с отцом ранее. Когда дело касается родителей, я становлюсь очень опекающей, и сама мысль обсуждать их проблемы и мое беспокойство, кажется предательством. Тем более, эта та часть моей жизни, которую я хочу сохранить втайне. Гевину нет места в ней. Но я знаю, что он не сдастся. Поэтому решаю рассказать часть правды, зная, что он все равно поймет ложь.

– Сегодня я была на прослушивании, – призналась тихим голосом.

– На каком прослушивании?

Со вздохом, посвящаю его в историю.

– Один из твоих друзей обсуждал его перед ужином. Я была на этом прослушивании сегодня… и на каждом, с тех пор как переехала сюда три года назад, – темнота и то, что я не могу видеть лицо Гевина, делает рассказ проще. – Было обидно слышать, что эти девушки получили свое место, даже толком не стараясь. Я хочу сказать, уверена, они талантливы… – я сразу даю заднюю, понимая, что оскорбила его друзей. – Ведь талант нужен? Просто я чувствую себя... – затихаю, потерявшись в своей печали.

– Как ты чувствуешь себя из-за этого? – спрашивает он с добротой в голосе, когда я не продолжаю.

Чувствую подступающие слезы и покалывание в носу.

– Как будто недостаточно хороша. Я так сильно стараюсь, так отчаянно хочу этого… хочу заниматься только этим. Просто всегда есть кто-то лучше.

Я больше не чувствую тепло тела Гевина, потому что он перекатывает меня на спину и нависает надо мной; на его лице маска ярости.

– Разве ты еще не поняла, Пенелопа? В этом городе неважно, хороша ты или нет, талант не играет никакой роли. Тебя пережуют и выплюнут без задней мысли. Я уверен, что в твоем мизинце таланта больше, чем в обеих женщинах с сегодняшнего вечера. Но в Вегасе талант не значит ничего. Многое значат связи, и они обе очень долго играют в эту игру.

– Но я не могу играть в игры! – кричу, и еще больше слез стекает по лицу. – Я живу этим три гребаных года, Гевин. У меня нет связей, нет человека, чье имя ассоциировалось бы с властью. Чем больше я хожу на прослушивания, тем сильнее ловлю себя на мысли, что с каждым днем теряю частичку себя. Я больше так не могу!

– Это не правда, – говорит он резко. – У тебя есть связи.

– Да? – хмурюсь, отпуская всю боль, что сидит в моей груди весь день. – И кто это, черт побери? А? Один из придурков из номера для хайроллеров, который ожидает, что я отсосу ему за то, что он замолвит за меня словечко?

Я так увлеклась своим заявлением, что даже не замечаю, как с каждым моим словом мрачнеет лицо Гевина.

– Я, – наконец, говорит он сквозь стиснутые зубы. – Я – твои гребаные связи, слышишь меня? Никто больше. И если я узнаю, что кто-то из этих ублюдков предложил тебя подобное, то, клянусь...

Не знаю, что вело меня в этот момент, может эмоции, которые я сдерживала весь день, может, временное помутнение рассудка, или просто облегчение от того, что кто-то готов прикрыть мою спину. Но не важно, в чем причина, мой мозг отключился, и я поднимаю голову с подушки и целую парня. Не позволяю себе думать. Просто чувствую, разрешая себе остаться в моменте, пока язык Гевина дразнит мой с нежностью, о которой я и не подозревала.

Ожидала, что он будет  требовать, доминировать.

Я не могу сдержать стон от нахлынувших ощущений. Мы кусаем и сосем губы друг друга, как будто не в состоянии насытиться. Затем Гевин просовывает свою сильную ногу между моих, и я счастлива раздвинуть свои шире. Стискиваю колени, когда он прижимается членом к мокрому месту на моих трусиках.

– Бл*дь, – говорит он, покрывая поцелуями мои шею и ключицу. – Я уже чувствую твое возбуждение.

Как будто читая мои мысли, Гевин отодвигает пальцами чашечку моего лифчика, затем сдергивая вниз, пока трется своим членом о мои трусики, отчего я извиваюсь и возбуждаюсь еще сильнее.

Но этого недостаточно.

Мне нужно больше.

И прямо сейчас.

– Гевин, – хнычу, запуская пальцы в его волосы, и отрываю его голову от своих сосков. – Пожалуйста.

– О чем ты просишь, Пенелопа? – и снова мы вернулись к именам. – Скажи, чего ты хочешь.

– Трахни меня, – стону, приподнимая бедра, навстречу к его. – Я хочу, чтобы ты трахнул меня.

– Хочешь, чтобы я проскользнул через твои мокрые складочки? – он продолжает дразнить, сводя с ума. – Скажи, что хочешь мой твердый член внутри себя, и я дам тебе то, чего ты хочешь.

– Я хочу этого, – я задыхаюсь. – Хочу твой твердый член в себе, Гевин. Пожалуйста.

Вес его тела исчезает, быстро сменяя холодным воздухом, и я хнычу из-за ощущения потери. Слышу, как Гевин открывает ящик тумбочки и шарится в ней. Секунду спустя, он возвращается, снова нависая надо мной, с зажатым между зубами пакетиком из фольги. Мой взгляд прикован к эрекции, выпирающей из его трусов, пока он не приказывает хрипло:

– Позаботься о нем, Пенелопа.

Не споря, я вытягиваю руку и стягиваю пальцами материал трусов, освобождая его член. Ахаю при виде его: длинный, массивный и с капелькой предэякулята на головке.

Без задней мысли приподнимаюсь и, обхватывая пальцами член, слизываю капельку, внезапно желая большего. Открываю рот, чтобы принять член Гевина, когда он отстраняется.

– Несмотря на то, что я умираю от желания ощутить твои губы на моем члене, мне нужно оказаться внутри тебя, детка. Прямо сейчас.

Комбинация страсти в выражении его лица и в голосе вызывает волну мурашек по моему телу, пока он быстро раскатывает презерватив по члену. Сразу же после этого Гевин толкает меня на кровать, располагает член у моего влагалища и входит. Наполняя меня, растягивая одним резким толчком.

– Гевин, – кричу я, запрокидывая голову, пока он стонет мое имя. Я крепко зажмуриваюсь, пока он скользит из меня и назад в медленном темпе.

Его толчки медленные, почти нежные, пальцы запутываются в моих волосах, чтобы потянуть мою голову.

– Открой, – приказывает хрипло.

Я открываю глаза по его команде и то, что вижу в его взгляде, поражает меня. Решительность, голод сплетаются вместе.

– Смотри на меня. Не отводи взгляд.

Я киваю, и он ускоряет темп, затем обхватывает мои колени сзади, прижимая ноги ближе к груди, отчего я стону имя Гевина. Благодаря новому углу проникновения, его головка касается волшебной точки внутри меня.

– О, боже, – стону, когда что-то в моем животе начинает стягиваться. Я никогда не кончала от секса прежде, мне всегда нужна была дополнительная стимуляция, но Гевин прекрасно справляется и без этого. – Я близко, Гевин. Не останавливайся.

– Бл*дь, —ругается он; испарина покрывает его лоб. – Я ощущаю, как ты сжимаешь меня, детка. Не отводи взгляда. Когда ты будешь кончать, я хочу, чтобы ты смотрела прямо на меня. Я хочу, чтоб ты знала, кто доставляет тебе удовольствие.

И после этого я взрываюсь в оргазме. Кончаю жестко и долго, почти теряя сознание.

– Черт побери! – кричит Гевин, ускоряя темп толчком на пути к своему освобождению. Мы смотрим друг другу в глаза все это время, пока он кончает в меня до последней капли. Наше дыхание смешивается, никто не в состоянии первым разрушить контакт. Никакие слова не нужны, когда Гевин опускает голову и оставляет нежный поцелуй на моих губах.

Затем выскальзывает из меня, слезает с кровати, и направляется в ванную, чтобы избавиться от презерватива. Я раздумываю убежать, но зная, что это бесполезно, так как он поймает меня быстрее, чем я доберусь до двери. Слышу звук слива в унитазе, затем абсолютно голый Гевин возвращается в спальню и залезает обратно на кровать, прижимая мою спину к своей груди. Ни за что не смогу уснуть. В моем разуме крутится только одна мысль.

Вот что, черт побери, я себя только что втянула?

Глава 17.

Гевин

Раздражающее бибиканье пробуждает меня от глубокого сна, за который должен благодарить Пенелопу. В последнее время я был в напряженном состоянии из-за того, что не мог выбросить девушку из головы, но вчера, когда засыпал, держа ее в объятиях, расслабился впервые за долгое время.

Так и не открыв глаза до конца, выключаю будильник на телефоне и поворачиваюсь, чтобы снова обнять Пенелопу. Несмотря на отсутствие способности мыслить здраво из-за утренней комы, в которой нахожусь, я не против утреннего секса, а может, даже секса в душе.

Пошарив рукой по второй половине кровати, пытаюсь нащупать девушку, но ее нет.

Какого хрена?

Открываю глаза, рукой защищаясь от яркого солнечного света, просачивающегося через окно, и замечаю, что вторая половина кровати полностью пуста.

Сажусь и потираю глаза ладонью, а затем оглядываю комнату и вижу, что женская одежда больше не разбросана по полу.

Я помню, что срывал с Пенелопы ее вещи, бросая их на пол, даже не думая о том, чтобы аккуратно сложить. Так  что отсутствие одежды может говорить только об одном...

Свесив ноги с кровати, встаю и направляюсь в ванную. Погружаясь в обычную утреннюю рутину, пытаюсь убедить себя, что Пенелопа на кухне, может быть, готовит завтрак. Она не могла бросить меня после прошлой ночи. Она не сбежала...

Умывшись, смотрю в зеркало, пока мою руки и изучаю свое потрепанное отражение. Волосы выглядят так, будто женщина запускала в них пальцы всю ночь, а темные круги под глазами, которые обычно у меня  с утра, заменены кругами удовлетворенного мужчины.

Но мне кажется, что это ненадолго. Не знаю, исчезнет ли когда-нибудь моя тяга к Пенелопе.

Натянув шорты, заглядываю еще раз в комнату убедиться, не пропустил ли где-нибудь деталь одежды, которая принадлежит брюнетке, вчера взорвавшей мой мир.

Ничего.

С затаенным страхом, иду по коридору и по холодному деревянному полу в зону гостиной.

К глубокому разочарованию, попадая в открытое пространство, я не вижу признаков Пенелопы. Только передняя дверь открыта, а комната не выглядит так, будто кто-то проводил в ней время с прошлого вечера.

– Бл*дь, – бормочу себе под нос, снова потирая глаза.

И у меня нет ее номера, чтобы позвонить и спросить, какого хрена она незаметно ушла.

Это не должно меня беспокоить. Я не должен переживать из-за ее ухода. Черт, обычно по утрам сам выталкиваю женщин за порог, или моя горничная выгоняет их во время ежедневной уборки. Я должен быть счастлив, чертовски благодарен за то, что не было неловкого утра и разговоров о том, какая прекрасная ночь у нас была.

Бл*дь, это не просто прекрасная ночь. Это лучший секс в моей жизни.

Я бы с удовольствием трахнул ее три раза подряд, если бы не отключился. Трахал бы ее, пока она не забыла все, кроме моего имени.

– Черт.

Заходя на кухню, наливаю себе кофе и иду к окнам в гостиной. Почесывая грудь, отпиваю кофе и наблюдаю за тихим городом перед собой и людьми, бредущими по улицам в такую рань.

На расстоянии слышу, как мой телефон звонит в спальне. По какой-то отчаянной причине думаю, что это Пенелопа, поэтому несусь к нему, спотыкаясь о коврик в гостиной и ударившись пальцем ноги о журнальный столик.

– Бл*дь, бл*дь, бл*дь, – ругаюсь, хромая остальную часть расстояния, и по пути пытаясь не расплескать остатки кофе.

Даже не смотрю на имя входящего абонента, когда отвечаю:

– Алло? – говорю в панике. – Это ты? Пенелопа?

– Если это так, то у меня довольно грубый голос, тебе так не кажется?

Черт, это Скотт. Спасибо, бл*дь, что не Грэхем. Он бы никогда не спустил мне то, как я ответил на звонок.

– Ох, привет, как дела? – говорю небрежно.

– Я позвонил узнать, не оставил ли свой бумажник у тебя прошлым вечером, но теперь мне интересно услышать, почему ты решил, что тебе звонит Пенелопа?

– Где ты оставил бумажник? – спрашиваю, игнорируя намерение Скотта влезть в мое личное пространство.

– Как насчет того, что ты расскажешь, чем закончился вчерашний вечер, а я скажу, где, как я думаю, остался мой бумажник?

Я ставлю кружку на столик и ложусь на кровать.

– Это сделка? Ты же понимаешь, что я могу забить на твой бумажник?

– Я дам тебе двадцать долларов за...

Массирую лоб.

– Твоя любовная жизнь настолько жалкая, что ты готов заплатить двадцать баксов, чтобы услышать о моем вечере?

– Романтические комедии, которые я смотрю, больше не вставляют, – шутит он. – Да ладно тебе, мужик, просто расскажи, что случилось с Пенелопой? Она, по крайней мере, в порядке?

– Хотел бы знать, – отвечаю честно. – Она улизнула утром, прежде чем я смог убедиться.

– Нееееееееееет, – если бы у мужика не было огромных бицепсов почти как у Дуэйна Джонсона, я бы решил, что он женщина.

– Куда делись твои яйца? Ты оставил их в раздевалке спортзала?

Какое-то время на другом конце провода тишина, прежде чем он отвечает:

– Ты знал, на что подписался, когда попросил меня быть твоим другом.

– Почему ты говоришь так, будто я делал тебе предложение чертовым браслетом дружбы?

– Это были часы, и я принял их со слезами счастья, – лжет Скотт саркастично. – Теперь серьезно, ты трахнул ее прошлой ночью?

Почему из уст Скотта это звучит так мерзко? Обычно такая формулировка вопроса не задела бы, если бы разговор шел о другой женщине. Но по отношению к Пенелопе это казалось грубым. Пенелопа не просто девушка для траха.

– Да, и прошлой ночью у нас был секс.

– И?..

Ублюдок настойчивый. Зная, что он не отстанет, решаю заставить его что-нибудь пообещать мне, прежде чем продолжу.

– Если расскажу тебе, ты поклянешься на своих яйцах, что не ляпнешь Грэхему? Не хочу, чтобы придурок подкалывал меня, особенно после того, как вчера я нанял Пейдж, чтобы насолить ему.

– Обещаю, – отвечает Скотт со слишком большим рвением.

Вздохнув, я рассказываю ему о неудачах Пенелопы на прослушиваниях, о которых я и понятия не имел. Догадывался, что она приехала в Лас-Вегас по какой-то важной причине, работая от зарплаты до зарплаты, но никогда бы не догадался о ее стремлениях. Хотя после ее гибкости вчерашней ночью, я мог бы сложить два и два.

– Черт, должно быть это изводит ее.

– Да, – отвечаю и снова тревожусь за нее. – И когда я сказал, что помогу ей с помощью своих связей, она меня поцеловала. Наша игра в кошки мышки заключалась в том, что я преследовал ее, поэтому, когда она поцеловала первой, это застало меня врасплох.

– Звучит волшебно, – приходит Скотт в наигранный восторг.

– Пошел ты.

Мы оба смеемся.

– Что дальше? Ты погрузился в дырочку ее пончика?

– Что с тобой не так? Никто так не говорит, но да, это случилось. И, бл*дь, Скотт, мне правда показалось, что мой член может взорваться от того, как кончал, и затем я вырубился, как какой-то недоумок.

– Серьезно? Ты не пошел на второй раунд?

– Я как будто превратился в гребаного нарколептика. Просто отключился. Проснулся только утром по будильнику.

– Черт.

– Уж мне ли не знать, – сажусь на кровати и упираю локти в колени, прижимая телефон к уху. – Такое чувство, будто она меня чем-то накачала прошлой ночью. В последнее время я был неспокойным, и все изменилось, когда, наконец, смог обнимать ее. Так было, пока я не проснулся утром и обнаружил, что Пенелопа ушла, не оставив даже сраной записки. Сейчас я снова раздражен.

– Ну и ну, Гевин Сент. Не думал, что ты способен чувствовать, как мы, обычные люди.

Я ворчу:

– Вот почему я не хотел тебе ничего рассказывать, – иду в ванную и включаю душ. – Худшая часть в том, что у меня нет ее номера, поэтому даже не могу позвонить ей, если захочу.

Скотт замолкает, и мне почти слышно, как крутятся шестеренки у него в голове.

– Слушай, ты случайно не знаешь, где она живет?

Как будто бы облака расползаются, и солнце светит прямо на меня, надежда почти освещает меня.

– Знаю.

– Ты можешь принести ей маффины. Завтрак, который она, должно быть, пропустила. Снова возьми инициативу в свои руки.

Впервые за все время дружбы со Скоттом, я рад, что поговорил с ним о женщине и чувствах.

– На самом деле это очень хорошая идея.

– Знаю, – отвечает с гордостью.

– Спасибо, мужик. Мне нужно принять душ, поговорим позже.

– Подожди, – кричит Скотт в трубку, прежде чем я успеваю ее положить. – Мой бумажник. Я оставил его у тебя?

Я видел его бумажник ранее, когда споткнулся об журнальный столик, поэтому сообщаю, что он у меня.

– Да. У тебя есть ключ. Бумажник на журнальном столике.

– Спасибо, дружище.

Закатив глаза, кладу трубку и начинаю обдумывать, что надену. Пришло время повысить градус.

***

Мне не нравится место, где живет Пенелопа. Совсем, бл*дь, не нравится. Нет никакой безопасности, и любой незнакомец может войти в здание. Стены невероятно тонкие, и пока я иду по жилому комплексу, слышу, как соседи ругаются, кто-то кого-то трахает, плачет ребенок. Это место не для Пенелопы... и не для Пейдж.

На краткое мгновение меня посещает мысль, что сказал бы Грэхем, узнав, что Пейдж живет в таком месте. Озаботило бы это его? Предложил бы он ей другое место для жилья? Черт, я бы с удовольствием утащил бы их в «Парагон», чтобы больше не возвращаться сюда. Если откуда ни возьмись выскочит таракан и начнет грызть мой сосок, я не буду удивлен.

Ох, посмотрите, крыса ест таракана. Фантастично, бл*дь.

Держа в руках коробку со свежеиспеченными маффинами и кофе, я стучу в их входную дверь.

Из-за тонких и дешевых стен, я могу слышать разговор Пенелопы и Пейдж за ними.

– Кто это может быть?

– Не знаю. Возьми бритву на случай, если жуткий Дейв снова ищет бритвенные лезвия.

Да, мне, бл*дь, совсем не нравится, что она здесь живет.

– Еще слишком рано для жуткого Дейва. Я посмотрю в дверной глазок, – голос Пейдж становится более отчетливым, когда она приближается к двери. – О, боже мой, Нелл, это Гевин.

– Что? – в голосе Пенелопы паника. Я сохраняю серьезное выражение лица, на случай, если они все еще смотрят на меня через дверной глазок. – Что он здесь делает? Не открывай. Если мы сделаем вид, что нас нет дома, он может уйти.

– Но, кажется, он принес еду. Я больше не хочу есть лапшу на завтрак.

– Не пускай его, – чеканит Пенелопа. – Не после вчерашней ночи.

– Пенелопа, коробка розовая. А это означает выпечку.

– Пейдж, клянусь, если ты откроешь дверь, я больше не буду с тобой общаться.

Прочищая горло, я встреваю в их спор:

– Знаете, дамы, ваши стены не обеспечивают приватность разговора. Предлагаю вам просто открыть дверь, прежде чем вы смутите себя еще больше.

– О, боже мой! Он может услышать нас, – шипит Пейдж.

Звучит так, будто Пенелопа стонет.

– Пейдж, я принес свежеиспеченные маффины, они еще теплые...

Дверь открывается, и я вижу Пейдж с хвостиком на боку, одетую в безразмерную футболку и шорты. Ее взгляд прикован к кофе и маффинам в моих руках.

– Заходи. Позволь мне забрать это из твоих рук.

– Спасибо, – смеюсь, когда Пейдж вырывает завтрак из моих рук и ставит его на журнальный столик, а затем садится на корточки перед ним и разворачивает все без разрешения. Прежде чем я могу поздороваться с Пенелопой, Пейдж засовывает черничный маффин в рот, и на ее лице появляется выражение удовольствия.

Переводя внимание с Пейдж на Пенелопу, я вижу, что девушка одета в мою рубашку с прошлой ночи, и смотрит на меня в шоке.

Охренеть, она отлично выглядит в моей одежде.

– Доброе утро, мисс Прескотт! Хорошая ночка?

Она закатывает глаза на мою формальность.

– Ну, прям вылитый джентльмен, – отвечает саркастично, избегая зрительного контакта со мной.

– Я бы сказала не так, – говорит Пейдж с набитым маффином ртом и с усмешкой.

Злясь, Пенелопа говорит:

– Пейдж, разве тебе не нужно кое-где быть?

Уставившись на маффин, Пейдж отвечает:

– Да, мне нужно быть в маленькой белой часовне и сказать «согласна». Я хочу выйти замуж за этот кусок теста.

Закрыв входную дверь, я иду к Пенелопе, осматривая их маленькую квартирку, заполненную старой изношенной мебелью. Разница наших уровней жизни разительная, с нотками драматизма.

Пенелопа садится на краешек дивана, а я впериваю в нее взгляд.

– Итак, Пейдж, ты что-то хочешь мне рассказать?

Пенелопа встревает, прежде чем Пейдж может ответить.

– Ей нечего говорить, – помахав рукой перед своим лицом, продолжает. – Черт, Пейдж, это от тебя? Думаю, тебе нужно в душ. Ты воняешь.

Отойдя немного в сторону, Пейдж нюхает себя под мышкой.

– Я ничего не чувствую.

– Трудно почувствовать на себя запах сучки-предателя, – фыркает Пенелопа. – Лучше иди и помойся.