Текст книги "Путь к Цитадели (СИ)"

Автор книги: Матвей Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Не обманул купеш! Мяшо и впрямь вошхитительное!

Подавив желание съесть ещё немного, Бранд свернул ткань и отправился обратно к стоянке. Лагерь уже гудел. Потянулась вереница людей с котлами. Отрок достал маленькую треногу, повесил на неё котелок, и, захватив свой топор, направился в лес. Нарубив сучьев, он вернулся к телегам, разложил костерок, отцентровал над ним котелок, насыпал туда крупы, приправ, положил немного мяса и стал помешивать варево.

Смеркалось. От костра тянуло теплом. На небе стали появляться первые звёзды. Бранд сидел, вдыхая аромат готовящейся каши и любовался высоким, чистым, цвета индиго, небосводом. На душе было легко и радостно. “Эх, хороша жизнь! Хороша!”, думалось ему. Наконец, еда была готова. Отрок налетел на неё, как отдельный представитель очень голодной саранчи, не дожидаясь остывания. Котёл опустел в считанные вздохи. Бранд сыто откинулся на спину и устремил взор ввысь. Лес засыпал – сверчки заканчивали выводить свои трели, где-то заухала, готовясь к ночной охоте, сова. Огонь потух, оставляя после себя лишь чуть светящиеся прогоревшие угли, покрытые белёсым пеплом. Отрок сложил треногу и запихнул её в чехол, засыпал остатки костра, завернулся в плащ и провалился в сон. Это был долгий день.

(23) Вообще-то в Эрнском княжестве расплачивались монетами, именуемыми печатнями. Понятие “гривна” использовалось в дань традиции, обозначая меру денежного веса в 200 грамм (не путать с обычной гривной – 400 грамм!). Вес одного печатня варьировался от 9 до 11 грамм, эталоном считались 10. Помимо печатня существовал также полупечатень – 5 грамм соответственно.

(24) Дядька – в некотором смысле, воин-наставник; дружинник, взявший ответственность за отрока. Как правило, обучает его военному ремеслу, но в отдельных случаях может просто брать временную ответственность за его благополучие. Бранд почему-то записал на эту роль Свена.

(25) Средневековый термин для обозначения командира отряда наёмника

(26) Чарка – мера объёма, равная 0,123 л. В Эрне считается стандартной мерой для зелий всех видов.

Глава 8. Болтун – находка для шпиона

Последующее утро ровным счётом ничем не выделялось. Оно состояло из шума, пыли и суеты, в которой Бранду, к его вящему удовольствию, не приходилось принимать особого участия. Впрочем, по прошествии двух часов от этого удовольствия не осталось и следа – оно испарилось подобно мелкой луже в жаркий день. Отрока одолела скука. Он шёл рядом с телегой, размышляя, как бы справиться с этим обстоятельством. “Эх, будь я помладше, можно было бы побегать вокруг телег, поприставать к караванщикам… А так – несолидно. Я ведь, можно сказать, взрослый человек. Так уже ли придётся из-за этого маяться всю дорогу? Ладно уж, придумаю что-нибудь.”. Развлекая себя такими мыслями, Бранд топтал дорожную пыль и лениво озирал однообразные окрестные пейзажи. Стена леса, отделённая от дороги чистой полосой высеки(27), бесконечно тянулась по обе стороны. Скрипели телеги. Ласковое солнце не по-травеньски(28) пригревало, ярко сияя на изумительно-синем небосводе. И всё это: лес, небо, и солнце, и разнородный скрип, и мычание быков, и даже пыль; всё сливалось в один какой-то чудной водоворот, засасывающий лишние мысли и тревоги. Огненный шар перевалил зенит. Караван остановился. Бранд, не слишком уставший телом, но вконец измаявшийся от скуки, воспринял эту остановку, как добрую волю богов. Он огляделся, удостоверился, что никто не ищет с ним встречи, и направился в лес с намерением найти там крепкий, по-возможности прямой сук. Чтобы выполнить задуманное, отроку пришлось пошерудить в зарослях с четверть часа, углубившись в лес шагов на сто, но результат того стоил – прямая, сухая палка, длиной аршина в три с лишком, будто хотела быть взятой, дожидаясь Бранда. “Подарок лешего, не иначе.”. Отрок отвесил деревьям поклон, благодаря лешего, подхватил находку и двинул к каравану. Он знал, что времени ещё не менее часа – более чем достаточно, чтобы разогнать кровь привычными упражнениями. Бранд выбрал место в пятнадцати шагах от опушки, где он не привлекал излишнего внимания и, в то же время, мог не бояться пропустить отход телег. Отрок помахал руками, попрыгал и взялся за недавнее приобретение. Он схватил его на манер совни, широко расставив руки, присел и начал наносить быстрые, короткие колющие удары, стараясь попадать в несколько точек, намеченных на стволе. Спустя некоторое время к уколам добавились удары режущего и рубящего характера. Раздухарившийся отрок охаживал ни в чём не повинное дерево, не заботясь уже о сохранении тишины. Наконец, он опустил палку, перевёл дыхание и обнаружил, что за его упражнениями наблюдают. Виденный ранее княжий человек стоял в семи шагах, облокотившись на ствол молодого ясеня, и одобрительно улыбался. Воин резко оттолкнулся от дерева и сделал несколько пружинистых шагов в направлении отрока и, подойдя к нему почти вплотную, похлопал по плечу.

– Молодец, сынок! Лихо сечёшь. Кто учил?

–“Отец”, – с гордостью ответил Бранд.

– А кто твой отец? Не тот ли муж, что привёл тебя в караван?

– Нет, это друг его. Батьке со мной возиться не с руки – чай не малое чадо. Да и служба не терпит.

– Служба? Твой отец гридень? Или, может быть, член одной из сэконунговских(29) шаек?

–“Сэконунговских шаек?”, – задумчиво переспросил Бранд, потерев переносицу: “Ну… Скажем так, он частенько имеет с ними дело.”

–“Говорю же, гридень!”, – с непоколебимой уверенностью повторил воин.

– Нет, сударь, стражник.

– Неплохо, неплохо. Хоть где-то стража состоит не из одних посадских ополченцев с дрянными копьями.

– Для нас, сударь, это насущная необходимость. Мы, чуть что, одними из первых попадаем под удар Нагльфаровых ратей(30). А город наш стоит уже почти четыреста лет и, смею заверить, неплохо стоит.

– Добре. Ты, сынок, смотрю, крепок и боевит, да и род, если верить тебе, достойный. Не хочешь послужить князю? Нам такие парни всегда нужны, да и тебе всяко лучше, чем в слугах ходить.

– Я не слуга, сударь. Господин Риггер взялся сопроводить меня в Твердыню, на испытания.

Гридень по-отечески улыбнулся.

– Бросал бы ты это дело, сынок. Провалишься – пешком до дому добираться будешь?

– Господин Риггер говорил, что у меня хорошие шансы.

– Шансы-то у тебя, может, и не плохие, да вот только желающих попасть к витязям – амбар забить хватит, да и приводят туда не отроков, а юношей лет шестнадцати-семнадцати, и неплохо обученных, к тому же. Тебе с ними не сладить.

– Даже если и так, сударь, выбора у меня нет.

– Обещание дал?

– Нет, куда уж там. Господин Риггер сказал, что я опасен – вот и везёт теперь в Цитадель, разбираться.

Воин раскатисто хохотнул.

– Уж прости, сынок, но если б ты был опасен для кого-то, Свен бы с тобой разобрался за пару вздохов – и дело с концом.

– Вы не поверите, сударь, он говорил, что я умудрился войти в Состояние Силы!

–“Конечно не поверю”, – с ленцой отозвался гридь. Было видно, что беседа его забавляет: “Но придумка забавная.”

– Ну, сударь, не скажите. Какие уж тут придумки, коли он это при мне говорил?

– Ладно, ладно, малой. Не трогаю я твои фантазии.

–“А спорим, сударь, что это не фантазия?”, – предложил Бранд с не предвещающим ничего хорошего озорством.

К его удивлению, воин не отмахнулся от этой затеи.

–“Давай. Только если выяснится, что я прав, будешь…”, – тут гридень на вздох задумался: “Воду будешь мне до самой Цитадели носить!”

“Вот же, седина в бороду – бес в ребро”, – восхищённо подумал отрок. Обнаружить в столь солидном муже порядочного озорника была редкой удачей.

– Идёт. А если я?

–“Ну, тогда уж мне быть водоносом!”, – шутливо ответил воин, искренне уверенный в полной невозможности подобного исхода: “Видел я Свена с пару частей назад…”

Спорщики выдвинулись на поиски витязя. Искомый был обнаружен неподалёку. Впрочем, сам он их не заметил, слишком занятый руганью на тележных. Те уже не сопротивлялись – лишь стояли, понурив головы.

–“Да почему же вы, сукины дети, смолу туда засунули?”, – вопрошал Риггер с отчаянием в голосе. Его вера в человечество в эти мгновения претерпевала серьёзное испытание на прочность.

– Дак она, это, ваше благородие, мнётся хорошо и не выпадает – отчего б не взять?

–“Болваны”, – коротко припечатал витязь: “Конечно она не выпадает – приклеилась намертво!”

Тележные продолжали тупо смотреть в землю.

–“Марш чистить, олухи!”, – выдохнул раздосадованный воин: “Не то сами эти доски потащите, будь они неладны!”

– Поняли, ваше благородие…

Раздосадованные тележные отправились устранять последствия своей тупости, пихая друг-друга локтями и поругиваясь. Витязь, раздражённый бессмысленной потерей времени, потёр лицо ладонями, мотнул головой и повернулся к спорщикам, с ожиданием взирающих на него. Риггер в молчании уставился на старшего из парочки и грустно вопросил

– Радомир, скажи мне, что с тобой?

Воин непонимающе изогнул бровь и ответил

– Всё хорошо, Свен. Я здоров и, силами твоего подопечного, вполне счастлив.

Витязь с жалостью посмотрел на собеседника и похоронно произнёс, покачивая головой

–“Я интересуюсь твоим душевным здоровьем, друг мой. Ты действительно не в порядке, если эти”, – он покрутил в воздухе рукой, тщетно силясь найти подходящее слово: “оказались под твоим началом.”

Княжий человек скривился и с отвращением выплюнул

– Думаешь я их от большого желания выбрал? Да будь моя воля, я бы им и щётку сортирную не доверил. Были у меня трое крепких, смекалистых и достаточно надёжных тележных, да съели что-то лишнее в харчевне. Оставил дристать в Волоцке. Жалования за неосмотрительность лишил, конечно, но сделанного было уже не воротить. Ратуша предоставила только этих. Ну не было у меня времени подобрать кого-то получше, не было!

Витязь покивал головой и участливо спросил

– Так чего хотел-то?

Радомир вспомнил, зачем он искал друга, цыкнул зубом и, посмеиваясь, объяснил

– Мальчишка говорит, что вошёл в Состояние Силы, кучу народу перепугал и потому ты его с собой взял. Мы с ним поспорили, что коль оно не так, носить ему воду до самой Твердыни. Ну как, огласишь вердикт истины?

Великовозрастный любитель шуток замер, посматривая на Бранда, явно желая запечатлеть в памяти его лицо в момент разрешения спора. Свен вздохнул и меланхолично протянул

– Это, положим, неправда…

Радомир поучительно-многозначительно произнёс: “О!”, – подняв палец, но тут витязь закончил фразу

– Неправда, что он перепугал кого-то кроме меня. А в Состояние вошёл, да…

На Радомира было больно смотреть. На его лице замерло какое-то недоумённо-ошарашенное выражение. Спустя пару вздохов он робко улыбнулся и, погрозив другу пальцем, проговорил

–“Не шути так. Сам знаешь, я человек доверчивый, а верить в такое в моём возрасте вредно.”, – помолчав, добавил: “Для головы вредно.”

Очевидно, что оба утверждения в достаточно малой степени соответствовали истине. Доверчивые гридни до седины не доживали, а сказки ничьим головам не вредили. Ни в каком возрасте. Вдруг витязь поманил воина рукой. Тот, правильно истолковав жест, наклонился к лицу друга

–“Понимаешь”, – прошептал Свен: “Мальчишка не врёт. Я действительно сказал так его родителям в его присутствии. Но мне нужен был помощник, а малому очень уж хотелось повидать хоть что-то за пределами своего города. Пришлось придумать красивую сказку. Я его прижучу, чтоб сидел тихо, авось разочаруется в путешествиях. Доберёмся, отправлю его домой с кем-нибудь.”

Радомир понимающе кивнул. У него самого было четверо внуков.

Друзья отодвинулись друг от друга, и Свен, махнув рукой, произнёс, уже громко

– Вот так вот, друже. Ладно, иди, мы тут разберёмся. У тебя, наверное, забот полон рот.

Гридень согласно вздохнул, развёл руками и, посмеиваясь в усы, удалился. Риггер, резко растеряв добродушие, наклонился к Бранду и тихо, но крайне холодно и серьёзно произнёс

– Не смей упоминать Состояние при ком-либо. Это не предмет для шутливых споров. Если что-то подобное сегодняшнему повторится, у тебя будут серьёзные неприятности. Понял меня?

–“Понял.”, – испуганно кивнул отрок.

Свен отодвинулся от своего юного визави, повернулся, сделал шаг, затем повернулся обратно и неожиданно задал негромкий вопрос

– Чем сильны витязи?

Подобный переход ошарашил Бранда. Вздох назад его хотели чуть ли не освежевать, и вдруг спрашивают. Отрок набрал в грудь воздуха, собираясь с мыслями, но тут Риггер продолжил. Очевидно, вопрос был риторическим.

– Умом, ученик. Умом и умением держать язык за зубами. Тебе последнего явно недостаёт. Думай, прежде чем говорить о том, чего не понимаешь, иначе долго не протянешь.

Сказав это, воин пошёл прочь. Он сдёрнул с пояса рог и, приложив его к губам, глухо провыл сигнал, подкрепив его громким кличем

– Стоянка окончена. Выдвигаемся!

Караван, разморенный солнцем, зашевелился, собираясь, сжимаясь, как пробуждающаяся змея. Бранд, оставшийся наедине со своими мыслями, отправился к телеге, зарекшись покидать её по меньшей мере до деревни.

(27) Высека(устар.) – участок пространства возле укрепления, поселения или дороги, очищенный от растительных массивов с целью предотвращения внезапных нападений.

(28) Травень – май. На севере Эрнского княжества в этот месяц обычно не слишком-то тепло.

(29) Сэконунг – дословно, морской король. Отчаянный и удачливый человек, имеющий много кораблей и воинов, но не имеющий земли и не признающий над собой ничьей власти. Зарабатывает, как правило, грабежом.

(30) Слегка поэтизированное название вышеупомянутых морских шаек. Дано в честь легендарного корабля мертвецов из легенд народа ладей.

Глава 9. Долг платежом красен

Остаток дня прошёл спокойно, так же, как и весь последующий. Отрок размышлял над словами витязя, тихо готовил на стоянках и старался не привлекать более внимания, не желая более ни приключений, ни неприятностей. Возница, навещавший время от времени пристанище Бранда, был не в восторге, но ничего не говорил, руководствуясь понятными ему одному причинами. Под конец четвёртого дня пути караван въехал в Кранн. Деревня и впрямь не поражала размерами. Десяток домов с глухим первым этажом(31), крепкий частокол в полтора человеческих роста, грубый колодец с тёмной жердью журавля – вот и всё богатство. Впрочем, этот аскетизм вовсе не был показателем бедности – поселение было обеспечено всем необходимым, водилось даже серебро (его держали на всякий случай – вдруг, скажем, топор сломается, или кто-то серьёзно заболеет и его придётся лечить в городе). Именно на это серебро рассчитывал купец, договариваясь с Брандом. И, стоило суете слегка улечься, как ушлый торговец возник из ниоткуда и, не размениваясь на любезности, заговорил о долге.

– Время платить, алхимик. Сделаешь пять чарок сонного отвара, двадцать чарок отвара для затворения крови, пять чарок мази от ожогов, десять чарок отвара для заживления ран, пять чарок мази для заживления ран, пять чарок мази и десять чарок отвара от переломов. Сколько жира и воска понадобится?

Бранд, несколько ошарашенный подобным напором, не сразу смог провести нужные исчисления и потому сказал примерно.

– Жира дайте полторы кружки(32). Если останется – верну. Воск пока не надо.

Купец оскалился

– А не жирно будет?

– Нет. Дадите меньше – не смогу соблюсти пропорцию и испорчу мази. Вам оно нужно? Ах да, кстати, жир нужен свежий. И ещё глиняные бутыли для розлива понадобятся, дюжина.

Торговец скривился и процедил

– Пока начинай работу над отварами, да не путайся у моих людей под ногами! С жиром и бутылями пришлю того же слугу, что приносил еду.

После чего ушёл, поджав губы и искривив лицо в раздражённой гримасе. Бранд вздохнул и пошёл за хворостом, надеясь заодно нарвать коры дуба. Вернувшись, он подхватил свой котелок, бочонок с водой, мешочки с травами и двинулся на дальний край деревни. Там он, с грехом пополам, снял топором дёрн, поставил треногу и начал разжигать костёр. Закончив, отрок наполнил котелок водой и повесил над огнём, подождал пять частей и принялся уже отмерять кору дуба для отвара затворения крови, но был прерван суровым окликом

– Эй, малой! Что это ты там делаешь?

Он поднял голову и увидел мощного, широкобородого, с чёрными, как смоль, волосами мужа, одетого в справную тёмно-коричневую рубаху, заколотую на вороте латунной фибулой, холщёвые серые штаны и потёртые сапоги до середины голени. Незнакомец, сдвинув брови и положив руку на длинный нож, свисающий с пояса, повторил вопрос

– Чем ты там занимаешься? Сжечь нас решил? Или, может, отравить?

Бранд вскочил, замахал руками и зачастил

– Что вы, сударь! И в мыслях не было! Я зелья целебные варю!

Брови деревенского разошлись и взлетели вверх.

– Так ты знахарь?

– В некотором роде, а что?

–“А я-то гадал, откуда этот торгаш возьмёт товар для своего ‘крайне выгодного’ предложения…”, – протянул мужчина: “Ты, небось, служишь ему?”

– Нет, сударь, я с караваном, а не с ним.

– Так он нанял тебя?

– Нет.

– Так ты, значит, не для него работаешь?

– Для него. Это в счёт долга.

– Да, малой… Много же ты ему задолжал.

– Не слишком. Две с половиной гривны пшена и полторы вяленого мяса.

Брови незнакомца взлетели столь высоко, что, казалось, ещё немного, и они уползут на макушку. Деревенский согнулся и зашёлся громогласным хохотом или, скорее, ржанием. Отсмеявшись, он утёр слёзы и, держась за живот, простонал

– Милейший, ты не знахарь, ты прирождённый скоморох! За мешок еды, да такая плата! Давай-ка начистоту, сколько тебе заплатили?

– Нисколько. Я действительно работаю в счёт долга.

На мужчину было больно смотреть. Его так перекосило, что, казалось, бородатое лицо сейчас треснет наискось.

– Беру свои слова назад. Ты не скоморох, ты дурак. Знаешь хоть, за сколько он хочет продать твои снадобья нам? За пятнадцать печатней!

Бранд никогда не считал себя жадным человеком, но, услышав цену, заломленную купцом, он почувствовал, как в груди что-то маленькое и мохнатое забилось в истерике, колотясь о рёбра. Пальцы отрока задёргались, судорожно сжимаясь и разжимаясь, выражая желание своего хозяина обхватить пухлую италийскую шею покрепче и держать, пока харя не посинеет. Преодолевая это желание, Бранд почтительно произнёс

– Сударь, может быть договоримся в обход этого проходимца?

– Да какой я тебе сударь? Давай по-простому, страдалец. Я Гостомысл, старший охотник. Тебя как звать?

– Моё имя Бранд, достопочтенный Гостомысл.

– Ну, вот и познакомились. Теперь можно и о делах потолковать. Сколько возьмёшь за работу знахарь?

Отрок принял бывалый вид, показывая, что ему, дескать, такие сделки совершать не впервой, и уверенно назвал цену

– Полгривны. Но жир для мазей и посуда ваши.

Селянин просветлел и, потирая руки, пробормотал

–“Это мы сейчас, это мы мигом”, – а потом зычно крикнул “Эй, Первак(33), поди ко мне!”

Из глубины деревни послышался топот, и через десяток вздохов из-за ближнего дома выбежал парень, лет пятнадцати на вид, как две капли воды похожий на охотника. Не тратя времени на то, чтобы отдышаться, он рассыпался в объяснениях

– Я шкуры, батька, доразвешу скоро, я токмо чуть-чуть отошёл…

Тут он заметил Бранда, и его поведение мгновенно изменилось.

–“Эй, малой”, – произнёс он с покровительственными нотками в голосе: “Ты чего здесь забыл? Ты караванный служка, наверное? Вот и иди тогда… Служи!”, – после чего рассмеялся собственной немудрёной шутке. В то же мгновение крепкая отцовская затрещина, подобно карающей божественной длани, опустилась на его затылок, заставляя с клацаньем сжаться разверстые доселе челюсти.

–“За что, батька?”, – обиженно просопел паренёк.

–“За дурость твою!”, – прошипел разгневанный отец, повернулся к Бранду и, немедля, рассыпался в извинениях.

– Ты уж прости его, знахарь. Он не со зла, недоросль просто и неслух. Скажи, чем можем загладить обиду?

–“Накормите горячим и дайте припасов на неделю, на том забудем.”, – незамедлительно воспользовался ситуацией отрок.

Это решение явственно удовлетворило охотника. Если бы Бранд оскорбился и разорвал едва достигнутую договорённость, потери оказались бы куда больше стоимости какой-то жалкой кучки провизии.

–“На том и порешим”, – выдохнул Гостомысл, вновь повернулся к сыну и рублено приказал

–“Неси жир. Свежий”, – задумался на вздох и спросил у отрока: “Кружку достанет, знахарь?”

– Полторы надобно. И глиняных полукружечных(34) бутылей дюжину.

–“Неси полторы!”, – рубанул охотник, не сомневаясь ни мгновения.

Первак стрелой рванул по тому же пути, которым явился, стремясь побыстрее загладить вину перед родителем (а может и просто желая скрыться с его глаз). Вновь оставленный наедине со старшим собеседником, Бранд, желая сколь можно быстро вернуться к работе, вежливо склонил голову, обозначая конец разговора, и вновь обратился к котлу. Подождав, пока деревенский уйдёт, отрок долили воды взамен выкипевшей и отмерял чарку коры, после чего стал шептать слова волшебного наговора

– На море на Окияне, да на острове Буяне, лежит бел-горюч камень-Алатырь. На камне том девица, швея-мастерица. Достаёт девица иглу железную, мёртвой водой калёную, живой водой омытую, берёт нить тонкую, доброй рукой сплетённую. Вдевает девица нить в ушко игольное, шьёт раны кровавые, затворяет руду алую. Ты, воды живая, чистая-ключевая, руду затвори, рану заживи. Как вода живая рану затворяет, так пусть и вода моя буди. Слова мои полны-наговорны, как Окиян-море синее, сила моя тверда, как Алатырь-камень. Кто Алатырь-камень изгложет, тот слова мои превозможет. Тако бысть, тако еси, тако буди!

Прочитав колдовские слова, Бранд дунул на кору, вкладывая туда их силу, затем засыпал в котелок и принялся равномерно помешивать отвар. Слова-словами, а простую работу руками никто не отменял. Впрочем, не успел отрок сделать и десятка движений ложкой, как в трёх шагах от него возник слуга, тот же, что приносил ему еду в лесу. Непонятно, как этот человек, нагруженный заплечной сумой с посудой и жиром, смог подобраться к костерку столь незаметно. Но, видно, таковы все опытные слуги. Подручный купца аккуратно поставил мешок и хотел уже вновь скрыться, но был остановлен спокойным, жёстким окликом отрока

– Забери это.

Слуга застыл, как вкопанный, медленно обернулся и недоумённо прошепелявил

– Господин сказал, доставь мальчику… Мальчик отказывается… Передать господину, что посылка не нужна?

– Сообщи, что я разрываю сделку. Всё, что дал мне твой хозяин, я верну этой ночью.

Сказав это, Бранд вернулся к работе, слуга же пожал плечами и испарился. Через три части явился Первак, неся жир в глиняной ёмкости. “Удачно они разминулись”, – подумалось отроку. Он, не поднимая головы от котелка, указал пальцем на место подле себя. Юнец со злобой во взгляде шваркнул посудину об мягкую землю, порывисто развернулся и резко, почти не сгибая коленей, зашагал прочь. Короткий оклик, подкреплённый щелчком пальцев догнал его через пару вздохов.

– Бутыли, десяток!

Первак повернулся и, ощерившись, выплюнул

– Не указывай мне, что делать, понял?!

Бранд оторвался от отвара и рассеянно переспросил

– Что прости? Не расслышал. И да, где бутыли? Хорошее снадобье выкипает почём зря!

Снадобье выкипало, а Первак закипал. Его лицо пошло красными пятнами и налилось кровью, как перезрелая вишня, глаза слегка вылезли из орбит, желая, по всей видимости, получше рассмотреть отрока, невольно оскорбившего ранимую пубертатную натуру.

–“Ты…ты”, – прорычал парень, подавившись десятком смачных ругательств, а затем, не найдя вдохновения для чего-то посущественнее пары местоимений, бросился на Бранда с кулаками. Отрок, не задумываясь, пнул нападавшего под колено, заставляя его поумерить свой пыл, обхватить пострадавшую конечность и сосредоточиться на прыжках на её товарке.

–“С-сволочь, будут тебе бутыли!”, – прошипел Первак сквозь сцепленные зубы и ускакал в закат.

Бранд лишь пожал плечами и пробормотал

– И чего это было?

Никто не ответил. А меж тем, отвар для затворения крови было пора остужать.

***

К моменту вступления ночи в свои права отрок успел доварить снадобья и замешать мази. Деревенские, наставленные, по все видимости, старшим охотником, не тревожили юного алхимика. Если бы не это, часть работы пришлось бы отложить на утро, что могло не лучшим образом повлиять на качество товара… Одним словом, всё сложилось удачно. Первак, появлявшийся несколько раз с вопросами о ходе работы был, наконец, отправлен к отцу, который не замедлил появится с обещанным серебром. Тщательно проверив объём жидкостей и мазей, Гостомысл внезапно решил удостовериться в их качестве.

–“Ты уж извини, знахарь, но мы тебя первый день знаем, а полгривны – деньги немалые”, – сообщил охотник, подошёл к ряду ёмкостей и спросил: “Где, кстати, отвары от ран?”

Бранда осенило.

– Сударь, вы неграмотны?

– Ну, положим. Староста у нас грамотный, а мне оно без нужды. А почто спрашиваешь?

– Бутыли подписаны. Отвар для затворения крови в четырёх крайних правых, отвар для заживления ран рядом с ним.

Деревенский кивнул.

– Покажи, насколько хорошо они работают.

Бранд вскинул брови.

– У вас есть раненый? Что ж вы сразу не сказали?

– Да нету у нас раненых. На себе покажи.

Отрок скривился, вынул нож из ножен и аккуратно провёл лезвием поперёк ладони – кровь бодро закапала на землю, чуть не запятнав его ботинки. Взяв протянутую охотником чистую тряпицу, Бранд обмакнул её в крайний правый сосуд и приложил к ране. Подержав её там десять вздохов, он перехватил тряпку и смочил чистый край в пятой бутыли справа, затем снова приложил, подержал ещё десять вздохов и протянул тряпку обратно владельцу. На ладони остался лишь тонкий розовый след.

– Добро сделано! Серебро твоё. Припасы сейчас вынести?

– Да, благодарю.

Охотник свистнул и из-за угла дома вышел Первак с мешком. Гостомысл подхватил его и с доброй усмешкой передал по назначению.

– Проверять будешь?

–“Нет. Я вам верю”, – не поведя и бровью ответил отрок. Такая манера ответа, с одной стороны, позволила бы определить ложь, возникни у местного желание обмануть заезжего в такой мелочи, напихав внутрь травы и песка, а с другой стороны, не нанесла бы оскорбления, будь его помыслы чисты.

– Горячую часть договора сейчас заберёшь или с утра?

– Ноничь(35). Только улажу кое-что со Старшим.

– Как знаешь, знахарь.

Стороны обменялись вежливыми полупоклонами и разошлись. Бранд подхватил котелок, остатки трав и мешок с припасами, а затем двинулся к телегам, изучая по пути доставшуюся снедь. Деревенские щедро оделили его вяленым мясом, отсыпали сушёных грибов и странной смеси из орехов и ягод. На дне лежал небольшой мешочек пшена – очевидно, здесь оно ценилось выше мяса, доставаясь с куда большим трудом.

Ночь уже вступала в свои права; костры, разгоняя тьму вокруг себя, погружали остальной мир в ещё более глубокий мрак, что позволило отроку приблизиться, не привлекая лишнего внимания, и найти взглядом италика. Торговец сидел чуть в стороне среди мягких подушек, опершись спиной на какой-то мешок, укрытый нарядной тканью, и смакуя вино из золотого кубка. Бранд тихо прошёл вдоль околицы(36), чтобы возникнуть ошуй(37) италика.

–“Долг платежом красен, сударь”, – с лёгкой издёвкой бросил отрок, примостил один из свёртков с мясом и мешочек с пшеном, а затем быстро, но тихо исчез, сопровождаемый глухим стуком падающей чаши и громким восклицанием

– Tuam mater feci!(38)

Следовало найти витязя, известить его об отлучке и отправляться вкушать заслуженный ужин. Свен, по счастью, обнаружился неподалёку. Он развлекал себя неспешной беседой со Старшим обоза.

–“Так, говоришь”, – задумчиво поглаживая бороду, протянул Свен: “Используете железные накладки, и к ним скобы?”

– Да, а к ложу клёпками.

– И что, надолго хватает?

– Надолго, мы ж не малыми(39), а насквозь.

– И всё равно не пойму, чего не сделать, как у всех?

– Тут дело особое. Вот ты дворфийские ручные баллисты видел?

– Ну да, издалека. Ты речь-то к чему ведёшь?

– К тому и веду. Я их не то, что видел – щупал!

– Да городишь же.

– Ни мала. Так вот, у них я эту штуку и подсмотрел. Коль плечи обычные, так можно по-обычному, а ежели как у нас? Ложе треснет!

– Бирменхегское?

– Дорого. Это вам, цитадельским, можно его хоть на болванов(40) изводить. С нас спрос иной.

– Я тоже, знаешь ли, думал, что иной. Ох и дурили меня интенданты… Одного уже чуть на кулак не намотал, да малой помог.

– Да ну? Фантазёр твой?

–“Он самый.”, – внезапно, витязь повернулся в сторону Бранда и крикнул: “Эй, молодой, хватит подслушивать, как тебя хвалят! Выходи!”

Отрок вышел на край освещённого пространства, под пристальный взгляд двух пар прищуренных глаз.

–“И долго ты собирался уши греть, юноша?”, – поинтересовался Свен, выделив последнее слово голосом.

–“Ваша беседа о концепции крепления блоков задней рекурсии(41)”, – начал вдохновенно распинаться Бранд: “Была столь увлекательна, что я не посмел прервать её.”

Радомир бросил взгляд на витязя, улыбающегося уголками глаз, и протянул

– Да… Понятно, как он тебе помог… Мне даже жалко этих интендантов… Самую малость.

–“Ладно, хватит его хвалить, зазнается.”, – произнёс Риггер и добавил, глядя на отрока:“Чего хотел-то?”

– Я доложить. Местные, в заботе о ближнем своём в лице моём, согласились дать мне ночлег. Ночью в расположении обоза меня не будет.

–“Иди уж, хитрован”, – махнул рукой Свен: “Знаю я твоё ‘в заботе о ближнем’”.

Бранд поспешно удалился, не желая испытывать терпение голодной деревенской семьи. Найти дом охотника в темноте оказалось несложно – в окнах, подсказывая дорогу, горел свет. Отрок нащупал нижнюю ступень приставной лестницы(42), взбежал наверх и постучал (не слишком громко, не желая быть принятым за пьяного обозного служку). Дверь открылась, обрушивая на гостя смесь запахов грибов, каши, мяса, травяного отвара, дыма, конопатки(43) и старого дерева. На пороге стояла крепкая, рослая женщина в белом платке, затянутом очельем.

– Заплутал, малой?

– Я За второй частью договора.

– Какого договора? Постой-ка, так это ты знахарь?

– Вестимо.

– Хм… Ну проходи.

Вошедшего встретили пять пар глаз. Хозяева двух из них, Гостомысл и старый, удивительно схожий с ним мужчина (судя по всему, отец), сидели за длинным скоблёным столом светлого дерева, окружённые блюдами и горшками. Владельцы же трёх прочих (младшие члены семьи) выглядывали из-за дверного косяка, не получившие позволения войти и, в то же время, не способные справиться с любопытством. Гостомысл встал, радушно улыбаясь, и проговорил

– Пожалуй за стол, знахарь.

Бранд не замедлили воспользоваться приглашением. Старик сидел во главе стола, Гостомысл одесную(44). Отрок, следуя обычаю, сел ошую(45). Старший поднял вилку(46) и положил себе кусок мяса, начиная трапезу. Бранд поддержал это, без сомнения, благое начинание, наполнив свою тарелку гречей, грибами, и сдобрив это всё мясной подливой. Комната на короткое время наполнилась стуком приборов. Отдав снеди должное, старик налил себе отвара и, откинувшись на спинку деревянного резного кресла, заговорил, обращаясь к отроку