Текст книги "Монах"

Автор книги: Майя Зинченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Пожар практически не затронул подвал, который занял монах, и поэтому Клемент разместился в нем с относительным комфортом. Он поладил с призраком и аптекарь ему не досаждал.

Клементу было тяжело. Сама мысль о том, что ему придется применить на практике знания, полученные от Рихтера, претила ему. Он не хотел быть убийцей, но иного выхода у него не было.

Солнце подарило столице прощальный луч, и исчезло за горизонтом. Снег из розового стал серым. Клемент поправил маску, надвинул капюшон и стал спускаться. Его лицо было полностью скрыто под черной кожей, и только глаза холодно поблескивали сквозь прорези. Случайные пешеходы спешили поскорее убраться с его дороги. Монах, сам того не желая, стал внушать ужас. Его необыкновенный учитель постарался на славу, и теперь его тень всегда следовала за монахом.

– Клемент, – любил повторять Рихтер, – помни, если ты не хочешь много работать, то позволь человеческому страху сделать это вместо тебя. Толпа в ужасе будет расступаться перед твоим приближением, возможные свидетели, предпочтут убраться на соседнюю улицу и тебе не придется лишать жизни этих людей. Кому нужны случайные жертвы?

Монах, не сбавляя шага, проскользнул между двумя высокими широкоплечими парнями в серых рясах. Это были бойцы Смотрящих. Если бы они только знали, кто только что прошел мимо них…

Клементу понадобилось всего десять минут, чтобы добраться до площади. Это было то самое место, где его "казнили". Правда, помост уже разобрали, и сейчас площадь пустовала. Днем на ней располагались уличные торговцы с переносными столами, но они успели собрать свой товар, и ушли домой. Клемент стал посреди площади и позвал Смерть:

– Рихтер!

– Здравствуй, ученик, – тут же откликнулся тот, как всегда появляясь сзади. – Ты хорошо выглядишь. В твоих глазах сияет свет, на щеках румянец. Хм… Ты часом не влюбился?

Монах поперхнулся от неожиданности.

– Кто? Я? – возмущенно воскликнул он.

– Да, а что тебя так удивляет? – Смерть рассмеялся, блеснув белыми зубами. – Ты никогда не думал полюбить? Твоя жизнь бы изменилась. Никогда не поверю, что тебя не посещали подобные мысли.

– Посещали, – признался Клемент. – Но тогда мне было пятнадцать.

– Я не об этом, – отмахнулся Рихтер. – Ты находился под властью… кхм, не буду говорить чего, а то ты еще покраснеешь. Это не настоящее чувство. Так как насчет любви? Ты бы хотел испытать ее?

– Любовь – это болезнь. Как лихорадка. Она делает человека слабым и глупым вне зависимости от того, отвечает ли объект его воздыханий взаимностью или нет. Она придает крылья и ввергает в пучину черной меланхолии. Любящий теряет голову. И ты спрашиваешь меня, желаю ли я заболеть этой страшной болезнью?

– Неудивительно, что ты ушел служить Свету, – сказал Рихтер. – С такими убеждениями только там и находиться. А как же супружество, дети?

– Ну, я не считаю, что брак и любовь взаимосвязаны, – ответил Клемент. – Люди редко женятся по любви, такие браки недолговечны, потому что они не подкреплены материальной основой, а для будущей семьи это очень важно. Скорее муж и жена заключают взаимовыгодный союз. А что касается детей… Я не раз думал над этим, – он вздохнул и снял надоевшую маску. – Я могу быть откровенным?

– Ты всегда говоришь, то, что считаешь нужным.

– Не секрет, что человека от животного в нашем обществе отличает только разум. Главное достижение человека – это контроль над инстинктами, над животным началом. Продолжение рода – это основной инстинкт любого живого существа, поэтому если мы хотим стать совершенными людьми, то нам не стоит следовать ему.

– Твои слова направлены против самой природы. Ты не желаешь, чтобы в семьях рождались дети? И лично ты, не хочешь продолжить свой род?

– Не хочу. Это мой выбор.

– Выбор монаха… И что же ты предлагаешь? – Рихтер с интересом посмотрел на ученика. – Может, стоит начать истребление уже всех существующих двуногих?

– Нет, это жестоко. Нужно просто перестать участвовать в этой бессмысленной гонке. Все, что мы можем сделать – это помочь живым. Тем, кому не повезло, и они появились на этот свет.

– Если следовать твоим словам, то человечество вымрет. Это глупо.

– А не глупо ли продолжать жизнь дальше? – с тоской спросил Клемент. – Для чего?

– Хм, ты спрашиваешь меня какова цель жизни? Целей много и каждого она своя.

– Да, у кого-то целей много, а у кого-то их нет вовсе. Я не призываю бездумно следовать моим словам и образу жизни. Люди сами выбирают свой путь. Если они хотят проводить время в заботах о своем потомстве – это их право. Но если задуматься на мгновение – из всех проживаемых человеком дней, сколько из них он был счастлив? По-настоящему счастливых. А сколько чувствовал, что его жизнь идет не так, как должна? Подсчитав количество и тех и других, приходишь к очень неутешительному выводу.

– Странно…

– Это не мои мысли, – признался Клемент, – а одного мудрого гнома по имени Сайлз.

– Действительно, мудрый гном. Ни один человек не бывает счастлив достаточно долго, чтобы поверить в то, что он был рожден именно для этого, – согласился Рихтер. – Это чистая правда.

– Рихтер, ведь наша встреча не случайна?

– Встречи никогда не бывают случайны. Ни на земле, ни в небесах.

Клемент с нерешительным видом принялся теребить завязки своей кожаной маски. От Рихтера не укрылся его жест:

– Мне кажется, что ты хочешь меня о чем-то спросить.

– Да, – монах собрался с духом. – Зима подходит к концу, скоро весна.

– Логично. Ну и что из этого?

– Мне кажется, что пришла пора перейти к активным действиям.

– К активным? Разве ты до этого отдыхал? У тебя много свободного времени?

– Я считаю, что ты многому научил меня. И теперь нужно применить полученные знания на практике.

– Но ведь ты уже побывал в храмовой библиотеке. Пробрался туда под покровом ночи, благополучно обезвредив охрану. Кстати, как успехи?

– Узнал много интересного, – мрачно ответил Клемент. – Я нашел документы, описывающие историю – настоящую историю ордена Света от начала его сотворения и до прошлого века включительно. Кое-что прочел на месте, а часть взял с собой. Мне стыдно, что я принадлежу… принадлежал ему. Орден творил неслыханные вещи!

– А маги для тебя все еще олицетворение зла?

– Да, – упрямо кивнул монах. – Олицетворение. Ведь ты не станешь отрицать, что самое главное для них – это захватить власть над обычными людьми и если получится, то и над другими волшебниками. Они желают контролировать общество, и если дать им волю, то мир погрязнет в бесконечных магических войнах. Я знаю, о чем говорю – изучал историю. Но не все маги одинаковы. И я признаю свою ошибку: некроманты действительно заживляют раны, а не глумятся над трупами.

– Я с нетерпением ждал, когда же ты, наконец, это скажешь. А что касается поступков ордена, то не принимай их так близко к сердцу, – мягко сказал Рихтер. – Прошлого не исправить.

– Именно поэтому я собираюсь заняться настоящим, – твердо сказал монах, глядя прямо перед собой. – В Вечном Храме немало тех, кто забыл идею Света, и позорит свою рясу. Поступки, которые они совершают, вызывают у меня ужас. Они ослеплены властью и всячески потакают своим низменным желаниям. В их сердцах нет ни добра, ни любви. Только жажда наживы и достижения собственного превосходства за счет унижения других. Нет, я не могу больше ждать.

– Ты торопишься. Серьезные решения надо принимать, пребывая в безмятежном состоянии духа, а ты расстроен и озлоблен. Нетрудно вообразить себя карающим мечом… Но в горячке можно потерять собственную голову.

– В ордене добрая половина монахов – воры, насильники, клятвопреступники и убийцы. Остальные пока колеблются, но не из-за их высоких моральных качеств, а из-за банального страха перед последствиями. В Вернстоке почему-то так сложилось, что хороший человек просто не может вступить в орден. Его не примут.

– Поэтому тебя проверяли картиной Марла. Если бы ты оказался негодяем, то твоя жизнь была бы спасена.

– Да, я пришел к такому же выводу. – Клемент развел руками. – Время идет, совершаются все новые злодеяния. Бездействие для меня невыносимо. В библиотеке мне попался интересный чертеж. Оказывается, Вечный Храм соединен с императорским дворцом через систему нижних подвалов, и поэтому я в любой момент могу туда незаметно проникнуть и исчезнуть, не привлекая внимания.

– Подвалы в отличном состоянии?

Клемент утвердительно кивнул.

– Я их проверил. Даже оставил в укромном месте кое-какое оборудование, чтобы не таскать его за собой каждый раз. Подвалы пустуют, там обитают только крысы. Правда, они размером с собаку, но завтракать мною, по-моему, не собираются.

– Ты настроен очень решительно. Кто первый на уничтожение в твоем списке? Позволь, угадаю… Пелес?

– Он, – Клемент сжал кулаки. – На его совести много грехов, которые можно смыть только кровью. Он погубил ни один город. Это по его приказу… – он не договорил, плотно сжав губы в тонкую линию. – Я приготовил ему сюрприз. Быстрая смерть будет для него слишком простой.

– Смотри, не иди на поводу своего гнева, а то станешь похожим на Ленца.

– О, нет! – монах содрогнулся. – Нет, никогда. Я не настоящий убийца и мучитель…

– Можно подумать, что бывают фальшивые. Жертве, в общем-то, все равно… Ну, так что, желаешь прямо сейчас закончить обучение? – Рихтер потянулся за шпагой. – Тогда тебя будет ждать маленькое испытание. Тебе придется сразиться со мной.

– Сразиться со Смертью? Глупости, – монах покачал головой. – У меня нет ни единого шанса. Это будет бессмысленный бой.

– Не по-настоящему, конечно. А так, как мы фехтовали во время тренировок, только немного серьезнее. Но поединок есть поединок. Если я решу, что ты совсем ни на что не годишься, то мы продолжим обучение. Кстати, ты избавился от того недоразумения, которое по не опытности называл шпагой? Она была ужасна.

– Согласен, в прошлый раз ушлый гном меня обманул. У них совсем нет совести.

– Это торговля, – пожал плечами Рихтер. – Из века в век ее принципы не меняются. Покажи-ка, что там у тебя?

Клемент протянул ему оружие рукоятью вперед. При виде его нового приобретения Рихтер прыснул от смеха.

– Что на этот раз не так?

– Тебя снова надули.

– Почему? – расстроился монах. – На вид она очень даже нечего.

– Жалкая подделка под стиль двухсотлетней давности. Если твоя железка выдержит пару боев, я буду удивлен.

– Пускай она железка, пускай жалкая… Только не сломай мне ее. Она стоит как породистый жеребец.

– Ничего не обещаю, – пожал плечами Рихтер и встал в стойку. – Защищайся!

Он сделал молниеносный выпад, Клемент едва успел отскочить в сторону. Монах отбросил в сторону плащ и одновременно парировал удар. Уроки Рихтера не прошли даром. Монах пытался сделать все от него зависящее, но его могущественный учитель всегда оказывался на шаг впереди. Эта была игра, монах знал, что его щадят. Если бы Рихтер захотел, то расправился бы с ним в мгновение ока.

Со Смертью невозможно сражаться на равных, и чтобы ты не делал, ты всегда останешься в проигрыше. Они с самого начала взяли быстрый темп, и уже через десять минут Клемент тяжело дышал. Шпага Рихтера мелькала перед его глазами, пару раз оказываясь в опасной близости от его груди. Клемент извернулся и, выхватив кинжал, попытался левой рукой достать Рихтера, но тот с легкостью ушел от удара.

– Замечательно, ты применил – таки грязный прием, – с удовольствием сказал Смерть. – Правильно, на войне все средства хороши. – Он шагнул в сторону и отвесил монаху увесистый пинок чуть ниже спины. – И это средство тоже.

Клемент потерял равновесие и едва не разбил себе нос о мостовую.

– Надо было захватить с собой арбалет… – проворчал он, поднимаясь. – Я понял, из меня негодный боец. Может, прекратим это недоразумение?

– Нет-нет, я только начал получать от него удовольствие. Ты так забавно двигаешься… Словно муха в варенье. Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не держал руку под этим углом? – спросил он с досадой. – Ты оставляешь незащищенным живот. К тому же… – он сделал шаг вперед и резким движением выбил шпагу из рук Клемента, – тебя легко разоружить.

– Я плохо фехтую, согласен, – монах с вздохом поднял оружие. – Поэтому я лучше подсыплю своему врагу яда. Смерть не столь зрелищная, но эффективная. И очень мучительная.

– О, действие некоторых ядов, особенно тех, которые изготовляются на юге, бывает весьма зрелищным. Без содрогания смотреть на это нельзя. Поверь, даже я не могу смотреть, хотя уж мне-то точно приходиться, – шутливый тон, которым Смерть произнес эти слова, никак не вязался с его серьезным видом.

Клемент внимательно посмотрел на него.

– Что-то не так? – спросил Рихтер.

– Я бы хотел понять тебя. Что ты есть на самом деле?

– Э… Прости, но сейчас я сам тебя не понимаю.

– Мы никогда не говорили об этом, но…

– Значит, не стоит и начинать, – перебил его Смерть.

– Нет, я должен получить ответ, – монах покачал головой. – Это важно для нас обоих. Раньше ты был просто человеком, жил по одним законам, но все изменилось, и ты стал тем, кем стал. Что ты чувствуешь, всякий раз заглядывая людям в глаза?

– Ты спрашиваешь меня об этом, потому что в недалеком будущем тебе предстоит много убийств? Хочешь морально подготовиться, заранее побывав в чужой шкуре? Примереть костюм Смерти, вдруг он окажется неудобным, да?

– Не только. Еще я хочу отблагодарить тебя за науку. Это возможно сделать лишь разделив твои страдания.

– Интересно, каким образом? – у Рихтера сразу испортилось настроение. – То, что у меня твориться вот здесь, – он постучал себя по груди, – не опишешь словами. Ты первый, кто поинтересовался, что чувствует Смерть. Обычно всех заботит только их собственное жалкое существование, которое уже ничем не продлить. Они мечтают об отсрочке, молятся Свету и Тьме, но поздно. В этом мы с ними схожи. Бывает, что я тоже молюсь, но Тот, Кто Наверху ничего не решает, – он вздохнул. – Уж кому это знать, как не мне. Если довелось стать Смертью, значит такова судьба. Но никто не думает, а каково мне, всякий раз забирать мятущееся души, пронизанные липким страхом? Люди только на первый взгляд разные, а на самом деле они похожи друг на друга как водяные капли. В их глазах нет ничего кроме ужаса и малой толики удивления. Очень редко, когда попадаются иные эмоции.

– Людей страшит страх перед неизвестностью.

– Чепуха! – воскликнул Рихтер. – Покажи мне хоть одного взрослого человека, который бы не знал, чем завершиться его жизненный путь? Люди прекрасно осведомлены об этом. Каждый, кто родился – умрет. Это неизменно. И что в таком случае ты называешь неизвестностью? Ха!

– Я имею в виду не физическое умирание, а то, что будет за ним.

– А вот меньше бы грешили, меньше бы и боялись. Всякий, кто заслышит мои шаги, начинает припоминать совершенные им дурные поступки. А их много, есть что вспомнить на досуге… Сразу приходит раскаяние, будто бы раскаяние может спасти их ничтожные души. – Он сжал кулаки.

– Рихтер, не надо сердиться. Успокойся, пожалуйста.

– Ты сам первый начал! Нечего было меня спрашивать. – Рихтер устало опустился на парапет. – В звездах на небе, похожих на маленькие серебряные гвоздики, намного больше смысла, чем в моем предназначении. Зачем я вообще нужен? А, может быть, ты знаешь? Знаешь, но молчишь. От тебя всего можно ожидать, любой неожиданности. – Смерть замолчал, и медленно сняв перчатку, пригладил волосы.

Клемент подошел и опустился на парапет рядом с ним.

– Мне больно видеть твои мучения. Ничего не могу с собой поделать. Если бы мое сердце могло вместить весь мир, я бы сделал это.

– Как будто тебе своих мучений мало, – проворчал Рихтер. – И откуда только такие как ты берутся? Сплошное противоречие, а не человек. Ошибка природы, не иначе.

– Когда я вспоминаю Свет, ты тут же раздражаешься. Ты не любишь монахов, да? Они лгут, утверждая, что делают добро, лезут без спросу в душу…

– Вот-вот, прямо как ты сейчас.

– …хотя на самом деле твое самочувствие их не волнует. После их ухода на душе вместо светлого ясного чувства остаются грязные пятна. Но ведь ты же знаешь, что я не таков. Я искренен. Если хочешь, можешь рассказать мне о том, что тебя изводит. Ведь дело не в людях, чьи души ты забираешь. Здесь что-то иное.

– Если ты сейчас же не оставишь меня в покое, то я загляну в твои глаза и избавлю этот мир от твоего сомнительного присутствия. И это не пустая угроза.

– Да, я знаю. Но ты все равно не станешь этого делать.

– Мне бы твою уверенность, – пробормотал Смерть, прикрывая глаза рукой. – Можешь идти и убивать своего кровного врага. Вперед! Обучение закончено.

– Правда? – Клемент обрадовано вскочил, но затем остановился и с подозрением посмотрел на Рихтера. – Ты отпускаешь меня потому, что обиделся?

– У Смерти вообще нет эмоций, он холоден как камень и равнодушен ко всему, что происходит.

– А я улитка, отрастившая куриные крылья, – фыркнул монах. – Ты не можешь скрыть свои чувства. Эмоции так и бьет через край.

– Мне сейчас можно, я не за работой. Когда начнешь сводить счеты, не жди меня. Я не приду.

– Почему?

– Мне тебя больше нечему учить. Все, что я был вправе тебе показать, я показал. А как ты распорядишься полученным знанием – это уже не моя забота. И так потратил на тебя слишком много времени. Что у меня, других дел нет, что ли? Дел масса, – Он встал. – На юге, например, новая война началась. Люди умирают сотнями. Мне везде надо успеть.

– Рихтер! – позвал Клемент, но Смерть отдалялся от него все дальше.

Монах позвал еще раз, но Рихтер так и не обернулся. Раздался негромкий хлопок, и время снова пошло своим чередом. Клемента обдало колючим ветром, он поежился и надел маску. На душе от их разговора у него остался неприятный осадок. Словно не поговорили, а поругались. Совсем не так он желал расстаться со своим Учителем.

Чтобы хоть как-то скрасить неприятное впечатление, а заодно и согреться, монах решил отправиться в трактир. Он знал подходящее для этих целей заведение, которое располагалось неподалеку от сгоревшей аптеки, где он обитал. Там не задавали лишних вопросов, и человек, скрывающий свое лицо, спокойно мог выпить кружку эля, не опасаясь последствий.

Клемент спрятал оружие под плащом и отправился в трактир. Он не был стеснен в средствах. Монах неожиданно разбогател, и для этого ему даже не пришлось никого грабить. В одном из подвалов храма он отыскал тайник полный драгоценных камней. Рубины он уже обменял на полновесные золотые. Кроме рубинов, в тайнике были еще сапфиры, топазы, изумруды и нитка крупного жемчуга, но жемчуг, к сожалению, раскрошился от времени. Камень он без труда продал гному, держащему маленькую ювелирную мастерскую. Ювелир, наверное, принял его за представителя знатного семейства, который надел маску, чтобы, оставаясь не узнанным, тайком от родных сбыть часть фамильных драгоценностей.

Монах вошел в трактир, который носил гордое название "Пустая метла" и сел на свое обычное место – в самом дальнем углу. В трактире приятно пахло жареным мясом. Сегодня в "Метле" было немного народу, и Клемент был только рад этому. Он не чувствовал себя полноправным членом общества, которое состояло из воров и убийц. Да, он изгой, но не более того. Водить дружбу с завсегдатаями здешних мест он не собирается.

Официантка, увидев нового посетителя, тотчас заспешила к нему. Сделав заказ, Клемент откинулся на спинку стула. В маске было душно, поэтому он снял ее, надеясь, что отросшие волосы, падавшие ему на лоб, скроют ненавистное клеймо. Мысленно он снова вернулся к разговору с Рихтером. Теперь он не скоро его увидит. И почему Смерть обиделся? Ведь помощь была предложена от чистого сердца.

Клементу внезапно захотелось напиться и хоть на одну ночь забыть обо всем. Утопить свою память и тоску в спиртном. Ничего не знать о своем прошлом, забыться грезой, в котором не будет пыточного стола и Ленца, что склоняется над ним с раскаленным прутом в руке. Не будет умоляющих глаз Мирры, и серых черепов, из сожженного селения, с укором смотрящих на него своими пустыми глазницами. Только вязкая спасительная темнота, которая не пропустит через порог толпу кошмарных сновидений.

Он сам удивился своему желанию. За всю жизнь он не пил ничего крепче эля, да и того не больше одной кружки. Пьяный человек теряет над происходящим контроль, становится легкой добычей. Откуда у него такие абсурдные мысли?

Завтра свершится месть. Будь у монаха календарь, он обвел бы этот день красным. Пелес творит свои черные дела, и не подозревает, что над ним уже нависла угроза и эта угроза он – Клемент. Но ничего, скоро наступит расплата. Осталось ждать всего несколько часов.

Снова прибежала официанта. Пожелав ему приятно провести время, она громко стукнула подносом. Расторопная девушка… Монах сделал большой глоток эля, вдохнул аромат пряностей и отставил кружку в сторону. Жидкость приятным теплом разлилась в желудке. Он посмотрел на свои огрубевшие руки и покачал головой. Суждено ли ему вернуться к прежней жизни или он навсегда забудет, каково быть иллюстратором? Забудет спокойную умиротворенную тишину библиотеки, шепот неспешно переворачиваемых страниц. Клемент подумал о том, что он оставил в своем прошлом, и ему стало тоскливо.

Рихтер многому научил его. Поразительно, как за такой короткий срок можно получить из обычного человека опасного убийцу! Конечно, здесь нет его заслуги… Все дело в учителе – необыкновенном, невероятном, фантастическом. Без Рихтера он и ячменного зерна не стоит. Но даже после стольких дней учебы, ему пока не достает сдержанности.

Пока он будет мстить, сводя личные счеты, он позабудет о хладнокровии. Но со временем ситуация изменится к лучшему. Он станет рассудительнее. Будет взвешивать каждый шаг, подавляя жалкие эмоции. Ведь ему нечего и некого терять. Для достижения цели никто не нужен – ни друзья, ни родные. Он хорошо переносит одиночество, оно не пугает его.

Только темнота, стоит лишь закрыть глаза, порождает кошмары. Сейчас они досаждают ему беспрестанно, но со временем и кошмары потускнеют.

Клемент снова сделал глоток и почувствовал, как по его щеке прокатилась слеза. Он быстро вытер лицо. Не хватало еще плакать над разбитой жизнью. Это недостойно взрослого мужчины. Раз он выжил, значит так надо.

Что с того, что его сердце желало любви, простой человеческой привязанности, а вместо этого он должен стать холодным и безжалостным механизмом? Да, вот в чем причина его слез. Свет все так же ярко светит в его сердце, но он ни с кем не может им поделиться. Он не может делать добро открыто. Вынужден скрываться по щелям и норам как крыса. Одно дело обречь себя на одиночество добровольно, и совсем другое, когда тебя лишают свободы выбора.

Что с ним станет потом, когда все виновные будут наказаны, и он удовлетвориться своей местью? У него не останется ничего. Ни доброго имени, ни дома, ни родных, ни друзей. Полная пустота.

Надо срочно придумать себе смысл жизни, иначе его дела будут плохи. Он или уйдет из города и поселиться в каком-нибудь глухом месте, или останется в Вернстоке до конца своих дней, и будет по мере сил творить добро, так как он его понимает. Одно из двух… Две крайности: остаться вместе с обществом или навек отгородиться от него. И он еще не решил, что выберет. Но это конечно только в том случаен, если он останется жить. В самом деле, нельзя быть таким самоуверенным. Смотрящие великолепные бойцы, искушенные в убийствах и шпионаже. Во время посещения библиотеки он едва не попался, но его спас маскировочный плащ.

Теперь он знает, насколько велика их власть. Смотрящие позволяют императору жить и править только потому, что он им удобен. Все промахи и беды списывают на императора и его управленцев, а сам орден Света остается девственно чистым. К тому же, императора всегда можно дернуть за нужную ниточку, чтобы добиться желанного результата. Он послушная марионетка, и знает свое место. Орден руководит им, но орден же обеспечивает и его безопасность. Настоящая идиллия. Все счастливы, все довольны…

Клемент громко стукнул кулаком по столу, чем вызвал испуганный взгляд пробегавшей мимо официантки.

– Еще эля? – осведомилась она.

– Нет, спасибо, – буркнул монах, поднимаясь из-за стола и одним движением надевая маску.

Он развернулся и кинул девушке мелкую монету, которую та поймала на лету.

– Постойте. Вас спрашивает один господин.

– Кто? – насторожился Клемент и быстрым взглядом обвел зал.

– Он сидит возле игрального бочонка. Того, что стоит возле окна. Если не хотите с ним разговаривать, то можете уйти через черный ход.

– Спасибо, но не стоит, – ответил монах, разглядев в нескладной угловатой фигуре Равена. – Это мой старый знакомый.

Он пересек зал и остановился возле столика лекаря. Тот приветственно кивнул и молча указал на место подле себя.

– Я как раз собирался уходить.

– Но ведь пару минут ты вполне можешь мне уделить. – Равен подождал пока Клемент сядет и продолжил. – Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно.

– Спина зажила? А лицо?

– Я же сказал, что все нормально. Ты меня позвал только для того, чтобы осведомиться о здоровье?

– Нет, не только. Я получил посылку с деньгами, что ты оставил у моего входа.

– Я знаю.

– Следил за мной?

– Конечно.

– Я так и думал, – пробормотал Равен. – Не ожидал тебя здесь увидеть, – он мотнул головой, – в таком сомнительном месте.

– Взаимно. Но мне можно, я ближе к отбросам общества, чем ты.

– Да я зашел случайно, – махнул рукой лекарь. – Поздний вызов к тяжелому больному. На обратной дороге решил согреться, выпить кружку чего-нибудь горячего. – Он внимательно посмотрел в глаза монаху. – Зря ты тогда сбежал. Выбрался через окно, да еще при помощи простыней, словно мы твои тюремщики. Променять нас на неизвестность – это глупо.

– Я сделал свой выбор.

– Но я смотрю, что ты неплохо устроился. У тебя хорошая одежда, оружие. Откуда у тебя деньги?

– Нашел, – ответил монах, и его губы невольно разошлись в язвительной улыбке, которую не мог видеть лекарь. – Они плохо лежали, и я взял их себе.

– Ладно, оставим эту скользкую тему… Не буду дальше спрашивать, из опасения, что мне может не понравиться твой ответ. Ты всегда носишь эту маску?

– Почти всегда. Но так как по городу я хожу в ночное время, то на меня почти не обращают внимания. Иногда, правда, принимают за наемного убийцу, но я к этому уже начинаю привыкать.

– Зря ты убежал… – повторил Равен. – Мы возлагаем на тебя большие надежды.

– Возлагали, – поправил его Клемент.

– Нет, именно возлагаем. Ты волен делать все, что тебе вздумается, но судьбу не изменить.

– Не думал, что, – монах понизил голос, – маги такие фаталисты. Вам же подвластны могущественные силы, есть серьезный повод возомнить себя вершителями судеб.

– Это разные вещи. Глупо отрицать очевидное. Но ты же не забыл, что с тобой произошло, и не простил орден?

– Мне пора. – Монах стремительно поднялся.

– Рад был увидеть тебя в добром здравии и достатке, – сказал Равен. – Я за тебя беспокоился. Первую неделю боялся, что найду своего пациента замерзшим где-нибудь на улице.

– Я живучий, – мрачно сказал Клемент. – К сожалению.

– Двери моего дома открыты в любое время. Если тебе понадобиться моя помощь – магическая или врачебная, ты всегда можешь на меня рассчитывать. И… если тебе будут необходима какая-то информация, – он понизил голос, – любые сведения по интересующему тебя вопросу… Знай, что я могу раздобыть их за короткий срок.

– Спасибо на добром слове, но заходить не обещаю. И больше не ищи со мной встречи.

– Да, я понял, – грустно кивнул Равен. – Ты уже все решил и нам с тобой не по пути.

– Именно так. Свет и покой тебе, – по привычке сказал Клемент.

Лекарь хотел добавить что-то еще, но передумал и прощально помахал ему рукой. Переубеждать, и уж тем более следить за монахом он не стал.

Пелес очнулся от тяжелого забытья, в котором он пребывал последних несколько часов. Он поднял голову и застонал. Яркий свет от множества факелов бил ему прямо в глаза, да так сильно, что они слезились. Во рту пересохло, распухший язык жгло огнем. Смотрящего тошнило и он чувствовал себя так, будто бы отравился несвежей рыбой. Пелес глубоко вздохнул, дернулся и обнаружил, что он сидит на стуле крепок связанный по рукам и ногам. Мужчина удивленно заморгал, желая удостовериться, что это не сон. Как он здесь оказался? Последнее, что помнил Смотрящий – это была его спальня и стакан теплого молока, который он выпил перед тем как лечь в постель. Молоко он принимал от болей в желудке, которые беспокоили его уже вторую неделю.

– Надо же! Очнулся, – удовлетворенно сказал хриплый голос.

– Кто здесь? – Пелес сощурившись, повернул голову.

– Тебе удобно сидеть, не жестко? А впрочем, какая разница… Не вертись и не пытайся освободиться. Ты связан надежно.

Перед ним появилась фигура в черном плаще и в такой же черной маске, полностью закрывающей лицо. Только серо-зеленые глаза холодно поблескивали в прорезях. Эта маска притягивала взгляд и внушала ужас одновременно.

– Что это значит? – воскликнул Пелес. – Кто вы?

– Эта иллюминация в твою честь, – незнакомец взял со стены факел и повесил его на другое место, поближе к пленнику. – Обычно здесь темновато, но ради такого важного гостя я готов на все.

– Кто вы? – обеспокоено повторил Смотрящий. – И что здесь делаю я? Зачем вы меня связали?

– Ну, надо же, сколько вопросов сразу… – осуждающе покачал головой человек. – Где же твоя знаменитая выдержка?

– Возможно, вы меня с кем-то спутали? – сказал Смотрящий с надеждой, крутя кистью и пытаясь незаметно освободить руку.

– Если это так, то получается, что я зря тащил твою безжизненную тушу на себе из самой спальни? – деланно ужаснулся незнакомец. – Еще чего не хватало! Нет, я бы не допустил подобной ошибки, я точно знаю кто ты. Твое имя Пелес. Пелес… Однажды ты сказал, чтобы мы запомнили твое имя, и я запомнил, не сомневайся.

– Во имя Света, что здесь происходит?! – воскликнул Смотрящий и тут же получил удар кулаком в челюсть.

– Не смей призывать Свет своим лживым ртом! – воскликнул похититель. – Ты недостоин его!

Пелес молча облизал разбитую губу и решил не раздражать незнакомца понапрасну. Он не знал, сколько часов он провел связанный, но судя по онемевшим конечностям, немало. Ему нужно было выиграть время, чтобы дождаться прихода своих людей. Они обязательно хватятся его и станут искать.

Похититель казалось, прочел его мысли. Он взял себе второй стул, и не спеша сел на него со словами:

– Не надейся, что тебя примутся искать. Я оставил на столе записку от твоего имени. У меня не так уж много талантов, но среди них есть весьма полезный – я в состоянии подделать любой почерк и подпись.

Пелес постарался ничем не выдать своей досады. Вполне возможно, что этот странный человек не врет, и тогда придется рассчитывать только на свои силы. Нужно выяснить его намерения, разговорить. Возможно, предложить денег…