Текст книги "100 великих евреев"

Автор книги: Майкл Шапиро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

СОЛОМОН

(ок. 990—933 до н.э.)

Соломон правил «во всей своей славе» более сорока лет самым большим и мощным царством в истории Израиля. Будучи искусным дипломатом, достигавшим мира путем переговоров, Соломон часто женился, закрепляя тем самым союзы и избегая войн. За время его правления в результате взимания больших налогов и проведения энергичной торговой политики умножилась царская казна. Его мудрых советов искали другие правители, с почтением относившиеся к его притчам и к его армии, посаженной на колесницы. Не будучи, подобно своему отцу Давиду, религиозным и набожным от рождения, Соломон был человеком мира, поглощенным светской властью и мирскими наслаждениями. Он возвел величественный Храм для Ковчега Завета и одновременно построил алтари для идолов своих иноплеменных цариц. Ему приписывают авторство ветхозаветных книг «Песнь песней», «Притчи Соломона» и «Книги Екклезиаста», отражавших литературное возрождение под защитой богатого и сильного режима.

Среди самых крупных фигур истории иудаизма Соломон был (в традиционном смысле) «наименее наполненным» Богом. Его государственная мудрость и влечение к поэзии были ближе к средневосточным и восточным ценностям, нежели к древнееврейским. Будучи не в состоянии или не желая следовать примеру более послушного поведения своего отца, Соломон использовал свою внешне бесконечную мудрость для утверждения абсолютного самодержавия. На протяжении всего Средневековья европейская аристократия называла Соломона безупречнейшим царем, абсолютным монархом на пике своей славы, умышленно забывая о негативных результатах его правления.

Он был самым многобрачным евреем в истории. В царском гареме насчитывались тысячи женщин. Браки с иностранными принцессами приносили мир. Благодаря женитьбе на дочери фараона был выкован прочный союз с Египтом. Его роман с царицей Савской способствовал еврейской торговле специями.

Неизвестно, Соломон ли написал «Песнь песней», но ее автор несомненно много знал об эротической любви. «Песнь песней» послужила образцом для средневековой французской и испанской любовной лирики. Свободные от официальных преследований поэты спокойно могли подражать библейскому источнику (хотя христиане и делали попытки запретить его).

Екклезиаст собрал высказывания опытного и измученного жизненными испытаниями старика. Это было первое литературное объявление о мировой скорби – за тысячелетия до изобретения немецкой романтической поэзией термина «Weltschmerz». По иронии судьбы Екклезиаст найдет позже свое самое, пожалуй, идеальное выражение в монологе «Мечта! Мечта!» в народной опере «Нюрнбергские мейстерзингеры», сочиненной Рихардом Вагнером.

Хотя Соломон правил много лет, он оставил в наследство раскол и хаос. Сразу после смерти царя его сын настолько восстановил против себя северные племена, что они отделились и создали отдельное царство Израиль со столицей Самария. Этот раскол продлился почти четыре столетия.

Нынешние иудеи и христиане помнят мудрого Соломона, чей здравый смысл наиболее ярко проявился в знаменитой притче о двух женщинах и ребенке. Обезумевшая после смерти своего ребенка мать украла дитя соседки. Обе матери просили царя присудить им живого ребенка. Когда Соломон пригрозил разрубить ребенка мечом пополам и отдать каждой матери половинку, настоящая мать стала умолять царя оставить ребенка в живых. Другая женщина требовала убить ребенка, чтобы он не достался ни одной из них. Соломон отдал ребенка настоящей матери. Иудейско-христианский образ Соломона – судьи, проявляющего божественную мудрость в деле двух страдалиц, оказал длительное влияние на развитие цивилизации и юриспруденции.

ГЕНРИХ ГЕЙНЕ

(1797—1856)

Названный при рождении Хаимом, взявший в первые годы зрелости имя Харри и в конце концов ассимилированный как Генрих, он был величайшим лирическим поэтом Романтизма и первым литературным модернистом в немецком языке. Люди, читающие на немецком языке, называют Генриха Гейне самым любимым поэтическим голосом и близким другом, отнюдь не таким холодным, как обитатель Олимпа Гете, а как бы соединившим в себе таланты Китса, Байрона и Шелли.

Англоязычной аудитории Гейне известен сегодня главным образом переложением его поэм на музыку такими знаменитыми композиторами, как Шуберт, Мендельсон, Шуман (в первую очередь), Лист и даже Вагнер. Будучи своего рода литературным Шопеном, немецкий изгнанник во Франции Гейне оказал влияние на целые поколения писателей и композиторов. Шедевры Гейне послужили непосредственным стимулом для создания опер Вагнера «Летучий голландец» и «Тангейзер», а также романов и поэзии Мэтью Арнолда Джорджа Элиота, Лонгфелло, Теннисона, Шоу и Ницше.

Жизнь Гейне стала также трагическим отражением судьбы художника-еврея, творившего в христианском – большей частью – обществе. Подобно многим немецким евреям своего времени Гейне вдохновляли пример Мозеса Мендельсона и немецкое Просвещение. Завоевание Европы Наполеоном принесло евреям освобождение от феодальных ограничений жизни в гетто. После более чем тысячелетия упадка евреи получили первый шанс открыто улучшить свое благополучие. Когда Гейне менял свое имя (его деда звали Хаимом Бюкебургом; Хаим стал Хейманом, затем Хейнеманом и, наконец Гейне), это было больше, нежели признание немецкого эквивалента. Юный Гейне считал иудаизм «большим несчастьем» и рассматривал свойственный ему ритуал как болезнь невежества. Гейне говорил, что обращение в протестантство станет его «входным билетом» в большой мир. Позже в том же столетии еврей из Богемии, композитор и дирижер Густав Малер обратится в католицизм ради получения места директора Венской придворной оперы. Обращение принесло Гейне, по его же словам, скорее несчастье.

Несмотря на свое обращение, Гейне оставался до конца жизни одержимым еврейством. Он относился с горьким сарказмом к тем немецким евреям, которые стали святее большинства христиан. Гейне зло смеялся как над пейсатыми талмудистами, так и над новоявленными поклонниками Реформации, чьи богослужения требовали в качестве приправы исполнения органной музыки, чтобы быть общественно приемлемыми. И все же в последние годы жизни, когда спинная сухотка приковала его – по собственному его саркастическому выражению – к «матрацной могиле», Гейне называл себя «смертельно больным жидом» и написал свои самые еврейские стихи. Его ненависть к себе как к еврею была типичной для многих других евреев художников и мыслителей того периода, в том числе и особенно для его знакомого Карла Маркса.

Поэтические сочинения Гейне включали описания снов, песни, романсы, сонеты, лирические интермедии, хвалебные песни Северному морю, романтические истории, плачи, эпические поэмы и еврейские напевы (по примеру средневекового еврейского поэта Галеви). Ему приписывают создание новой литературной формы – фельетонов или кратких эссе, которые он регулярно печатал во французских и немецких газетах и журналах. Если его ранние поэмы были как бы кульминацией немецкого Романтизма (и он действительно сменил в 20-х гг. девятнадцатого столетия Байрона в качестве любимого публикой романтика), то его последние сочинения предвосхитили более поздние в том столетии эксперименты Верлена и символистов (многие из которых признавали его влияние).

Будучи консерватором во многих отношениях, Гейне стал символом свободы. Получая на протяжении большей части своей жизни содержание от богатого дядюшки – банкира и филантропа Соломона Гейне (а позже, что примечательно, от реакционного французского правительства), Гейне был своего рода профессиональным попрошайкой, жившим по большей части не по средствам от каждого подаяния. Поскольку, несмотря на его обращение, в Германии ему отказали в месте учителя, а публикация его произведений была приостановлена репрессивным местным правительством, в 1831 г. он покинул родину и оказался в либеральной атмосфере, установленной в Париже «гражданином королем» Луи-Филиппом. Получив прозвище Немецкий Аполлон, Гейне стал частью невероятно богатой парижской культуры, которую олицетворяли Гюго, Санд, Делакруа, Бальзак, Берлиоз и Мейербер. Какое-то время он был связан с группой немцев-экспатриантов, называвшейся «Молодая Германия». Позже Гейне нашел в полусоциалистическом учении Сен-Симона желанное отдохновение от мелкой буржуазии. Французы первыми признали особый талант Гейне. Немецкие восхваления последовали за любовью французов. Публика воспринимала Гейне как радикала, а его жизнь неизменно считалась символом освобождения.

Своими короткими четверостишиями Гейне ухитрялся моментально вызывать в воображении свои уникальные поэтические миры. Его сравнивали с Шопеном за одинаковое умение создавать всего несколькими звуками любые желаемые лирические образы. При всей своей лаконичности поэмы Гейне выявляют беспредельную экспрессивность.

Многие из его поэтических сочинений настолько широко известны в Германии и Австрии, что они стали частью фольклора. Даже нацисты не смогли отрицать его значение для немецкой культуры. Популярная поэма Гейне «Лорелея» была включена в нацистские поэтические сборники как «народная песня». И все же фашизму было чего бояться в глубоко эмоциональном и личном еврейском наследии Гейне. Гитлер даже приказал уничтожить могилу Гейне на Монмартре.

Поначалу увлеченный наполеоновской революцией, Гейне подобно Бетховену разглядел затем в «освободителе» тирана. Будучи романтиком в выборе пасторальных тем, Гейне все же был жестоким реалистом. Не довольствуясь – как многие из его современников – ностальгическими вздохами по более величественному общегерманскому прошлому, «гражданин мира» Гейне звал французов быть бдительными перед будущей тевтонской угрозой. Не менее обеспокоенный буйными мечтами Карла Маркса, Гейне предвидел приход коммунизма, более заинтересованного в жестокой власти, нежели в оказании помощи людям. В последние годы жизни Гейне посвятил себя иудаизму. Только когда христиане будут полностью освобождены еврейским Мессией, т. е. последуют его проповеди мира, доказывал Гейне, только тогда все человечество, а не одни лишь евреи, навсегда покончит со своими страданиями.

ЗЕЛЬМАН ВАКСМАН

(1888—1973)

Получившему в 1952 г. Нобелевскую премию по физиологии и медицине Зельману Абрахаму Ваксману обычно приписывают разработку антибиотиков как самого эффективного средства (наряду с пенициллином и сульфамидными препаратами) ликвидации бактериальных инфекций (и первого эффективного метода лечения туберкулеза). Длившееся всю жизнь влечение Ваксмана к изучению микроорганизмов привело его к выделению «мицинов» (стрептомицина, актиномицина и неомицина) – антибиотиков, весьма успешно применявшихся в клинических целях.

Свое удивительное открытие указанных антибиотиков (и некоторых других) Ваксман сделал в результате исследования почвенных организмов. Он выделил активные микроорганизмы, которые дают растворимые вещества, имеющие антибактериальные свойства. В самом деле, еще до того как стала широко известна его работа по антибиотикам, Ваксман приобрел международную научную репутацию микробиолога по почвам.

Люди, оказавшие заметное влияние на мир, часто могут проследить истоки своего творчества вплоть до своей юности. Молодые годы Ваксмана прошли в еврейском местечке близ Киева. В то время как в более развитых регионах наготове имелись антитоксины, маленькая сестра Ваксмана умерла от дифтерии. Такая неоправданная смерть не забывается.

Получив традиционное еврейское воспитание, Ваксман еще молодым увлекся общественными делами. Будучи подростком, он вместе с друзьями основал школу для бедных еврейских детей, ухаживал за больными.

Подобно многим представителям своего поколения, Ваксман отправился на поиски счастья в Америку и в возрасте двадцати двух лет поселился в Нью-Джерси. Студентом и аспирантом университета Ратджерса он изучал сельское хозяйство и бактериологию. В двадцать семь лет он опубликовал первую работу по почвенным бактериям и низшим грибам. После краткого пребывания в Калифорнии Ваксман со своей молодой женой обосновался в городе Нью-Брансуик близ Ратджерса, где в 1920—1930-х гг. он стал профессором и изучал с ассистентами и студентами мир микроорганизмов в почве. В тот период он начал консультировать промышленников, оказывая помощь в производстве пищевых добавок и ферментов, получаемых из бактерий и грибов. Летом Ваксман работал в лаборатории в Вудс-Хоуле на полуострове Кейп-Код, занимаясь исследованием морской микробиологии.

Накануне надвигавшейся Второй мировой войны вооруженный глубокими знаниями о многих видах почвенных микробов, особенно об актиномицетах, Ваксман попытался вместе с коллегами в 1939 г. выделить продукты, которые разрушали бы бактерии и позволили бы контролировать инфекцию. В 1940-х гг. ограниченный в средствах Ваксман разработал простую технику определения многих антибиотиков. Позже при поддержке фармацевтического гиганта «Мерк и компания» и клиники «Майо» лаборатория Ваксмана установила эффективность этих чудодейственных препаратов. Ваксмана особенно тронуло их использование для лечения детских болезней, поскольку он всегда помнил о своей умершей сестренке.

Немало ученых, сделавших великие открытия, не дожили до претворения результатов своих исследований. К счастью, Ваксман успел насладиться похвалами со стороны политических и религиозных лидеров своего времени и дожил до торжественного дня в 1952 г. когда ему была присуждена Нобелевская премия. Гонорары, выплаченные «Мерком» за проданные антибиотики, позволили Ваксману создать собственный Институт микробиологии – мировой центр микробиологических исследований.

Его влияние распространилось по всему свету. Ваксмановские исследовательские институты работают в Азии и Европе. Антибиотики спасли неисчислимые миллионы жизней. Мировым приоритетом остается организация международных усилий по доставке этих важнейших веществ в самые отдаленные уголки и бедные страны. Ваксман внимательно следил за полезным применением микроорганизмов в производстве таких продуктов питания, как сыр, вино и уксус. Однако самое важное заключается в том, что в химической войне антибиотиков он реализовал свое неканоническое заявление: «Из земли придет твое спасение».

ДЖАКОМО МЕЙЕРБЕР

(1791—1864)

Рожденный Якобом Либманом Бером в Берлине в семье богатых банкиров и торговцев, Джакомо Мейербер славится прежде всего созданием Большой оперы. Его влияние, поначалу сказавшееся на операх Верди, Вагнера и Бизе, распространилось и на двадцатый век. Роскошные постановки Флоренца Цигфельда и Эндрю Ллойда Уэббера обязаны своей пышностью и блеском Мейерберу. Музыкальный стиль Мейербера стал антитезой стиля более молодого и мягкого коллеги Мендельсона, поскольку раздумью он предпочел напыщенные жесты, захватывающие эффекты, перезрелую мелодраму, нескончаемую сентиментальность и большую длительность. Ни один композитор до Рихарда Штрауса не был так популярен и не зарабатывал столько денег.

Попав (как и Мендельсон) еще в юные годы в питательную культурную среду, Мейербер учился играть на фортепьяно у великого Муцио Клементи, а композиции и теории – у Карла Фридриха Цельтера (учившего и Мендельсона) и у знаменитого теоретика аббата Фоглера в Дармштадте. В этом городе вместе с ним учился Карл Мария фон Вебер, автор «Вольного стрелка», позже признанного первой великой оперой немецкого романтизма. Фоглер устроил Мейербера придворным композитором. К двадцати пяти годам он приобрел также известность пианиста-виртуоза.

Антонио Сальери, знаменитый соперник (и предполагаемый убийца) Моцарта, пробудил в Мейербере интерес к изучению итальянской мелодичности. Мейербер сочинял удивительно удачные оперы на итальянские либретто, соперничая в этом с великим Россини. Но только после переезда в Париж и постановки опер «Роберт-Дьявол» и «Гугеноты» к Мейерберу пришла международная слава. Эти сочинения (вместе с последовавшими затем «Пророком» и «Африканкой») стали основой стиля большой героико-романтической оперы, сочетающей грандиозный спектакль и героические образы.

Большая опера явилась совместным изобретением Мейербера и его выдающегося либреттиста Эжена Скриба. Эта форма отвечала невысоким вкусам нового правящего класса – буржуазии, выросшей в торговле и промышленности развивавшейся Европы. До Мейербера больших опер было немного. В период Возрождения за шедеврами Монтеверди последовали барочные драмы Генделя, затем классический театр Моцарта и Бетховена и удивительно остроумные сочинения Россини. Изобретение Мейербером большой оперы изменило взгляд композиторов на сцену. Десять великих опер Вагнера и более двадцати опер Верди свидетельствуют о прямом влиянии Мейербера на их содержание и форму. Мейербер экспериментировал с оркестровым исполнением, и каждое новое его сочинение исполнялось все большим составом оркестра. Слушателю приходилось прилагать немало усилий, чтобы понять, впервые слушая оперу Мейербера, какой композитор является ее автором: ранний Вагнер или ранний Верди?

Заимствования Мейербером французских, немецких и итальянских музыкальных образцов отразились в его имени. Якоб стал Джакомо, Бер было слито с фамилией деда по материнской линии – Мейер, и это сочетание итальянского имени с новой немецкой фамилией носил композитор, писавший свои оперы главным образом на французском языке.

Интернационалист Мейербер включал в свои произведения и исторические события многих стран. Его выбор темы повлияет на исторически корректные сочинения Верди («Жанна д'Арк» и «Аида») и Вагнера («Риенци» и «Нюрнбергские мейстерзингеры»). Мейербер стал изобретателем и современной пресс-конференции, приглашая в свой прекрасный дом группы журналистов для пространных интервью.

Хотя Мейербер и не был плодовитым композитором, его оперы были самыми популярными в то время, затмевая Россини и других композиторов бельканто, особенно во Франции и Германии. И все же его творчество не отличается в конечном счете большим числом великих музыкальных произведений. Оно скорее является компиляцией французского, немецкого и итальянского стилей, соединенных в яркое и цветастое лоскутное одеяло. После огромного первоначального коммерческого успеха и оказания поразительного влияния на молодых композиторов оперы Мейербера канули в забытье, если не считать редкого возобновления отдельных постановок.

ИСААК ЛУРИЯ

(1534—1572)

Многим из того, что нам известно о каббалисте XVI в. Исааке Бен-Соломоне Лурии, мы обязаны трудам Гершома (Герхарда) Шолема – друга детства философа Вальтера Беньямина, позже профессора еврейского мистицизма в Еврейском университете в Иерусалиме. Раскрывая таинства каббалистики в ряде книг и лекций, Шолем исследовал примечательные биографии и труды еврейских мистиков, мудрецов, еретиков и святых. Шолем оценивал Лурию как самого влиятельного каббалиста в еврейской истории. По мнению Шолема, каббалистика Лурии была последним великим раввинским движением, затронувшим евреев повсеместно.

Лурия был известен своим последователям по псевдониму Ха-Ари («священный лев»), производному от инициалов на древнееврейском «божественный раввин Исаак». Вне европейского, ближневосточного или испанского окружения он был известен своим последователям в Галилее как раввин Исаак Ашкенази.

В отличие от многих известных фигур в истории иудаизма Лурия оставил не много крупных сочинений. Любопытным образом схожий с Иисусом из Назарета, Лурия известен главным образом по воспоминаниям своих учеников. Лурия был духовидцем; он говорил своим ученикам что общается с душами умерших праведников, и указывал их забытые могилы во время прогулок по городу Сафеду и окрестностям.

Очень мало известно о его молодости. Его отец эмигрировал в Иерусалим из Польши или Германии, женился на женщине из сефардской семьи и умер, когда Исаак был еще совсем молодым. Исаак был воспитан своей овдовевшей матерью в доме ее брата-крестьянина в Каире. В Египте Исаак учился закону Моисееву у выдающихся учителей, стал его знатоком и торговал перцем и зерном.

Когда ему было двадцать с чем-то лет, он бросил торговлю и свою молодую жену (дочь дяди), чтобы провести затворником семь лет на острове на Ниле, занимаясь самообразованием. Он погрузился в священную книгу каббалистики «Зогар» и в мистические сочинения своих современников, в том числе и влиятельного Моисея Кордоверо. В тот период Лурия написал свою единственную значительную работу – комментарий к одному разделу «Зогара». Малый объем работы, указывал Шолем, обнаруживает вселенную мистической зрелости Лурии.

После непродолжительной учебы у Моисея Кордоверо Лурия собрал группу учеников в своем новом доме в Сафеде. Во времена Лурии Галилея снова стала центром откровения. Лурия проповедовал, и его ученики записывали его проповеди. Самым известным из его учеников стал Хаим Виталь, сохранивший для грядущих поколений сокровищницу мыслей Лурии в книге «Древо жизни». Мысль Лурии могла быть понята только человеком, прошедшим через «врата» знания.

Мистицизм Лурии основывался на принципе, который он сам называл «цимцум» («уход»). По мнению Лурии, наша вселенная появилась, когда Бог уменьшил Себя: теория «большого взрыва» была объяснена в терминах каббалистики за долгие столетия до ученых XX в.

Когда Бог создал космос, вспыхнул божественный свет, который Бог перехватил для своих особых целей в создании небесных светил, вещей и живых существ в магических чашах или сосудах. Когда сосуды были разбиты, началась сумятица жизни.

Шолем отмечал, что мистическая философия Лурии была «пронизана мессианским напряжением». В отличие от Кордоверо, считавшего, что жизнь полна беспорядка, Лурия учил, что мы живем в «мире возмещения», или «тиккуне». Только благодаря восстановлению внутреннего и внешнего миров нашей вселенной с помощью молитвы и нравственного поведения (сделав идеальным и совершенным наше существование) мы будем спасены и подготовлены к неизбежному пришествию Мессии. Спасение каждого еврея необходимо для спасения всех.

Когда во время эпидемии Лурия умер в возрасте тридцати восьми лет, его последователи, прежде всего Виталь, распространили его рассуждения в форме, по определению Шолема, «биографий святого». Луриева каббала особенно укрепила культ сефардов, но и придала провидческий пыл претензиям лжемессий Шабтая Цви и Якоба Франка. Наиболее важным вкладом Лурии стала известная философская структура, приданная им иудаизму. Ибо под всеми талмудистскими рассуждениями, приверженностью букве закона и ритуалами проглядывают его видения света, вечно ищущие возвращения к началу творения.