Текст книги "Живи высочайшей милостью"
Автор книги: Max Starcrossed
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
Глава 12
ОНИ ЕЩЕ РАЗ ОБОШЛИ вокруг куба, стараясь держаться вместе; оставшись втроем, они острее чувствовали одиночество. Они разглядывали стены куба, надеясь по изменениям цвета и другим еле уловимым признакам понять хоть что-нибудь. Однако то, что казалось линиями, оказывалось лишь тенями, меняющимися или исчезающими при изменении освещения. Затем они обнаружили три каменные плиты, не замеченные раньше камни лежали у внешнего края песчаной полосы. Песок, покрывающий их поверхность, делал их практически невидимыми. Камни были четырех футов в ширину и футов на шесть вдавались в глубь полосы. Очищенные от песка, они оказались обычными каменными глыбами, но очень ровными. На них не было следов обработки; по-видимому, они образовались в результате естественных геологических разломов. Насколько глубоко они уходили в почву, было неясно.
Двое людей и робот не смогли сдвинуть их с места ни на дюйм. Мэри и Лэнсинг обсудили, не попробовать ли раскопать песок у внешнего края одного из камней, чтобы выяснить его толщину, но передумали: сила, охраняющая песчаный круг, была быстрой и мощной, и не стоило подвергать себя опасности. Промежутки между камнями были абсолютно одинаковыми – они делили песчаный круг на три равные части.
– Они не случайно здесь, – заметила Мэри. – Тут просматривается определенный инженерный замысел. В их расположении заложен некий смысл.
– Возможно, кем-то руководило эстетическое чувство симметрии, – предположил Лэнсинг.
– Может быть, хотя сомнительно.
– Магия, – сказал Юргенс. – Не исключено, что они реагируют на определенный ритуал или заклинание.
– Если это так, у нас нет никаких шансов, – откликнулась Мэри.
Неподалеку от дороги они нашли брошенный пастором шест. Лэнсинг поднял его.
– Не думаете ли вы повторить попытку? – поинтересовалась Мэри. – На вашем месте я не стала бы этого делать.
– Нет-нет, – успокоил ее Лэнсинг. – Но я вспомнил одну вещь. Когда я пытался подбежать к Юргенсу, я споткнулся и упал. Уверен, что-то помешало мне. Не удастся ли нам найти этот предмет?
– Может, вы просто споткнулись?
– Возможно, но мне кажется, я зацепился за что-то. На песке в нескольких местах остались их следы;
следы Юргенса пересекали отпечатки ног пастора; можно было различить и следы Лэнсинга. Они вели к выемке на месте его падения. Балансируя на границе песчаной полосы, Лэнсинг дотянулся до нее шестом и начал поиск. Через несколько секунд шест зацепился за что-то. Осторожно приподняв шест, Лэнсинг попытался достать предмет, которого коснулся. Из песка показался край доски, и после нескольких неудачных попыток Лэнсингу удалось вытащить ее из песка и пододвинуть к внешней границе песчаного кольца. Доска была не более двух футов в ширину, с остатками неширокой деревянной рейки (возможно, столбика), прикрепленной к одной из ее сторон.
Мэри пришла Лэнсингу на помощь: она подхватила доску, вытащила ее из песчаного крута и перевернула. На доске проступали неясно различимые буквы.
Лэнсинг наклонился, внимательно разглядывая их.
– Похоже на кириллицу, – задумчиво произнес он. – Может, это русский?
– Да, определенно, – подтвердила Мэри. – Первая строка, написанная заглавными буквами, – предупреждение об опасности, во всяком случае, мне так кажется. Я расшифровала бы надпись именно так.
– Откуда вы знаете? Вы читаете по-русски?
– Немножко. Но это не совсем тот русский язык, который я знаю. Буквы отличаются от известных мне. Большие буквы сообщают об опасности, в этом я уверена, а вот что написано ниже – строчные буквы, я понять не могу.
– Должно быть, она стояла здесь, у дороги, – Лэнсинг махнул рукой в сторону круга. – И каждый проходящий сразу видел ее. Может быть, ее повалило ветром, а может, ее сбили и ее занесло песком. Там бы она и осталась, не споткнись я об нее.
– Жаль, что я не могу понять смысла надписи, – проговорила Мэри. – Моего знания русского довольно, чтобы прочесть технический отчет, но не более того. Почти все наши инженеры, как и я, читают по-русски. Технический уровень русских весьма высок, почему стоит знакомиться с их разработками. Конечно, существует свободный обмен идеями, но…
– Свободный обмен с Россией?
– Конечно, почему бы нет? Как и с другими технически развитыми странами.
– Да, конечно, почему бы и нет?
Лэнсинг поднял доску и, обточив ее ножом, вбил колышек в грунт.
– Ну вот, она будет стоять здесь, пока снова не упадет от ветра или еще от чего-нибудь, – сказал он, оценив результаты своего труда. – Пусть приносит пользу.
Они не торопясь вернулись в лагерь. Солнце уже было на половине пути к западу. Они задержались у куба дольше, чем рассчитывали.
На месте костра осталась только кучка золы, но, поворошив ее, Лэнсинг нашел несколько углей. Подкладывая сухие веточки, он терпеливо разжигал костер. Наконец огонь разгорелся. Мэри молча наблюдала за его работой. Ясно, что дальше оставаться у куба бесполезно; они сделали все, что могли. Впереди их ждал город, если, как правильно заметила Мэри, он действительно существует.
Теперь его отсутствие в колледже уже замечено, подумал Лэнсинг, наверное, там нашли оставленную им машину. Интересно, привлечет ли внимание его исчезновение? Должно быть, это недолго будет сенсацией – несколько строк в газете, а затем… затем он будет забыт, его исчезновение пополнит коллекцию нераскрытых тайн.
Он протянул руки к огню. День был теплым, но Лэнсинг почувствовал легкий озноб: он и другие, он и многие другие люди, неожиданно исчезнувшие. Интересно, может, некоторые из них прошли тем же путем, что и он?
– Там, у куба, – прервала его мысли Мэри, – вы удивились, что мы сотрудничаем с русскими. Почему вам это показалось странным?
– В мое время, – отозвался Лэнсинг, – Соединенные Штаты и некоторые страны были не в ладах с Россией. Во время первой мировой войны в России произошла революция, и Россия стала коммунистическим государством.
– Первая мировая война?
– Да, первая мировая война. Вторая мировая война. Атомная бомба.
– Эдвард, в моем мире нет мировых войн, нет – как вы сказали? – атомных бомб.
Лэнсинг отодвинулся от костра и сел на землю.
– Стало быть, вот критическая точка, где расходятся ваш и мой миры. Скажите, а как у вас с Британской империей?
– Она живет и здравствует. Солнце над ней никогда не заходит. И вы назвали еще одно государство. Кажется, Соединенные Штаты. Соединенные Штаты чего?
– Соединенные Штаты Америки.
– Но Северная Америка – часть Британской империи, так же как и Южная, ну, за исключением того, что принадлежит Испании. Я имею в виду Бразилию.
Лэнсинг удивленно уставился на Мэри.
– Правда, – подтвердила она, – все обстоит именно так, как я сказала.
– Но в американских колониях было восстание.
– Да, в восемнадцатом веке. Оно вскоре было подавлено.
– Значит, расхождения начались задолго до первой мировой войны.
– Я несколько запуталась, но похоже на то, – согласилась Мэри. – Ваш друг рассуждал на тему об альтернативных мирах и критических точках. Вы тогда решили, что он фантазирует. Возможно, он и сам так думал. По-моему, он просто пытался логически развить идею. Еще тогда, в гостинице, я подумала: эта интересная теория открывает просторы для воображения. Из того, что вы сказали сейчас, следует, что это не только теория.
– Вы, должно быть, живете в хорошем мире. Он лучше моего.
– Да, он спокойный и основательный. Почти без войн. Если они все же случаются, то недолгие. Мировые державы поделили раз и навсегда сферы влияния и успокоились. Конечно, раздаются вопли об империализме – но кто на них обращает внимание?
– В Индии, конечно, голод. Мэри пожала плечами:
– В Индии всегда голод. Там слишком много народу.
– А африканцев эксплуатируют?
– Эдвард, вы одобряете мой мир или нет? Как вы относитесь к Британской империи?
– Не так уж плохо. Иногда я чувствую, что мы потеряли что-то большое и устойчивое, когда после второй мировой войны она распалась.
– А она распалась?
– Полностью. – Лэнсинг увидел, как на какой-то момент на лице Мэри отразилось чувство глубокого потрясения, затем черты ее разгладились. – Извините, – проговорил профессор.
Мэри окончательно пришла в себя.
– Я, пожалуй, займусь ужином. Вам поручается костер. Полагаю, вы проголодались?
– Страшно, – улыбнулся Лэнсинг. – Завтрак был ранний, а ленч и вовсе отсутствовал.
– Я помогу вам с дровами, – предложил Юргенс, – хоть я и калека, от меня еще может быть какой-то толк.
– Не сомневаюсь, – кивнул Лэнсинг, – пошли! После ужина они уселись вокруг костра.
– Итак, мы начинаем узнавать, откуда мы явились. – Мэри вернулась к прерванной беседе. – Но по-прежнему неясно, куда мы направляемся. Я принадлежу к миру, где имперская концепция нашла свое реальное воплощение, а в вашем мире империи исчезли. Или распалась только Британская империя?
– Нет, не только Британская. Все страны в конце концов лишились своих колоний. Хотя осталось еще нечто, напоминающее прежние империи, но не совсем то, что было раньше. Россия и Соединенные Штаты – они, правда, называются сверхдержавами, а не империями.
– Значительно труднее представить мир Сандры, – задумчиво произнесла Мэри. – Это похоже на сказку. Сочетание черт древней Греции (или того, что сентиментальные люди считают таковыми) и нового Ренессанса. Как она сказала – Третий Ренессанс? Как бы то ни было, звучит нереально. Таинственный и прекрасный мир.
– Мы ничего не знаем о мирах пастора и генерала, – заметил Лэнсинг, – кроме того, что в мире генерала война подобна игре.
– По-моему, у него сложилось впечатление, что нам не понравился его мир, – предположила Мэри, – и он приукрасил реальность, описав то, что у них происходит, как средневековые рыцарские турниры. Боюсь, на самом деле все обстоит серьезнее.
– Пастор тоже был неразговорчив, – продолжал размышлять вслух Лэнсинг. – Он поведал нам об озарении на поле с репой, и, по сути, это все, что мы о нем знаем.
– Его мир представляется мне довольно унылым, – сказала Мэри, – праведным и угрюмым: эти веши часто сочетаются. Но мы забыли об Юргенсе.
– Извините, я не хотел бы вдаваться в подробности, – ответил робот.
– Да что вы, мы же просто болтаем, – успокоила его Мэри.
– Пытаясь найти у нас что-то общее, – произнес Лэнсинг, – я зашел в тупик. Единственное, что мне пришло в голову, – нашу шестерку подбирали из людей одного типа. Но между нами очень мало сходства.
– Профессор колледжа, – начала перечислять Мэри, – военный, пастор, поэтесса и – как бы вы описали себя, Юргенс?
– Я робот, вот и все. Я даже не человек.
– Прекратите! – Голос Лэнсинга был резким. – Тот, кто прислал нас сюда, не делал различий между людьми и роботами.
– Возможно, – продолжила Мэри, – общий знаменатель станет нам яснее Впоследствии. Пока я не могу найти его.
– Мы не единственные, – заметил Лэнсинг. – Пришельцы были здесь до нас, наверное, будут и после нас. Это говорит о наличии некой программы или проекта. Хотелось бы, чтобы нас в них посвятили. Я бы чувствовал себя значительно комфортнее.
– Да и я тоже, – согласилась Мэри.
Юргенс, отчаянно сражаясь с непослушной ногой, балансируя на костылях, подбросил дров в костер.
– Вы слышали? – вскрикнула Мэри.
– Нет, я ничего не слышал, – отозвался Лэнсинг.
– Там что-то в темноте. Я слышала сопение.
Все прислушались – ничего. Темнота безмолвствовала.
Затем Лэнсинг услышал сопение. Он поднял руку, предупреждая остальных.
Сопение смолкло, потом послышалось вновь, немного в стороне. Словно какое-то животное, опустив нос к земле, шло по следу. Оно остановилось, вновь взяло след в другом месте; казалось, животное, принюхиваясь, двигалось вокруг костра.
Юргенс обернулся, стукнув костылем; Лэнсинг покачал головой. Юргенс замер. Они напряженно слушали. Минуты тянулись мучительно долго; сопение больше не возобновилось. Они наконец расслабились.
– Вы слышали? – спросила Мэри.
– Да, – подтвердил Юргенс, – оно появилось у меня за спиной.
– Значит, там кто-то был.
– Теперь оно убежало, – успокоил ее Лэнсинг. – Юргенс спугнул его.
– Сандра слышала его прошлой ночью, – сказала Мэри, – оно бродило здесь.
– Ничего необычного, – заметил Лэнсинг, – этого следовало ожидать. Огонь всегда привлекает диких зверей.
Глава 13
ПУТЬ ДО ГОРОДА занял у них пять дней. Они легко добрались бы и за два, если бы не приходилось приноравливаться к скорости Юргенса.
– Мне следовало вернуться в гостиницу, – посетовал робот, – и там ждать вашего возвращения, чтобы не обременять вас.
– А если бы вы понадобились нам? – возразил Лэнсинг.
– Такой день может никогда не наступить. Необходимость во мне может не возникнуть.
Лэнсинг, обозвав робота дураком, посоветовал ему идти вперед и перестать терзаться. По мере их продвижения характер местности менялся. Они по-прежнему шли по холмистой равнине, но она стала суше. Рощицы попадались реже, и деревьев в них было меньше, да и деревья сделались низкорослыми, больше напоминающими кустарник. Ветер вместо прохлады приносил жару. Находить ручьи, чтобы пополнить запас воды, становилось все труднее, да и сами ручьи кое-где пересохли, превратившись в тоненькие струйки воды.
Каждую ночь неведомый зверь рыскал вокруг лагеря. Однажды, на их второй стоянке, Лэнсинг и Юргенс, вооружившись фонариками, ринулись в темноту на его поиски. Они не нашли ничего, даже следов, что было странно: почва вокруг песчаная, и следы на ней должны быть хорошо заметны.
– Оно преследует нас, – в голосе Мэри послышались истерические нотки. – Оно следует за нами; даже когда мы не слышим сопения, я знаю, что оно где-то здесь.
– Не бойтесь, – попытался успокоить ее Лэнсинг, – оно не причинит нам вреда, иначе оно давно воспользовалось бы такой возможностью.
После первых двух дней путешествия они часто сидели у огня молча. Близкие отношения, сложившиеся между ними за время пути, не нуждались в подкреплении беседой.
Иногда, погрузившись в долгое уютное молчание, Лэнсинг ловил себя на мысли о прошлой жизни. Удивительно, но колледж теперь казался таким чужим, а друзья его прежнего мира существовали словно бы в далеком прошлом. А ведь миновала всего неделя, напомнил он себе. Ему вдруг захотелось все бросить и вернуться в гостиницу. Однако он знал, что все не так просто. Даже если он вернется, он обнаружит скорее всего только гостиницу или, может быть, ту лесную дорогу, на которой очутился однажды. Пути обратно, в колледж, к Энди, к Элис, к родному для него миру, не было. Между ним и его прежней жизнью лежало нечто неуловимое – хотел бы он знать что.
Вернуться он не мог. Он должен Двигаться вперед, ибо только это давало хотя бы надежду на возвращение. Нужно найти некий ключ, и пока он не найден, пути назад нет. Хуже того, даже найди он это неопределенное нечто, никаких гарантий возвращения домой не существовало.
Возможно, продолжать поиски глупо, но у него не оставалось выбора. Он должен бороться. Сдаваться, как это сделали четверо картежников в гостинице, Лэнсинг не собирался.
Он попытался логически рассуждать о том, каков мог быть механизм их перемещения в этот мир. В целом все это отдавало магией, хотя, конечно, не могло быть ею.
Наверняка всем управляли обычные физические законы. Магия как таковая, если она существует, рассуждал Лэнсинг, не более чем применение физических законов, еще не открытых в его мире.
Энди в факультетском клубе говорил о конце познания, о границах применения физических законов. Но Энди явно не представлял себе действительного значения тех концепций, о которых говорил, он просто болтал на философские темы.
Существовало ли решение этой проблемы здесь, в этом мире? Не может ли поиск ответа быть целью его, Лэнсинга, перемещения сюда? Если он найдет ответ, сможет ли он понять, то ли Он искал? Интересно, как можно убедиться в том, что ты достиг границ возможного познания?
От этих мыслей Лэнсингу стало неуютно, но они не желали уходить.
Путешественники нашли место стоянки своих ушедших вперед спутников: кострище, зола в котором уже успела остыть, коробку из-под крекеров, разбросанные сырные корки, кофейную гущу.
Погода по-прежнему стояла хорошая. Временами с запада набегали облачка, но вскоре рассеивались. Дождей не было. Яркое солнце приятно согревало.
На третью ночь что-то внезапно пробудило Лэнсинга от глубокого сна. Он с трудом сел, будто какая-то сила препятствовала этому.
В мерцающем свете костра он увидел стоящего над ним Юргенса.
– Тсс, – прошептал робот, сжимая плечо Лэнсинга.
– Что случилось?
– Мисс Мэри, сэр. С ней что-то неладно, похоже на припадок.
Лэнсинг повернул голову. Мэри сидела в спальном мешке. Голова ее была запрокинута, будто она смотрела на небо.
Лэнсинг с трудом выбрался из спальника.
– Я пытался говорить с ней, – сказал Юргенс, – она меня не слышит. Я несколько раз спрашивал, что случилось и могу ли я чем-нибудь помочь.
Лэнсинг подошел к Мэри. Она словно окаменела – прямая и недвижимая, она казалась зажатой в невидимые тиски.
Лэнсинг наклонился к ней.
– Мэри, – спросил он, – Мэри, что с вами? Никакой реакции.
Он шлепнул ее по щеке, потом по другой. Она согнулась и вцепилась в Лэнсинга, ища поддержки, – все равно чьей.
Он обнял ее и прижал к себе. Мэри всю трясло, и Лэнсинг услышал сдавленные всхлипы.
– Я согрею в котелке чаю, – предложил Юргенс, – и разожгу костер пожарче. Ей нужно тепло.
– Где я? – прошептала Мэри.
– Здесь, с нами. Вы в безопасности.
– Эдвард?
– Да, это мы с Юргенсом. Он сейчас вскипятит чай.
– Я проснулась, а они, наклонившись, смотрели на меня.
– Успокойтесь, – мягко проговорил Лэнсинг, – успокойтесь и расслабьтесь. Не обращайте ни на что внимания. Вы потом все расскажете нам. Все в порядке.
– Все в порядке, – повторила Мэри. Она умолкла.
Лэнсинг чувствовал, как слабеет напряжение, владевшее ею. Наконец она выпрямилась, отстранилась от него и посмотрела ему в лицо.
– Это было страшно, – спокойно произнесла она. – Я никогда в жизни не была так перепугана.
– Все позади. Что это было – дурной сон?
– Больше чем сон. Они действительно были здесь: они висели в небе, склонясь надо мной. Пожалуй, я вылезу из мешка и переберусь к огню. Вы сказали, что Юргенс готовит чай?
– Он уже заварен, – ответил Юргенс, – я даже успел налить его вам. Если я правильно запомнил, вы кладете две ложечки сахара?
– Точно, – подтвердила Мэри, – две ложечки.
– А вы хотите чашечку? – обратился Юргенс к Лэнсингу.
– Будьте так любезны, – откликнулся тот.
Они сели рядом у огня. Юргенс пристроился напротив. Дрова разгорелись, искры улетали высоко в небо.
Мэри и Лэнсинг молча прихлебывали чай. Затем Мэри сказала:
– Я ведь не из пугливых, вы знаете.
– Конечно, знаю, – кивнул Лэнсинг. – Вы можете быть стойкой.
– Я проснулась легко и спокойно, – начала рассказывать Мэри. – Я лежала на спине, поэтому смотрела на небо.
Она сделала глоток и замолчала, будто ей требовалось сделать над собой усилие, чтобы продолжить.
Поставив чашку на землю, она повернулась к Лэнсингу.
– Их было трое, – наконец выговорила она, – трое, во всяком случае мне так показалось. Возможно, на самом деле их было четверо. Три лица. Никаких других частей тела. Только лица. Огромные лица. Больше человеческих, я просто уверена, что они были именно человеческими. Три громадных лица, занимающих половину неба. Они висели там, уставившись на меня. Еще я подумала: что за глупость, мне мерещатся лица. Я моргнула, думая, что это разыгравшееся воображение и видения исчезнут, – не тут-то было! Я стала видеть их даже лучше.
– Не волнуйтесь, – повторил Лэнсинг, – с рассказом можно и подождать.
– Я спокойна, черт возьми, и не хочу ждать. Вы думаете, это была галлюцинация?
– Нет, не думаю. Если вы утверждаете, что видели их, значит, так оно и было. Мы же помним о вашей стойкости.
Юргенс снова наполнил чашки.
– Спасибо, Юргенс, – поблагодарила Мэри, – вы сделали изумительный чай. – Затем она продолжила: – Лица были абсолютно нормальными. В них не было ничего, что бросалось бы в глаза. Обычные. Одно было с бородой, молодое, два остальных – старческие. Повторяю, в лицах не было ничего примечательного. А потом до меня дошло, что они меня разглядывают. Они смотрели на меня внимательно, с интересом. Так, как мы бы смотрели на отвратительное насекомое или какую-нибудь мерзкую тварь, новую форму жизни, будто я не существо, а неодушевленный предмет. Сначала мне показалось, что они испытывают ко мне жалость, но потом поняла, что это скорее презрение с оттенком сожаления – это сожаление унижало. Казалось, я могла читать их мысли. Бог мой, думали они, вы только посмотрите на них! А потом, потом…
Лэнсинг молчал; он чувствовал, что не должен перебивать.
– А потом они отвернулись. Не ушли, только отвернулись. Я была недостойна их внимания, не заслуживала их жалости. Словно бы я была ничто, более того, все человечество – ничто. Они вынесли нам приговор: вы ничтожны; впрочем, даже не приговор, ибо мы не заслуживали и этого. Мы оказались низшей формой, о которой можно забыть.
Лэнсинг вздохнул.
– Господи! – воскликнул он. – Неудивительно…
– Да. Неудивительно. Это глубоко меня поразило. Эдвард, моя реакция…
– Перестаньте. Я реагировал бы так же или еще хуже.
– Как вы думаете, что это было? Не кто, а что?
– Не представляю. У меня нет никаких предположений.
– Это не было плодом моего воображения.
– У вас нет воображения. Вы разумный инженер. Существуют только гайки и болты. Вы реалист. Дважды два всегда четыре, а не три и не пять.
– Благодарю вас.
– Попозже мы подробно обсудим, что бы это могло быть, но не сейчас. Ваши переживания еще очень свежи. Отложим этот разговор.
– Другой человек на моем месте сказал бы, что это были боги. Сандра, наверное, сказала бы именно так. Дикарь тоже пришел бы к такому выводу. Пастор наверняка бы изрек, что то были дьяволы, покушавшиеся на его душу. Я думаю иначе: они высокомерны, безжалостны, эгоистичны, как боги, но они не боги.
– Раньше мы, роботы, считали людей богами, – заметил Юргенс. – Что ж, в каком-то смысле они и были ими. Они ведь создали нас. Но потом мы поняли, что ошибались. Со временем мы увидели, что люди – всего лишь другая форма жизни.
– Нет нужды меня успокаивать, – ответила Мэри. – Я же сказала: я знаю, они не боги, я вообще не уверена в существовании богов. Пожалуй, я в них не верю.
Лэнсинг и Мэри не стали влезать в свои спальные мешки. Они решили больше не ложиться – до рассвета уже недолго. Сидя у костра, они продолжали разговаривать. Через некоторое время Юргенс занялся завтраком.
– Что вы думаете насчет оладье в и ветчины? – поинтересовался он.
– Звучит весьма аппетитно, – ответил Лэнсинг.
– Пораньше позавтракаем, – предложил робот, – и пораньше выйдем. Сегодня мы сможем добраться до города.
Однако в тот день им не удалось достичь города, они оказались у цели только к концу следующего дня.
Они увидели город, поднявшись на гребень высокого холма, вокруг которого дорога делала широкую петлю.
Мэри затаила дыхание.
– Вот он! – вскричала она. – Но где же люди?
– Похоже, их здесь нет, – сказал Лэнсинг. – Это руины, а не обитаемый город.
«Город» раскинулся на равнине, лежащей у подножия холма. Его стены, серо-коричневые, мало отличались от цвета самой равнины. Безжизненные руины занимали значительную часть долины, разделяющей два соседних холма. Никакое движение не нарушало их спокойствия.
– Никогда в жизни, – задумчиво произнесла Мэри, – я не видела столь удручающего зрелища. И к этому-то так рвался генерал… Он считал, что мы найдем здесь людей.
– Вы могли бы разбогатеть, заключив с генералом пари, – заметил Лэнсинг.
– Кстати, я не вижу следов наших спутников, – встрепенулась Мэри, – ни одной живой души. Логично было бы предположить, что они будут высматривать нас на дороге.
– Может быть, мы скоро их увидим.
– Если они еще здесь.
– Я думаю, они где-то поблизости. Остановимся здесь. Будем всю ночь поддерживать костер. Они должны заметить огонь.
– Так что, не будем сейчас спускаться?
– Нет. Ночь уже близко. Здесь нам будет спокойнее, чем среди руин.
– Благодарю вас, – сказала Мэри. – При дневном свете я еще смогу вынести это зрелище, но в темноте…
– Примерно в миле от нас есть ручей. Я принесу воды, – вызвался Юргенс.
– Нет, – возразил Лэнсинг, – вы останетесь и вместе с Мэри займетесь дровами. Постарайтесь заготовить их как можно больше, а за водой схожу я сам.
– Я рада, что мы здесь, что город у наших ног, – подытожила Мэри. – Хоть и было страшновато, но хорошо, что мы все-таки добрались.
– Я тоже рад, – согласился Лэнсинг.
После ужина, усевшись рядком на вершине холма, они стали рассматривать руины города. Ни единого движения, ни одного проблеска света. Каждую минуту они ждали появления своих спутников, но напрасно.
Ночь уже подходила к концу, и Мэри предложила отправиться спать.
– Вам обоим надо поспать, – подтвердил Юргенс, – дорога была трудной.
– Да, и в самом деле, – зевнула Мэри. Юргенс разбудил их на заре.
– Нас ждут внизу, – сообщил он. – Наверное, они увидели наш костер.
Лэнсинг выбрался из спальника. В бледном свете зарождающегося дня он разглядел три фигуры, стоящие за обрушившейся городской стеной. В меньшей он узнал Сандру, двух остальных различить не мог. Он поднял обе руки и помахал им. Трое замахали в ответ.
