Текст книги "Секретная карта"

Автор книги: Майкл А. Стэкпол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 33 страниц)

Глава сорок шестая

Двадцать седьмой день Месяца Тигра года Крысы.

Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.

Сто шестьдесят второй год Династии Комира.

Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.

«Волк Бури».

У Неприступных Берегов.

Исследование побережья Ледяных гор продолжалось два дня, а потом на корабли обрушился шторм, налетевший с запада. Небеса почернели в мгновение ока, так что даже Джорим начал подозревать, что они чем-то прогневили богов. Большинство моряков полагали, что они находятся вблизи от входа в Преисподнюю, и буря наслана, чтобы остановить их. Впрочем, вслух матросы вспоминали об этом, только ворча над тарелкой с остывшей едой. Ледяной ветер и проливной дождь не оставляли возможности думать ни о чём, кроме выживания.

Для Джорима эти четыре дня, когда корабли швыряло по волнам, были наполнены настоящим ужасом, только усиливавшимся из-за невозможности что-либо изменить. Он мало чем мог помочь, и его отсылали в каюту. Ему резко отказывали даже на просьбы сообщить направление и скорость. Корабли, похоже, относило все дальше на восток. Позже он узнал, что прибор для измерения скорости случайно уронил в море какой-то растяпа из новичков; верёвку, к которой был привязан прибор, рвануло из его рук с такой силой, что он потерял палец.

Завывание ветра, стук дождя по палубе, жалобный скрип снастей напоминали Джориму, как непрочно их пристанище. «Волк Бури» был самым большим кораблём в мире, но бушующее море могло сокрушить его в одночасье, словно тележное колесо – бумажный фонарик. Единственное, что спасало их от такой судьбы – мастерство команды и сила тех, кто удерживал румпель. Корабль продолжал идти по ветру, прокладывая путь через вздымавшиеся до небес валы.

Шимик плохо переносил бурю. Он спрятался под одеялом в углу каюты Джорима и жалобно мяукал, когда раздавался гром, и стонал, вторя скрипу корабля. Джорим хотел бы спрятаться так же, как фенн; его удерживали только гордость и злость на свирепствующую стихию.

Его задача состояла в том, чтобы при помощи приборов как можно точнее определять их местонахождение. У него был хронометр Гриста, показывающий точное время почти без погрешности, – по крайней мере, если сравнивать с другими часами. Но он не мог понять, когда наступает полдень или полночь, не мог наблюдать за звёздами, – шторм сделал его узником в собственной каюте, а тучи закрывали солнце, равно как и звезды.

Но его раздражала не только невозможность производить вычисления. Во время пути он сделал открытие, которое из-за бури не мог подтвердить. В северном полушарии полярная звезда служила ориентиром для моряков. Дед поручил ему найти нечто подобное на юге. Джорим решил, что Глаз Петуха вполне для этого подойдёт, и решил сообщить об этом Киро, как только убедится в правильности своих предположений. На небе Морианда сам Глаз увидеть было нельзя; но оконечность созвездия была хорошо различима, и они знали о его существовании из древних текстов вируков и сотов. Южнее экватора эта звезда могла бы отлично послужить кораблям, и это открытие смогло бы достаточно смягчить гнев Киро по поводу ошибки Джорима в расчётах.

В некотором смысле единственной его обязанностью на борту стало хранение часов. Капитан Грист присылала к нему матросов спросить, который час. Шторм продолжался, и к Джориму спускались все реже и реже, – на корабле начинали забывать о времени, как и о хороших манерах. Моряки вначале говорили что такой сильный шторм не может продолжаться дольше двух дней. Через четыре дня многие пришли к выводу, что часы Джорима врут.

А потом вдруг буря прекратилась, и поверхность океана стала гладкой, словно зеркало. Джорим высунулся из каюты и занялся вычислениями. Он старался закончить как можно быстрее, потом два раза проверил получившиеся цифры, присвистнув от удивления. Шимик проснулся, сел, протёр глаза лапами и посмотрел на Джорима.

– Мы очень-очень далеко уплыли, – сказал Джорим. Он присел и принялся рассматривать нанесённую на карту линию. Во время бури их отнесло на тысячу миль к востоку и ещё немного на север. Они находились в той самой неизвестной четверти мира.

Два дня ушло на то, чтобы собрать вместе все корабли. Два корабля так и не нашлись, и оставшиеся в живых не знали, что лучше: считать, что пропавшие корабли разбились о Ледяные горы или просто пошли на дно. Последний способ умереть был много приятнее. Они дали себе слово, что предпримут попытку найти уцелевших на обратном пути. Однако все понимали, что это пустые обещания. Течением их отнесло на северо-восток, далеко от Ледяных гор. Добраться до тех мест по дороге обратно будет почти невозможно.

Они продолжали путь по пустым просторам океана ещё два дня, подгоняемые течением и лёгким бризом. Джорим уже не надеялся когда-либо снова увидеть на горизонте сушу, когда на востоке появилась гряда облаков. К тому времени, как солнце начало клониться к закату, они увидели вдалеке тёмную линию гор. Прошёл слух, что они добрались до Эфрета. Попутный ветер и спокойное море способствовали хорошему настроению, и капитан Грист позволила морякам немного расслабиться, после чего заявила:

– Что ж, повеселились, пора и за дело. Нечего сидеть сложа руки и ждать следующего шторма, который забросит нас неведомо куда.

К рассвету горы на горизонте заметно приблизились, и все увидели, что это очень высокие горы. Джорим припомнил, как в разговоре с ним Энейда упомянула о каменной стене до небес, сказав, что это не менее вероятно, как и отсутствие суши в этих местах. Однако на расстоянии однодневного перехода казалось, что посреди океана действительно возвышается стена. Горы все росли и росли, и побережье выглядело не слишком-то приветливо.

Они повернули на север и следовали вдоль берега. Удача улыбнулась им спустя несколько дней. Горы расступились, образовав бухту, куда выходило устье реки. Это обеспечивало им спокойное пристанище и пресную воду. Более того, на берегу лежал «Лунный Дракон», пропавший без вести во время последнего шторма. Моряки сочли, что корабль проклят, и его судьба предрешена. Но теперь многие считали, что мысль о проклятии была преждевременной. Судно явно вытащили не берег, чтобы залатать повреждения.

Однако вскоре они убедились, что палуба корабля совершенно пуста. Джорим присоединился к Энейде, стоящей возле руля. Остальные корабли следовали за «Волком Бури», направляясь в бухту. Джорим не видел никаких признаков жизни на берегу, – ни костров, ни палаток. Как и все прочие, он предполагал самое худшее, – что экипаж целиком утащили морские дьяволы, и теперь пируют, пожирая тела своих жертв.

– Морские дьяволы покажутся вам милосердными по сравнению со мной! – рявкнула Энейда. – Смотрите в оба, и ничего подобного с вами не случится! Лейтенант Линор, мне нужны два отряда солдат для разведки и охраны.

– Разрешите присоединиться к ним, капитан!

Она обернулась и вперила в него свирепый взгляд.

– Вы хотите быть съеденным морскими дьяволами, Мастер Антураси, или же намереваетесь сами перебить их?

– Ни то, ни другое. Если морские дьяволы где-то поблизости, мы быстро это поймём. Нам уже известно, что они используют захваченные корабли, так что, думаю, они бы в данную минуту суетились на палубе «Лунного Дракона». Я хочу всего лишь осмотреться. Я попал на борт вашего корабля именно для того, чтобы исследовать новые земли.

– Я предпочла бы, чтобы вначале берег осмотрели солдаты.

– Я не собираюсь препятствовать, но прошу вас выслушать меня перед тем, как вы примете окончательное решение Я лучше, чем кто бы то ни было на этом корабле, смогу разобраться в происходящем. Мне приходилось бывать за пределами Девяти в местах, у которых даже нет названий.

Энейда поджала губы, но кивнула.

– Но если вы уйдёте из поля моего зрения, если вы покинете берег, – не возвращайтесь. Вы останетесь здесь.

– Как прикажете капитан! – Джорим поклонился ей и удалился в свою каюту. Он прицепил к поясу меч и вернулся на палубу, присоединившись к солдатам, которые один за другим спускались по лестнице в лодки. Капитан Грист стояла возле руля. Шимик выглядывал из-за её ног.

– Лейтенант Линор!

Женщина, садившаяся в одну из двух лодок, подняла голову.

– Да, капитан?

– Выполняйте распоряжения Мастера Антураси, однако не позволяйте никому уходить от берега, пока я не отдам приказ!

– Слушаюсь.

Джорим занял своё любимое место на носу лодки. Они отплыли к берегу. Он рассматривал буйную растительность, горы, упиравшиеся вершинами в облака. Лишь небольшая полоса земли – около мили шириной, – примыкала к воде, и она полностью заросла густым лесом. Джорим удивился, что морская вода не убила все живое на берегу, но потом подумал, что, должно быть, во время штормов с гор стекает огромное количество пресной воды. Этого вполне хватает для жизни.

К тому же здесь есть река. Гребцы в лодках яростно ругались, борясь с сильным течением. Джорим подозревал, что в заливе вода почти пресная, и ему было любопытно, что за рыба должна здесь водиться, речная, морская или нечто среднее?

Лодка зарылась носом в песок, и Джорим выскочил на берег прежде, чем матросы подняли весла. Он припал на одно колено и набрал в ладонь песка, позволив ему свободно сыпаться сквозь пальцы. Песок выглядел совершенно обычным, Джорим различал частички раковин и кусочки водорослей. Он слышал, как поют птицы, и их пение тоже казалось ему смутно знакомым.

Он поднялся на ноги и присоединился к лейтенанту. Она обходила лежащий на берегу корабль.

– Ни единого следа морских дьяволов.

Она покачала головой.

– Ничего, что указывало бы на произошедшее сражение. Они прошли чуть дальше, и она указала Джориму на тропу, ведущую в лес.

– Они взяли с собой всё, что смогли унести, и ушли по этой дороге. Возможно, они нашли пещеру или открытую вершину холма, где хотели соорудить убежище.

Они остановились возле берега реки. В воде играли серебристые рыбины; птицы охотились на них, пронзая острыми клювами. Джорим наклонился и набрал воды в пригоршню. Он понюхал её и вылил обратно. Проведя мокрой рукой по щеке, он подождал. Никакого жжения или пощипывания.

– Похоже, с водой все в порядке. Вон та птица очень похожа на королевского аиста, разве что перья у неё голубые. А если аист пьёт эту воду и кормится здесь, – значит, в этих местах вполне безопасно.

Он выпрямился и, обернувшись, посмотрел на покинутый корабль.

– Они высадились четыре или пять дней тому назад. Разгрузили корабль, подняли его на берег, начали чинить. Пусть они потратили на это два дня. А потом что-то произошло. Они прекратили работу, ушли и так и не вернулись. Что могло случиться?

Лейтенант Линор смотрела назад через плечо Джорима. Она была смертельно бледна. Джорим обернулся и получил ответ на свой вопрос.

На найденной ими тропе стоял человек с медно-красной кожей. Он был невероятно высоким, и таких мускулов Джориму прежде не доводилось видеть. На незнакомце были накидка из грубой ткани и набедренная повязка из более тонкого материала. И то, и другое украшали геометрические фигуры яркого жёлтого, синего и зелёного цветов. Кованые медные латы защищали его голени и предплечья. В левой руке незнакомец держал небольшой щит, в правой – необычной формы палицу. Насколько Джорим мог судить по первому взгляду, в палицу были вставлены острые куски чёрного камня.

Он мысленно пообещал себе позже изучить оружие подробнее, поскольку сейчас его больше интересовала маска пришельца. Она не скрывала его длинных чёрных волос, ниспадавших на спину и плечи. Маска была сделана из золота и инкрустирована нефритом. Отверстия для глаз и рта окружал янтарь. Три красочных зелёных пера с жёлтыми подобиями глаз на верхней части увеличивали рост гиганта ещё фута на три, а сам он был не ниже семи футов.

Джорим предостерегающе поднял руку, предупреждая попытку лейтенанта Линор выхватить меч. Понимая, что, возможно, совершает самую большую и к тому же последнюю глупость в своей жизни, он поклонился, потянув за собой и напарницу, и остался в таком положении на некоторое время. Выпрямившись, он улыбнулся с безмятежностью которой на самом деле вовсе не испытывал.

– Да пребудет с вами милость богов.

Великан склонил голову и заговорил. Маска отражала его голос, отзываясь эхом.

– Да озарят их улыбки и вашу жизнь.

Джорим моргнул.

– Вы говорите с наленирским акцентом!

Человек кивнул.

– Идёмте. Вас ждут друзья.

Глава сорок седьмая

Двадцать седьмой день Месяца Тигра года Крысы.

Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.

Сто шестьдесят второй год Династии Комира.

Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.

Опаслиноти.

Долосан.

По дороге в Опаслиноти Келес Антураси размышлял о названии города. Он решил, что само по себе оно уже вполне годилось для разного рода вымышленных историй. Отсюда до Морианда было очень далеко, и поэты могли не беспокоиться о достоверности своих произведений. Неуправляемая магия могла сотворить что угодно. А название представляло собой смесь вирукианских и имперских слов, намекая на уходящую корнями в глубокое прошлое и покрытую тайной историю города.

Но вся романтика постепенно бесследно испарилась, когда он понял, что в Опаслиноти не ведёт ни одна дорога. Из прибрежного Силумака на северо-восток когда-то вёл торговый путь. Однако пейзаж на западных границах Долосана постоянно менялся, и дорога редко появлялась второй раз на том же самом месте. Холмы уходили под землю, словно растворяясь под каплями чёрного дождя, долины превращались в плоские равнины, покрытые непроходимыми зарослями колючих деревьев. Их ветви выгибались и ловили пролетавших птиц, и растения пожирали их. Тех, кто осмелился бы войти в такой лес, ждала не менее печальная участь; танатон Боросана после безуспешной попытки исследовать чащу вернулся назад, украшенный ярко блестевшими царапинами.

В этих краях путешественников было немного. В основном, они прибыли из Силумака или пересекли Долосан, как и компания Келеса. Если кто-то и вернулся из Иксилла, то не хотел об этом говорить; все утверждали, что туда дороги нет, как и во времена, когда дед Келеса побывал на землях Пустошей.

Рекарафи внимательно наблюдал за присоединившимися к ним бродягами. Он не доверял им. Сами они предпочитали называть себя «охотниками за таумстоном», или «таумстонерами», – похоже, это занятие передавалось от поколения к поколению, – но вирук обращался к ним, используя слово талкиджио. Он говорил, что оно переводится как «разбойники», «искатели наживы», но произносил его с таким выражением, словно на самом деле это значило «вши» или «мокрицы». Их попутчикам это не нравилось. В отместку они говорили, что, видимо, Рекарафи бежал от наказания или был сослан, поскольку в Долосане законопослушным вирукам делать было нечего.

Келес пресёк эти разговоры, указав, что Рекарафи сопровождает их, чтобы обеспечить его безопасность. О таком никто из них ещё не слышал, и у таумстонеров появилась новая тема для обсуждения. Он переговаривались, бормоча что-то на неизвестном Келесу жаргоне, и он пожалел, что не обладает способностями Джорима к языкам.

Дорога привела их к западной границе Долосана, к основанию плоскогорья, на котором располагался Иксилл. Они подъезжали все ближе. Наступила ночь, и они увидели мерцающую магическую завесу над горизонтом; отдельные багрово-синие огни светились гораздо слабее, но вполне различимо. Сияние завесы затмевало звезды и окрашивало луны в странные цвета, но не более того; однако всё равно Келеса охватывала дрожь при мысли о том, что им придётся пройти сквозь неё, чтобы ступить на земли Иксилла. Лишь богам было ведомо, что ждёт их по ту сторону.

Как-то вечером он стоял невдалеке от лагеря на вершине небольшого холма, наблюдая за перемещением разноцветных огоньков, словно колеблемых лёгким ветерком. Он не знал, как долго простоял так, но внезапно понял, что дрожит от холода. Только он успел подумать об этом, его мягко ударило по спине скрученное в тугой свёрток одеяло.

Келес обернулся и увидел вирука, опустившегося на землю позади него, ниже по ветру. Это заставило его ещё раз вздрогнуть.

– И давно вы здесь?

Рекарафи, почти невидимый в темноте, пожал плечами.

– Достаточно долго для того, чтобы понять, что вы, скорее всего, замёрзли.

– Вы следили за мной?

– Вы имеете в виду, не преследовал ли я вас тайком? Я заметил, что вы дрожите, и принёс ваше одеяло. – Он вытянул вперёд руку, указывая в сторону Иксилла. – Я смотрел на это. На тавам эйзар.

Келес ослабил кожаные ремешки, стягивавшие одеяло, и завернулся в шерстяную ткань.

– Тавам означает «магия». Что такое эйзар, я не знаю.

– «Покрывало». Но не облачение. Пелена, скрывающая нечто. Эта пелена быстро угасла.

Он опустил руку.

– Вы используете девятеричное исчисление, а мы – десятеричное.

– У вас десять богов? – Келес поднял лицо к небу, пытаясь отыскать взглядом десятое созвездие.

– Нет. У наших рабов на руках было по десять пальцев. Мы не хотели, чтобы они ошибались при расчётах.

Вирук подошёл ближе, держась с подветренной стороны.

– Так вот, семьдесят десятилетий тому назад произошла битва, послужившая причиной появления тавам эйзара. Сначала он был виден и при солнечном свете, он был ярче солнца, поскольку солнце почти не появлялось на небе во Времена Чёрного Льда. На землях Девяти княжеств тавам эйзар не был виден, но Ирусвирук он освещал ослепительным сиянием. У нас больше не было ночи. Красные, жёлтые, золотые, серебристые, зелёные голубые огни плясали и кружились. А потом магия хлынула сверху из Иксилла, разрушая все на своём пути.

Вирук ссутулился, словно согнувшись под тяжестью воспоминаний.

– Вам не понять, на что это было похоже, Келес. То что довелось увидеть вам по дороге сюда, тоже удивительно, и каждый раз это было что-то иное. Когда магия вырвалась на свободу она, она уничтожала все – но и творила все. Все, что вы видели и больше, чем можете себе представить, – все существовало здесь одновременно. Перемещалось прошлое и будущее, настоящее с несбывшимся, растения с животными; всё, что не было хоть как-то защищено, полностью изменилось.

Картограф закрыл глаза и попытался осознать слова Рекарафи.

– Вы правы, я не могу представить подобное.

– Представьте тихое озеро, Келес, гладкую поверхность воды. Мир был похож на неё. А теперь представьте, что вода забурлила и превратилась в пену. Все изменилось. Здесь вместо воды была магия, и она исказила реальность. Все вещи существовали в одно и то же время, но ни одна не сохранялась надолго, – магия была слишком сильна.

– И озеро продолжало бурлить.

– Да. И её сдерживал лишь тавам эйзар.

Келес открыл глаза и опустился рядом с Рекарафи. Вирук подошёл совсем близко, но головная боль не появилась. Келес подозревал, что позже она всё-таки начнётся, но решил не обращать внимания. Рекарафи держался обособленно все время путешествия. Келес побаивался его, но хотел ответить на попытку вирука сократить расстояние между ними.

– Вы говорите о завесе так, что мне кажется, будто была и другая.

Рекарафи повернул к нему лицо. В зрачках его тёмных глаз отражался холодный свет звёзд.

– Когда-то Вирукадин захлестнула волна магии такой силы, о которой вы никогда не могли бы даже помыслить. Катаклизм изменил эти земли и уничтожил внутреннее море. Гибель Вирукадина поглотила землю бесследно.

Там, где сейчас находится Тёмное море, Келес, когда-то возвышались величественные горы, касавшиеся вершинами звёзд. Там был наш дом, и, даже находясь далеко оттуда, мы видели их. Самая высокая гора всегда была покрыта снегом, – её вершину скрывали облака. Но тавамазари подчинили ветра своей воле и укротили солнце. У нас всегда было тепло, как в Миромиле, пышно росло и цвело все живое, словно в Уммуммораре. Наш дом был земным раем.

Келес покачал головой.

– Как можно было уничтожить подобное чудо?

Вирук издал клокочущий звук, словно что-то перекатывалось у него в горле.

– Мы находимся на земле, которая была разрушена по вине вашего народа, и вы спрашиваете об этом? Разве причины имеют значение спустя три тысячи лет? Те, кто владел силой, хотели получить больше, и ревниво охраняли от прочих то, что имели. Те, у кого не было ничего, хотели получить хоть что-то и не останавливались ни перед чем, чтобы добиться своего. И те, и другие пытались выставить свои деяния в лучшем свете, хотя дела не были ни благородными, ни справедливыми.

Когда все произошло, уцелевшие собрали оставшихся тавамазари и ушли за пределы бывшей столицы, чтобы создать вокруг тавам эйзар и не позволить разрушительной силе выплеснуться за пределы Вирукадина. Город погрузился в морские пучины, а Чёрная Жемчужина поднялась на небеса.

Картограф посмотрел наверх. Гол'дун, вторая по размеру луна, висела в небе, – чёрный шар, окружённый серебристо-зелёным сиянием.

– Гол'дун – сокровище, принадлежащее сразу всем богам. Она медленно проплывает мимо каждого из них, – они не в силах вынести долгого расставания с ней.

Из горла вирука снова вырвалось клокотание.

– Я мог бы рассказать вам об истинном происхождении ваших богов, Келес Антураси. Но вы не поверите мне. Во времена моей юности Чёрная Жемчужина не сияла на небе. Ваше название для нас ничего не значит. Мы называем её гоал ньюан. Приблизительно на ваш язык это можно перевести как «камень души». Но это тоже плохой перевод. Он не отражает всех тонкостей.

– Пожалуйста, объясните мне.

Рекафари медленно прикрыл глаза.

– Это не поможет вам при описании нового мира.

– Но поможет мне понять мир, который я описываю.

Вирук сидел неподвижно, глаза его были закрыты; потом он поднял подбородок. Келес гадал, о чём он думает. Казалось, Рекарафи разговаривает с духами, спрашивая у них совета, прежде чем ответить ему. Может быть, он говорит с посланницей, – так же, как я – с дедом.

Наконец вирук открыл глаза.

– Мы верим, что после смерти каждого из нас ждёт суд. Любое совершенное нами зло превращается в чёрный камень – гоал ньюан. Любое доброе деяние превращается в белый камень – гоал саам. Судья забирает их и кладёт на весы. Если чёрных камней больше, душа обречена на вечное мучение. Если больше белых – душа отправляется в рай.

– А если камней поровну?

Рекарафи кивнул.

– Камни забирают, а душа возвращается на землю в новом перевоплощении.

– Так вы верите… – Келес замолчал, увидев, что вирук предупреждающе поднял руку с блеснувшими в лунном свете когтями. Он почувствовал слабый запах яда. У него закружилась голова, и он отпрянул назад. – Что такое?

– Я рассказал вам об этом по двум причинам, Келес. Первое: нам могут встретиться могилы вируков. Если они будут открыты, вы, возможно, увидите внутри белые и чёрные камни. Когда тело хоронят, часто друзья или враги бросают в могилу камни, чтобы сдвинуть чашу весов в одну или другую сторону. Теперь вы знаете, как это объясняется.

Келес медленно кивнул, думая про себя, что хорошо бы в самом деле найти такую могилу, чтобы собственными глазами увидеть то, о чём говорил Рекарафи.

– Вторая причина заключается в том, что, ранив вас, я создал гоал ньюан для своей души. Я уравновесил этот поступок, служа вам. Я сделал с тех пор многое, что может прибавить мне белых камней, – к примеру, от моей руки погиб этхарсааль, – но я буду служить вам, пока не получу гоал саам от вас.

Келес нахмурился.

– Думаю, теперь я понял. Благодарю вас.

– Защищать вашу жизнь и служить вам – моя обязанность. – Вирук склонил голову набок. – Возможно, это будет не в тягость.

Они покинули холм и вернулись в лагерь, ориентируясь по голубому свету фонаря, работавшего на таумстоне. Келес забрался в палатку, вспоминая разговор с вируком. Он многое понял, но вопросов оставалось ещё больше. Главный вопрос заключался в том, почему Рекарафи решил рассказать Келесу все это. Ломая над ним голову, он провалился в сон.

На следующее утро Келес проснулся рано и с привычной головной болью, но постарался не обращать на неё внимания. Они быстро свернули лагерь и отправились в путь по плоской равнине, покрытой тонким слоем чёрного снега, прибившего пыль земле. Цвет снега никому из них не понравился, и таумстонер все время подгоняли их, убеждая двигаться быстрее. Когда стало ясно, что Келесу нужно время для работы, попутчики бросили их и отправились вперёд одни.

Следуя по протоптанным в снегу дорожкам, шестеро путников вошли в ущелье, гораздо шире того, с водоёмом. Стены ущелья блестели, словно отполированные. Келес предположил, что его когда-то создал нахлынувший поток магии, и до сих пор ущелье иногда захлёстывает шторм, поэтому камни такие гладкие. Он даже видел на скалах своё отражение, но образы быстро менялись. Чаще всего он видел себя ребёнком, но очень грустным; несколько раз – согбенным и обессилевшим, как его дядя Улан.

Хуже всего было увидеть собственные глаза на лице Киро. Даже одетый в его одежду скелет, едущий верхом на скелете лошади, и то не поразил его так неприятно, как он в образе Киро. Прошлое и будущее больше не сталкиваются в этом месте, но отражение по-прежнему показывает их смесь.

Никто из путников не проронил ни слова, но все придержали коней, разглядывая отражения. Келес видел только их самих, но выражения их лиц – от ужаса до восторга – свидетельствовали о том, что и они видят самые разные картины. Лишь Рекарафи смотрел на скалы с презрительным безразличием, но в одном месте и он, взмахнув когтистой рукой, оставил на гладкой поверхности глубокие царапины.

Ущелье поворачивало и изгибалось. Впереди они увидели долину, простиравшуюся с севера на юг и ведущую дальше на запад, в Иксилл. Начали появляться признаки обитания людей, в основном, в виде разбросанного мусора. Там и здесь виднелись следы от мотыг на камнях. Келес увидел отражение человека, копавшего что-то, а в реальности там оказались лишь полузасыпанная яма и валявшийся рядом сломанный черенок лопаты.

Наконец они одолели небольшой подъем и увидели Опаслиноти. Боросан сложил руки на луке седла и улыбнулся.

– Он вырос.

Остатки романтических представлений окончательно выветрились из головы Келеса. Опаслиноти действительно был городом, но таких городов Келес прежде ни разу не видел. Здесь не было ничего, что намекало бы на вирукианское происхождение. Он попытался представить, что сейчас чувствует Рекарафи. Если бы Моравинд превратился в такое, мне захотелось бы умереть, чтобы не видеть.

Больше всего Опаслиноти напоминал большую мусорную кучу. Люди сновали по нему, словно личинки мух. Город был построен на пересечении двух каньонов шириной около двух миль и вплотную примыкал к юго-восточной стене одного из них. В дни былой славы вируков он располагался возле слияния двух рек. Келес представлял себе проплывавшие здесь корабли, башни, вздымавшиеся над водой… Правда оказалась другой.

Когда поселение людей было небольшим, нависавшие скалы, видимо, неплохо защищали от магических бурь. До этого места доходили лишь небольшие вихри. Потом поселение разрослось; породу, срытую при строительстве, отвозили на северную границу города. Получилось нечто вроде запруды. Скалы кое-где блестели на солнце, так что магия явно коснулась их, но блестели и внутренние стены плотины. Значит, во время бурь магия выплёскивалась на расположенный ниже город, служивший ей превосходным вместилищем.

Они подошли ближе, но ничего обнадёживающего Келес не заметил. Рудники были расположены террасами; жилые дома прятались в глубине скал. По периметру огромного колодца расположились, словно шляпки гигантских поганок, крытые сводчатые здания, побольше и поменьше, служившие укрытиями. Возле самых больших укрытий в загонах стояли лошади и верблюды. Келес предположил, что во время бурь их тоже заводят внутрь.

Укрытия явно были построены из грязи и соломы, но укреплены по поверхности плоскими серыми камнями.

– Что это за камни, Боросан?

– Камни добывают ниже, в колодце. Они содержат примесь таумстона и впитывают магию. После шторма люди выламывают эти камни и продают их. Но это таумстон очень низкого качества, и он мало на что годится.

Он слегка пришпорил лошадь.

– Вперёд. У меня есть друзья на нижних уровнях. Мы отведём лошадей в конюшню, и они примут нас.

Моравен подал голос.

– Нижние уровни – лучшие?

Боросан кивнул.

– Во время бурь магия переливается через край запруды, но редко заполняет Колодец полностью. Нужно избегать ливней во время шторма, и лучше всего находиться как можно глубже. Опаслиноти, что бы вы о нем ни думали, вполне безопасное место.

Кирас, подъехавший к многочисленным следам, ведущим к городу, покачал головой.

– Не думаю, что так будет и на этот раз, Мастер Грист.

Моравен нахмурился.

– Что такое, Кирас?

– Эти следы ведут к самому большому укрытию. И я знаю, чьи это следы. – Кирас положил руку на рукоять меча. – Каким-то образом разбойники опередили нас.