Текст книги "Свинцовый вердикт (сокращ.)"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава шестая

На этот раз мы миновали сторожку охранника «Арчвэй стьюдиоз» без проволочек. Помогло нам, разумеется, то, что рядом с Патриком сидела Нина Альбрехт. Студии ко времени нашего приезда уже опустели, и Патрик смог поставить машину прямо перед бунгало Эллиота.

Нина отвела меня в зал заседаний правления компании и ушла за своим боссом. Зал был большой – черные кожаные кресла, овальный стол. Я просидел в нем, ожидая Эллиота, двадцать пять минут.

Нина вошла следом за ним, спросила, не принести ли нам чего-нибудь выпить и перекусить.

– Нет, Нина, – сказал я, прежде чем успел ответить Эллиот. – Нам пора приниматься за дело.

Он кивнул, и Нина вышла, закрыв за собой дверь.

Я взглянул на своего клиента через пространство стола:

– Уолтер, если мы назначаем встречу, давайте появляться вовремя. Нам необходимо обсудить очень многое. На ближайшие две недели у вас остается только один приоритет. Ваш процесс.

Похоже, выговор за опоздание Эллиот получил впервые в жизни, как и указание насчет того, что ему следует делать. Помолчав немного, он кивнул:

– Вы правы.

– Хорошо, – сказал я. – Тогда за работу.

Я открыл папку с собранными Винсентом документами защиты, просмотрел лежавший во внутреннем карманчике обложки листок со своими заметками.

– Насколько я могу судить, с тем, что касается свидетелей и стратегии обвинения, у нас имеется полная ясность. Чего я не нашел в этих документах, так это стратегии защиты.

– То есть? Джерри говорил мне, что к защите мы готовы.

– Далеко не уверен. Не думаю, что вам приятно будет увидеть это, но вот что я нашел в папке с вашим делом. – Я пододвинул к нему один из найденных мной в папке документов.

Эллиот недоуменно взглянул на него:

– Что это?

– Бланк ходатайства об отсрочке слушания дела. Джерри его не заполнил, но, похоже, он намеревался отложить начало процесса. На документе стоит код, указывающий, что Джерри напечатал его в понедельник, за несколько часов до своей смерти.

Эллиот вернул мне документ:

– Не может быть. Мы же говорили с ним об этом, и он согласился действовать строго по расписанию.

– Разговор произошел в понедельник?

– Да, в понедельник. Последний наш разговор.

Я кивнул. Я уже видел счет, выставленный Винсентом за час работы, проделанной им в день его смерти.

– Вы разговаривали у вас в офисе или у него?

– Мы разговаривали по телефону. Нина может назвать точное время.

– Время у него здесь помечено – три часа дня. Почему он хотел добиваться отсрочки?

– Ему требовалось больше времени на подготовку к процессу, а может быть, он просто надеялся получить с меня побольше денег. Я сказал ему, что мы и так готовы, и теперь повторяю это вам. Мы готовы!

Я позволил себе усмехнуться.

– Дело в том, что вы не юрист, Уолтер. А я – юрист. И готовой стратегии защиты я не вижу. Думаю, поэтому Джерри и хотел отложить слушание. У него не было фактов, на которые он мог бы опереться.

– Неверно. Это у обвинения нет фактов.

– Позвольте мне объяснить вам, как происходит слушание, – устало сказал я. – Первым слово получает обвинитель, он излагает свою точку зрения на дело. Это дает нам возможность опровергнуть некоторые из его утверждений. Затем наступает наш черед, мы перечисляем свидетельства, говорящие в вашу пользу, и излагаем свою, альтернативную, теорию насчет того, как было совершено преступление.

– Ну и прекрасно.

– Ну так вот, из документов, которые лежат в этой папке, следует, что у Джерри имелись контраргументы для любых возможных утверждений обвинения, имелись планы перекрестного допроса свидетелей прокуратуры. А вот наступательной стратегии у него не было – не было альтернативных подозреваемых, альтернативных теорий, ничего. Он хотя бы раз обсуждал с вами стратегию вашей защиты?

– Нет. Мы собирались поговорить об этом, но его убили. Джерри сказал, что у него есть какая-то «волшебная пуля», однако чем меньше я буду о ней знать, тем будет лучше.

Этот термин я знал. «Волшебной пулей» именуется улика или свидетель, которых вы до поры до времени прячете в рукаве и которые могут развалить, точно карточный домик, все доводы обвинения или по крайней мере внушить присяжным серьезные сомнения на их счет.

– Вам хоть что-нибудь известно об этой его «волшебной пуле»?

– Только одно: Джерри сказал, что обнаружил кое-что, способное выбить обвинение из седла.

– В таком случае совершенно непонятно, почему он заговорил с вами в понедельник об отсрочке процесса, – сказал я, думая, впрочем, об исчезнувшем ноутбуке Винсента. Может быть, в нем-то «волшебная пуля» и содержалась? И не из-за нее ли убили Винсента?

Как бы там ни было, нам следовало двигаться дальше.

– Ну хорошо, Уолтер. У меня «волшебной пули» нет. Однако, если Джерри смог найти ее, значит, смогу и я. Давайте поговорим об альтернативной теории.

– Давайте. Только я не понимаю, что это значит.

– Это значит, что у обвинения имеется своя теория насчет того, как было совершено преступление, а у нас должна иметься своя. Теория обвинения состоит в том, что вас разозлила неверность жены, а развод с ней обошелся бы вам слишком дорого. Поэтому вы отправились в Малибу и убили жену и ее любовника. После этого вы спрятали орудие убийства или выбросили его в океан и позвонили по девять-один-один. Однако подкреплением этой теории служат только следы пороховой гари на ваших руках, и это практически все.

– Их тест дал ложные результаты! Я ни из какого оружия не стрелял. И Джерри сказал мне, что вызовет в свидетели лучшего эксперта страны и тот докажет: тестирование было проведено из рук вон плохо.

Я кивнул:

– Да, но обвинение представит собственного эксперта, который скажет прямо противоположное. В самом лучшем для нас случае результаты тестирования суд принимать во внимание не станет. Однако обвинение по-прежнему будет напирать на мотив убийства и на возможность его совершения. Вы знали, заявит оно, что Рильц – любовник вашей жены, а затем представит доказательства того, что развод обошелся бы вам в сотню миллионов долларов.

– Все это бред.

– Немалое число их утверждений можно опровергнуть. Это своего рода танец на ринге, Уолтер. Обмен ударами. Одни удары нам удастся отразить, другие – обратить против них же, однако в конечном счете они нанесут нам ударов больше, чем мы сможем блокировать, и именно поэтому защите требуется альтернативная теория. Мы должны снять с вас тень подозрения и бросить ее на кого-то еще. Обвинителем на вашем процессе будет Джеффри Голанц, и это очень опытный профессионал. Он не проиграл пока ни одного процесса. А их было что-то около двухсот семидесяти.

Эллиот задумчиво кивал, глядя на полированную поверхность стола. Я посмотрел на часы. Время шло, мне следовало поторапливаться, иначе я не успею вовремя забрать дочь.

– Ну хорошо, – сказал я. – Нам нужно обсудить еще один вопрос. Я хочу добавить к команде защиты пару человек. Консультанта по отбору присяжных и специалиста, который поработает над вашим имиджем и манерой дачи показаний.

Эллиот покачал головой:

– Никаких консультантов. Они только создадут впечатление, что мы ведем нечестную игру.

– Послушайте, женщина, которую я собираюсь пригласить, будет просто сидеть в зале. Ее и не заметит никто. Она будет приглядываться к лицам кандидатов в присяжные и говорить нам, кто из них годится, а кого следует забраковать.

– Нет. За это шаманство я платить не хочу.

– Вы совершенно в этом уверены, Уолтер?

Я потратил пять минут на попытки переубедить Эллиота, пытаясь внушить ему, что в деле, построенном на косвенных уликах, очень важно иметь присяжных, не склонных к предвзятости. Однако Эллиот только качал головой:

– Шаманство. Я полагаюсь на ваш профессионализм.

Ко времени, когда я высадил Патрика неподалеку от его машины, оставленной им в центре города, на улицах уже появились пробки. Я понял, что опоздаю, и приготовился к очередной стычке со своей бывшей женой. Я позвонил ей, однако она не ответила. Когда я подъехал к ее дому на Шерман-Оукс, времени было уже семь сорок, а мать с дочерью ждали меня на тротуаре. Хэйли стояла и глядела в асфальт.

Машина остановилась, я открыл дверцу, Мэгги помогла Хэйли уложить на сиденье школьный рюкзачок и сумку с одеждой.

– Большое спасибо за точность, – сухо произнесла Мэгги.

– Всегда пожалуйста, – ответил я, надеясь увидеть, как вспыхнут от гнева ее глаза. – Судя по тому, что ты дожидаешься меня на улице, свидание тебе предстоит пылкое.

– Не так чтобы очень, – сказала она. – Это всего лишь родительское собрание в школе.

Услышанное застало меня врасплох.

– Могла бы сказать мне об этом. Мы вызвали бы няню и пошли на собрание вместе.

– Это мы уже пробовали, – ответила Мэгги. – Помнишь? Ты так наорал на учительницу из-за плохих отметок Хэйли по математике – в которой ничего не смыслишь, – что она попросила тебя больше в школе не появляться.

Если я и помнил этот случай, то очень смутно. По-видимому, сведения о нем хранились в той части моего мозга, которую напрочь замутил оксикодон. Так что возразить мне было нечего.

– Ладно, мне пора, – сказала Мэгги. – Хэйли, милая, не обижай папу. Завтра увидимся.

– Хорошо, мам.

Мы молча проехали по бульвару Вентура и остановились у «Дю-Парс» – Хэйли любила этот ресторанчик, потому что я позволял ей заказывать блинчики.

Я заказал сэндвич с беконом, салатом и помидорами. Мы поели, успев за это время выполнить полученное ею в школе домашнее задание, потом я спросил у Хэйли, куда она хочет отправиться. Я готов был повести ее в кино, в торговый центр, куда угодно, однако надеялся, что она предпочтет поехать домой и, может быть, мы с ней посмотрим старые альбомы с семейными фотографиями.

Она замялась, и я подумал, что знаю почему.

– Дома никого нет, Хэй. Лэни ко мне больше не заглядывает.

– Значит, она тебе больше не подружка?

– Она и не была моей подружкой. Помнишь, я лежал в прошлом году в больнице? Там мы с ней и познакомились, а потом старались помогать друг другу.

Это была правда, хоть и подретушированная. Мы с Лэни Росс действительно познакомились в клинике для наркоманов. И продолжали встречаться, выйдя оттуда, однако до романа дело у нас не дошло, просто потому, что эмоционально мы были к нему не готовы. Как только мы вернулись в реальный мир, я понял, что рано или поздно она сорвется, а мне возвращаться вместе с ней назад совсем не хотелось. И пути наши разошлись.

– Тогда, может, поедем к тебе домой и посмотрим телевизор?

– Отлично. Я именно этого и хотел.

Мы уложили в ранец ее учебники и тетради, я заплатил по счету. Когда машина поднималась на холм, Хэйли сказала, что, по словам ее матери, я получил новую, очень важную работу.

– Она говорит, что это очень большое дело и все будут тебе завидовать, но ты справишься, потому что хорошо знаешь свое дело.

– Это мама так сказала? – Я ощутил удивление и радость.

– Да.

Некоторое время я молча вел машину, размышляя об услышанном. Может быть, я и не испортил отношения с Мэгги окончательно. И в каком-то смысле она все еще уважала меня.

– Мм… – произнесла, глядя в сторону, Хэйли.

Детей иногда видно насквозь. Жаль, что о взрослых этого не скажешь.

– Что, Хэй?

– Я вот думаю, почему ты не можешь заниматься тем же, чем занимается мама.

– Ты это о чем?

– О том, чтобы сажать в тюрьму плохих людей. Она говорит, что ты будешь защищать человека, который убил двоих людей. Получается, что ты всегда защищаешь плохих.

Пару секунд я молчал.

– Человека, которого я защищаю, обвиняют в убийстве двоих людей. И никто пока не доказал, что он сделал что-то дурное. Сейчас назвать его виновным в чем-либо нельзя.

Она ничего не ответила, однако скептицизм ее был почти осязаемым.

– Хэйли, в нашей стране человек, которого обвиняют в преступлении, имеет право на защиту. Ну скажи, если в школе тебя вдруг обвинят в обмане, а ты будешь знать, что никого не обманывала? Разве ты не захочешь, чтобы тебе позволили оправдаться?

– Наверное, захочу.

– Вот и я так думаю. То же самое и в суде. Если тебя обвиняют в преступлении, ты можешь получить адвоката вроде меня, который тебе поможет. Это часть нашей системы. Очень важная часть.

На уровне интеллектуальном этот довод представлялся мне основательным, однако я понимал: дочери моей он кажется пустым. И как я мог убедить ее в обратном, если и сам убежден в этом не был?

– А ты когда-нибудь помогал невиновным? – спросила Хэйли.

– Да, и не один раз.

Это был самый честный ответ, какой я сумел придумать. Я включил радио, настроенное на диснеевскую музыкальную волну.

Возможно, дети видят взрослых насквозь точно так же, как взрослые детей.

Глава седьмая

В четверг утром я, забросив дочь в школу, поехал прямиком в офис Джерри Винсента. Час стоял еще ранний, так что гараж был почти целиком в моем распоряжении. Я поставил машину на втором этаже и заметил легковой фургончик «субару» с рамой для крепления серфинговых досок на крыше.

Стекла задних окон фургончика были затемнены, я заглянул в водительское окошко. Заднее сиденье машины было разложено, половину его занимали коробки с одеждой. На другой половине лежал в спальном мешке Патрик Хенсон. Только тут я вспомнил его слова о том, что живет он в своей машине и ночует в ней же, рядом с домиком спасателей.

В такое раннее время он был мне не нужен, необходимость будить его отсутствовала. Я перешел в офисное здание, прошел по коридору. У двери офиса Джерри Винсента стоял детектив Бош. Он снова слушал музыку – руки в карманах брюк, вид задумчивый. При моем приближении он вынул из ушей наушники.

– Вы что же, без кофе сегодня? – вместо приветствия поинтересовался я.

– Сегодня – без. Я заметил вчера, что он вам не требуется.

Он отступил на шаг, давая мне возможность отпереть дверь.

– Могу я спросить вас кое о чем? – поинтересовался я.

– Если я скажу «нет», вы же все равно спросите.

– Думаю, вы правы.

Я отпер дверь.

– В таком случае спрашивайте.

– Хорошо. Знаете, вы не кажетесь мне человеком, который не расстается с плеером. Кого вы все время слушаете?

– Музыканта, о котором вы наверняка ничего не слышали. Фрэнка Моргана.

– Саксофониста? Да нет, Фрэнка-то я как раз знаю.

– Знаете? – недоверчиво переспросил Бош.

– Да. Когда он выступает в «Каталине» или «Джазовой пекарне», я обычно заглядываю туда, чтобы поздороваться с ним. В шестидесятых отец был адвокатом Фрэнка. А до того, как он завязал с героином, Фрэнк играл в тюрьме Сан-Квентин с Артом Пеппером – вы ведь о таком слышали, верно?

Бошу потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя от изумления, которое вызвало у него мое знакомство с Фрэнком Морганом, мало кому известным наследником Чарли Паркера. Мы пересекли приемную, вошли в кабинет.

– Ну как продвигается расследование? – спросил я.

– Продвигается, – ответил он.

– Я слышал, вы вчера целый день допрашивали в Паркер-центре подозреваемого. Хотя никого пока не арестовали, так?

Я уселся за стол Винсента, Бош остался стоять.

– Откуда вам это известно? – спросил он.

– Не помню. Услышал где-то. Может быть, от репортера. Кто он, ваш подозреваемый?

– Это не ваше дело.

– А какое у вас дело ко мне, детектив? Что привело вас сюда?

– Пришел спросить, нет ли у вас для меня новых имен.

– А что с именами, которые я дал вам вчера?

– Они проверены.

– Как это вам удалось проверить их всех за один день?

Бош наклонился, уперся ладонями в стол:

– А так, что я расследую это дело не в одиночку. Все названные вами люди либо мертвы, либо сидят в тюрьме, либо нисколько не интересуются больше Джерри Винсентом. Так что ваши имена – тупик.

Меня охватило разочарование – по-видимому, я возлагал слишком большие надежды на то, что одно из этих имен принадлежит убийце.

– Ну что я могу вам сказать, детектив? Я не вправе говорить что-либо о текущих делах, только одно: в них вам искать нечего.

Он, не поверив, покачал головой.

– Я серьезно. В них нет ничего, что можно было бы считать угрозой, никакой связи с ФБР. А дело об убийстве Джерри вел только одно – Уолтера Эллиота, и в нем тоже ничего нет. Поверьте мне, я это проверил.

Не уверен, что я и сам-то верил тому, что сказал, однако Бош этого, похоже, не заметил. Он наконец присел на краешек кресла. Выражение лица у детектива было почти отчаянное.

– Джерри состоял в разводе, – сказал я. – Проверьте его бывшую жену.

– Она снова вышла замуж, счастлива в браке и сейчас на седьмом месяце беременности.

– А другие родственники? Любовницы?

– Он спал со своей секретаршей, но там ничего серьезного не было. К тому же она спала еще и с его детективом. И ту ночь эта парочка провела в «Арчвэе», на показе новой картины. Ваш крупный клиент прислал им приглашение.

Я кивнул и высказал обоснованную догадку:

– То есть человеком, из которого вы вынимали душу в первую ночь, был детектив Брюс Карлин.

– Кто вам это сказал?

– Вы же и сказали, только что. Классический любовный треугольник. Хорошая отправная точка.

– Проницательный адвокат. Вы мне лучше про деньги расскажите.

Вот тут он меня удивил.

– Про какие такие деньги?

– Про деньги, лежащие на деловых счетах Винсента.

– Ну, моя помощница говорит, что там все чисто. Каждый пенни, полученный Джерри, учтен и описан. Я думаю, он, быть может, слишком быстро сам себе платил, но в этом ничего неподобающего с формальной точки зрения нет.

Глаза Боша вспыхнули.

– Слишком быстро сам себе платил?

– Стандартная процедура сводится к следующему: вы договариваетесь с клиентом и получаете задаток, который поступает на его доверительный счет. Эти деньги принадлежат клиенту, однако в процессе подготовки к делу вы перемещаете свои гонорары с его счета на ваш, оперативный.

– Ладно, и каким же образом Винсент слишком быстро сам себе платил?

– Видите ли, он предпочитал не держать много денег на оперативном счету. У него появился очень богатый клиент, заплативший большой задаток, и эти деньги довольно быстро покинули оба счета. Часть пошла на расходы Джерри по делу, часть обратилась в его жалованье.

Бош наклонился ко мне:

– Очень богатый клиент – это Уолтер Эллиот?

– Такую информацию я вам дать не могу, однако догадаться, что тут и как, несложно.

Бош кивнул. Я ждал продолжения, однако он молчал.

– Послушайте, – сказал я, – мы оба вынуждены соблюдать определенные правила. Мы с вами – две стороны одной монеты. Я всего лишь исполняю свою работу. И если мне больше нечем помочь вам, я бы, пожалуй, вернулся к ней.

Он взглянул мне прямо в глаза:

– Кому Винсент дал взятку, связанную с делом Эллиота?

Вопрос оказался для меня неожиданным, однако я понял, что ради него-то Бош ко мне и пришел. Все остальное было просто-напросто дымовой завесой.

– Это что же, сведения, полученные от ФБР?

– Я не о ФБР говорю. Я говорю о взятке.

Я улыбнулся:

– Я же вам сказал, отчетность у Джерри чистая. В ней…

– Если вы собираетесь дать взятку в сто тысяч долларов, вы станете указывать ее в вашей отчетности?

– Думаю, вы правы, – согласился я. – Наверное, не стану. Так чего вы недоговариваете?

– Это конфиденциальные сведения, адвокат. Однако мне нужна ваша помощь, и думаю, вам следует располагать ими, чтобы суметь помочь мне.

– Хорошо.

– Тогда произнесите это.

– Что именно?

– Скажите, что будете относиться к полученным вами сведениям как к конфиденциальным.

– Думаю, буду. Ну хорошо. Буду.

– Я просмотрел личные счета Винсента. Пять месяцев назад он собрал на инвестиционном счету сотню штук, а две недели спустя велел своему брокеру обратить их в наличные.

– Сотня тысяч наличными? И куда они делись?

– Не знаю. Однако брокер задал Винсенту немало вопросов, хотел убедиться, что его не втягивают в какую-то темную историю. Винсент сказал, что намеревается купить катер, а продавец требует наличные.

– И где он, этот катер?

– А никакого катера нет. Мы проверили все проведенные в штате сделки подобного рода, задали кучу вопросов в Марина-дель-Рей и Сан-Педро. Дважды обыскали дом Винсента и просмотрели все покупки, сделанные им по кредитной карточке. В Береговой охране приобретение катера не зарегистрировано. Он купил что-то другое, и Уолтер Эллиот, скорее всего, знает, что именно.

Я проследил за ходом его рассуждений и понял, что они ведут прямиком к двери Уолтера Эллиота. Однако открывать ее, когда через плечо мне заглядывает Бош, я вовсе не хотел.

– Думаю, вы ошибаетесь, детектив.

– А вот я так не думаю, адвокат.

– Ну, я ничего об этом не знаю, а обращаться к моему клиенту бессмысленно. Он не станет разговаривать с вами ни об этом, ни о чем-либо другом.

Бош покачал головой:

– Я бы не стал тратить свое время на разговоры с ним. Он использовал своего адвоката в качестве прикрытия. А вот вам следует отнестись к тому, что я рассказал, как к предупреждению. Вам ведь знаком холодок, который пробегает по спине, – чувство, возникающее у человека, который внезапно понимает, что ему грозит опасность?

Я улыбнулся:

– Так вот оно что? Вы уже два дня просто-напросто водите меня за нос, детектив, попусту тратя мое время.

И я указал рукой на дверь. Бош встал.

– Не обманывайте сами себя, Хэллер. Не делайте этой ошибки. – Он вытащил из кармана фотографию, положил ее передо мной на стол. – Вы узнаете этого человека?

Снимок был зернистым, сделанным видеокамерой системы наблюдения. Снимок выходившего из дверей здания мужчины.

– Постойте, это же дверь «Юридического центра»?

– Вы узнаете его?

Снимок был сделан с большого расстояния. Мужчина походил на латиноамериканца – смуглый, черноволосый, с усами, как у Панчо Вильи. В панаме, в рубашке с отложным воротником, в кожаной спортивной куртке, полы которой разошлись, когда он протискивался через стеклянную дверь. И похоже, за пояс брюк у него был заткнут пистолет.

– Он с пистолетом? Так это и есть убийца?

– Узнаете вы его или нет? Это все, что мне нужно знать.

– Нет, детектив, не узнаю. Вы довольны? Правда, фото у вас не из лучших. Откуда оно?

– Снимок сделала камера, установленная на углу Бродвея и Второй. Она сканирует улицу, и этот малый попал в поле ее зрения всего на пару секунд.

Я знал, что власти города втихомолку разместили на главных его артериях камеры видеонаблюдения.

– Ну, все-таки лучше, чем ничего. Вы думаете, что волосы и усы – это маскировка?

– Давайте вопросы буду задавать я. Может этот тип быть клиентом Винсента?

– Не знаю. Я повидался еще не со всеми. Оставьте мне снимок, я покажу его Рен Уилльямс.

Бош протянул к снимку руку, взял его со стола:

– Второго у меня нет. Когда она появится?

– Через час примерно.

– Я зайду еще раз, попозже. А пока, адвокат, будьте осторожны.

Он наставил на меня палец, точно дуло пистолета, потом повернулся и вышел, закрыв за собой дверь.

Я встал из-за стола и начал расхаживать по кабинету, засунув руки в карманы и пытаясь понять, что может означать информация, полученная мной от Боша.

Согласно Бошу, Джерри Винсент дал крупную взятку неустановленному лицу или лицам. Я задумался над временем, в которое он это сделал. Бош сказал, что передача денег состоялась пять месяцев назад. Убийство Винсента произошло всего три дня назад. Расстояние между этими датами, казалось бы, отрицало всякую возможность связи между двумя событиями.

И все-таки мне не удавалось совершенно отделить одно от другого, и причиной этого был Уолтер Эллиот. Взглянув на все происходящее словно через светофильтр полученной от Боша информации, я начал видеть моего клиента – и себя – совершенно в ином свете. Теперь я понимал: уверенность Эллиота в оправдательном приговоре проистекает, возможно, из того, что он этот приговор купил и оплатил. И еще я понимал: нежелание Эллиота откладывать время начала процесса также связано со взяткой. Как и быстрота, с которой он согласился позволить мне поднять выпавший из руки Винсента факел и добиваться, чтобы процесс начался без отсрочки. Никакого отношения к моему профессионализму или цепкости это не имело. На самом деле я был для Эллиота выбором попросту идеальным. Он вытащил меня из мусорного бака, отряхнул, приодел и пустил в дело, приказав не задавать никаких вопросов.

Деньги были заплачены за конкретное соглашение, а оно требовало, чтобы процесс начался точно в назначенный срок. Но почему он должен был начаться в строго определенное время?

Я продолжал расхаживать по кабинету. Следующим, что мне следовало обдумать, был показанный Бошем снимок. С самого начала имелись свидетельства того, что Винсент знал убившего его человека, однако мужчина на фотографии, судя по всему, постарался изменить свою внешность. Еще одну часть уравнения составляли звонки из ФБР. Что именно знало Бюро и почему ни один из его агентов не обратился к Бошу? А последней неизвестной величиной было убийство Винсента. Он дал взятку, он был готов к процессу. Его убийство явно грозило нарушить расписание. Так почему же его убили?

Неизвестных величин было много, однако один вывод представлялся мне несомненным: мой клиент играл со мной втемную. Эллиот держал меня в неведении относительно связанных с его делом тайных махинаций.

Впрочем, во всем этом присутствовала и выгодная для меня сторона. И я решил сделать в точности то, о чем просил Бош. Я не стану задавать Уолтеру Эллиоту никаких вопросов. И постараюсь держать голову над поверхностью темных вод его процесса, держа при этом глаза широко раскрытыми.

То, что оказалось вдруг прямо перед ними, отвлекло меня от моих мыслей. Я смотрел на открытый рот выловленной Патриком Хенсоном рыбины.

Дверь отворилась, в кабинет вошла Лорна, застав меня глазеющим на тарпона.

– Чем это ты тут занимаешься? – поинтересовалась она.

– Думаю.

– Слушай, Киско уже пришел, нам пора двигаться. У тебя сегодня много дел в суде, я не хочу, чтобы ты опоздал.

– Ну так пошли. Я голоден.

И я последовал за Лорной, успев напоследок оглянуться на висевшую на стене большую прекрасную рыбу. По-моему, я точно знал, что она чувствует.

Я попросил Патрика отвезти нас в вагон-ресторан «Пасифик». Мы с Киско заказали по бифштексу с яйцом; Лорна ограничилась чаем и медом. «Пасифик» был местом, где теневые политические воротилы города набирались сил перед дневными сражениями, которые разворачивались в стоявших неподалеку от него башнях из стекла и бетона. Цены здесь были непомерно высокие, но еда хорошая. Заправившись в этом ресторанчике, политический махинатор ощущал себя готовым на все.

Как только официант принял наш заказ, Лорна отодвинула в сторону столовый прибор и раскрыла на скатерти сшитый спиралькой ежедневник.

– Ешь побыстрее, – сказала она. – У тебя сегодня напряженный день.

– Ну, рассказывай.

– Ладно, сначала то, что полегче.

Она полистала туда-сюда страницы ежедневника:

– В десять утра тебя ждет судья Холдер. Ей требуется обновленный список твоих клиентов.

– Она же сказала, что у меня есть неделя, – запротестовал я. – А сегодня только четверг.

– Мне позвонила Микаэла. Думаю, судья прочитала в газете, что ты стал адвокатом Эллиота, и испугалась, что на других клиентов у тебя теперь времени не останется. Не волнуйся, я распечатала список тех, с кем ты уже встретился, тех, с кем подписал контракты, и добавила к нему твой календарь, где отмечено, когда и кем ты будешь заниматься.

Я улыбнулся:

– Отлично. Что еще?

– В одиннадцать у тебя совещание с судьей Стэнтоном. Он хочет знать, готов ли ты приступить к слушанию в следующий четверг.

– Не готов, однако Эллиот хочет, чтобы я приступил.

– Ну так вот, судья потребовал присутствия ответчика.

Это было что-то новенькое.

– Ты известила об этом Эллиота? Он ведь может…

– Известила, он приедет. Я разговаривала с его помощницей.

– Хорошо, – сказал я. – Это все?

Мне хотелось заняться Киско.

– Никоим образом. У нас появилось загадочное дело. Вчера под вечер в офис Винсента позвонил, просто на всякий случай, клерк судьи Фридмана и поинтересовался, известно ли нам о слушании, которое назначено на сегодня, на два часа дня. Так что тебе предстоит участвовать в процессе, не только не обозначенном в календаре, но еще и касающемся дела, папки с которым у нас нет.

– Имя клиента?

– Эли Вимс.

Имя мне ни о чем не говорило.

– Рен оно известно?

Лорна отрицательно покачала головой.

– А в завершенные дела ты не заглядывала? Может быть, папка по ошибке попала туда?

– Мы все проверили. Папки в офисе нет. Вимса обвиняют в попытке убийства блюстителя порядка и в незаконном использовании оружия. Арестован второго мая в Калабасасе, в парке. После предъявления обвинений отправлен в Камарильо, поскольку перед назначением даты разбирательства по существу дела потребовалось определить степень его вменяемости.

Я кивнул. Я словно читал между строк стенографической записи Лорны. Вимс ввязался в вооруженное столкновение со служащим управления шерифа, которое обеспечивало охрану порядка в не получившем пока статуса города поселении под названием Калабасас. Затем его отправили в Камарильо, в Центр психиатрических обследований. Тамошние врачи нашли его вменяемым. В папке с делом могли содержаться еще какие-то подробности, однако ее-то у нас и не было.

– И насколько я понимаю, в финансовой отчетности о нем тоже никаких упоминаний не содержится. Возможно, Джерри взялся защищать его pro bono. [1]1
  «Pro bono» (от лат. pro bono publico – ради общественного блага) – оказание профессиональной помощи благотворительным, общественным и иным некоммерческим организациям, а также частным лицам, которые не могут подобную помощь оплатить. (Прим. ред. FB2).


[Закрыть]

– Знаешь, что я думаю? – сказала Лорна. – Что Джерри, уходя в понедельник из офиса, унес с собой папку в кейсе.

Да, пожалуй. Он готовился к этой неделе, а слушание дела Вимса было назначено на четверг.

– Кто обвинитель? – спросил я.

– Джоанн Джорджетти, я уже обратилась к ней от твоего имени. Позвонила ей вчера, объяснила ситуацию, спросила, не согласится ли она скопировать для нас материалы обвинения. Она сказала – нет проблем. Ты можешь забрать их после встречи с судьей Стэнтоном, а потом у тебя будет пара часов на ознакомление с ними, поскольку слушание назначено на два.

– Ты ничего не упускаешь из виду, Лорна. Почему бы тебе просто-напросто не взять практику Винсента и не заняться ею? Я тебе явно не нужен.

Она улыбнулась:

– Я предпочитаю действовать, оставаясь в тени. А тебя держать на виду, подставной фигурой.

Нам принесли еду, я обильно полил соусом «Табаско» свой бифштекс. Киско занялся мясом, а я знал, что от еды его лучше не отрывать, и потому спросил у Лорны, как ей работается с Рен Уилльямс.

– Толку от нее мало, Микки. Похоже, она никакого представления об офисной работе и о том, что и где лежало у Джерри, не имеет. Если хочешь знать мое мнение, он держал ее по какой-то другой причине.

Я мог бы назвать эту причину, но не хотел отвлекать внимание Лорны на сплетни. Тут я заметил, что Киско уже подбирает вытекший из бифштекса сок кусочком хлеба.

– А как идут дела у тебя, Киско?

– Занимаюсь Рильцем, этой стороной уравнения. Там есть пара вещей, которые могут нам пригодиться. Хочешь о них услышать?

– Пока нет. Когда понадобится, я тебя о них спрошу.