Текст книги "Защитник (СИ)"

Автор книги: Матвей Курилкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Удивляло то, что Кера почти не хотела ее за это убить. Да, им всем грозит опасность быть поглощенными ненасытной тварью извне. Но сейчас, если уж совсем честно, ее все устраивает. Жить стало гораздо интереснее и увлекательнее. Ей впервые удалось воплотиться в смертную – только ради этого стоило терпеть все лишения, которым она подвергалась после прихода чистого. Столько сил, столько интересных событий, и они более не воспринимаются отстраненно – теперь она их живой, настоящий участник! Перспектива полного и окончательного уничтожения только придает всему происходящему остроту и вкус. Как перец придает блюду новых оттенков вкуса. Да-да, теперь она может даже наслаждаться настоящей пищей – разве не здорово? Нет уж, пусть живет Кубаба, жалкая трусливая тень прежде могучей богини. Кере нет до нее дела. Удивительно только, что патрон ее не уничтожил – ей казалось, что уж найдя виновницу своих несчастий, он церемониться не станет. Или он просто не понял, не осознал их беседу? В таком случае пусть остается в неведении.

Глава 20

Дядя был мрачен, как грозовая туча и встревожен, как курятник во время визита хорька. Дурацкие метафоры, но именно такие пришли мне в голову, когда я увидел доминуса Маркуса по возвращении.

– Скажи, дорогой Диего, что за причины заставили тебя сбежать из дома несмотря на то, что буквально накануне я прямо просил этого не делать? – едва сдерживаясь, мягко начал патриарх Ортесов. О моем появлении доложили сразу же, и уже через минуту я был доставлен в кабинет старшего родственника. И это несмотря на то, что солнце еще даже не показалось над горизонтом: я вернулся в половине четвертого утра.

– Прости, дядя. Я не предупредил о своем уходе потому что знал, что ты будешь против. Что касается причины… Позволь мне оставить это в тайне. Это дело не касается благополучия семьи, поэтому я предпочту о нем не распространяться.

По-моему, доминус Маркус уже готов взорваться. Боги свидетели, мне не хочется выводить его из себя, но вечно изображать пай-мальчика у меня все равно не получится. У меня куча своих дел, в которых дядя мне не помощник. Более того, узнай он о них, он всеми силами постарается мне помешать. У него огромная семья за которую он в ответе, и как бы он ни относился к чистым, месть – это далеко не первоочередная задача в списке дел главы Ортесов. Мне остается лишь дистанцироваться от семьи. Выйти из-под опеки, и я могу только надеяться, что мне удастся не порвать с ними совсем. Я успел уже привязаться и к Акулине, и к стервозной, но мудрой Аккелии, и к самому Маркусу – заботливому, как наседка, и дико занятому. Вынужденному проводить бессонные ночи, потому что беспутному племяннику пришло в голову сбежать из дома на ночь глядя и неизвестно где и с какими целями шляться по городу.

– Диего, мальчик мой, – похоже, доминус Маркус только что очень медленно посчитал от десяти до нуля, чтобы не наговорить лишнего. По-моему, я даже заметил, как у него губы шевелились. Или это были ругательства?

– Я вовсе не хочу лезть в твою личную жизнь, не хочу в чем-то ограничивать твою свободу. Может быть… я даже уверен, что мое поведение именно так выглядит со стороны. Может быть, отчасти это так и есть. Но и ты пойми меня. Я отвечаю за тебя. Перед родом, семьей, перед твоими покойными родителями. Если с тобой что-то случится, что я скажу им, когда придет мой черед переступить за кромку?

– Ничего, дядя, – нужно было промолчать, но я не удержался. – Асфоделевы луга пусты, все души после смерти пожирает чистый бог. Их больше нет, и тебя тоже не будет. Никого из нас. Впрочем, возможно меня ждет другая участь – Кера обещала устроить мне века мук и страдания за то, что связал ее обязательствами. Прости, что перебил, и не думай, что я нагоняю страха. Сведения у меня, как ты понимаешь из самых компетентных источников.

Доминус Маркус запнулся, посмотрел на меня с испугом и недоумением.

– И ты так спокойно об этом говоришь? И только теперь? Мы должны избавить тебя от этой богини. Флавий! Где Флавий, нам нужны…

– Дядя, подожди. – Я поднял руки, чтобы остановить его панику. – Ты меня не слышишь. Я сам согласился на эти условия. Дал слово, и не собираюсь его нарушать. Более того, они меня полностью устраивают. Я лучше соглашусь на вечные муки, чем отдам свои силы и суть чистому! К тому же я совсем не уверен, что у него умерших ждет именно небытие. Судя по тому, как он обходится со своими последователями, ничего хорошего после смерти не ждет никого.

– Да. Да, ты прав. То, что будет после смерти сейчас не важно, – согласился дядя. – Если уж мы не можем ничего сделать… – Он с силой потер лицо. – Однако какие новости ты сообщаешь вот так, мимоходом! Это надо будет хорошенько обдумать. Но вернемся все же к земным делам. Как бы там ни было, я не хочу, чтобы ты воспринимал мою заботу как контроль, как попытки ограничить твою свободу. Мы семья, и это нормально, когда старший член семьи в чем-то направляет и подсказывает младшему. Просто по той причине, что у него больше житейского опыта. Я не говорю, что я умнее. Уверен, что все вы, и Доменико, и Акулине и ты намного умнее нас, стариков, но умом опыта не заменишь.

«Ох, доминус Маркус», – подумал я. – «Ты кругом прав, и в другой ситуации я бы даже и не подумал спорить. Но что делать, если у нас цели разные?»

– Дядя, я собираюсь переехать. – Ну а чего, убедить друг друга мы не сможем, так что и пытаться не буду. – Ты говоришь правильные вещи. Я безмерно благодарен тебе и остальным за заботу. Благодарен вам за то, что не одинок. Однако отказаться от своих дел и целей я не могу. Так же как не собираюсь и рассказывать о них. В таком случае мое пребывание в доме Ортесов становится нежелательным. Ты будешь переживать за меня. Переживать, не вляпаюсь ли я в какую-нибудь историю, не навлеку ли неприятности на семью. И, к слову, это вполне вероятно: мою историю ты знаешь, и какие у меня враги – тоже. – Зараза, вот последнее я точно зря сказал. Надо же было ляпнуть!

– Не смей такое говорить! – ну точно. Вскочил, ударил кулаком по столу. – Семья не отказывается от своих детей только потому, что у них серьезные враги! Все твои враги – это наши враги. Как и наоборот. Иначе семьи не будет. Нас просто уничтожат, раздергают по одному!

– Дядя, я неправильно выразился! – Пришлось тоже встать, чтобы не выглядеть невежливо. – Я тоже считаю, что враги должны быть общими. Но я не могу рассказывать о своих делах и планах, поэтому будет неправильным пользоваться защитой семьи.

– Мальчик мой, почему? Почему ты не хочешь рассказать?

– Потому что ты будешь резко против. – Пожал я плечами. – Ты видишь мою дальнейшую жизнь совсем иначе, чем я. Жена, дети, образование, свое дело в тесном сотрудничестве с семьей. Все это очень хорошо, я и сам о таком мечтаю…

– Но воплощать не собираешься, – констатировал дядя.

– Не собираюсь. Не хочу жить в одном мире с чистыми и их богом. Не хочу такой судьбы для моих детей.

– Ты понимаешь, что хочешь бороться с системой? Понимаешь, какие шансы у одиночки? Даже с поддержкой семьи?

– Очень ясно понимаю. У меня нет шансов. Но сдаваться не собираюсь. Можешь считать это помешательством.

Дядя с силой потер ладонью лицо.

– Мы ведь уже говорили об этом. Никто не собирается сдаваться. Получи образование. Начни свое дело. Обрасти связями. Заработай денег. Так ты сможешь добиться большего. Неужели ты забыл?

– Дядя, я все понимаю. Для войны, не важно кого и с кем действительно нужны деньги. И чем больше, тем лучше. Но денег я найду, так или иначе. Может быть, действительно организую свое дело, только извини, учиться я не собираюсь. Не хочу терять время, к тому же самообразование никто не запрещал пока. Я побывал в университете – это лишь контора по зарабатыванию денег. Ты в курсе, что они отменили экзамены, кроме вступительных? Достаточно платить, и ты дипломированный специалист. Даже лекции посещать не обязательно. Обойдусь, и обойдусь так же и без связей, о которых ты говоришь. С кем можно подружиться в таком месте? С золотой молодежью? Люди мне нужны. Мне нужны те, кого не устраивает нынешнее положение дел. Не те, кто приспособился и согласен читать молитвы чистому, выполнять правила, придуманные священниками. Мне нужны те, кто готов убивать. Жаль, я пока не знаю, где таких найти. Но я найду.

– Меня пугает твоя одержимость убийствами, – проговорил дядя. – Это не нормально, мальчик. Одержимость никогда не приводила к хорошему. Уверен, что не находишься под влиянием своей подруги?

– Знаешь, дядя… Я всегда был серьезен не по годам. Очень ценил семью. Маму, папу. Не было у меня этого подросткового бунта, когда в определенном возрасте ты начинаешь протестовать против всех и всего просто оттого что не знаешь, куда бы приложить лишнюю энергию. Не знаю, почему так. Мне хотелось тихой жизни. В кругу семьи. Чтобы через много лет мы вместе с престарелыми родителями увидели, как становятся на ноги их внуки. Мне всегда казалось, что нет ничего важнее семьи. Сначала у нас отобрали дом. Потом работу и здоровье, и в конце – жизнь мамы и папы. – Я криво ухмыльнулся и отвернулся. Не хотелось показывать набухшие в глазах слезы.

– После первых убитых жандармов я удивлялся. Своему равнодушию. Думал, мне будет очень плохо. Думал, они будут приходить ко мне ночью. Ведь они не нападали на меня, просто заковали в цепь и посадили в поезд с другими такими же неблагонадежными, как я. Знаешь, почему я убил их? Потому что понял, что нас везут на убой. Они не очень-то и скрывали цель путешествия. И они не снились мне. Я даже лиц их не помню. Тогда я еще не встретил Керу. Я не помню ни одного из тех, кто потом вставал у меня на пути. Чистые, жандармы, солдаты освободительной армии. Однажды мне пришлось стрелять из картечницы по толпе фанатиков. Они были ни в чем не виноваты, простые, обманутые люди. Они защищали своего священника. Вот тогда да, мне было плохо. Но если понадобится, я не колеблясь повторю совершенное. Не потому что они мешают моим целям. Чистые считают себя вправе решать, кому жить, а кому умереть. Отбраковывать тех, кто не соответствует их непонятным целям. Вычищать стадо от паршивых овец. Я не хочу быть бараном, покорно идущим на убой, и потому считаю себя вправе отвечать им тем же. Им, и тем, кто их защищает. Я уж точно не собираюсь к ним приспосабливаться. Даже не потому, что я такой непримиримый. Однажды они решат изменить правила и придут за теми, кого сейчас не трогают. А они придут – непременно придут. Чистому богу нужны жертвы. Они уже начали – помнишь, что вы с доминусом Криспасом мне рассказали? Про грех праздности. Это ведь просто способ получить жертв. Просто начали с тех, кто не сможет защититься. Потом и до других дойдут. И до нас. Не собираюсь переживать это снова. Ты сомневаешься, нормален ли я. Можешь даже не сомневаться – я свою черту перешагнул так давно, что уже и на горизонте ее не вижу. Возвращаться назад не планирую.

Помолчали.

– То, что ты рассказал, ужасно. – Дядя, наконец, набрался решимости. – Во всех смыслах. Ужасно, что на твою долю выпали такие лишения. И твои пророчества тоже ужасны. – Дядя снова замолчал, глубоко задумавшись.

– Но я все-таки надеюсь, что твое видение будущего омрачено тяжелыми воспоминаниями. Все не так страшно.

– «Но ясновидцев, как и очевидцев, во все века сжигали люди на кострах», – тихо пробормотал я на русском. – Ты прав дядя, во всем прав. И мои прогнозы действительно могут оказаться бредом полоумного убийцы. Но что поделать, я в них верю. Поэтому и хочу переехать. Не хочу, чтобы мы однажды поссорились. Слишком дорожу вами, и вашим хорошим отношением.

– Хорошо, – кивнул доминус Маркус. – Ты меня убедил. Я не стану больше с тобой спорить. Это твоя жизнь. Может, то, чего хочу для тебя я тебе действительно не подходит. А может, ты придешь к этому, только позже. Но в университет ты поступишь, и закончишь. Насколько я знаю, это можно сделать и заочно, не посещая лекций, только в таком случае сдавать экзамены все-таки придется. И даже не спорь! – Дядя руку поднял, останавливая меня. – Когда люди договариваются, на уступки принято идти обоим сторонам. Я больше не пытаюсь тебя контролировать, а взамен ты учишься. Между прочим, во времени я тебя не ограничиваю. Что касается переезда – это даже не обсуждается. Ты можешь уходить, когда захочешь и возвращаться, когда будет удобно. Хоть через месяц. Но твой дом здесь. Переедешь, когда обзаведешься своей семьей и детьми. Если захочешь. И помни, пожалуйста: семья всегда окажет тебе помощь. Главное, не забудь сообщить, когда она тебе понадобится. Я знаю, если опасность будет грозить семье, ты расскажешь и поможешь, а вот о том, что неприятности у тебя самого, можешь и не рассказать. Что касается чистых… Если я не готов сейчас отправлять своих людей штурмовать главный храм чистых, это еще не значит, что я простил им сотворенное. И еще. В светской жизни семьи ты участвовать будешь. Я не обязываю ходить тебя на каждый прием или встречу, но, если это не помешает твоим делам – будь добр не отказываться. Договорились?

– Договорились, дядя. И спасибо. Я буду предупреждать, когда буду уходить, и насколько – если это будет возможно. – Честно, не ожидал что он так лояльно отнесется. Как бы хорошо он ко мне ни относился, я сейчас повел себя очень грубо. Можно сказать, наплевал на все традиции и посмел прямо отказать главе семьи. Даже не представляю, насколько серьезное усилие пришлось приложить доминусу Маркусу, чтобы стерпеть такое неповиновение. Я был готов к тому, что меня вышвырнут на улицу или попытаются наказать иным способом.

Тяжелый получился разговор, и очень выматывающий, хоть и закончился для меня удивительно благоприятно. Я отправился спать, и даже Акулине не стал ничего рассказывать, настолько устал. Обдумывать результаты знакомства с иными, детали первого заказа и свое будущее в семье Ортесов буду утром, на свежую голову.

Подумать, на самом деле, нужно было о многом. Например, о том, как я собираюсь выполнять заказ труднопроизносимого Аеджидайоса. Силен не стал мелочиться и предлагать для начала легкую цель. Ему понадобилась голова ни много ни мало, заместителя главного магистрата района Тестаччо. Этот господин в последнее время очень старательно продвигал проект перестройки района. Хочет снести трущобы, вывезти свалку за пределы Рима, реконструировать мост через Тибр, а на освободившемся месте построить ветку железной дороги, которая напрямую соединится с восточной. Чиновник настойчив и готов даже поучаствовать личным капиталом в проекте – точнее, капиталом своей семьи. Естественно, не из альтруизма – по плану затраты окупятся с лихвой в течение лет десяти, но жест все равно очень широкий. Проблема в том, что нынешние жители района в этом плане совершенно не нужны. Их предлагается массово переселить, а перед этим проверить на благонадежность, так что, возможно, переселять придется не так уж много… Это он еще не знает, кто именно сейчас устроился в Тестаччо. Знал бы – кипятком мочился от счастья, ведь тогда затраты на расселение можно и вовсе не учитывать. Да и на снос ветхого жилья тоже. Полагаю, чистые братья без всякой платы оставили бы от района одни руины. Самое для меня приятное, что фамилия деятельного чиновника – Брутус. Удивительное, но приятное совпадение. Этой семейкой я в любом случае собирался заняться. В факультативном, так сказать, порядке.

Утром подробно прочитал довольно толстую тетрадку, которую мне вручили главы Тестаччо перед расставанием. Помимо имени и должности будущей жертвы меня снабдили довольно подробным досье. Место работы, место жительства, распорядок дня и даже вкусы и вредные привычки. Прямо-таки вызывал уважение и зависть подобный профессионализм. Мне до такого далеко – и в голову не пришло бы потребовать такие сведения. Между тем, полученная информация здорово упрощает дело.

– Кера, ты любишь гладиаторские игры? – спросил я у богини, отложив в сторону бумаги.

– Раньше любила, – пожал плечами Кера. – Давно, когда на них сражались рабы и преступники. Тогда и кровь настоящая лилась, да и убивали нередко. Было весело и интересно. Бодрило. Потом смертей стало меньше, а недавно бои насмерть и вовсе запретили. Теперь если и помрет кто, то только случайно. Скучно. Правда, появились ставки, а вместе с ними и те, кто, проигравшись, теряет все. Знаешь, бывают такие – сначала ставят лишние деньги, потом надеются отыграться и рискуют золотом, которое им нужно для другого, а потом и чужие могут проиграть. В тот момент, когда такой решает покончить с собой, он бывает приятен. Но такое тоже редко – мне было лень выискивать слишком азартных и подсказывать, как поступить. Даже Фортуна зачастую была против – она не любила, когда ее благосклонность испытывают слишком настойчиво… А чего это ты заинтересовался?

– Послезавтра мы идем на игры. Сражаться будут бойцы Серый бык и Мертвая улыбка. Наверное, довольно известные, как думаешь?

– Понятия не имею, – расплылась в улыбке Кера. – Но думаю, я не заскучаю!

– Ты слышал? – сначала появился звонкий голос Акулине, а потом и она сама. – Ремус, они собираются развлекаться! Без нас!

И да, вслед за ней в комнату заглянул мой младший компаньон. В отличие от Акулине возмущения на его лице не было, но некоторый тщательно подавляемый укор в глазах прослеживался. Обижается парень. Хм. Мы, вроде как действительно развлекаться идем. Да, что-то может пойти не так, но такое может случиться в любом случае. Чистых на играх в любом случае не предвидится. Они не одобряют подобные развлечения, как, впрочем, и любые другие – нужно к очищению стремиться, а не тратить время на пустые празднества. Тем более гладиаторские игры были изначально посвящены ложным богам. В общем почуять мою ворожбу там будет некому. Стычек тоже не предвидится, выглядеть такой поход будет более органично, чем только вдвоем с Керой. Почему бы и не порадовать детишек? Акулине больше не пряталась у меня под одеялом от ночных страхов, но я-то вижу, что ей все еще жутко, а Ремус считает, что я о нем забыл и намеренно не посвящаю мальчишку в свои дела.

– Акулине, если ты отпросишь нас всех у дяди, мы можем сходить вместе, – пожал я плечами. – Я как раз думал тебя об этом попросить.

Глава 21

Сомнения оказались напрасны – дядя легко отпустил нас с Акулине развлекаться. И даже про свой недавний запрет покидать дом не вспомнил. Ну, то есть, на меня он и так больше не распространяется, а Акулине, видимо, была отпущена потому, что смогла уговорить меня принять участие в нормальном человеческом развлечении. Конечно же, на игры мы отправимся не вдвоем, а в сопровождении аж трех самых квалифицированных подчиненных доминуса Флавия. И еще мне напомнили об обещании заглянуть к доминусу Криспасу. Он, оказывается, уже сегодня справлялся, когда я соизволю выполнить обещание и ответить на приглашение. Намек был более чем очевиден, и я не стал отказываться. Нужно уважить старого друга – уважу, тем более, этот веселый и обаятельный старик мне нравится. Так что назавтра мы с доминусом Маркусом отправились на завод. Ну и с Акулине, конечно же – разве могла она пропустить такое развлечение? Точнее, развлечение, как она выразилась «так себе, чего я там не видела?», но все равно лучше, чем дома сидеть. Зато Кера, в кои-то веки отказалась куда-то идти. Сказала, что ей совершенно не интересно смотреть как делают всякие железки. Это применять их еще может быть интересно, а из чего их там куют ей плевать. Лучше она себе найдет развлечения самостоятельно. Мне, конечно, стало любопытно, что она придумает, но выпытывать я не стал. Проблем богиня до сих пор не доставляла, так что пусть у нее будут какие-то личные дела – не все за мной ходить.

Оружейный завод семьи Криспас внушал уважение уже на подходе. Особенно выгодно он смотрелся на фоне соседних зданий – тоже, как я понял, какие-то производства, но принадлежащие другим владельцам. Разница внушительная. Завод Криспаса гораздо больше напоминал предприятия из моей прошлой жизни, чем те фабрики и мастерские, что я уже привык видеть здесь. То есть не какие-то пару зданий, больше похожие на сараи, а целый комплекс, огороженный забором с КПП, с охраной, пропусками, и прочими особенностями, совершенно неожиданными для меня в этой стране и в это время. Нас, правда, пропустили без каких-то проволочек и формальностей, как личных гостей владельца завода, чем меня немного разочаровали. Еще и провожатого дали только одного, и он был именно провожатым, то есть за гостями совершенно не следил. Все-таки безопасность должна быть конкретно безопасной, а доверять кому бы то ни было просто потому, что так распорядился хозяин никуда не годится. О чем я и не постеснялся сообщить дяде:

– Как по мне, лучше немного обидеть гостей недоверием, чем потом конкуренты получат какие-то важные чертежи, или вовсе устроят диверсию. – Объяснил я. – Хотя, конечно, не мне учить столь опытного человека, просто странно.

– Да, в общем-то, ты все правильно сказал, – улыбнулся дядя. – Для всех прочих все так и есть, просто наши семьи дружат уже очень давно. Лет триста, наверное, если не больше. Если не доверять таким друзьям, то кому тогда доверять? Причем мы столько раз роднились, что даже и не понятно, разные мы семьи, или две ветви одной. Это просто так совпало, что в нынешнем поколении все дети либо одного пола, либо по возрасту совсем не совпадают, либо получится совсем уже инцест, а так непременно в очередной раз подтвердили бы союз браком. Кроме того, у нас и дел общих очень много, так что на этом заводе, как и на прочих, находящихся в Риме, наши физиономии знает каждый охранник. Теперь вот и твою будут знать. Поэтому ты не вздумай попенять на это Криспасу – обидится. Решит, что уже мы ему не доверяем.

Я, конечно, обещал молчать. Действительно, было бы неловко, если бы я начал учить человека, будучи сам настолько не в курсе ситуации. Почему-то, когда мне говорили, что Криспасы – дружественная семья, я не мог предположить, что настолько дружественная.

Тем временем мы, наконец, добрались до научно-исследовательской лаборатории, где нас и встретил радушный хозяин. Доминус Маркус остался в кабинете, а вот нас с Акулине бодрый старик таскал по всей территории пару часов, подробнейше описывая все этапы производства и хвастаясь, хвастаясь, хвастаясь… Впрочем, у него действительно были поводы для гордости. Достаточно посмотреть, какими глазами смотрят на доминуса Криспаса рабочие. Глубокое, искреннее почтение, благодарность, уважение. Причем говорят-то без подобострастия, но как смотрят! Мне как-то даже не по себе стало от такого обожания. Впрочем, долго пугаться не пришлось – отвлекли.

Уже когда мы возвращались в исследовательскую лабораторию я обратил внимание на то, что за оградой завода собралась внушительная толпа народу. На секунду даже напугался, думал, сейчас начнут штурмовать, но потом сообразил, что оружейный завод митингующих не интересует, и вообще они просто мимо идут.

– Вот как раз и иллюстрация к нашим вчерашним рассуждениям, – мрачно констатировал доминус Криспас. – Рано или поздно это должно было случиться.

Доминус Криспас позвал кого-то из охраны и начал отдавать распоряжения:

– Так, парень, сейчас быстренько пробегись по постам. Передай, чтобы никто не вздумал провоцировать людей. И вообще постарайтесь на глаза им не попадаться. Проходы запереть, всех слоняющихся по территории загнать в здания. Понял?

Охранник кивнул и потрусил выполнять высочайшие указания, а доминус Криспас повернулся к нам:

– Ребятки, помните, где НИЛ? Придется нам пока расстаться – нужно сходить, проверить, что охрана правильно поняла, что и как делать, а то мне неспокойно.

Я проводил Акулине, передав ее с рук на руки встревожившемуся дяде, но сам с ними оставаться не стал:

– Пойду к доминусу Криспасу, – объяснил я. – Не думаю, что что-то случиться, мне просто любопытно.

Дядя, уже поняв, что спорить со мной бессмысленно, махнул рукой. Только попросил быть осторожнее. Я заверил, что ничего плохого не происходит, и что сам никуда влезать не собираюсь. Не соврал, между прочим – действительно никаких авантюр не предполагал. Просто в самом деле любопытно, как тут проходят стачки и выступления угнетенных рабочих. Почему бы и не понаблюдать, тем более, из безопасного места.

Начальника местной охраны, как и доминуса Криспаса я не нашел. Вернее, просто не дошел до здания, в которое направлялся владелец завода. Решил пройти длинной дорогой, вдоль ограды завода – колонна рабочих вытекла на широкий перекресток, в котором сходились пять дорог, и теперь активно митинговали. Активистов было отлично слышно, так что я быстренько залез на крышу какой-то хозяйственной постройки, и решил послушать, о чем будут говорить. Удобное место – и сам не сильно отсвечиваю, и в то же время хорошо вижу перекресток и собравшихся на нем.

Спустя пять минут стало скучно. Какие-то неизобретательные ораторы. Только и делают, что перечисляют все нововведения, о которых мне недавно рассказали дядя с доминусом Силваном. Толпа поддерживает каждую фразу возмущенными криками, люди беснуются, но невооруженным взглядом видно, что это пустая суета. Нет в них настоящей ярости – только отчаяние и надежда. Даже лавки громить не пойдут.

Я уже хотел уходить, слегка разочарованный, но тут события получили неожиданное развитие. Откуда-то с другой стороны площади послышались крики и выстрелы. Толпа заволновалась, кто-то двинулся на шум, другие наоборот, заспешили сбежать, почувствовав, что пахнет жареным. Мне тоже стало интересно, что же там такое происходит. Думал еще подождать, но воплями и стрельбой на противоположной стороне перекрестка дело не ограничилось. На той улице, что идет вдоль завода Криспаса тоже началось, так что теперь мне отлично видна причина переполоха. Отряд жандармов целенаправленно гонит митингующих – часть активно охаживает людей дубинками, другие, выстроившись в линию стреляют. Мне хорошо видно, что стреляют поверх голов, но будучи в толпе это не так просто заметить, поэтому паника нарастает лавинообразно. Люди стремительно откатываются к центру перекрестка. Зачем они это делают⁈ Чтобы разогнать толпу, хватило бы дубинок и свистков, а сейчас начнется паника, столько народу будет раздавлено! Или это специально?

Понаблюдав за беспределом еще минуту, я заметил, что одна из пяти улиц, сходящихся на перекрестке, так и остается не охваченной вниманием синемундирников. И по ней уже начинают убегать самые шустро соображающие – основная масса протестующих пока мечется на перекрестке, но скоро они все хлынут в единственном безопасном направлении. Случайность? Очень сомневаюсь. Скорее похоже на то, что людей специально куда-то гонят.

Жандармы мимо меня уже прошли, так что я просто перескочил через забор, и рванул по улице в противоположную сторону. Там скоро будет переулок. Если поторопиться, можно будет увидеть, куда и зачем гонят людей. Зачем мне это нужно, понятия не имею, но как-то очень неприятно выглядит вся эта ситуация. Эти, собравшиеся поорать непонятно зачем, конечно, идиоты, раз надеются, что их вопли что-то изменят, но устраивать такую давку… Наверняка куча народу уже покалечилась, а может и трупы есть.

Скорость я набрал хорошую, но осторожности не утратил. Выход из переулка совсем близко. Я остановился и, прижавшись к очередному забору, выглянул наружу. Тут же отскочил обратно. Хорошо, что не стал выскакивать на улицу – в десяти метрах дальше по улице в сторону злополучного перекрестка стоит спира чистых. Я снова осторожно выглянул – как раз вовремя. Очередная группка митингующих как раз решила, что с них хватит митингов и рванула в сторону монахов. Чистые действуют спокойно и методично. Лучи от рук каждого сходятся в один, и из их пересечения рождается один, гораздо более мощный. «Как в Звезде Смерти», – совершенно не вовремя вспомнил я виденный в прошлой жизни фильм. Люди, ослепленные светом и болью, попадали на землю, но чистые и не думали останавливаться. Десять секунд и только невесомый пепел взлетает в небо под порывом ветра.

Охренеть. Я до последнего не верил, что это происходит на самом деле. Что они решатся проделать такое в Риме. Просто так, даже не дожидаясь настоящего бунта. Этак они сейчас всю толпу митингующих на ноль помножат.

Хочу ли я спасать пролетариат? Даже вопроса не стоит. Мне плевать на этих идиотов. Сами виноваты, что такое допустили. Когда надо было бороться, они молчали. Думали, предадут старых богов, присягнут чистому и их стороной обойдет. Вот и получили то, что заслужили. Никакой жалости к этим людям я не испытываю. Но вот немного подпортить планы чистым определенно хочу.

Их там пятеро чистых. Сильные. Много народа, видно, уже очистили – вон, как мощно очищением своим лупят. Но они стоят ко мне спиной, и нападения не ждут. Даже защитой не озаботились. А дядя еще требовал, чтобы я револьвер дома оставил. Нехорошо, дескать, в гости с оружием ходить. Хорошо, что не послушался, просто надел пиджак попросторнее, чтобы не топорщился, где не нужно, да и все.

Так, перевязать шейный платок на лицо, под самые глаза, котелок наоборот, надвинуть пониже. Взведя курок стремительно выхожу на середину улицы. Чистые как раз готовятся встретить очередную партию бегущих. Народ, похоже, уже сообразил, что на том перекрестке ловить нечего, так что бегут теперь массово. Я и монахи начинаем действовать одновременно. Они включают свой очищающий свет, а я, как в тире расстреливаю их в затылки. Расстояние в десять метров – меньше, чем в тире. Отреагировать успел только последний, пятый. Он успел только дернуться, но пуля прошла вскользь, оглушив чистого, так что пришлось подойти поближе и потратить еще одну, последнюю в барабане. Фух, как хорошо получилось. Думал, будет сложнее.

Улицу накрыла тишина. Подняв глаза вижу несколько десятков растерянных митингующих, с ужасом и недоумением пялящихся то на трупы чистых, то на корчащихся от боли недобитков из своих – тех, которых монахи начали распылять, но не успели.

– И чего вы замерли, идиоты⁈ – рявкнул я. – Думаете вас жандармы пощадят⁈ Разбегайтесь, пока еще спиры не появились.

Митингующие мнутся и упираются изо всех сил, подталкиваемые в спины напирающими сзади. Те, кто до сих пор остается на перекрестке, конечно, расстрела монахов не видели, и потому недоумевают, из-за чего получился затор.

– Да Гекатонхейры вас раздери, вы что их даже мертвых боитесь⁈ – в самом деле идиоты.

Захотелось сплюнуть, но я удержался, потому что для этого нужно сорвать платок с лица. Вместо этого наклонился, схватил одного из убитых за ногу и оттащил с дороги к стене. Помогло. То, как бесцеремонно я поступаю с всемогущим чистым произвело должное впечатление – толпа, уже не сдерживаемая ужасом, рванула дальше по улице. Я едва успел скрыться в «своем» переулке.