Текст книги "100 великих евреев"

Автор книги: Майкл Шапиро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)

ЛУИС БРАНДЕС

(1856—1941)

Наряду с Бенджамином Кардозо Луис Дембиц Брандес был самым влиятельным еврейским юристом в американской истории. Кардозо, пожалуй, воздействовал на развитие юриспруденции больше, чем Брандес. Адвокаты продолжают пребывать под впечатлением от прекрасных юридических текстов Кардозо и его внимания роли судов в законотворчестве. Многие из взглядов Кардозо, особенно из высказанных им, пока он был председателем апелляционного суда штата Нью-Йорк, продолжают оказывать влияние на современную правовую систему. Прежде чем стать судьей, Брандес был прекрасным адвокатом, защитником общественных интересов, крупным сионистским деятелем и одним из лидеров прогрессивных политиков, обеспечивших избрание Вудро Вильсона и Франклина Делано Рузвельта. Брандес – первый великий еврейский юрист США и первый представитель иудаизма, ставший членом Верховного суда.

Родившись в Луисвилле, штат Кентукки, за четыре года до гражданской войны в семье образованных иммигрантов из Богемии, Брандес выучил немецкий язык, котором говорили дома, посещал среднюю школу в Луисвилле. Во время войны и в период реконструкции отец Адольф разбогател на торговле зерном. В начале 1870-х гг. Адольф угадал грядущее снижение деловой активности в послевоенной процветающей экономике (депрессию 1873 г.), прикрыл свой бизнес и вернулся с семьей в Европу, чтобы навестить родственников и насладиться плодами своего богатства. Позже он предвидел и другие перипетии. Луис проявлял схожую проницательность и одновременно большую скромность. Посещая Королевскую школу в Дрездене, Брандес соединил тевтонское мышление и логику, отвергая одновременно строгость и притеснения со стороны педагогов.

Вернувшись в США в 1873 г., Луис нашел наконец подходящее учебное заведение – юридический факультет Гарвардского университета. Брандес стал одним из первых студентов этого факультета, выигравших от строгой формы обучения, получившей название «метод дел» (введенной в Гарварде по инициативе Кристофера Лангделла). Студенты изучали юриспруденцию, рассматривая слушание реальных дел в суде. Брандес влюбился в юридические исследования, читая так много, что испортил себе зрение. Закончив учебу с высшими оценками, Брандес открыл собственную юридическую фирму вместе с Сэмюэлом Уорреном, сыном богатого промышленника, тесно связанного с высшим классом и аристократией Бостона.

Фирма «Уоррен и Брандес» быстро добилась успеха. Аналитические способности Брандеса, его бесподобное умение усвоить и истолковать сложные переплетения фактов, широкое знание бизнеса и тонкое понимание людей обеспечили ему профессиональный успех. В то время Америка постепенно теряла душу в слишком быстрой индустриализации. Стремительное накопление личного богатства выглядело предпочтительнее общественного блага.

Брандес строил свою карьеру первоначально как энергичный адвокат во главе прибыльной юридической фирмы. Народный защитник, он посвящал большую часть своего времени делам, представляющим общественный интерес, отказываясь от гонорара. Тем не менее он продолжал привлекать достаточное число платежеспособных клиентов, чтобы зарабатывать по-царски для того времени – до 100 тысяч долларов в год. Дела касались предоставления транспортных и муниципальных льгот; урегулирования страховых случаев и развития страхования жизни сберегательным банком, доступного всем при взимании незначительных взносов; защиты интересов штата Орегон, установившего десятичасовой рабочий день; правонарушений в министерстве внутренних дел и урегулирования рабочих конфликтов. Он создал форму письменного доказательства, включающего общие принципы и целые страницы подтверждающих фактов. Эта форма получила название «резюме Брандеса» и революционизировала судебный процесс.

Брандес видел цель своей деятельности в попытке – консервативной по своему подходу – восстановить равновесие в американской демократии. Неограниченный контроль бизнеса над всеми областями жизни принизил выдвинутый Джефферсоном идеал демократии, который высоко ценил Брандес. Каждый маленький человек должен иметь возможность сказать свое слово. Брандес брался непопулярные дела в качестве вклада в достижение указанного равновесия.

В 1912 г. он познакомился с другим великим реформатором – Вудро Вильсоном, которого Демократическая партия незадолго до того выдвинула кандидатом в президенты. Их встреча в Си-Джерт, в штате Нью-Джерси, получила широкое освещение в печати: несговорчивый еврей-адвокат из Бостона поддерживает сурового и высокообразованного протестанта. В тот момент Вильсон выдвинул привлекательные идеи социальной справедливости, но его экономическая программа оставалась туманной, непродуманной. Брандес подсказал Вильсону идеи социальной реформы как великого регулятора растущего бизнеса. По его мнению, программа Вильсона «Новая свобода для Америки» должна была строиться на морали, а не только на делании денег.

После избрания Вильсона Брандес из-за своей несговорчивости не был назначен ни министром юстиции, ни министром торговли. Но он продолжал работать внештатным советником Вильсона по вопросам создания Федеральной резервной и Федеральной торговой систем.

Брандес никогда не исповедовал иудаизма. Накануне Первой мировой войны он начал приравнивать к сионистской деятельности свой американский патриотизм. Брандес полагал, что иудейская традиция указывала на то, что обновленный еврейский Сион мог быть только демократией, подобной американской. Он не соглашался с такими еврейскими лидерами, как Джекоб Шиф, считавший, что американец не может оставаться верным своей стране и одновременно быть сионистом. Укрепление руководящей роли Брандеса в американском сионистском движении привело к созданию Американского еврейского конгресса. Активная поддержка великим еврейским адвокатом американского сионизма придала ему столь необходимую легитимность в те трудные первые годы.

Когда предшествовавшие Вильсону американские президенты назначали членов Верховного суда, их рекомендации не встречали сопротивления в сенате или оно было незначительным. В 1916 г. Вильсон предложил Брандеса в качестве члена Верховного суда и тем самым развязал ожесточенную схватку. Во время слушаний в сенатском комитете по судоустройству злобным нападкам подверглись честность и прогрессивная политика Брандеса. Такие известные консерваторы, как бывший президент Тафт, не могли согласиться с тем, чтобы еврей стал судьей Верховного суда.

Вильсон все же настоял на своем. Сенат поддержал 47 голосами против 22 назначение Брандеса – первого еврея в Верховном суде, открывшее двери для других судей-евреев – Кардозо, Франкфуртера, Голдберга, Фортаса и Гинзбурга.

Еще в начале своего пребывания в должности судьи Брандес установил новую традицию. Отказавшись от постоянного секретаря, он каждый год выбирал одного из выпускников (по подсказке своего друга профессора Феликса Франкфуртера) Гарвардского университета в качестве ученика. Будущий государственный секретарь Дин Ачесон был одним из таких помощников.

Карьера Брандеса в Верховном суде была продолжением его прогрессивизма. Он видел, что суд слишком много занимался правами собственности в ущерб таких личных свобод, как частная жизнь. Брандес верил, что его взгляды должны не только убеждать, но и учить и направлять людей. Благодаря широкому и подробному знанию американского бизнеса Брандес сумел придать своим взглядам самый большой резонанс, разойдясь во многих из них со своим другом Оливером Уэнделлом Холмсом. Брандес был одним из первых современных судей, которые не полагались только на узкое толкование закона, а вырабатывали свои решения после тщательного исследования и накопления фактов, рассматривая право как активную и растущую часть жизни, как «живой» закон, необходимый всем.

ЭМИЛЬ БЕРЛИНЕР

(1851—1929)

Ни один изобретатель-еврей не достиг уровня Белла, Эдисона или Форда. Тем не менее многие изобретатели-евреи сумели превратить непрактичные новшества в полезные орудия, заметно улучшившие качество жизни человечества.

Эмиль Берлинер не изобрел фонографа – это сделал Томас Алва Эдисон. Через десять лет после изобретения Эдисоном машины с покрытым оловянной фольгой записывающим цилиндром Берлинер создал граммофон, заменив цилиндр Эдисона плоским диском из цинка.

Не изобретал Берлинер и телефона. Это изобретение обычно приписывают Александеру Грейаму Беллу. Тем не менее Берлинер сумел очистить и усилить передаваемые звуки. Таким образом, он изобрел своеобразный телефонный передатчик с неплотным контактом, который назвал микрофоном. Он также разработал индукционную катушку, улучшив работу телефона. Благодаря усовершенствованиям Берлинера (и созданию им оригинального микрофона), телефон перестал быть просто технической новинкой и стал эффективным средством связи, способным передавать звуки на большие расстояния. Более поздние доводки сделали микрофон неотъемлемой частью публичных выступлений, радиовещания и записи звуков.

Берлинер родился и вырос в немецком городке Вольфенбюттеле близ Ганновера. В девятнадцать лет эмигрировал в США и после краткого пребывания в Нью-Йорке обосновался в Вашингтоне, в округе Колумбия. Работая клерком, продавцом и лаборантом в химической лаборатории сахарного производства, Берлинер одновременно изучал электричество и акустику.

В 1876 г. он начал возиться на дому с новой схемой телефона Белла. Следовало улучшить неважное качество звука и увеличить дальность действия для того, чтобы изобретение Белла можно было использовать. Соорудив громкоговоритель из коробки из-под мыла, Берлинер собрал исходный микрофон. С добавлением индукционной катушки телефон превратился в удобное и полезное средство связи. Права на его усовершенствования были куплены компанией «Белл Телефон». Берлинер получил в этой компании пост главного инспектора по электроприборам.

В 1887 г. Берлинер разработал граммофон и плоский диск для записи звука. Изобретение грампластинки доказало, что главным фактором искажения звука на вращавшихся вручную цилиндрах Эдисона была сила тяжести. Покрытая шеллаком пластинка с успехом фиксировала звуковые волны. Вдобавок Берлинер изобрел способ воспроизводства копий с оригинала записи, известный ныне под названием «контратипирование». Патент Берлинера был приобретен компанией «Виктор Токинг Машин» и послужил фундаментом для промышленности с миллиардными доходами. Берлинеру принадлежал и патефон «Хиз Мастерс Войс» («Голос его хозяина»).

Берлинер продолжал пробовать силы во многих областях, экспериментируя в авиации (изобрел легкий двигатель с вращающимися цилиндрами и построил вертолет примерно в одно время с Игорем Сикорским, которому обычно приписывают это изобретение), общественной гигиене и улучшении качества молочного производства. Он также организовывал общенациональную борьбу с туберкулезом и поддержал строительство Еврейского университета в Иерусалиме.

Длинный список изобретателей включает и других евреев (но не ограничивается ими): Авраам ибн Эзра (астролябия для мореплавателей), Леви бен Гершон (квадрант, которым пользовался Колумб), Наум Соломон (колесо с тонкими спицами и первый безопасный велосипед), Леопольд Маннес и Леопольд Годовский-младший (способ цветовоспроизведения «Кодак-хром»), Петер Карл Гольдмарк (цветное телевидение и долгоиграющие пластинки), Джекоб Рабинов (письмосортировочная машина), Харольд Розен (геосинхронные спутники) и, разумеется, Джон фон Нейман (основные элементы современного компьютера – центральный процессор, запоминающее устройство и использование двоичных чисел и последовательной обработки данных).

САРА БЕРНАР

(1844—1923)

Актриса Сара Бернар была величайшей представительницей la belle epoque – прекрасной эпохи Франции конца XIX в. Божественная Сара, как ее называли, была ярчайшей исполнительницей своего времени и, подобно Карузо в опере и Чаплину в кино, стала источником вдохновения для знавших ее актеров, режиссеров и драматургов. При ее жизни были, разумеется, и другие великие театральные деятели, такие, как актрисы Ракель и Элеонора Дузе, драматурги Сарду, Вильде, Ибсен, Ростан и Шоу. Но ни один из них не пользовался таким всемирным влиянием, как Сара.

Ее мать Юля Бернар была голландской еврейкой, которая бежала от буржуазной жизни в Амстердаме вместе с сестрой Розин в поисках приключений. Сестры путешествовали по европейским столицам, пока наконец не осели в Париже, где зарабатывали на жизнь проституцией. Первая беременность Юли завершилась рождением близнецов, умерших в детстве. Годом позже, в 1844 г., родилась Сара (названная тогда Розин), отец которой остался неизвестным.

Работая днем белошвейкой, по ночам Юля становилась привлекательной куртизанкой. Ее салон посещали такие видные представители парижского общества, как писатель Дюма-отец (его сын напишет специально для Сары ее самую лучшую роль в «Даме с камелиями») и композитор Россини. Хотя Сару в юные годы держали подальше от дома в монастырской школе, Юля привезла ее еще подростком домой, чтобы приохотить к семейной профессии. Сара же поначалу склонялась стать монашенкой, но вскоре поняла, что у нее получится сыграть роль куртизанки. Участие в школьном спектакле приучило ее к сценической свободе. С помощью герцога де Морни в шестнадцать лет она поступила в Парижскую консерваторию и училась там у самых известных маэстро того времени.

Связи, установленные ею в консерватории и в салоне матери, обеспечили ей работу в прославленном театре «Комеди Франсез». Она произвела неважное впечатление на театральную публику и приводила в ярость товарищей по сцене тем, что приводила за кулисы и на совместные праздники свою младшую сестру Реджину. Контракт Сары закончился через шесть месяцев.

Она жила за счет незаконных любовных связей, пока модный парижский театр «Жимназ» не пригласил ее дублировать роли ведущих актрис. Тот период также не был богат событиями, если не считать того, что в двадцать лет она родила своего единственного сына Мориса.

Юная Сара была необыкновенно хороша собой благодаря своей смуглой и гладкой коже и проникновенному взгляду. Вскоре на нее обратила внимание знаменитая писательница Жорж Санд, которая субсидировала молодую актрису в экспериментальном театре «Одеон». Играя в современных пьесах Санд, Александра Дюма-сына и Виктора Гюго, «la petite» (маленькая) Сара, как ее поначалу называли, стала звездой.

Хотя ей уже не приходилось полагаться только на заработок куртизанки, Сара продолжала менять одного богатого любовника на другого. Вернувшись в «Комеди Франсез» через десять лет после своего изгнания, она сошлась с ведущим актером театра Муне-Сюлли, вместе с которым играла множество раз.

Успех Сары был отмечен трагическим событием: ее сестра Режина умерла от туберкулеза в возрасте восемнадцати лет. В эксцентричной попытке подражать Режине Сара начала спать в гробу, вызвав потрясение и отвращение всего Парижа. Она, казалось, постоянно искала новых ощущений и эмоций.

На третьем десятке она уже стала легендарной и желанной для бесчисленных мужчин. В нее влюблялись Виктор Гюго, Уильям и Генри Джеймс, композитор Чайковский, художники Гюстав Доре и Жорж Клерен. Позже она будет вдохновлять писателей Марка Твена, Д.Г. Лоренса и Эдмона Ростана, а ее портрет займет почетное место на стене кабинета Зигмунда Фрейда. Во время турне «Комеди Франсез» по Англии Сара завоевала восхищение Оскара Уайльда. Сделав Сару своей музой, он написал двенадцать лет спустя свою позорную «Саломию». Ее успех в Лондоне был поразительным и принес ей международное признание.

Она ушла из «Комеди», организовала собственную труппу и отправилась в турне в Новый Свет. Ее пребывание в Америке в 1880 г. получило широкое освещение в печати. Еще до высадки в Нью-Йорке Сара спасла женщину от падения с лестницы, когда судно неожиданно накренилось. Спасенной оказалась Мэри Тодд Линкольн, но несчастная вдова президента не оценила ее поступка.

В Нью-Йорке Сара сыграла в семи классических пьесах двадцать семь раз за двадцать семь дней; посетила Томаса Алву Эдисона в его лаборатории в Нью-Джерси и сделала свою первую граммофонную запись – строки из «Федры» Расина, в завершение которой изобретатель весело спел «Янки Дудл Дэнди» (песню времен войны за независимость), а в Бостоне общалась с поэтами Оливером Уэнделлом Холмсом и Генри Уодсуортом Лонгфелло. За шесть напряженных месяцев она заработала миллион долларов, и обаяние ее личности (по словам Оскара Уайльда) поразило американских зрителей.

Она приедет в США еще несколько раз, всегда добиваясь большого успеха. Ее поездка в Италию вдохновила молодую Элеонору Дузе стать актрисой.

По возвращении в Париж на протяжении 1880-х гг. Сара с небывалым успехом играла в «Федоре», «Теодоре» и «Тоске» Сарду. Эти пьесы определили стиль Бернар, который будет сказываться на игре актеров вплоть до расцвета немого кино.

В 1890-е гг. она отправилась во всемирное турне, продлившееся почти десятилетие. Она познакомилась с композитором Рейнальдо Ганом, любовник которого – Марсель Пруст обессмертит ее в цикле романов «В поисках утраченного времени». Увела у Дузе любовника – великого итальянского писателя Габриеле Д'Аннунцио, открыла и закрыла два театра, сыграла на шестом десятке заглавную роль в «Гамлете» и вместе с писателем Эмилем Золя открыто поддержала капитана Альфреда Дрейфуса в борьбе со злобным антисемитизмом.

Оставшиеся ей годы были омрачены ухудшившимся здоровьем. Ампутация правой ноги после несчастного случая не помешала выступать во французских труппах во время Первой мировой войны и совершить еще одно турне по глухим уголкам Америки. Она прожила достаточно долго, чтобы ее навсегда запечатлели в первых немых фильмах, когда она старалась поспеть за современным стилем игры. Десятки тысяч человек выстроились вдоль парижских улиц провожая ее похоронный кортеж. Царственная звезда Франции стала бессмертной.

Влияние Сары проистекает не только из ее неизмеримого вклада в развитие актерской игры, но и из ее увлекательной жизни и произведений вдохновленных ею художников. Ее турне по Европе и Америке донесли классическую и современную драматургию людей, прежде не знавших театра, и побудили отдельных лиц и целые учреждения приложить еще большие усилия к написанию и исполнению пьес. Преобразование ею мелодрамы в высокое искусство вдохновляло таких художников, как Пуччини и Пруст, актрисы Дузе и актера Джона Гилгуда. Искусство и жизнь Сары служат сегодня эмблемой красоты и блеска ее времени.

ЛЕВИ ШТРАУС

(1829—1902)

Ни один другой предмет одежды, как джинсы, не олицетворяет в такой же степени Америку. Повсюду люди видят за джинсами ковбоев, Дикий Запад, лошадей, седла, неистребимый индивидуализм. Даже люди, не желающие и слышать о звездно-полосатом флаге, могут щеголять в бледно-голубых штанах…

Лоб Штраус родился в Бутенгейме, близ германо-австрийской границы в Баварских Альпах, и первые годы торговал в разнос мануфактурой. В 1847 г. вместе с матерью и сестрами Весилой и Майлой Лоб эмигрировал в Америку, чтобы воссоединиться в Нью-Йорке со своими сводными братьями Луисом и Ионой. В доках Нью-Йоркской гавани Лоб стал Леви, и, как гласит легенда, родилось самое известное имя в истории швейного производства.

Легендарный характер носит и создание Леви первой пары джинсов. Где-то в середине 1850-х гг., в разгар золотой лихорадки в Калифорнии, Леви торговал в горных поселках, отличавшихся тяжелейшими условиями жизни и носивших экзотические названия вроде Эльдорадо. В один прекрасный день к Леви подошел грубый, словно высеченный из камня золотоискатель и поинтересовался, чем он торгует. Леви предложил ему палатку. Старателю палатка была ни к чему, а нуждался он в крепких, нервущихся штанах. Воспользовавшись случаем (и клиентом), Леви снял с рудокопа мерку и обещал сшить прочную одежду на заказ. В ближайшем горном поселке Леви нашел портного (не без труда, ибо в горах не было спроса на хороших портных) и заказал ему сшить крепкие штаны из парусины палатки. У штанов были большие карманы, в которых можно было носить золотые самородки и инструменты. Старатель остался доволен, а Леви получил шесть долларов (золотым песком). Весть о «тех штанах Леви» стремительно распространилась по горняцким поселкам, сделав их модными среди старателей.

К 1860 г. Леви заменил парусину своих брюк на хлопчатобумажную ткань, импортировавшуюся из французского города Нима, и с помощью принадлежавших сводным братьям мануфактур в Нью-Йорке наладил широкое производство. Его штаны начали носить в США повсюду, независимо от профессии.

Первое и самое известное в мире производство джинсов «Леви Штраус и компания» развилось из семейного бизнеса. Вместе со своими сводными братьями на Восточном побережье и зятьями Давидом Штерном и Уильямом Салейном в Сан-Франциско (и их детьми) Леви создал компанию, которая первоначально поставляла прочную рабочую одежду, а затем повседневную одежду для лиц обоего пола.

Семья занялась не только розничной, но и оптовой продажей джинсов и перенесла свой бизнес за Атлантический океан. Построив фабрики на обоих побережьях, создав сеть быстрой доставки, направляя в отдаленные городки коммивояжеров, эффективно торгующих по каталогу, «Леви Штраус и компания» стремительно росла. Когда один из клиентов предложил способ укрепить брюки на бедрах и в шагу, были изобретены заклепки. Компания наняла того клиента, оказавшегося портным Джекобом Дэвисом, первым мастером, отвечающим за производство. Поначалу заклепки изготавливались из меди. После жалоб матерей и сельских учительниц на то, что медные заклепки царапали и домашнюю, и школьную мебель, Леви заменил заклепки крепкой ниткой. Компания разработала также свои хорошо известные отличительные оранжевые стежки на заднем кармане и любимую заплату с изображением двух лошадей, пытающихся разорвать пару «Левис». Ни один уважающий себя владелец джинсов «Левис» никогда не убирает эту заплату. Она стала (вместе с принятым в 1930-е гг. фирменным знаком) самым устойчивым символом в истории моды.

Леви Штраус приучил к бизнесу и сыновей своей сестры. Компания оставалась под контролем семьи большую часть XX в. Леви стал уважаемым филантропом, поддерживавшим, в частности, изучение иудаизма в Калифорнийском университете. Исходя из потребностей общенациональной компании с фабриками на Атлантическом и Тихоокеанском побережьях и будучи членом Торговой палаты Сан-Франциско, он умело проталкивал строительство канала в Центральной Америке. Панамский канал стал реальностью примерно ко времени его смерти.

Он остается образцом для подражания благодаря не только своей легендарной жизни, но и своему умению создать уникальное, чисто американское предприятие. Евреи продолжали – особенно в США и Англии – преобладать в «лоскутной» торговле. Современные дизайнеры вроде Ральфа Лорана все еще находят эстетическое вдохновение в Диком Западе – Калифорнии Леви Штрауса.