Моя легендарная девушка

Текст добавлен: 21 сентября 2016, 18:44

Текст книги "Моя легендарная девушка"

Автор книги: Майк Гейл

Жанр:

Современная проза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Я поискал место подальше от стойки, так как опасался, что своим взглядом скажу что-нибудь не то, и мне потом шею свернут. В результате я уселся около игрального автомата, неподалеку от двери в женский туалет. Поискал сигареты и глубоко вздохнул, вспомнив, что я их забыл дома. Я уставился на свою единственную кружку, пена уже начала оседать. В первый раз за год мне захотелось заплакать. Не скупыми мужскими слезами, как солдаты, лицом к лицу столкнувшиеся со смертью, болью и бесчеловечностью, во «Взводе» Оливера Стоуна, а детскими слезами, которые не имели глубокого смысла и не требовали особых причин – теми, которые мама вытирает так легко, будто их никогда и не было.

Стол передо мной был пуст. Ни окурков, ни пустых стаканов, ни пакетов из-под чипсов. Каждому с первого взгляда ясно, что я здесь Один. У меня даже не хватало сил притвориться, будто я рано пришел на свидание. У меня на лбу было написано: «Завтра мой день рождения. У меня нет друзей. Я ненавижу свою работу. Я не могу забыть свою бывшую девушку. Избегайте меня. Ибо я прокаженный наших дней».

«Вот, – подумал я. – Теперь я могу уверенно сказать, что это худший день в моей жизни». И чтобы подтвердить это заявление, я стал перелистывать воображаемый перечень своих неудач:

• Я потерял солдатика в шесть лет.

• Забыл дома домашнюю работу по математике в тринадцать.

• Провалил экзамен по французскому в шестнадцать.

• Меня бросила Агги в двадцать три.

Вот и все, что я смог вспомнить за пять минут. Я чувствовал – что-то здесь не так, все эти горести были какими-то… очевидными. И ни одна из них не казалась достаточно серьезной, хотя каждая из них в свое время меня буквально сломила. Я выработал к ним иммунитет. Но для этого мне пришлось столько думать о них, что у меня практически не осталось времени ни на что другое. Впрочем, были и другие мысли. Они хранились у меня в голове в коробочках с надписью «Не открывать никогда», заброшенные в самые дальние закоулки. Про эти вещи я не забыл, просто научился не думать о них. Я не мог поступить так с грандиозными событиями вроде ухода Агги, но лишь с небольшими вещами, которые легко спрятать. Эти небольшие мысли были похожи на омуты, главное – не тревожить ужасы, гниющие на дне.

Я глотнул пива и погрузился в эти омуты с головой.

Омут № 1 (Воды заброшенности).

Отец оставил нас, когда мне было около девяти. (Примерно в то же время пропал без вести солдатик. Но не думаю, что эти два события связаны.) Если честно, он не просто оставил нас, он «ушел жить с другой женщиной» – именно так я выразился, когда на другой день рассказывал об этом Саймону по дороге в школу. Родители думали, что оградили меня от возможной психологической травмы, замаскировав свои самые ожесточенные ссоры добродушием, как будто я такой идиот, что не пойму, до чего они докатились. А потом в субботу утром мама взяла меня и Тома в Крестфилдский парк. По дороге она купила мне новехонький футбольный мяч, на котором были изображены росписи всех игроков Английской сборной – я понимал, что они не подписывали его собственноручно, но мне все равно было приятно. Тому ничего не досталось, так как в возрасте года и двух месяцев он еще не был в состоянии заставить маму почувствовать себя виноватой.

Когда мы вернулись, вещей отца не было. Я спросил маму, где папа, она сказала, что он ушел жить с другой женщиной, и заплакала. Как я ни был мал, я понимал, что она не справилась с ситуацией. В течение последующих трех месяцев я встречался с отцом раз в две недели, по выходным, мы ходили в парк или ели жареную картошку в кафе, а потом однажды я пришел домой и обнаружил, что он перевез свои вещи обратно, и все пошло по-старому.

Но в прошлом году мама объявила, что хочет развода. Она сказала, что устала быть чьей-то женой и хочет быть собой. Отец сказал, что все к лучшему, и через три дня от нас переехал. Они так спокойно к этому отнеслись, как будто считали, что я и Том будем от этого в полном восторге.

Омут № 2 (Воды отцовства).

Новая графа.

«Сегодня утром я едва не стал отцом. Сегодня вечером я обычный неудачник».

Я не мог избавиться от ощущения, что я в чем-то потерпел неудачу. Как будто я мельком увидел другую жизнь – не такую унылую, и она показалась мне раем.

Омут № 3 (Воды верности).

Неверность Агги меня совершенно оглушила. Я не знал, чему верить. Кейт на время отвлекла меня, но сейчас эта мысль вернулась и не желала, чтобы ее игнорировали, запирали в коробочку и загоняли на дно. «Мне с ней было так хорошо, как никогда в жизни. Раз она мне изменила, значит ли это, что мне надо выбросить свои чувства ко всем чертям? Кейт права. Настоящая ли это любовь, если только один из нас в нее верит?»

22:23

Мне уже не хотелось допивать свое пиво. Я не видел в этом смысла. Я находился в опасной близости от состояния, в котором мог расплакаться в общественном месте. Если бы я был женщиной, у меня, культурно говоря, было бы право проскользнуть в женский туалет, найти уютную кабинку, отмотать хороший кусок туалетной бумаги и вдоволь наплакаться. Но мой вариант в лучшем случае предлагал запах карболки и застоялой мочи, обычный в мужских туалетах, а это совсем не отвечало моим представлениям об уютной обстановке. Но я все-таки зашел туда – просто чтобы ненадолго скрыться от человечества, а заодно и помочиться. Что я и сделал, направляя струю на мятую пачку из-под сигарет в доблестном стремлении сдвинуть ее с места.

Я вернулся к столику и увидел молодую, модно одетую пару, которая вилась рядом с видом стервятников – на их лицах было большими буквами написано, как им трудно держать кружки и стоять одновременно. Не обращая на них внимания, я сел и допил пиво. Я подумал, не задержаться ли мне им на зло (других совершенно свободных столиков не было), но меня все еще тянуло расплакаться, так что я собрался уходить, бросив прощальный взгляд на Арчвейскую Ким Вайлд. Взгляд мой как бы говорил: «Вот твой последний шанс, крошка, сейчас я выйду в эту дверь и больше никогда не вернусь». Мой молчаливый упрек пропал втуне – удовольствие наливать водянистое пиво изможденным завсегдатаям «Ангела» явно привлекало ее значительно больше. Моднючая пара тут же плюхнулась за мой столик.

Шагая домой сквозь развалины муниципальной собственности, я все время смотрел под ноги, высматривая собачье дерьмо. Я ничего не знал об этом районе, но граффити на стенах, перевернутые мусорные баки, выброшенные кресла и пара шприцов на тротуаре ясно свидетельствовали, что здесь не менее опасно, чем в любом подобном районе Ноттингема или Манчестера. Я был прекрасным объектом для нападения – слабовольный очкарик среднего класса с кредитной карточкой. Удивительно, что вокруг не видно было очереди малолетних злодеев, желающих дать мне в бубен. И хотя большинство аспектов моей жизни были мне в данный момент безразличны (в том числе и личная безопасность), я рассудил, что, если меня сейчас отдубасят, это вряд ли исправит мое умонастроение, и увеличил скорость.

Подходя к своей улице, я заметил бледный свет из окон небольшого бара, затесавшегося в череду магазинчиков, который я каким-то образом пропустил во время моей ознакомительной экскурсии по Арчвею. Не долго думая, я вошел и приобрел следующее:

2 пакета чипсов «Хула-Хупс» с солью и уксусом;

1 пакет чипсов «Хула-Хупс» с беконом;

1 коробку «Сван Вестас»[72]72
Сорт печенья.

[Закрыть];

1 бутылку текилы;

1 маленькую бутылку лимонада «Панда-поп»;

1 бутылку «Перье»[73]73
Минеральная вода.

[Закрыть] (газированного).

Я расплатился за мои трофеи кредитной карточкой – у парня на кассе не было специальной машинки, так что я решил, он не узнает, что я превысил свой кредит. К тому же кроме тридцати семи пенсов сдачи, что мне дала Арчвейская Ким Вайлд, наличных у меня не было.

С пакетами в руке дошел до дома номер 64 по Камбриа-авеню, где меня встретил радостный свет голой электрической лампочки сквозь сетчатые занавески квартиры на первом этаже. Проходя мимо, я заглянул в окно, но смог различить только расплывчатые силуэты сидящих за столом мужчины и женщины. Наверное, они ужинали.

В моей квартире ничего не изменилось. На автоответчике было пусто, и сама квартира, заваленная одеждой, по-прежнему походила на барахолку. Я выключил свет и рухнул на кровать, полагая, что достаточно вымотался за день и усну раньше, чем мой мозг опять примется меня изводить. Не тут-то было. Футах в двенадцати подо мной человек из квартиры этажом ниже, которого я недавно видел за столом, превратили тихий ужин на двоих в очень громкий ужин на двоих. Я слушал, как иголку проигрывателя протаскивают через первую сторону ледзепеленовского «Houses of The Holy»[74]74
Диск группы «Led Zeppelin», записанный в 1973 году.

[Закрыть]. (Узнал я его мгновенно. Когда родители Саймона вышвырнули его из дома, застав за курением травки, он почти месяц спал на полу в моей комнате, пока его не пустили обратно, и все это время он слушал только «Houses of The Holy».) Когда «ди-джей» наконец оставил пластинку в покое, восхитительные гитарные пассажи Джимми Пейджа тут же прервал мерный, медленный стук – этот стук нельзя было спутать ни с чем, так спинка кровати стучит о стену. Мне некуда было бежать и негде прятаться, так что я снова погрузился в депрессию. В темноте я пошарил по полу вокруг себя и нашел кружку, потом нащупал текилу и налил ее в кружку. Я глотнул, включил радио и поворачивал ручку громкости до тех пор, пока программа Барбары Вайт не заглушила сексуальные упражнения Того, Кто Делает Это Этажом Ниже.

Барбара была занимательна, как никогда. Благодаря ей уже через пять минут мне стало значительно лучше. Там, снаружи, было полно людей (я имею в виду именно «там, снаружи»), которым было хуже, чем будет когда-либо мне. Первая из дозвонившихся, Мэри, проходила курс химиотерапии из-за рака груди, одновременно переживая недавнюю потерю мужа – он умер от рака горла. Кроме того, она беспокоилась за свою дочь-подростка, у которой, по опасениям матери, была агорафобия. Я вынужден отдать Барбаре должное. Даже самый закаленный советчик (из тех, что дают жизненные советы в журналах и на радио) забеспокоился бы, услышав рассказ о столь тяжелом положении, и счел бы, что этому человеку надеяться не на что. Но не такова была Барбара. Без паузы на раздумья, она щелкнула переключателем своего бластера, заряженного сочувствием, перевела его в положение максимальной мощности и утопила Мэри в море сопереживания. Но и тут она не сочла свой долг исполненным, несмотря на то что в наши дни все так зыбко, и даже политики боятся что-либо обещать, Барбара заявила, что знает, как быть. Она определенно нравилась мне все больше и больше. Она посоветовала Мэри избавиться от чувства вины за то, что та беспокоится только о себе, и дала ей телефон группы поддержки для людей, потерявших близких. А что до депрессии, то Барбара посоветовала Мэри показаться врачу, в ярких красках описала ей достоинства «Прозака», чая с травами и мыльных опер, а под конец посоветовала слушательнице хорошенько потолковать с дочерью по душам. Она меня потрясла.

Я выключил радио.

Тишина.

Я включил радио и прослушал ролик про новый фильм с Эдди Мерфи[75]75
Американский комедийный актер.

[Закрыть].

Снова выключил.

Опять тишина.

Тот, этажом ниже, похоже, уже закончил.

Я налил себе еще текилы, включил свет, нашел свою телефонную книгу и просмотрел список номеров, как будто это был список блюд в меню китайской закусочной. Найдя номер, который искал, я набрал его.

Включился автоответчик, раздался треск, резкий писк, потом послышался фрагмент из фильма:

– «Жизнь быстротечна. Нужно время от времени останавливаться и оглядываться, иначе можешь ее пропустить».

Это был «Феррис Буеллер берет выходной»[76]76
Английский художественный фильм (1986) с Метью Бродериком в главной роли, режиссер Джон Хьюз.

[Закрыть] с Метью Бродериком. Саймон так предсказуем.

– Привет, вы дозвонились до Саймона и Тамми, – продолжала пленка, – оставьте сообщение после сигнала!

Глубокий вздох, глоток текилы – и я готов.

– Саймон, тебя сейчас нет дома, но я бы хотел оставить сообщение, – пробулькал я достаточно величественно. – Я надеюсь, ты чудовищно изувечен в результате какой-нибудь автокатастрофы. Более того, надеюсь, ты подцепишь какую-нибудь страшную тропическую заразу, от которой твои гениталии высохнут, как водоросли из китайского ресторанчика, а что останется – раскрошится и улетит по ветру. Я желаю тебе всего самого плохого, что только могу придумать, и, пока я этим занимаюсь, верни мне двадцатку, которую занял у меня в мае. – Тут у меня в голосе послышались слезы. – Верни мне мою двадцатку, дерьмовое ты дерьмо, и все остальное, что я тебе давал. Отдай двадцатку. Отдай прямо сейчас!

Только закончив свою тираду и вытерев слезы, я осознал, что меня отключили. Большинство автоответчиков записывают только по тридцать секунд. Я об этом знал, потому что однажды, подвыпив, пытался записать на автоответчик Аггиной мамы слова «She’s My Best Frend» Вельвет Андеграунд. Я даже первую строфу до конца не дочитал.

Я перезвонил и закончил.

– Это опять я. Что я говорил? Ах, да. Отдай двадцатку, придурок. Имел мою девушку, а теперь тебе еще и мои деньги подавай? Отдавай двадцатку, или я позвоню в полицию. Я не шучу, ты знаешь. Может, трахать мою девушку – это не противозаконно, а вот кража – это преступление!

Я бросил трубку и расхохотался. Я уже перестал плакать, и мне стало чуть получше.

Когда-то меня от кухни отделяло всего несколько шагов, теперь же пришлось предпринимать целое путешествие – долгое и полное опасностей. По пьяни я по очереди наткнулся на те немногие предметы мебели, что были в моей комнате, и так сильно ударился коленями, что левое даже разбил и испачкал кровью джинсы. Не обращая внимания на боль, я обыскал все ящики и шкафчики, пока не нашел искомое: то, что нужно настоящему любителю текилы, – стакан и солонку. Бегом вернувшись на кровать, я вылил четверть своей текилы в стакан, щедро добавил лимонада, потряс у кромки солонкой. Потом глубоко вздохнул, прикрыл стакан левой рукой, поднял на высоту плеча, перегнулся через край кровати и ударил его о ковер. Текила залила мне все джинсы. Я захохотал, как безумный, и отпил хороший глоток того, что осталось в стакане.

Очень скоро я был уже на пути к тому состоянию, когда не знаешь, на какой планете находишься. Моя следующая миссия, решил я, будет заключаться в том, чтобы открыть два пакетика «Хула-Хупс» и попытаться побросать их содержимое прямиком в рот. Я заработал четыре прямых попадания, а остальное растоптал, так что у меня под ногами образовалась небольшая картофельная пустыня. Голод все еще мучил. Тогда я открыл третий пакетик, со вкусом бекона, и съел содержимое традиционным способом. Это было здорово. Я был счастлив. Я почти Забыл. И только одна-единственная вещь на свете могла сделать меня совершенно счастливым. Я включил телевизор и сунул в магнитофон кассету «Звездных Войн». Когда мы с Саймоном посмотрели этот фильм в первый раз, нам было по шесть, и мы были уверены, что это все – правда. Мы говорили о Дарт Вейдере и Люке Скайвокере[77]77
Персонажи киносериала «Звездные войны», режиссер Джордж Лукас.

[Закрыть] так, будто они живут на том конце улицы, а не в далекой-далекой галактике. Неколебимая вера в этот фильм осталась со мной на всю жизнь – настолько, что я даже включил ее в свою дипломную работу: «„Звездные войны“ – лучше Шекспира?». Восемь месяцев исследовательской работы, написано 15000 слов за шесть дней до крайнего срока, спал я за эти шесть дней всего 23 часа, а Джоан Холл, декан нашего факультета Кинематографии, поставила мне за нее только 2/2.

Перемотав до сцены, где имперская гвардия старается захватить корабль принцессы Леи, я нажал на паузу в тот момент, когда она как раз собиралась заложить свое голографическое послание для Оби-Ван Кеноби в память Р2Д2. Кэрри Фишер была неотразима – она была ранима, доверчива, одинока и так нуждалась в помощи. Агги этого всегда не хватало. «Принцессе Лее нужен герой, а Агги не нужен даже я».

Зазвонил телефон.

Я его проигнорировал, поскольку сейчас было Мгновение Принцессы Леи. Картинка была идеальна – Вице-Король и Глава Совета Альдераана застыли в пространстве и во времени. «Принцесса Лея, – думал я, – я люблю тебя».

Телефон все звонил.

Я нехотя поднял трубку.

– Привет, Вилл, это я.

Я молча нажал на пультике «плей». Мгновение Принцессы Леи безвозвратно ушло. Вот-вот придут штурмовые отряды и все испортят.

– Вилл, я знаю, что ты дома, – сказал Саймон. – Мне правда очень жаль, старик. Это было глупо. Если бы я мог вернуть это время, я никогда бы этого не сделал, клянусь. Я бы к ней и близко не подошел.

Я не знал, что сказать.

– Вилл, ну скажи же что-нибудь.

– Саймон, что тебе надо?! – истерично заорал я. Он, наверное, подумал, что я совсем с катушек съехал. Я успокоился. – И что тебе может быть от меня нужно? Ты и так получил все. Получил мою девушку, что тебе еще надо?

– Послушай, все было совсем не так, – сказал он, стараясь быть искренним.

– Не так – это как?

– Просто так получилось, – сказал он. Ему явно было не по себе от того, что я не хочу помочь ему выпутаться из неловкой ситуации. – Это было только один раз. И ни она, ни я не хотели, чтобы это повторилось.

В дальнем углу моего сознания затаился вопрос. Он хотел выскочить из угла на свободу, но я понимал, что с этим надо бороться, потому что у меня не хватало смелости поставить на кон все, во что я так отчаянно верил, чтобы взамен услышать какую-то туманную Правду.

– Когда это было? – спросил я. Руки у меня дрожали. Я не хотел услышать ответ.

– Когда я приезжал к тебе, еще в университете.

Он специально говорил так неопределенно.

– Ты много раз приезжал. Когда именно?

– В начале второго курса, когда я приехал посмотреть на «U2»[78]78
Ирландская рок-группа.

[Закрыть].

Надо было слушать, что мне подсказывали инстинкты. У меня в голове сразу всплыла сцена из «Несколько хороших парней»[79]79
Американский художественный фильм (1992) с Томом Крузом и Джеком Николсоном в главных ролях, режиссер Роб Райнер.

[Закрыть], когда Том Круз требует, чтобы Джек Николсон сказал ему Правду. А Джек Николсон, весь такой зловещий, смотрит ему прямо в глаза и говорит, что он не сможет справиться с правдой. Я был сейчас на месте Круза. Агги вздумалось переспать с моим лучшим другом, когда мы уже пять месяцев были вместе. Это было больно.

– Как это случилось? – спросил я, и вопрос был адресован скорее мне, чем Саймону, потому что я знал, подробностей он никогда не рассказывает.

Но, к моему удивлению, он ответил.

– Помнишь тот вечер?

Мне пришлось сказать, что я помню, но помнил я смутно. Я пил весь вечер с моим приятелем Саккбайндером (от которого с тех пор, как мы окончили университет, не было ни слуху ни духу), потому что группа нам не особенно понравилась, но мы подумали, что посмеяться-то всегда можно. Агги и Саймон ушли в музыку целиком, поэтому они пробрались к самой сцене, а мы с Саккбайндером прислонились сзади к стойке бара и пили светлое пиво, дорогое и сильно разбавленное, из пластиковых стаканов.

По версии Саймона, они пытались найти меня и Сака после концерта, но на заранее уговоренном месте встречи, то есть у ларька в том конце холла, нас не было. Агги и Саймону надоело ждать, и они решили пойти в клуб «42-я Стрит» – именно там они и поцеловались в первый раз.

Они взяли такси и поехали ко мне. Саймон признал, что пытался уговорить Агги переспать с ним, но она сказала «нет». А потом они начали так страстно целоваться, что «нет» превратилось в «Вилл вчера последний использовал», а когда и табун диких жеребцов не смог бы преградить им дорогу друг к другу, Саймон помчался в круглосуточный магазинчик в гараже и слетал туда и обратно за три минуты, чем на добрых тридцать две секунды побил мой собственный рекорд в этой области. Они это сделали на диване на первом этаже. Дважды. Потом Агги прокралась наверх и легла спать на полу в моей комнате, потому что меня вырвало на постель и сам я лежал поперек кровати полностью одетый.

Утром я проснулся в нижнем белье и припомнил чудовищное путешествие домой и штраф в десять фунтов на химчистку, который содрал с меня шофер такси перед тем, как выбросить меня на улицу. Я огляделся – на кровати были свежие простыни. Агги даже прибрала в комнате. Мне было так стыдно, что я набрался и не встретил ее после концерта, что весь день я старался вести себя с ней как можно лучше. Купил ей коробку конфет, повел ее на «Метрополитен» в «Корнерхауз»[80]80
Кинотеатр.

[Закрыть] и вечером приготовил ей ужин. Она же, в свою очередь, не жаловалась, что в ее косметичке была рвота, и угостила меня где-то обедом. Мы, должно быть, с ума сводили друг друга взаимным чувством вины.

Саймон закончил облегчать свою душу, рассказав мне, как на следующий день Агги сказала ему, что, если он хоть раз заикнется о том, что случилось, она его убьет. И не потому, что она боялась меня разозлить, а потому, что знала – это разобьет мне сердце.

Я по тону Саймона чувствовал, что он думал, будто сейчас поведает мне все свои грехи, как католическому священнику на исповеди, и я тут же немедленно его прощу, как будто те силы, которые он приложил, чтобы быть со мной честным, были уже достаточным наказанием за предательство. Он, наверное, и вправду искренне сожалел о содеянном, но я не мог избавиться от мысли, что в какой-то степени он наслаждается этой сценой. И вот он уже безукоризненно играет роль мерзавца, обуреваемого угрызениями совести. Я сказал ему, чтобы он написал об этом песню, и бросил трубку.

Пять минут я ругался на телефон, потом у меня кончились проклятья и текила. Я попробовал дозвониться до Алисы, потому что сейчас она была мне нужна, как никогда. У нее все еще работал автоответчик. Я оставил ей в качестве сообщения нечто совершенно нечленораздельное и подумал, на что бы мне отвлечься. Мое внимание привлекла тетрадь Сьюзи Макдональд по английскому, выпавшая из моей сумки. Я поднял ее с пола и подумал, не проверить ли мне все работы моих восьмиклассников. И хотя я, наверное, разобрался бы с ними быстрее, чем обычно, я знал, что заниматься этим лучше при свете дня, на свежую голову. Рассеянно пролистывая с конца ее тетрадку, я наткнулся на несколько записок для Зелан Вилсон – они сидели за одной партой. Записки пестрели ошибками. Еще там был неплохой рисунок – Терри Лейн, известный ловелас из того же класса, а ниже надпись: «Терри Лейн! Дай и мне!». Я рассмеялся и перевернул страницу – там зеленой ручкой почерком Сьюзи Макдональд было написано: «Мистер Келли – болван».

Я поставил ей за сочинение три балла из двадцати и очень крупно написал: «Зайди ко мне».

Опять вернувшись в конец тетрадки Сьюзи, я нашел две пустые страницы и вверху крупно, кривыми заглавными буквами написал: «Я хочу…»

24:14

Я хочу…

1) Я хочу забыть Агги.

2) Я хочу переехать на хорошую квартиру.

3) Я хочу бросить преподавание.

4) Я хочу приключений.

5) Я хочу стать сильнее (физически).

6) Я хочу больше любить людей.

7) Я хочу пообедать с Джоном Хьюзом[81]81
Американский режиссер, снявший, в частности, картину «Клуб „Завтрак“» (1985).

[Закрыть].

8) Я хочу еще чипсов.