Текст книги "Смертельный просчет"

Автор книги: Майкл Ридпат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

10

Июль 1987 года, Лазурный берег, Франция

«Альфа-ромео» на большой скорости проходила один крутой поворот за другим. Я застыл, прислонившись к дверце. Доминик предупредила, чтобы я не беспокоился: дорогу она знает хорошо. Ну что ж, Доминик проезжала здесь много раз и до сих пор жива. Может, и сейчас обойдётся.

Просто не верилось, что я сижу в дорогом спортивном автомобиле рядом с красивой блондинкой, внизу Средиземное море, наверху ослепительное солнце. Мы со свистом проносимся по горной дороге. Эти мгновения должны навсегда запечатлеться в памяти, чтобы, вернувшись в свою серую жизнь в серой Англии, можно было в любой момент извлечь их оттуда и понаслаждаться.

Сегодня я впервые занимался любовью.

Хотелось рассечь кулаком воздух и издать победный крик. Но нельзя – рядом Доминик. А подавить улыбку невозможно.

– Са va?[16]16
  Порядок? (фр.)


[Закрыть] – спросила она, глянув на меня.

– Cava bien[17]17
  Да, отлично (фр.).


[Закрыть], – ответил я.

Взрыв моей юношеской страсти длился не более двух минут. Впрочем, Доминик, кажется, это было безразлично. Она пошла в комнату взять сигарету. Потом села напротив, голая, скрестила ноги, прикурила. Предложила сигарету мне. Я никогда не курил, если честно, даже не знал, как это делается, но взял сигарету и глубоко затянулся. Последовавший приступ кашля рассмешил Доминик. Она наклонилась меня поцеловать, и я мгновенно возбудился. Она вскинула брови.

– Так скоро?

Я пожал плечами и улыбнулся.

– Так в чём же дело?

Во второй раз это длилось дольше, и я сильно вспотел.

– Пошли, – сказала Доминик, после того, как мы приняли душ. – Постараемся хотя бы застать их там.

Спуск закончился, мы въехали в жилые кварталы. Скоро Монте-Карло, где предстоит встреча с Гаем и его отцом. Вопросительные взгляды, извинения. Когда Доминик вела меня за руку в спальню, я не думал о последствиях, до которых теперь оставалось минут пять.

Невероятно. Я вступил в связь с замужней женщиной. Женой отца моего друга. Я знал – это плохо, но мог сказать в своё оправдание, что муж изменил ей прошлой ночью, что она вполне сознавала, что делает, а я никак её не провоцировал. То есть, в любом случае, был не инициатором преступления, а лишь соучастником. В конце концов, это Франция, где у замужних женщин принято иметь любовников. Это известно каждому. Но как ни оправдывайся, все равно моё поведение было безнравственным.

Однако если бы всё вернулось назад, я бы, очевидно, поступил точно так же, ведь для меня приоткрылась дверца в другую жизнь. Где много денег, солнца, секса, красивых женщин. Я чувствовал отблески этой жизни в некоторых учениках школы Бродхилл, а вот теперь прикоснулся к ней сам. Дверца приоткрылась ненадолго, всего на несколько мгновений, возможно, единственный раз в жизни. Так лови момент. Наслаждайся, пока есть шанс. И вообще, чего это я вдруг забеспокоился, что придётся с кем-то объясняться? Разве Доминик признается мужу?

Она умело провела машину по забитым транспортом улицам Монте-Карло с высокими жилыми домами по обе стороны, большей частью оранжевыми и жёлтыми, и поставила её в неположенном месте, заблокировав «роллс-ройс». Мы подошли к ресторану. Наша компания сидела за столиком на улице. С ними был какой-то крупный мужчина.

– Дорогой, извини, что опоздали, – произнесла Доминик, приближаясь к Тони с беззаботной улыбкой. Он встал для традиционных поцелуев. Она посмотрела на незнакомца. – А, Патрик! Comment vas-tu?[18]18
  Как, и ты здесь? (фр)


[Закрыть]

Тот с трудом поднялся, едва не опрокинув животом нетвёрдо стоящий стол, и расцеловал Доминик в обе щеки.

– Дэвид, это Патрик Хойл, – сказала Доминик. – Адвокат Тони. Очень умный. Потому и живёт здесь, в Монте-Карло, чтобы сэкономить миллионы франков на налогах. Патрик, это Дэвид Лейн, школьный друг Гая. Обаятельный мальчик.

Я пожал руку Хойлу, которая оказалась влажной.

– Приятно познакомиться с вами, Дэвид, – пророкотал он.

Его большую круглую голову окаймляли пучки чёрных волос. Глаза закрывали очки с розовыми стёклами. Кожа бледная, особенно если учесть, в каком солнечном месте он живёт. И Патрик Хойл был толстый. По-настоящему толстый.

Я пробормотал что-то в ответ. Слово «обаятельный» мне показалось неуместным.

– Мы закажем салат, – промолвила Доминик.

Все за столом выглядели необычно, словно были чем-то смущены. У Мел несчастный вид, Ингрид безучастно смотрела перед собой, Гай слегка раздражён, а Тони меланхоличен. Лишь Хойл ощущал себя вполне уютно, подливая себе в бокал красного вина.

Доминик обвела взглядом бухту, где плотными рядами стояли моторные яхты, стоившие миллионы долларов, и с ослепительной улыбкой повернулась к мужу:

– Сегодня такой чудесный день, правда, Тони?

Я вспомнил, как они кричали друг на друга ночью, как подчёркнуто равнодушно вели себя перед обедом. Разумеется, Тони это тоже показалось странным. Он вопросительно посмотрел на Доминик, затем на меня. Я отвёл глаза и уставился в меню. Но и доли секунды оказалось достаточно.

Он понял.

Мне захотелось, чтобы в стуле образовалась дырка, куда можно провалиться.

Он всё понял.

И самое главное, я вдруг осознал, что Доминик затеяла всё это, чтобы отомстить мужу. Он трахнул дитя, ну и она тоже.

Я покосился на неё. Доминик весело болтала, куря сигарету, победно улыбаясь. Что она говорила, до меня не доходило, да и не было важно. Беседу вообще никто не поддерживал. Только Гай иногда подавал вялые реплики.

А я сидел, зарывшись в меню, моля Бога, чтобы Он перенёс меня куда угодно.

Ощущение было такое, словно меня вываляли в грязи. Я знал, что сочувствия не заслуживаю, поскольку наделал много глупостей. Неужели нельзя было догадаться, что единственное, чего хотела Доминик, – досадить мужу. А я просто инструмент. Жалкий ничтожный юнец, которого использовали для мелкой мести.

Идиот.

Наконец кошмарный обед закончился, мы отправились на пляж, а Хойл к себе в офис. На сей раз я твёрдо решил ехать в джипе. К Доминик села Ингрид.

Пляж представлял собой неширокую полоску песка у скал, над которыми где-то на самом верху возвышалась вилла «Les Sarrasins». Прибой здесь был гораздо сильнее, чем на комфортабельных пляжах в Болье-сюр-Мер. Людей очень немного, и в другое время я бы обязательно залюбовался живописным видом, а теперь просто расстелил полотенце рядом с Ингрид, лёг на живот и закрыл глаза. Гай и Тони принесли сумку-холодильник с пивом и принялись оживлённо болтать.

До чего же противно! Тони трахнул подружку сына и вот сейчас веселится, пьёт с ним пиво, шутит. А Гай пока не в курсе, тщетно пытается разговорить подружку.

Кто-то пощекотал мне бедро. Я повернул голову. Рядом лежала Доминик, опершись на локоть. В глаза бросилось странное пятно на внутренней стороне её предплечья, будто там налип песок.

– Са va? – спросила она улыбаясь. Улыбку в равной степени можно было считать и ободряющей, и насмешливой.

Я отвернулся. Это было невежливо, но ничего другого не оставалось. Справа лежала Ингрид. Она казалась мне в тысячу раз желаннее, чем искушённая красавица Доминик.

Ингрид тоже смотрела на меня сквозь тёмные очки.

– Извини, – промолвил я и закрыл глаза, чувствуя себя слишком несчастным, чтобы испытывать смущение. А через некоторое время заснул.

Меня разбудило прикосновение холодной алюминиевой банки с пивом. Кто-то поставил её мне на перегретую солнцем спину. Щелчок, и зашипело пиво. Я поднял голову. На месте Доминик сидел Тони. Все остальные ушли купаться.

– Пива? – спросил Тони.

– Спасибо, не хочу – ответил я.

Он глотнул из своей банки, посмотрел на море и произнёс будничным тоном:

– Если ты ещё раз прикоснёшься к моей жене, я тебя убью.

Я промолчал, лишь испуганно кивнув.

– Завтра утром ты позвонишь родителям в Англию, и они сообщат, что дома что-то случилось и тебе нужно срочно быть там. Что именно случилось, придумаешь сам. Я отвезу тебя в аэропорт и куплю билет. Не беспокойся.

– Хорошо, – сказал я. Это меня вполне устраивало.

– И если Гай станет тебя снова приглашать ко мне, отказывайся. Понял?

– Понял.

– Замечательно. Тогда я пойду.

Не поворачиваясь, он вылил остатки пива мне на живот и двинулся к морю. Я смотрел ему вслед. Благополучный богатый человек, который силится доказать себе, что он по-прежнему молод и ни в чём не уступает сыну. Но, сколько бы денег у него ни было, сколько бы он их ни тратил, скольких молоденьких девушек ни соблазнял, он всегда будет на двадцать восемь лет старше Гая. Впрочем, мне на всё это глубоко плевать. Тони Джордан мне очень помог. Не нужно мучиться ещё шесть дней, не зная, куда себя девать. Он не хочет меня видеть, но и я скучать по нему не стану.

Когда мы приехали на виллу, я сказал, что хочу пойти полежать. Гай дошёл со мной до гостевого коттеджа.

– Что творится со всеми? – спросил он.

– Понятия не имею, – ответил я.

– Они ведут себя как-то странно. Из Мел слова не вытянешь. Что произошло?

Я промолчал.

– Один только папа в отличной форме. Здорово, когда с отцом можно говорить, почти как с ровесником. Не верится, что ему сорок шесть.

– Ага.

– А эта его французская штучка так себе. Конечно, выглядит классно, но, думаю, папа мог бы найти и получше. Как она тебе? Ты ведь с ней общался больше, чем я.

– Не знаю.

– Боже, Дэвид, чего это ты скис? Развеселись. И почему вы опоздали на обед?

– Она решила вылечить моё похмелье. Дала водки. Вначале помогло, а теперь я почувствовал себя хуже.

– Тупица. Зачем ты пил водку?

– Больше не буду, – пообещал я, впервые взглянув ему в лицо. – А сейчас извини, пойду полежу немного.

* * *

Но нельзя же валяться в постели до утра. И к ужину я вылез. Вина и пива на веранде было в изобилии, но я к спиртному не прикоснулся. Впрочем, Ингрид и Оуэн тоже. Гай и Тони налегали на пиво. Особенно Гай.

Мел держала в руке почти пустой бокал.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил я.

Она как-то странно посмотрела на меня, видимо, удивляясь сочувственным ноткам в моём голосе.

– Слабость во всём теле.

– У меня тоже.

– Не унывай, Мел! – воскликнул Гай, обнимая её одной рукой, а другой снова наполняя бокал. – Здесь не так уж плохо, верно?

– Да, очень мило, – промолвила она, пытаясь выдавить улыбку.

– Завтра мы снова поедем в Монте-Карло. Отметимся в казино.

– Прекрасно, – отозвалась Мел без энтузиазма.

Я побрёл к мраморной балюстраде. Далеко внизу шумело море. Настолько далеко, что шум прибоя отставал от движения волн.

– Как все скверно получилось.

Я повернул голову. Рядом стояла Ингрид.

– Мел выглядит ужасно. Ты с ней говорила?

– Немного.

– Как это случилось? Я видел, что Мел в восторге от шуток Тони, но не подозревал, чем закончится их беседа.

– Все разошлись спать. Доминик тоже. Тони начал рассказывать Мел о сторожевой башне, потом повёл её посмотреть, как она выглядит при лунном свете, затем поцеловал. Ну…

– Но как она могла? – возмутился я. – Ведь ему за сорок!

– Тони обаятельный мужчина. Да, ему за сорок, но он очень сексуальный и знает это. Женщины – не все, но некоторые – от таких мужчин без ума. Мел принадлежит к данному типу женщин. Она наивна, романтична, и обстановка была такая романтичная. Вот Тони и воспользовался… Он профессионал, а она вчерашняя школьница. Это ведь у неё было в первый раз.

– Но он её не изнасиловал?

– Нет-нет, Мел не возражала.

– Ты думаешь, она жалеет? Мне показалось, сегодня она его сторонилась.

– Конечно.

– И что собирается делать?

– Как-то пережить травму. Что ещё она может сделать?

– Уехать домой.

– Вероятно.

– Во всяком случае, сейчас она выглядит несчастной.

– Кстати, и ты тоже, – заметила Ингрид.

– Чего вы тут прячетесь? – раздался голос Доминик. – Идите к нам. – Она была в тесных белых джинсах и чёрном топе под белым жакетом. Доминик широко улыбалась. – Дэвид, идите поговорите со мной.

– Спасибо, но мне нравится стоять здесь. Отсюда такой красивый вид.

– Как хотите, – усмехнулась Доминик, коснувшись языком верхней губы.

– Чего это она? – спросила Ингрид, наблюдая, как Доминик, покачивая бёдрами, возвращается на веранду.

– Только ничего не спрашивай, – произнёс я. – Пожалуйста.

Ингрид удивлённо посмотрела на меня.

– Да, жизнь здесь становится всё интереснее и интереснее.

Вечер вяло клонился к концу. Я почти всё время молчал, стараясь держаться подальше от Доминик. Впрочем, не веселился никто, а Тони по-прежнему выглядел злым. Примерно в десять часов компания начала расходиться. По дороге к коттеджу Гай не переставал удивляться, почему все такие унылые.

Я лёг в постель и забылся в каком-то странном полусне. В сознании постоянно вспыхивали образы обнажённой Доминик. Меня переполняли одновременно восторг и стыд. Начало жечь глаза, заломило тело, в желудке возникла боль, в горле тоже. Вдобавок сильно колотилось сердце. Я открывал глаза, пытаясь успокоиться. Потом всё начиналось сначала. Неужели у всех после первого раза бывает такое? Где-то к середине ночи образы Доминик постепенно исчезли, и я заснул.

Меня разбудил скрип входной двери. Зажёгся свет, я поднял голову. В дверях стоял Тони. Его лицо при искусственном освещении казалось измождённым.

– Сколько времени? – прохрипел Гай.

– Четыре.

– Почему ты так рано?

– Потому что случилась неприятность, – сказал Тони. – Очень серьёзная. Умерла Доминик.

11

Апрель 1999 года, Сити, Лондон

В этом небольшом рыбном ресторане рядом с резиденцией лорда-мэра всегда полно народа. Чтобы занять столик, нужно прийти пораньше. Верховодил всем колоритный итальянец с пушистыми усами, безжалостно разорявший посетителей. Настолько всё было вкусно. Ну, для начала великолепная рыба. Но мой отец приходил сюда не столько из-за неё, сколько ради рулета с джемом и фирменного пудинга с заварным кремом.

С тех пор, как я начал работать в банке «Гёрни Крохайм», мы встречались здесь каждые несколько месяцев, когда он приезжал по делам в Лондон. Отец никогда ничего не объяснял, а я не спрашивал, хотя не понимал, какие могут быть в Лондоне дела у менеджера небольшого отделения строительной компании. Видимо, просто хотел выбраться из маленького города, повидаться со старыми друзьями, погулять по столице, пообедать со мной. Мы с ним получали огромное удовольствие от этих обедов.

Я опоздал на пять минут. Он уже занял столик неподалёку от бара и потягивал «Гиннесс» из высокой кружки с крышкой. Такая же была приготовлена для меня. Мы радостно поздоровались.

Отец был высокий, лысый, на носу очки. Ему перевалило за шестьдесят, но он по-прежнему работал менеджером филиала компании. Просто чудо какое-то. Его держали на плаву деловая хватка, проницательность и отсутствие амбиций. Он никогда не предпринимал попыток лезть наверх. В нашем небольшом городке его знали и уважали все, кто был связан с бизнесом. Конкуренты начинали новые маркетинговые кампании, назначали более высокие ставки по депозитам и ещё много чего, а он неизменно гнул свою линию и в результате оказывался прав. Боссы строительной компании, где он трудился, понимали, что, убрав его, ничего не получат, а потеряют многое. Был один тяжёлый момент в период экономического спада в начале девяностых, когда президент компании проявлял недовольство мягкой позицией отца по отношению к некоторым клиентам, имеющим задолженность по закладным, но всё обошлось. Минует два года, и отец пошлёт все к чертям и уйдёт на пенсию.

– Садись, Дэвид. Я взял тебе «Гиннесс». Молодец, что пришёл. Я уж подумал, что ты не можешь отлучиться с работы.

– Всё в порядке, папа, я уже здесь.

– Я предвкушал встречу с пудингом всю неделю. Твоя мама, к сожалению, вообще перестала готовить подобные блюда. Боится, как бы я не поправился на лишний фунт-два.

Он заказал консервированные креветки, палтус и бутылку вина «Сансер».

– Мне нравится твоя причёска. Как будто ты только демобилизовался из армии.

Я улыбнулся:

– С этой причёской у меня и ощущения другие.

– Что, мёрзнешь?

– Нет. Просто мы с Гаем Джорданом замахнулись на такое, о чём прежде даже не помышляли.

Я нервничал. Дело в том, что отец очень гордился, когда я получил диплом бухгалтера-аудитора, а потом поступил на работу в престижный торговый банк. Переходя к Гаю, я с ним не посоветовался, но очень хотел, чтобы он одобрил моё решение.

– Не представляю, как ты отважился уйти из банка «Гёрни Крохайм», – произнёс он.

– Там очень многое изменилось к худшему после слияния с банком «Лейпцигер».

– Не нравится работать на немцев? Тебя можно понять.

– Не в этом дело. Немцев там не так уж много, а те, с которыми я имел дело, прекрасные люди. Изменилась система. Мне не нравилось все – как они принимают людей на работу, как увольняют, не нравятся все их новации, бесконечные реорганизации и так далее.

– А у Гая Джордана нравится?

– Да. По крайней мере, пока. Нас там трое, работаем на квартире у Гая. Перед нами чистые листы бумаги. Мы все создаём с нуля, своими силами.

– И что должно получиться?

Я рассказал. За это время было съедено первое, рыба и выпита большая часть бутылки. Отец слушал. Он умел хорошо слушать.

Официант сменил тарелки. Приближался торжественный момент подачи пудинга.

– Как Гай? – спросил отец.

– Нормально.

– Ты ему доверяешь?

– Конечно.

Он вскинул брови.

– Вы вроде поссорились пару лет назад? Его отца я хорошо помню. Очень жёсткий делец. Успешный, но жёсткий.

Удивительно, что папа помнил о нашей ссоре. Я сообщил ему о размолвке буквально в нескольких словах.

– Это было очень давно, папа. К тому же Гай изменился.

– Ты уверен?

– Да.

– Хорошо. – Отец внимательно посмотрел мне в глаза, затем увидел пудинг и просиял. – О… какая прелесть. – Отправил в рот первую порцию. – Вкусно. Да, я думаю, ты разумно поступил, взявшись за это дело.

– Спасибо, – произнёс я, пытаясь подавить улыбку. Не стоило притворяться, что мне безразлично его одобрение.

Мы поговорили о маме и сестре. Сестра недавно переехала в Питерборо к своему дружку. Маме жутко не нравилось, что они сожительствуют без брака, хотя сейчас это принято почти повсеместно. Отец тоже был недоволен, но скорее потому, что считал приятеля дочери бестолковым. Наконец, покончив с пудингом, мы расплатились и вышли на улицу.

– Вот что, Дэвид. Пришли-ка ты мне ваш бизнес-план. Мне бы хотелось на него взглянуть.

– Хорошо, папа. И спасибо за обед. Поцелуй за меня маму.

Я направился к метро, оставив его у ресторана.

* * *

Бизнес-план я послал отцу незамедлительно, а через четыре дня в почтовом ящике моей квартиры лежало письмо. Я вскрыл конверт, и оттуда выпал чек на пятьдесят тысяч фунтов. Боже! Неужели у моего отца столько свободных денег? С беспокойством развернул письмо.

Дорогой Дэвид!

Обед в нашем любимом месте, как всегда, доставил мне удовольствие. Я восхищён твоим рассказом о вашем сайте и тем, что прочитал в бизнес-плане. Он произвёл на меня такое впечатление, что я решил вложить в вашу компанию деньги. Пятьдесят тысяч. Надеюсь, это возможно. Дэвид, я тебе полностью доверяю и очень горжусь тем, что ты делаешь.

Целую, папа.

P.S. Маме об этом не говори, хорошо?

Я смотрел на письмо, глупо улыбаясь. Отец в меня поверил и вкладывает в наше дело свои пятьдесят тысяч фунтов. Но их нельзя принимать. В нашем доме никогда не было много денег – видимо, это все его сбережения к старости. Конечно, наш замысел вдохновил отца, но это был риск. Сюда нельзя вкладывать все деньги, отложенные на чёрный день.

И мама не знает, что тоже плохо. Я снял трубку и набрал номер телефона родителей. Побеседовал с мамой, затем она передала трубку отцу.

– Папа, то, что я получил от тебя сегодня, это безумие.

– Вовсе нет, – ответил он тихо, чтобы не слышала мама. – Я уверен, именно сюда и следует вкладывать деньги.

– Но, папа, компания только пытается встать на ноги. Она может лопнуть через год. Это огромный риск.

– В том-то и дело, Дэвид. Настала пора рискнуть. Интернет скоро изменит всю нашу жизнь, это осознал даже я. В моём возрасте я уже не в силах основать свою компанию, поэтому вкладываю деньги в вашу.

– Извини, папа, но я не могу их принять.

– Почему? Что, пятьдесят тысяч мало? В чём проблема? – Он начинал сердиться. А мой отец редко сердился.

– Не в этом дело. Представь, как я буду чувствовать, если ты потеряешь свои деньги.

– А если ваш сайт окажется успешным? И те, кто вложил в него деньги, заработают в десять раз больше? А ты не позволил мне вложить свои? Как ты тогда будешь себя чувствовать?

– Да ладно тебе, папа!

– Нет, не ладно. Ты должен признать, что если план удастся воплотить в жизнь, то можно заработать хорошие деньги. Я прав?

– Да.

– Тогда в чём дело?

– Сюда сейчас нельзя вкладывать деньги, папа.

– Дэвид! – По голосу было ясно, что отец по-настоящему рассердился. – Я способен сам принять решение относительно того, куда вкладывать деньги. Я знаю, это большой риск. И хочу рискнуть. Как и ты. Ведь ты рискнул своей карьерой, ушёл из престижного банка, и я не стал тебя отговаривать. Вот и ты не должен меня отговаривать сейчас. В конце концов, это всего лишь деньги.

Я глубоко вздохнул.

– Ладно, папа. Я подумаю.

– Дэвид…

– Я сказал, что подумаю, папа. До свидания.

Положив трубку, я задумался. У нас редко случались размолвки, но я твёрдо знал, что принимать деньги отца нельзя. Хотя деньги нам очень нужны. У Гая не получилось встретиться с Торстеном в Гамбурге, а просить у отца он наотрез отказывался. Оставались венчурные инвесторы.

Фирмы венчурного инвестирования вкладывали капиталы в новые предприятия. Насколько мне было известно, пока они действовали осторожно. Прежде чем принять решение об инвестировании в ту или иную зарождающуюся компанию, они тратили несколько месяцев на изучение её положения. Я знал их критерии: опытный менеджмент, фирменная технология, а также испытанный метод получения прибыли. Ничего этого у нас с Гаем не было. Вот почему я не хотел к ним обращаться.

Но Гай торопился. Странно, но в последний год уходящего века и они стали спешить тоже. Всплывали истории о венчурных инвесторах, которые якобы с охотой поддерживали молодых предпринимателей, только закончивших бизнес-школы. Например, модная сейчас интернет-компания «Boo.com», занимающаяся розничной торговлей книгами. Её основатели, два шведа, начали с нуля и уже заработали сорок миллионов фунтов. А нам, чтобы немного раскрутиться, нужно всего три миллиона. Гай настаивал, чтобы я начал искать венчурных инвесторов.