Текст книги "Монах"

Автор книги: Майя Зинченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Майя Анатольевна Зинченко
Монах

Прошло восемьсот лет с тех пор, как у вселенной появился новый Создатель.

Многое в мире изменилось. Маги и некроманты объявлены вне закона, на них ведется непрерывная охота. Клемент, рядовой монах ордена Света, основанного Святым Мартином, вынужден покинуть родной монастырь и отправиться в Вернсток. Он возмущен произволом, творящимся от имени ордена. Его путь лежит в Вечный Храм – главную резиденцию, где он надеяться найти справедливость. В нелегком путешествии монаха сопровождает двенадцатилетняя девочка, спасенная им от неминуемой гибели. Клемент не подозревает, какую значительную роль ему придется сыграть в судьбах других людей, но все переменится после его встречи с таинственным человеком по имени Рихтер…

Кто говорит с нами, когда мы разговариваем сами с собой?

Чей голос мы слышим? Чей шепот отвечает на наши самые потаенные вопросы, толкает на немыслимые поступки, заставляет душу содрогаться от страха или восторга?

Друг или враг притаился за левым плечом?

Краем глаза ты замечаешь движение, но стоит обернуться – и никого нет. Тот, Кто Шепчет, всегда скрывается у тебя за спиной. Всегда рядом, но не тень, потому что свое тело он обретает только в полной темноте.

И смутно, как в полусне, ты вдруг понимаешь, что он не несет в себе ни Зла, ни Добра. Он здесь лишь для того, чтобы ты никогда не был одинок…

Если молчание – золото, то я баснословно богат. Богат как никто в мире, потому что я умею ценить те редкие минуты, когда мне позволено остаться наедине с самим собой и сидя в тишине просто молчать. Ведь тишина – это самое прекрасное, что есть на белом свете. Человеческие слова не должны нарушать ее первозданную красоту.

Тишина и Свет, вот что делает нас счастливыми.

Один день похож на другой, ничего не меняется, меня окружают все те же холодные серые стены моей добровольной тюрьмы. Я сам запер себя.

И, несмотря на то, что я регулярно вижу солнце, беседую с братьями, иллюстрирую книги, часами просиживая в библиотеке, или работаю в саду, ухаживая за деревьями, я все равно заперт. Но так не будет продолжаться вечно. Когда-нибудь мне придется вернуться обратно к людям, к обычной жизни с ее повседневными проблемами и это пугает меня. Я не желаю, чтобы это случилось и неслышно, одними губами, произношу слова молитвы, хоть и знаю, что любые молитвы здесь бесполезны.

Слова всегда бесполезны, даже если они идут от чистого сердца, и это сердце принадлежит монаху.

Мое имя – Клемент, мне двадцать восемь лет, я высок, худощав. В отличие от монахов древности, я, как и остальные братья ордена, не выбриваю тонзуру. Короткие прямые волосы, укороченные на висках и затылке – вот отличительных примета монахов Света. Ну, кроме коричневой рясы, разумеется.

Несмотря на постоянную сырость в моей келье, я отличаюсь завидным здоровьем. Наверное, это оттого, что среди моих предков по мужской линии есть выходцы с Запада. Все обитатели Берегов Тумана, чей воздух полон вредных испарений, стойко переносят тяготы и лишения края и доживают до глубокой старости. За всю жизнь я болел только однажды, еще в детстве. Отравился несвежей похлебкой, вместе с остальными шестнадцатью мальчиками, живущими при монастырской столовой. Я выздоровел, но для девятерых из нас отравление оказалось смертельным.

Иногда мне кажется, что мой жизненный путь был предопределен еще до моего рождения. Мою глупую голову часто посещают подобные мысли. Так случилось, что в пять лет, я потерял обоих родителей, и как заведено в нашем маленьком городке попал под пристальное внимание монастыря, который опекался судьбою всех сирот.

Я рос спокойным, и смею надеяться, неглупым ребенком, и вскоре мною заинтересовался брат Тинс, который научил меня читать и стал моим наставником. Понемногу я постигал учение Света, в четырнадцать добился посвящения в монахи и с тех пор не могу помыслить об иной жизни. Чтение книг, свитков, размеренный уклад каждого дня, посильная помощь ближним – да, именно для этого я был рожден.

Честное слово, я не могу даже на мгновенье представить себя обычным ремесленником, каким, например, был мой покойный отец. Жизнь простого обывателя, примерного семьянина и работяги не для меня. Служа Свету, я должен сделать мир лучше, и если для этого придется пожертвовать личным счастьем, так тому и быть. Это мой долг перед этим миром. Да и у каждого свое понимание счастья…

Даже если бы чума не забрала моих родителей, я бы все равно ушел в монахи. Да, это кощунственная мысль, и она в корне противоречит учению Святого Мартина, основателя нашего ордена, но что поделать? Сам Мартин всегда считал, что у каждого из нас есть выбор, но был ли он у меня?

Монахом невозможно стать по принуждению, им надо родиться.

Я поднял глаза на маленькую картину, висящую над изголовьем. На ней был изображен сам святой – полный рыжеватый мужчина, заросший недельной щетиной, смиренно преклонивший колени и держащий в левой руке зажженный факел. Такие картины висели во многих кельях, и всякий раз Мартин был представлен на ней иначе. Он был и худощавым брюнетом, и крупным блондином, с длинной косматой бородой, и огненно-рыжим, и седым, и лысым, все в зависимости от того, как выглядел сам художник. Неизменными оставались только поза монаха и его факел. Да, сколько людей, столько и мнений… Никто в точности не знает, как выглядел Святой Мартин. Восемьсот лет прошло с тех пор, а это слишком долгий срок для человеческой памяти.

Нельзя доверять памяти, нельзя доверять книгам, потому что письменные источники того времени противоречат друг другу и отличить правду ото лжи практически невозможно. Но едва ли Мартин был полным – это мое личное мнение. Известно, что он был беден, а так как ему приходилось много путешествовать, то он всегда передвигался пешком. Лишний жир в таких условиях не нагуляешь.

Когда-нибудь я также как Мартин буду ходить по городам, и просвещать людей. И мои поступки будет направляться Светом. Это почетно, к этому надо стремиться, это истинное предназначение… Но кого я обманываю? Мне не хочется покидать свой город, и если бы я мог всю жизнь просидеть в этих четырех стенах, я бы так и сделал. Но это невозможно. Когда-нибудь я оставлю город… Что меня ждет за его стенами?

Узкое окно кельи выходит во двор и до меня доносится радостное кудахтанье кур, которые опять пробрались в огород брата Дика и теперь роются между грядок.

Я тяжело вздохнул. Своим кудахтаньем эти вредные птицы нарушили тишину, столь редкую даже в монастыре и столь ценимую мною.

С этими курами всякий раз одни и те же неприятности. Они умудрялись найти лазейку в любой ограде и отправиться гулять в огород. Особенно много проблем они доставляли весной, когда высаживали рассаду. Куры, которым нравилось склевывать молодую поросль, превращались в стихийное бедствие, и если бы не очевидная польза от этих птиц в виде яиц и перьев, мы бы каждый день питались куриным бульоном. Но уже наступила осень, и теперь куры могут рассчитывать разве что на остатки моркови несобранные с грядок и зимнюю капусту.

В окно виден кусочек неба, затянутого серыми тучами. Сегодня с самого утра пасмурно и дует резкий холодный ветер, напоминая о том, что зима уже близко. Может быть, в этом году еще будет несколько теплых дней, а может быть и нет. Солнце выглянет на пару минут и тут же спрячется обратно, словно ему не угодно видеть, что происходит на земле. Хорошо, что моя ряса соткана из чистой шерсти, она теплая и спасает меня от холода. Я не страшусь физических лишений, но в том, чтобы вынуждать себя мерзнуть, не вижу никакого смысла. Это глупо, а проявление глупости недостойно монаха ордена Света.

Размеренный покой монастыря нарушил троекратный удар гонга. Наступило время обеда.

Я прислушался: так и есть, в коридоре уже раздались торопливые шаги. Это был постоянно голодный брат Лиман. Он всегда приходит в столовую одним из первых и безропотно съедает все, что готовят дежурные. Несмотря на то, что он ест за двоих, Лиман тощ, как рыбацкий шест. Ходят слухи, что его заколдовали проклятые маги. Но я не очень-то верю этим слухам, склоняясь скорее к тому, что у Лимана просто необычный обмен веществ.

Ну, зачем магам заколдовывать никому неизвестного монаха? Разве что только для того, чтобы объесть монастырь до такой степени, что бы он пришел в упадок, и его довелось закрыть. Но это глупое, совершенно неправдоподобное объяснение. Да и кто в последний раз видел магов, этих безумных выразителей Ложного Пути? Все они давным-давно объявлены вне закона и если таковые все же где-нибудь остались, то они прячутся по норам, боясь обнаружить свое присутствие, как и положено тварям Тьмы.

Орден Света стоит на страже и не позволит им бесчинствовать как прежде. Подумать только, ведь это именно от рук магов пал Святой Мартин! Подлые убийцы, они вонзили ему нож в спину! Из-за них погиб замечательный человек, который мог сделать еще столько хорошего.

Мои размышления были прерваны настойчивым бурчанием желудка. Да, необходимо идти обедать. Телу нет никакого дела до наших мыслей, о чем бы они ни были. Оно не связано с высокими материями и неумолимо диктует собственные правила.

Я поднялся с кровати, на которой сидел, поправил тонкое серое покрывало и вышел в коридор. Вкусный запах пищи витал в воздухе, и воображение тут же принялось рисовать заманчивые картины съестного. Признаюсь, я всегда любил покушать. Нет, мне не нужно было никаких изысков, нужно во всем знать меру. Но раз человек, а тем более монах может позволить себе столь мало удовольствий, то почему бы и нет? Тем более что это никоим образом не вредит окружающим.

Когда я пришел в столовую, она уже была наполовину заполнена. За длинными деревянными столами сидели мои братья, облаченные в коричневые рясы. В этой одинаковой одежде они действительно были похожи друг на друга как братья. Монахи негромко переговаривались друг с другом.

Я сел на свое место и приветственно кивнул соседям. Рем, сидящий справа, приятельски похлопал меня по плечу, он был моим ровесником и давним другом, а Патрик, молодой монах даже не начавший еще толком бриться и которому едва исполнилось семнадцать, лишь сдержанно улыбнулся в ответ. Он на год дал обет молчания, и до истечения срока ему оставалось еще четыре месяца. Пока что мы общались с ним знаками.

– Держи хлеб. – Рем передал мне корзину.

– Спасибо, – я благодарственно кивнул. – А что сегодня на обед?

– Ну, – мой друг потянул носом, – пшеничный суп с морковью и луком, а на второе – печеная тыква.

После его заявления у меня сразу же испортилось настроение. Я снова останусь голодным. Из всех моих знакомых Рем обладал самым лучшим обонянием, и его словам можно было верить. Если он говорит, что будет тыква, значит, так тому и быть. В последнее время она стала частой гостьей нашего стола, то в виде каши, то в виде начинки для пирога. В этом году она уродилась на славу, и это означало, что нам с завидной регулярностью придется питаться ею до глубокой осени. Грустный прогноз – ведь я совершенно не переносил тыкву. Мне было тошно от одного ее вида, не говоря уже о вкусовых качествах.

– Странно, а мне показалось, что я явственно слышу запах мяса… – сказал я Рему.

– Все верно, мясо будет. Только не для нас, а для Бариуса.

Бариус – настоятель нашего монастыря. Это уже глубокий старик, сохранивший, несмотря на возраст трезвый ум и отличную память. Я застал уже его закат. За годы, проведенные мною здесь, он совершенно не изменился. Вообще-то в монастыре не принято раздельное питание, но в виду более чем почтенного возраста и слабого здоровья настоятеля ему готовили особые блюда. Бариус, чтобы не смущать голодных монахов видом куриного филе или свиного жаркого обедал за отдельным столиком.

– Когда-нибудь, я тоже возглавлю монастырь, – Рем подмигнул мне с хитрым видом.

– По-моему, сейчас я понимаю, зачем тебе это нужно, – ответил я. – Тебя манит аромат отбивной. Но боюсь, этого никогда не случиться. Ты легкомысленный человек, а для этой роли нужен тот, кто сможет принять на себя весь груз забот и ответственности.

– Например, ты.

– Глупости. Я и ответственность – понятия мало совместимые. Мне бы со своей жизнью как-нибудь разобраться, не говоря уже о том, чтобы принимать решения за других.

Дежурные подкатили тележку, на которой стояла большая кастрюля с супом. Рем раньше меня получил свою порцию и обиженным взглядом посмотрел на дежурных.

– У меня нет ложки.

– Ну, так пойди и возьми ее, – сказал Марк, не выпуская из рук половника, – ты вечно из всего устраиваешь трагедию. Или комедию.

– Не могу, – с упрямством возразил мой друг, не двигаясь с места, – Бариус не выносит, когда мы во время обеда встаем из-за стола.

– Свет! Дай мне терпения! – вздохнул дежурный. – Клемент, и как ты общаешься с этим несносным человеком?

– Просто привык, наверное. – Я пожал плечами.

Марк снова тяжело вздохнул. По части вздохов ему не было равных.

Наконец все расселись по местам, дежурные разлили по тарелкам жидкий суп и мы приступили к тихой молитве. Каждый молился про себя, не размыкая губ, призывая Свет направить его на правильный путь и осенить собой скромную пищу, дабы она не пошла во вред. Молитва короткая, занимает немного времени, поэтому через минуту мы принялись за еду. Суп был вкуснее, чем как казался на первый взгляд. Когда мне с Ремом приходиться дежурить на кухне, результат наших усилий, как правило, оказывается намного сквернее. Еще никто не отравился, но недовольные уже были.

Опустошив тарелки до половины и утолив первый голод, монахи снова принялись разговаривать, и столовая наполнилась шумом.

– Братья! Тише! – повысил голос Бариус, призывая нас держаться в рамках.

Рем наклонился к моему плечу и прошептал:

– После обеда меня посылают в лавку за солью и сахаром. Ты составишь мне компанию?

– А я тебе опять нужен только для того, чтобы нести мешок?

– Ты меня обижаешь своим недоверием.

– Просто я прекрасно помню, чем закончился наш прошлый поход. Ты меня нагрузил словно вьючного осла, а сам шел налегке.

– Но я же не виноват, что у меня разболелась поясница. В моей келье очень сырые стены.

– Точно такие же, как и в моей.

– Да, но у тебя железное здоровье, – с легкой ноткой зависти сказа Рем. – Так что, пойдешь со мной или мне придется искать другую жертву?

– Пойду, – проворчал я, отбирая у него лишний кусок хлеба, который он собрался припрятать. – Все равно ты никого не найдешь. Дураков в нашем монастыре больше нет. Все знают о твоей маленькой слабости перекладывать работу на чужие плечи.

– Она действительно совсем маленькая и я с ней борюсь, поверь.

Ну, да, так я и поверил… Рем был славным человеком, но от рождения природа не поскупилась и одарила его всяческими пороками, главными среди которых были ветреность, лень и тщеславие. Мой друг искренне желал избавиться от них, но он был всего лишь человек, и каждый раз его несовершенная натура брала верх. Оставалось надеяться, что с годами он остепениться, и победит их. Да поможет ему Создатель! Быть может в старости он даже станет образцом для остальных монахов, такое тоже не раз случалось.

После супа каждый из нас получил большой кусок печеной тыквы. Я покрутил ее и так и этак, пытаясь представить на ее месте что-нибудь другое, более вкусное, но воображение отказывалось мне служить. Может, отдать ее Патрику? Со своим куском он уже расправился и теперь не сводил глаз с моего.

Неожиданно двери, ведущие в коридор, распахнулись и в дверном проеме показались трое незнакомых людей в серых рясах, поверх которых были надеты широкие черные кожаные пояса. Разговоры стихли, и мы с удивлением уставились на незваных гостей. Двое высоких монахов с каменным выражением лица, делающим их похожими друг на друга, словно они были близнецы, немного посторонились и пропустили вперед третьего – невзрачного человека средних лет с острым носом и уже начинающего лысеть.

Я посмотрел в холодные серые глаза каждого из них и ощутил приближение крупных неприятностей. Внутри что-то болезненно сжалось, заставив поморщиться.

– Мне нужен настоятель этого монастыря. Монах по имени Бариус, – негромко, но внятно сказал человек.

Впрочем, тишина стояла вокруг такая, что повышать голос не было нужды.

– Это я, – настоятель поднялся из-за своего стола. – Но позвольте спросить, кто вы такие?

– Конечно, конечно. Теперь у нас новая форма, поэтому вы нас и не узнали, – человек позволил себе легкую улыбку, – раньше мы приходили в белом. Но все подвержено переменам, не так ли? Если благой Свет может сделать нас лучше, то мы обязаны меняться.

Бариус заметно побледнел и схватился за сердце. Ему оставалось только посочувствовать. Если я правильно понял, то перед нами были Смотрящие, представители специального отдела, которые следят за чистотой помыслов, в том числе, и внутри ордена. Их отличительным знаком были белые рясы, символизирующие незапятнанность их веры. И если они сменили цвет одежды, это не значит, что точно так же они поступили со своими убеждениями. Монастырь ожидает грандиозная проверка. Если Смотрящим что-то не понравиться, то обвинят в этом настоятеля.

– Мое имя – Пелес. Запомните его. – Человек принялся неторопливо ходить между столами. – Мне поручено проверить, как обстоят у вас дела. Признаюсь, вы так далеко и неудобно расположены по отношению к столице, что только это помешало нам заглянуть сюда раньше.

– Мы следуем заветам Света, как учил нас Святой Мартин, – сдержанно сказал Бариус. Мертвенная бледность не сходила с его лица.

– Да-да… Все так говорят. – Пелес дал знак одному из своих людей, и он передал ему холщовую сумку.

Смотрящий вынул из нее ворох бумаг, подтверждающих его полномочия, и протянул их настоятелю.

– С этого момента и до конца расследования ваш монастырь поступает в мое полное распоряжение, – Пелес усмехнулся. Усмешка вышла на редкость зловещей. – Я выясню, что вы читаете, что едите, как часто молитесь и какие видите сны. А так же нет ли в ваших рядах скрытых магов. Меня интересует все. И потрудитесь найти места для моих сопровождающих. Со мною прибыли двадцать пять человек. Заметьте, все они прибыли издалека, и нуждаются в отдыхе. А пока заканчивайте свой обед, пища, добытая тяжким трудом, не заслуживает спешки. Приятного аппетита.

Он развернулся, и, не обращая на тяжелые взгляды, которым его провожали монахи, покинул столовую. Его помощники плотно закрыли за собой дверь. В этот момент раздался звук опрокидываемого стула и, обернувшись, я увидел, как Бариус падает, словно подрубленное дерево. Марк, бывший к нему ближе остальных успел подхватить старика и не дал тому разбиться о каменный пол. Все подскочили со своих мест и сгрудились вокруг настоятеля. Он был без сознания.

– У него глубокий обморок, но ничего страшного, – вынес вердикт Кларк, исполнявший у нас обязанности врача. – Слава Свету, что это не сердечный приступ.

– Давайте отнесем его в лазарет, – предложил кто-то.

– А что делать со Смотрящими?

– Я со всем разберусь, не волнуйтесь, – сказал Матис, заместитель настоятеля, но его голос звучал не слишком уверено.

Я смотрел, как Бариуса осторожно перекладывают на носилки и уносят в лазарет, и внезапно понял, что наша жизнь уже никогда не будет такой как прежде. Конец тишине, покою и надеждам. Святой Мартин верил, что всякие перемены ведут только к лучшему, но сейчас я был с ним не согласен. Откуда только взялся этот Пелес на наши головы? Или это испытание, которое посылает нам Свет, чтобы проверить чистоту помыслов?

И хоть я и не знал ответа, но мне почему-то казалось, что Свет к приходу Смотрящих не имеет никакого отношения. Что они забыли в нашем городе? За время, проведенное в монастыре, я хорошо успел узнать каждого монаха, и мог поручиться за любого из них, как за самого себя. Это были люди с недостатками и слабостями, но хорошего в них всегда было больше чем плохого. А Пелес собрался искать среди нас магов… Какая глупость! Теперь за нами будут следить Смотрящие, следить за каждым шагом. Устроят обыск… А что если они что-нибудь найдут?

Страх запустил в мою душу свои липкие пальцы. Какая судьба тогда ожидает нас? Нет-нет, я только зря пугаю себя.

Рем тронул меня за плечо. По его сосредоточенному выражению лица я понял, что он не меньше меня ошарашен появлением у нас Смотрящих.

– Похоже, что наш поход отменяется.

– Похоже, что ты прав. Вряд ли сегодня нам будет позволено выйти в город.

– Клемент, я уверен, что они у нас ненадолго. Побудут пару дней и отправятся восвояси. Пелес слишком важная птица, чтобы жить с нами. Для него здесь нет ни места, ни особых условий.

– Ты думаешь, они ему так уж нужны? Ты только вспомни его злые глаза.

– Конечно нужны. Ведь он из Вернстока. Ходят упорные слухи, что там для монахов заведено четырехразовое питание и горячая вода в любое время суток. Я не говорю уже о множестве помощников, наподобие тех крестьян, что привозят нам хлеб и дрова. Клемент, о чем ты думаешь?

– О том, где именно Матис собирается размесить столько человек. Ведь в монастыре нет лишних мест.

– Придется потесниться. Будем спать по двое в одной келье, хоть это и очень неудобно. Если что, то я перебираюсь к тебе. Или ты ко мне.

Я кивнул, ничего не имея против.

Бывает так, что за несколько дней можно произойти больше перемен, чем за несколько лет. Люди Пелеса неотступно следовали за монахами. Они ни с кем не заговаривали, двигались беззвучно, словно тени, внезапно появлялись и тут же исчезали. На них можно было натолкнуться везде: возле колодца, в библиотеке, в собственной келье. Они получили доступ ко всему и даже позволяли себе рыться в личных вещах монахов.

Клемент то и дело ловил на себе их изучающий взгляд, стремительно оборачивался, но рядом уже никого не было. Сам Пелес заперся в кабинете Бариуса, сославшись на то, что он должен лично изучить состояние дел. Похоже, что главу Смотрящих нисколько не волновало состояние здоровья самого настоятеля. Узнав о том, что Бариус в обмороке, он только пожал плечами.

Из-за незваных гостей монахам пришлось жить в кельях по двое. Комнатки были малы и двое взрослых мужчин помещались в них с большим трудом. Одному из них приходилось спать на полу.

Однажды утром Пелес во всеуслышанье объявил, что ему придется задержаться в этом монастыре надолго, потому что в нем были обнаружены вопиющие нарушения. О каких конкретно нарушениях идет речь он уточнять не стал, но вместо этого строжайше запретил покидать монастырь без его ведома. Серые монахи по несколько человек стали дежурить возле выходов и превратились в настоящих тюремщиков.

В такой нездоровой обстановке прошло два дня, а на третий настоятель Бариус скончался.

Около полуночи Кларк принялся бить в гонг в зале собраний, созывая братьев. Поднятые по тревоге, они прибежали наспех одетые. Кое-кто даже не успел обуться и теперь держал в руке сандалии.

– Я должен сообщить вам грустную весть. Десять минут назад, – Кларк на секунду замолчал, – настоятель оставил нас и слился со Светом.

От такой новости монахи мгновенно проснулись. Они не желали верить, что Бариус мертв. Он олицетворял собой монастырь и был такой же неотъемлемой его частью, как и вековые стены.

– А от чего умер настоятель? – спросил вдруг Пелес, неожиданно появляясь из-за спины одного из своих помощников.

Кларк, несмотря на свои внушительные размеры – он был двухметрового роста, сжался при виде этого невзрачного человека.

– Насколько я могу судить, у него случился обширный инфаркт. Я ничем не мог помочь. Перед кончиной он ненадолго пришел в сознание, но когда я вернулся с лекарством, у него уже началась агония. Он умер быстро.

– Вот как… – казалось, Смотрящий был удовлетворен таким ответом. – Ну что же… Для него это только к лучшему. Видите ли, – он обвел притихших монахов взглядом, – если бы ваш настоятель не умер, то предстал бы перед судом ордена. У меня есть неопровержимые доказательства того, что он был связан с приспешниками темных сил.

– Чушь! – воскликнул, не выдержав Джером, который на протяжении сорока лет был верным другом Бариуса. – Не смейте порочить его честное имя! Если у вас есть эти самые доказательства, так предъявите их! И не потом, а сейчас! Оставьте свои недомолвки, они только оскорбляют честных людей. Мы имеем право знать, в чем Бариуса и нас обвиняют.

– Вас зовут Джером, не так ли? – Пелес прищурился. – Вы мне весьма интересны… И уже давно. – Он сделал неуловимый знак рукой, и Джерома схватили серые братья и потащили к выходу.

– Что здесь происходит? – возмутился Матис. – Куда вы его тащит… ведете?

– На допрос, – спокойно ответил Пелес. – Я должен узнать всю правду.

– Во имя Света, о какой правде идет речь?!

– Вы тоже думаете, что Бариус был тем, кем казался? – он повысил голос. – Какая наивность!

– Объясните же, наконец… – принялись роптать монахи.

Пелес поднял руку, призывая всех к вниманию.

– Бариус вел двойную игру. Долгое время он работал на магов, при чем на самых худших из них – на некромантов.

Его слова вызвали шквал вопросов. Пелес подождал, пока шум утихнет, и продолжил:

– Да, не удивляйтесь… Вот, – он достал из кармана сложенный вчетверо листок и неторопливо развернул его, – сведенья, которые он собирался сообщить нашим врагам. Как вы можете убедиться, это почерк вашего настоятеля. И заметьте, это только одно доказательств из многих.

– Бариус был их шпионом? – недоверчиво спросил Матис. – Но… Это так…

– Да, я понимаю, что трудно принять то, что человек, который должен был быть для всех вас примером, вдруг оказался предателем. Но еще основатель ордена предупреждал нас о возможной опасности. Именно поэтому и нужны мы – Смотрящие, чтобы не допустить подобного. Он искусно притворялся, и только. Бариус никогда не разделял взглядов ордена и имел черную как сама Тьма душу. Вам ясно?

– Да… – кивнул Матис, окинув взглядом зал, полный людей Пелеса. – Можно похоронить Бариуса как того требует обычай?

– Конечно, но только сделайте это как можно быстрее. В любом случае, мы должны поступать как люди, а не звери. А теперь расходитесь по комнатам. Но помните, что среди вас есть предатели. Не доверяйте никому, даже если вы много лет знаете этого человека. У Бариуса были помощники. Но я обязательно выясню, кто это и их постигнет заслуженная кара.

Пелес развернулся и вышел. Вместе с ним зал собраний покинула часть Смотрящих. Остальные монахи еще некоторое время постояли, но под пристальным взглядом Серых, как их за глаза называли, было слишком неуютно, и они вернулись обратно в свои кельи. До рассвета осталось еще несколько часов, но никто больше не ложился. Они просто не могли больше спать.

Рем не стал зажигать свечу и не дал это сделать Клементу.

– За нами сейчас наверняка следят, поэтому давай не будем привлекать к себе лишнего внимания. Пусть думают, что мы легли спать.

– Жаль старика.

– Жаль. – Рем тоскливо вздохнул.

– Ты веришь словам Пелеса? – тихо спросил Клемент.

– Нет. И бумага, которую он нам показал, тоже ничего не значит. Почерк могли подделать. Знаешь, я тут узнал… – Рем понизил голос и зашептал Клементу прямо в ухо. – Марк подозревает, что Бариуса убили, и это дело рук Серых. Он видел, как один из них входил в лазарет, когда там не было Кларка.

– Да ты что!… Это очень серьезное обвинение. А сам Марк, что там делал?

– У него было ночное дежурство.

– Точно, ты прав.

– Ты же понимаешь, что отравить человека проще простого.

– Мне это все не нравиться… Не потому ли Кларк держался так неуверенно? А ведь он хороший врач. Если твои подозрения верны, то он мог распознать яд, но ничего не сказал, потому что…

– Боится за свою жизнь, – закончил за него фразу Рем. – Нас вдвое больше чем Серых, но судя по их виду – это настоящие бойцы, а мы нет. Силы неравные.

– Но ведь это же убийство! – Клемент сжал кулаки. – Как они только посмели?! И зачем? Я не понимаю, для чего было убивать Бариуса? Почему просто не сместить его, если он вдруг стал кому-то неугоден? Настоятель всегда неукоснительно выполнял все предписания, и если бы из Вернстока ему прислали замену, он бы тут же без возражений сложил свои полномочия. Еще не было человека более верного ордену, чем он.

– А вдруг они не те, за кого себя выдают?

– Но их сопроводительные листы в полном порядке, – заметил Клемент.

– Бумаги могут быть фальшивкой, – отмахнулся Рем. – Их легко сделать, особенно если обладаешь магическими способностями. Вдруг Пелес сам маг?

– Какой ужас!.. Хотя нет, тут я с тобой не согласен. Он бы не сумел войти в кабинет настоятеля, не выдав себя. В пол кабинета при строительстве монастыря гномами был заложен охранитель.

– Это что за ерунда такая? – удивленно спросил Рем.

– Ты не знаешь? Когда-то в одном из городов Севера была великая библиотека, вмещавшая в себя сотни тысяч книг. По преданию она была настолько древняя, что обладала собственным разумом. Я не помню всех подробностей, но однажды маги сделали что-то такое, что вызвало сильнейший пожар, и она во время него сильно пострадала. Библиотеку расформировали, оставшиеся книги увезли в другие хранилища, а само здание разобрали по частям. Но даже самые маленькие камни до сих пор несут в себе частицу разума той библиотеки, и всякий раз, когда рядом с ними оказывается человек, наделенный магическими способностями, они начинают светиться. Они помнят, кто послужил причиной гибели их прародительницы. С тех пор такие камни называют охранителями.

– Впервые слышу эту историю. Ну да ладно, чего ж удивляться, ты всегда был более начитан, чем я. А эти камни не могут ошибаться?

– Нет, не могут. Их свойства неоднократно проверяли.

– Хорошо, примем как данность, что Пелес послан нам от имени ордена. Но если мы оба считаем Бариуса невиновным, то в таком случае откуда взялась эта злополучная бумага?

– Ее могли подбросить, – не слишком уверенно сказал Клемент.

– За все те годы, что мы живем здесь, ты можешь назвать хоть одного человека, который желал бы зла настоятелю? Я не имею в виду мелкие разногласия. Кто-то должен был питать к нему страшную ненависть, чтобы поступить подобным образом. Под удар поставлен весь монастырь.

– Нет, не могу. Среди нас нет такого.

– Вот видишь. Выходит, что Пелес сам подбросил эту бумагу.

– Пока не назначат нового настоятеля, он будет здесь главным. И возможно орден оставит его здесь надолго для проведения дополнительного расследования.

– Может, Пелесу был нужен собственный монастырь, и чтобы его заполучить он решил подставить нашего старика?

– Во имя Света! Пойти ради этого на убийство?!

– Клемент, иногда мне кажется, что ты совсем не знаешь жизни. В ней всегда найдется место черному делу. Если Пелес останется здесь наводить свои порядки, то я уйду из монастыря. Возраст у меня как раз подходящий. Стану странствующим монахом. Давно было пора это сделать.