Текст книги "Казнь Мира. Книга первая (СИ)"

Автор книги: Майя Трефилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 4. Осколки Прошлого (часть 3)

День, казалось, померк. Ратибор сидел, подперев голову кулаками, и молчал. Фео почувствовал, что зашёл на запретную территорию, и сама природа осудила его. «Не многое ли ты о себе мнишь?» – ответил бы отец, и эта мысль отрезвила Фео. Он приготовился рассказывать дальше, но перевёл взгляд на Митчитрию. Та подошла к окну, и, опустив ладони на подоконник, тихо произнесла:

Что в видении том было?

Что царя Земли сломало?

Что светило ярче солнца

В ясный день так напугало?

И затмился взор прекрасный

Чёрной пеленою гнева.

«То не я! Так быть не может!» –

Крик достиг окраин неба.

Нет у нас предназначенья,

Нет судьбы над нами власти.

Неужели царь не ведал?

Но уже иные страсти

Поглотили душу Элу,

Меч занёс он над Зерцалом

И разбил людей святыню,

Чтоб судьбы его не стало.

– Людям только повод дай – из всего стихи сделают! – вступил Ратибор. – Да, слышал я что-то такое. С того дня, говорят, люди Аватара больше не видели.

Фео кивнул.

– Но ведь Зеркало цело? Как это возможно, если не раскаялся наш владыка?

Фео спокойно ответил:

– После того, как Зеркало разбили, по всему Каталису разлетелась хрустальная пыль. Из неё выросли стеклянные лозы, тернии и цветы. Они покрыли весь город. Стоило коснуться их – и течение времени нарушалось: ускорялось или оборачивалось вспять. Человек мог оказаться в считанные минуты младенцем, а затем также быстро «прожить» до ста лет, – Фео тяжело вздохнул, и, выдержав почтительную паузу, продолжил. – Никто не мог войти в город из-за этого проклятия, даже телепортация оказалась бессмысленна. Зал с Зеркалом полностью покрылся цветами, а те, кто сбегал оттуда глубоким стариком, рассказывали о грудах костей своих менее «удачливых» предшественников.

Магикорцы обратились к Лу Тенгру – величайшему колдуну мира. С помощью меча Эрес Гронд он сотворил звездопад, который разбил хрустальные заросли. Пока не распустились новые, Лу Тенгру собрал осколки, которые сумел найти, и сложил в чашу Зеркала. Затем залил водой и сотворил для Зеркала иллюзию, будто бы оно всегда существовало в таком виде. Время приняло эти чары и восстановило Зеркало, вернув Лу Тенгру тысячи лет, которые он пожертвовал ради спасения людей. Проклятье над Каталисом рассеялось. У магикорцев же появился Осколок Прошлого, в тени мозаичных колонн укрывшийся от взгляда Лу Тенгру. Ещё один дар Силинджиума человечеству, быть может, ключ к новым временам.

– Очень красивый рассказ, – Ратибор аж захлопал, а Митчитрия только головой покачала. Не ожидала, видимо, что муж настолько несведущ.

– Ты отличный лектор! С удовольствием послушаю ещё твои истории. А сейчас пришла моя очередь исполнять свою часть уговора.

По телу Фео пробежала дрожь. Он успел забыть о поспешном, необдуманном предложении, сделанном ради прекращения ссоры супругов, но делать нечего. Фео поднялся, и, пряча встревоженный взгляд от Митчитрии, вышел из столовой. Позади он слышал шаги Ратибора.

– Меч-то держал когда-нибудь? – спросил воин, когда они вышли на истоптанную площадку в окружении яблоневых деревьев.

Когда Фео ответил отказом, Ратибор нахмурился.

– Да… и чему тебя отец учил?

Не найдя нужных слов, Фео бросил вслед Ратибору то, что давно жгло душу:

– Ты сказал – отец выше других магикорцев. Почему?

И тут же прикусил язык. Мало того, что момент выбрал не лучший, как ещё Фео выдал, что подслушивал. Сердце его упало, мелко затряслись бледные руки. «Почему я такой нервный?! Почему я такой дурной?!» – пронеслось в его голове.

– Подожди. Мечи принесу.

Фео успел заметить, как исказилось лицо Ратибора. Будто он боль испытал, но в голосе его не слышалось осуждения.

Вернувшись, Ратибор бросил на траву тупые тренировочные мечи и кивком головы велел Фео взять один.

– Да, парень… я, конечно, знал, что всё плохо, но чтоб настолько. Ты же не ребёнок, чтобы с деревянным учиться, – проворчал Ратибор, глядя, как Фео с усилием пытается удержать клинок на весу. – Думал, стойки тебе покажу.

– Я в последнее время плохо питался. Последние несколько месяцев… почти год. Да и раньше тяжести не поднимал, – пробормотал Фео, стараясь не смотреть в тёмные глаза настоящего воина.

– Да ладно тебе. Всё вы, магикорцы, неженки, – усмехнулся Ратибор. – Только вот ты им быть не хочешь. Из-за отца ли? Вот тебе ответ на твой вопрос: Гиддеон спас мне жизнь. Другой бы на его месте так не поступил, не стал бы рисковать своим положением. Гиддеона же оно не волновало в тот час. Ну, мне так рассказывали…

Ратибор пристально посмотрел на Фео, будто думал, говорить ли дальше, а тот молчал. Лишь одна мысль билась в его голове: «Он рвался к власти любыми путями и так рискует ей? Она ему не в радость. Из-за цены, которую он заплатил».

– Ну, что расслабился? Давай-ка разыграем бой!

До дома Фео еле дошел. Тело ныло, и он боялся, что не осталось на коже места, не покрытого синяками. Ратибор оказался тем ещё учителем. Смеясь, он каждую секунду наносил болезненные удары, пока Фео сосредочился на том, чтобы хоть как-то удерживать оружие. Разумеется, и речи не шло об отражении атаки, а тем более об инициативе. Фео хотелось только умереть, когда Ратибор, наконец, сжалился над ним. «На самом деле, неплохо для начала, – заметил он, помогая несчастному Фео встать на ноги, – рука твоя немного привыкла. Дальше будет проще».

Фео почти дополз до своей комнаты, как его окликнул Гиддеон.

– Что с тобой случилось? – в глазах его читался вопрос – не мальчишки ли намяли бока его сыну.

– Я… решил немного заняться собой. Привести себя в форму, так сказать. Перед учебным годом.

Наверное, большего бреда отец в жизни не слышал.

– Значит, ты решил снова учиться?

– Да… пусть будет да.

Взгляд Гидддеона потускнел. Вдруг Фео понял, что отец уже не молод: под его глазами лежали глубокие тени, а в золотых волосах нет-нет, да сверкнёт серебро. Ответ сына будто прибавил лет отцу.

– Надеюсь, это обдуманный выбор.

«Да что опять не так?!» – хотел воскликнуть Фео, но сдержался. Много он уже натерпелся из-за своей эмоциональности.

– Завтра тебя зачислят на курс, – сказал Гиддеон и ушёл, прежде чем его сын нашёл, что ответить.

Так Фео вновь стал учиться на магикорца, на этот раз усердно. В свободное время бегал к Ратибору, чтобы тренироваться на мечах и читать лекции. Иногда посмотреть или послушать приходила Митчитрия, но надолго не задерживалась. Мыслями была далеко, как и Фео, стоило ему только её увидеть. Даже её особое положение не смущало.

Ратибор показал Фео простые преобразования материи: из свинца – в олово, из меди – в латунь. Только металл в металл. Большим, как сказал, не владел. Фео, чей разум уже натренирован чтением заклинаний, алхимические формулы давались проще, чем Ратибору, однако с практикой всё выходило хуже. Точнее, никак. Фео не отчаивался, и продолжал попытки.

Настал день, когда Ратибор торжественно сообщил, что Митчитрия родила сына. Фео порадовался за молодых родителей, но в душе понимал, что пропасть между ним и возлюбленной выросла до размеров бескрайней.

– А как назвать, мы ещё не решили. Что предложишь? – резко спросил Ратибор, едва сообщил о своём отцовстве.

–Ну… Гиддеон, например.

– Слушай, а ты другие имена-то знаешь?

Всё-таки назвали Гиддеоном.

Пока Митчитрия нянчилась с маленьким Део, Фео учился. Преподаватели-магикорцы хвалили его за тонкую магию, а Ратибор – за владение мечом. Уже не так просто обидеть прежде пугливого юнца. Он ещё слышал про себя «безродный», но лишь издали. Даже сверстники не смеялись над Фео, потому что чувствовали – он окреп. Только в душе тлела тревога. Поспешный выбор часто казался неправильным, и потому, думал Фео, с алхимией ничего не выходит. Теперь он привязан к Магикору и его тонкой магии, но за всё время обучения Фео так и не смог ответить на вопрос – действительно ли он хочет того, что делает.

Чьи-то мерные шаги возвратили Фео из недр памяти. Магикорцы прошли мимо, бросив на него подозрительные взгляды. Неудивительно.

Магистр по-прежнему не звал, и Фео вновь задумался. Вчерашний день стал итогом всего, через что Фео прошёл за четыре года.

Уже восемнадцатилетним юношей он предстал перед комиссией и показал ей всё, на что способен: и невидимые путы, и короткую телепортацию, и ходьбу по воздуху. Магикорцы одобрительно кивали, и только Теврон источал злобу. Несколько раз повторил: «За лишний курс и свинья может научиться всему, что показывает этот переросток». Никто заведующему образовательным процессом не возражал, а одобрение постепенно сменилось равнодушным принятием. Фео начал волноваться: всё же от решения комиссии зависела не только его судьба, но и судьба отца. Наконец Теврон поднялся с места и объявил:

– Что ж, Феонгост, неплохо. Будь тебе шестнадцать, я, может, и поставил тебе высший балл. Однако ты, так сказать, имеешь преимущество перед своими одноклассниками, потому я назначу тебе ещё одно испытание. Принесите Осколок!

Фео едва устоял на ногах. В глазах потемнело, а аудитория закружилась. Когда он взял себя в руки, то понял, что остальные магикорцы испытали то же самое.

– Теврон, при всём уважении, так нельзя! – воскликнул его заместитель Иерофант. – Есть регламент…

– Когда Осколок забирал Гиддеон, кто-то из вас вспомнил про регламент? – Теврон злобно скалил острые мелкие зубы. – Что до мальчишки, то в его возрасте уже учатся работать с Зеркалом! Этот и так отстал!

Иерофант аж с места вскочил.

– Это опасно! Осколок нельзя давать неподготовленному!

Теврон тоже поднялся, и, не меняясь в лице, произнёс:

– Жаль, что Гиддеон не задавил тебя, как своего соперника! Много ты перечишь начальнику! Эй, – махнул он рукой, – несите Осколок.

Больше никто не спорил. Фео же объял ужас: Осколок Прошлого… Дар людям от разбитого, ослабленного Зеркала, впитавший в себя часть его былой мощи. Теперь он окажется в руках Фео, который понятия не имеет, что с ним делать.

«Доложите магистру», – донеслось до слуха Фео, и стало ещё страшнее.

Ожидание затянулось. Фео надеялся, что всё обойдется, но жуткая улыбка Теврона не давала покоя. Наконец в аудиторию вошел магикорец в белых одеждах – тот, кто постоянно работал со Временем. В руках он держал тёмную деревянную шкатулку, и совершенно спокойно передал её Теврону, который улыбнулся ещё противнее:

– Вот, – сказал он, открыв крышку и достав осколок зеркала шириной примерно в три пальца и длиной в ладонь, – твоё последнее испытание.

Фео подошёл и дрожащей рукой взял Осколок.

– Что мне с ним делать?

– Пусть Время воскресит тот день, когда Гиддеон подобрал тебя! Справишься – сдашь экзамен.

Если бы Фео в эту секунду показали разложившийся труп, он бы испытал меньшее отвращение, чем при виде Теврона. Как же мерзок был этот старикашка, и как Фео его ненавидел! Он сильно сжал Осколок, и по острым краям вниз потекли кровавые капли. Кто-то пролепетал:

– Теврон, а как же техника безопасности? Не меньше двадцати метров…

– Мальчишка ничего не сможет, тупые вы трусы!

«Прошу тебя Время, – взмолился Фео, – ведь ты не магикорцам принадлежишь, а всем людям! Прошу не ради себя, но ради отца, смилуйся не надо мной, а над ним!»

«Жаль, что Гиддеон не задавил тебя, как своего соперника», – пронеслось в его голове. Фео тяжело вздохнул. Сейчас приходилось быть собранным, как никогда. В голубых глазах по ту сторону зеркала читалось немое ожидание. «Время, тебе одному ведома истина, – продолжал Фео, – я в твоей власти».

Вдруг на зеркальной поверхности проступили колдовские руны. «Гронд Силин» – прочитал Фео. Вихрь времён.

– Вихрь времён! – крикнул Фео, вскинув руку с Осколком.

Зал поглотил белый свет, и на миг зрение Фео пропало. Когда вернулось, он увидел перед собой пристань и рыбацкие домишки. Речной поток проходил сквозь зелёные одежды, и Фео понял, что не воплотился в этом месте.

К иве, чьи корни были наполовину утоплены в реке, осторожно подбирался Гиддеон. Фео окликнул его, но отец не услышал. Силинджиум не давал вмешиваться в историю.

Подойдя ближе, Фео увидел среди корней женщину, обнимавшую деревянную люльку, и сердце его сжалось. «Мама», – прошептал он для самого себя и заплакал. Его слёзы не смешались с водой, растворившись в потоке лет.

Гиддеон взял люльку и, проводив взглядом ушедшую на дно женщину, стал выбираться на сушу. Фео за ним не спешил. Как же он хотел, чтобы мгновение остановилось, и он мог хоть так побыть с той, кого никогда не знал. Но всё же она мертва, и есть только Фео, над которым смилостивилась судьба, и речной Дух уберёг дитя. Может, и сейчас Силинджиум внял ему, потому не прогоняет юного путешественника. Однако в голову закралась жгучая мысль: «Не милосердие это. Что-то ещё я должен узнать». Фео склонился над водой, в толще которой ещё различалось белое лицо матери, и шепнул: «Спасибо за мою жизнь. Прощай». Время поглотило её, а Фео бросился вверх по уступу, надеясь найти Гиддеона.

Резкий крик заставил его на миг замереть, но тут же Фео побежал ещё быстрее, и, проскочив сквозь вооружённых людей, оказался возле медицинской кареты. Перед ней лежал ребёнок с тлеющим ожогом на всю спину. Фео стало дурно.

– Ратибор! Ратибор! – взревел кто-то нечеловеческим голосом.

Картина смазалась, будто кто кистью провёл по невысохшей акварели. Прежний крик перебил другой, даже более мощный и горестный:

–Симфирит! Нет! Нет!

Теперь на месте Ратибора лежал юноша постарше в зелёной ученической рясе. Кровавое пятно стремительно росло под его головой. Фео не дали отойти от прошлого видения, а тут новое, ещё более жуткое. Он закашлялся, надеясь подавить тошноту и ужас. Мальчику не могло быть больше шестнадцати…

– Сделайте что-нибудь! – кричал худой пожилой мужчина, бросаясь на магикорцев в толпе.

– Он умер, – отвечали они, опустив головы.

– Нет! Нет! – рыдающий мужчина повернулся лицом к Фео, и тот узнал в нём Теврона. Мерзкого сморчка Теврона с пастью, полной мелких острых зубов. Занозу для всех учеников Цитадели.

– Рано он попытался ходить по воздуху…

– Заткнись! – Теврон кинулся к магикорцу в белых одеяниях, посмевшему вставить свою реплику. – Неси Осколок или я придушу тебя!

– Осколок не поможет. Твой сын умер, – отступив на пару шагов, повторил магикорец.

– Ты слышал?! Придушу! – хрипел Теврон, пытаясь схватить шею строптивца, но тот поставил магический щит. Худые пальцы Теврона лишь царапали незримый барьер.

– Гиддеон велел вывезти Осколок за город, – произнёс кто-то в толпе.

Теврон упал на колени перед телом сына и взвыл так, что Фео уши захотелось заткнуть. Больше ему ничего не дали увидеть. Он зажмурился от белого света, поглотившего всё, а глаза открыл уже в учебной аудитории. За плечи его тряс Иерофант.

– Ты что наделал?! Зачем показал ему тот день?!

Взглядом Фео нашёл Теврона, который лежал на плитах и рыдал. Магикорцы склонялись над ним, что-то говорили, но тщетно.

– Я не хотел! Он сам попросил!

– Эх… – вздохнул Иерофант и отпустил Фео. – Ты не представляешь, какие у нас проблемы будут. Теврон ведь не пережил смерть сына.

– Как не пережил? Столько лет прошло! – Фео вновь посмотрел на Теврона и понял, что Иерофант прав. Но как? Непохож был старый сморчок всё время, сколько Фео его знал, на убитого горем отца.

Теврон, заметив сквозь слёзы Фео, прохрипел:

– Доволен, щенок?! Стоил твой зачёт этого?!

Фео дрогнул, но не ответил. Жалость к мерзкому прежде старику погасила желание ранить его резко и больно так же, как тот магикорец в белом.

– Это твой отец лишил меня памяти! Я точно знаю, только он на это способен! Из-за него я потерял сына!

Теврона подхватили под руки и вынесли из аудитории. Фео только рассеяно посмотрел ему вслед, а затем на свои исцелённые руки. «Наверное, Вихрь времён зацепил», – подумал он, и всё мысли оборвались, пока он не услышал:

– Завтра магистр ждёт тебя. Отдай Осколок и уходи.

Не спросив, как экзамен, Фео быстро покинул аудиторию. Ему нужен был воздух. Ни отец, ни Ратибор – только воздух, напитанный ароматами грядущей грозы. В опустошённой душе ещё пульсировала боль Теврона и боль, оставленная Тевроном. Напрасно Фео искал покоя перед бурей.

Придя домой, он забылся до следующего дня, чтобы снова придаться тягостным размышлениям уже у дверей кабинета Главы Совета.

Глава 5. Осколки Прошлого (часть 4)

Дверь открылась.

– Заходи, Феонгост, располагайся, – тон магистра Сармата, Главы Верховного Совета, казался доброжелательным, но тревога Фео не угасла.

Вся дальняя стена была из тонкого прозрачного стекла. За спиной Главы Совета открывался чудесный вид на белокаменный Каталис, утопающий в зелени. Фео на секунду залюбовался, но дольше позволить себе не мог и спешно занял предложенное ему место напротив магистра. Между ними стоял тяжелый стол из дорогого кедра, на котором стопками громоздились толстые папки. Одну из таких папок взял Глава Совета.

– Непростой ты парень, Феонгост, и хлопот с тобой много, – сказал магистр, листая личное дело. – Мало того, что на второй цикл остался, что неслыханно, тем более при таком отце, так ещё и искалечил душу Теврона.

Фео вжался в массивное кресло, которое весило чуть меньше худосочного юнца, и стал перебирать в голове варианты наказания. Тюрьма, конечно, тюрьма, что его ещё может ждать?

– Я не калечил его душу.

Собственный голос Фео показался робким, и, вздохнув, он продолжил уже уверенней:

– Я сделал то, о чём он просил для сдачи экзамена. Не больше, не меньше.

– Да, да, – только покачал головой магистр.

Выглядел он на лет шестьдесят. Огромный широкоплечий мужчина с густыми седыми волосами и такой же бородой приводил в трепет каждого, кто его видел. Всё же люди представляли магикорцев иначе: более тщедушными, телесно слабыми, сгорбленными от сидения над книгами и Зеркалом. Магистру Сармату до этих образов было далеко. Фео чувствовал давление требовательного взгляда и больше всего на свете желал уйти.

– Совет расследовал, как ты использовал Осколок Прошлого.

Магистр сделал паузу, явно наслаждаясь испугом Фео, который тот не мог скрыть.

– Все его члены пришли к единому выводу – только твоих навыков магикорца не могло быть достаточно, чтобы призвать мощь Великого Духа. Потому я спрошу тебя: как ты это сделал?

–Я попросил Силинджиума о милосердии, – ответил Фео так, как есть.

Что-то мелькнуло во взгляде Главы Совета, и на некоторое время в кабинете воцарилось молчание.

– Допустим, – сказал, наконец, магистр. – Однако почему Силинджиум откликнулся на твой зов? Многие так делали, ещё до создания магикорского Совета, но, думаешь, каждому удавалось то, что удалось тебе? Нет, Феонгост, дело не в этом.

Фео не стал спрашивать, в чём дело, смиренно дожидаясь, когда магистр сам продолжит.

– Знаешь, почему именно магикорцам доверено Зеркало?

Это известно любому ребенку не только в Каталисе, но и во всём царстве людей. Человечество уже показало, что не может использовать дар Великого Духа Времени разумно. Тогда был создан Совет тех, кто избрал колдовство Магикора, кто стремился к познанию. Этот порядок, существующий многие века, утвердил сам Аватар.

Фео оставалось только кивнуть.

– Многие полагают, что только магикорцы могут работать с Зеркалом, – вздохнув, продолжил магистр. – Это, конечно, не так. Более того, не каждый магикорец допускается до нашей святыни. Лишь тот, кто бескорыстен в своих помыслах… и могуч.

Магистр несколько раз смерил Фео взглядом сверху донизу. Словно сомневался, относятся ли его слова к тому, кто сидит перед ним. Равно, как и Фео не верил, что может быть могуч. Конечно, он подрос в колдовском мастерстве, но незначительно, и уж тем более не настолько, чтобы тягаться с членами Верховного Совета.

– Позволь устроить тебе ещё одну проверку, – и тут магистр сдвинул все папки в сторону, и Фео увидел, что за ними стояла шкатулка. Та самая, с Осколком.

Сердце Фео упало. Теперь он предпочёл бы тюрьму тяжёлым видениям прошлого, чужим страданиям, что оживают по воле слуг Магикора.

– Я не буду этого делать, – ответил Фео. Глава Совета только таинственно улыбнулся.

– Что, и о судьбе Теврона не хочешь узнать? Ведь это ты пробудил его боль.

– Не хочу. Это меня не касается.

Последствия дерзости мало волновали Фео. Он думал только о том, как бы убежать из кабинета, но встать со стула не мог. Тело не слушало воспалённый мозг, который порождал одну сумасшедшую идею за другой. Потому Фео просто сидел, чувствуя, что секунды становятся мучительно долгими. Будто сам Силинджиум вмешался в ход времени.

Глава Совета расхаживал вдоль стеклянной стены. Фео следил за ним взглядом и пытался разгадать, как повлияли его слова на магистра, на вид озадаченного, но не злого.

– Я не хочу издеваться над тобой или Тевроном, но ты должен понимать цену обучения в магикорской Цитадели, а также вес моего предложения.

– Какого предложения? – у Фео внутри всё перевернулось.

–Узнаешь, если откроешься прошлому.

Неужели Глава Совета надеется, что любопытство заставит Фео повиноваться? Разве стоит знание бремени, что несёт с собой? И всё же слова магистра всколыхнули юную душу. Нет, не собственная тайна волновала Фео. Горестный крик ожил в сознании, а с ним и болезненный секрет, который Фео стремился раскопать из-за обиды на отца. Гиддеон не отнимал у Теврона сына ни прямо, ни косвенно. Осколок не мог вернуть к жизни разбившегося Симфирита, но теперь слова Теврона казались глубже и многозначительнее, чем изначально. Что стало с памятью безутешного отца, раз он с усмешкой попросил воскресить день гибели сына?

Фео себя возненавидел, поняв, что попал на крючок магистра Сармата. Что ещё хуже, Глава Совета мгновенно разгадал сомнения метущейся души, и вот Осколок Прошлого уже лежит на ладони Фео. Последняя попытка сказать нет, но…

«Пощади меня, Силинджиум. Не достоин слабый духом стать твоим слугой».

Колдовским огнём блеснули ярко голубые глаза по ту сторону зеркала. Набрав воздуха в грудь, Фео крикнул:

– Вихрь времён!

Кабинет остался тот же, только залит оранжевым закатным светом. Ещё не седой Глава Совета сидел за столом и с отрешённым видом крутил пальцами писчее перо. Вдруг магистр оживился и сделал колдовской жест.

Сквозь Фео, который недвижимо стоял и не до конца понимал, что происходит, прошёл… он же. Только чуть старше, с прямой осанкой и в лазурной мантии магикорца. Фео потряс головой, приводя мысли в порядок. Конечно, это был отец, и, чтобы лучше видеть разговор Гиддеона и Главы Совета, Фео отошел к правой стене.

– Зачем вы вызвали меня, магистр? Я должен ещё неделю находиться в лечебнице, – сказал отец, проигнорировав предложение сесть.

– Да, да, знаю. Однако мне доложили, что признаков чумы у тебя нет.

– Тем не менее, есть порядок…

– Что ещё ты хочешь рассказать мне о порядке, Гиддеон?

Впервые Фео увидел, как его отец проиграл. Парировать ему было нечем.

Гиддеон сел на тяжёлый стул, видимо, чтобы успокоиться. В холодном взгляде отца читался прежний вопрос, который вслух на этот раз не прозвучал. Слово досталось Главе Совета.

– Ты слышал про Теврона?

Гиддеон кивнул и, как показалось Фео, напрягся. Предвосхитил, что потребуют чего-то, или же прочувствовал трагедию коллеги как личную?

– Он не ест. Почти не спит. Пару раз мы пресекали попытки самоубийства, но надолго ли нас хватит? Ты должен что-то сделать, Гиддеон. Сейчас нет возможности искать Теврону замену, а обучение не должно прекращаться.

Глава Совета откинулся на спинку, ожидая ответа, но Гиддеон не торопился. Фео подумал, что отец тщательно размышляет над новой фразой, чтобы больше не быть повергнутым.

– Я понимаю, к чему вы клоните, однако всё же спрошу: почему я? Магикорцы, постоянно работающие с Зеркалом, лучше справятся.

– Я так не считаю, – возразил магистр. – Ты самый искусный из них, хоть и отказался изучать Время. Я знаю, что оно причиняет тебе боль. Но Осколок ты, тем не менее, взял…

Глава Совета вновь победил. Гиддеон выглядел поникшим, растерянным, и так напоминал Фео его самого, явившегося перед магистром Сарматом. Голос отца прозвучал так же, как голос Фео восемнадцать лет спустя:

– Я не буду этого делать. Он должен пережить своё горе.

– Део, а если он не выдержит? Хочешь, чтобы ещё одна смерть была на твоей совести?

Фео прижался к стене, надеясь найти опору. Ожили в памяти все мерзкие слухи и сплетни, что он собирал несколько лет. Как же больно осознавать, что они недалеки от истины! Что добрый, мудрый Гиддеон мог сделать это!

На отца Фео боялся смотреть. Думал, что тот вжался в стул, как его приемный сын, от которого требовали меньшее. Или же вовсе согнулся от невыносимой душевной боли, от ран, которые никогда не заживут, что бы тот не делал.

Нет, отец сидел прямо и холодно смотрел прямо в глаза собеседнику. Ни единой лишней эмоции, ни одного невольного движения. Теперь Фео узнавал могущественного Гиддеона.

– Здесь нет моей вины! Я ничего не сделал! – голос отца раскатом грома прокатился по кабинету.

– Именно – ничего не сделал! Из-за тебя погибнет ещё один человек! – прогрохотал и магистр Сармат, поднимаясь с места. Чёрная тень легла на его лицо, лишь белки глаз ярко выделялись.

– Ты много о себе мнишь, Гиддеон! Забыл уже, где бы оказался без меня! Всё ещё может измениться!

Не знай Фео будущего, его сердце бы разорвалось. Слишком правдоподобно звучали угрозы магистра, но они не заставили Гиддеона дрогнуть. Он тоже встал. Сияющими Фео стали казаться и глаза отца, будто магическая сила лилась через них.

– Если я произнесу заклинание над Зеркалом, Теврон забудет, что у него вообще есть сын! Я всё понимаю, магистр, но так проблема не решается! Позовите душеврачевателя из Нэти!

Упоминание эльфийской империи и одного из таинственных искусств, встревожило Фео. Вспомнил мрак в глазах Митчитрии.

– К нам через чуму никто не поедет. Да и император Сондэ на нас в обиде, – неожиданно спокойно ответил Глава Совета. – Думаешь, я не хотел бы поступить по-другому? Мир обернулся против нас, и нам пора брать судьбу в свои руки. Я прошу тебя, Гиддеон, как лучшего среди магикорцев…

– Нет, магистр. Я остаюсь при своём. Можете изгнать меня, даже под суд отдать, но я не лишу Теврона сына окончательно. Жизнь полна горя, но человеку нужно с ним справляться.

Аргументы обоих сторон были весомыми, вот только чуткое сердце заставляло Фео предательски тяготеть к словам магистра. Всё-таки речь идёт о спасении жизни, и самим Творцом Неру утверждено, что нет ценности выше. «Но отец остаётся честен, – подумал Фео, глядя, как меркнет взор Гиддеона. – Магистру не Теврона жаль, а работу, за которую сейчас некому взяться».

На миг Фео показалось, что разговор окончен, и Гиддеон уйдёт, бросив пост, ради которого пошёл на преступление. Но будущее уже известно, и, вторя гласу судьбы, магистр произнёс:

– Слышал, ты привёз младенца в лечебницу. Что с ним будет, когда ты уйдешь?

Гиддеон молчал, и магистр, уверенный, что нашёл нужную точку давления, продолжил:

– Разве не даст ему могущественный магикорец больше, чем презираемый всеми человек? Поверь, уйдешь из Совета – в Каталисе не останешься. Твоя семья тебя уже не примет, и малыш, чтобы из грязи выбраться, пойдет по твоему пути. Только всё будет хуже, гораздо хуже…

Даже пелена времени не помешала Фео чувствовать гнев отца. Теперь Гиддеон проиграл окончательно. С торжествующей улыбкой магистр Сармат наблюдал за сломленным магикорцем.

– Хорошо. Сделаю, как вы просите. Взамен вы объявите всему городу, что мальчик – мой сын, – хрипло произнёс Гиддеон.

Глава Совета усмехнулся.

– Хочешь, чтобы его взяли учиться в Цитадель?

– И это тоже, – Гиддеон развернулся и быстро ушёл.

Едва за ним закрылась дверь, время вернулось в привычное русло.

– Видишь, что сделал для тебя твой отец? – спросил вновь постаревший магистр, не сводя глаз с Фео. – Можешь ли ты его подвести?

«Хитрец! Проклятый хитрец!» – думал Фео, пытаясь глубоким дыханием себя успокоить. Это видение не было таким жутким, как предыдущие, но тревоги добавило за два.

– Ты показал, что хорошо чувствуешь время. С честью я могу тебе предложить место младшего служителя Зеркала. Как ты знаешь, это самое почётное звено магикорцев не только в Цитадели, но и во всём царстве людей. Однако…

Магистр протянул руку, и Фео покорно передал Осколок, успев разглядеть укоризну в неестественно голубых глазах из зазеркалья. Великие Духи, за что?

– Ты прекратишь любое общение с капитаном Ратибором и его женой.

– Нет, – сорвалось с губ Фео прежде, чем он успел подумать над ответом.

Магистр поднял бровь. Повисла душная тишина.

– Ты же понимаешь, что люди из столицы не просто так находятся в Каталисе? Царская верхушка давно пытается подчинить нас. А если перехватят контроль над Зеркалом, Каталис перестанет существовать. Колдовские секреты не должны выходить за стены Цитадели.

– Я клянусь молчать! – выпалил Фео, но по глазам магистра понял, что ему не верят.

– Много ли нужно сделать красивой женщине, чтобы у мужчины развязался язык? Тем более, у влюблённого?

Фео обмяк и с большим усилием дошёл до стула. Сдавать было нельзя. Ратибор, его единственный друг… Митчитрия, его любовь… он не может потерять их.

– Я сдал экзамен! При комиссии!

– Скажу, что ты провалил мою проверку. Твоё слово против моего, – невозмутимо ответил магистр. – Тем более, из-за тебя пострадал Теврон. Подумай, какими будут последствия без моего заступничества.

Всё происходило не на самом деле. Не мог Фео быть свидетелем такой несправедливости. Нет, нельзя сдаваться, ведь есть ещё шанс…

– По законам царства людей вы не можете запретить мне общаться с кем-либо, – произнёс Фео, тяжело дыша.

– Твоя правда, – кивнул магистр, – однако, кое-что я могу.

Глава Совета взял со стола папку и сунул её прямо в лицо Фео. Плывущим взглядом тот увидел, что графа с экзаменационной оценкой всё ещё пуста.

– Поскольку Теврон сейчас в тяжёлом состоянии, я один решаю, будешь ты аттестован или нет. Надеюсь, ты не успел забыть последнее видение? Какова цена твоего обучения и второго шанса?

Хорошо, что длинные рукава рясы прятали дрожь в руках, а свесившиеся на лоб волосы – холодный пот. Фео знал, на что магистр намекает. Как когда-то Гиддеона, его зажали в угол, и он был бессилен против Главы Совета, хитрого как демон. Знал проклятый магистр, что не посмеет Фео решать за отца, пусть тот и не очень ценил свой пост. Душа становилась пустой и холодной. Далёким казалось прекрасное время взаимных уроков, заступничество Ратибора, доброта Митчитрии. Всё рухнуло из-за страха Совета перед людьми из столицы.

«Провалился бы Каталис со своими порядками!» – злая мысль затопила сознание Фео. Вслух произнес лишь:

– Хорошо…

В эту секунду дверь распахнулась, и в кабинет влетел запыхавшийся Иерофант. Врезавшись в спинку тяжелого стула, на котором сидел Фео, магикорец прохрипел: