Текст книги "Как растлить совершеннолетнего, Или Научи его плохому!"

Автор книги: Маша Стрельцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Девица сидела на раскладушке, и было ей неудобно. Ноги я в лодыжках связала, руки сковала за спиной – не до комфорта.

– Привет, – доброжелательно улыбнулась я ей, поставила поднос на стул, а сама осторожно отогнула краешек скотча.

– Чего тебе надо от меня? – немедленно вопросила она.

– Знаешь, я еще не определилась на самом деле, – пожала я плечами. – Поговорить по душам – точно хочу, да только я вижу, что девушка ты с норовом и разговора не получится.

– Не получится, – обронила она. – И дальше что?

– Ну поживи пока, там видно будет, – туманно сказала я.

– Мы тебя похороним.

– Много вас таких желающих было, – хмыкнула я. – Считай раз в квартал, как по графику – кому-то да надо чтобы я померла. Только, милочка, я еще молода и почти красива, ясно? Другие обломались, а ты вообще сидишь у меня в плену и без волос, так что кто бы угрожал…

– Дэнни не в плену, – усмехнулась она.

– Ой-ей-ей! – всплеснула я руками. – Дэнни ни в плену… И что интересно мне твой Дэнни сделает? Замки я сменила, а сейчас еще и приворожу его на семи соборах – долго он тебя помнить после этого будет???

– А откуда в твоем городе семь соборов? – снова усмехнулась она.

Мда… В том и была вся сложность этого приворота.

В нашем немаленьком миллионном городе церквушек полно, а вот собор – собор всего один.

Такая же ситуация и по всем остальным городам, только в Москве наберется нужное количество соборов, ну да может в Питере.

– Найду, – пообещала я ей. – Ради такого дела и в Москву слетать недолго!

– Ну приворожишь, – терпеливо сказала она. – А я-то тебе зачем?

– А я вообще гостеприимная, – покривила я душой. – Вот тебе завтрак даже в постель принесла. Вот, погляди, ка-акой кусочек шпика! Сало розовое, с прожилочками, вкуснотища неописуемая…

– Я это не ем! – скривилась она.

– Дело твое, – согласилась я. – Но ты сейчас я снова заклею тебе губы и сидеть тебе голодной.

– Я это не ем! – упрямо повторила она.

– Не дело хозяйское, – вздохнула я, прилепила скотч на место и пошла звонить Галине.

По пути голос допытывался:

«Ну так чего с девицей-то делать будем?»

«Ой, да откуда я знаю?», – раздраженно отмахивалась я.

«Ты понимаешь, что нарвалась на войну?»

Я аж остановилась от неожиданности.

Вот черт!

«Думаешь?», – неуверенно спросила я.

«Думаю? – хмыкнул голос. – Говорю прямо! Она не из тех, что простит тебе свои волосы! И знаешь – ты против нее как слон и моська».

Я аж застонала от своей тупости, подошла к стене и побилась об нее дурным лбом.

Голос был прав.

Я ведь полагала – придет ведьма, послушная мне и подчиненная заклятьями, да мы и поговорим. Малость прокляну ее, малость рожу подпорчу – вот и все дела. И я совершенно не ожидала, что ведьма будет намного меня сильнее. Я думала – кто-то из наших городских ведьм, примерно равных мне по силе, решил подзаработать и клюнул на денежки Дэна. А тут непонятно что и непонятно откуда…

Ну обстригла я ей волосы, ну пленила – и что дальше? А пес его знает… Но не отпускать ведь мне ее теперь. Голос прав – я нарвалась. С такой-то силищей она меня порвет и без волос как газетку. Ну не как газетку, но все равно нельзя ее отпускать…

Если честно – если бы я знала, что она такая сильная ведьма – я бы не стала с ней связываться. Да только знать бы где упасть – соломки б подстелил…

В любом случае мне стало сразу дурно, когда я начала думать о перспективах наших отношений с красоткой. Потому что теперь у нас было всего два пути. Или кто-то из нас умрет, или нас ждет война. А войны среди Мастеров – вещь редкая, но очень, очень жестокая. И если кто-то из враждующих сторон не уверен изначально в своих силах (как я, например) – то лучше ему купить веревку, мыло и написать завещание. Завещание у меня есть, мыла полно, да и веревка в хозяйстве найдется…

Я помню, как Мастера, что приезжали к бабуле, шепотом рассказывали на кухне новости о большой войне, что случилось тогда меж двумя ведьмами из Рязани. Бабушка меня всегда выгоняла в такие моменты, но я не терялась и подслушивала.

В общем, воевали они жестоко, не на жизнь, а на смерть. Один за другим умирали их родственники, погибающие после жутких мучений, ибо каждая хотела сделать другой больнее, чем она сделала ей.

Сами же они, закутанные в обереги – жили, хоронили своих детей, мужей и родителей, и снова шли на тропу войны. Чтобы врагиня умылась кровью. Чтобы она сдалась и умерла. Чтобы были отомщены все дорогие люди.

Так думала каждая из ведьм.

Длилась эта война года два, и ни одна из ведьм не уступила и не пришла к другой с миром. Потом каким-то образом одна одолела другую, проследила за ее похоронами и ушла в монастырь.

Вот такой был итог ссоры между двумя ведьмами.

Два рода были истреблены, да и победа у оставшейся в живых была горькой. Всю жизнь ей замаливать грехи в темной келье. Всю жизнь ей помнить о своих детях, которых она пережила.

И вот теперь такая война ожидает и меня.

«Да может наша ведьма как-нибудь сама помрет? Поскользнется вот прям сейчас в каморке, упадет неловко, да шейку и свернет, а?» – с надеждой спросил внутренний голос.

«Да не с моим счастьем», – вздохнула я.

В задумчивости я взяла трубку и набрала номер Галины.

– Послушай, – сказала я ей после приветствий. – Ты мне опять нужна.

– А кончился мой срок сегодня, Марьюшка, – с неким ликованием в голосе сказала она. – Кончился!!! Ровно год прошел с того времени, как я вас об услуге попросила!

– Мда? – озадачилась я.

– Точно тебе говорю! – радостно воскликнула ведьма. – Ох, как же я ждала этого! Считай год только для вас и прожила!

– Послушай, – осторожно сказала я. – Так может быть, ты мне поможешь как коллега коллеге? Окажешь мне услугу, а там и я тебе помогу!

– Ну, Марьюшка, ты не серчай, но откажу я тебе. Для себя теперь пожить хочу, устала я шибко!

– Совсем – совсем никак не согласишься? – уныло спросила я. – За мной бы не заржавело…

– Никак, – радостно отозвалась она.

В телефонной трубке слышались детские голоса, собачий лай, по всему видно было – человеку не до меня.

– Ну пока тогда, – печально сказала я ей и нажала на кнопку отбоя.

После чего я тяжко задумалась.

Следовало разузнать – во что я опять влипла, из огня да в полымя? Кто есть эта ведьма, у которой я даже имени-то не знаю. Одежда на ней без карманов, к телу прилегает как вторая кожа, и никаких документов при ней явно нет.

Возможно – это вообще коронованная ведьма, откуда-нибудь с Кавказа, и потому я ее не знаю. Если так – то мне следует перестать барахтаться и искать веревку, благо мыло и завещание есть.

«Знаешь, я так понял, ты собиралась копнуть в этой истории поглубже?»– осведомился голос.

«Копнула уж на свою голову, – мрачно отозвалась я. – Ведь что мне стоило просто переписать завещание и сделать вид, что все пучком, я никого не подозреваю, всем довольна?»

«Тем более у тебя нет выхода. Или убей ведьму, или иди дальше и распутывай этот клубок. Более увязнуть, чем ты уже увязла – ты не сможешь. Так?»

«Так», – вздохнула я.

«Ищи мужиков из восьмерки, они ведь все из одной команды, глядишь и скажут тебе что-то про эту ведьму. Хотя бы имя, а это уже очень важно – сможешь ее проклянуть. Отрабатывай мужиков потщательнее – кто такие, чем дышат. Найди их и сразу не хватай за горло – последи. В общем – большая девочка, мне тебя что, учить как сморкаться?»

Подумав, я кивнула.

После чего достала из шкафа длинное платье с пуговицами спереди и шкатулку для рукоделия. Пришло время поработать ручками. Прежде всего я срезала с платья двенадцать пуговиц, а потом принялась их заново пришивать – но на этот раз с заклинанием на встречу. Не глядя, с закрытыми глазами я делала стежки, держа в голове лицо мужика, что меня душил в восьмерке, и читала заклинание.

– Иголка шей, зашивай, на встречу зазывай, по какой бы тропке он не шел – все б меня на ней нашел, По какому б пути не бежал – все меня на нем встречал, – шептали мои губы.

Около часа я творила свое колдовство. После чего помолилась, перекрестилась, одела заговоренное платье и пошла на улицу.

– Ууу? – вопросительно раздалось за спиной, когда я открывала дверь.

Я внимательно поглядела на Святошу, вспомнила, как она геройски повела себя недавно, прикрыв меня грудью и позвала:

– Идем!

Лора тут же выскользнула на лестничную площадку, вильнула хвостом и по лестнице побежала вниз. Я же вызвала лифт.

Когда я вышла из подъезда, волчица сидела на лавочке прямо как человек, болтала ногами и откровенно скучала. Сидящие по соседству бабульки боялись пошевелиться, в ужасе глядя на нее, а Святоша, как специально, иногда рассеянно им улыбалась во всю пасть.

– Лора! – закричала я и кинулась к ней, стащила с лавочки и принялась горячо лепетать:

– Бабушки, вы уж извините, Святоша у меня малость придурочная, но злого ничего не держала, вы не смотрите, что у нее зубов так много, на самом деле она у меня тихая, словно ягненочек!

– Какой же это ягненочек, – отмерла баба Лена. – Толь я в деревне не жила? Волк это! Самый натуральный волк!

– Волчица! – поправила я ее. – Да безобидная она, поверьте!

– Ногу мне твоя безобидная отдавила – будь здоров! – взвизгнула Августа Никифоровна.

– Да, спасибо что сказали, я с ней поговорю, – лепетала я.

Лора же смирно стояла около меня и внимательно глядела на бабулек.

– А крест почто ты ему на шею повесила? – возопила третья бабулька.

И тут Лора не выдержала. Крест – это святое.

Она открыла свою пасть на пятьдесят четыре сантиметра и ка-ак рявкнула!

– Святоша, ну нельзя же так, – укоряюще сказала я, глядя на обмерших бабулек. – Тебя батюшка не поймет, если ты на исповеди ему расскажешь, что на старушек голос повышала.

Волчица жалобно заскулила, побила себя лапой по носу и опустила голову в жутком раскаянии.

– Прощения просит она у вас, – перевела я. – Как, простите ее? Она больше не будет.

– Простим, – судорожно кивнули бабульки.

– Ну, мы пойдем тогда?

– Ага, – снова кивнули они.

На их челах явственно было написано: «Ну когда ж вы, ироды, уберетесь?»

Я их желание исполнила.

Около часа мы болтались со Святошей по городу. Жарища была просто ужасная, так что в конце концов мы купили по мороженке и уселись в парке на лавочку.

– Вот где этого мужика черти носят, а? – злобно выговаривала я, сдирая обертку с мороженки. Лора заскулила и выжидающе распахнула пасть. Я сунула в нее вафельный рожок, и пасть тут же захлопнулась.

– Слушай, – осенило меня. – Ты ж у нас вроде как собачка теперь! Так понюхай вокруг – может и учуешь вражеский запах, а?

Лора с минуту смотрела на меня долгим взглядом врача психушки, после чего покрутила лапой у виска и отвернулась.

– Ну и для чего я ее держу, а? – расстроено вопросила я пустоту, развернула свою мороженку, и в этот момент искомый мужик торопливо прошел по дорожке мимо меня.

Это был точно он. Небольшая козлиная бородка, нос крючком – все совпадало!

Я молниеносно отшвырнула рожок в сторону, подскочила и осторожно двинула за ним. Впрочем, мужик по сторонам и не смотрел. Он целенаправленно куда-то шел, и что странно – за спиной у него висела гитара в чехле. А может – и не гитара. Может – в футляре у него пиастры были на старость припрятаны. Или героин. О, добрый Боженька, сделай так, чтобы героин! Ну или еще что-нибудь противозаконное, чтобы можно было его схватить за руку и сдать родной милиции лет этак на надцать…

Следуя за мужиком, я не терялась. Достав пятисотенную, я на мгновение притормозила около уличного лотка, схватила какую-то старушечью панамку, очки с самыми темными стеклами, дешевую резинку – махрушку для волос и кинула продавщице купюру.

– Я тороплюсь очень, так что сдачи не надо, – пробормотала я и побежала нагонять мужика. Он, умница, так и шел по парковой дорожке, в кустах не прятался и не петлял. Я же, видя что он не оборачивается – совсем оборзела. Перекинула распущенные волосы вперед и принялась лихорадочно плести косу. Если б он обернулся – он бы меня по ним в два счета опознал – ибо волосы длиной почти до колена встречаются, гм, не часто. И именно потому я и плела косу. Закончив, я закрепила ее махрушкой и затолкала в вырез платья на спине. Да уж, вид сзади у меня стал наверняка странный, зато в глаза не бросается.

Вот так следом за убийцей я и вышла из парка, перешла через дорогу и вошла в здание налоговой инспекции.

Мужик подошел к охраннику около КПП. По другому я это сооружение назвать не могу – две панели высотой по пояс, образующие мини – коридорчик, и он перегораживался двумя створками. Так вот, мужик что-то сказал охраннику, что-то от него взял, и створки раздвинулись, пропуская его.

А меня – меня охранник тормознул.

– Вы к кому? – железным тоном спросил он.

– Да я вон за тем мужиком, – нетерпеливо бросила я ему. – Открывай избушку!

– То есть вам пропуск не заказан? – уточнил парень.

– Нет, – слегка растерялась я.

– Тогда пропустить не могу, – сказал парень и отвернулся. Я посмотрела на него и поняла – точно не пропустит.

«О, черт!» – подумала я и достала сотовый. Самое смешное было то, что царствовал тут мой хороший знакомый, Семенецкий, и меня же сюда и не пускают!

– Здрасьте, Анатолий Юрьевич, – кисло сказала я.

– Магдалина Константиновна! – воскликнул Семенецкий, – Сколько лет! Ну, как дела?

Семенецкого, главу областной налоговой службы, я нежно люблю как человека. Дяденька он веселый, совершенно не задается, а главное – столько раз меня выручал просто по доброте душевной, что и не сосчитать… Меж нами нет никаких романтических отношений, он никогда не пользовался моими услугами как ведьмы, мы просто дружим.

– Анатолий Юрьевич, я тут у вас на ресепшене стою, меня не пускают, – пожаловалась я. – Вы за меня словечко не замолвите? Мне очень – очень надо зайти к вам.

– Ну конечно! – сказал он. – Сейчас со своего телефона перезвоню охраннику. Ко мне зайдете?

– А вот как получится, – улыбнулась я. – Но в любом разе – созвонимся, ладно?

– Ну хорошо, – легко согласился он и я отключилась.

Я повернулась к охраннику и спросила:

– Послушайте, вы мне не скажете, мужчина, который передо мной прошел – он кто такой?

– Не могу знать, – обронил охранник.

– Ну вы же тут работаете, – я посмотрела на него самым умоляющим взглядом, на который была способна.

– А он тут зато не работает, – усмехнулся парень, и тут у него зазвонил телефон на столе. Переговорив, он подал мне бумажный квадратик и сказал: – Проходите.

– Ну а куда он тогда пошел – можете сказать? – в отчаянии спросила я парня.

Если он сейчас упрется, то мне остается только сесть на крылечке и караулить мужика с гитарой.

Охранник же заинтересованно на меня посмотрел и хохотнул:

– Понравился, что ли?

– Ну, – я скромненько опустила глаза, дабы не выдать взглядом обратного.

– Ну иди тогда в актовый зал на втором этаже, они там евангелизацию проводят.

– Еван… чего? – не поняла я.

– Богомольный твой мужик, – ухмылялся охранник. – Не передумала?

– Там разберемся, – туманно сказала я и двинула к лифту.

– Только с собаками сюда нельзя.

Я обернулась – и наткнулась взглядом на Лору, которая беспечно улыбалась охраннику так, что у меня и то мороз по коже прошел.

– Слышала, что дяденька говорит? – спросила я ее. – Иди в уголке посиди, меня подожди, ясно?

Святоша тяжко вздохнула, кивнула и пошла к стоявшим в холле стульям.

– Ух ты! – восхитился парень, – прямо как все поняла!

– Ну конечно поняла, – пожала я плечами. – Лора же хоть и собака, прости господи, но не олигофренка.

Оставив охранника пялиться на мою коллегу, я поднялась на второй этаж, и обнаружила, что этаж настолько длинен и огромен, что я аж растерялась. Однако не сдалась, потыкалась – помыкалась, и наконец я нашла актовый зал. И думаете как? А потому что там очень громко пели, и главное – под гитару. Перед этим я с минуту бродила по этажу, вглядываясь в таблички и поражаясь, какой идиот распевает на всю налоговую среди бела дня песенки, а потом меня как током дернуло – черт возьми! Песенки под гитару! А ведь мой мужик как раз шел сюда с гитарой!

Тут с лестничной площадки в коридор шагнули три тетеньки с дяденькой, и направились к широким двустворчатым дверям в конце коридора. Я, не будь дура, надвинула панамку поглубже и пристроилась за ними в хвост.

Народа в зале было немного, но и немало – человек двадцать. А на сцене в это время мой давешний знакомый пел песенку.

– В моей жизни – славься, Господи, славься Господь…

В моей жизни – славься, великий Бог…

Песенка была на диво мелодичная и красивая, да и голос у мужика оказался что надо – сильный и бархатистый. Кроме него на сцене сидели на стульях несколько девушек и солидный дяденька в костюме.

«Это что такое?» – в недоумении спросил голос.

Если б я знала!

Присев в уголке, я принялась вникать в ситуацию.

А мужик тем временем допел песню, и его место около микрофона заняла одна из девушек. Она улыбнулась – и словно солнышко засияло, настолько тепла и добра была ее улыбка. И даже ее курносенькое и конопатое личико стало вмиг – нет, не красивым, – но чудесным своей открытостью и доброжелательностью. С такими людьми, как эта девочка, хочется дружить.

– Приветствую вас, – просто сказала она. – Меня зовут Таней. Я пришла сюда, чтобы рассказать вам про свои отношения с Господом. Тут до меня брат Сергей рассказывал, что был наркоманом, пока Господь не исцелил его от пагубного пристрастия. Ну а я не была ни наркоманкой, ни алкоголичкой. У меня была хорошая семья, у папы был серьезный бизнес, а мама все силы отдала на мое воспитание. Но три месяца назад они…

Она запнулась, глубоко вздохнула, выдохнула и тихо закончила:

– Они разбились на машине. Насмерть.

Женщины около меня ахнули и с жалостью уставились на Таню.

– И мне было очень трудно преодолеть свое горе, – медленно, с трудом продолжала девушка. – Я была в жесточайшей депрессии, я не хотела жить и постоянно размышляла над тем, каким образом мне лучше уйти из жизни.

Она снова помолчала, а люди в зале смотрели, как по ее личику медленно стекает слеза. Наконец, Таня взяла себя в руки, вскинула поникшую было голову и снова улыбнулась сквозь слезы:

– Но Господь не допустил, чтобы я совершила грех. Я случайно попала на богослужение в нашей церкви, и слово Божие коснулось моего сердца. Пастор читал проповедь о том, что Господь послал Сына своего в наш мир, зная, что он умрет за наши грехи – но послал. Самое дорогое от себя оторвал, не пожалел.

У меня нет дара красноречия, и я не могу так же проникновенно пересказать ту проповедь, простите меня. Но каждое слово тогда падало в мою душу, словно зерно на плодородную пашню. Я остро, всем сердцем поняла – насколько же велика любовь Господа к нам… И я как-то очень по человечески пожалела Христа, которого унизили перед смертью те, кого он любил и за кого он умер. А еще я поняла – что на самом деле я не одна в этой жизни. Что мои папочка и мамочка сейчас в лучшем мире, и мне надо не плакать по ним, а радоваться. И что хотя они не со мной, но Господь, мой Отец – он всегда рядом, он тут, и я его чувствую всей душой. Правда, чувствую. Он рядом – и оттого в душе моей какой-то тихий и благостный мир. Знаете, я сейчас словно на островке посреди бушующего моря. Шторм, ветер, волны – а над моим островком небо безмятежно синее и волны о его берег словно разбиваются. Нет, мои проблемы никуда не делись, Господь не золотая рыбка, и жизненный путь розами не усыпает! Но он со мной, он ведет меня за руку. Почти три месяца как я во Христе. И ни одного дня я не пожалела. Ни одной минуты я не была несчастна. Вот такая вот моя история. Простите, если говорила сумбурно.

Она ушла от микрофона, а на ее место снова встал мужик, что душил меня. Он снова запел песню о Христе, и снова она была чудесной, как и прежняя. После чего мужчина в костюме читал проповедь о блудном сыне и о том, как его ждет дома отец.

И я видела, как лица людей, что сидят в зале – становились мягче, что они ловят каждое слово, и оно проникает им прямо в сердце.

Я только не понимала одного – какое отношение имеет мой душитель к христианам? Я сама баптистка, моя церковь находится в бабушкиной деревеньке. Далековато, но другой мне не надо – оттого и редко хожу на службы, а потом грешу, ибо некому меня на путь истинный наставить. А после того, как Дэн завелся – и вовсе дорогу забыла. Ибо в церкви не поймут то, что мы живем вместе невенчанные.

В общем – я крайне плохая христианка, и я знаю об этом. Однажды я или уйду из церкви, или упаду посреди молитвенного дома, рыдая от осознания своих грехов, раскаюсь и стану святой.

Но я четко знаю, все протестанты – блаженные. Ибо когда я задерживаюсь по делам в бабушкиной деревеньке – я там собираю болиголов и медвяницу – то постоянно хожу в молитвенный дом. И мне хватает недели, чтобы проповеди пастора Тима проникли в мое сердце, и я стала мучаться от своих грехов. А так как мой основной грех – это занятие магией, то я быстренько уезжаю в город. Потому что если я раскаюсь и брошу магию – на что я жить-то буду?

То есть – у настоящих христиан очень развито чувство греха, они от него бегают, как от чумы. И вот передо мной стоит на сцене мужик с гитарой, прославляет Христа, как ни в чем не бывало, словно он и не совершил грех убийства не так давно… То что я осталась жива – это моя удача и с него вины не снимает.

В общем, чем дольше я сидела, тем больше поднималась у меня в душе беспокойство за церковь, что приютила у себя моего душегубца. Поет он, конечно, замечательно, однако я обязательно должна предупредить пастора. А пасторы, надо сказать – люди обычно мудрые, готовые вникнуть в чужие проблемы. И если я ему расскажу о том, как его прихожанин меня душил, а потом уложил под поезд – он это воспримет очень близко к сердцу.

Евангелизация тем временем подошла к концу, христиане сошли со сцены и принялись раздавать тоненькие книжечки. А ко мне подошла и давешняя девчушка с хорошей улыбкой, Танюшка.

– Возьмите, – протянула она мне брошюрку.

Я взяла, и тут же спросила:

– А где ваша церковь, как найти?

– А на обратной стороне и адрес я написала, и время службы, – объяснила она. – Но можно и в любое время прийти, там всегда кто-нибудь есть, многие там прямо и живут.

– А пастор ваш когда бывает?

– Пастор Александр только на службах бывает, – улыбнулась девушка. – У них дел много, они по селам ездят, евангелизируют.

– Спасибо, я обязательно приду, – кивнула я, и девушка пошла дальше.

Перевернув книжечку, я обнаружила надпись синей ручкой. Лесная, дом 10, – гласила она, – службы: вск. 12.00 и 17.00, вт. – 20.00, пят. – 20.00.

«И где ж это такая улица – Лесная?», – удивился голос.

«А я откуда знаю», – вздохнула я, остро жалея о карте, оставленной в машине. Да и сама машина не помешала бы, ибо чувствует мое сердце – улочка у черта на куличках.

«Господи, чего стоишь – мужик уходит!», – завопил голос. Я вздрогнула, завертела головой и успела заметить исчезающий за дверью гитарный гриф.

Мужика я догнала только на выходе из налоговой. Вернее – как догнала? Он уже выходил на крыльцо, когда я только выскочила в холл. Дистанция меня устраивала, и потому я тихо, как ежик, пошуршала вслед за ним. И вот так я шуршала, шуршала, а потом на моем пути вырос охранник и его КПП. Я ткнулась в не желающие раскрываться створки и недоуменно уставилась на охранника.

– Пропуск сдайте, – меланхолично пояснил он.

– Какой пропуск?

– Надо сдать пропуск на выходе, который я вам выдавал, – пояснил он.

– Да нету его у меня! – завопила я. – Откуда ж мне знать, что его сдавать надо!!!

– Нужен пропуск! – мгновенно нахмурился он.

– И что мне теперь, ночевать тут? – чуть не заревела я. – А у меня ведь мужик сейчас уйдет, пропадет и поминай как звали!!!

– Не успела познакомиться, что ли? – ухмыльнулся он.

– Да не, он все песни пел, не до того было, – хмуро призналась я.

Парень подумал и сказал:

– Ладно, иди! Только потом Семенецкому уж про меня как-нибудь доброе слово замолвь, ладно?

– Вот если щаз мужик от меня свалит – я такое доброе замолвлю – не унесешь, – злобно пообещала я, тут же вспомнив про то, кто есть кто. – Что такое – мой лучший друг Семенецкий, который ко мне как к себе ходит в гости, тут начальник, а меня как парвенюшку на проходной держат, а???

Про лучшего друга я конечно загнула, но парень поверил. Металлические створки тут же уехали в сторону, я рванула на выход, а охранник спохватился:

– Эй, – кричал он вслед, – совсем забыл – ты собачку не продашь?

– Такая корова нужна самому! – рявкнула я. – Пошли, Лорка!

Волчица благодарно гавкнула, мы с ней вылетели на крыльцо, обозрели окрестности и в голос застонали – мужика не было!!!

Постояв немного и посокрушавшись, я пошла домой. Именно что пошла, потому как в автобус нас с Лорой не пускали, а частники не останавливались. Дом мой был неблизко, потому, пока я дошла – основательно устала.

Поднимаясь по лестнице на свой этаж, я анализировала – чего ж я добилась?

А добилась я того, что узнала, где пасется мой убийца. Теперь-то он от меня не ускользнет. Потому что у нас в церкви тоже иногда проходят такие евангелизации, только мы их просто называем богослужениями. Пастор Тим или кто-то из проповедников с особо доверенными лицами отправляются по окрестным селам – нести слово Божие. Подчеркиваю – с особо доверенными лицами. Новообращенного до такого важного дела не допустят. К тому же мой душитель там не на последних ролях, он регент. Что-то типа руководителя хора, если по-мирски говорить. Уважаемая и серьезная должность, надо сказать! Как так получилось, что регент этой церкви стал убийцей – у меня в голове не укладывалось. Ну да ладно, там разберемся. Главное – я знаю, где его искать. Сейчас пообедаю, приму душ, загримируюсь и поеду в эту церковь, пробью обстановку.

Однако первым делом, зайдя домой, я рванула в Каморку.

Девица лежала на раскладушке, отвернувшись от меня к стене.

– Э-эй, та как? – поинтересовалась я.

Она не отреагировала.

«Может, померла?», – с робкой надеждой спросил голос.

«Не с моим счастьем!», – вздохнула я и пошла к раскладушке. Перевернув девицу на спину – я поняла, чего это она от меня отвернулась.

Лента скотча была на треть оторвана!!!

– Ну, Марья – искусница! – всплеснула я руками. – Что за бунт на корабле, а?

Девица злобно глядела на меня.

– У меня ноги затекли, уродка, – выплюнула она. – Развяжи!

– Нашла дуру, – хмыкнула я.

– Я ж без ног останусь!

– Дэн тебя будет любить любой, – улыбнулась я ей. – Все на сегодня просьбы?

– Мне в туалет надо, – неохотно призналась она. – Срочно. Уж сил терпеть нет.

Я сострадательно на нее посмотрела и, вздохнув, ответила:

– Слушай, как там тебя… Я не зверь, но и не дура. Ежли я сейчас тебе хотя бы ноги развяжу да в туалет свожу – подозреваю, кончится это для меня плачевно.

– И что мне делать?!

– Под себя, милая, – вздохнула я. – А что делать? Снайперы, когда жертву выслеживают – по трое суток не двигаются. И клозета рядом обычно нет. Я в книжках про это много раз читала, вот! Ну а ты сама по своей воле в это ввязалась, и цель у тебя была – уничтожить меня. Так что присваиваю тебе звание снайпера и напутствую: терпи, казак, атаманом будешь!

– Я тебя ненавижу! – прошипела она.

– Слушай, я тоже к тебе любви не питаю, – заметила я. – Причем обрати внимание – если ты так меня ненавидишь только за то, что я не имею возможности держать тебя тут со всеми удобствами – то как же мне тебя ненавидеть за то, что ты меня почти убила, а?

– Пошла к черту!

– Говорить так и не будешь?

– Пошла к черту!!!

– Ну и дура, – обиделась я. – Если бы мы поговорили как два умных человека – глядишь – и договорились бы до чего-то, верно?

– Это ты, убожище, умная?

– Аудиенция окончена, – вздохнула я, отрезала новый пласт скотча, подлиньше, и на совесть залепила ей рот.

Не хочет человек по-хорошему. Эх, как бы было замечательно, если б она пошла на контакт, мы с ней переговорили, и все это закончилось мирным чаепитием и заверениями в дружбе!

Мечты, мечты…

Выходя из Каморки, я не пленилась наложить охранные чары на дверь, а то ведь девушка-то активно рвется на свободу! И на всякий случай я еще и задвинула засов, а то мало ли чего.

«Ну и чего потом с ней делать-то???», – настойчиво вопросил голос.

«Ой, отстань, а?», – страдальчески поморщилась я. Откуда я знаю, что с ней делать? Убивать людей я не умею, у меня кишка на это тонка. А больше… Больше я не знаю, что делать.

Вот и оставалась мне следовать путем Скарлет и задвигать обдумывание этой проблемы на завтра. А лучше – через недельку. Или две.

А пока – пока я разберусь с душителем. И постараюсь через него узнать про фифу.

Приняв душ, мы с Лорой подкрепились, после чего я потратила кучу времени на выполнение своего святого материнского долга. То есть я сменила Баксу доллары в лоточке, нарезала ему мяса, налила сметанки и несколько раз погладила его по головке. Сыночка мой отчего-то смотрел на меня хмуро и материнской ласке не радовался.

– Я вот разделаюсь с делами – и заведу щеночка, а тебя на помойку выкину, ясно? – припугнула я его. – Щеночки – они всегда хозяевам рады, а не только тогда, когда в желудке пусто!

Кот посмотрел на меня долгим и внимательным взглядом, презрительно фыркнул и отвернулся к сметане.

– Правда выкину! – жалобно сказала я.

Кот не повел и ухом.

Вздохнув, я схватила ключи от машины, и мы с Лорой пошли в церковь. Пока мы спускались на лифте на первый этаж, я ей жаловалась:

– Вот, Лора, ростишь деток, ростишь, а они потом тебе такой вот кукиш показывают.

Лора согласно что-то пробурчала.

Не успела я выйти из лифта, как меня окликнул охранник.

– Магдалина Константиновна!

Я обернулась и выжидающе на него уставилась.

– Вам тут передать велели, – улыбнулся он и протянул мне здоровенный веник – букет из полураспустившихся, тугих роз.

Я аж в осадок выпала.

Подбежала, схватила веник, и только собралась помечтать о том, что мной увлекся какой-нибудь достойный молодой человек – как из букета выпала визитка.

На одной ее стороне было написано «Прости меня. Твой суслик», а на другой – «Буймов Денис Евгеньевич, генеральный директор …», и т. д. и т. п.

Безмерная печаль затопила мое сердце…

Эх, генеральный директор, уж как бы мне хотелось тебя простить и все вернуть как все было… Дни, что ты был рядом со мной – были самыми счастливыми в моей жизни, и я как наркоманка готова была душу продать за следующую дозу такого счастья. Только вот к счастью – у меня есть внутренний голос, и он не допустит, чтобы я сгубила себя из-за того, что полюбила тебя.

«Выкинь эту гадость, – тут же сухо сказал голос. – Выкинь. Это цветы от убийцы, и поверь – с большим удовольствием он их положил бы на твою могилу. А то, что он хочет помириться – так не забывай, ты его красотку в плену держишь!»