Текст книги "Князья Хаоса Кровавый Восход Сатанинского Андэграунда (ЛП)"

Автор книги: Майкл Мойнихам

Соавторы: Дидрик Содерлинд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)

Weltanschauung, как и во многих других дохристианских культурах не

существовало чётких границ между этим и загробным миром – эти границы были

весьма размыты. Обычаи этих культов были весьма жестокими. Употребляя или

же нет наркотические вещества, их члены достигали тевтонской ярости,

которую Хефлер называл <сознательным экстазом ужаса>, который мог доходить

до различных крайностей:

 <Этот тип религиозного <расширения реальности> вовсе не являл собой

лишь удовольствие, получаемое от оргии, но был скорее своеобразным долгом

перед умершими. ...В экстазе рушились границы индивидуального сознания, но

не границы порядка: человек должен был достичь надиндивидуальной общности

с умершими>

 <В германских племенах берсеркеры олицетворяли необузданную страсть,

воображение, вдохновение, что для полноценного существования общественного

организма не менее важно, чем консервативная функция, которую исполняли

более взрослые родичи или же старцы.>

 Георгий Думезил

 Любопытные детали, касающиеся <Дикой Охоты> были найдены мною в

диссертационной работе Кристины Иоханнессен, посвящённой нордическому

молодёжному костюму. В Норвегии <Дикую Охоту> называли <Оскорей>,

<Оскорейди>, <Оскорейен>. Это слово, более не употребляющееся в

современном норвежском, означало <ужасающая скачка>, <громоподобная

скачка> или же <скачка Асгарда>, все эти коннотации взаимно дополняли одно

и то же понятие.

 Кроме того, выясняется, что в Норвегии вплоть до конца прошлого

столетия (!) среди молодых людей существовал обычай на праздники носить

шкуры, меха и маски.

 <Неистовая скачка, как правило, заканчивавшаяся погромами и

разрушениями, была естественной вещью для этих людей. Но в то же время, в

ней всегда соблюдались определённый порядок, определённый закон, и конечно

же, традиция; и объяснять с психологической точки зрения это явление одним

лишь буйством молодых людей, неверно>

 Кристина Иоханнессен

 Обычно в таком облачении они появлялись ночами в дни зимнего

солнцестояния. Они носили маски на лицах, рядились в диковинные одежды и

придумывали себе вымышленные имена, чтобы остаться нераспознанными. Иногда

они ходили пешком, но чаще ездили верхом. Их задачей было наказать того,

кто нарушал карнавальные традиции. Мстили, а точнее, вредили, они как

могли: заколачивали двери, забивали трубы, похищали или крушили домашнюю

утварь или вешали в кухне козла. Самой же вожделенной их целью было

хозяйское пиво – бочонки или бесследно исчезали, или же на утро вместо

ячменного напитка в них оказывалась вода или лошадиная моча, либо моча

самих <неуловимых мстителей>. Кони, как правило, тоже были краденые: на

ночь они становились собственностью Оскорея. Наутро крестьяне находили

своих лошадей в стойлах загнанными до полусмерти, или, того хуже, им

приходилось ещё долго искать их, потому что <всадники апокалипсиса> {|

могли бросить их где вздумается. В Nordisk Jul (<Нордические святки>)

шведский собиратель фольклора Хильдинг Силандер описывает празднование дня

Святого Штефана (26 декабря) в шведской деревне Блекинге. Всмотритесь, не

проглядывают ли под ликом этого святого уже знакомые нам черты Одина и

Оскорея:

 <...Мы мчались по полям и лугам как безумные, не разбирая дороги и ни

о чём не задумываясь. Некоторые из нас на скаку становились на колени на

круп своего скакуна, крича при этом во всю глотку как умалишённые, самые

же лихие становились на коня в полный рост – и никто из них не упал.

...Так мы мчались, и это была рискованная езда – как для животных, так и

для людей. ...Мы распевали песни, но ни одна из них не была посвящена

Штефану, хотя вся затея и называлась <гонкой Штефана>. ...Крестьяне

выходили из дворов, поднося нам хмель и воспевая наше шествие. За всё

время скачки мы не разу не вылезли из седла. ...Если позволяли размеры

избы, один из всадников въезжал прямо на коне в светлицу и пил

приготовленный хозяевами мёд. ...Мы пили, не слезая с коней и мчались на

следующий хутор, где сценарий повторялся в точности. В конце концов, мы

конечно же, напились мертвецки. Когда же мы вернулись, наши кони были все

в пене. Лошадям наша скачка явно не пошла на пользу.>

 Но кроме наказания тех, кто не хотел пускать Оскорей на порог, дикие

обычаи <Дикой Охоты> имели и другое значение. Если демоны получали в доме

еду и питье, то они приносили гостеприимным хозяевам довольствие и

достаток. Иногда крестьяне даже оставляли лошадей в стойлах с оголовьями,

уздечками и седлами – считалось, что украденные ночью лошади сохранят

плодородие земли. В надежде снять богатый урожай, крестьянин мог

рассматривать потери, сопряжённые с Оскореем, как часть своеобразной

сделки с силами природы. Похожее отношение существовало и у альпийских

крестьян, когда они награждали едой и виной шествующих от дома к дому

ряженых Перхтов, или же позволяли им хозяйничать в кладовках. Латвийский

вервольф Тьез говорил о мистическом значении украденной ими еды или

задранных животных как о жертве, которую необходимо, вольно или невольно,

принести; их священная кража была залогом грядущего урожая.

 Но с годами все больше и больше селян отказывалось принимать дикие

нравы Оскорея. Ритуальный характер краж и проказ стал забываться, вместо

этого к ним стали относиться как к предрассудку. Симпатии населения

исчезли – теперь ряженые юноши воспринимались не как воплощение душ

усопших или духов плодородия и изобилия, а скорее как смутьяны и злодеи.

 <Это полчище (Оскорей) обычно мчится по воздуху; во главе его -

всадница, иногда даже полу-женщина полу-лошадь. ...Они врываются в дома,

забираются в подпол, воруют оттуда пиво; крадут из стойл лошадей и

загоняют их почти до смерти, они могут похитить и людей, которых позже

находят за много километров или же они полумёртвые сами возвращаются

домой. Появление Оскорея куда как неистовей, куда как ужасающей и

страшней, чем появление святочных козлов и других бесовских тварей. Когда

он приходит на двор, то это никак нельзя назвать дружеским визитом,

правильней это называется кражей, разбоем, чреватым разрушениями и

увечьями для людей и скота.>

 Кристина Иоханнессен

 В своих работах и Хефлер, и Иоханнессен приводят примеры, когда в

наказание нерадивым селянам даже поджигались их дома. Хефлер пишет о

тайном братстве Oja-bursar в Содерманланде, которое от своих членов

требовало неукоснительного соблюдения правил строжайшей конспирации:

<Очень характерной и странной одновременно особенностью этого культа было

то, что ряженые во время своей дикой исступленной оргии могли даже сжечь

дом или совершить другие акты вандализма. По какому принципу избирались

цели поджогов этой группой навсегда осталось загадкой.>

 Кристина Иоханнессен смогла найди следы пепелищ, оставленные Оскореем

и в соседней Норвегии:

 <Если вы не подготовитесь должным образом к встрече Оскорея, вы

рискуете навлечь на себя большие неприятности. Ряженые могут разрушить

всё, что только можно разрушить, или как в Шоссе (Хордаланде) покалечить

домашний скот или даже сжечь ферму.>

 III

 Как и во многих других языческих празднествах, шум играл весьма

существенную роль в <Дикой Охоте>. Мистический шум – этакая арахаичная

технология доведения присутствующих до состояния исступления, был весьма

характерен для большинства нехристианских ритуальных торжеств. Бонифаций,

убитый язычниками за то, что срубил <дуб Тора> и за этот же акт вандализма

впоследствии канонизированный церковью, проклинал шумные зимние процессии

германцев. В немецком же языке есть термин Heidenlarm, что означает

<языческий шум>.

 Напротив, гробовая тишина, нарушаемая лишь приглушенным шёпотом,

является отличительной чертой христианской литургии. Чем громче были звуки

барабанов, колокольцев, трещоток, дудочек, рожков и людских криков, тем

сильнее было магическое воздействие шума. Чем дальше на север, чем дольше

зимние ночи, тем свирепей и мрачней становились демонические обряды -

чтобы отогнать злых духов и разбудить природу, спящую в замерзшей земле:

 <Использование инструментов, создающих шум, – один из самых

эффективных способов привести человеческий организм в экстатическое

состояние. Грохочущие железные тарелки и другие ударные инструменты

использовались в различных процессиях, мистериях с незапамятных времен. Не

менее важными средствами пробуждения ярости и агрессии во время шумных

маскарадных шествий нашей родины – Перхт и Штембарта, были колокола и

колокольца всех мастей и размеров. ...Во многих сказаниях говорится, что

<Дикая Охота> приближается под звуки чарующей музыки, которая зачастую

сменяется шумом и дикими криками. ...Непременным атрибутом воинства

(<Дикой Охоты>) является адский шум и грохот.>

 Хефлер

 IV

 <Для того, чтобы достичь контакта с потусторонним миром, чтобы

достичь религиозного экстаза ими используются всеразличные ухищрения:

маски, переодевания, шум (колокольцы, барабаны и т.д.), алкогольные

напитки (особенно пиво и мёд), танцы, музыка, пение (а также призывные

кличи, исполняемые фальцетом, похожие на колдовские заклинания) и т.д.

Своим поведением и красочными одеяниями ряженные стремились показать, что

они представляют сверхъестественных существ, а никак не человеческих

особей. Одеваются они как можно более сюрреально, говорят фальцетом,

музыкой, танцами и пением доводя себя до исступления... Их одежды должны

выглядеть так, как не привидится в самом страшном сне, поэтому

использовалось всё попавшееся под руку, чтобы как можно более обезобразить

свой наряд. Вокруг глаз они наводили углем чёрные крути, чтобы выглядеть

ещё более устрашающе...>

 Йохансен

 В начале 90-х мы стали свидетелями того, как все эти элементы вновь

были вызваны к жизни в Скандинавии и, прежде всего, в Норвегии.

Большинство музыкантов, играющих блэк-метал, раскрашивают свои лица

чёрно-белым гримом, в результате чего на них появляются ужасающие

демонические гримасы, одеваются в стилизованные под древненордические

костюмы, которые украшают различной оккультной символикой... что в конце

концов наводит на мысль об уже состоявшемся своеобразном китче. Когда

слышишь загробные голоса певцов, представляющие из себя едкую смесь

хриплых криков и таинственного шёпота, на ум сразу приходят фальцеты

Оскорея. Ряженые Оскорея изменяли свои голоса и придумывали себе

вымышленные имена, так как они представляли собой демонов, а посему должны

были остаться неузнанными. Музыкантов блэк-метал, использующих свои

настоящие имена, можно пересчитать по пальцам одной руки – подавляющее

большинство же взяло себе псевдонимы из скандинавской истории и мифологии

– на сегодняшний день в блэк– метал сцене вы найдете имена почти что всех

божеств Эдд. Схож даже возраст участников – ряженым Оскорея было от 15 до

25 лет.

 Но к языческому шуму блэк-метал добавил одно из достижений

современной цивилизации: электрогитару. Музыка получилась сумасшедшей и

дикой, сильной и мрачной; демоническое музыкальное искусство, сродни

работам норвежского экспрессиониста Эдварда Мюнха, чья известная картина

<Крик> вполне могла бы идеально подойти для обложки блэк-металлической

пластинки. Бесконечное повторение определенных лейтмотивов, ореол тьмы и

безысходности на фоне мрачного, нечестивого ландшафта многих песен, подчас

длящихся свыше десяти минут, производит почти психоделическое воздействие

на слушателя. Из-за мрачности и тяжести многих композиций различить их

подсознательную мелодию можно только после нескольких прослушиваний.

Блэк-метал – это культура вервольфов, романтизм волка, и, это роднит его с

Оскореем. Есть ли блэк-метал – следование традиции, воскрешение древнего и

средневекового нордического фольклора? Может быть, блэк-метал с его

жёстким, суровым звучанием – это Оскорей Железного Века? Некоторое

сходство, безусловно, есть, но есть и одно существенное отличие: блэк-

метал музыканты – не живут в сельской местности, не являются членами

деревенской общины. Блэк-метал, по сути своей, андеграундная культура

норвежских городов. Но сознательно ли, или помимо воли музыкантов, духом

нордической космологии пропитана вся блэк-метал музыка последней декады

двадцатого столетия – интересный феномен, хотя многие фольклористы и

германофилы будут оспаривать эту преемственность.

 Есть ещё одна странная связь между Оскореем и поджогами церквей в

Норвегии в 1992 году. В Сторетвейте, Фантофте, Холменколлене, Ставангере,

Ормойе, Скьольде, Хокето и Сарпсберге в одну прекрасную ночь в небо

взвились искры пожарищ христианских храмов. Во время тушения пожара в

Сарпсберге погиб один из пожарников. Среди них была одна из немногих

сохранившихся до наших дней деревянных церквей – Фантофт. Некоторые

блэк-металлисты рассматривали разрушение церквей как акты возмездия

злонамеренным христианским козням, когда сотни лет назад используя

точь-в-точь такие же методы, христианство оскверняло или уничтожало

священные леса, камни, источники язычников, распиная святыни северян.

 <Если бы это сделал я, то не стал бы сожалеть о содеянном. Эти

деревянные церкви были построены в период перехода от гордого язычества к

смехотворному христианству. Разрушая их, мы начинаем новый отсчёт. Сам я

никогда не поджигал церквей, но я приветствую тех, кто делает или делал

это. Тот, кто строит христианский храм на нашей языческой земле оскверняет

страну Одина.>

 Варг Викернес

 Блэк-метал – это романтика Оскорея. Во многих песнях затрагивается

языческая тематика, нордическая мифология; блэк-метал – это борьба с

христианством, и, в некотором смысле, борьба с американизмом,

захлестнувшим сегодня все сферы европейской жизни. Безусловно, многие

блэк-металл музыканты, воспевающие в своих песнях образы давно минувших

дней Скандинавии, украшающие свои пластинки Ирминсулом (древо мира у

германцев) и Мьолльниром (молот Тора), не имеют в своем багаже достаточных

знаний о духовном значении этих символов. Для них это лишь макияж,

декорация. Но есть и другие, серьёзно воспринимающие нордическую

космологию, в своих работах связующих арийскую философию с идеологией

сопротивления и принципами самоуважения, образуя из этих компонентов

современное нордическое ницшеанство. С этого момента блэк-метал становится

авангардом язычества, объединяя в себе повседневность и миф.

 <Твёрдое сердце вложил Вотан в мою грудь.>

 Ницше, <По ту сторону добра и зла>

 V

 Один из таких музыкантов, всерьёз относящихся к верованиям и обычаям

своих предков, – 22-летний Варг Викернес. В 91-ом году, взяв себе

псевдоним <Граф Гришнак>, он начал свой собственный музыкальный проект,

который назвал Burzum. Название своей группы, означающее <тьма>, равно как

и псевдоним, он нашёл во <Властелине колец> Толкиена, книге, имевшей на

него колоссальное влияние в юности.

 Впервые я заинтересовался личностью Викернеса, когда увидел в одном

журнале его фото в кольчуге, с древнескандинавским мечом в руке; позже мне

довелось прочитать несколько интервью с ним, изобилующих мрачной,

воинственной риторикой. На сегодняшний день Burzum выпустил уже несколько

пластинок. Две первые – одноименный LP и <сорокопятка> Aske вышли в 92-ом

году на фирме Deathlike Silence, принадлежавшей Ойстейну Аарсету, кроме

этого являвшегося ещё и владельцем музыкального магазина Хельвет в Осло. В

93-ом на Cymophane увидел свет LP Del som engang var (

когда-то>), а годом позже – Hvis lyset tar oss (<Если свет возьмёт нас>),

выпущенный английской компанией Misanthropy, которые после переиздали все

ранние альбомы на CD. На первых двух альбомах Варг пел по-английски, после

чего решил полностью <переключиться> на родной язык. Первой услышанной

мною песней Burzum была Del som engang var, которая для меня по сей день

остается самой сильной и красивой вещью Burzum; эта симфония дикости ни на

йоту не утратила своей привлекательности и сегодня, после многократных

прослушиваний, хотя написана она была в конце 92-го года. Эта

четырнадцатиминутная композиция имеет свою, ослепительно мрачную красоту -

тёмную и фатальную. Уникальный пронзительный вокал Варга Викернеса, от

которого дыбом встают волосы, делает эту песню своеобразной

экспрессионистской оперой крика, слова которой, наверное, трудно будет

понять даже самим норвежцам. Другой мой фаворит – это Tomhet (<Пустота>) с

того же альбома. Не уступающая по продолжительности Det som engang var,

Tomhet, на мой взгляд, вполне можно было бы назвать саундтреком к

норвежскому пейзажу – в моём представлении Норвегия – страна, где

царствуют тишина и шторм, одиночество и дикая природа.

 В песнях Варга Викернеса поётся о снах, видениях, о прошлом, о свете

и тьме, войне и зиме... Прямых указаний или же заимствований из

нордической мифологии вы в них не найдете (за исключением разве что

вышедших недавно последних двух альбомов), но стоит лишь послушать музыку,

и она, непременно, создаст у вас определённое настроение. Кроме того,

почти в каждом интервью с Викернесом можно обнаружить отступления на тему

верований и мировоззрения викингов – прежних хозяев Скандинавии. В одном

из них, к слову, он довольно подобно обсуждает тему Оскорея. Помимо этого

он успевает снабдить каждое интервью парой – тройкой провокационных

заявлений, от чего и заработал себе образ социал-националиста и (или)

Сатаниста:

 <Я не расист, потому что я не ненавижу другие расы. Я также и не

нацист, но я с уверенностью могу назвать себя фашистом. Я люблю мою расу,

мою культуру и себя самого. Я последователь Одина, бога войны и смерти.

Кроме того, он – бог мудрости, колдовства и поэзии. К этим же вещам я

стремлюсь в жизни. Burzum живет только во имя Одина, циклопического врага

христианского бога. Свои идеи я вовсе не считаю ни черносотенными, ни

экстремистскими. То, что глупцы называют <злом>, для меня лишь причина

стремиться жить. Конфликт – это эволюция, мир – деградация. Только слепцы

могут отрицать это.>

 После того, как в 92-ом году одна за другой христианские церкви

превратились в груду обгоревших развалин, полиция заподозрила в поджогах

музыкантов блэк-метал. Варгу Викернесу предъявили обвинение в поджоге двух

церквей. Три месяца: с января по март 93-го, он просидел в тюрьме, после

чего за недостаточностью улик был освобождён. Как бы то ни было, его

симпатии к церковным поджогам очевидны – разрушение христианских храмов

органично вписывается в его концепцию нордического ницшеанства. 10 августа

1993 года произошла ссора между Варгом Викернесом и Ойстейном Аарсетом,

выпустившим первые две пластинки Burzum. Её причиной, по видимому,

послужили права на работы Burzum и солидная сумма гонораров за проданные

винилы. Ссора переросла в драку; в ход пошли ножи, Викернес оказался более

удачливым – Ойстейн Аарсет был найден мёртвым со множеством ножевых

ранений. Варга арестовали несколько дней спустя. Весной 94-го он был

приговорен к 21 году тюрьмы – высшей мере наказания в Норвегии. Суд вызвал

бурю интереса: газеты так и пестрели заголовками об убийстве и

блэк-металлической <оккультуре>. Некоторые дистрибьюторы и музыкальные

магазины отказались распространять продукцию Burzum и нескольких других

норвежских команд; реакция на рынке не заставила себя долго ждать -

<бутлеги> Burzum стали появляться как грибы после дождя. Лично я

скептически относился к тем слухам, что публиковали на своих страницах

газеты и журналы, и решил связаться с Варгом Викернесом напрямую.

 VI

 <Посмотрим друг другу в лицо. Мы гипербореи, мы довольно хорошо

знаем, насколько в стороне мы живем. <Ни сухим путем, ни водою н найдешь

ты дороги к гипербореям.> Это знал о нас ещё Пиндар. По ту сторону севера,

льда, смерти – наша жизнь, наше счастье... Мы открыли счастье, мы знаем

путь, мы нашли выход из целых тысячелетий лабиринта.>

 Ницше, <Антихрист>

 (Далее в оригинальном тексте следовало интервью с Варгом Викернесом)

Источники:

 Aske, Metz, 1994

 Daniel Bernard, Wolfund Mensch, Saarbracken, 1983.

 Hilding Colander, Nordiisk Jul, Stockholm. 1928.

 Hans Peter Duerr, Traumzeit, Frankfurt, 1978.

 Mircea Eliade, Shamanismus und archaische Ekstasetechnik, Frankfurt,

1991.

 Filosofem, Metz, 1994 (Journal).

 G. Goyert / R. Wolther, Vlamischen Sagen, Legenden und Volkmarachen.

Jena, 1917.

 Otto Hofler, Kultische Geheimbunde der Cermanen. Frankfurt, 1934.

 Otto Hofler, Verwandungskulte: Volkssagen und Mythen. Wien, 1974.

 Michael Jacoby, Wargus, Vargr – Verbrecber, Wojf: Erne Sprach– und

Rechtsgeschichtlige Untersuchung. Uppsala, 1974.

 Christine Johannessen, Norwegiscbes Burschenbraucktum. Kult und Saga.

Wien, 1967 (dissertation).

 Paul Kaufmann, Brauchtum in Osterreich. Wien, 1982.

 Friedrich Nietzsche, Cotzenddmmerung/Der Antichrist/Ecce

Homo/Gedichte. Stuttgart, 1978.

 Friedrich Nietzsche, Jenseits van Gut und Hose. Stuttgart, 1988.

 Martha Paul, Wolf, Hund und Fuchs bei den Cermanen. Wien, 1976

(dissertation).

 Will-Erich Peuckert, Ceheimkulte. Hildesheim, 1984.

 Rudolf Simek, Lexikon der Germanischen Mythologie. Stuttgart, 1984.

 Tumult 18. Georges Dumezil, Historiker, Seher. Wien, 1993 (Journal).

 Lily Weiser, Alt Germanische funglingsweihen und Mannerbunde. Buhl,

1927.

 ПРИЛОЖЕНИЕ III.

 САТАНИЗМ В НОРВЕГИИ

 Симен Мидгьорд.

 Статья опубликована в Morgenbladel в 1995 году

 Если кто-то сейчас, на стыке столетий, возьмётся опубликовать работу

под названием <Деревянные церкви Норвегии>, к описанию некоторых из них

ему потребуется добавлять заранее заготовленное клише, вроде <сожжена

Сатанистами в 199_ году>. Словом <Сатанисты> нынче никого не удивишь,

разве что некоторые не смогут понять его во всей его полноте. До начала

90-х о Сатанизме знали немногие, знали мало; знали о том, что Сатанизм -

это официально зарегистрированная и освобождённая от налогов Церковь

Сатаны в Штатах, плюс ещё несколько организаций, разбросанных по всему

христианскому миру, в основе своей исповедующих гедонизм и

жизнеутверждающую философию, но никак не длинноволосые, одетые во все

чёрное, устрашающие воображение обывателя норвежские поджигатели

церквей. Их мрачный фатум свидетельствует о том, что они знакомы с

концепцией Юнга о <Тени>, подавленном в человеке архетипе.

 Тип Сатанистов, которым прославилась Норвегия, абсолютно уникален -

вы не найдете его больше ни в одной точке земного шара. Они играют музыку,

называют себя Сатанистами и, возможно, даже верят в Сатану. Одной

прекрасной ночью им может взбрести в голову пойти потешиться со свечами на

кладбище, повыворачивать надгробия, или вовсе спалить дотла какую-нибудь

церковь, особенно накануне праздников. На их счастье большинство церквей в

Норвегии сделаны из дерева, поэтому облить стены бензином, поджечь церковь

и быстро удалиться восвояси – дело совсем нехитрое. Что они испытывают,

когда отойдя на безопасное расстояние, смотрят, как чернеет силуэт

церковного шпиля, объятый столпом огня? Наверное, искренний восторг от

того, что они на глазах у всех совершили свою месть. Они презирают людей

как таковых и взирают на них, как на стадо овец. <Бог> есть просто идол

погрязшего в лицемерии общества и государства, дезинфицирующего мозги

своих граждан идеологическим хлором.

 Сатана стоит во главе сопротивления устоявшемуся порядку. Он -

личность, которая не отступит со своих позиций, не прельщённая и не

соблазнившаяся сладкой ложью, по недоразумению отождествляемой с термином

<дух> и постыдно называемой <религией>. Он – метафизическая

противоположность всего хилого и херового, выражаясь языком современной

молодежи. В этой связи вспоминается итальянский поэт начала века,

Кардуччи, написавший <Гимн Сатане>, в котором восхвалял последнего как

источник чистой, рациональной мысли.

 Наградой этим новоявленным дьяволопоклонникам, вдруг осознавшим успех

своей атаки на церковь, был юношеский восторг от ниспровержения

патетически хрупкой безопасности прирученного и страшащегося правды

людского стада. Исходя из этого, давайте задумаемся о том, что может ждать

их впереди. Выживет ли эта субкультура, если будет и дальше продолжать в

том же ключе? Если да, то где-то в течение ближайших лет десяти или

больше, они будут развлекать себя приблизительно десятью поджогами в год.

За десять лет церквушек наберется с сотню, и лично я считаю, что такой

вариант развития событий не выглядит совсем невероятным. И если это

произойдет, то история церкви превратится в историю войны. Но к тому

времени это будет уже устоявшееся движение со сложившейся репутацией:

репутацией людей, вписавших слово <Сатанизм> в анналы церкви. А

параллельно они станут образцами для подражания такого же рода героям.

 Это революция против общественных устоев, которую они совершили с

омерзительной усмешкой на губах и гримасой презрения на лице, против

Метафизической сущности так называемого <всемогущего>, а на самом деле,

беспомощного и недееспособного бога, такого бесполезного, чтобы верить в

него, нужно быть круглым идиотом или же истеричным трусом, боящимся

одиночества и темноты – то есть того, что эти откормленные шалопаи

почитают за реальность и чему они поклоняются, играя вакханальную музыку,

ритуально убивая хомячков, служа мессы над черепами и совершая ещё бог

знает какие поступки, достойные садистов, которые навряд ли удается скрыть

от глаз жителей провинциальных городишек, откуда родом большинство

Сатанистов.

 Да будет известно: у этих общественных антител тоже есть свое

предназначение. Если христианскому богу отводится свой метафизический

статус, значит должен существовать и его антипод, тело, противоположно

заряженное. Из этого я делаю вывод, что у этих <мальчишеских проказ>

впереди есть будущее, ибо их цель прозрачна, легко усвояема и, как

показывает практика, уже была понята широкими массами подрастающей

общественности. Они заложили фундамент нового культа. Не имея ни

сформулированной философии, ни веских аргументов <за>, а лишь эстетику,

стойкую, как сорняк в огороде, что является непременным атрибутом любого

китча. У поклонников Элвиса, правда, тоже нет никакой идеологии. Но если

низвести учение Сатанистов до уровня примитивного китча, то

последовательному в своих умозаключениях придется признать, что церковь,

из которой <растут ноги> этой секты, тоже весьма уязвима для подобной

критики.

 С формальной точки зрения Сатанисты, если о них вообще можно говорить

как об организованном движении, образуют христианскую секту. Сатана – это

единственное альтернативное верховное божество в главенствующей в Норвегии

религии. Если вспомнить Ветхий Завет, то он <христианин> настолько же,

насколько и Иисус. Не исключено также, что и сами поджигатели церквей

состоят или состояли в государственной церкви, по крайней мере, наверняка

уж прошли через крещение и конфирмацию не в одном, так в другом

лютеранском приходе. Поэтому если взглянуть на проблему с высоты птичьего

полета, развеются последние сомнения: молодёжный Сатанизм есть ничто иное,

как крайняя форма христианства, в которой основные его критерии:

честность, правда, искренность изменили богам в пользу чертей. В учении

этой секты нет места любой догме, а это и есть отличительный признак

секты. Как ни банально это звучит, но, как выясняется, это очевидно далеко

не всем.

 Наше общество ещё не знает, с чем оно имеет дело. Дожив до

тысячелетнего юбилея принятия христианства, оно не уловило, что

потребность в логическом объяснении и рационализме может быть свойственна

и религиозным людям, которые верят не в ложь вечной жизни, а предаются

упоительным размышлениям о том, что есть правда, а правда – это смерть,

потому что нет на свете ничего более реального и правдивого, нежели

смерть. И когда эта правда откроется твоему взгляду, то окружающий мир

станет ближе и дороже. И чтобы успеть как можно больше вобрать его в себя,

разглядеть его во всех формах и оттенках, человек поклоняется иконам

действительности: один – книгам, другой – музыке, третий – живописи,

превращая это поклонение в свою собственную религию.

 <Чернорубашечники> усвоили основной постулат философии Аристотеля:

правда есть добро, а добро прекрасно. Поэтому если эта мысль сидит в

сознании этих <татей ночных>, наивно полагать, что их умами владеет

страсть слабее той, что заставляет любого энтузиаста искать правду

наперекор мнению всего общества.

 Мой вывод таков: пройдёт немало времени, прежде чем это общество

выработает ясную позицию в отношении доселе неведомого движения, с которым

ему пришлось столкнуться, а покамест этого не произошло любые самые хорошо

продуманные действия против него будут иметь эффект тушения огня

керосином.