Текст книги "Next"

Автор книги: Майкл Крайтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА 044

У Гейл Бонд началась новая жизнь. Каждую ночь она проводила с Йоши, а в шесть часов утра возвращалась домой, чтобы разбудить Эвана, накормить его завтраком и отправить в школу. Однажды утром, придя домой, она отперла входную дверь и увидела, что Жерар исчез. Его не накрытая пустая клетка стояла в коридоре, а шест пустовал. Гейл выругалась и кинулась в спальню, где сладко спал Ричард. Она разбудила его, тряхнув за плечо.

– Ричард, где Жерар? Он зевнул.

– Что?

– Жерар! Где Жерар?

– Видишь ли, произошел досадный инцидент.

– Какой еще инцидент? Что ты с ним сделал?

– Клетку чистили на кухне, а окно было открыто. Вот он и улетел.

– Он не мог улететь. У него были подрезаны крылья.

– Я знаю, – сказал Ричард, снова зевнув.

– Так что же произошло?

– Могу сказать тебе только одно. Я услышал, как вскрикнула Надежда, пришел на кухню, и она указала мне на окно. Я выглянул и увидел, как птица неуклюже опускается на землю. Разумеется, я тут же кинулся вниз, на улицу, но ее уже не было.

Ублюдок явно прилагал усилия, чтобы не улыбнуться.

– Ричард, это очень серьезно. Это трансгенное животное. Если попугай окажется на воле, он может передать свои гены другим попугаям.

– Говорю же тебе, это был досадный инцидент.

– Где Надежда?

– Она теперь приходит в полдень. Я решил, что могу сократить ее рабочий день. Ты не возражаешь, пупсик?

– Не называй меня пупсиком! Я не знаю, что ты сделал с птицей, но учти, Ричард, это крайне серьезно!

Он равнодушно пожал плечами.

– Не знаю, что тебе и сказать.

* * *

Разумеется, это пустило под откос все ее планы. В следующем месяце они собирались опубликовать в Интернете сенсационные результаты своей работы, и вслед за этим во всем мире неизбежно поднялся бы крик относительно того, что это – фальсификация. Ученые наверняка заявили бы, что это – феномен Умного Ганса, обычное имитирование интеллекта или вообще бог весть что. Чтобы доказать свою правоту, они должны были бы предъявить скептикам птицу, а теперь она пропала.

– Я с удовольствием убила бы Ричарда, – сказала Гейл Морису, руководителю лаборатории.

– А я нанял бы для тебя лучшего адвоката, чтобы он защищал тебя в суде, – без улыбки проговорил тот. – Как ты думаешь, Ричарду известно, где находится птица?

– Возможно, но мне он ни за что этого не скажет. Он ненавидел Жерара. Я поговорю с Надеждой, хотя думаю, что он наверняка подкупил ее.

– Птица знала твое имя? Или название лаборатории? Или номера телефонов?

– Нет, но Жерар помнил звук моего сотового телефона и часто воспроизводил его.

– Что ж, тогда, возможно, в один прекрасный день он тебе позвонит.

Гейл вздохнула:

– Возможно.

ГЛАВА 045

Алекс Барнет вела один из самых сложных в ее практике процессов – дело по обвинению в сексуальном нападении и изнасиловании двухлетнего мальчика в Ма-либу. Обвиняемый, тридцатидвухлетний Мик Кроули, политический обозреватель вашингтонской газеты, находился в гостях у своей свояченицы, когда вдруг ощутил непреодолимую потребность заняться анальным сексом с ее маленьким, еще не выросшим из подгузников, сыном. Кроули был богатым и глубоко испорченным выпускником Йеля, наследником огромного состояния, заработанного на ниве фармацевтики. Он нанял печально известного вашингтонского адвоката Эйба Ганцлера по кличке Не-Было-Такого.

Как оказалось, сексуальные пристрастия Кроули были хорошо известны в Вашингтоне, но Ганцлер в своей обычной манере еще за несколько месяцев до начала процесса принялся отчаянно шельмовать в прессе Алекс и мать ребенка, доказывая, что они – завзятые феминистки, а все дело является лишь плодом их извращенного воображения. И все это – несмотря на наличие официального заключения врачей, проводивших освидетельствование малыша. Пенис у Кроули был маленький, но все же причинил серьезные повреждения прямой кишке крохи.

Алекс, позабыв обо всем на свете, готовилась к третьему дню судебного заседания, и в этот момент Эмми, ее помощница, сообщила по интеркому, что ей звонит отец. Алекс сняла трубку.

– Я ужасно занята, папа.

– Я не задержу тебя надолго, – сказал отец. – Хочу уехать на пару недель.

– Да? Понятно.

В кабинет вошел один из ее коллег-адвокатов и шлепнул на стол Алекс пачку свежих газет. «Стар» напечатала фотографии пострадавшего ребенка, больницы в Малибу и неприглядные снимки Алекс и матери малыша, глупо щурящихся на ярком солнце.

– Куда ты уезжаешь, папа?

– Еще не знаю, – ответил отец, – но мне нужно побыть одному. Сотовый, наверное, отключу. Когда доберусь до места, я пришлю тебе весточку. И коробку с кое-какими вещами. На тот случай, если они тебе понадобятся.

– Хорошо, папа, отдыхай.

Говоря с отцом, она перелистывала «Лос-Анджелес таймс». На протяжении многих лет эта газета боролась за право иметь доступ и публиковать любую информацию, связанную с судебными процессами, – независимо от того, является ли она предварительной, носит ли частный характер или даже основана на слухах. Калифорнийские судьи с крайней неохотой предавали огласке даже документы, в которых указывались домашние адреса пострадавших женщин или медицинские данные, связанные с изнасилованными детьми. Такая газетная политика давала адвокатам возможность делать громкие и голословные утверждения в пользу своих подзащитных еще до начала суда. Почему бы и нет? «Таймс» напечатает все, что угодно! И «Тайме» печатала. «Народ имеет право знать!» Да, народ действительно имел право знать, какого размера были разрывы в прямой кишке несчастного маленького мальчика…

– Алекс, ты держишься?

– Да, папа, я в порядке.

– Они тебя еще не достали?

– Нет. Я жду помощи от общественных организаций по защите детей, но они пока не делают никаких заявлений и хранят странное молчание.

– Ты наверняка потрясена всем этим, – сказал он. – Этот мерзавец имеет крепкие связи среди политиков. Сволочь! Ну ладно, Лекси, мне пора.

– Пока, папа.

Алекс положила трубку. Анализы ДНК должны быть готовы уже сегодня, но их результаты еще не пришли из лаборатории. Взятые образцы были минимальными, и она с тревогой думала о том, что они покажут.

ГЛАВА 046

В обитом бархатом презентационном зале известного лондонского рекламного агентства «Селат, Энни, Косс лимитед» мягко погасли огни. На экране возникло изображение американского шоссе, по которому, сливаясь в мутную полосу, неслись машины. Вдоль шоссе не росло ни единого деревца, зато виднелись бесчисленные рекламные плакаты и вывески. Гэвин Косс по опыту знал, что такая картинка способствует немедленному сплочению аудитории. Любой негатив в отношении Америки воспринимался на ура и работал безотказно.

– Американский бизнес тратит на рекламу больше средств, чем любая страна мира, – сказал Косс. – Иначе и быть не может, учитывая качество американских товаров…

В темном пространстве плавали кроссовки.

– …И интеллект самих американцев. Негромкие, приглушенные смешки.

– Как заметил недавно один из наших журналистов, большинство американцев неспособны найти собственную задницу даже с помощью обеих рук.

Громкий смех. Аудитория начала разогреваться.

– Грубый, бескультурный народ, похлопывающий друг друга по спине по мере того, как каждый залезает все глубже в долги. – «Этого должно хватить», – подумал он и сменил тон. – Однако я хотел бы привлечь ваше внимание к другому. А именно, к огромному количеству рекламных сообщений, организованных в пространстве вдоль шоссе. Кроме того, в каждом автомобиле есть радио, которое передает еще большее количество рекламы. Ежедневно американцы слышат до трех тысяч таких сообщений. Точнее говоря, слушают, но не слышат. Психологи установили, что чрезмерное количество рекламных объявлений создает своеобразный блок, не пропускающий их в сознание человека, и со временем этот блок превращается в непробиваемый панцирь. В мире, и без того перегруженном информацией, все эти объявления теряют силу и перестают оказывать какое-либо воздействие.

Картинки на экране стали меняться. На нем появилось изображение Таймс-сквер в Нью-Йорке, затем Синдзуки в Токио и, наконец, Пиккадилли в Лондоне.

– Насыщение современных городов рекламой сегодня носит глобальный характер. Огромные рекламные инсталляции, включая гигантские видеоэкраны, появляются на городских площадях и шоссе, на станциях

метро и вокзалах. Мы пытаемся воткнуть рекламу всюду, где только можно: в магазинах, в общественных туалетах, в залах ожидания, в пабах, в ресторанах, в залах аэропортов и в самолетах. Более того, мы замахнулись на персональное пространство человека. Логотипы, названия брэндов и рекламные слоганы появляются на самых обычных, казалось бы, предметах: ножах, столовых приборах, компьютерах. Мы находим их на всем, что носим – одежде, сумках, обуви, украшениях. Если на публике появляется человек без какого-нибудь логотипа на майке или кепке, это вызывает удивление. Если бы тридцать лет назад кто-нибудь предсказал, что вскоре каждый житель земли превратится в человека-сандвича, ходячую рекламу той или иной фирмы, такая идея показалась бы фантастической. И все же это случилось.

Что мы получили в результате? Затоваривание образами, изнурение восприятия и снижение воздействия рекламы. Что мы можем предпринять теперь? Как мы можем двигаться вперед в условиях новой технологической эры? Ответ, возможно, покажется еретическим, но он таков.

Картинка на экране вновь сменилась. На ней появился лес. Огромные деревья возносили свои кроны к небу, а под ними царила густая тень. Затем появился заснеженный горный пик, потом – тропический остров: дуга песчаного мыса, прозрачная, как хрусталь, вода, горделивые пальмы. И наконец на экране возникла картинка подводного мира: коралловый риф, снующие между кораллами разноцветные рыбы, губки, лежащие на дне.

– Мир природы! – нараспев провозгласил Косс. – Он совершенно не затронут рекламой. Мир природы, вот что нам предстоит освоить и колонизировать в коммерческих целях. Пока что он остается девственным.

Выкрик из темноты:

– Но ведь это кощунство!

– Да, таково общепринятое мнение. Но общепринятое мнение окончательно и бесповоротно устарело. Потому что с тех пор, когда это мнение стало общепринятым, мир ушел вперед. Общепринятое мнение – пережиток прошлого, и в данном случае – тоже. Картинка на экране, оставаясь, на первый взгляд, прежней, вдруг изменилась самым диковинным образом. На ветках кораллов появились надписи: «ВР – ЭТО ЧИСТОТА», проплыла стайка рыбок, подмигивая и скандируя «ВОДАФОН! ВОДАФОН!», мелькнула рыба-клоун, на боку которой красовалось «КЭДБЕРРИ», затем над кораллом с логотипом компании «ЭНЕРГОСИСТЕМЫ ШОТЛАНДИИ» степенно проплыла рыба-шар с черной надписью «ЛЛОЙД ТСБ ГРУПП» на боку. И, наконец, из подводной норы, извиваясь, появилась зубастая мурена, по зеленоватой шкуре которой бежала надпись «МАРКС И СПЕНСЕР».

– Только задумайтесь над тем, какие возможности перед нами открываются! – призвал Косс.

* * *

Аудитория была потрясена. Он заранее знал, что так будет. Теперь предстояло закрепить достигнутый эффект.

На экране появилось изображение пустыни со шпилями красных скал, протянувшихся к небу в кружевах облаков. Через несколько мгновений облака слились в одно большое, которое, в свою очередь, трансформировалось в буквы:

ВР ОЗНАЧАЕТ ЧИСТУЮ МОЩЬ

– Каждая из этих букв, – сказал он, – имеет девятьсот футов в высоту, и располагаются они в четверти мили над землей. Они ясно видны невооруженным взглядом и хорошо фотографируются, а во время заката становятся просто прекрасными. – Изображение стало меняться. – Видите, что происходит по мере того, как солнце клонится к горизонту. Буквы из белых становятся розовыми, затем красными и наконец – и наконец темно-синими. Поэтому рекламный лозунг воспринимается как неотъемлемая часть естественного пейзажа и, следовательно, живой природы.

Косс вернул на экран изображение, на котором надпись на небе была белой.

– Эти буквы, – объяснил он, – созданы с помощью соединения наночастиц и генетически модифицированной бактерии clostridium perfringens. Они представляют собой, так сказать, рой наночастиц и будут видны в течение довольно длительного периода времени. В зависимости от определенных условий, конечно, которые влияют и на обычное облако. Оно может возникнуть всего на несколько минут, в иных случаях – на час или многократно.

На экране разрозненные облака начали превращаться в повторяющийся бесконечное количество раз рекламный слоган компании «Бритиш петролеум». Вереница этих слоганов, сделанных из облаков, протянулась до самого горизонта.

– Я думаю, каждый из вас оценит потенциал этого нового рекламного носителя. Природного носителя.

Он ожидал взрыва бурных аплодисментов, но в темноте царила гнетущая тишина. Впрочем, слушатели, должно быть, были слишком потрясены увиденным. Еще бы, бесконечно повторяющаяся реклама, плывущая прямо в чистом небе! От такого зрелища можно и в обморок хлопнуться.

– Но эти облака – особый случай, – добавил Косс.

* * *

Он вернулся к изображению подводного мира с плавающими рыбами и снова заговорил:

– В данном случае рекламные надписи и логотипы созданы самими живыми существами, посредством генетической модификации каждой из особей. Мы называем это «генной рекламой». Здесь существует своя специфика. Для начала необходимо подобрать подходящих для данной цели носителей. На рифах, наиболее часто посещаемых туристами, обитает не так уж много красивых рыб. Некоторые из них слишком тусклые, другие чересчур вялые, поэтому мы выбираем лучших. И, разумеется, генетическое модифицирование морских обитателей потребует патентования в каждом отдельном случае. Поэтому мы, бесспорно, запатентуем кораллы Бритиш петролеум, рыбу-клоуна Кэдберри, мурену Маркс и Спенсер и ската Бритиш Эйруэйз, морского ангела Королевский банк Шотландии и так далее.

Косс прочистил горло.

– Причем делать все это необходимо очень быстро. Почему? Потому что мы работаем в конкурентной среде. Мы хотим выпустить на рынок нашу рыбу-клоуна Кэдберри раньше, чем кто-то другой запатентует рыбу-клоуна Херши или Макдоналд. Причем мы хотим, чтобы это создание было сильным, потому что в естественных условиях рыбе-клоуну Кэдберри придется конкурировать с обычными рыбами-клоунами, и она должна одержать над ними верх. Чем более жизнеспособным будет наш носитель, тем чаще будут видеть нашу рекламу, тем скорее обычные, не рекламные рыбы прекратят свое существование, полностью уступив место рыбам-носителям. Мы вступаем в эпоху дарвинианской рекламы! Пусть победит сильнейший рекламщик!

* * *

В аудитории кто-то вежливо кашлянул, и голос невидимого слушателя произнес:

– Простите меня, Гэвин, но все это кажется мне каким-то кошмаром, издевательством над природой. Названия брэндов на рыбах, рекламные слоганы из облаков… Что дальше? Создадите африканских носорогов с рекламой «Лендровера» на боку? Если вы намерены использовать животных в подобных целях, все защитники окружающей среды в мире закидают вас камнями.

– Ничего подобного, – ответил Косс. – Потому что это будет выглядеть не так, будто корпорации используют животных в рекламных целях, а, наоборот, поддерживают их. Мы же просим их об этом. Они вкладывают деньги в сохранение живой природы. Принцип социальной ответственности! Задумайтесь о том, сколько музеев, театров и симфонических оркестров полностью зависит от корпоративного спонсорства. Сегодня даже некоторые участки дорог содержатся и поддерживаются спонсорами. Почему же подобный дух филантропии не

может осенить живую природу? Ведь она важнее дорог! Это поможет сохранить вымирающие виды. Таким образом корпорации смогут укрепить свою репутацию – точно так же, как когда-то они сделали это, финансируя скучные мыльные оперы. То же относится и к другим видам животных, существование которых пока не находится под угрозой. Ко всем рыбам в морях. Мы говорим об эпохе благородной корпоративной филантропии на всемирном уровне.

– Типа «вот – черный носорог, подаренный вам «Лендровером», или «вот – ягуар, подаренный вам «Ягуаром»?

– Я бы не стал формулировать это столь прямолинейно, но в принципе – да, мы предлагаем именно это. Суть данного предложения состоит в том, что здесь нет проигравших. Выигрывает природа. Выигрывают корпорации. Выигрывает реклама.

* * *

За свою карьеру Гэвин Косс провел сотни презентаций, и умение чувствовать аудиторию никогда не подводило его. Сейчас он понимал, что эта группа не купит его товар. Настало время зажечь свет и ответить на вопросы.

Он смотрел на ряды хмурых лиц.

– Я признаю, что сказанное мной прозвучало необычно и радикально, – заявил он, – но мир быстро меняется. Хочется нам того или нет, но это все равно кто-то сделает. Подобная колонизация природы произойдет, вопрос только в том, кто станет колонизатором. Я призываю вас очень тщательно обдумать предложенные мною возможности, а затем решить, хотите ли вы принять в этом участие.

С заднего ряда поднялся Гарт Бейкер, глава «Мидлендс медиа ассошиэйтс».

– Ваша идея, бесспорно, необычна, Гэвин, – проговорил он, – но хочу вас уверить в том, что она не сработает.

– Правда? Почему же?

– Потому что кое-кто это уже сделал.

ГЛАВА 047

Не было ни луны, ни каких-либо звуков, кроме рокота прибоя в темноте да подвывания влажного ветра. Пляж Тортугеро тянулся более чем на милю вдоль неровного атлантического побережья Коста-Рики, но сегодня он казался просто темной полосой, которая сливалась с таким же темным звездным небом. Хулио Манарес немного постоял, чтобы глаза привыкли к темноте. Человек может видеть даже при свете звезд, если только немного выждать.

Вскоре он уже видел пальмы, мусор, выброшенный волнами на берег, и чахлые низкорослые кусты, ветви которых трепал морской бриз. На волнующейся поверхности океана виднелись белые шапки бурунов. Он знал, что океан здесь кишит акулами. Этот уголок Атлантики был мрачным и неприветливым.

Пройдя по берегу с четверть мили, он увидел Мануэля – темный силуэт, присевший на корточки под мангровым деревом. Мануэль прятался от ветра. Больше на пляже никого не было.

Хулио двинулся к нему, проходя мимо глубоких ям, вырытых черепахами в предшествующие дни. Этот пляж был одним из немногих мест, облюбованных кожистыми черепахами. После наступления темноты они выползали из океана и откладывали яйца. Это действо занимало большую часть ночи, в течение которой черепахи оказывались практически беззащитными – в прежние времена перед браконьерами, а теперь преимущественно перед ягуарами, рыскавшими по берегу, черными, как сама ночь. Недавно назначенный руководителем природоохранной службы этого региона, Хулио хорошо знал, что черепах на берегу убивали каждую неделю.

Предотвращать это помогали туристы. Когда они гуляли по пляжу, ягуары держались в отдалении. Но часто большие кошки приходили сюда после полуночи, когда туристы расходились по гостиницам.

Можно было подумать, что сама природа выбрала туристов своим оружием с тем, чтобы защитить черепах от ягуаров. Когда Хулио учился в аспирантуре в Сан-Хуа-

не, он с другими аспирантами часто смеялся над этим, задаваясь шутливым вопросом: не являются ли туристы агентами эволюции? Впрочем, туристы изменили в этой стране все, почему бы теперь им не заняться дикой природой? Выходило так, что некоторые качества черепах – терпимость к свету фонариков, способность издавать умильные жалобные звуки – качества, которые привлекают туристов и заставляют их слоняться по пляжу, помогают многим черепахам выжить, помогают их яйцам уцелеть и, следовательно, помогают их потомству появиться на свет. «Причинно-следственный способ выживания, ставший возможным в результате превращения в достопримечательность для туристов», – так они шутили в аспирантуре. Но, конечно же, в принципе, это было возможно. А если то, о чем рассказал ему Мануэль, правда…

Мануэль тоже увидел его и поднялся на ноги.

– Нам туда, – сказал он и пошел дальше по берегу.

– Ты сегодня ночью нашел несколько?

– Только одну. Такую, о каких я рассказывал.

– Muy bien.

Они молча шли вдоль пляжа, но идти пришлось недалеко. Примерно через сотню ярдов Хулио увидел на песке тусклое и слегка пульсирующее фиолетовое мерцание.

– Это она?

– Она самая, – ответил Мануэль.

* * *

Черепаха весила не меньше центнера и была примерно в метр с четвертью длиной. У нее были характерные для кожистых черепах пластины панциря размером с мужскую ладонь. Коричневатые, с черными полосами. Пресмыкающееся наполовину зарылось в песок и продолжало углублять яму задними ластами.

Хулио стоял над черепахой и смотрел на нее.

– Это то начинается, то прекращается, – сказал Мануэль.

И вот то, о чем он говорил, началось. Фиолетовоесвечение, исходившее, казалось, из пластин панциря. Некоторые из них не светились и оставались темными, другие вспыхивали и гасли, третьи светились, не переставая. Каждый импульс длился около секунды. Пластина быстро вспыхивала и медленно гасла.

– Сколько таких черепах ты видел? – спросил Хулио.

– Эта – третья.

– И это свечение удерживает ягуаров на расстоянии?

Хулио продолжал наблюдать за мягкой фиолетовой пульсацией. Что-то в этом казалось ему знакомым. Это напоминало свет то ли светлячка, то ли люминесцентных бактерий в волнах прибоя. Что-то такое, что он уже видел.

– Да, ягуары предпочитают держаться от них подальше.

– Подожди-ка минутку, – сказал вдруг Хулио. – А что это такое? – Он показал на панцирь, где светящиеся и темные пластины образовывали некий узор.

– Да, такое бывает.

– Но ты это видишь?

– Да, вижу.

– Это похоже на шестиугольник.

– Даже не знаю…

– Напоминает символ какой-то корпорации, ты не согласен?

– Возможно.

– А другие черепахи? У них тоже высвечивался такой же символ?

– Нет, у каждой свой узор.

– Значит, ты думаешь, этот напоминает шестиугольник случайно?

– Да, Хулио, думаю, это так. Сам посмотри: узор на панцире не идеальный, он не симметричный.

Пока он говорил, свечение прекратилось. Черепаха снова была темной.

– Ты можешь сфотографировать этот узор?

– Я уже сделал это. Правда, без вспышки, с большой выдержкой, так что снимок получился немного размытым, но он у меня есть.

– Хорошо, – кивнул Хулио. – Это наверняка какое-то генетическое изменение. Давай проверим журнал посетителей и выясним, кто мог это сделать.