Текст книги "Как растлить совершеннолетнего, Или Научи его плохому!"

Автор книги: Маша Стрельцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Мать налилась краской, яростно на меня посмотрела, но тут вмешался Дэн.

Пряча ухмылку, он сказал:

– Ольга Алексеевна, на самом деле давно хочу вас поблагодарить.

– За что? – растерялась она.

– За то, что дочку воспитали именно такой, какая она есть, – серьезно сказал Дэн.

– А какой меня воспитали? – живо заинтересовалась я.

– Ты искренняя…

– … что признак неумности, – буркнула мать.

– Добрая…

– Ага, простота – хуже воровства.

– … и очень обаятельная, – закончил Дэн.

– Приехали, – железным тоном громко сказала я, заглушая комментарии маменьки по этому поводу.

Та недовольно на меня уставилась, но все же вылезла из машины без скандалов.

Я переглянулась с Дэном, и он, все поняв, пошел к крыльцу клиники, а я повернулась к матери.

– Послушай, – решительно начала я. – я Дэна люблю. Не могла бы ты меня перед ним не позорить?

– И как это я тебя позорю, интересно? – поджала она губы.

– Не говори ему про меня плохо, ладно? Мало того, что мне неприятно это слышать, так еще создается впечатление, что родная мать меня ненавидит.

– Да с чего бы это? – с апломбом отозвалась она. – Я просто указываю тебе на твои недостатки. Добра тебе желаю.

– Мать, – вздохнула я. – Тех, кого любят – ласкают, а не бьют.

И я, не дожидаясь ее ответа, развернулась и пошла к Дэну, который внимательно наблюдал за нами издали. Мать молча шла за мной следом.

– Все в порядке? – слегка обеспокоено спросил он.

– Да, – кивнула я, и, поднявшись на цыпочки, чмокнула его в ямочку на подбородке.

– Хоть бы на людях постеснялась, – буркнула сзади мать.

– А я его люблю! – глядя на нее в упор, сообщила я.

– Говори мне это почаще, – усмехнулся Дэн.

– Да ну вас, – махнула мать рукой. – Пошлите к вашему врачу, чего стоим? Меня не на целый день отпустили с работы, имейте в виду.

Мы согласно кивнули, зашли в клинику и пошли по коридору, глядя на таблички.

– О, я вижу! – наконец вскричал Дэн, указывая на дверь впереди.

Я не смотрела ни на него, ни на дверь. Я смотрела на мать, которая прижалась к стене и с трясущимися губами глядела на парня, что шел с какой-то девушкой по коридору. Парочка о чем-то беседовала, не обращая на нее ровно никакого внимания, до тех пор, пока мать не схватила парня за рукав.

– Простите? – обернулся он.

– Ты зачем, подлец этакий, фату напялил, да в моем доме на кровати валялся? – почти жалобно спросила она.

– Простите? – повторил парень, нахмурившись и глядя на мать ничего не понимающим взглядом. – Вы о чем?

– Мать! – кинулась я к ней, и хватая ее в охапку.

– Вы ошиблись, Ольга Алексеевна! – Дэн кинулся с другой стороны и встал между парнем и матерью. – Это был не он.

– Да как не он, если он! – уверенно отбивалась мать. – Вот и родинка на левой руке, я заметила ее, когда он поправлял фату.

– Мать, не пори чушь! – зло прошипела я. Черт возьми! На нас уже народ оборачиваться стал!

– Ты как со мной разговариваешь? – возмутилась мать.

– А чего ты к незнакомым людям пристаешь???

– Как это к незнакомым? Я должна выяснить, что он делал на моей кровати и в фате! А ну отвечай!!!

– В какой фате? – совершенно заморочено спросил парень?

– В розовой и с цветочками! – запальчиво крикнула мать. – Я тебя, оболтуса, очень даже хорошо запомнила, и не надейся, что у меня склероз! Денис Евгеньевич, хватайте его, а то убежит! А ты, Маняша, звони в милицию, пусть с ним разберутся!

К нам по коридору уже спешили врачи в белых халатах. Я нервно переглянулась с Дэном и он понятливо распахнул дверь в кабинет Крамского.

– Что случилось? – спросил нас подошедший врач.

– Нам у Крамского назначено, – отмахнулась я. – Мам, пошли, пожалуйста!

Врач покачал головой и встал в сторонке, глядя на нас.

Я же тем временем ловко впихнула в кабинет порядком взбешенную матушку, однако та сделала шаг в кабинет и замерла, не давая мне захлопнуть дверь.

– Мам, ну проходи, а? – попросила я, чувствуя, что сейчас точно зареву.

– Та-аак! – уперла она руки в боки. – Вижу, вижу теперь, где бесовское гнездо! Не врач это, Маняша!

– С чего бы это? – спросила я, глядя на представительного мужчину за сорок, сидевшего за столом и вопросительно на нас смотревшего.

– Это, доча, тот самый мужик с заячьими ушами, что у меня на кухне борщ наворачивал, – злобно поведала мать. – Тут, похоже, милицией не обойтись. Святой водой все надо окропить, а после бензинчиком, да сжечь во славу Божию!

Я беспомощно посмотрела на Дэна и услышала, как врач за спиной тихо говорит медсестре:

– Светка, живо санитаров покрепче!

Домой мы с Дэном вернулись в тот день поздно, и оба совершенно расстроенные. Мать положили в невропатологический диспансер, проще говоря – в сумасшедший дом. Предварительный диагноз был действительно – шизофрения.

На душе было гадко. Мать да, сначала, в кабинете Крамского, ругалась, качала права, пыталась у врача получить ответ, зачем он, собака, все мясо из борща вытаскал, пыталась позвонить в свою церковь и мобилизовать всех прихожан на борьбу с нечистью. Но когда за ней пришли санитары – мать растерялась и заплакала. Как вспомню, как она тянула ко мне руки и рыдала: «Манечка, доченька, не отдавай меня им, пожалуйста» – так до того муторно становится, кто бы знал…

Потом, правда, когда ей сделали укол, она впала в безучастное состояние и лишь бормотала, что падет на меня кара Божия за то, что я с ней сделала.

Я пыталась говорить с врачами – мол, я дома обеспечу матери уход, необязательно ее класть в психушку. Те лишь печально качали головой и говорили, что матери нужна усиленная медицинская помощь, которая невозможна в домашних условиях. Да и небезопасна мать сейчас для окружающих.

Последний аргумент меня убедил. Ибо мать действительно кидалась на людей.

Мы молча поднялись на лифте на наш этаж, Дэн достал карту-ключ и сунул в щель.

– Чего Соньке-то скажем? – тихо спросила я его.

– А что? – воззрился на меня Дэн.

– Так ведь теперь Данила ее на ней не женится.

– Ну и пошел он тогда, – жестко ответил любимый.

– Не дело, – решительно отозвалась я. – Она его любит.

– Разлюбит, – мрачно ответил он. – Я поговорю с ним, Магдалина. Я решу это, не переживай хоть из-за этого, ладно?

И он, склонившись, легко коснулся губами моей щеки.

– Тогда пошли в дом, – слабо улыбнулась я.

Дома было непривычно тихо и пусто. Лишь Бакс кинулся нам навстречу, сел копилкой у моих ног и с непонятным укором посмотрел в мои глаза.

– Сонь, – позвала я с порога.

Никто не отозвался.

Я скинула туфельки и побежала на кухню включать чайник.

Внимание сразу же привлек бумажный лист на обеденном столе. Я взяла его, пробежалась глазами и в полной прострации позвала:

– Дэн…

– Что такое? – отозвался он.

– Иди сюда.

Он явился и в глазах его читался немой вопрос.

– А наша Сонька замуж вышла, – задумчиво поведала я ему.

– Чего – чего? – не понял он.

– Читай, – протянула я ему листок.

– Дорогие Магдалина и дядя Денис, – принялся он читать. – Сегодня мы с утра с Данилой поговорили. И он признался, что вчера из-за тети Оли он сказал вам, что сомневается, возможен ли наш брак. Но за эту ночь он понял, насколько сильно он меня любит, и что никакие тети Оли не могут стать преградой нашему счастью. Он сделал мне предложение, мы пошли в ЗАГС и расписались. Сейчас вот забежала собрать вещи – мы уезжаем в свадебное путешествие. Я вам позвоню и все подробно объясню, извините, что все так быстро, некогда было нам большую свадьбу делать, главное для меня – стать женой любимого.

Я очень – очень счастлива!

Ваша Соня.

«А свадьба все-таки состоялась, – в отчаянии сказал голос. – И болезнь… Сбывается гадание, Марья!!! Сбывается!!!»

Закончив читать, Денис поднял на меня полные изумления глаза, а я горько спросила:

– Ну что за денек сегодня, а???

Дэн подумал, после чего поднялся:

– Поеду-ка я в ЗАГС съезжу.

– Зачем? – насторожилась я.

– Так, – неопределенно ответил он.

– Я с тобой! – тут же вызвалась я.

«Дура, сиди дома, отчитывай беду!» – вопил голос. Мне было не до него – я боялась. Очень.

Я видела, насколько неумолимо сбывается пророчество.

Свадьба.

Болезнь.

И я инстинктивно жалась ближе к Дэну, такому большому и сильному, который меня любит. Который укроет меня от беды…

Он помолчал, после чего кивнул:

– Ладно.

И мы поехали. В дороге я тихо спросила:

– Думаешь, он ее обманул?

– Всякое бывает, – пожал он плечами.

Я тоже думала, что тут что-то нечисто. Однако тетенька, встретившая нас в загсе, спокойно подтвердила:

– Да, Сегодня произошла регистрация брака Потемкиной Софии Николаевны с Переваловым Даниилом Александровичем.

– То есть все по закону? – не поверила я.

– Абсолютно, – отрезала тетка.

– Простите, леди, – кашлянул Дэн, встал, закрыл дверь в коридор и снова обратил взор на тетеньку. – А можно узнать, отчего их расписали за один день? Я так понимаю, заявления должны подаваться за месяц до регистрации?

Голос его был тих, задумчив, а красота его тембра отдавалась в душе некоей тоской по чему-то невыразимо чудесному.

– Между нами, – слегка склонился Дэн над ее столом и повторил: – Отчего вы их расписали?

И тетенька сломалась перед таким обаянием.

– Денег дал, – расстроено призналась она тихим голосом.

Видно было, что она глубоко раскаивается в совершенном поступке.

– Спасибо, леди, вы нас очень выручили, – тепло улыбнулся ей Дэн, взял меня под руку и мы пошли прочь.

– Может, к Корабельникову съездить? – озабоченно вздохнула я на высоком крыльце ЗАГСа.

– Зачем? – удивился он.

– В розыск подать, – жалобно ответила я. – Не, ну ты сам посуди – ведь это ненормально – то, что она взяла, раз – и вышла замуж! Мы его совсем не знаем! И вообще, она совсем еще ребенок.

– Магдалина, – серьезно взглянул на меня Дэн. – Понимаешь, она уже по закону взрослая. И может выходить замуж, нас не спросив, понимаешь?

– Ну а вдруг с ней что случилось?

– С ней – ее муж, пойми это. У них – семья. Все. Мы больше к ней лезть не имеем права.

Я лишь вздохнула.

Дэн тем временем кинул мне ключи от машины, сам побежал в магазин неподалеку за сигаретами, а я медленно побрела к нашему крайслеру.

– Тетенька, тетенька, купите у нас что-нибудь! – подбежали ко мне две девчонки лет десяти, и одна из них держала полиэтиленовый кулек с пирожками.

Я не покупаю пирожки на улице, даже такие, как эти – румяные, а уж запах какой от них шел – слюнки текли! Только вот где гарантия, что начинка в них не из собачатины, а?

Но девочки смотрели так умоляюще:

– Тетенька, ну купите, мамка домой не пустит, пока не продадим, – заканючила одна из девчонок.

– Эх, девчонки, и вам с матерью не повезло, – вздохнула я, достала кошелек и купила все пирожки. Двойная польза – и девчонок выручу, и бродячих псов подкормлю.

– Ой спасибо! – обрадовались девчонки, схватили деньги и умчались – только их и видели.

А я пошла кормить бродячих собак. Ближайшие обитали совсем недалеко – прямо за Дворцом бракосочетания было старое заброшенное кладбище, вот там барбосов было полным полно.

– Соба-ачки! – позвала я, подойдя к ограде.

– Гав – гав! – недобро поприветствовали они меня.

– А я тут вот чего вам принесла, – заискивающе глядя на их оскаленные пасти, я достала пирожок и покрутила перед ними. – Мир?

Собачки втянули воздух и крышу у них попросту сорвало.

«Затопчут!»– в панике взвизгнул внутренний голос.

– Ааа! – закричала я, глядя как они ринулись на меня. И тут, откуда не возьмись, огромный пес с порванным ухом встал между мной и сворой.

– Рры! – рявкнул он и собачки призадумались. Пес был уж больно отчаянного вида. Маленькая, но вредная дворняжка попыталась было прорваться мимо него к пирожкам, но барбос, недолго думая, поймал ее за хвост и жестоко отлупил. После этого собачкам тут же расхотелось обедать и они слиняли, а я осталась наедине с этим терминатором, изо всех сил кляня себя за доброту. Накормить, значит, собак решила? Так вот этот товарищ сейчас мной и пообедает. Что ему пирожки?

Однако я попыталась спастись. Я, кидая ему пирожки, потихоньку отступала. Барбос смотрел на меня совершенно бешеным взглядом, пирожки он ловил на лету и глотал не жуя.

– Собачка, хорошая такая собачка, – лихорадочно шептала я, кидая последний пирожок и встряхивая рукой, шепча заклинание. Надо бы его фризом заморозить, да у меня от страха в голове помутилось, слова путались.

Барбос коротко взрыкнул, требуя подачки. И когда не получил, все же кинулся на меня.

– Мама! – закричала я и побежала от него во всю прыть. Метров через пять я оглянулась – барбос и не думал за мной гнаться. Он лежал на заросшей тропинке и умоляюще глядел на меня. Лапы его как-то странно подергивало, словно их сводила судорога.

– Ты чего? – недоверчиво спросила я.

«Не ведись на это шоу! – сурово предостерег меня голос – Это у него такая военная хитрость».

Барбос тем временем вздрогнул всем телом и затих, глядя неподвижными глазами на меня.

«Военная хитрость», – неуверенно сказал голос.

На зрачок барбоса села муха, а он даже и не моргнул.

«Ой, чего-то мне нехорошо, – умирающе простонал голос, – это ведь пирожки твои его доконали!»

Мне тоже было нехорошо.

Очень.

Я вспомнила, какими румяными и душистыми были пирожки, так и просились они в рот – и медленно побрела с кладбища. Ангел – хранитель в очередной раз не дал мне умереть.

И вот так шла я в глубокой задумчивости, шла осторожно, ибо справа были колючие кусты, слева – обрыв метров семь над рекой. Барбос ухитрился загнать меня на противоположный конец кладбища, и я пыталась сообразить, как мне теперь отсюда выбраться. Параллельно я думала – а не отравленные ль пирожки имела в виду бабуля, когда намекала на скорую смерть? И могу ли я считать, что меня это уже миновало и опасаться больше нече… Ой!

Из кустов снизу, на уровне моей лодыжки, высунулась палка и сильно ударила меня в эту самую лодыжку.

От шока и неожиданности я с визгом подпрыгнула, отскочила – и с ужасом почувствовала, как земля ушла из-под моих ног…

«Вот сейчас и встретишься ты и с бабулей, и с Димкой», – задумчиво сообщил мне голос, пока я, истошно визжа, летела в реку. Я в диком ужасе ждала, что сейчас я ударюсь о скрытый под водой берег – и все, аста ла виста, бэби, была ведьма Марья, хорошая такая девчонка, и нетути!

Дальнейшее я помню смутно, все как-то смазалось от шока.

Помню, что река жестко ударила меня своей поверхность. Я словно со всего размаха врезалась в металлический лист. Помню, что я камнем пошла ко дну, совершенно оглушенная болью и шоком, а вода мгновенно хлынула в нос и рот, заливая легкие.

Но вот дно было чуть меньше моего роста, и это меня спасло. И не утонуть на такой глубине, и об каменистое дно не разбиться. Отфыркиваясь, я выплыла на поверхность, ощущая противную слабость и панику.

«Ну ты не стой, давай выбираться», – нетерпеливо подопнул меня голос.

Я помотала головой и уяснила две печальные для себя истины: ближайший берег повсюду, куда хватало глаз, представлял собой отвесную высоченную стену. Не взобраться. А противоположный берег был далеко. На горизонте виднелся ажурный мост, там ездят машины, там люди, но до него так же надо еще добраться. «Ну так добирайся, чего стоишь? – резонно сказал внутренний голос. – Кроме тебя никто тебя не спасет, кладбище безлюдно, а я уже есть хочу! Давай, родная, лапками-то дрыгай!»

Я кивнула и поплыла вдоль берега. Вернее, только я устало сделала пару гребков, как сверху просвистел увесистый гранитный каменище и даже почти в меня попал. Во всяком случае – предплечье ожгло невыносимой болью.

– Мама!!! – закричала я и погребла от берега с такой скоростью, что не сомневаюсь – я в тот момент побила все олимпийские рекорды. Движения рук просто сливались от быстроты, окрашенная моей кровью вода бурлила, и не прошло и полгодика, как я выбралась на пляж противоположного берега. Выбралась, без сил свалилась на песок и приготовилась все же помереть. Ибо ни ногой, ни рукой после такого заплыва я двинуть просто не могла.

Молодняк, отдыхающий неподалеку, помялся, после чего все ж направился ко мне.

– Слышь, ты чё, бухая? – вопросил меня тощенький пацанчик.

– Сам такой, – буркнула я.

– Ты чё грубишь?

– Дай помереть спокойно, а? – очень по-человечески попросила я.

– Вроде и правда не бухая, – вынес вердикт крепкий, коротко стриженый парень и спросил: – А чего ты в одежде-то тогда плавала?

– Да меня как-то не спросили, – поведала я ему.

– Слышь, ты и правда, чего грубишь? – осуждающе сказал третий парень. – Мы ж к тебе по-человечески, видим, что хреново тебе, да и рука вон поранена. Может, тебе помочь? В больницу там отвезти?

– Лучше д-домой, – дрожа от холода, отозвалась я. – Правда, парни, если вам не т-трудно, отвезите меня домой, а? Я на Кирова живу. Тысячу вам заплачу, если от-твезете.

– Да иди ты, – обиделся бритоголовый. – Я тебе что, таксист?

«Ну вот, не могла ты к нему по-человечески, что ли? – окрысился на меня внутренний голос. – Вот где сейчас машину брать будем? Кто тебя, чучундру мокрую, в машину посадит???»

Я закрыла глаза и приготовилась помереть, так худо мне было. О том, чтобы встать и пойти дальше себя спасать – не могло быть и речи.

Тем временем неподалеку взрыкнул мотор, молодняк быстренько собрал свои вещи с пляжа, и я неожиданно услышала:

– Слышь, красавица, тебе что, отдельное приглашение надо?

Я открыла один глаз, недоуменно посмотрела на бритоголового, восседающего за рулем Ландкрузера и отозвалась:

– Так ведь ты сказал, что ты мне не таксист!

– Верно, – кивнул он. – За деньги девчонок не вожу. Садись давай, и не выкобенивайся.

Я тут же птичкой вспорхнула с песка – откуда только силы взялись, втиснулась четвертой на заднее сидение, кое – как прикрыла дверь и принялась горячо благодарить:

– Ой, ребята, вы даже сами не представляете, как вы меня выручили! Да если б не вы…

– Ой, да ты сама не представляешь, как тебе повезло, что ты сейчас на мокрую кошку похожа, – передразнил меня бритоголовый. – Да если б ты была чуток посимпатичней – уж мы б тебя приласкали! Правда, парни?

– А то! – заржали они.

– Ой! – пискнула я, постаралась отодвинуться от них и всю дорогу молчала как партизан на допросе, настороженно следя – не собираются ль они все же, вопреки обещанию, меня эээ… приласкать?

Как выяснилось, привлекательность свою я все же переоценила, парни спокойно довезли меня до дома, не обращая на меня ровно никакого внимания, высадили у кованых ворот и на прощание посоветовали:

– Слышь, в следующий раз плавай в купальнике.

– Или без оного, – противно засмеялся тощенький.

– Ага, щаз, – буркнула я и пошла во двор. Джип побибикал мне на прощание и унесся. А я сделала пару шагов по двору и замерла.

Около своего крайслера стоял Дэн. Лучи закатного солнца вычерчивали его сильное тело на фоне неба, ложились отблеском на безумно красивые черты лица, ветер трепал темные пряди волос надо лбом, а глаза его холодно смотрели на меня в упор.

– Эээ… здравствуй, – нервно поежившись, пискнула я.

Он молча рассматривал меня, словно какую-то букашку.

– Знаешь, а у меня проблемы были, – торопливо принялась вещать я. – Я в речку упала, а вот парни меня и подвезли.

Он так же с каменным лицом продолжал на меня смотреть.

– Ну перестань, а? – жалобно сказала я.

И тогда он все же пошевелился. Лениво достал из кармана карту – ключ от моей квартиры, аккуратно положил ее на край клумбы и…

– Эээй, ты куда? – заволновалась я.

… сел в крайслер и, не глядя на меня, поехал со двора прочь.

– Да погоди ты, я все объясню! – закричала я в приоткрытое окошко, вприпрыжку несясь за машиной.

Он даже не посмотрел на меня. Стекло плавно поднялось, Крайслер прибавил скорости и унесся, увозя парня моей мечты.

Я добрела до клумбы, села на нее и заревела.

Черт возьми! Меня сегодня почти отравили, утопили и убили камнем. Я еле живая добредаю до дома – и тут Дэн от меня уходит.

– Так тебе, бесстыдница, – сухо проговорила Августа Никифоровна, проходя мимо меня. – Парень ее тут с собаками ищет, лица на нем нет, а она с хахалями на джипах веселится.

Я вскинула на нее глаза, но она уже уходила дальше.

Значит, Дэн меня искал. Августе Никифоровне можно верить – она у нас во дворе неофициальная глава партии старушек и посему денно – нощно сидит на лавочках, внучонка выгуливает и треплется с товарками.

Я взяла с бортика клумбы ключ-карту, которой касались руки любимого, вспомнила его непроницаемый взгляд и заревела еще горше.

Потом потянулась за сотовым, чтобы позвонить Дэну и только теперь поняла, что сумочки нет. Утопила, вместе с сотовым и ключом от дома.

Я вытерла слезы рукой, встала и побрела к подъезду.

Все люди, что были во дворе, внимательно меня разглядывали, и я ясно видела себя их глазами – грязную, мокрую, всю в крови от раны на руке и всклоченную. Две мамаши в беседке горячо зашептались, глядя на меня. Плюгавый мужичонка с первого этажа, возившийся около машины, посмотрел на меня как на бомжиху и отвернулся.

«Да пошли вы к черту!» – устало подумала я.

Я четко понимала – выжила я сегодня чудом. Я не понимаю, кому я сделала чего плохого, но меня определенно пытались убить. Пророчество практически сбылось, мне просто повезло остаться живой!

А любимый меня бросил, даже не пожелав выслушать. Интересно, если меня все же убьют – он будет плакать? Или уронит скупую мужскую слезу и постарается абстрагироваться от того, что уже не исправить?

Дома я, наплевав на свои переживания, первым делом сунула в любимую кружку Дэна пакетик чая, который пил только он, залила кипятком из чайника и долго ностальгировала над горьким напитком. Чай был отвратительный, аж скулы сводило от горечи, но я мужественно выпила его – ведь это была словно ниточка между мной и ним.

«Дура ты у меня», – неодобрительно вздохнул внутренний голос.

«Дура», – меланхолично согласилась я.

Надо не размышлять о мерзавце, что ушел в трудный для меня час, а думать – как себя обезопасить. Как разобраться в этой истории. Ибо я поняла, что двумя попытками дело не ограничится.

Порывшись в кухонных шкафах, я достала колоду карт, и принялась за раскладку на тринадцать. Прикрыла глаза и принялась их тасовать, мысленно читая заговор на правдивое гадание, и ограничивая сроки – мне надо было знать события на эту неделю. После чего принялась не глядя вытаскивать карты и выкладывать на стол.

Первые пять карт легли пиками. И именно в той редкой комбинации, что означает «смерть». Я даже не удивилась. Я была к этому морально готова.

«Ну что ж», – зло усмехнулась я, и принялась выкладывать карты дальше. Бедные птенчики просто не знают, с кем связались! Нашли овечку, которая будет безропотно ждать своей участи! Не на ту напали! Вот сейчас карты мне все расскажут, покажут, кто там под меня копает, и все, аста ла виста, бэби. В смысле – не рой ведьме могилу, сам туда загремишь.

«Кто?» – холодно спросила я и вытащила следующую карту. Упс! – валет, молодой парень. Ну ладно, я еще выложу к нему карты, посмотрю, кто такой. А пока я принялась действовать дальше. А дальше вылез король, который действовал рука об руку с молодым, и надо им было от меня…

Зазвонил телефон, прервав ход моих размышлений.

«Дэн!!!» – мелькнула безумная мысль, и я ласточкой вспорхнула на третий этаж, забыв о том, что мышцы ломит после олимпийского заплыва, что я устала, что я практически умираю.

– Марья, ты что ли? – недоверчиво сказал в трубку Витька Корабельников, услышав мой голос.

– Я, – уныло отозвалась я.

Надежды мои не сбылись.

– Ну слава богу, нашлась, – шумно выдохнул парень.

– А ты откуда знаешь что пропадала? – я села на диван, как-то враз навалилась усталость. Зарыться б в плед, закрыть глаза…

– Так твой любимый уже всему нашему райотделу телефоны оборвал! – тяжко вздохнул Витька, который служил дяденькой милиционером. – Дай-ка мне его к трубке!

Я помялась. Не хотелось мне ему говорить, что Дэн меня бросил.

– Позвони ему на сотовый, а? – промямлила я.

– Да выключен у него сотовый, – Витька помолчал, после чего задумчиво спросил: – Вы чего, поссорились, что ли?

Я молчала, боясь зарыдать в трубку.

– Лис, ну ты чего? Лис??? – звал меня он.

– Да ну его, – все же заревела я.

– Ох, – тяжко вздохнул Витька и дипломатично помолчал еще пять минут, пережидая, пока я наревусь. – После этого он велел: – Рассказывай!

– Он за сигаретами пошел, а я пирожки купила, – размазывая слезы по лицу, начала я. – Две девчонки подбежали, мол, купите, тетенька, пирожков, а то мать домой не пустит, а я их и пожалела. Купила весь кулек, да и пошла псов на старое кладбище за Дворцом бракосочетания кормить.

– А чего сама есть не стала? – осведомился Витька.

– Так а кто его знает, вдруг они из собачатины? – почему-то снова горько зарыдала я.

– Дальше, – тяжко вздохнул Витька.

– Ну, я скормила барбосу те пирожки, а он взял да сдох.

– Прямо сдох? – уточнил Витька.

– Ну, – всхлипнула я. – А потом я шла по берегу реки, что за кладбищем течет, а из кустов высунулась палка и меня в воду столкнула. Я реку переплыла, а там меня подобрали парни с джипа. Подобрали и до дому довезли. А Дэн увидел это и решил что я с ними каталась, пока он тут за меня переживал. Взял да уехал.

– Кхм… Лис, – скептично сказал Витька. – Ты знаешь, я тебе друг, я тебя Дэну не сдам, мне-то чего заливаешь?

– Как это я заливаю? – жалобно сказала я. – Ничего я не заливаю.

– Не, ты хочешь чтобы я в ЭТО поверил? – со значением сказал мой друг.

Я помолчала, растерявшись.

– Я ничего не хочу сказать, – участливо продолжил он. – Но, я тут слышал про твою мать…

И он замер на полуслове, давая мне время на раздумья.

«Послушай, еще немного – и он предложит тебе провериться у психиатра, скажет что шизофрения передается по наследству, и все такое, – с беспокойством заметил внутренний голос. – А врачам – сама знаешь, нет большей радости, чем человека сгноить!»

– Вить, знаешь, мне надо отдохнуть, – вздохнула я. – Можешь как друг поговорить с Дэном? Чтобы он вернулся, а?

– Ну поговорю, мне нетрудно, – охотно согласился он.

– Тогда пойду я, Вить, устала я, – потерянно сказала я и положила трубку.

На самом деле я уже еле стояла на ногах, я просто себя не контролировала. Глаза слипались и дико хотелось спать.

«Иди, догадай, да и баиньки», – сонно велел внутренний голос. Я кивнула, с огромным трудом сняла мокрую одежду, упала на угловой кухонный диванчик и мгновенно отрубилась. Хотя нет, я вроде бы еще успела натянуть на себя плед…

И я снова увидела бабушку. Она стояла у зыбкой пелены, что разделяет мир мертвых и живых, теребила в руках платок и явно меня поджидала.

– Ну что ж так долго? – укоряюще сказала она. – Несколько часов уж тебя жду, вечно ты опаздываешь! Пошли!

– Погоди! – решительно сказала я. – Погоди. Ты хочешь сказать, что я должна с тобой пойти… туда?

Я протянула руку в направлении неведомого мира, что был там, за пеленой.

– Ну конечно, не тут же тебя оставлять! – удивилась бабушка. – Не по-христиански это.

– Бабушка, ты уж извини, я тебя люблю, но не кажется ль тебе, что это нехорошо, что ты меня попросту уговариваешь умереть? – осторожно осведомилась я. – Я еще молода и почти красива, а ты мне – родная бабуля.

– Ээх, внученька, – вздохнула она. – Господь – он ведь меня не спрашивает, когда кого прибрать. Я вот только и могла, что тебя предупредить, чтобы ты все земные дела завершила до срока, да встретить тебя тут.

– А зачем меня встречать? – кусая в недоумении губы, спросила я.

– После смерти одному тяжко найти дорогу, – просто ответила она.

– Но я не умерла!!! – закричала я.

– Магда, не вредничай, – успокаивающе сказала бабуля. – И ничего в смерти страшного нет, поверь. Все хорошо.

Она оглянулась себе за спину и воскликнула:

– А вот и Димка за тобой идет! Уж как он тебя ждал, как ждал!

И тогда я проснулась. Глаза было открывать лениво, и я просто лежала и думала о своем сне. Надо же, как все реально было. Словно наяву с бабулей поговорила.

Какая-то странность ощущалась вокруг. Словно за тоненькой стенкой суетливо ходило множество людей, я слышала их голоса, чувствовала странные аптечные запахи. Что-то неправильное было и во мне. И в диванчике, на котором я спала.

Подумав, я осторожно пошевелилась и открыла глаза.

И изумилась.

Я никогда в жизни не удивлялась сильнее, чем в тот момент. Не было ни моей кухни, ни диванчика. Небольшая комната, из мебели – кровать, стулья, два кресла и телевизор. Похоже на номер в гостинице, да только вот около кровати стоял штатив с капельницей, и жгуты ее тянулись к моим рукам.

«Господи, что ты пила???» – пробормотал внутренний голос.

– Очнулась? – ровно спросил меня Дэн, оборачиваясь от окна.

– Ну да, – кивнула я, пытаясь улыбнуться почему-то потрескавшимися губами. – А что произошло?

– А произошло, что твоя попытка суицида оказалась неудачной, – скучным голосом поведал Дэн.

Я подумала что ослышалась и переспросила:

– Чего – чего попытка?

– Суицида, – так же отстраненно сказал он, взял со стола мобильник и заявил: – Ну, раз ты очнулась, то я пошел.

– Куда? – я в полном недоумении смотрела на него. – А я? Ты что, меня тут оставишь???

– Я сделал для тебя все что мог, – так же сухо сказал он и ушел.

А я заревела. Я совершенно не понимала, в чем же я провинилась, но было очень обидно. И из-за тона, которым он говорил, и из-за действий. Если он дуется на меня из-за парней, что меня подвезли от реки, так ведь Витька наверняка ему рассказал про покушения на меня. Ему надо б гладить меня по головке и утешать, а он!

«Редиска он у тебя», – вздохнул голос.

Дверь распахнулась, и показалась медсестра:

– Очнулась! – слегка неодобрительно посмотрела она на меня.

– А вы что, предпочли бы обратное? – несчастно осведомилась я.

Медсестра не отвечая подошла ко мне, ловко сделала укол, проверила капельницу и накормила меня таблетками.

– Я домой хочу, – хмуро сообщила ей я.

– Какое домой! – всплеснула она руками. – Вам еще лечиться да лечиться!

– Отчего лечиться? – перебила я ее. – Я спать ложилась совершенно здоровой! Что случилось-то, можете объяснить?

– Интоксикация, у доктора подробности спрашивайте, – бросила сестра и вышла.

Я полежала, подумала и потянулась рукой, свободной от капельницы, к телефону на столе.

Витька взял трубку со второго гудка.

– Корабельников, – хмуро сказал он.

– Это я, – голос мой был не менее хмур. – Ты в курсе, где я?

– Очнулась? – как-то очень скучно сказал он. – Я признаться, так и думал, что черта с два ты загнешься.

– Витя, а вот с этого места поподробнее, – перебила я его. – С чего б мне загибаться?

Он помолчал.

– Я ничего такого не помню, – раздельно процедила я. – И не надо мне поминать про спятившую маменьку, я точно знаю, что я всего лишь легла спать, а очнулась в больнице!

– Марья, вспомнить маменьку придется, – сухо сказал парень. – После того, что ты в прощальной записке наговорила – тебе точно лечиться надо. А уж грамм героина вкалывать из-за того, что мы все такие – сякие тем более нелепо.