Текст книги "Моя легендарная девушка"

Автор книги: Майк Гейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Не знаю, так случилось, – сказал я и задумался, почему женитьба казалась мне решением всех моих проблем. – Я устал от тех туманных предложений, которые подкидывает мне жизнь. Очень устал. Устал ждать, когда придет время и можно будет начать жить по-настоящему. Если я хотя бы этого не сделаю по-своему, вот тогда я окажусь полным неудачником. Я не могу упустить этот шанс.

– А нельзя подождать? – спросил он. Он разозлился. И я тоже, но не из-за его слов. Я злился, что мне понадобилось столько времени, чтобы понять, что я делал не так. «Я столько времени упустил, и его уже не вернуть».

– А чего ждать, отец? – резко огрызнулся я. – Пока ты меня от этого не отговоришь? Ты знаешь, как это бывает, когда чувствуешь, что нужно довериться собственному суждению? На этот раз мне нужно слушать только себя. Свой внутренний голос, который я вечно пропускал мимо ушей. Но на этот раз я собираюсь к нему прислушаться. Мне нужно к нему прислушаться, потому что он, кажется, рассуждает мудро.

Я мысленно рассмеялся. Это был коктейль из «Красотки в розовом», «К востоку от рая», «Огни Святого Эльма»[103]103
  Голливудские фильмы на молодежную тематику.


[Закрыть] и «Клуб „Завтрак“». Как бы там ни было, я не собирался оставлять при себе то, что хотел сказать, только потому, что оказался в том же положении, что и Джеймс Дин, Молли Рингволт, Эмилио Эстевез, Джадд Нельсон и тысячи других целлулоидных подростков, пытающихся найти собственную дорогу в новом для них взрослом мире. Моя жизнь будет похожа на подростковый фильм до самой моей смерти – гарантирую, я буду единственным в мире восьмидесятилетним стариком, страдающим от проблем переходного возраста.

Выслушав мою речь, отец некоторое время молчал. Я рассказал ему о том, сколько прекрасных качеств нахожу в Кейт, и о том, какие чувства она во мне вызывает, но я сражался в битве, которая была проиграна еще до того, как был выпущен первый снаряд. Молчание не могло скрыть его чувств – он был зол и разочарован (не наоборот). И все-таки мне было приятно, что у меня хватило смелости ему сказать – еще вчера я бы на это не решился.

– Это настоящее потрясение, – в конце концов сказал отец. – Но если ты действительно любишь эту девушку, что я могу поделать? Просто я за тебя волнуюсь. Эти заботы легли на мои плечи, когда двадцать шесть лет назад ты появился на свет. Я думаю, не только у тебя есть внутренний голос, сын, у меня – тоже. И он говорит мне, что я вырастил хорошего сына. С днем рождения.

БРАТ

– Я женюсь.

– Знаю. Мама с папой уже разбушевались, – сказал Том с таким воодушевлением, будто моя жизнь – это специальный выпуск газеты «Сан». – Мама расплакалась, а потом пришел отец и сказал, что ты, наверное, с ума сошел. Мама бросилась к телефону звонить тете Сьюзен, чтобы та попробовала тебя отговорить.

– Почему она тогда не позвонила? – подозрительно спросил я.

– Она сказала, что не будет, – ответил он. – Мама не сказала, почему, но я думаю, тетя Сьюзен посоветовала ей не вмешиваться не в свое дело.

Приятно было знать, что кто-то на моей стороне. Тетя Сьюзен права, это никого не касалось, это было мое дело. «Мне двадцать шесть, – подумал я. – Мне не нужно ничье согласие».

Я спросил Тома, что он думает.

– По-моему, это чудновато, но прикольно, – сказал он рассеянно. – Честно говоря, я и не думал, что ты когда-нибудь уймешься по поводу этой Агги.

– Все прошло, – сказал я.

– Эта твоя Кейт, ты ее действительно встретил на днях или просто родителей дразнишь? – спросил он.

Я рассказал ему все, добавив пару деталей, которые, как я думал, не заинтересовали бы моих родителей. Тома моя история совершенно не тронула. Но слушал он внимательно.

– Я тебя не понимаю.

Он не прикидывался тупицей, просто он получил от матери практический склад ума. Идея возвышенной любви была ему недоступна.

– Я только несколько раз разговаривал с ней по телефону, – сказал я.

Он рассмеялся, все еще не зная, верить мне или нет.

– Должно быть, это были потрясающие разговоры, – сказал Том.

– Так и было, – ответил я.

БАБУШКА

– Я женюсь.

– Я знаю, дорогой, – сказала бабушка. – Твоя мать сообщила мне об этом десять минут назад. – Голос у нее был грустный. Мне ужасно жаль было ее разочаровывать.

– Прости меня, бабушка.

– За что, милый?

– За то, что я все сделал не так. Мать с отцом в ярости…

– Не обращай на них внимания, – сказала она. – Важно другое: ты счастлив?

Моя мама задала множество вопросов, кроме тех, которые имели значение, бабушка задавала самые важные вопросы, а мелочи оставляла на потом.

Если не считать бзика по поводу наркотиков, бабушка у меня была – что надо.

– Да, бабушка, – радостно сказал я. – Да, я счастлив.

– Тогда все остальное – не важно. Твои родители все запутали и испортили. Они понятия не имеют, что на самом деле имеет в жизни значение. По крайней мере, ты, похоже, лучше них разбираешься, что в жизни главное, а что второстепенное.

– Кейт чудесная, бабушка, – сказал я. – Она тебе очень понравится.

– Она мне уже нравится, – сказала она.

Эти четыре слова меня ужасно обрадовали.

– Знаешь, что? – продолжала бабушка. – Твои родители просто забыли, как это бывает – влюбиться. При всем моем уважении к ним, они чего-то в жизни не понимают. Во время войны, когда столько молодых людей уходило на фронт, не зная, вернутся они или нет, люди женились, как только понимали, что любят друг друга. Отправлялись в церковь, и никаких разговоров. Когда смерть стоит рядом, начинаешь воспринимать время очень серьезно.

АЛИСА

Я не успел рассказать Алисе про меня и Кейт – она заявила, что у нее есть собственные новости. Она не только забронировала себе трехмесячное путешествие вокруг света, но и купила билет до Нью-Йорка на четыре часа дня. Я был поражен ее оперативностью. У меня не было времени задуматься над ее отъездом, но все же мне показалось, что это дурная идея. Самая худшая из всех, что у нее были. Примерно, как обесцветить волосы (на три недели в девятнадцать лет – я ее еще несколько месяцев потом называл Энди Уорхолом) или начать встречаться с Саймоном. Она думала, что ей надо побыть одной, но я-то знал, что ей надо побыть с друзьями – в частности со мной. Это была моя первая реакция. Но через секунду я передумал. Я решил, что веду себя, как эгоист. От ее решения плохо будет не ей, а мне. Я не хотел, чтобы она уезжала, потому что стал бы скучать без нее. Я хотел, чтобы она была со мной. Я подумал, что уже потерял одного друга в эти выходные. Я не мог позволить себе потерять еще одного. Моя совесть была в курсе, что я ни на секунду не задумался о ней – я думал только о себе. Расставшись с Брюсом, она решила действовать конструктивно, а не тратить три года на то, чтобы хандрить, страдать и жаловаться. Мне стало стыдно за себя, и я сказал ей бодрым тоном, что ужасно за нее рад. Она коротко, резко и неуверенно усмехнулась и пошутила, что пришлет мне открытку. Я сказал, чтобы не присылала в Лондон. Она спросила почему, и я сказал.

– Я женюсь.

Она ничего не ответила.

– Алиса, я женюсь, честное слово.

Она продолжала молчать. Я оптимистично решил, что она просто потеряла дар речи от столь неожиданной новости, и начал свой рассказ. К этому моменту он уже сложился в хорошую десятиминутную речь. Однако не успел я сообщить ей, что уезжаю в Брайтон, как она расплакалась. Я подумал – может, бестактно рассказывать ей о Кейт, ведь только сегодня утром ее бросил Брюс.

– Прости, – сказал я.

– За что? – спросила Алиса.

– Не знаю. За то, что я счастлив. У тебя выдался чудовищный день, и меньше всего на свете тебе сейчас хочется слышать мои жизнерадостные россказни. Любого бы стошнило.

– К тебе это не имеет никакого отношения, понятно? Мир не вокруг тебя одного вертится, что бы ты там себе ни думал. Ты иногда такой самовлюбленный…

– Я думал, это тебе во мне и нравится.

– Да, продолжай. Давай пошутим об этом. – Алиса всерьез разозлилась. – Вилл, ты просто подонок.

Она опять расплакалась. Я понятия не имел, что дальше делать. Я совсем не этого ожидал. Я думал, ей понравятся мои новости. Три года я плакался ей по поводу Агги, и вот теперь, когда я наконец-то счастлив, Алиса объявила меня врагом рода человеческого. Я думал, она порадуется за меня. Мы оба наконец наводим порядок в собственной жизни и делаем шаг навстречу будущему: она – к лучшему в ее жизни путешествию, я – к семейному счастью. Но она будто вышвырнула в окно все законы логики и теперь на ходу изобретала новые. Это было на нее очень непохоже. Это было нечто неведомое.

Она перестала всхлипывать.

– Тебе нельзя на ней жениться. Просто нельзя.

Она опять начала всхлипывать.

Снова перестала.

– Ты что, не понимаешь, что это все неправильно?

Опять начала.

Перестала.

– Пожалуйста, не надо.

И снова послышались всхлипывания. На этот раз она плакала даже горше, чем утром.

Я терпеливо ждал, пока пройдут ее слезы, как будто это была гроза или ливень. В конце концов она «все объяснила». Она сказала, что не хочет видеть меня несчастным, а если я женюсь на этой девушке, то обязательно буду несчастен, потому что делаю это по инерции. Я сказал, что три года двигаться по инерции – это много, и рано или поздно я все равно на кого-нибудь наткнулся бы, но она не рассмеялась, а только еще сильнее расплакалась. Когда рыдания немного стихли, она сказала, что Кейт нужны от меня только деньги, и это внесло в разговор некую легкомысленную нотку, которой мы с удовольствием воспользовались. Я сказал, что Кейт – замечательный человек и что, если бы они встретились, она бы ей обязательно понравилась. Алиса сказала, что я такой же, как все мужики, и думаю исключительно содержимым своих трусов. Я спросил ее, почему раньше она поддерживала уйму моих нелепых начинаний, а теперь вдруг выступает против, а она сказала, что мой нынешний план – самый идиотский поступок в моей жизни. Я спросил ее, почему она такая странная, а она сказала, что не знает. Я спросил, может, это из-за Брюса, а она сказала – нет. Я спросил, может, у нее месячные? В ответ она пожелала мне нечто физически невозможное и довольно неприятное.

– Послушай, – начал я, надеясь, что то, что я сейчас скажу, чудесным образом изменит ее взгляд на ситуацию, – приходи на свадьбу, пожалуйста, потому что…

– Только через твой труп! – прошипела она.

– То есть – нет?

Она опять расплакалась.

– Поскольку я не разговариваю с Саймоном и не в лучших отношениях с остальными представителями рода человеческого, я надеялся, что ты будешь моим шафером. Твоя речь уж точно будет смешнее, чем его.

– Ура, – сказала Алиса сквозь слезы. – Но я не приду. Все будет по-другому, Вилл! Теперь все изменится!

– Ничего не изменится, – сказал я, хотя не был полностью уверен, что говорю правду. В каком-то смысле она была права, мы достигли некой развилки, и дальше наши жизни пойдут разными путями. Я сам не понимал, почему моя женитьба может изменить наши отношения – ведь жила же она с Брюсом пять лет, – но почему-то знал, что так оно и будет. Однажды обстоятельства, в которых мы оказались, начнут влиять на нас. Это только вопрос времени.

Помолчав немного, она устало вздохнула и сказала:

– Ты должен делать то, что должен.

Я попытался придумать что-нибудь утешительное, но мне в голову пришло только:

– Аналогично.

МАРТИНА

– Я женюсь.

Мартина не сказала ни слова. Я подумал, может, она не расслышала?

– Мартина, мне очень жаль, но я женюсь.

Это все только мое воображение, но мне показалось, что я услышал, как разбилось ее сердце.

– Мартина, прости меня, – сказал я, и это было искренне. – Мне действительно очень жаль. У тебя все в порядке?

Она повесила трубку.

САЙМОН

Набирая номер Саймона, я размышлял, как я его ненавижу. Для лучших друзей мы все же были недостаточно близки, но у меня не было никого, кроме него, а у него не было никого, кроме меня, и он этим пренебрег. Это было больно. Поэтому я желал ему смерти. Честное слово. Но я хотел, чтобы перед смертью он узнал, что я наконец-то нашел свое счастье. Потому что сейчас, более чем когда-либо и вне зависимости от того, успех или провал ждали его за углом, я ясно видел, как однажды утром Саймон проснется и поймет, что превратился в Растолстевшего Элвиса – распухшего от неумеренности, разбившего в дребезги свой талант, одетого в нелепые костюмы и чудовищно одинокого.

Включился автоответчик. Я не хотел оставлять сообщения – он должен услышать это от меня лично. Когда я уже собирался положить трубку, он ответил.

– Вилл… – Он заплакал.

Я промолчал. Мне уже стало надоедать, что все плачут мне в трубку. Я решил, что либо у него некий тщательно спланированный кризис, который он устроил, чтобы снова оказаться у меня на хорошем счету, либо он погрузился в новые эмоциональные приключения, чтобы набрать материала на следующий альбом.

– Вилл, мы с Тамми расстались.

Я бы не назвал это большой неожиданностью, и это точно не могло довести Саймона до слез. Его не волновал никто, кроме него самого – эти слезы были не по Тамми.

Он перестал плакать и рассказал, что случилось. Саймон пришел домой и застал Тамми в слезах (да, и ее тоже). В руке у нее была пачка от трех презервативов, она нашла ее в чехле его акустической гитары – в пачке оставался только один презерватив. Тамми принимала таблетки с тех пор, как познакомилась с Саймоном, поэтому она сосчитала, что два недостающих презерватива плюс один бойфренд, чье внимание к женскому полу имело уже немало документальных подтверждений, равнялись неверности. Несмотря на сверхъестественную способность Саймона сочинять самые невероятные истории для спасения собственной шкуры, он почувствовал, что должен сказать ей правду, как недавно рассказал всю правду мне. Да, он ей изменял, да, он спал с другой, но он ее больше не любит. Тамми собрала вещи и ушла, не сказав ни слова.

– Почему ты это сделал?

– Что, переспал с другой?

– Нет. Зачем ты сказал ей правду? Что у тебя там такое с правдой? Зачем ты рассказал мне про вас с Агги?

Саймон сделал паузу, но она совсем не была театральной. У него, кажется, и вправду не было ответа.

– Я не знаю. – Голос у него был скрипучий. Он закашлялся. – Подожди секундочку. Мне нужно закурить. – Он снова закашлялся. – Я сказал тебе и Тамми правду, потому что влюбился. Это глупо звучит, и ты, конечно, думаешь, что я плету всякую хрень, но это правда. Мы играли несколько концертов в Лондоне. Я там встретил девушку. Сначала все было просто по приколу, как всегда, а потом вдруг – нет. Я ей говорил, что мы много гастролируем, так что она не доставала меня вопросами, где я пропадаю. Я с ней встречался почти полгода. А потом я как-то просматривал в магазине диски и вдруг подумал о ней. И понял, что не могу выбросить ее из головы. И тогда я решил, что должен это сделать. Я позвонил ей и послал ее. А потом написал письмо на случай, если она не поняла.

Я его по-прежнему ненавидел, но мне стало интересно. Трудно было представить себе Саймона влюбленным. Я закурил и сказал, чтобы он рассказывал дальше.

– Я понял, что влюбляюсь, и мне это не понравилось. Одного взгляда на тебя достаточно, чтобы понять, что любовь может сделать с человеком. Дерьмовая, бессмысленная эмоция. Такая сильная, всепоглощающая. Никто не захочет испытать такое на собственной шкуре по доброй воле.

Я рассмеялся. У Саймона есть сердце? Невозможно. Это же аксиома. Один из неопровержимых законов мироздания. Энергию нельзя ни создать, ни уничтожить. Все цирюльники – сумасшедшие. Саймону плевать на всех, кроме самого себя.

Я все еще не понимал, в чем дело.

– Но зачем ты рассказал мне и Тамми правду?

– Тамми я сказал правду, потому что никогда ее не любил. Я даже никогда не говорил ей, что она мне нравится. Поэтому я решил сказать ей правду. А тебе я все рассказал, потому что за эти выходные понял, что совершил огромную ошибку. Самую большую ошибку в моей жизни. Я все еще люблю девушку, которую бросил, и я не знаю, где она и как ее найти. Со мной такого никогда не было. Я не могу спать. Я не могу есть. Я не могу слушать музыку. Я даже распустил сегодня группу. Контракт на запись, альбом… я всю жизнь этого добивался – теперь все в прошлом. В пятницу я понял, что если я дошел до такого состояния за три недели без нее, то ты за последние три года пережил настоящие адские муки – так что я должен был сказать тебе правду. Мне очень жаль, Вилл. Правда, я очень виноват. Вилл, я так люблю ее, что не знаю, что мне делать.

Саймон не играл. Он говорил искренне, каждое его слово шло от сердца. Трудно было не проникнуться сочувствием к нему, но я сумел. Я был рад, что он страдает. Я был рад, что он знает теперь, что такое настоящая боль. Про себя я возблагодарил богов мести, которые услышали мои молитвы и поспешили на помощь. Мне хотелось насладиться новым положением вещей. Мне даже не надо было рассказывать Саймону о моей грядущей свадьбе, его жизнь рассыпалась на части, а все остальное не так уж важно.

– Как ее зовут? – спросил я, пытаясь представить, что за девушка может поставить великого и несравненного Саймона на колени.

Он затянулся, медленно выпустил дым.

– Кейт, – ответил он. – Ее зовут Кейт.

22:04

Мир тесен, но не настолько. Конечно, это она. Я проверил все до мелочей. В каком университете она училась? В Северном Лондонском университете. Как ее фамилия? Фриманс – как каталог. Какого цвета у нее волосы? Красновато-коричневого. Какой ее любимый фильм? «Девушка Грегори». Где она жила? Если у меня и была слабая надежда, что наши Кейт Фриманс – это две очень похожие, но все же отдельные Кейт Фриманс, которых богини судьбы подбросили на мой жизненный путь, чтобы только лишний – вот уж точно лишний – раз испытать крепость моего рассудка, ответ Саймона разнес ее вдребезги. Кейт раньше жила в моей квартире. Когда Саймон ее бросил, она сказала, что уедет из Лондона.

А так как мне нужна была квартира, Саймон, каким бы бессердечным подонком он ни был, все-таки передал мне эту информацию, но соврал по поводу ее источника. Он спросил, зачем я все это спрашиваю, и я соврал, сказал – потому что, по-моему, это все ужасно смешно. Я положил трубку и впал в состояние глубокого шока.

Кейт и Саймон.

Кейт и Саймон.

Кейт и Саймон.

Кейт и этот чертов Саймон.

Сама эта мысль была совершенно невыносима. Откровение Саймона производило в моей душе разрушения, масштабы которых невозможно было даже вообразить. Я не мог смотреть правде в глаза. Я спрятал «Кейт и этого чертова Саймона» в коробочку с надписью «Просто не надо – ладно?» и забросил ее на задворки своего сознания, под страхом смерти пообещав самому себе никогда туда не ходить. Можете называть это малодушием, но я бы скорее употребил слово «выживание».

Мне нужно было как-то отвлечься, причем поскорее. Я включил радио. Программа Барбары Вайт как раз только началась. Она рассказывала слушателям (они же «мои восхитительные друзья»), что они – самая важная часть ее передачи: «Пусть к нашим услугам лучшие в мире эксперты, – говорила она, восторгаясь каждым своим словом, – пусть здесь – ваш лучший друг и советчик, но без вас и ваших проблем все это ничего не стоит».

– …и спасибо вам, Патриция. Надеюсь, все у вас с детьми будет в порядке. Хорошо, и следующий наш звонок от Вилла из Арчвея, Северный Лондон. Привет, можно мне называть тебя Вилл, или лучше – Вильям? Ты позвонил на передачу Барбары Вайт. Чем я могу тебе помочь?

– Привет, – нервно сказал я. Я осмотрелся в поисках какой-нибудь выпивки. В стакане со вчерашнего дня оставалась недопитая текила. Я сделал хороший глоток. – Можно просто Вилл.

– Я понимаю, ты волнуешься, – сладким голосом начала Барбара, – я тоже. Не торопись – расскажи нам, что с тобой произошло.

Мысль была крайне глупая, но мне вдруг пришло в голову, что она и по телефону звучала точь-в-точь как по радио. Я снова глотнул текилы и подумал – интересно, как там тысячи «наших чудесных слушателей», каким я им кажусь?

Когда я был маленьким, то не раз приставлял ладони к ушам и пытался представить, каким мой голос слышат другие. Это не помогало. Может, у меня действительно глухой и гулкий голос?

Барбара механически сдабривала мой рассказ подбадривающими «угу» и иногда «ммм… да…» – точно так же она поступала и с другими участникам своей передачи. Но как только я сказал «жениться», она выключила авто-Барбару и встрепенулась.

– Вилл, вот теперь погоди! – воскликнула Барбара. – Дай я подведу итог. – Она вздохнула с наигранным отчаянием. – Я попробую в двух словах: тебе позвонила девушка, которая жила в этой квартире до тебя, и, поговорив пару часов, вы решили пожениться?

– Верно, – сказал я. Мне было приятно, что она обратила на меня внимание.

– Вилл, должна тебе сказать, что это потрясающая история! – Она хлопнула в ладоши и испустила негромкий радостный клич. Из тех, что можно простить только американцам. – Дай-ка я угадаю, ты беспокоишься, что, может быть, не совсем правильно поступаешь, а?

– Ага, – сказал я.

– Мне хотелось бы спросить, когда ты впервые понял, что тебе нравится эта девушка?

Я обдумал ее вопрос. Трудно было поверить, что это случилось всего несколько часов назад. «Еще утром я был – я, а теперь я – совсем другой человек, – подумал я. – Или это утром я был другим человеком, а теперь стал собой?»

– Сегодня днем, – ответил я, поискал глазами по комнате, пока не нашел, что мне было нужно. – Это не было связано с какими-нибудь конкретными ее словами. – Я прикрепил фотографию Кейт блу-таком рядом с кроватью. – В голове что-то щелкнуло, и я понял, что мне нужна именно она. – Кейт с фотографии лучезарно мне улыбнулась.

– Разреши спросить, а сколько тебе лет? – поинтересовалась Барбара.

Я вдруг почувствовал, что она начинает меня нервировать. От ее наигранной и навязчивой вежливости у меня скулы сводило.

– Да пожалуйста, – я ответил почти сквозь зубы. – Двадцать шесть. Сегодня исполнилось.

– С днем рождения! – сказала Барбара, совершенно не замечая моего раздражения. – У тебя были до этого с кем-нибудь длительные отношения?

Мой гнев утих.

– Я встречался с девушкой три года. Мы познакомились, когда мне было около двадцати, а расстались, когда мне было двадцать три, – сказал я, надеясь, что она не спросит, как Агги зовут.

– Вы расстались по обоюдному согласию?

Я хотел соврать. Мне было необходимо соврать.

– Нет, – с сожалением сказал я. – Она хотела прекратить эти отношения. Мне кажется, ей нужна была свобода. Может, ей со мной было скучно, не знаю. Я ее очень любил. Я думал, что она – именно та, что нужна мне. Но я не смог сделать так, чтобы она думала обо мне, как о ком-то постоянном. Она тут же забыла обо мне, как только мы расстались, и это было очень больно. Она пошла дальше, как будто я был небольшим препятствием в ее жизни, не более.

«Хорошо, что я сказал правду, – подумалось мне. – Это еще один признак того, что я изменился. Старый я умер. Да здравствую новый я!»

– А еще что-нибудь ты хочешь мне сказать? – спросила Барбара.

Я помолчал, размышляя, какие именно подробности ее интересуют. Коробочка с Саймоном и Кейт пошевелилась в своем тайнике, но я ее проигнорировал.

– Она один раз спуталась с моим лучшим другом. Еще когда встречалась со мной, – признался я, представляя, как Саймон с Агги обнимаются. И еще я подумал, не объяснить ли мне, что я имел в виду под «спуталась», но решил, что не стоит. – Я только вчера об этом узнал. – Я еще помолчал. – А еще она бросила меня ровно три года назад.

– Она бросила тебя в твой день рождения? Наверное, это было ужасно, – посочувствовала Барбара.

– Так и было, – ответил я.

– А с тех пор ты с кем-нибудь встречался?

– Первый год совсем ни с кем, – признался я. – Я даже думать не мог о других девушках. А за последние два года я встречался с несколькими девушками, некоторые из них мне даже очень понравились.

– Если ты не против, скажи, что же было не так в этих отношениях?

– Не знаю. – Перед моим мысленным взором промелькнули лица моих бывших девушек. Ну и вопрос! Мне проще было бы сказать Барбаре, в чем смысл жизни, чем ответить, что же с ними было не так. Я понимал, что проблема во мне, но в чем именно она заключается, сказать не мог. – Все развеивалось, как дым, или они просто уезжали. Какое-то время я думал, что это проклятье. – Наконец я придумал причину. – Я думаю, все заканчивалось ничем, потому что в глубине души я всегда опасался, а вдруг та, кого я люблю, вернется, а я с кем-то другим? Наверное, поэтому у меня ничего не получалось с другими.

– Вилл, можно я тебя здесь прерву? У нас должна быть сейчас рекламная пауза. Не клади трубку – мы продолжим разговор через пару минут…

Мне пришлось выслушать четыре ролика: шлифовальная мастерская, компания по производству специализированных кроватей, спортивный крем для ног и компания, которой вы платите, чтобы она платила по вашим счетам. Это было чудовищно. Как в аду. Ниже падать было некуда. Я хотел положить трубку, но не мог. В первый раз я рассказывал кому-то всю историю целиком. Полный режиссерский вариант Моей Жизни, из которого не вырезаны те сцены, которые не понравились бы моим родителям, и те, что не поняли бы мои друзья.

– До рекламы, – объявила Барбара, – мы говорили с Виллом из Северного Лондона. Он сделал предложение девушке, которую никогда не видел, после того, как поговорил с ней по телефону. Вилл, рассказывай, пожалуйста, дальше.

– А что вам еще интересно?

– Почему ты думаешь, что из этих отношений выйдет толк, если до этого все заканчивалось неудачами из-за того, что ты чувствовал к своей бывшей девушке?

– Я и в этот раз не был уверен, – признался я. – Поэтому я и позвонил ей сегодня.

Барбара едва сдерживала волнение.

– Что ты ей сказал? Ты рассказал, что женишься?

– Нет, я позвонил… – Я помолчал, соображая, как бы это правильно объяснить. – Я позвонил, чтобы дать ей последний шанс. Я ей этого не говорил, но звонил именно за этим.

– И как она отреагировала?

– Ну, мы три года не разговаривали. Она живет в Лондоне с парнем, – добавил я рассеянно. – Она удивилась, услышав меня.

– Но как же она отреагировала? – настойчиво повторила Барбара.

Я невидящим взглядом посмотрел на дно пустого стакана, который держал в руке.

– Не знаю. По-моему, я ее разозлил. Мне не понравилось, что тот факт, что три года я был большей частью ее жизни, ничего для нее не значит. Думаю, под конец я был немного язвителен.

– И она этого не вынесла? Что ты чувствовал после этого звонка?

– Я чувствовал себя опустошенным. Все это время я думал, что, возможно, есть шанс, и мы опять будем вместе…

Барбара перебила меня.

– Почему ты так думал? Она тебе это говорила?

– Ну… нет, не то чтобы, – ответил я. – Она сказала, что все кончено и мы больше никогда не будем вместе, – проговорил я без выражения, понимая, как глупо все это звучит.

– Тогда почему ты думал, что вы снова будете вместе?

Барбара со всей присущей ей «тактичностью» намекала, что глупо с моей стороны было жить самообманом, и она была права. Я ей помог.

– Не знаю, – сказал я. – Я дурак. Может быть, я оптимист. Я не знаю. Сегодня ровно три года, как мы расстались. Я все время думал о ней.

– А та девушка, Вилл, на которой ты собираешься жениться, она обо всем этом знает?

– Она знает про мою бывшую, – сказал я. – Но не знает, что я ей сегодня звонил.

– Почему ты ей не сказал? – спросила Барбара.

– Потому что… потому что… – я замолчал и снова внимательно изучил пустой стакан. – Я… э… не знаю… ну, ладно… э… не знаю. – Я сдался. – Я не сказал ей, потому что тогда она подумала бы, что я хочу на ней жениться только потому, что моя бывшая не хочет ко мне возвращаться.

– Но разве это не так? – обвинительно спросила Барбара, и голос у нее при этом был точь-в-точь как у гениального адвоката в каком-нибудь фильме про судебное разбирательство.

– Нет, – я замялся. – Ну, да. Но все не так просто. Я хотел какой-то определенности относительно моей бывшей, чтобы жить дальше. Я знал, что ничего не получится, если у меня будет хоть малейший шанс, что моя бывшая ко мне вернется. Мне нужно было знать, что моей бывшей я не нужен, чтобы жить дальше, иначе я все время думал бы о ней.

– Все по кругу и по кругу, – устало сказала Барбара. – Как карусель на детской площадке. А что бы случилось, если бы твоя бывшая сказала, что хочет, чтобы ты к ней вернулся?

– Наверное, я вернулся бы к ней, – нехотя признался я.

– А что стало бы с этой девушкой, на которой ты собираешься жениться на веки вечные, отрекаясь от всех остальных, пока смерть не разлучит вас?

– Наверное, я не женился бы на ней.

– Как ты можешь всерьез думать о женитьбе, если твое прошлое настолько определяет твою жизнь, Вилл?

Она попала прямо в точку. Я встал с кровати и подошел к окну, потому что мне показалось, что стены комнаты сдвигаются вокруг меня. У меня начали подгибаться колени еще до того, как я достиг пункта назначения, так что я предпочел сесть на пол самостоятельно, пока гравитация сама не вынудила меня сделать это.

– Я столько времени потратил, думая о той женщине, – сказал я Барбаре, – вам не кажется, что я имел право попробовать вернуть ее? Я хочу жить дальше. И теперь я могу жить дальше.

– Вилл. Хочешь, я расскажу тебе, что я об этом думаю? – предложила Барбара. – Я думаю, что твоя бывшая сбила тебя с толку настолько, что ты уже совсем не знаешь, как быть. Иногда, когда человека бросают, он перестает понимать, как жить дальше. И тогда он спрашивает себя: «Почему им не так больно, как мне?» И нередко люди в такой ситуации считают, что все еще можно исправить, даже если надежды уже нет. У меня то же самое было с бывшим мужем. Когда мы развелись, мне казалось, что, если я буду ждать его, он поймет однажды, что я нужна ему так же, как и он мне. И знаешь, что было дальше? Он женился на девушке в два раза меня младше и пригласил меня на свадьбу, потому что думал, что я уже успокоилась! Нет, ты только представь, какое хладнокровие! Я понимаю твои чувства, Вилл, лучше, чем ты думаешь. Но ты должен спросить себя, почему ты хочешь жениться на этой девушке?

Я внимательно осмотрел комнатку. Ответ у меня был.

– Потому что она заставила меня понять, что я могу двигаться дальше. Что я могу наконец начать жить и думать о будущем.

– Женитьба – это серьезный шаг, – сказала Барбара. – Я понимаю, эта девушка кажется решением всех твоих проблем, и очень может быть, что так оно и есть. Но мне кажется, ты должен спросить себя, почему эта девушка, которую ты никогда не видел, так много для тебя значит. Такое часто случается, Вилл. На прошлой неделе мне позвонила женщина, которая думала, что влюбилась в человека, у которого заказывала ручки и бумагу для офиса. По телефону можно быть совсем другим человеком. Можно флиртовать и веселиться, зная, что никогда не придется встретиться с собеседником лицом к лицу.