Текст книги "Третья правда"

Автор книги: Майкл (Микаэль) Бар-Зохар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Майк Бар-Зохар
Третья правда

1

Тело министра иностранных дел Советского Союза было обнаружено 25 августа в 3.47 утра сержантами Аланом Дадли и Брюсом Фланаганом во время обычного ночного патрулирования тоннеля имени Линкольна. Дадли заметил огромную дыру в ограждении дороги на повороте. Искореженные края металлического ограждения свисали с двух столбов. Дыра была футов шесть в ширину, как раз по ширине лимузина. Скорее всего водитель не справился с управлением, и какая-то большая машина упала вниз.

Дадли растолкал дремлющего напарника.

– Эй, Брюс, смотри! Что скажешь?

Высокий ирландец потряс головой и сразу проснулся.

– Что ты расшумелся, приятель? – Он потер глаза и слегка нагнулся вперед. – Ничего особенного. Обычная авария. Могу поспорить, что машина лежит внизу.

Конечно, Фланаган оказался прав. На повороте Восточного бульвара, прямо при выезде из тоннеля, примерно, в ста футах ниже дороги лежала машина. Трудно сказать, почему она не загорелась, когда сорвалась с обрыва. Сейчас «линкольн Континенталь» стоял, сильно накренившись. Левая сторона оказалась значительно выше правой. Дадли спустился по крутому склону и осветил фонариком искореженную груду металла, которая недавно была шикарным лимузином. Первое, на что он обратил внимание, были номера.

– Номера дипломатические, – сообщил Дадли напарнику.

Тело водителя было зажато между рулем и сиденьем. Лицо, рассеченное десятками осколков лобового стекла, превратилось в кровавую маску. На кожаном сиденье темнела большая лужа крови, еще одна лужа была на светло-сером коврике, лежащем на полу. На мужчине был темно-синий костюм, шелковая рубашка и темный галстук. Рядом с ним на полу лежал черный дипломат из дорогой кожи. Алан Дадли нагнулся и достал из-под сиденья водительскую фуражку. На подкладке виднелись какие-то иностранные слова.

– Кажется, это по-русски, – неуверенно сказал Фланаган.

– По-русски? Думаешь, это водитель посла? – Дадли нагнулся на заднее сиденье и неожиданно выпрямился.

– Эй, Брюс, взгляни-ка на это. Что скажешь?

Он протянул напарнику дорогую шляпу из превосходного темного фетра.

– Ага! Похоже, дело усложняется. Сдается мне, что мы нашли двуглавый труп. Но где же вторая голова?

– Очень остроумно, – проворчал сержант Дадли и вновь нагнулся над задним сиденьем.

– Не беспокойся, скоро все прояснится. Все должно быть просто. – Фланаган обошел машину и осветил фонариком мертвого водителя. Достал из внутреннего кармана пиджака документы и начал неторопливо просматривать. Неожиданно сержант замер, как вкопанный.

– Что случилось? Что-нибудь нашел?

– Дипломатический паспорт! – взволнованно ответил Фланаган. – Алан, поживее поднимайся к машине и звони в управление. Передай, что мы нашли тело советского министра иностранных дел. И скажи, что он разбился.

– Советский министр иностранных дел? Ты уверен? Как же его зовут… Пономарев, кажется?

– Он самый. А теперь поторапливайся!

Подъем был крутой. Запыхавшийся и вспотевший Дадли добрался до патрульной машины, передал о находке трупа советского министра и попросил выслать скорую помощь и полицейских.

Через считанные минуты подъехали еще три полицейские машины. Но только через час, когда серая заря слегка осветила небосклон, полицейские нашли в груди мертвого русского две маленькие дырочки. Пономарев был застрелен, и одна из двух пуль попала прямо в сердце.

Смерть наступила мгновенно, когда машина находилась еще на дороге.

* * *

Государственный секретарь Соединенных Штатов Америки, Стэнли Хоббс, в пять часов утра уже позвонил Дмитрию Гайдукову, советскому представителю при ООН, на квартиру, расположенную на Парк Авеню. Секретарь хотел лично передать трагические новости. Гайдуков резко проснулся, услышав громкий телефонный звонок. Сначала он никак не мог понять, что пытается ему сообщить голос на другом конце провода. Еще не проснувшись окончательно, он прижимал одной рукой трубку к уху, а другой – шарил в темноте, пытаясь найти выключатель настольной лампы. Стэнли Хоббсу пришлось несколько раз повторить свои тщательно отрепетированные слова, прежде чем посол наконец-то понял, что случилось.

– Убит? Вы уверены? Убит? – Пальцы Гайдукова взволнованно пробежали по седым волосам.

– Да, мистер посол. К несчастью, в этом не может быть сомнений. Люди, которым мы поручили расследование этого дела, уверены, что министр Пономарев убит. Поверьте, мы не меньше вас потрясены случившимся. Пока мы не имеем ни малейшего понятия, что же произошло. Но можете не сомневаться, мистер посол, мы не пожалеем усилий, чтобы…

– Убит! Министр иностранных дел Советского Союза убит на американской земле! Вы понимаете, что это значит? – На смену ужасу пришел гнев. – Это отвратительное политическое убийство может иметь невообразимые последствия. Вы… вы…

В голосе Хоббса послышались смущение и растерянность.

– Мистер Гайдуков, пожалуйста, не делайте поспешных выводов. Я потрясен не меньше вас. Это катастрофа для всего мира. Не только для Советского Союза, но и для Соединенных Штатов. – Помолчав несколько секунд, государственный секретарь добавил: – Я звоню из Белого Дома. Президент… с вами хочет поговорить президент Соединенных Штатов.

На другом конце провода послышался знакомый голос, но сейчас вместо обычной уверенности в нем звучала глубокая тревога.

– Мистер посол, позвольте выразить мои самые глубокие и искренние соболезнования. Я уже продиктовал телеграмму генеральному секретарю ЦК КПСС, мистеру Кузнецову, но прежде чем ее отправлять, хочу поговорить с вами. Смерть мистера Пономарева – трагедия для наших стран. Пожалуйста, поверьте мне: я обещаю, что мы сделаем все возможное, чтобы найти виновных в этом ужасном злодеянии. Секретарь Хоббс немедленно вылетает на специальном самолете в Нью-Йорк, чтобы встретиться с вами.

– Это ужасно! Ужасно! Ужасно! – Дмитрий Гайдуков повторял слово «ужасно», как автомат.

– Я прекрасно понимаю ваши чувства, – продолжил президент. – Я тоже потрясен смертью мистера Пономарева. Как президент Соединенных Штатов, друг русского народа, и как человек, который искренне хочет укрепить связи между нашими двумя странами, я обещаю вам, что мы не пожалеем усилий, чтобы найти виновных в этом страшном преступлении. Я только прошу у вас, чтобы вы и персонал советского представительства при ООН оказали всю возможную помощь нашим людям, занимающимся этим делом.

Голос президента на несколько секунд стих, и Гайдуков услышал звуки приглушенного разговора на другом конце провода.

– Пожалуйста, извините, мистер посол, но минуту назад мне сообщили, что уже создана специальная группа для расследования убийства Льва Пономарева. В нее входят лучшие сотрудники ФБР и нью-йоркской полиции. Я также попросил государственного секретаря лично доставить мое письмо с выражением глубокого соболезнования миссис Пономаревой. Трагическая смерть министра иностранных дел нанесла тяжелый удар отношениям между нашими странами. Но я уверен, мистер посол… и я подчеркнул это в послании мистеру Кузнецову… что наши совместные усилия позволят разрешить этот кризис. Спасибо, мистер посол, и до свидания. И позвольте мне еще раз повторить, что я полностью понимаю все значение этой трагедии.

Еще не придя в себя от шока, Дмитрий Гайдуков медленно покачал головой и сказал в трубку, в которой уже раздавались короткие гудки:

– Нет, мистер президент, я не сомневаюсь в ваших добрых намерениях, но вы совсем не понимаете полного значения этой трагедии.

* * *

На первой странице газеты «Правда» чернели большие буквы заголовка: «ГНУСНЫЙ ЗАГОВОР ИМПЕРИАЛИСТОВ». Статья без фамилии автора гневно обвиняла «магнатов с Уолл-Стрит, фашистское правое крыло и разжигателей войны в Соединенных Штатах Америки». Официальный орган Коммунистической партии Советского Союза яростно нападал на американскую администрацию, обвиняя ее в том, что американцы не обеспечили безопасность министра иностранных дел СССР на американской земле. «Мы обвиняем Соединенные Штаты в том, что они воткнули в спину нам нож накануне конференции по разоружению в Цюрихе… Виновные в этом страшном злодеянии должны понести заслуженное наказание независимо от того, какие бы посты они не занимали…»

«Известия» сообщали о внеочередном заседании Политбюро и пленуме Центрального Комитета КПСС. «Это отвратительное преступление полностью соответствует кровожадным традициям сил мировой реакции, которые не остановятся ни перед чем, чтобы остановить наступательное движение сил прогресса и свободы…»

«Красное знамя», орган Советской армии, оказалась наиболее воинственной из всех советских газет. Главный редактор, Сергей Лаврентьев, красноречиво назвал свою статью – «ПРИНЕСЕН В ЖЕРТВУ МОЛОХУ». Лаврентьев писал: «Товарищ Лев Пономарев пал жертвой ужасного заговора. Агенты сил империализма и наемники ЦРУ хладнокровно убили представителя СССР в семье народов… Правительство Советского Союза должно немедленно порвать всякие дипломатические отношения с этой бандой убийц… Дальнейшие встречи с апологетами воинствующего империализма и всемогущего доллара должны быть прекращены. Мы не примем участия в цюрихской конференции по разоружению!»

Радио Пекина цитировало передовую статью «Ежедневной народной газеты»: «Убийство министра Пономарева является плодом гнусного заговора, организованного вашингтонскими империалистами и московскими ревизионистами. Правительства Соединенных Штатов и Советского Союза поставили перед собой общую цель – избавиться от этого несгибаемого борца за справедливость, равенство и социализм, товарища Пономарева, любой ценой. Его смерть расчищает дорогу шайке реакционных псов в Москве и Вашингтоне, которые только и мечтают о преступном нападении на Китай. Но это нападение бумажных тигров встретит достойный отпор сил прогресса, объединившихся под руководством нашего председателя Мао Цзедуна».

По столицам многих стран мира прокатилась волна антиамериканских демонстраций. В Москве тысячи рабочих молча прошли мимо американского посольства, возможные вспышки насилия были пресечены конной милицией. Но в Каире, Дамаске и Аммане толпы разъяренных манифестантов, повинуясь старинным арабским обычаям, сожгли культурные американские центры.

В Будапеште, Праге и Софии демонстранты забросали камнями американские посольства. Американские туристы подверглись нападениям в Чили и Гвинее. В Бразилии только чудо помешало неизвестным похитить американского посла. А в Пекине толпа красных гвардейцев окружила машину британского консула, которому целых четыре часа пришлось просидеть в лимузине. Китайцы выкрикивали оскорбления, стучали кулаками в окна и размахивали «Маленькой красной книгой Мао». Париж, Бонн и Стокгольм также стали аренами бурных демонстраций, организованных крайними левыми, главным образом, маоистского толка.

«Убийство Льва Пономарева может иметь самые серьезные политические последствия», – предрекал главный политический обозреватель лондонской «Таймс». – «Пономарев представлял твердых сталинцев и генералов Красной армии. Благодаря поддержке советских военных он занимал привилегированное положение в правительстве, и гражданские министры не осмеливались ограничить его власть. На Западе мистер Пономарев считался одним из самых главных противников цюрихской конференции по разоружению. Существуют все основания считать, что он был связан с некоторыми кругами коммунистического Китая и намеревался создать с ними общий фронт против Соединенных Штатов Америки. Внезапная смерть министра Пономарева ставит многочисленные вопросы. Запад серьезно опасается, что русские генералы теперь окажут сильнейшее давление на Кремль с целью заставить советское руководство отказаться от участия в цюрихской конференции».

«Ле Монд», словно дельфийский оракул, мрачно предсказывал: «Таинственная смерть единственного члена советского правительства, который выступал против цюрихской конференции по разоружению и сближению между СССР и США, дает серьезную пищу для размышлений. Хотя политические убийства уже вышли из моды в свободном мире, мы не должны забывать тот важный факт, что неожиданное исчезновение с арены главного советского дипломата очень выгодно Белому Дому и еще выгоднее кремлевской „тройке“… Обвинения, сделанные пекинской „Ежедневной народной газетой“, недвусмысленно намекают на существование заговора между определенными кругами России и Америки с целью устранения неугодного Пономарева. На первый взгляд эти обвинения могут показаться абсурдными, но при серьезном размышлении нельзя не признать, что в них есть своя логика».

Американская пресса единодушно выражала глубокую тревогу и требовала скорейшего и самого полного расследования убийства. За исключением «Южной звезды и геральда», выразившего радость по поводу «исчезновения с международной арены этого непримиримого врага Соединенных Штатов», американские газеты надеялись, что убийцы будут быстро найдены и что убийство не повредит отношениям между Советским Союзом и Соединенными Штатами. «Мистер Пономарев не делал тайны из своего враждебного отношения к Соединенным Штатам, и одного этого факта вполне достаточно, чтобы как можно скорее раскрыть убийство русского министра», – многозначительно подчеркивала «Нью-Йорк Таймс». – «Народы Соединенных Штатов и Советского Союза надеются на сближение между двумя великими державами. Поэтому конференция по вопросам разоружения, которая скоро должна состояться в Цюрихе, имеет крайне важное значение для судеб всего мира. Сейчас конференции угрожает серьезная опасность, и только быстрое раскрытие преступления может спасти ее».

Комментатор «НБС», Джордж Скидмор, заявил перед телевизионными камерами: «После смерти Льва Пономарева наиболее вероятным кандидатом на пост министра иностранных дел является Дмитрий Гайдуков. Мистер Гайдуков представляет Россию в Совете Безопасности Организации Объединенных Наций. Он отличается сдержанностью и считается твердым сторонником сближения между Москвой и Вашингтоном».

* * *

Дмитрий Гайдуков снял толстые очки в роговой оправе и устало потер глаза. Последние двадцать четыре часа он не знал ни минуты покоя. В представительстве СССР при ООН еще никогда не царила такая суматоха. Непрерывным потоком поступали соболезнования от коллег по ООН, постоянно звонили репортеры, высокие чиновники из Организации Объединенных Наций и иностранные дипломаты, не говоря уже о многочисленных анонимных звонках с угрозами расправы, без которых обходился редкий день в советском представительстве. Гайдуков весь день обменивался с Москвой телеграммами и каждый час разговаривал по телефону. Только что на стол послу положили очередную телеграмму. Она была напечатана на листке тонкой белой бумаги, две красные диагональные линии означали повышенную секретность. Телеграмма была подписана Яковлевым. Этой фамилией подписывал телеграммы Григорий Ефременко, председатель КГБ, Комитета Государственной Безопасности Советского Союза. Гайдуков редко обменивался телеграммами с Ефременко, поскольку не имел никакого желания поддерживать связь с КГБ. За безопасность представительства отвечал Анатолий Серафимов, который значился в списке дипломатов как «представитель Академии Наук СССР при комиссии ООН по делам науки». На самом же деле Серафимов являлся резидентом советской разведки во всей Северной Америке. Этот высокий неприметной наружности молчаливый мужчина даже ходил как-то незаметно. Он действительно был когда-то ученым, и это обстоятельство делало его «легенду» очень надежной.

Серафимов терпеливо ждал, когда Гайдуков прочитает телеграмму. Посол закончил читать, вытер лицо, подпер подбородок кулаками и задумался. Не поднимая головы, сказал:

– Должен признаться, эта телеграмма потрясла меня.

Анатолий Серафимов продолжал молчать.

– Всесторонняя помощь, – недоуменно пожал плечами Дмитрий Гайдуков и пристально посмотрел на разведчика. – Здесь черным по белому написано о всесторонней помощи американцам! – Тыча толстым пальцем в каждое слово, посол прочитал: – «Мы просим, чтобы вы оказывали полное содействие американским секретным службам в расследовании убийства товарища Пономарева». Анатолий Ильич, ваши коллеги не просто удивили, они ошеломили меня. Председатель КГБ приказывает мне открыть американцам все секреты советской делегации. Это… это невероятно!

– Извините, товарищ Гайдуков, но прочитайте, пожалуйста, что написано чуть дальше. «Это не относится к текущим делам представительства, его повседневной деятельности и документам. Вы должны охранять их с еще большей бдительностью». Это означает…

– Знаю, знаю, – нетерпеливо взмахнул рукой Гайдуков. – Я тоже умею читать, Анатолий Ильич. Однако нравится мне это или не нравится, но телеграмма означает, что я должен открыть дверь американским агентам, разрешить им беседы с нашими сотрудниками, расспрашивать их о личной жизни и друзьях покойного министра.

– Если в двух словах, то Москва решила удовлетворить просьбу Вашингтона о сотрудничестве в расследовании убийства Пономарева.

Гайдуков замолчал на несколько секунд.

– Странно. Очень странно. Если откровенно, после бурной реакции Москвы я уже приготовился собирать чемоданы. И вот вместо приказа вернуться домой приходит приказ впустить американских секретных агентов в наше представительство!

– Ваши выводы, товарищ Гайдуков… как бы это сказать?., немного преждевременны. Только «Красное знамя» потребовало вашего отозвания из Нью-Йорка и открыто обвинило американскую администрацию в организации убийства Пономарева. «Правда» и «Известия» вели себя на этот раз очень осторожно и заняли взвешенную позицию.

Дмитрий Гайдуков задумался.

– Да, наверху, похоже, на самом деле придают огромное значение цюрихской конференции. – Он внезапно встал и спросил деловым тоном: – Итак, что от меня требуется? Американцы уже здесь?

– Да, только что приехали. Билл Паттисон из ФБР, Роджерс из нью-йоркской полиции и молодой сотрудник из государственного департамента, отвечающий за связь.

– Вы уже разговаривали с ними?

Впервые с начала разговора по лицу Серафимова промелькнула тень слабой улыбки.

– Конечно, нет! Надеюсь, они даже не догадываются о моем существовании. С ними уже побеседовал Шувакин, начальник службы безопасности представительства. Сергей Шувакин официально представляет нас в этом расследовании.

– Хорошо, – кивнул Дмитрий Гайдуков и, нажав кнопку внутренней связи, проворчал: – Проводите ко мне американцев.

Серафимов вышел из кабинета посла, остановился около двери и услышал, как Гайдуков проговорил низким голосом по-английски:

– Входите, джентльмены, входите. Мистер Шувакин, глава службы безопасности представительства, и я сделаем все возможное, чтобы помочь вам в вашем расследовании. И мое правительство, и я лично… – Серафимов довольно улыбнулся и покинул советское представительство при ООН.

* * *

Когда голубой «торонадо» остановился у тротуара на 50 Восточной улице, гроза была в самом разгаре. Дождь лил, как из ведра, и мгновенно вымочил до нитки трех мужчин, которые выскочили из машины и нырнули под козырек «Уолдорф Тауэрса». Несмотря на раннее время… было только пять часов… из-за свинцовых туч в городе стало темно, как ночью.

Увидев, как трое мужчин вошли в холл гостиницы, молодой человек в сером костюме снял трубку внутреннего телефона и сказал:

– Они приехали, сэр.

– Пусть поднимаются. Секретарь ждет.

Стэнли Хоббс нервно мерял шагами просторную комнату апартаментов на восемнадцатом этаже «Уолдорфа». Номер состоял из спальни, двух комнат, в которых днем работали помощники государственного секретаря, и кабинета-гостиной, из окон которой открывалась живописная панорама Нью-Йорка. В огромной комнате стояли два стола и несколько глубоких кожаных кресел. Друзья секретаря любили говорить, что вид раскинувшегося у ног Хоббса огромного бурлящего города придает этому выходцу из новоанглийской деревушки энергию. Но сейчас ни впечатляющая картина Нью-Йорка, ни частые звонки помощников из Вашингтона не могли ослабить напряжения, охватившего Стэнли Хоббса с раннего утра. Каждые пятнадцать минут он звонил в главное управление полиции Нью-Йорка и интересовался, есть ли какие-нибудь новости в деле об убийстве Пономарева. С обеда у представительства СССР при ООН дежурила машина, которая должна была забрать Паттисона, Роджерса и сотрудника госдепа и немедленно отвезти их в «Уолдорф Тауэрс».

Билл Паттисон вошел в кабинет первым. Паттисон был невысокого роста, с толстой шеи вперед торчала голова. Торчащая вперед голова, небольшой подбородок и выражение постоянного упрямства делали Паттисона похожим на бульдога. Он был одним из лучших агентов ФБР, и в его послужном списке значились несколько громких дел против мафии в те годы, когда Генеральным прокурором еще был Роберт Кеннеди.

Сейчас Билл Паттисон смущенно переминался с ноги на ногу.

– Сэр, боюсь, пока мы не можем сообщить вам ничего нового.

Хоббс пригласил их присесть. Роджерс, полицейский офицер, вошел вслед за Паттисоном и сел на краешек кресла. Молодой сотрудник государственного департамента прислонился к стене и слился с обоями, как и положено вышколенному маленькому чиновнику из американского дипломатического ведомства.

– И все равно я хочу узнать хотя бы ваши предварительные выводы, – сказал Стэнли Хоббс. Он закурил и бросил спичку в огромную медную пепельницу, до краев наполненную окурками. – Если хотите, можете назвать их своими первыми впечатлениями о деле.

Паттисон достал из внутреннего кармана пиджака два блокнота и начал листать один.

– Хорошо, мистер секретарь. Начало вам известно. Машина, мертвое тело… Вскрытие определило, что смерть наступила примерно за полчаса до обнаружения трупа. Смерть наступила мгновенно. Оба выстрела были сделаны с расстояния сто – сто пятьдесят футов. – Он посмотрел на государственного секретаря и объяснил: – Расстояние легко вычислить по силе удара пули. Стреляли из винтовки «винчестер» 32 калибра. Я обращаю ваше внимание, мистер секретарь, на то обстоятельство, что именно к этой модели есть очень точный и эффективный оптический прицел. Вне всяких сомнений убийца большой мастер своего дела. Выстрелы были сделаны один за другим, почти мгновенно. Пули прошли через лобовое стекло и угодили мистеру Пономареву в грудь. – Несколько секунд Паттисон молчал. – Сэр, я хочу особо подчеркнуть: убийца является превосходным снайпером. Таких метких стрелков, например, в американской армии всего несколько человек. Их можно пересчитать по пальцам. Здесь следует помнить, что убийство произошло ночью.

– Вы знаете, как был убит Пономарев?

– Пока только предположения, сэр. Из того, что нам известно, мы думаем, что в убийстве участвовали как минимум два человека: сам убийца и его сообщник, который сидел за рулем. Судя по всему, они оставили машину на второстепенной дороге рядом с возвышением над дорогой. Убийца ждал, когда появится машина министра. Пономарев должен был сбросить скорость перед поворотом. Мы нашли отпечатки ног преступника. Было темно, и он не мог разглядеть водителя «линкольна», но он, наверное, знал машину. – Паттисон постепенно увлекся рассказом, и в его монотонном голосе появились живые нотки. – Машина министра подъезжает к повороту. Убийца уже навел винтовку на нужное место. Когда «линкольн» приближается на сто – сто пятьдесят футов, он дважды стреляет. Машину бросает вправо. Она пробивает ограждение и падает вниз…

Тут государственный секретарь прервал Паттисона.

– Минуточку. Но это означает, что Пономарев ехал не из Нью-Йорка.

– Совершенно верно, сэр. Машина двигалась из Нью-Джерси в Нью-Йорк.

Хоббс взволнованно вскочил со стула.

– Вы можете мне сказать, что делал советский министр иностранных дел один, без телохранителя, в самый разгар ночи в Нью-Джерси и почему, черт побери, он возвращался в Нью-Йорк в три часа ночи?

Паттисон обменялся быстрым взглядом с Роджерсом и смущенно пожал плечами.

– Очень важный вопрос, сэр, но сейчас, к сожалению, мы не можем на него ответить.

– Вы разговаривали с сотрудниками русского представительства? Они вам чем-нибудь помогли?

– По-моему, пока русские ведут честную игру. Посол разрешил нам опросить всех, кого мы хотели. Конечно, глава службы безопасности представительства, Шувакин, все время ходил с нами, но не думаю, что русские пытались что-нибудь скрыть. Мне кажется, они так же встревожены, как и мы.

– Билл, почему ты не расскажешь мистеру Хоббсу, что делал министр перед убийством? – вмешался в разговор Роджерс.

– Вам это интересно, сэр? – осведомился Паттисон и вновь заглянул в блокнот.

– Конечно, интересно. Я хочу знать все, что делал Пономарев с той минуты, как сошел на американскую землю.

– Посмотрим. Мистер Пономарев прилетел в Нью-Йорк за два дня до убийства, другими словами, позавчера после официального визита на Кубу, продлившегося неделю. В Нью-Йорке Пономарев, как всегда, остановился в «Плазе». После обеда не выходил из своего номера. К нему приезжал посол Гайдуков, и они обсудили текущие дела в преддверии начала работы Ассамблеи ООН. Вечером министр дал ужин в честь послов Венгрии, Польши и Болгарии. Скорее всего этот ужин был экспромтом, поскольку другие послы из стран Восточной Европы: из Чехословакии и Румынии, даже не находились в это время в Нью-Йорке. После того, как гости около одиннадцати разошлись, мистер Пономарев вернулся к себе в номер. Телохранитель и два секретаря провели ночь в соседних номерах.

В день убийства министр почти весь день до обеда провел в здании советского представительства на Первой авеню. Перед самым обедом он нанес официальный визит Генеральному секретарю ООН. Потом пообедал с послом Гайдуковым и вернулся в представительство. В половине пятого поехал в «Плазу», но пообещал Гайдукову вернуться в семь часов вечера. Посол давал званый ужин в честь президента Египта. – Паттисон открыл второй блокнот. – Дальше. В четверть седьмого Пономарев позвонил Гайдукову и сказал, что не может приехать на прием, и попросил извиниться перед египтянами. Причины не объяснил. В представительстве нас заверили, что за отказом не стоят никакие политические мотивы. Министр также попросил, чтобы к нему приехал водитель посла Гайдукова, Аркадий Слободин. В Москве Слободин два года был у Пономарева шофером, а год назад его перевели в Нью-Йорк. Всякий раз, когда министр приезжал в Нью-Йорк, его возил Слободин. Посол естественно давал Пономареву свой лимузин, а сам пересаживался на другую машину, которая тоже принадлежала представительству.

В четверть седьмого прием уже начался. Слободин спросил у посла, понадобится ли ему лимузин. Конечно, Гайдуков ответил, что машина ему не нужна, и Слободин поехал в «Плазу». В половине десятого он должен был ждать у служебного входа в гостиницу. Слободин приехал к половине десятого, как было велено. Из гостиницы вышел министр без телохранителей и велел Слободану ехать домой. Он сказал, что сядет за руль сам. Слободан дал ему ключи от машины и вернулся на метро домой.

– Неужели такая просьба не удивила Аркадия Слободина? Я имею в виду желание министра Пономарева самому сесть за руль. – Хоббс встал и закурил очередную сигарету. – Неужели Лев Пономарев знал Нью-Йорк и окрестности настолько хорошо, чтобы ездить без шофера?

– Слободин сказал, что министр не в первый раз сам ездил по Нью-Йорку, – пожал плечами Билл Паттисон. – Не забывайте, что до назначения на пост министра иностранных дел мистер Пономарев три года проработал послом в Вашингтоне и естественно ему приходилось часто бывать в Нью-Йорке.

– Да, да, конечно. Но неужели Слободин не знает, куда поехал министр?

– Не знает. По крайней мере Аркадий Слободин нам сказал, что не знает. Он был последним человеком, который видел Льва Пономарева живым. Министр вышел из гостиницы в половине десятого, а через шесть часов его нашли мертвым в разбитой машине. Что он делал эти шесть часов, нам неизвестно.

Хоббс решил вновь встать, но Роджерс наклонился вперед, надеясь привлечь внимание государственного секретаря.

– Вы хотите что-то добавить? – спросил полицейского Стэнли Хоббс.

– Не знаю, имеет ли это какое-нибудь отношение к убийству, мистер секретарь, – почтительно произнес Роджерс, – но мы с Биллом обратили внимание на одну любопытную деталь. Министру Пономареву вообще-то незачем было приезжать в Нью-Йорк.

– Что вы хотите этим сказать? – резко поинтересовался Хоббс. – Нам сообщили, что перед возвращением в Москву министр Пономарев заедет в Нью-Йорк с кратким неофициальным визитом.

– Да, я знаю. Послу Гайдукову тоже сообщили о приезде министра, но он признался, что это была самая обычная остановка по пути домой. Дела представительства не требовали присутствия министра иностранных дел. Пономарев мог улететь в Москву прямо из Гаваны, и в Нью-Йорке не случилось бы ничего страшного. Гайдуков думал, что Пономарев захотел поговорить с сотрудниками делегации, чтобы лучше подготовиться к цюрихской конференции. Но никаких срочных дел, требующих его присутствия в Нью-Йорке, не было.

Хоббс пристально посмотрел на полицейского и пожал плечами.

– Может, в этом что-то есть, а может, Пономарев приехал в Нью-Йорк, чтобы просто немного развеяться перед возвращением в Москву… Значит, вам показалось, что русские не хитрят? Я хочу сказать…

На столе секретаря зазвонил телефон. Хоббс снял трубку.

– Вас, – сказал он и протянул трубку Паттисону. – Из главного управления.

Агент ФБР несколько минут молча слушал, потом закрыл ладонью мембрану и повернулся к государственному секретарю.

– Немного неожиданный поворот, сэр. В управление только что позвонил Аркадий Слободин. Он хочет встретиться со мной или с Роджерсом. Говорит, что дело важное. Разговор должен состояться с глазу на глаз. Согласиться на встречу?

Стэнли Хоббс испуганно вздрогнул.

– Что значит «с глазу на глаз»? Слободин хочет, чтобы Шувакин не знал о вашей встрече?

– По крайней мере дежурный так считает. Он говорит, что Слободин очень взволнован. Он сейчас ждет моего ответа. Наш человек попросил проверить, откуда звонит русский. Слободин в телефонной будке в «Говард Джонсоне», это на углу Бродвея и 47 улицы.

– Хорошо. Соглашайтесь на встречу, – кивнул Хоббс. – Поговорите с ним, но не сегодня. Договоритесь о встрече завтра утром. Может, нам удастся сначала выяснить, почему он боится Шувакина.

– Хорошо, – сказал Паттисон в трубку. – Передайте ему, что я готов встретиться завтра ровно в восемь утра… в кафе напротив Главного Центрального вокзала. Утром там тихо, и нам никто не будет мешать.

* * *

Но встреча с Аркадием Слободиным так и не состоялась. Вскоре после полуночи управляющий дома 77 на 16 Восточной улице, где жил Слободин, нашел мертвого русского у двери. Слободина застрелили из «винчестера» 32 калибра.