Текст книги "В поисках истины"
Автор книги: Матвей Медведев
Соавторы: Сергей Соловьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
15
Кобчик, тот самый Кобчик, на котором совершала свои поездки Леля, нес теперь лейтенанта Гусева. Кобчик был хороший, резвый конь. Словно понимая важность момента, он несся по ночной дороге рысью. Его не приходилось даже пришпоривать.
Гусев торопился. Ему очень важно было повидаться с Эльфридой. Кто знает, может быть, ее состояние таково, что встречу с ней не следовало бы откладывать.
Эх, Эльфрида, Эльфрида, задала ты новую загадку пограничникам!
Больница находилась в поселке, километрах в двадцати от заставы. Гусев подумал, что, когда придется везти сюда жену, надо будет сделать это заранее.
Копыта коня дробно стучали по земле. Временами прямо с дороги вспархивали птицы. Кобчик пугался, шарахался в сторону, и тогда Гусев осторожно гладил его ладонью по шее:
– Спокойнее, Кобчик, спокойнее! Не бойся!
Светящиеся стрелки часов на руке начальника заставы замерли где-то между цифрами два и три, когда вдали показались силуэты строений. Кобчик тихо заржал.
Гусев осадил коня у самых ворот больницы. За высокой каменной оградой тревожно шептались деревья.
Не найдя звонка, Гусев забарабанил прямо кулаком по калитке.
– Кто там? – послышался голос сторожа.
– Начальник пограничной заставы лейтенант Гусев. Откройте!
Калитка отворилась.
Гусев увидел старика в белом халате, с фонарем в руке.
– Скажи-ка, отец, сюда доставили пострадавшую девушку? – спросил он.
– Это ту, на которую бандит напал? Сюда, сюда... Входи, сынок. Пойдем, проведу.
– А ты откуда знаешь, что нападение бандит совершил? – поинтересовался Гусев, идя вместе со сторожем по темной аллее больничного сада.
– А кто ж, как не бандит, человека по голове бить станет? Сам Петр Григорьевич операцию делал. Теперь девушка эта выживет, наверное. А была на волосок от смерти. Вот и наш приемный покой! Там все и собрались.
Окна приемного покоя были ярко освещены. Гусев с такой поспешностью рванул на себя стеклянную дверь, что она жалобно зазвенела.
– Здравствуйте, товарищи! – произнес он, появляясь на пороге и обращаясь к находившимся в помещении людям. Здесь были врачи, медсестры, сотрудники милиции, следователь из районной прокуратуры. – Петр Григорьевич, здравия желаю!
– А, и вы к нам пожаловали, товарищ лейтенант! – откликнулся главный врач. – Вас тоже, наверное, интересует Эльфрида Лоди?
– Совершенно верно.
– Девушке было нанесено ранение в голову каким-то тяжелым предметом. Состояние ее было довольно угрожающим. Сотрясение мозга, трещины черепа. Но мы приняли меры. Сделали все, что в наших силах. Сейчас непосредственная опасность миновала. Пострадавшую удалось даже допросить.
– Как все это произошло? – обратился Гусев к следователю.
– Сама Эльфрида плохо помнит. Она шла в деревню на танцы, когда на нее напали сзади. Это случилось возле старой мельницы. Вам, конечно, известно это место?
– Да, известно, – подтвердил Гусев.
– Каким образом Эльфрида очутилась на мельнице?
– Видимо, когда девушка потеряла сознание, упала, преступник, думая, что она мертва, втащил ее туда.
– Какова, по-вашему, цель нападения?
– Грабеж исключается. Все вещи Эльфриды Лоди остались целы. Да и какие могут быть у девушки, шедшей на танцы, вещи? Попытка изнасилования? Нет, и эта версия отпадает. Платье, белье пострадавшей – в полном порядке. Никаких следов насилия на теле нет.
– Кто первый обнаружил потерпевшую на мельнице?
– Тракторист Андрей Кожухов.
– Вы его допрашивали?
– Да. Он сообщил, что шел мимо мельницы, услышал стоны и, зайдя в нее, обнаружил на полу Эльфриду Лоди. Голова ее была разбита, лицо залито кровью.
– Как очутился Кожухов в столь позднее время около мельницы? Чем он это объясняет? Кстати, вы его отпустили?
– Нет, он задержан. Объяснений, почему оказался возле мельницы, не дал. Вы с ним будете разговаривать?
– Обязательно. Но сперва я хотел бы повидать Эльфриду Лоди. К ней можно?
– Она очень слаба, но вам, товарищ лейтенант, я разрешу навестить ее, – сказал главный врач. – Сестра, дайте начальнику заставы халат. Пойдемте!
Он привел Гусева в палату. Эльфрида неподвижно лежала на койке. Голова ее была забинтована. Гусев знал Эльфриду такой, какой она была всегда, – веселой, оживленной, и ему стало не по себе оттого, что сейчас он видел ее беспомощной, страдающей. Наверное, ей было больно, очень больно.
– Она в сознании? – спросил он, глядя на Эльфриду.
– Да. Только ей нельзя много разговаривать, делать резких движений. Ну, и не волноваться, понятно.
Гусев подошел вплотную к койке. Ему показалось, что шпоры его звенят слишком громко.
– Эльфрида, – произнес он. – Вы слышите меня, Эльфрида?
Она открыла глаза. Увидела Гусева, и руки ее, лежавшие поверх одеяла, слегка вздрогнули.
– Эльфрида, всего один вопрос. Вы в состоянии мне ответить? Это был Виктор? Ваш двоюродный брат Виктор Лоди?
Она отрицательно покачала головой: нет, не Виктор!
– Тогда кто же? Неужели Андрейка? Или кто-нибудь из других парней?
Эльфрида не ответила. Она закрыла глаза. Ей опять стало плохо. Она снова потеряла сознание. Наверное, от волнения. Ведь ей нельзя было волноваться. Гусев поспешил выйти из палаты.
– Да, это был не Виктор Лоди, – произнес он вслух, и в тоне его голоса чувствовалось убеждение. – На этот раз Эльфрида не солгала.
16
Да, Эльфрида сказала правду. Она плохо помнила подробности этого злополучного вечера: ранение, которое она получила, стерло из памяти некоторые подробности. Она помнила только, что собиралась, как всегда, на танцы. На ней было новое розовое платье. В волосах – голубая лента. Внезапно в дом постучали.
Эльфрида подумала, что это вернулся Виктор. Или, может быть, пришел Андрейка, с которым она так скверно поступила, обозвав его трусом? Но это был не Виктор и не Андрейка.
Вошел незнакомый человек. Немолодой. С толстым, отечным лицом. Он окинул Эльфриду взглядом и спросил:
– Одна?
– Да, – ответила она, почему-то совсем не ощущая страха.
– Такая девушка – и одна? Ни мужа, ни просто дружка? Впрочем, скоро ты перестанешь находиться в одиночестве. Там, куда ты собираешься, тебя оценят по заслугам.
Только теперь Эльфрида ощутила страх. Противный, омерзительный страх, от которого все тело покрылось липкой испариной.
– Кто вы такой? Что вам надо?
– А разве я что-либо неправильно сказал? Ведь ты же хочешь бежать отсюда? Из этой страны. Видишь, я все знаю!
– Вы что же, пришли уговаривать меня?
– Нет, просто помочь. Ну, как мы с тобой договоримся? Когда прийти за тобой?
Она уклонилась от ответа. Только промолвила сухо:
– Вот что, мне некогда. Ступайте себе. Мне надо идти.
Они вышли во двор.
– Так когда мне все-таки прийти? Я жду ответа.
– И не дождетесь, – сказала Эльфрида, выходя за ворота и ругая себя за то, что до сих пор не завела собаку, верного четвероногого друга. Жить одной на хуторе и не иметь собаки – это довольно смело.
– Ты, кажется, начала петь по-другому? – спросил мужчина.
Эльфрида остановилась.
– Если ты сейчас же не удалишься, – произнесла она, с отвращением глядя на незнакомца, – я не пойду на танцы, а отправлюсь на заставу, к пограничникам. Пусть проверят тебя, что ты за птица.
Он поглядел на нее сверху вниз и сказал злобно:
– Тварь! Я так и думал, что ты именно такая...
Повернулся и зашагал по дороге. А Эльфрида пошла на танцы. Но до деревни не дошла. Около старой мельницы услышала шорох в кустах. Не успела оглянуться – как на нее обрушился сильный удар. Что было потом, Эльфрида не помнила – очнулась уже в больничной палате.
Обо всем этом она рассказала Гусеву после того, как немного пришла в себя. Это случилось на пятый день ее пребывания в больнице. Она уже чувствовала себя лучше, только голова болела сильно. Главный врач, тот, который оперировал ее, сказал, что теперь у нее часто будут головные боли. Во всяком случае, первое время. Эльфрида испугалась – ну кому она будет нужна такая?
Но, оказывается, она была нужна. Все тому же Андрейке. И даже в таком состоянии. Если б не Андрейка, может быть сейчас Эльфриды уже не было бы в живых. Это Андрейка услышал ее стон, когда проходил мимо старой мельницы, а потом нес на руках до ближайшей деревни, откуда она была доставлена на подводе в больницу.
Самому Андрейке эта история доставила немало неприятностей. Взять хотя бы то, что его заподозрили в покушении. Будто бы он напал на Эльфриду и ударил ее по голове. И будто бы сделал это из ревности, из мести. А ведь он оказался в ту ночь у старой мельницы лишь потому, что шел на пограничную заставу. Чтобы рассказать лейтенанту Гусеву о преступном замысле Эльфриды Лоди – бежать за границу.
Правда, сделать это не пришлось. Сама Эльфрида призналась во всем. И как впустила к себе Виктора, и как прятала его под полом, и как уговаривала Андрейку бежать вместе с ней.
Слезы текли по ее лицу, когда она рассказывала обо всем лейтенанту Гусеву. Она закрывала лицо руками, но слезы текли и текли, просачиваясь сквозь пальцы, падая на больничный халат.
– Что же теперь будет со мной? – спрашивала Эльфрида. – Я уже не буду больше работать на тракторе? Меня посадят в тюрьму? Вышлют?
– Никто вас не тронет, Эльфрида, – отвечал Гусев. – Ведь вы раскаялись чистосердечно, а это самое важное. Хорошо, что нападение на вас окончилось благополучно. А могли и убить.
– Вы так и не узнали, кто этот человек?
– Пока – нет.
Гусев беседовал об этом и с Андрейкой. Он сказал, что Эльфрида, конечно, виновата. Ей следовало бы немедленно сообщить о появлении Виктора на заставу или в комендатуру. А Эльфрида не сделала этого. Наоборот, соблазненная его рассказами, сама решила бежать за границу.
Одна сделать это она побоялась и поэтому начала льнуть к Андрейке, чтобы потом склонить его к побегу. А он-то ничего не подозревал. Думал, что она по-настоящему любит его.
Самое удивительное, что после покушения на нее Эльфрида вдруг действительно почувствовала к Андрейке симпатию. Ведь это он обнаружил ее без сознания на старой мельнице. А потом нес на руках, и кровь, которая текла из ее пробитой головы, пачкала ему рубаху. Эльфрида стала думать, что, пожалуй, никто и никогда не относился к ней с такой теплотой, как Андрейка. Ни Питер Реемси, ни даже Пашка-кузнец.
Сам Андрейка пока еще не знал, что ему делать. Забыть Эльфриду или, наоборот, жениться на ней? Больше всего ему хотелось сейчас встретиться с ее двоюродным братом – Виктором. Ну, попадись ему этот Виктор! Говорят, он очень хитрый и ловкий. И силы у него хватит на троих. Ну, что ж, Андрейка тоже не из слабосильных. Он бы показал этому Виктору Лоди.
Андрейка теперь много работал – шла уборка урожая, подготовка к осенней пахоте. В работе хотел найти Андрейка успокоение. Он по две смены не слезал со своего трактора, и начальник МТС ничего ему не говорил. Он понимал переживания тракториста.
Девушки и парни звали Андрейку в клуб, на танцы, но Андрейка отказывался: нет, без Эльфриды он никуда не пойдет.
Иногда только по вечерам после работы он отправлялся бродить по окрестностям, по местам, где встречался с Эльфридой. Теперь он искал встречи с ее двоюродным братом, с Виктором Лоди. Но Виктора не было.
Стояла уже осень. Желтые и красные листья слетали с деревьев к ногам Андрейки.
17
Комендант Рогачев был у себя. Гусев поправил фуражку и, постучавшись, вошел в кабинет.
В маленькой комнатке было жарко. Рогачев сидел за столом, расстегнув воротник гимнастерки, тучный, багровый. Фуражку он сдвинул на затылок.
– Ну, что? – спросил Рогачев, поворачиваясь всем своим грузным туловищем на стуле.
Только тут Гусев заметил, что комендант не один. Прислонившись спиной к печке, стоял Матросов. Он пожевывал мундштук папиросы, глядел на Гусева и улыбался.
– А меня ты уже и замечать не хочешь? – сказал он, обращаясь к Гусеву.
– Ну, что вы! – вспыхнул Гусев от радости. – Как можно!
Они обменялись крепким рукопожатием.
– Давно мы с тобой не встречались, – произнес Матросов. – Ну, как семейные дела? Как Леля?
– Скоро наследника мне подарит. Или наследницу.
– Заранее прими мое поздравление!
– Спасибо!
– А как дела на заставе?
– Небось знаете!
– Знаю, дружище, знаю. Но не огорчайся. Бывают ситуации и посложнее. Ты помнишь, Рогачев, человека со стеклянными бомбами?
– Ну, как же! – откликнулся Рогачев, проявляя несвойственную ему живость. – Этот человек ни на минуту не вынимал рук из карманов.
– Совершенно верно, – подхватил Матросов. – Там у него лежали гранаты. Даже войдя в дом, где у него была явка, он сел за стол, не вынимая рук из карманов. Жена хозяина кормила его с ложечки. А в заплечном мешке у него находились три стеклянные бомбы собственного производства. В случае задержания он должен был кинуться на пол, перевернуться на спину и разнести на куски и себя, и окружающих. Фанатик! Но мы не допустили до этого. Мы задержали его на железнодорожной станции, где он стоял в очереди за билетом. Для этого нам пришлось пуститься на хитрость. Замаскироваться под крестьян, якобы везущих на рынок бидоны с молоком.
– А Бугаев? – спросил комендант Рогачев. – Этого задержать было еще труднее.
– Да, и Бугаев! – кивнул Матросов. – Высоченный, плечи, как у борца. Попробуй вступи с таким в схватку! И тем не менее мы тоже задержали его. В вагоне поезда. При этом самое главное – не дать нарушителю возможности вытащить пистолеты. Когда мы обезоружили его, он схватился за голову и застонал: «Взяли! Взяли меня живьем, меня, Бугаева! Как это могло получиться?»
– Надо было ответить: «Очень просто! Шпион, как бы тщательно он ни готовился, всегда допускает просчеты. Если не один, то другой», – сказал Рогачев.
– Правильно! – промолвил Матросов. – Тот человек со стеклянными бомбами сразу же обратил на себя внимание, как только появился на нашей территории. Он решил изображать плотника. Нес топор и пилу. А на нем был охотничий пиджак с большими накладными карманами. На носу – пенсне. Не сообразил, что у нас плотники пенсне не носят.
Гусев слушал эти воспоминания бывалых пограничников с интересом. Он подумал, что надо будет пригласить Матросова на заставу – пусть выступит перед молодыми бойцами.
– Но давайте вернемтесь к Лоди, – сказал Матросов, – я ведь по поводу его и приехал.
Рогачев встал из-за стола. Половица скрипнула у него под ногами. Комендант подошел к окну и остановился около него, заложив руки за спину.
Из окна виднелась хмурая река. Деревья протягивали свои ветви над самым окном. Ветви, с которых уже начали слетать листья. Шел дождь. Крупные мутные капли текли по стеклу.
– Осень, – сказал Рогачев, поглядев на Гусева. – Смотрите, лейтенант, уже осень.
– Да, осень, – ответил неопределенно Гусев.
Комендант вернулся к столу.
– Н-да, – сказал он и снова поглядел на Гусева. Потом побарабанил пальцами по столу. – Послушайте, Гусев, а ведь Виктор Лоди вернется обратно. Вы понимаете?
Гусев все понял. Но он молчал, ожидая, что скажет дальше комендант Рогачев. Заговорил Матросов:
– Наша задача – встретить Виктора Лоди как подобает. Если ему удалось переправиться на наш берег, то обратно уйти он не должен. У нас тут с комендантом составлен план. Мы считаем, что Виктор пойдет назад тем же путем. Эта дорога для него самая удобная. Не исключено, что он вновь попытается зайти на хутор. Поэтому там надо организовать засаду. Выделите для нее самых опытных, подготовленных людей. Но никто из посторонних ничего знать не должен. В том числе и Эльфрида Лоди.
– При чем здесь она? – спросил Гусев.
– Потому что двоюродная сестра Виктора Лоди будет снова жить на хуторе. Понятно?
– Понятно! – ответил Гусев.
– Ну, тогда действуй, дружище. Желаю удачи!
Хутор стоял на горе. Дом, крытый черепицей, конюшни, сараи.
Правда, ни лошадей, ни коров на хуторе теперь не было. В доме жила одиноко Эльфрида Лоди.
Даже после того как она вышла из больницы, врачи еще долго не разрешали ей работать. От нечего делать Эльфрида принималась то за шитье, то за уборку. Иногда стирала. Мокрые белокурые волосы ее были растрепаны. И без того короткая юбка была подогнута, и голые круглые колени девушки блестели. В таком виде она ходила по двору, считая, что на хуторе никого больше нет. Эльфрида не знала, что в одном из сараев сидят в засаде люди. Ей это даже в голову не приходило. Четыре пограничника – Иванов, Строгов и еще двое – дожидались появления Виктора Лоди. Он мог прийти, а мог и не прийти. Комендант Рогачев и Матросов считали, что придет.
Четыре человека расположились в закромах амбара. Там можно было лежать на боку или сидеть полусогнувшись. Пограничники говорили между собой шепотом, питались концентратами и даже от курения отказались. Особенно трудно приходилось по ночам – мучил холод. Он пронизывал все тело. Спали по очереди, и тот, кто спал, часто просыпался.
– Который час?
– Еще четыре.
– Все тихо?
– Да, тихо!
Прошло уже двенадцать суток, а Виктор Лоди все не появлялся. Но снимать засаду было нельзя. Надо было встретить Лоди как полагается.
18
– Ты совершил, Виктор, ошибку, встретившись со своей двоюродной сестрой. Разнежился, разнюнился. А она в любой момент могла сообщить о тебе пограничникам. Ты не учел, что это не прежняя Эльфрида. Правда, кое-что старое в ней осталось. Потому-то в первый момент она легко поддалась на твои уговоры – бежать, но в остальном это был уже совсем другой человек. Поэтому пришлось принять кое-какие меры против нее. К чему иметь лишнего свидетеля. Ты, надеюсь, не возражаешь?
Слушая своего собеседника, Виктор, как всегда, молчал. Ему хотелось лишь одного – поскорее покончить со всеми делами, ради которых он снова очутился на этом берегу. А какова судьба Эльфриды – его, в сущности, не интересовало. Еще день-два – и он будет там, откуда пришел. Тогда он получит много денег, купит мотоцикл и будет присматривать себе какой-нибудь хорошенький домик в уединенной местности.
Он уже представлял себе: домик с деревянными ставнями. Белая эмалированная ванна. На столиках бумажные салфетки. И тут же белокурая женщина с красивой смуглой кожей. Такая, как Хильда Корка.
Разве не заслужил он этого, черт побери!
– Ну, я пойду! – сказал он.
– Счастливец! Как я тебе завидую. Скоро ты будешь в цивилизованном мире. А мне по-прежнему надо будет торчать в этой тесной будке и разыгрывать роль продавца газированной воды. Кланяйся от меня господину полковнику. Передай ему от меня личный привет.
– Ладно, передам.
...Поезд, который вез его к границе, шел медленно, осторожно забираясь на подъемы и подолгу отдыхая на полустанках. Виктор смотрел в окно. Он видел лес: клены, березы, сосны.
Была уже осень. С севера плыли тучи.
Надо было торопиться, чтобы успеть перебраться через реку.
Это было единственное, из-за чего нервничал Виктор.
В вагоне он ни с кем не разговаривал. Он сидел лицом к двери, неподалеку от нее, держа руки в карманах. Он трогал теплые рукоятки пистолетов, и это успокаивало его. Иногда, прислонившись головой к полке, Виктор делал вид, что дремлет, а сам сквозь полусомкнутые ресницы наблюдал за соседями.
Ничего такого, что могло бы угрожать ему опасностью, не было.
Один только раз Виктор не на шутку испугался. Неожиданно в вагон вошли пограничники. Их было трое. Молодые ребята в шинелях с зелеными петлицами. Они, видимо, только что сели в поезд. Сапоги у пограничников были мокрые от холодной осенней росы.
Виктор уже хотел было выйти в тамбур, но пограничники спокойно примостились рядышком на скамейке, поставив винтовки между коленями. Лица у них были юные, безусые, простодушные, и Виктор опять успокоился. Для тревоги, во всяком случае, не было оснований.
Вскоре пограничники вышли. Виктор видел, как они пошли по перрону к зданию станции. Когда поезд снова тронулся, он постоял немного у окна, потом зевнул и, сладко потянувшись, направился в тамбур.
Он думал, что никого не застанет на грохочущей и лязгающей железом площадке. Но там стояла проводница – тоненькая девушка в форменном берете.
Поезд шел теперь под уклон, набирая скорость. Мимо быстро мелькали деревья, телеграфные столбы, летели клочья паровозного дыма.
Виктор закурил папиросу. Он ждал, что проводница уйдет, но та продолжала стоять на площадке. Потеряв терпение, Виктор стал открывать тяжелую, неподатливую дверь.
– Эй, эй! – закричала суровым голосом проводница. – Не балуй!
Виктор шевельнул бровью. Не обращая внимания на проводницу, он открыл дверь. Ветер мгновенно ворвался на площадку. Он облепил вокруг колен девушки ее короткую и тонкую юбку. Стало холодно. Проводница, прижимая руками подол, что-то кричала, но Виктор из-за ветра и грохота колес не разобрал ее слов.
Конечно, он мог бы столкнуть ее вниз, под колеса, или просто оглушить, ударив кулаком по голове. Но ему не хотелось утруждать себя. Он снова стал смелым и дерзким. Ненависть душила его.
– Молчи, сволочь! – негромко сказал он.
– Чего? – спросила она, не расслышав.
Поезд шел мимо леса. Это было самое удобное место. Виктор торопливо спустился вниз по ступенькам и, с силой оттолкнувшись, не глядя, прыгнул вперед, под насыпь.
Поезд умчался далеко вперед. Виктор поднялся с земли и, отряхнув с колен сырой песок, спокойно углубился в чащу.
И почти тотчас же пошел снег.
Прямо удивительно было, как быстро и неожиданно наступила зима.
