Текст книги "Беспощадная магия (ЛП)"

Автор книги: Меган Креве

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Меган Креве

Беспощадная магия

(Заговор магии – 1)

Перевод: Kuromiya Ren

Лукасу, лучшей магии в мире

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Финн

Когда я представлял этот разговор с отцом в своей голове, я был образцом остроумия, пыла и знаменитого спокойствия Локвудов. К сожалению, воображение соврало. Я почти протоптал дыру в персидском ковре в его кабинете, казалось, я не мог уже связать больше трех слов вместе. И все это было не вовремя, учитывая, что за последние полчаса могло решиться мое будущее мага.

Я смог отчасти распутать язык:

– Я о том, что пока еще не было принято официальных решений. Тогда я попаду в колледж, да?

Папа кивнул. Он закрыл ноутбук после того, как впустил меня, а теперь стоял у широкого стола из красного дерева. За ним было высокое окно с раздвинутыми шторами. Теплый свет солнца поблескивал на седине в его светло-каштановых волосах.

– Комитет собирается, когда разосланы все письма и получены все соглашения, – сказал он.

Я вдохнул. Запахи в кабинете папы и пугали, и успокаивали: все эти волшебные книги в кожаных переплетах на полках слева от меня, оставшийся запах дыма в камине справа от меня.

– И дед Реймонд выступит насчет моего места. Об этом он придет поговорить с тобой.

– Несомненно.

Папа звучал довольно спокойно, но такое впечатление было обманчивым. Мой правый большой палец кружился над кончиками пальцев – простые чары, которые я использовал настолько часто, что движение стало автоматическим. Хаотичная рябь усилилась, магия щекотала мою кожу. Папа не думал, что двоюродный дед Реймонд лестно отзовется о моих способностях в магии. Редкие не знали, что я был у него наименее любимым племянником.

– Ты будешь избран, Финн, – добавил папа. – В этом нет сомнений.

– Знаю, – этот факт меня не успокоил. Мелкий факт вел к бездне неизвестного.

– Конечно, ты бы хотел как-то повлиять на свою карьеру. Я постараюсь сделать так, чтобы тебе предложили несколько вариантов.

Горло сдавило. Я бы хотел проводить магию, что окружала нас, так же легко, как дышал, чтобы призывать и заклинать так хорошо, чтобы колледж Конфедерации магов Северной Америки умолял, чтобы я пошел к ним, а не с трудом соглашался принять, лишь бы только угодить моей семье.

Я пытался. О, как я пытался. Я заучил столько древнегреческого и латыни, что мне снились сны на них. Я сидел за учебниками про техники до боли в глазах, и я исполнял гаммы до хрипоты в голосе. Я годами занимался медитациями и расчетами, и это должно было отточить разум и связать его с магией. И что, если этого было мало? Я бы старался каждый день в колледже и после него.

– Знаю, в классе я всего лишь чуть выше нижней четверти, – сказал я небрежно, чтобы скрыть тревогу от этих слов. – Понимаю, мне не стать советником Директора объединенного штаба как Марго или главой чего-то там в крутом офисе, как Хью. Я просто хочу делать что-то настоящее. Что-то полезное.

Как делал папа, когда был чуть старше меня, выступая за то, чтобы маги вышли из тени и помогали обществу. Он часто говорил, что у нас есть дар, а потому и ответственность. Мы должны были помогать всем, не только магам.

– Я хочу попасть в отряд Национальной защиты, – продолжил я.

Брови папы чуть приподнялись.

– Для этой работы требуется значительное применение магии.

– Да, и я знаю, что из-за этого мне придется довольствоваться положением ниже. Но я бы лучше делал все, что могу, чтобы уберечь страну, чем занимался налогами или сидел секретарем в офисе припасов.

– Я не могу повлиять прямо. Рекомендации зависят от твоего двоюродного деда.

– Да. И я подумал, что, когда он придет, я могу устроить выступление. Показать ему, как я развил навыки. Помочь ему… продумать рекомендацию.

– Хм, – папа потер челюсть. – Что за выступление ты планируешь?

– Не знаю точно, – признался я. – Я надеялся, что ты посоветуешь. Я неплохо умею обнаруживать и выслеживать, хотя все еще нужно работать над радиусом действия. Я улучшал щит, а еще, думаю, я нашел дополнение к стандартной практике, что может пригодиться при определенных сценариях. И…

Интерес озарил лицо папы. Он прислонился к столу, упер руку рядом с обсидиановым пресс-папье, который я сделал для него в семь. Он сохранил эту штуковину, хоть чары на ней были такими слабыми, что потревоженные бумаги просто двигались медленнее, а не удерживались на месте, пока они не были придавлены грузом, что убивало смысл чар. Я мог сейчас сделать лучше, но было бы по-детски предлагать это.

– Давай посмотрим твой щит, – сказал папа. – И дополнения всегда ценятся.

Я поправил воротник рубашки и попытался совладать с нервами. А потом я глубоко вдохнул. Магическая энергия трепетала на языке. Если бы время не было важным, я бы насладился мигом.

я направил все мысли к своему намерению, и слова покатились с моих губ переливами:

– Qua requieverit herba, moenia… – магия дрожала в моих мышцах и костях, ритм моего голоса сплетался с энергией внутренней мелодии. Часть, как всегда, отлетела от меня, но значительная порция оставалась в гармонии.

Уверенно повышая громкость фразы, я направил гул магии в сияющий барьер между папой и собой. Руки поднялись с ним, направляя мое внимание. Нужно было идеально озвучить вибрацию, иначе атакующие чары не отлетели бы от щита, а разбили его. Когда я в прошлый раз попросил Пришу проверить мою попытку, мой щит довольно долго выстоял.

Я приступил к новой фразе, взывая к блеску света на щите – чтобы отвлечь тех, кто смотрел на щит. Эффект не был моим личным изобретением, но я не находил примеров его использования. Посреди атаки или удара бомбы было бы ценным уменьшать панику.

Папа расплывался из-за щита. Но он улыбался. Он был впечатлен.

Я пропел поэтические строки снова в крещендо и поднял призванный щит до потолка и к стенам. Энергия текла сквозь меня, пронзала корни зубов и основания ногтей, но я мог терпеть. Я еще никогда не создавал барьер больше себя, но защита одного человека была не тем масштабом, что требовался Национальной защите. Стоило хотя бы…

Я толкнул на каплю сильнее и быстрее, чем стоило, и магия, которую я изогнул, стала тонкой. В щите появилась дыра. Она расширилась раньше, чем я спохватился, будто из дыры рвались ветра, как у моряков Одиссея. Из моего рта вырвался стон.

Сияющая масса обрушилась на пол, дрожала в воздухе.

Папа помрачнел. Его плечи опустились на миг, а потом он скрыл реакцию.

За глазами появилось жаркое жжение. Я быстро заморгал. Хуже было бы, если бы я расплакался при нем.

– Ну… – начал я. Голос звучал с хрипом. Я кашлянул, вспомнив периодические рассказы двоюродного деда Реймонда о «золотых днях» города. – Может, тогда в кабаре-шоу?

Губы папы изумленно дрогнули: крохотное утешение после моего поражения.

– Я сделаю, что смогу, – сказал он. – Я знаю, как ты трудился, – он опустил ладонь на мое плечо и сжал, подбадривая. От этого мне стало только хуже.

Я не успел задуматься, как исправить ситуацию, в дверь позвонили. Двоюродный дед Реймонд прибыл рано. Я плелся за папой в коридор, но не доверял своему самообладанию, так что не пошел вниз.

Тенор папы и сухой бас деда доносились снизу. Как всегда, дед Реймонд сразу перешел к делу.

– Нам пора поговорить о Финнегане.

– Он наверху…

– Только вдвоем.

Папа не мог спорить с этим властным тоном, ведь дед Реймонд на самом деле озвучивал законы Конфедерации с девятью другими членами внутреннего Круга. Некоторые рамки не могли пересечь даже в семье.

Их шаги приближались, стучала трость двоюродного деда. Напоказ – крепкий старик двигался без проблем. Чтобы меня не прогнали приказом, я юркнул в соседнюю гостевую комнату.

От щелчка закрывшейся двери кабинета я вздрогнул. Было бы просто даже для меня сделать чарами бетон немного тоньше, чтобы доносились голоса. Я бы не стал даже думать о подслушивании, но они собирались говорить о моей жизни.

Я сел на перину кровати и прижал бледные ладони к красно-коричневой стене. Я перебрал в голове заученные строки, выбрал кусочек из греческой пьесы. Я забормотал ее, чтобы магия проникла в частички бетона под обоями. Во рту появился привкус мела.

Из-за стены стало слышно голос деда.

– …определенные ожидания от магического исполнения. Мы не хотим поставить его в положение, в котором он опозорит нас.

Я скривился.

– Не думаю, что это будет проблемой, – напряженно сказал папа.

– Он – твой сын. Понимаю. Но нужно оставаться реалистами. Комитет рассмотрит данные о нем в Академии, на основании этого и моих слов выберет ему карьеру. Я и не хочу, чтобы предложение оспаривали.

– Мы не можем устроить ему особую проверку, чтобы узнать, можно ли развить его способности?

Дед фыркнул.

– А ты разве лишал его шанса за эти шестнадцать лет? У него был шанс засиять.

Я закрыл глаза, ощущая жаркую волну стыда. Папа ответил так тихо, что я не разобрал слова.

– Помни, какой сложной стала ситуация, – сказал Реймонд. – Снова шумят фракции против магов. Мы слишком долго не добивались решительных побед за границей. Важно, чтобы вся Конфедерация и семьи Круга в частности выглядели компетентными. До этого… может, удалось бы найти решение приятнее.

– Мы подводили общество намного чаще, когда работали в тайне, – сухо сказал папа, будто этот аргумент он повторял уже много раз.

– Но тогда простаки не смогли бы противостоять нам. Или нападать по причине, которая им показалась. Твой отец…

Я отодвинулся раньше, чем он закончил. Мой дед был его козырем во всех политических спорах с отцом. Вскоре после Разоблачения младший брат Реймонда, Эдвард, был убит на публичной конференции, ставшей бунтом против магии.

Папа говорил о нем как о герое. Реймонд говорил о нем как о жертве ошибочных принципов.

Я брел по комнате и заметил вспышку неестественного цвета за окном гостевой спальни. Нахмурившись, я подошел к стеклу.

Ветви вяза снаружи отчасти скрывали спираль разноцветных искр, сиявших на голубом небе. Это явно было магией.

Я не помнил, чтобы говорилось что-то о выставке. Технически магию можно было использовать и как рекламу, пока это не нарушало законы, но большое любительское заклинание на публике было редким явлением. Что это было?

Любой повод уйти от Реймонда и его унизительных оценок казался хорошим. Я поспешил к входной двери и вышел на августовскую жару. Лучше всего будет видно с перекрестка 81-й улицы и Мэдисон Авеню.

Я остановился на углу среди едких выхлопных газов машин и вытянул шею. Мой рот раскрылся, и тревогу внутри смело волной восторга.

Спираль, которую я увидел из окна, была хвостом огромного змееподобного дракона, парящего в небе. Его яркая бирюзовая чешуя потемнела до фиолетового на брюхе и пылала оранжевым на кончиках крыльев и макушке. Иллюзия летала вокруг облака, цвета менялись, будто переливаясь на солнце.

Дрожь магии добралась до моих ушей, попала на язык, на мою кожу, пульсируя в такт с танцем дракона. От ощущения в груди возникала боль, похожая на тоску по дому.

Такое колдовство требовало не только большой силы, но и четкого управления навыком. Слушая магию, я знал, что никогда не создам что-то хоть наполовину такое сильное.

Движение на Мэдисон Авеню замедлилось. Потрясенные лица смотрели из окон на небо. Если меня дракон потрясал, я не мог даже представить, каким дракон казался для неволшебных.

Они не заметили мелкое колдовство, пролетевшее мимо меня: чье-то письмо с оценкой. Я поежился от предвкушения, но не было ясно, кому оно предназначалось. В этой части Восточной стороны маги обитали еще задолго до Разоблачения, да и все мы, кому исполнилось шестнадцать в последний школьный год, получим сегодня письмо.

После слов двоюродного деда о том, что меня ждало, я предпочитал смотреть на дракона.

Бодрый голос прозвенел рядом со мной:

– Вот ты где! – Приша закинула тонкую коричневую руку на мои плечи. – Глазеешь на небо?

Я ткнул локтем свою лучшую подругу.

– Это того стоит.

Приша посмотрела на дракона.

– Ах, я могла бы такое вытворить, если бы хотела.

– Я бы посмотрел на это, – сказал я бодрым тоном. Приша любила делать вид, будто она не творила огромную магию, просто потому что ей не было дела до этого. Может, только я и знал, что она переживала, сильно переживала из-за того, какой ее видели люди, чего они от нее ждали. Хоть Матуры были старыми богачами, новая магия у них появилась недавно. Приша первой проявила хоть какой-то талант. У остальных на нашем потоке в Академии магия сплеталась из их рода, так было и у меня.

В один из горестных моментов Приша сказала мне, что лучше делать мелочи, но хорошо, чем пытаться сделать что-то большое, не справиться и видеть их оскалы, будто они с самого начала знали, что ты не вытянешь. Если учесть, сколько книг я утащил из библиотеки Академии, чтобы полистать их в своей спальне – потому что все в Академии считали, что у Локвуда все должно получаться без проблем – мне было не сложно посочувствовать ей.

– Наверное, Избрали кого-то? – я кивнул на небо. – Неплохой способ отпраздновать.

– Есть варианты получше, – сказала Приша.

Он нотки напряжения в ее голосе я посмотрел на ее лицо. Она беспокоилась? Она была в верхней половине на всех предметах, пусть и не первой. Колледж принимал разное количество новичков каждое лето, но они всегда забирали около двух третей учеников одного года в Академии. Она попадала.

Я не успел сказать это, Кэллам Гири вышел из здания напротив нас. Длинные тощие ноги несли крепкое туловище и почти квадратную голову с редкими рыжеватыми волосами – облик соответствовал его характеру.

– Что тут такое? – осведомился он.

Наверное, он заметил нас из окна. У Гири были деньги, но не так много, как у некоторых. У них был только второй этаж этого дома. Он не смог бы увидеть дракона оттуда.

Я указал без слов. Я старался не говорить с Кэлламом без надобности. Это было довольно просто сделать, хоть мы и были одноклассниками и почти соседями. Просто Кэлламу почти никогда не было дела до того, что могли сказать другие.

Он прошел к нам, скрестил руки и будто бы случайно задел локтем мои ребра. Щурясь и глядя на дракона, он фыркнул.

– Как мило, – сказал он. – Наверное, девчонка наколдовала это… или фрукт.

Рука Приши напряглась на моих плечах. Кэллам хоть понимал, что оскорбил ее дважды за одну фразу?

– Спасибо за пояснение, – сухо сказал я и вспомнил, почему молчал при Кэлламе, когда он посмотрел на меня, щурясь. Может, таланта у него было не так много, но он был изобретательным. Когда он посмотрел на меня так в седьмом классе, чуть позже его рука «нечаянно» соскользнула и прибила рукав моего свитера к моей ладони.

Наверное, в этот раз он немного сдерживался, надеясь, что, если он не будет так открыто обижать, его Изберут, несмотря на его ужасные оценки. Но после этого дня такая отговорка уже не сдержит его гнев.

Но пока еще длился День писем, и у Кэллама были проблемы важнее, чем я. Он развернулся, выставив ногу, и сломал бы мне пальцы, если бы я вовремя не отодвинул ноги. Кэллам ушел в дом, дверь хлопнула за ним.

– Слава богам, нам не придется терпеть его в колледже, – тихо сказал я. Когда процедура будет завершена, такие, как он, получат обучение, согласно остаткам их магических способностей.

– Точно, – Приша взлохматила мои волосы и потянула меня к дому. – У тебя опять растрепалась челка, Финн. Тебе нужно порой стричься, если ты хочешь выглядеть прилично.

– Обманывать людей внешним видом? – сказал я. – Так не честно.

Она закатила глаза.

– Ладно тебе. Ты самый вежливый из всех, кого я знаю. Когда ты в последний раз причинял кому-то неудобство?

Я вспомнил разговор, что послушал полчаса назад – каким неудобством я был для своей семьи. Мы замерли у моей входной двери, я немного обрадовался, увидев, что «Лексус» деда уехал.

– Не важно, – сказал я. Приша с вопросом посмотрела на меня. Стоило рассказать ей о своем поражении с чарами щита, и что я услышал, но не сейчас, не тут, на улице. Я решил сменить тему. – Как было в клубе прошлой ночью?

– Как обычно, – она пожала плечами. – Напитки и музыка, много красивых девушек. Некоторые ничего не стеснялись. В следующий раз я тебя затащу, – ее глаза хитро заблестели. Мы оба знали, что на танцполе я напоминал пьяную антилопу.

– Тогда ты не сможешь прикрыться мной перед родителями.

– О, уверена, мы могли бы…

Она замолкла, когда стало видно яркий луч. Он ударился о мою дверь и стал маленьким бежевым конвертом.

Мой желудок сжался. Я поднял письмо оценки и провел пальцем по запечатанному краю.

– Открывай! – сказала Приша. – Я знаю, что тебя взяли.

– Конечно, – сказал я. – Я же Локвуд.

– Нет. Потому что даже Конфеды должны знать, что упрямство и решимость не хуже силы, что вылетает по взмаху руки.

Она говорила с такой уверенностью, что мне стало легче. Мы отправимся в колледж, что бы нам ни выбрали. Будем вместе, как всегда.

Я разорвал конверт, вытащил хрустящую бумагу. Я посмотрел сразу на черные буквы на середине страницы.

Мы рады сообщить, что Финнеган Локвуд выбран в колледж Конфедерации магов Северной Америки.

– Поздравляю, – Приша похлопала меня по спине. – Так и должно быть.

– Да, – я ожидал вспышку эмоций от этих слов, но ощущал лишь дискомфорт.

Я понял, что Приша так и не сказала, почему пришла за мной.

– Ты разве не должна ждать свое письмо дома?

– Ах, да, – ее улыбка вышла вялой.

– При? – холодок пробежал по спине.

– Я хотела убедиться, что ты получил свое, – сказала она. – И оно прибыло вовремя, потому что, похоже, мой визит закончился.

– Приша! – позвал ее старший брат, появляясь на другой стороне улицы. Он пошел к нам. – Я рад, что ты предсказуема. Опять без телефона?

Приша изобразила не очень правдоподобный жест извинения. Но одним из преимуществ семьи простых было то, что она могла оставить телефон дома, и ее не могли найти. Она часто это повторяла мне.

– Отец хочет обсудить с тобой приготовления, – сказал Амардип. – Ты ведь уже рассказала Финну?

– О чем? – если бы она уже получила письмо, она махала бы им перед моим лицом. Если только…

– Не важно, – сказала Приша. – Я не буду с приглушенными. Я сдам Экзамен.

– Что? – она повернулась, но я схватил ее за запястье, дождался, пока она посмотрит на меня. – Если тебя не выбрали, подай апелляцию. Они могут ошибаться. Это точно ошибка.

Она была выше меня на уроках. Она делала все, что у нее могли попросить.

– Апелляция займет недели. И если я проиграю, Экзамен будет окончен, и я не смогу ничего поделать, – сказала Приша и добавила тише. – Я уже все решила, Финн.

– Идем, Приша, – сказала Амардип. – Нужно многое проверить.

Приготовления. Как она могла подготовиться? Никто не знал заранее, какими будут испытания, кроме того, что Конфеды делали их ужасно сложными, чтобы второй шанс для тех, кого не выбрали в колледж, был очень маленьким.

Редкие, что побеждали в испытаниях, получали выдающегося мага в наставники, чтобы он помог им догнать Избранных сверстников. Но десятки проваливались. И наказание за несогласие с решением Круга было строгим. Те, кто проваливался, лишались магической силы не отчасти, а полностью. И каждый год было несколько смертей на Экзамене.

– Не смотри на меня так, – сказала Приша, уже больше напоминая себя. – Уверена, Экзамен не так сложен, как рассказывают. Скоро увидимся.

Она быстро обняла меня, я даже не успел ответить, и она поспешила за братом.

«Но, При, – подумал я со страхом, – в этом не было смысла».

Я сжал письмо, сминая бумагу. Я сунул его в карман и толкнул дверь.

При виде прихожей с античной мебелью и лепниной на потолке я ощутил горечь во рту. В тот миг я ненавидел дом и всю историю старой магии, которую он представлял. Что бы ни говорила Приша, она знала, как и я, что решение Круга насчет меня было таким не из-за «решимости».

– Финн? – папа вышел из-за лестницы и замер при виде меня. – Оно прибыло?

– Да, – сказал я. – Избран, конечно. А Приша – нет. Она… пройдет Экзамен.

Выражение лица папы дрогнуло. Я увидел там и радость, и тревогу, а еще долю смирения.

– Мне жаль, – сказал он, подойдя ближе. – Но это ее выбор.

– Она не должна была его делать, – сказал я. – Ее должны были выбрать! У нее есть талант. В чем смысл притупления магии, если мы потеряем таких магов, как она?

– Кругу всегда приходится принимать сложные решения насчет того, кого они берут, – сказал папа. – И теперь… если правление станет добрым, то развалится вся гармония, которой мы достигли после Разоблачения.

– Никто не мог подумать, что Приша станет почти преступницей.

– У кандидатов новой магии нет истории семьи, поведения или верности. Круг требует от них больше. Если в истории ее семьи что-то беспокоит, они учитывают и это. Я не говорю, что согласен с ними…

Размеренный тон папы обычно успокаивал меня. Но сейчас мне было плохо.

– В этом нет смысла. Это… предубеждение.

– Я понимаю, почему ты расстроен, но у нее хорошие шансы, Финн. Если она станет Чемпионом, у нее будет шанс улучшить свои способности при индивидуальном обучении, и все дороги будут для нее открыты.

У нее должен быть такой шанс без риска всей магией. Если кто и должен бороться за такое…

Так это я.

– Я хочу отдать ей свое место, – резко сказал я.

Папа вскинул брови.

– Ты знаешь, что так не делают. То, что Круг решил насчет Приши, не зависит от того, кого выбрали.

Я знал это, но как мог не поддержать? Я понимал, что не заслужил быть избранным в колледж, но хоть никому не навредил этим.

Сердце колотилось. Я был готов рискнуть местом и карьерой. Может, стоило бросить вызов самим основам. Я не мог отдать Прише свое место, но я мог хоть показать Кругу, что знал, что они поступают неправильно.

– Ты еще не принял? – спросил папа, и я покачал головой. – Не заставляй их ждать. А потом мы позвоним твоей маме. Она хотела узнать, когда будет письмо.

Он поманил меня за собой по коридору, но мои ноги приросли к полу.

Хватало ли во мне магии для Экзамена? Я хотел доказать, что стоил большего, чем оказаться на удобном месте, которое нужно было заполнить. Я должен был проявить себя.

Приша не должна сталкиваться с судом Круга одна.

– Финн? – сказал папа.

Я вытащил из кармана бумагу. Я поднес письмо к губам, сердце колотилось в голове. Я раскрыл рот.

– Финнеган Локвуд требует участия в Экзамене магов.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Рочио

Люди смотрели на меня, но я привыкла. Казалось, долгом соседей было следить за «той девчонкой-ведьмой» и ее опасной семьей. Они смотрели на меня и моих родителей, пока мы ходили в школу и на работу, пока мы выглядывали из окон летом. Но этим субботним днем у них хоть был повод глазеть.

– De colores, de colores, – напевала негромко я слова, которым были годы. Чешуя моего дракона переливалась, стала темнее на фоне неба. Я отклонила голову, и картинка подвинулась левее, ближе к солнцу.

Кованая железная ограда вдоль школьного газона впивалась в мою спину, но в остальном мое тело почти ничего не касалось. Волоски стояли дыбом на моих руках, покалывающее сияние заполнило мои легкие, прогоняя жар неподвижного воздуха улицы. Магия гудела во мне и вокруг меня. Весь мир был инструментом, на котором я играла, и сейчас он играл песню для меня.

Для меня и Хавьера.

«Это им покажет, – сказал он. – Они не смогут проигнорировать это».

Три года назад – в субботу перед последней неделей летних каникул, в День писем – мы со старшим братом стояли на бетонных ступенях у нашего дома, и он призвал своего дракона. Он не мог поднять его так высоко или сделать таким большим, но дракон был таким красивым, что я едва дышала.

Когда я стала колдовать сегодня, я хотела сделать похожего. Но, чем больше магии я пропускала сквозь себя, тем быстрее она текла, и я не хотела ее подавлять. И мой дракон летал среди облаков, был достаточно большим для нас обоих.

Если Хави хоть как-то еще существовал в мире, он не мог проигнорировать это. Он ведь подаст мне знак?

Я потянулась сквозь гул магии к малейшему намеку на его присутствие. Но я ощущала лишь пустоту рядом с собой, как боль вокруг моего сердца.

«Это последняя магия, которую я применяю свободно, – сказал он мне. – Когда прибудет мое письмо, Конфеды решат, как мне ее использовать».

Он не говорил так ни с кем. Только я понимала его. Но я смотрела на все с оптимизмом тринадцатилетней.

«Может, ты будешь Избранным».

Хавьер рассмеялся.

«Нет, маги не хотят, чтобы в их колледж пришел какой-то уличный маг со средним талантом, это место нужно завоевать. Но они должны взять тебя. Даже Конфеды должны принять девочку, что может творить чудеса с их старой магией. Я в этом уверен, – его улыбка стала немного кривой, он надеялся, но скрывал это за шуткой. – Эй, может, после этого я стану первым волшебным советником в НБА».

Он хотел держаться за магию, как и я.

«Я сделала так, чтобы меня приняли», – подумала я. Я следовала правилам Конфедерации, училась по их книгам, развивала все навыки, что они хотели от новичков. В колледже я все еще буду следовать этому, но у меня останется магия и будет лицензия на работу с ней. Это было важно.

Я потянулась ощущениями к небу. Хави не шептал в ответ. Боль росла, пожирала сияние во мне. Другая боль растеклась по моим суставам от усилий долгого колдовства.

Как бы я ни старалась, я не могла найти его. Пора было признать то, что я не решалась сделать.

Я осталась одна.

Я поправила внимание и тон, опустила дракона, уменьшила его напряженными словами. Резонанс энергии щекотал мои зубы. Я направила его к кирпичу старшей школы.

– De colores, de colores.

Чешуя погрузилась отчасти в кирпичи, оставляя мерцание. Я направила магию из себя, чтобы чары застыли там. Не навсегда, но они продержатся там неделю. Мой дракон растянулся перед школой, его брюхо легло на притолоку над главным входом.

Я улыбнулась, несмотря на боль в груди. Хави всегда говорил, что простые школы хотели, чтобы мы были тише, как и Конфеды. Я ощущала правду этих слов в душных коридорах за теми окнами, где все отворачивались, когда я шла, и шептались. В кабинете, где был мистер Джонс, приглушенный маг, учивший нас, я мало пропущу. Простому ученику нужны были только литература, математика и естественные науки. А учителя, что смотрели на меня так, будто я наколдовала все свои «отлично»? Надоело.

Я не вернусь туда, но я оставила следы, чтобы люди увидели красоту магии, проходя мимо. Было нечестно, что они никогда не ощущали ее так, как я, но, может, это вызовет в них хоть немного восторга, который я так любила в них. Может, когда-нибудь они будут восхищенно смотреть на колдовство, а не с опаской. Магия заслуживала этого.

Я оттолкнулась от ограды и пошла к дому. Миссис Эрнандез подметала крыльцо в двух дверях от нас, когда я пришла домой.

– Bruja-ratera! – буркнула она, убирая одну руку с метлы и чертя крест.

Я не смотрела на меня. Она как-то раз вызвала полицию, решив, что мама посмотрела на нее так, что прокляла. Ее оскорбление означало «ведьма-обманщица», если перевести дословно. Как единственная волшебная семья в районе, мы получали все подозрения и враждебность окружающих.

Когда мы были детьми, мы с Хавьером спорили, было бы лучше или хуже, если бы Разоблачение не произошло, и маги сохранили бы свои секреты. Конечно, было сложно не считать, что было бы хуже, ведь иначе Конфеды не устроили бы проверки, не посчитали бы маму с папой не просто «ощущающими», и они не оказались бы в одном волшебном классе, не встретились бы, и тогда мы и не родились бы.

Как только я выучусь в колледже и получу разрешение использовать талант на работе, мы сможем переехать. Семей с новой магией было не так и много, но точно должен быть район дружелюбнее.

Я поднималась по лестнице в духоте, вытащила резинку из кармана джинсов и стянула темные волосы в хвост, длины едва хватило на это. В нашем здании не было ветерка. Моя футболка промокла, когда я добралась до третьего этажа.

Маленький белый конверт был прикреплен к двери квартиры. Я не дышала. Мое письмо было уже тут.

Я отцепила его. Нечего переживать. Я три года бывала в академии магов Манхэттена, где я хотя бы могла пользоваться библиотекой, после уроков каждый день. И до этого мистер Джонс сказал, что я была самым сильным талантом в его классе. Сильнее последнего ученика, отмеченного Конфедерацией как Избранный.

Тот бывший ученик был теперь магимедическим консультантом всего штата. Парень был из Манхэттен-Бронкса, и в прошлом месяце его назначили советником майора. Конфеды давали нам чуть больше пространства, когда мы проявляли себя достойными.

Я сжала конверт, прошла в тесную гостиную.

Мама вышивала блузку за столом, который считался обеденным, когда она не работала. Она устроилась среди лучей солнца из узких окон и была будто в мирах отсюда. Это впечатление не пропало, даже когда она подняла голову и улыбнулась мне. Даль осталась в ее глазах.

– Это было необходимо, cariño? – сказала она, кивая на окно.

Она видела дракона. От этого я неожиданно ощутила трепет.

Давным-давно мы с Хави возвращались из семейных поездок в местную библиотеку с фантастическими книгами с картинками. Мы весь день оживляли иллюстрации, и мама с папой хлопали. Порой Хави сидел с улыбкой и просто смотрел, но не расстраивался, что не успевал за мной. Он всегда был моим лучшим зрителем.

– Мне казалось, что так нужно, – сказала я. – После того, что… – имя Хави застряло в горле. Если мама – да и папа – жили теперь отчасти где-то еще, то место это звалось Горем. И это уже было моей виной.

– Ты знаешь, что я говорила о сдержанности, – сказала мама, но ругала мягко.

Потому я никогда больше не показывала ей свои способности. Ей не нравилось и то, что я часто бывала в Академии. Она не запрещала, но и не скрывала свое недовольство. Она не понимала, почему мне так важно было делиться магией. Как она могла, если она не слышала толком магию?

Она посмотрела на конверт в своей руке. Она отложила блузку.

– Оно пришло.

– Ага, – я крепче сжала конверт. Я не знала, думала ли она о первом разе, когда увидела своего ребенка с конвертом.

– Ты его еще не открыла.

– Открою. Просто… это как финиш.

Мама подошла и прижала ладонь к моей спине.

– Что бы они ни решили, это не определяет то, кто ты, – твердо сказала она. – Есть много путей к счастью.

Я напряглась.

– Думаешь, я сделала не достаточно, чтобы меня приняли?

– Думаю, если кого и должны избрать, так это тебя, – сказала она. – Но тебе не стоит надеяться только на это. У тебя в любом случае может быть хорошее будущее.

Они с папой были с приглушенной магией.

«Сначала все было… в помехах, словно почти оглох после того, как слышал все громкие звуки, – сказала она, когда я спросила у нее, как это ощущалось. – Ты знаешь, что магия там, но не можешь ее разобрать. После нескольких недель помехи сливаются в одну ноту. Ты можешь добраться до магии сквозь нее, но остальное не слышишь».