Текст книги "Как растлить совершеннолетнего, Или Научи его плохому!"

Автор книги: Маша Стрельцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Охранное заклинание я ставить не стала – каждая капля силы была мне нужна, а то мало ли.

Навстречу мне шла старая цыганка, и я светло улыбнулась ей:

– Здравствуйте, бабушка!

И ее ответная улыбка, избороздившая и без того морщинистое лицо, одарило меня толикой ее тепла.

Весомой каплей Силы.

Я не поленилась перейти улицу и подойти к куче песка, в которой копошилась детвора.

– Как дела, ребятишки? – ласково, словно самая лучшая в мире мать, спросила я.

И они почувствовали, что я и правда их люблю, потянулись ко мне, прижались, а я гладила их по кудрявым головенкам с невыразимой нежностью и собирала их улыбки – чистейшие крупные слитки Силы.

Искренняя Улыбка – это то, что ничего не стоит. За нее не заплатишь, ее можно только получить в дар. Простому человеку она добавит радости в жизни, а ведьме даст Силу и осветлит ее магию.

– Спасибо, спасибо, дорогие мои, – я чмокнула каждого в смуглую щечку и пошла дальше.

– Тысяча тьма одесная, – шептала я, идя к дому, – Сила защитная и чудесная, ангелы предо мной, и их крыла надо мной.

Я шла, и чувствовала, как меняются вокруг меня нити моей судьбы, убирается в сегодняшнем дне то, что может мне повредить.

– Благословишь, Господи? – подняла я бровь, бросив взгляд на небо. И ответ пришел – в виде мира и покоя в моей душе.

О да. Я поняла, что имела в виду та девочка на евангелизации. Как там она сказала? «Словно я стою на крошечном острове посреди бушующего моря – волны, ветер, молнии… А на моем островке – покой, ибо Господь хранит меня».

Господь услышал меня и осенил благодатью. Я знала это. Я чувствовала.

И потому я не колеблясь вошла в ворота дома.

Цепной пес, огромный волкодав, даже не взглянул на нас с Лорой.

«Спасибо, Господи», – сказала я.

«Да просто пес ленивый», – хмыкнул голос.

Я пересекла двор и бесшумно вошла в дом – двери заботливо были распахнуты настежь.

«Спасибо», – улыбнулась я.

«Жара на улице, потому и открыты», – буркнул голос.

«Прости его, Господи», – вздохнула я, мягко пересекла просторные сени и встала около занавешенной ситцевой занавеской двери, ведущей в дом. Лора понятливо уселась около стены.

А на кухне в метре от меня любимый и какой-то мужчина пили пиво и болтали о сущих пустяках. О ценах на бензин и политике нынешнего президента. О сухом и жарком лете.

Но ни слова не говорили ни о чем, что я хотела услышать. Обо мне или о Дэне.

Прижавшись к побеленной стене около косяка, я совершенно напрасно рисковала своей бесценной для меня шкурой.

И наконец, я услышала хоть что-то, относящееся к делу.

– А что, говорят, ты крупное пожертвование хочешь сделать на нашу церковь, мил человек? – Спросил неизвестный мне мужчина.

– Есть такая мыслишка, – согласился Дэн, – вот и просил Гульнару нас свести. Не в ящик же мне церковный десять штук баксов совать, верно?

– Это ты правильно мыслишь, – согласился мужчина. – Доброхотно дающему дает Бог.

– Ну, от него особо не дождешься, – цинично заметил Дэн. – Я этой акцией налоги хочу снизить. Так что если все получится – поступления от меня будут регулярными.

– А что, много налогов? – помолчав, спросил мужчина.

– Не то слово, оборот-то огромный. У меня компания, которая занимается телефонией – городские домашние телефоны, сотовая связь, спутниковая, плюс провайдерские услуги и опять же спутниковое телевидение.

– Неплохо, – крякнул незримый собеседник Дэна.

– Но, – продолжил Дэн, – наше сотрудничество имеет смысл, только если вы зарегистрированы честь по чести, и таким образом вы как пастор сможете официально подписать бумаги о передаче вам денег на благотворительность.

– Конечно же мы зарегистрированы!

– Бумаги можно посмотреть? – деловито отозвался Дэн.

Мужчина пошел за документами, а я стояла у стены и печально размышляла, как же много я не знала о Дэне. Не знала, что он такой жлоб. Да, вроде и правильно все, как ни крути – а он дает солидную сумму на благотворительность, однако причины как-то царапали мою нежную душу. Будь на месте Дэна кто-то другой – я бы только похвалила его, но вот Дэн – внушал омерзение.

Парадокс…

А Дэн тем временем просматривал бумаги, бормоча себе под нос:

– Та-аакс, Перевалов Александр Васильевич, на которого зарегистрирована ваша организация – это кто?

– Да я это! – слегка возмущенно отозвался мужчина. – И не организация, а церковь!

– Разберемся, – хмыкнул Дэн, а я нахмурилась, ловя какую-то ускользающую от меня мысль.

И в этот момент Лора прыгнула, снова заслоняя меня своим телом.

Я не успела ничего понять. Не успела словить причины ее поведения, лишь краем глаза заметила какой-то очень знакомый сарафанчик, и мое подсознание сработало молниеносно, тут же кинув зерна фриза в ладони. И когда они летели в мой сарафанчик, прожигали его ледяными голубыми каплями и впивались в теплую плоть под ним, я заглянула в глаза ведьмы.

Ненависть, вот что я там увидела. Впрочем – это было предсказуемо.

– Дура, – успела выплюнуть она, после чего замерла ледяным изваянием. Так же как и Лора, во второй раз принявшая фриз на себя.

Во дворе хлопнула калитка, зашелся в лае волкодав, и кто-то побежал в дом, так быстро, словно от этого зависела его жизнь. А из дома в мои сенки рванулся Дэн с хозяином.

Я была готова.

И когда мгновение спустя в сени влетел Дэн с хозяином дома – я молниеносно метнула в них фриз, и тут же обернулась ко вторым дверям.

– Магдали…, – закричал появившийся Серега, но договорить мое имя он не успел.

Я холодно оглядела парк ледяных скульптур.

И первым делом я подошла к ведьме, помня о том, что для нее фриз когда-то был недолговечен. Да, я обстригла ей волосы, но недооценивать не стоит.

Ей я крепко, в который раз, связала руки поясом от старого плаща и ноги шарфом.

Потом подошла к Сереге.

– Что ж ты, собака, меня предал? – устало спросила я. – Что я тебе плохого сделала, а?

Он, лишенный возможности ответить, лишь отчаянно смотрел на меня.

А потом я взяла со стола кухонный нож и подошла к Дэну. Молча, не глядя на него и испытывая какую-то брезгливость, я надрезала его запястье, потом свое, и приложила ранки друг к другу.

И, закрыв глаза, я начала читать привязку на кровь.

Текла кровь, смешиваясь и пропитывая наши руки, а я стояла, улыбалась, и нерушимыми цепями приковывала к себе Дениса.

В наказание за его подлость.

Я чувствовала, как каждое мое слово – работает, да и не могло быть сегодня осечки. Ибо Сила моя сегодня – осененная Божьим благословением.

Если Бог со мной, то кто против меня?

Я запечатала заклятье печатью, и презрительно посмотрела на любимого.

Вот и все. Теперь быть тебе моей комнаткой собачкой.

Калитка снова хлопнула, и снова дворовый пес зашелся в лае.

Вздохнув, я повернулась к двери. Я не боялась ничего – у меня было стойкое ощущение, что теперь – все будет хорошо.

Я со спокойной улыбкой ждала гостя, и даже не особо удивилась, когда на пороге показался Корабельников.

– Марья! – с порога закричал он, хватаясь за голову.

– Да? – подняла я бровь, перекатывая зернышко фриза в свободной ладони.

– Твою мать! – страдальчески закатил он глаза. – Что ты тут за икебану устроила???

– Ты рот-то сильно не разевай, – миролюбиво посоветовала я ему. – Горлышко простудишь.

– Да навязалась же ты на мою голову, – продолжал разоряться он. – Хорошо еще, Ромка ко мне пошел ордер подписывать, я на машину сразу упал да сюда погнал. Да, видать, не успел.

– То есть Ромка с милицией не приедут?

– А я тебе что, не милиция? – окрысился он. – У вас тут что, побоище было? Наши победили, но без потерь не обошлось? Ты давай, что-нибудь делай, а то что это у тебя Денис с Серегой как статуи стоят?

– Сейчас и ты к ним присоединишься, – пожала я плечами. – Я в курсе, что вы трое меня предали, Денис уже наказан, дело за тобой и Серегой.

– Мы тебя – чего-чего??? – воззрился на меня Витька.

– Предали, – любезно пояснила я.

Витька вытаращил глаза, набрал в грудь воздуха и заорал так, что у меня аж уши заложило.

– Ах ты, Машка, тварь неблагодарная!!! Я тут ночей не сплю, шкуру ее спасаю, меня Людка уж скоро из дома выгонит, а она вона чего мне заявляет!!!

– Не ори! – рявкнула я в ответ. – Я, знаешь ли, своими глазами слышала, как вы в лесу договаривались, мол, тот меня охмуряет, а другой папеньку трясет!!!

– Юродивая, – завопил Корабельников. – Так это ж про Гулю речь шла!!!

И он ткнул пальцем в мою ведьму.

«Ну я ж тебе говорил», – скорбно сказал голос.

– Да у меня столько доказательств, что Дэн меня самолично из-за наследства собирался прикончить, что даже мне пришлось в это поверить, – желчно ответила я. – Так что ты мне этой Гулей зубы не заговаривай!

– Вон мужика видишь за Дэном? – зло сказал Витька. – Вот подойди и познакомься – это и есть твой убийца. А пока – извини, надо в отдел позвонить. Раз такая каша заварилась – то все, надо брать эту шайку. Я ж повременить хотел, доказательств собрать побольше, Дениса сюда послал на разведку, якобы он жертвовать большие деньги собрался, то – сё, да вечно ты куда не надо рыло мочишь!

– Так! – не терпящим возражения голосом велела я. – Витенька, послушай. Я в данный момент социально опасна. Вот и хочется тебя фризом припечатать, чисто по причине дурного настроения, да с другой стороны надо бы и послушать – вдруг ты чего умного скажешь? Так что давай так – ты меня не зли еще больше, ладно? А отложи трубочку в сторону, сядь вон на табуреточку да расскажи что к чему.

Витька хотел было что-то возразить и даже открыл рот и грозно нахмурил брови, однако потом ему хватило ума посмотреть на меня, на «икебану», и осознать, что я не шучу.

– Ведьма, – выплюнул он.

– Я в курсе, – согласилась я. – Рассказывай.

– А чего рассказывать? Помнишь, ты мне позвонила и начала плести, что тебя пытались отравить да утопить?

– Помню, – кратко ответила я.

– Ну я так репу тогда почесал, с Дэном поговорил, да и решил проверить твои слова. Вроде ты ж просто так языком-то никогда не болтала, вот и подумал – а как у тебя и правда проблемы? Пошел к парням, что дом твой охраняют, посмотрел видеозаписи, срисовал номера джипа, что тебя тогда подвез, да и поговорил с ребятами. Они и правда подтвердили, что подобрали тебя на противоположном от кладбища берегу реки. Сказали, что выплыла ты в одежде и слегка расстроенная.

– Слегка! – возмутилась я.

– Потом подумал, – не обращая на меня внимания, продолжил Витька, – да и наведался на кладбище, которое за ЗАГСом. Нашел я того мертвого барбоса, смотрю – и правда явно отравлен, да и попросил ребят не в службу а в дружбу экспертизу провести. Цианистый калий был, кстати, так что тебе памятник тому барбосу ставить надо. Ну, и только я начал размышлять, что наверно и правда у тебя какие-то проблемы, а не наследственная шизофрения, как упс! – ты себе героин колешь, а меня гомосеком в прощальной записке обзываешь!

И он укоряюще уставился на меня.

– Витька, да не писала я никакой записки!!!

– Да я уже в курсе, – вздохнул он. – Но тогда-то знаешь как я зол был? Надо мной ведь весь отдел ржал! А потом нас с Дэном Серега у себя собрал, мы пивка попили, сверили сведения да и начали понимать, что и правда тут не все чисто.

– То есть ты хочешь сказать, что Дэн меня не убивал? – устало сказала я. – Ты б хоть чего поумнее придумал, а?

Я хотела в это верить. Бог видит – как я хотела в это верить, что любимый меня не предавал и не хотел моей смерти. Да вот только факты – вещь упрямая.

– Ты на мужика посмотри внимательно, – посоветовал Витька. – Я ж тебе с самого начала сказал – вот твой убийца.

Я посмотрела.

– Морда знакомая вроде, – пожала я плечами.

– Перевалов Александр Васильевич, он к тебе пару недель назад на прием приходил – не помнишь разве?

Я вгляделась в замершее лицо и поморщилась:

– А, это тот, который мне сказки рассказывал про пропавшего сына?

– Ну, не знаю, что он там тебе рассказывал, но приходил он к тебе с целью пробить твою силу да предложить работу. Он, Машка, священник. Правда отлученный уже, но это не помешало основать ему новую протестантскую ветвь, «Ангелы Господни». И ему нужна была ведьма – чтобы побольше со своих прихожан состричь.

– Ну надо же, – изумилась я.

– Вот тебе и надо же, – передразнил меня Корабельников. – А после того, как ты ему отказала, он с Гулей сговорился.

– И что, типа за отказ он меня и порешить хотел? – скептично молвила я. – «Я мстю, и мстя моя будет страшна»? Ерунда какая-то. За такое не убивают.

– За отказ – нет. – А вот за все твое добро – запросто.

– А кто ему мое добро отдаст? – опешила я.

– А там комбинация была целая продумана, уж сильно твоя трехуровневая квартира произвела на Перевалова впечатление. Так вот, он после того разузнал о тебе, да и его сын подкатился к Софии.

С секунду я смотрела на снисходительно – улыбающееся лицо Витьки, после чего хлопнула себя по лбу:

– Ну точно! Все срастается! Сонька же по мужу теперь Перевалова! И что, думаете, что если я помру, то все Соньке достанется? Да вот и нет! Я ее даже и не упомянула в завещании!

– Слушай, ты меня достала, – сурово сказал Корабельников. – Давай-ка теперь ты сядь на табуреточку, рот прикрой, да послушай, как оно все было? Лады?

– Лады, – кивнула я, и приготовилась слушать.

Александр Васильевич Перевалов был священником – миссионером. Есть на Кавказе большое село христиан – евангелистов, в основном славян, и жизнь там течет спокойно и размеренно, с божьим благословением. Жители с малолетства приучаются следовать заветам Христа, а так как одна из них – идите и научите других – то нет-нет, да и отправляют сельчане миссионерские группы по странам бывшего СССР. Не знаю уж как сейчас дело обстоит, когда каждая республика отгородилась от другой границей, но Александр Васильевич в России уж лет двадцать миссионерствует, так что уже и натурализовался давно. Сельчане на него и нарадоваться не могли. Основав крепкую церковь в одном городе – он не сидел на месте. Сформировав крепкое руководство, он тут же ехал в соседний город.

Сельчане только успевали отсылать Александру Васильевичу деньги, так как новообращенные жертвовали неохотно, а евангелизация – дело хлопотное. Надо было оплатить и регистрацию новых церквей, и аренду залов для богослужений, и священнику с семьей надо было где-то жить и что-то есть. А потом, после становления церкви, в каждом городе требовались еще и средства на постройку молитвенного дома, способного вместить всю немаленькую паству. Расходы были значительны, однако село на Кавказе – богатое, Господь благословляет его, и люди с радостью жертвовали на богоугодное дело.

Раз в два – три года Александр Васильевич приезжал в родные пенаты, с семьей и несколькими доверенными людьми, отчитывался, и все были довольны. Скандал грянул лет пять назад. Один очень богатый человек в Новгороде умер, завещав значительную сумму церкви Александра Васильевича, прихожанином коей он являлся. Пастор положил сумму в карман, ни с кем не делясь. А вскоре на Кавказе раздался звонок, и сельчане с недоумением узнали от Сергея, казначея из новгородской церкви, что их активный миссионер – вор и водит их за нос. Что жертвуют россияне, и охотно жертвуют, и вовсе нет нужды еще и деньги с Кавказа требовать. И что в последнее время пастор совсем жаден стал – все гребет себе в карман, и забывает поделиться. И раз так – то Сергей тоже молчать не станет, не резон ему теперь пастора прикрывать.

Сельчане были шокированы до предела. Но все же отправили людей в Новгород и еще в пару городов, где Александр Васильевич основывал церкви. Сергея – казначея они не нашли. А пастор встретил гостей очень доброжелательно, с укоризненным видом дал проверить бухгалтерию, и вел себя так, что проверяющим даже неудобно было за свои подозрения. Да, судя по записям – жертвовали крайне скудно. В воскресение с утра пастор отвез их на вокзал, а сам поехал на утреннее богослужение. Вот только на железнодорожных путях случилась авария, и таким образом рейс был перенесен на вечер. Гости, не долго думая, собрались да поехали в культпросветучилище, в актовом зале которого и проходили богослужения.

Попали они к самому концу. Как раз закончилась последняя проповедь и Александр Васильевич пустил по рядам большую чашу, размерами смахивающую на тазик, призывая жертвовать на строительство молитвенного дома. И народ, до отказа забивший немаленький актовый зал, очень охотно расстегивал кошельки. Ибо всем уже надоело тесниться в этом чужом зале.

Гости, онемев, наблюдали, как растет в тазике ворох купюр, там были и крупные российские купюры, и доллары, люди не скупились. После чего переговорили с прихожанами, что сидели поблизости – и те подтвердили, что все ждут – не дождутся, когда же будет построен собственный молитвенный дом, и посему тазик к пастору всегда возвращается полным.

А по бухгалтерским книгам следовало, в пересчете на доллары более пятидесяти за воскресный сбор прихожане еще никогда не жертвовали…

О хороших пожертвованиях сообщили и посланцы в другие города.

Вот только церковная казна везде была пуста. Деньги, которые должны были пойти на помощь бедным, строительство молитвенных домов и прочие богоугодные дела – пошли в карман пастора, светлого и активного миссионера, и сомнения в этом более не было.

Александра Васильевича сельчане отлучили от церкви. Только вот его не сильно это и расстроило, ибо для него христианство давно стало всего лишь синонимом слова «бизнес». На лбу у пастора не написано – отлучен он или нет, – так рассудил он, и…снова принялся за основание церквей, благо опыт был. Нет, он не создавал секты, он основывал нормальные протестантские церкви, нес Слово Божие людям, вернее – теперь он его продавал. Вот только Господь был явно против самозванца – и плохо, плохо у него все клеилось. Люди теперь и в самом деле жертвовали отлученному пастору неохотно, словно чуяли, что не на богоугодные дела пойдут их денежки. Александру Васильевичу на пропитание порой не хватало. Вот и пришлось ему задуматься, как бы выжать из прихожан по максимуму. Ведь посещали церковь те, у кого имелась деньга. Максимова, владелица сети продуктовых супермаркетов, которой наш пастор попался в лихой для нее час – дочь была в реанимации после аварии. Как бы то ни было, но старая прожженная тетка, послушав о том, что все мы – дети Господни, кинулась на колени в молитве – и вымолила—таки жизнь своей дочери. С тех пор и ходит на богослужения, да вот только мошной тряхнуть серьезно не хочет. Сотку кинет в ящик для сбора – и считает, что достаточно. А Степанов, владелец автосервиса? А Леночка, прехорошенькая жена нового русского? Пастора аж злоба душила – вот они, денежные мешки, ходят рядом, да только как бы их потрясти?

Откуда он узнал про меня – то неведомо. Однако прикинул, как выгодно было бы сговориться с ведьмой, и просто заболел этой мечтой. С сыном поделился, а тот его решение только одобрил. И, не откладывая дела в долгий ящик, наш пастор позвонил мне и я назначила ему встречу. Намерения у него и в самом деле были чисты, аки слеза ребенка. Он вовсе не желал меня обидеть, зря я тогда так на него напустилась. Старичок всего лишь хотел узнать, каковы мои способности, и коль я действительно ведьма, а не шарлатанка – сговориться со мной о прибыльном бизнесе. Я же, дрянь такая, выманила у него последние баксы, оскорбила, и вытолкала взашей.

И лже-пастор ушел, но злоба на меня и вид моей трехуровневой квартиры занозой сидели в его душе. Сыну он все рассказал, он подумал, подсобрал сведений обо мне, договорился с подходящими людьми, да и родил план о том, как достаточно просто и безопасно стать моими наследниками.

Прежде всего – Данила начал охмурять мою Соньку, а простодушное дитя все приняло за чистую монету. А так же – они принялись сводить с ума мою маменьку, дабы она потом не смогла оспорить завещание, а еще лучше – вообще попытаться ее лишить наследства как недееспособную. Да, пастор с сыном были умны, раз столько серьезно отнеслись к моей маменьке, она бы явно подняла шум, если б заподозрила неладное. И Данила подговорил знакомых парней «подшутить над своей тетушкой», при этом одну из ролей исполнил сам, вторую – казначей церкви, который был полностью в курсе аферы. Проникнуть в материну квартиру было несложно, замки у нее на двери самые обычные. Согласитесь, если в своей квартире увидишь парня в фате или заячьими ушами, как ни в чем не бывало трескающего борщ на кухне – поневоле начнешь сама сомневаться в своем рассудке из-за абсурдности происходящего. А до самой не допрет – так окружающие быстро диагноз поставят, коль ума молчать не хватит. У моей маменьки – не хватило.

А Данила ставил спектакль далее. Тут ему, надо сказать, просто неслыханно везло. Маменька приехала пожить ко мне, и мало того, что разносчик из ресторана оказался одним из участвующих в спектакле – случайно, совершенно случайно! – так еще маменька и с Данилой столкнулась. И маменька, не выдержав психической атаки, поколотила обоих обидчиков, тем самым дав неопровержимые доказательства своей психической ненормальности. А Данила еще и подсуетился – направил нас на прием ни к кому-то, а к Крамскому, казначею церкви, который так же побывал у матери дома. Да и парень, в которого мать вцепилась в коридоре больницы – его так же подослал Данила!

Папеньке же первоначально планировали дать в зубы тыщщонку баксов, и пусть валит на все стороны, он у меня тихий алкоголик, так что всерьез его не восприняли. Однако позже жадность перевесила, это же целой тысячи лишаться! – и потому Александр Васильевич его напоил и завез в далеко – далеко в лес. Сгрузил под елкой пребывающего в нирване отца и уехал.

Все же не хватало у преступников окаянства совершить прямое убийство. А вот создать условия для того, чтобы человек вроде как и сам помер – это они запросто. Хотя – может я и зря так про них хорошо думаю, возможно, они просто тщательно следили за тем, чтобы убийство не было похоже на убийство.

Итак, мать была устранена, и сынишка с папочкой принялись непосредственно за меня. И я, надо сказать, здорово им помогла. Ибо Данила смог за время краткого визита в мой дом стащить у меня листы формата А4, на которых я тренировалась писать автографы. И таким образом, подкупленный нотариус впечатал в верхнюю половину листа завещание, по которому все, что я имею – отходит моей дорогой сестричке Соне, которая на Данилу надышаться не могла. Они мудро не стали писать завещание на себя, ибо тогда и вовсе было бы подозрительно – чего это я умерла в расцвете сил, да еще и совершенно незнакомым людям все отписала. А двоюродная сестричка, что жила у меня и с которой я подружилась – ни у кого не вызовет сомнений.

Моя размашистая подпись – «Магдалина Константиновна Потемкина», была подлинной и могла выдержать любые проверки. Завещание было сделано без сучка без задоринки, и судьба моего имущества и меня самой была решена. Да и Сонька тоже, наверно, долго бы не зажилась. Данила был ее мужем, а следовательно – и ее наследником.

И когда все было готово – меня принялись настойчиво, гм, отправлять в лучший мир.

Девочек, которые предложили мне отравленные пирожки, Александр Васильевич нашел улице, неподалеку от ЗАГСа. Он дал им полтинник и сказал, что если продадут мне пироги, то получат сто долларов. И вдохновленные такой суммой девчонки расстарались.

Сто долларов им, кстати, не обломилось – добрый дяденька их не дождался на условленном месте. Ну, да винить его в том не стоит – не разорваться ж ему было! Александр Васильевич пристально следил за мной, дабы проконтролировать процесс превращения в моего наследника. Я же, зараза эдакая, мало того что поперлась на кладбище, так еще и собак принялась кормить. Представляю, каким злобным взглядом провожал каждый пирожок пастор – ибо пойди найди в наше время цианистый калий! А я так безрассудно и неэкономно перевела дефицит на каких-то шавок!

Да еще и имела наглость остаться живой!

Впрочем, пастор не сплоховал, и смог меня столкнуть в реку. Еще и камешками сверху побросался, однако я, редиска, оказалась на удивление живучая и быстренько уплыла из пределов досягаемости летающих булыжников.

Однако в качестве трофея ему досталась…моя сумочка! Да-да, она не утонула! А в сумочке обнаружился ключ от моей двери. Старичок с толком использовал свою находку и тут же послал ко мне домой одного из сообщников, дабы все же травануть понадежнее мерзкую ведьму. Да, вот его-то и застал Дэн, вот тогда-то преступник и ничего умнее не придумал, как ляпнуть, что он – мой новый бойфренд. Дэн хлопнул дверью, наткнулся во дворе на меня, кинул мне ключи и уехал, чтобы больше не возвращаться.

А я, глупая, побрела, утирая слезы, в квартиру, где меня ждал мой убийца. Снотворное в чайнике было уже растворено, и шприц был наготове. И как завершающий штрих – буковки размера 14, шрифт Arial, которыми был напечатан текст моей предсмертной записки. Да-да, вы правильно догадались – все на том же листе для принтера, с моим автографом.

Дорого же мне далось мое увлечение писательством. Однако – не будь этого – преступники еще бы чего придумали.

И я имела наглость снова выжить. Потому что Дэн, обдумав ситуацию, решил набить сопернику морду напоследок. Приехал, до меня достучаться не смог, но, так как свет у меня горел – он потопал вниз, к Сереге, за запасным ключом от моей квартиры. По пути он размышлял о том, чем я там занимаюсь с новым бойфрендом, что даже дверь не открываю, и потому решил, что прибьет обоих.

Сереги дома не было, дверь открыла баба Грапа, но ключ ему выдала. Денис открыл дверь, нашел меня, вызвал врачей и принялся меня спасать. И в суматохе лишь каким-то дотошным медбратом была обнаружена и зачитана вслух та предсмертная записка. Услышав такие вещи про себя, Денис психанул, рявкнул «Спасайте эту дуру сами!» и свалил, благо врачи успели твердо пообещать, что жить я буду.

Вскоре и остальные персонажи, упомянутые в записке, узнали, как я их перед смертью приголубила. Мои ближайшие друзья – подруги ходили на меня злые, и лишь один Серега, по непонятной причине обойденный в записке, собрал Витьку с Дэном и наорал на них. Вот тебе и тихоня! Он кричал, что как они вообще могли поверить, что Магдалина может такое про кого-то сказать? И что я, ведьма, могу пойти на суицид – полная нелепица! Да и нет у меня точек пересечения с наркоманским миром, а в магазинах наркотики пока не продают, не Амстердам! Откуда у меня героин мог взяться?

А пока мои парни беседовали и приходили к решению, что мне, кажись, и правда нужна помощь, что я не притворяюсь – меня, без сознания и под фризом для стопроцентной надежности – в это время раскладывали на рельсах. Надо сказать – пастор ведьму все же нашел. Вернее, Данила вспомнил, что была у него в Минеральных Водах знакомая, про бабушку которой говорили, что она ведьма. Парень быстренько смотался туда, да и выяснилось, что Гуля и сама теперь Мастер, а бабушки уже и нет. Сговорились они быстро – вот так и появилась у пастора ведьма на подхвате. Для нее сняли дом в цыганской слободе, ибо у пастора был финансовый кризис, а тут цены на жилье радовали нереальной дешевизной. Понятно, что в селении, по улицам которого табунами бродят наркоманы – снимать дом никто особо не хотел, но Гуле, ведьме – что они могли сделать?

И первой работой ее стал фриз на меня. Второй, кстати сказать, было одурманивание Клавдии, которая продала квартиру и отдала вырученные деньги на церковь.

Но вернемся ко мне. Господь и в тот черный миг не оставил меня в совершенно безвыходной ситуации. Его провидение заранее послало Лору в колосовский лес, где она благополучно обернулась волком, побегала, попрыгала, а потом вернулась и ножа не досчиталась. А все ради чего это было сделано? Чтобы с расстройства пошла она бродить по лесу, и, наткнувшись на меня – спасла. Да и потом – как она меня наловчилась меня от фриза прикрывать? Нет, что ни говори – а Господь – очень мудрый товарищ. Ибо если бы Лора волком не обернулась – разве б я сейчас была жива?

Чего не отнять у преступников – так это оптимизма и работоспособности. Узнав, что я опять осталась жива (!!!), они не психанули, не отступились. Они просто снова достали ключ от моей квартиры и снова ко мне отправился гость. Убедившись, что свет во всей квартире у меня погас, преступник проник ко мне в квартиру и инсценировал «кофепитие».

– Чего??? – завопила я, не выдержав. – Да уж помолчал бы, уши вянут, как ты Дэна своего выгораживаешь! Я запись смотрела – Дэн как раз в то время, когда меня ориентировочно «кофеем поили» – в подъезд зашел! И через двадцать минут вышел!

– Балда! – завопил Витька в ответ. – У Сереги он был! Мы в тот день там собирались на совещание!

– А что-то я тебя не видела, как ты входил!

– Так я заранее пришел – футбол посмотреть! У Сереги видела, какой домашний кинотеатр? А у меня – махонький Akai, чувствуешь разницу???

– А кто же тогда у меня на кухне хозяйничал, коль не он?

– Шалагин Геннадий, неприметный такой мужичонка, лет тридцати, – пожал плечами Витька. – Он уже показания вовсю дает, в принципе, можно было уже и остальных брать, да вот ты с инициативой вылезла.

А я молчала. Я вспомнила!!!

Парень в психиатрической клинике, в которого вцепилась мать.

Один из мужиков, что меня в восьмерке травили.

И мужчина в костюме, который поддерживал весьма пьяную мамзель из нашего дома. Я ведь подумала – они вместе – а он наверняка ее просто подцепил у ворот, воспользовавшись ей как пропуском в наш дом.

И это все был один мужчина. Лицо его и правда было настолько незапоминающееся, что я лишь в последний раз, просматривая видеокассету, обратила внимание, что где-то я эту рожу видела. Да и то, если бы дед не ткнул меня носом, да если бы не перчатки на его руках – сроду бы не зацепилась на нем взглядом.

– Господи, – пробормотала я. – Слушай, а еще вопрос. Чего Серега наврал, что это он меня спасал-то?

– Дэн с ним договорился, – хмуро ответил Витька. – После той записки он тебя видеть не мог, и как-то неудобно ему было признавать, что это он тебя спас.

Я посмотрела на Дэна, все еще замороженного, бесстрастно взирающего на нас – и поежилась.

– А с Сонькой чего? – вздохнула я, отводя глаза.

– А что Соньке твоей сделается? – пожал плечами Витька, доставая сотовый. – У нее медовый месяц, купается на море, Данила ее обхаживает вовсю. Мы за нее и не волновались – пока ты жива, ей совершенно ничего не грозит.

– Витенька, – жарко задышала я. – Арестуй того Данилу побыстрее, а Соньку домой верни, а? А то что-то неспокойно мне.

– Ну понятно, что если папочку с подельниками повяжем, то и сына местные опера возьмут сегодня же, – снисходительно просветил меня доблестный мент. – Кстати, деда Миня твой с Клавдией и еще одна девочка без жилья остались, смогли, смогли мошенники их задурить. Чего делать – ума не приложу.