Текст книги "Живи высочайшей милостью"
Автор книги: Max Starcrossed
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
Глава 27
ДО БАШНИ ОСТАВАЛОСЬ еще несколько часов пути, когда он заметил идущих навстречу ему Джоргенсона и Мелиссу. Воющего видно не было.
– Господи, – воскликнул Джоргенсон, – как я рад, что мы вас нашли! У башни никого.
– Никого, кроме Сандры, а она мертва, – уточнила Мелисса.
– А где двое остальных? – спросил Джоргенсон.
– Юргенс пропал в Хаосе, – ответил Лэнсинг, – а я пытаюсь найти Мэри. Вы уверены, что не видели ее следов?
– Абсолютно, – твердо заявил Джоргенсон. – Где, вы думаете, она может быть?
– Она побывала в гостинице. Я предположил, что она может вернуться к башне. Коль скоро это не так, вероятно, она направилась в город.
– Она должна бы оставить для вас сообщение, – сказала Мелисса, – вы же близкие друзья.
– Да, она оставила записку, но хозяйка не нашла ее. Говорит, что потеряла.
– Странно, – заметил Джоргенсон.
– Да, очень странно. Кажется, здесь все против нас.
– А что случилось с Юргенсом? – спросила Мелисса. – Он мне нравился. Добрая душа.
Лэнсинг коротко рассказал о случившемся.
– А что на западе? – в свою очередь поинтересовался он. – Вы что-нибудь нашли?
– Нет, ничего, – покачал головой Джоргенсон. – Мы задержались еще на два дня в надежде обнаружить хоть что-то. Засушливая местность, не совсем, но почти пустыня. У нас были проблемы с водой, но мы обошлись.
– Пустая земля, – присоединилась Мелисса, – пусто на протяжении многих миль.
– В конце концов, – продолжал Джоргенсон, – мы достигли края возвышенности, причем только тогда и поняли, что шли по возвышенности. Перед нами оказался крутой обрыв, а за ним, насколько хватал глаз, раскинулась пустыня. Настоящая пустыня – песок, и ничего больше. Она уходила вдаль, за горизонт, и была еще более пустынной, чем та местность, что мы пересекли. Мы вернулись.
– Хаос на севере и ничего на западе, – подытожил Лэнсинг. – Остается юг, но на юг я не пойду. Я возвращаюсь в город – думаю, Мэри там.
– День уже на исходе. Почему бы не разбить лагерь, – предложил Джоргенсон. – Выйдем утром. Решим, что нам делать, и утром выступим.
– Не возражаю, – ответил Лэнсинг. – Нет смысла идти к башне, если вы только что оттуда. Расскажите мне о Сандре. Вы похоронили ее?
Мелисса отрицательно покачала головой:
– Мы не смогли. Нам показалось, что было бы неверно хоронить Сандру. И мы решили не трогать ее. Она как мумия. По-моему, она умерла именно так, как хотела. Мы подумали, что лучше оставить все как есть.
Лэнсинг кивнул:
– Я рассудил так же. Я даже не был уверен, что она умерла. Мне показалось, ее жизнь, ее дух унеслись куда-то, оставив ненужную иссохшую оболочку.
– Думаю, вы правы, – согласилась Мелисса. – Не могу выразить этого словами, но чувствую, что так и было. Сандра была не похожа на нас и держалась особняком. То, что правильно для нас, вполне могло не быть правильным для нее.
Они развели костер, приготовили еду, сварили кофе и, присев на корточки вокруг костра, принялись за ужин. Вышла луна, высыпали звезды; одинокая ночь вступила в свои права.
Лэнсинг держал кружку с кофе обеими руками и время от времени отпивал из нее. Его мысли вернулись к Хаосу и Юргенсу; в первую очередь к Юргенсу. Мог ли он что-нибудь сделать для спасения робота, спрашивал себя Лэнсинг. Если бы он соображал быстрее, сумел бы он перехватить друга, летевшего вниз вместе с песком, вытащить его в безопасное место? Он не видел такой возможности и все же не мог отделаться от чувства вины. Конечно, он пытался помочь роботу, он рискнул ступить на зыбучую поверхность обрыва, и все же этого было мало. Он предпринял попытку, она провалилась, и из-за неудачи он чувствовал себя виноватым, хотя и сам чуть не погиб. А что с Юргенсом? Куда он попал, где он сейчас? Он, Лэнсинг, не оказал другу даже любезности посмотреть, куда тот исчез. Он был занят собственным спасением, хотя должен был каким-то образом узнать, что происходит с Юргенсом. Похоже, угрюмо подумал Лэнсинг, он кругом виноват и никуда не денешься от чувства вины.
Вероятнее всего, Юргенс катился вниз, не в силах остановить скольжение, пока не достиг места, где черный занавес ревущего Хаоса (чем бы ни был Хаос!) соприкасался с песком. Что случилось потом? Что проговорил Юргенс перед тем, как сорвался вниз? Конец всему. Прощай, Вселенная. Все поглощает тьма. Что знал Юргенс? Или это были только слова? Что он мог знать?..
Странным образом, подумал Лэнсинг, исчезали его спутники. Пастор ушел через дверь. Генерал был захвачен (захвачен ли?) двумя рядами напевающих машин.
Поющая башня высосала жизнь из Сандры. Юргенс скатился в Хаос. И наконец, Мэри – Мэри ушла. Но Мэри еще не пропала – по крайней мере, он надеялся на это, – она не исчезла подобно остальным. С Мэри еще не все потеряно.
Его размышления прервал Джоргенсон:
– Лэнсинг, вы так глубоко задумались.
– Я размышлял о том, что же нам делать утром, – откликнулся Лэнсинг.
Это было неправдой, но что он мог ответить Джоргенсону?
– Полагаю, нужно идти в город, – сказал Джоргенсон. – Вы ведь сами предложили это.
– Пойдете со мной? – спросил Лэнсинг.
– Я не вернусь в город, – заявила Мелисса, – я была там и…
– Вы не пойдете в город, вы не пойдете на север, – раздраженно прокомментировал Джоргенсон. – Не слишком ли много мест, куда вы отказываетесь идти? Клянусь Богом, с меня хватит. Еще немного, и я оставлю вас одну. Мне надоели ваши капризы.
– Думаю, мы сэкономим время, если пойдем напрямик, – сказал Лэнсинг.
– Что значит напрямик?
– Посмотрите. – Лэнсинг поставил кружку и, разровняв песок, стал рисовать пальцем карту. – Покинув город, мы шли по дороге через бедленды. Двигались к западу, а в основном на север. После гостиницы мы пошли прямо на запад, к башне. По-моему, есть более короткий обратный путь.
Лэнсинг провел линию, обозначавшую дорогу через бедленды, а под прямым углом к ней другую – их путь между гостиницей и башней. Затем он начертил прямую, соединяющую башню и город.
– Если идти так, будет короче. Видите, дороги образуют треугольник. Вместо того чтобы идти вдоль двух катетов, можно идти по гипотенузе. Прямо на юго-запад.
– Мы опять попадем в незнакомые нам места, – запротестовал Джоргенсон. – Да и дороги там нет. Мы заблудимся в бедлендах.
– Можно проверять курс по компасу. И не исключено, что бедленды не простираются так далеко на запад. Этот путь короче.
– Ну, не знаю, – пробормотал Джоргенсон.
– Зато я знаю и пойду именно так. Вы присоединитесь ко мне?
Джоргенсон колебался.
– Мы пойдем с вами, – наконец решился он.
Они вышли рано на рассвете. Через час или около того путешественники пересекли текущую на восток реку; в нескольких милях ниже по течению стояла гостиница. Они воспользовались бродом и почти не промокли.
Характер местности стал меняться. Отлогий склон, берущий начало у реки, незаметно переходил в холмы; они поднимались все выше и выше. Пустыня отступала. Песок сменяла трава. Появились деревья; их становилось все больше, а сами они все выше. Между холмами лежали небольшие долины. Крошечные кристально чистые ручьи искрясь бежали среди скал.
К концу дня путешественники поднялись на вершину самого высокого холма. Перед ними лежала широкая долина – значительно больше тех, что они видели раньше. Она была покрыта пышной растительностью, деревья сбегали к большой реке, протекавшей далеко внизу. А ближе, в западном конце долины, в небо спирально поднимались несколько тоненьких струек дыма.
– Люди! – воскликнул Джоргенсон. – Там должны быть люди!
Он рванулся вперед, но Лэнсинг остановил его.
– В чем дело? – спросил Джоргенсон.
– Не надо нестись сломя голову.
– Говорю же вам, там люди!
– Вероятно. Но все равно не стоит спешить, равно как и подкрадываться к ним. Дадим им знать, что мы здесь, пусть у них будет возможность присмотреться к нам.
– Все-то вы знаете, – усмехнулся Джоргенсон.
– Не все, – спокойно ответил Лэнсинг, – но во мне говорит здравый смысл. Нужно дать им возможность рассмотреть нас или без шума обойти их и идти дальше.
– Мы должны пойти к ним, – заявила Мелисса. – Мэри может быть там. Или они что-нибудь знают о ней.
– Маловероятно, – возразил Лэнсинг. – Я уверен, она пошла в город и не могла попасть сюда.
– Мы идем туда! – В голосе Джоргенсона зазвучали воинственные нотки. – Может быть, там кто-нибудь знает, что происходит. Фактически это первая реальная возможность что-то узнать.
– Ну что ж, – уступил Лэнсинг, – пошли.
Они спустились с холма и стали медленно продвигаться по долине в направлении дымов. Их заметили, кто-то закричал, забил тревогу. Трое путешественников остановились и стали ждать. Спустя короткое время они увидели небольшую группу людей – человек десять или около того. Трое мужчин двинулись навстречу пришельцам.
Лэнсинг разглядывал троицу. К ним приближался старик с седыми волосами и бородой. Двое его спутников были моложе – блондин с бородой соломенного цвета и светлыми волосами, спадающими на плечи, и угрюмый смуглолицый темноволосый человек, без бороды, но лицо покрыто густой щетиной. Одеты они были в лохмотья, локти торчали наружу, на коленях дыры, кое-где неумело зашитые. На старшем из мужчин было надето нечто напоминавшее жилет из меха кролика.
Троица остановилась в нескольких шагах от путешественников. Желтоволосый человек заговорил.
– Что за дикарский язык! – воскликнул Джоргенсон. – Почему он не говорит по-английски?
– Иностранный, а не дикарский, – поправил его Лэнсинг. – Немецкий, полагаю… Кто-нибудь из вас знает английский?
– Я знаю, – ответил старик, – я и еще двое в лагере. Ваша догадка верна. Мой юный друг говорит на немецком. Пьер знает французский. Я сносно понимаю и тот и другой. Меня зовут Аллен Корри. Могу предположить, что вы идете от башни. Должно быть, вы заблудились.
– Мы направляемся в город, – ответил Лэнсинг.
– Зачем? – поинтересовался Корри. – Там ничего нет.
– Он разыскивает потерявшуюся подружку, – ответил за Лэнсинга Джоргенсон. – Он решил, что она пошла туда.
– В таком случае, – повернулся Корри к Лэнсингу, – от души желаю вам найти ее. Вы знаете, как туда добраться?
– Думаю, нам нужно идти на юго-запад, – сказал Лэнсинг.
– Да, вы правы, – подтвердил Корри.
– Вам что-нибудь известно о землях, лежащих в том направлении?
– Только о ближайших, в нескольких милях. Мы стремимся держаться поближе к лагерю.
– Вероятно, вы такие же люди, как и мы. Не знаю, как нас назвать, никогда не задумывался. Люди, которые были перенесены сюда.
– Да, часть их, – кивнул Корри. – Может быть, есть и еще. Где они находятся, мы не знаем. Вы понимаете, выжили немногие. Нас, уцелевших, тридцать два человека. Двенадцать мужчин, остальные женщины. Некоторые из нас живут здесь уже несколько лет.
Темноволосый француз что-то сказал Корри, тот повернулся к Лэнсингу:
– Прошу меня извинить. Я забыл о хороших манерах. Не будете ли вы так любезны пройти в лагерь и присоединиться к нам? Скоро стемнеет, и ужин вот-вот будет готов. Нас ждет большой котелок с тушеным кроликом и много жареной рыбы. Наверное, еще и салат. Правда, соус давно кончился и приходится заменять его горячим жиром. Но должен сразу вас предупредить: у нас мало соли, хотя мы давно привыкли к ее отсутствию.
– Ничего страшного, – откликнулась Мелисса. – Мы с радостью принимаем ваше приглашение.
Обогнув группу деревьев, они увидели кукурузное поле с несколькими неубранными скирдами. За полем, на берегу маленькой бухточки, образованной изгибом речного русла, стояло несколько грубых хижин и ветхих, потрепанных палаток. Люди в ожидании столпились у костров.
Корри жестом указал на поле:
– Весьма жалкое зрелище, но мы стараемся ухаживать за посевами, и урожай дает нам возможность пережить холода. Кроме того, у нас довольно большой сад. Миссис Мэйсон обеспечила нас семенами.
– Миссис Мэйсон? – не поняла Мелисса.
– Это хозяйка гостиницы, – пояснил Корри. – Жадное существо, но согласилась сотрудничать с нами. Иногда она присылает к нам новичков – таких же, как мы, бедолаг, которым некуда податься. Хозяйка не хочет держать их в гостинице без денег. Тем не менее наша численность почти не меняется. Смерть посещает нас, особенно в зимние месяцы.
– А обратного пути нет? – спросил Джоргенсон. – Разве нельзя вернуться в те миры, из которых пришли?
– Нам это не удалось, – ответил Корри. – Впрочем, не могу сказать, чтобы мы активно искали дорогу назад. Пытались найти выход немногие, большинство же просто смирилось со своей участью.
Путешественники вошли в лагерь во время вечерней трапезы. Трое прибывших сели вместе с хозяевами вокруг костра. Ужин состоял из тушеного кролика, горячего овощного рагу и хрустящей жареной рыбы. Ни кофе, ни чая, только вода. Салата, который обещал Корри, тоже не оказалось.
Жители лагеря (Лэнсинг пытался пересчитать их, но сбился со счета) подходили пожать руки гостям. Большинство из них говорили на непонятных языках, некоторые на ломаном английском. Для двоих, не считая Корри, английский язык был родным. Ими оказались женщины, и вскоре они сидели рядом с Мелиссой и отводили душу в болтовне.
Еда, хоть и без соли, была вкусной.
– Вы сказали, что у вас мало соли, – обратился Лэнсинг к Корри. – Наверное, вам необходимы и другие вещи. Но миссис Мэйсон снабдила вас семенами. Почему бы не приобретать у нее соль и вообще все необходимое?
– О, это было бы замечательно, – откликнулся Корри, – но у нас нет денег. Наша казна истощилась. Вероятно, вначале мы тратили больше, чем следовало.
– У меня еще остались деньги, – сообщил Лэнсинг. – Что, если я сделаю взнос в общий фонд?
– Мне не хотелось бы просить у вас, но если вы отдаете деньги по доброй воле…
– Я вполне могу расстаться с небольшой суммой.
– Вы не останетесь с нами? Мы рады вам.
– Как я уже говорил, я иду в город.
– Да, я помню.
– С удовольствием переночую у вас, – улыбнулся Лэнсинг, – а утром пойду дальше.
– Может быть, вы еще вернетесь.
– Вы имеете в виду, если не найду Мэри?
– Даже если найдете. В любое время мы будем рады видеть вас обоих.
Лэнсинг окинул взором лагерь, место, где ему вовсе не улыбалось селиться. Жизнь здесь, должно быть, была тяжелой. Бесконечный труд – рубить и приносить дрова, ухаживать за садом и кукурузным полем. Бесконечное добывание пиши. Несомненно мелкое соперничество вследствие несходства характеров, возможно даже, непрекращающиеся ссоры.
– Наш образ жизни примитивен, – сказал Корри, – но мы недурно справляемся. Можно ловить рыбу, в долинах и холмах полно дичи. Среди нас много искусных охотников – здесь много кроликов. Два года назад случилась засуха, пришлось тяжело – мы очень много работали, носили воду для сада и поля из реки, но выдержали, и урожай был очень хорошим.
– Удивительно, – сказал Лэнсинг, – вы ведь такие все разные. Я думаю, что вы разные.
– Очень разные, – ответил Корри. – В своей прошлой жизни я был дипломатом. Среди нас есть геолог, фермер, которому в его мире принадлежали тысячи акров земли, высококвалифицированный бухгалтер, известная и когда-то очень популярная актриса, выдающийся историк, работник социальной службы, банкир… Я могу долго перечислять.
– Скажите, у вас и у других было время на размышления. Вы поняли, почему мы все оказались здесь?
– Пожалуй, нет. На эту тему много спекуляций, но ничего основательного. Кто-то уверен, что знает, но я уверен в обратном. Есть люди, которым нужно считать себя правыми всегда. Это придает им уверенность, им кажется, что они знают все, в то время как другие бродят в темноте.
– А вы? Вы сами?
– Я один из тех, на ком лежит проклятие – видеть обе стороны, а то и много сторон проблемы. Как дипломат я должен обладать этой способностью. Я считаю необходимым быть честным перед собой, я не позволяю себе обманывать себя.
– И вы не пришли ни к какому заключению?
– Нет, не пришел. Все по-прежнему осталось тайной – как и в день прибытия.
– Что вам известно о местности, что лежит между этой долиной и городом? Там тоже бедленды?
– Там, где мы были, местность пересеченная и холмистая. Холмы в основном покрыты лесом. Но идти там легко. Про бедленды я не знаю. Наверное, они лежат дальше к востоку.
– Вы удовлетворены тем, что имеете? Вы не стремились обследовать окрестности?
– Ну, не сказать, чтобы вполне удовлетворены. Но что делать? Кое-кто ходил на север, к Хаосу. Вы там не были?
– Я был. Там погиб мой хороший друг.
– Северное направление закрыто для нас. Пройти через Хаос нельзя. Я не знаю, что это, но он перекрывает дорогу. На сотни миль за башней нет ничего, кроме безжизненной пустыни. На юг, сколько нам удалось разведать, тоже идти бесполезно. А вы опять идете в город. Надеетесь найти что-то, что упустили раньше?
– Нет, – ответил Лэнсинг, – я иду искать Мэри. Я должен ее найти. Мы единственные, кто уцелел из нашего отряда, остальные четверо погибли.
– А те двое, что пришли с вами?
– Они были с нами не с самого начала. Они из другой группы. Мы повстречали их в гостинице.
– Они кажутся славными людьми. Вот, кстати, и они.
Лэнсинг поднял глаза и увидел Джоргенсона и Мелиссу. Джоргенсон, подойдя, опустился на корточки перед Лэнсингом. Мелисса осталась стоять.
– Мы с Мелиссой хотим сказать вам кое-что, – сказал Джоргенсон. – Нам очень жаль, но мы не пойдем с вами. Мы решили остаться здесь.
Глава 28
НАВЕРНОЕ, ЭТО И К ЛУЧШЕМУ, подумал Лэнсинг. Путешествовать в одиночку проще и быстрее. С утра он уже прошел большое расстояние – гораздо больше, он был уверен, чем если бы те двое шли с ним. К тому же он не испытывал к ним особой симпатии. Мелисса вечно жаловалась и капризничала, Джоргенсон тоже был малоприятен.
Лэнсинг жалел о расставании с Корри. Они провели вместе несколько часов, но старик ему очень понравился. Лэнсинг отдал ему больше половины оставшихся денег и с чувством пожал руку на прощание. Принимая подарок, Корри был трогательно вежлив. Он благодарил не только от своего имени, но и от имени всей колонии.
– Я распоряжусь неожиданно свалившимся сокровищем к общей пользе. Уверен, что каждый бы лично поблагодарил вас, если бы мог.
– Не придавайте деньгам такого значения. Может, мы с Мэри еще присоединимся к вам.
– Для вас всегда найдется место у огня. Но я от всей души надеюсь, что вам не придется возвращаться. Может быть, вам удастся найти выход. Должен же кто-то его найти. Я был бы рад, если бы вам повезло.
Не заговори Корри на эту тему, Лэнсинг вряд ли стал бы думать об этом. Он давно отказался от всякой надежды. Теперь он хотел одного – найти Мэри и вдвоем достойно встретить все, что бы их ни ожидало.
Лэнсинг обдумывал свое положение. Корри, он видел, более оптимистичен на словах, чем в душе, но вопрос оставался открытым: есть ли хоть какая-то надежда? Логика подсказывала, что шанс невелик, и Лэнсинг слегка презирал себя за то, что эта мысль его еще занимает. И все же глубоко в душе он обнаруживал маленький, слабый проблеск надежды.
Идти было сравнительно легко. Крутые холмы покрывал лес, но почти без подлеска. С водой никаких проблем – то и дело попадались небольшие ручьи и родники на склонах холмов.
К вечеру он добрался до бедлендов. Однако это был не тот «красочный» кошмар, что обнаружили путешественники по пути из города. Эрозия только началась, и процесс образования бедлендов остановился. Неукротимые водные потоки еще не завершили здесь свою работу – ливни прекратились и эрозия тоже. Лэнсинг обнаружил небольшие заливные луга, немногочисленные глубокие русла потоков, зародыши тех фантастических форм, что, будучи завершенными, создали бы настоящие бедленды, – казалось, скульптор отбросил резец и молот, разочаровавшись в работе или охладев к ней прежде, чем творение было завершено.
– Завтра, – вслух сказал Лэнсинг, – завтра я дойду до города.
Действительно, на следующий день, когда солнце миновало зенит, он добрался до города. Лэнсинг стоял на вершине холма и смотрел на открывшуюся панораму. Может быть, думал он, внизу его ждет Мэри. Сама мысль об этом заставила его задрожать. Лэнсинг сбежал с холма и разыскал улицу, ведущую к центру. Все вокруг выглядело также, как и прежде: красные облупившиеся стены, разрушенные каменные блоки, загромождающие улицы, повсюду толстый слой пыли.
На площади он остановился. Слева виден полуразрушенный фасад так называемого административного здания с его единственной уцелевшей башней, а по боковой улице можно было выйти к поющим машинам.
На середине площади Лэнсинг позвал Мэри. Никакого ответа. Он крикнул еще несколько раз и умолк – эхо его голоса, вернувшееся к нему, звучало ужасно.
Он пересек площадь и поднялся по широким каменным ступеням в вестибюль административного здания – там раньше находился их лагерь. Эхо его шагов теперь оборачивалось грозным проклятьем. Лэнсинг обошел зал и нашел следы пребывания их отряда: пустые банки, коробку, забытую кем-то кружку. Следовало бы спуститься в подвал и осмотреть двери, но Лэнсингу стало страшно. «Чего я боюсь? – спрашивал себя Лэнсинг. – Боюсь найти открытой одну из дверей, ту, что ведет в яблоневый мир?» Нет, твердил он себе, нет, Мэри никогда этого не сделает. По крайней мере, не теперь; может быть, потом, когда у нее не останется надежды отыскать его, вообще никакой надежды, может быть, тогда, но не теперь. К тому же не исключено, вспомнил Лэнсинг, что открыть дверь нельзя, ведь генерал спрятал гаечный ключ. Никогда больше, поклялся генерал, эта дверь не откроется.
Неподвижно и безмолвно стоя в холле, он, казалось, слышал голоса своих спутников – голоса, взывающие не к нему, а друг к другу. Он зажимал уши, но голоса все звучали.
Лэнсинг хотел было разбить лагерь там же, где и раньше, но не смог. Там слишком много голосов, слишком много воспоминаний. Тогда он вышел на середину площади и стал стаскивать туда куски дерева. Весь остаток дня он напряженно работал, сооружая костер. Затем, когда стемнело, зажег его и подкидывал дрова, чтобы пламя было высоким и ярким. Если Мэри в городе или где-то в окрестностях, она увидит огонь.
На углях он сварил себе кофе и приготовил ужин. За едой Лэнсинг попытался разработать план действий, но все, что смог придумать, это обыскать город, если понадобится – улицу за улицей. Хотя, сказал он себе, это напрасная трата усилий. Будь Мэри в городе или где-то поблизости от него, она бы пошла на площадь, как и любой другой, кто бы ни появился в городе.
Взошла луна, и на холмах объявился Воющий – опять он изливал одиночество в вое. Лэнсинг сидел у костра, слушал, и его собственное одиночество рыдало в ответ.
– Спускайся, посиди со мной, – обратился Лэнсинг к зверю, – будем горевать вместе.
До этого момента Лэнсинг не осознавал, что может не найти Мэри. Он попытался представить себе, каково это – никогда больше не видеть ее, прожить целую жизнь без Мэри. И каково придется ей? Лэнсинг поежился, придвинулся поближе к огню, но и костер не дал желанного тепла. Он старался уснуть, но сон не шел.
На рассвете Лэнсинг приступил к поискам. Стиснув зубы, чтобы не поддаться страху, он все же осмотрел двери. Ни одну из них больше не открывали. Лэнсинг нашел и проход, что вел к машинам, и спустился к ним по лестнице. Он долго стоял там, слушая пение. Вернувшись на поверхность, принялся обыскивать улицы – наудачу, без энтузиазма, понимая, что напрасно теряет время. Но он не прекращал поиски: надо что-то делать, чтобы отвлечь и занять себя.
Так он провел четыре дня, не обнаружив ничего и никого. Тогда Лэнсинг написал Мэри записку, оставил ее, придавив кружкой, на месте их прежнего лагеря и отправился к кубу и к первой гостинице.
Сколько же времени прошло с тех пор, как он оказался в этом мире, гадал Лэнсинг. Он пробовал считать дни, но память уже подводила его, и он всякий раз сбивался со счета. Месяц, прикинул он. Неужели всего месяц? А казалось, чуть ли не половина жизни.
Лэнсинг старался обнаружить знакомые ориентиры вдоль дороги. Здесь была наша стоянка, говорил он себе, а здесь Мэри увидела лица в небе. А вот там Юргенс нашел родник. Вот дерево, которое я пилил. Но Лэнсинг не был уверен, что все именно так и было. Все ушло в прошлое – на целый бесконечный месяц.
Наконец Лэнсинг вышел на холм, с вершины которого был виден куб. Здесь ничего не изменилось. Куб, все такой же сверкающий и классически красивый, изумил его. Не то чтобы Лэнсинг не рассчитывал его увидеть, но не слишком бы удивился, если бы тот исчез. Мир за последние дни обрел призрачность, и Лэнсинг шел сквозь него, как сквозь пустоту.
Он спустился по дороге, извивавшейся серпантином по крутому склону холма, в долину. За последним поворотом дороги Лэнсинг обнаружил, что у куба кто-то есть. Вот, пожалуйста, знакомая четверка сидела на расчищенном им и Мэри камне на краю песчаного круга. Четверо игроков расположились кружком, занятые бесконечной картежной баталией.
Они не обратили никакого внимании на Лэнсинга, и он долго стоял рядом, наблюдая за игрой. Наконец Лэнсинг сказал:
– Я должен поблагодарить вас, джентльмены, за брошенную мне веревку.
При звуке его голоса все четверо обернулись. На Лэнсинга смотрели фарфорово-белые лица с круглыми безбровыми глазными впадинами, черными агатовыми бусинами вместо глаз, двумя прорезями вместо ноздрей и одной на месте рта. Игроки молча и равнодушно таращились на Лэнсинга, хотя ему и померещилось, что он уловил недовольство и укор на их белых гладких лицах, похожих на круглые дверные ручки с нарисованными на них рожицами.
Потом один из игроков сказал:
– Пожалуйста, отойдите. Вы загораживаете нам свет.
Лэнсинг отступил на шаг, остановился и снова отступил, пока не оказался на дороге. Четверо картежников опять были поглощены игрой.
Значит, Мэри нет в городе, подумал Лэнсинг, иначе она бы увидела костер и пришла к нему. Больше искать негде.
Уже наступила ночь, когда он добрался до гостиницы. В окнах не было света, над трубой не вился дымок. Где-то в лесу раздался одинокий крик совы.
Лэнсинг подошел к двери и подергал ручку. Она не поддалась; все заперто. Лэнсинг постучал в дверь и прислушался, не раздастся ли в доме звук шагов. Ничего не услышав, он стал молотить в дверь кулаками. Неожиданно дверь отворилась, и Лэнсинг, размахнувшийся для очередного удара, влетел внутрь. На пороге стоял хозяин гостиницы, держа в руке огарок свечи. Он поднял свечу так, чтобы свет упал на лицо Лэнсинга.
– Это вы, – произнес хозяин угрожающе. – Что вам нужно?
– Я ищу женщину, Мэри. Вы помните ее?
– Ее здесь нет.
– Но она приходила? Приходила и ушла?
– Я не видел ее с того времени, как вы ушли. Лэнсинг отстранил хозяина, прошел к стоящему у погасшего очага столу и рухнул в кресло. Силы покинули его. Он вдруг почувствовал себя слабым и бесполезным. Это конец. Больше идти некуда.
Хозяин закрыл дверь и тоже подошел к столу, поставив свечу.
– Вы не можете здесь оставаться. Я уезжаю. Гостиница закрыта на зиму.
– Хорошие манеры изменили вам, и вы пренебрегаете гостеприимством. Я остаюсь здесь на ночь, и вы уж, пожалуйста, найдите для меня какую-нибудь еду.
– Постели для вас не найдется. Все убрано. Если желаете, можете спать на полу.
– С удовольствием. А как насчет еды?
– У меня есть котелок супа. Могу налить вам тарелку. Есть также остатки бараньей ноги. Думаю, что смогу найти краюшку хлеба.
– Замечательно!
– Но утром вам придется уйти.
– Да, конечно, – ответил Лэнсинг, слишком усталый, чтобы препираться.
Сидя в кресле, он наблюдал за тем, как хозяин проковылял на кухню. Ужин, думал Лэнсинг, ночевка на полу, и утром нужно уходить. Куда он пойдет? По дороге мимо куба, в город – искать Мэри, хотя надежда найти ее делалась все призрачней. Очень может быть, что в конце концов он присоединится к обитателям лагеря возле реки – к потерянным душам, ведущим борьбу за скудное существование. Не слишком радостная перспектива, и не хотелось думать о ней, но похоже, другого выхода ему не останется. А если он все-таки найдет Мэри, что тогда? Не придется ли им обоим искать убежища в лагере? Лэнсинг поежился от этой мысли.
Хозяин принес еду, поставил ее перед Лэнсингом и повернулся, чтобы уйти.
– Одну минуту, – остановил его Лэнсинг. – Прежде чем я покину гостиницу, мне нужно купить у вас припасы.
– Продовольствия – сколько угодно, – ответил трактирщик, – а все остальные товары уже убраны.
– Годится, как раз продовольствие мне и нужно.
Суп был вкусным, и хотя хлеб, испеченный несколько дней назад, зачерствел, Лэнсинг, макая его в суп, съел все до последней крошки. Он никогда не любил баранину, особенно холодную, но выбирать не приходилось. Лэнсинг отрезал себе несколько внушительных кусков.
Промаявшись на жестком полу, на следующее утро он получил на завтрак овсянку. Поторговавшись насчет цены, Лэнсинг приобрел некоторый запас продовольствия и отправился в путь.
Погода, теплая и солнечная с момента прибытия Лэнсинга в этот мир, переменилась: небо затянули облака, порывами дул холодный северо-западный ветер, иногда налетали заряды снежной крупы, жалившие лицо.
Спустившись с крутого холма в долину, окружающую тускло-серый под облачным небом куб, Лэнсинг обнаружил, что картежников там нет. Он достиг подножия холма и стал пересекать ровное пространство, отделявшее его от куба, наклонив голову, чтобы защитить лицо от ветра. Услышав крик, Лэнсинг резко поднял голову – и увидел ее, бегущую по дороге.
– Мэри! – закричал Лэнсинг, бросаясь навстречу. Через секунду она была в его объятиях, приникнув к нему всем телом. Слезы заливали ее лицо.
– Я нашла твою записку! Я спешила изо всех сил!
– Слава Богу, ты здесь! Слава Богу, ты нашлась!
– Хозяйка гостиницы передала мою записку?
– Она сказала, что записка была, но не смогла ее найти. Мы вместе искали, перерыли всю гостиницу, и все напрасно.
– Я написала, что иду в город и там встречу тебя. А потом я заблудилась в бедлендах. Я отклонилась от дороги, бродила там несколько дней, не зная, где нахожусь. А потом поднялась на холм и увидела город.
– Я начал искать тебя сразу после возвращения к поющей башне. Я нашел мертвую Сандру и…
– Она была уже мертва, когда я ушла. Я бы осталась, но появился Воющий. Он подходил все ближе и ближе, и я испугалась. Боже, как мне было страшно! Я решила искать убежища в гостинице. Воющий шел за мной по пятам. Я знала, что ты будешь искать меня в гостинице, но хозяйка выгнала меня. У меня ведь не было денег, и она не разрешила мне остаться. Я написала тебе записку и ушла. Воющий не появился, и все было хорошо, но тут я заблудилась.
– Теперь все в порядке, – сказал Лэнсинг, целуя ее. – Мы нашли друг друга. Мы вместе!
– А где Юргенс? Он с тобой?
– Он погиб. Он упал в Хаос.
– Хаос? Эдвард, чем же оказался Хаос?
– Я потом расскажу тебе. У нас будет много времени. Джоргенсон и Мелисса вернулись с запада, но потом решили остаться в лагере.
