Текст книги "Дикарь (СИ)"

Автор книги: Маша Драч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Блять, – он прижался губами к моему виску и быстро выйдя, кончил.

Шум воды заглушил собой тишину. Я не могла открыть глаза, не могла вернуться в реальность, потому что мне было слишком хорошо. Дикарь не выпускал меня из своих рук. Он прижал лоб к стенке и тяжело дышал, тоже пытаясь прийти в себя. Мы оба пытались, то от этого безумства, что по какой-то неведомой причине рождалось между нами, невозможно оправиться.

Я всё еще дрожала, ощущая отголоски оргазма. Каждая мышца расслабилась, даря офигительную легкость.

– У меня здесь в гараже стоят мотоциклы, – вдруг проговорил Дикарь, помогая мне стать на ноги.

Причем здесь вообще мотоциклы? У нас такой секс только что был, а он про мотоциклы.

– И? – откашлявшись, кратко спросила я.

– Могу покатать тебя. Погода, вроде, в поряде.

Я охренела, потому что иначе назвать свое состояние не могла. Мы ведь не пара и всё такое, какие могут быть покатушки? Разве это не удел влюбленных парочек?

– Или ссышь? – Дикарь насмешливо посмотрел на меня.

– Ничего не ссу, – тут же возмутилась я. – Хорошо, мотоцикл, так мотоцикл.

Шестнадцать

Я чувствовала себя ущербной. Так сложилось, что в моде я ничего не смыслила, в отношениях тоже особых успехов не добилась, так еще и в мотоциклах мало что понимала. И вроде бы какая разница, что ты понимаешь, а что нет? А меня это вдруг так задело. Дикарь открыл гараж и показал целых три здоровенных мотоцикла, которые круто блестели в свете электрических ламп. Единственное, что я смогла брякнуть – вау. Всё. И трагедия ведь для меня была не в том, что я профан в мужских увлечениях. Нет. Я просто в очередной раз поняла, что между мной и Дикарём нет ничего общего. Мы совершенно разные люди. Две различные планеты. Целые Вселенные! Две параллельные линии, которые никогда не пересекутся. Не знаю, почему вдруг зарефлексировала по этому поводу, но так тяжко на душе стало. Воздушных замков не строила, даже как-то свыклась с мыслью, что в один момент мои недоотношения с Дикарём прекратятся. Ну и чего тогда сопли тягать?

– На этом поедим, – обозначил Дикарь, похлопав ладонью по кожаному сидению самого массивного мотоцикла угольно-черного цвета.

Я смотрела на этого мужчину, одетого в джинсы и в обычную белую футболку, который любовно поглаживал свою дорогую игрушку. Ну не урод же, очень даже красивый, в смысле, красивый настолько, насколько это может позволить его брутальная внешность. Сказать, что он прям тиран или деспот – не могу. И всё же было что-то в Дикаре такое, до чего я никак не могла дотянуться, к чему не могла прикоснуться и пощупать. Может, всё дело во взгляде? Я такой же взгляд у его друга заметила. У Влада. Это нечто в глазах не похоже на злость или ненависть. Нечеловеческая усталость и даже какое-то глубокое разочарование. Поразительно, как я раньше этого не увидела.

– Хорошо, – рассеянно ответила я. – А что это за мотоцикл? Какая марка?

– Харлей-Дэвидсон. Лучший стальной конь лично для меня, – мне показалось или Дикарь как-то оживился? – С пацанских лет мечтал купить себе хороший мотоцикл.

– Мечта сбылась, и ты купил сразу три? – я позволила себе улыбнуться.

– Если бы ты знала, девочка, как я долго шел к этой мечте, – опять эта тень усталости и какой-то невыраженной боли скользнула по лицу Дикаря, ловко прячась в его взгляде.

– Почему девочка? – вдруг спросила я. Вот честное слово, не понимаю, почему он не обращается ко мне по имени?

– Ну не пацан же ты, хотя опять в эти пацанских шмотках, – Дикарь недовольно посмотрел на меня.

А что он думал? Что я загородом буду в платьях щеголять и еще на каблуках? Делать мне больше нечего.

– Логично, – хмыкнула я и сама себя словила на встречном вопросе, а почему Дикаря называю Дикарем даже в собственных мыслях?

Если он отшутился и не дал чёткого ответа, то у меня этот ответ как ни странно был. Потому что так проще. Нет этой внутренней привязанности к человеку. Он в мыслях не больше, чем просто Дикарь. А что? Таких как это человек больше нет? Очевидно, что есть много мужчин с дикарскими замашками. А вот имя… Паша… Носителей этого имени много, но, если однажды с таким вот Пашей встретишься, сложно будет воспринимать это имя на другом человеке. Во всяком случае, у меня именно так происходит.

И если можно быть честной только с самой собой, то я уже как-то за лето приросла к этому мужчине. Не в прямом смысле слова и не так, чтоб вишу на его шеи. Нет. Этот «прирост» эмоциональный. Мои глаза сами ищут Дикаря, когда он должен вот-вот появиться, а сердце само учащает свой темп, когда я чувствую знакомый запах сигарет, смешенный с одеколоном. Я никогда Дикарю в этом не признаюсь, потому что он уже вдолбил мне в голову – ему подобная хрень не нужна. Но чтобы и себя не потерять, я продолжаю мысленно называть его Дикарем. Это последняя ниточка, которая не позволяет мне свалиться в пропасть.

Вот так-то то. Жила себе жила, а потом бац! Появляется человек и неважно какой он: хороший, плохой, грубый или нежный. Это не имеет никакого значения. Тебя просто накрывает, уносит куда-то и всё. Хочешь не хочешь, а к человеку уже прирос, даже сложно представить себя без него.

– Надевай, – Дикарь всучил мне мотоциклетный шлем.

– Зачем? – ну разве это не идиотский вопрос? Настолько задумалась, что всё еще не могу вернуться в реальность.

– Я, конечно, хорошо управляю мотоциклом, но мне проще, если твоя голова будет защищена, – по серьёзному выражению лица мне стало понятно, что Дикарю было тяжеловато произнести эти слова. Хотя что он такого сказал? Или боится, что я неправильно его пойму и нарисую себе всеобъемлющую любовь? Не нарисую.

– Хорошо, – я покрутила шлем в руках. – Вообще-то раньше я ни разу не каталась на мотоциклах.

– Не ссы, девочка, твое боевое крещение пройдет как надо, – Дикарь подошел ко мне, забрал шлем и помог надеть. Застегнул ремешок под подбородком и поднял визор, чтобы я могла лучше видеть. – Ну как? Пойдет?

– Пойдет, – эхом отозвалась я.

– Тогда заскакивай, – Дикарь тоже надел шлем.

Мне было немного страшновато, но я старалась этого не показывать. Я не ссу, пусть Дикарь зарубит это себе на носу. Села и уже ждала, когда смогу встать. Мне куда проще на велике погонять, там даже, если и упадешь, не так страшно будет. Ну ладно… Я не ссу… Я не ссу.

– Чё ты как неродная? – слышу насмешливое Дикаря. – Обхвати меня руками, а то вдруг еще свалишься.

А я как заторможенная посмотрела на широченную спину Дикаря. Всё это было странно. Ведь в основном, мы касались друг друга только когда… Короче, когда сексом занимались, а так, наш тактильный контакт всегда сводился к минимуму. Господи, Даша! Просто обхвати Дикаря руками, иначе точно по дроге свалишься.

Мне банально не хватило рук, чтобы полностью обхватить торс Дикаря. Только кончики средних пальцев едва-едва могли соприкоснуться. Поэтому я покрепче сжала ткань футболки. Дикарь на секунду повернулся ко мне, опустил мой визор, затем свой и завел мотоцикл.

Рёв двигателя предостерегающе прокатился по гаражу. Я плотней прижалась к Дикарю, чувствуя, что он смеется. Засранец! Думает, что я боюсь? Ничего подобного! А даже если и так, нечего над слабыми смеяться! Неандерталец!

Мы плавно выехали из гаража. Ворота автоматически открылись и через пару секунд мы уже были далеко за пределами загородного дома. В целом, как оказалось, с Дикарем достаточно безопасно кататься. Пусть он и гнал на приличной скорости, но управлял мотоциклом мастерски. Несмотря на то, что от жуткого прилива адреналина мое сердце ненормально ухало в груди, мне понравился такой вид отдыха. Немного на грани в эмоциональном плане, но всё равно круто.

Наша поездка продлилась недолго, зато впечатлений у меня останется на год вперед. То ли это я так податлива эмоциями, то ли всё дело в том, с кем именно ты разделяешь эти самые эмоции, но обычная поездка пусть и на крутом мотоцикле, как-то по-особенному запечатлелась в моей памяти.

Мы остановились всего раз и то, только потому, что Дикарь хотел поинтересоваться хочу ли я есть. Конечно, хочу! С утра во рту крошки не было. Было решено возвращаться. Но возвращались мы совершенно другим путем. Не то что бы для меня это было принципиально, но я невольно насторожилась. Мы даже не успели выехать на дорогу, которая вела прямо к дому, как Дикарь резко сменил маршрут. Я вообще ничего не поняла. Разве мы не на дачу должны были вернуться?

Скорость ощутимо увеличилась, вынуждая новую волну адреналина разлиться по венам. Я до онемения в пальцах сжала футболку Дикаря, зажмурив глаза. Когда мы выехали с проселочной дороги на трассу, у меня в голове мелькнула мысль, что теперь наша поездка больше напоминает попытку скрыться от кого-то. Но от кого? И зачем?

Во время всего этого тревожного пути, я сидела и не шевелилась. Пальцы уже давно онемели оттого, с какой силой я стискивала футболку Дикаря. Я даже вдохнуть лишний раз боялась, потому что казалось, это вот-вот может привести к каким-нибудь плачевным последствиям. Тело Дикаря будто налилось свинцом, я грудью ощущала рельеф его напряженных мышц. И это начинало пугать меня. Если уж и Дикарь как сжатая пружина, то ситуация, наверное, жутко серьезная и опасная.

Мотоцикл гнал по трассе на приличной скорости. Я, зажмурив глаза, видела жуткие картинки, которые рисовала моя фантазия. А вдруг сейчас начнется самая настоящая погоня? Вдруг по нам стрелять станут? А что? Может, мои предположения были бредовыми, но я мысленно готовилась ко всему. К счастью, до апартаментов Дикаря мы добрались без происшествий.

Заехали на подземную парковку, где уже был Иван и еще несколько незнакомых мне мужчин. Дикарь заглушил двигатель, снял шлем и быстро подошел к своей охране. Пока я пыталась слезть и справиться со своим шлемом, они уже успели что-то обсудить. Все согласно кивали и задумчиво терли подбородки. Да что тут, мать твою, происходит?!

– Ее ко мне, – сухо проговорил Дикарь Ивану, кивая в мою сторону.

Я подошла ближе. Мне было немного не по себе. И дело здесь даже не в том, что ситуация явно небезопасная. Мне было жутко оттого, что я ничего не знала и могла только догадываться о причинах этой суеты. События разворачивались рядом со мной, но я никак не могла повлиять на их ход. Это выбивало из колеи, ведь я привыкла к тому, что всегда многие решения зависят от меня. А еще меня обезоруживал страх… Страх, что что-то может случиться с Дикарём.

– Идемте, – вежливо обратился ко мне Иван.

– А ты? – я упрямо посмотрела на Пашу. Его лицо было крайне серьезным и даже немного злым.

– Иди, – он подтолкнул меня к своему водителю.

– Нет. Скажи, что происходит? Почему я должна идти к тебе в апартаменты? Может, мне лучше к матери?

– Нельзя, – Дикарь хмуро посмотрел на меня. – Иди уже.

– Можно, хотя бы ей позвонить? Я даже телефон не взяла.

– Нет! – рявкнул он, отчего я невольно дёрнулась. – Ты будешь сидеть у меня в апартаментах столько, сколько я скажу! Это не обсуждается!

– Но…

– Девочка, – Дикарь больно сжал мой подбородок. – Не вынуждай меня делать тебе больно. Быстро поднялась за Иваном, и чтобы я даже твоего писка не слышал, усекла?

Я будто крышей поехала, хотела еще что-то сказать и, наверное, Дикарь это уловил, потому что сжал мой подбородок еще сильней. Стало больно. Меня просто шок накрыл, вот я и не могла собой нормально управлять. Всё думала, что это шутка такая и нет никакой опасности.

– Иди, иначе ремнем выпорю прямо здесь, – Дикарь буквально испепелял меня своим тяжелым сосредоточенным взглядом.

Понимая, что сейчас со мной не шутят, я всё-таки послушно поплелась за Иваном. Он впустил меня в апартаменты, но сам заходить не стал. Молча закрыл дверь и ушел. Я осталась одна. В голове творился такой сумбур, что я никак не могла найти себе места. Села, встала, пошла в один угол, затем в другой. Хотела позвонить матери с домашнего телефона, но он оказался нерабочим. Только спустя полчаса я додумалась проверить свет, но и его не было. Этот факт заставил меня напрячься.

Я замкнута в бетонно-стеклянной коробке без возможности выйти наружу. У меня никогда не было приступов клаустрофобии. Знаю, что у мамы такое в детстве бывало. Она рассказывала, что стоит раз задуматься, поддаться страху, будто тебе не хватает воздуха и всё, обратный отсчет уже пошел. Вот со мной случилось что-то в этом роде. Апартаменты сами по себе крупные, я даже не каждый их уголок знаю. Большое панорамное окно визуально добавляет пространства, позволяет солнечному свету свободно проникать и стелиться по полу гостиной. Но меня это вдруг перестало спасать. Будто кто-то перекрыл мне кислород. Это была смесь из удушающей паники, страха и колючего желания выкурить гребанную сигарету.

Меня выкручивало оттого, что страхи заполонили все мои мысли. Скрючившись на кожаном диване в гостиной, я пыталась отогнать от себя любую жуть. Ну что же это такое? Почему нельзя просто сесть, успокоиться, съесть что-нибудь и отдохнуть? Да это невозможно, когда страх за человека, которого ты вроде бы не до конца подпустила к себе, разъедает твою кожу! Ровно до этого момента я еще как-то умела справляться с собой. А что? Я даже позволяла себе некоторую самоуверенность, типа я не такая как все остальные бабы и могу управлять своими эмоциями. Потом, конечно, всё равно испытывала тоску и ревность, но всё еще твёрдо стояла на своем.

А сейчас… Когда я начала в мыслях собирать воедино ужин в ресторане, поездку в загородный дом, резкий приезд обратно в апартаменты… Охрана… Сердитый и напряженный Дикарь… Что-то начало происходить задолго до того, как я собственными ушами услышала про «небезопасную обстановку». И вот это маленькое «открытие» вообще сбило меня с ног.

Никогда не думала, что я могу настолько сильно паниковать. Я все губы себе искусала, несчастный телефон смела с тумбочки, потому что он никак не хотел выполнять свою основную функцию. Мне просто хотелось, чтобы Дикарь поскорей вернулся. Пусть он будет как всегда злым, недовольным, грубым, пусть держит меня на расстоянии, пусть даже скажет, что больше наши недоотношения существовать не могут. Плевать. Главное, чтобы я увидела его целым и невредимым.

Я находилась в убийственном одиночестве больше суток. Моя нервная система всё это время находилась на подъеме, на пике негативных эмоций, отчего я растратила остатки любых сил. Я физически не могла думать о том, как стану оправдываться перед матерью за свое очередное отсутствие. Уже столько много лжи я ей сказала, что вряд ли осмелюсь продолжить вести такую грязную словесную игру.

Уже вечерело. Телефон всё так же не работал, электричества по-прежнему не было. Я валялась на полу. Как бы тупо это не звучало, но именно на полу мне почему-то становилось немного легче. Валялась, пялилась в высокий потолок, раскинув руки и ноги в разные стороны. Я молилась про себя, просила, чтобы с Дикарем всё было хорошо. Повернула голову в сторону. Мой взгляд неожиданно зацепился за пачку сигарет, валявшуюся под диваном. Ага. Значит тётенька, которая убирается здесь, выполняет свою работу недобросовестно.

Я подползла к дивану и достала пачку. В ней помимо двух сигарет лежала еще и зажигалка. Я рвано вздохнула, ощущая слабое чувство облегчения. Оно продлилось ровно секунду, пока я не закурила, потом стягивающий страх и острое волнение вернулись на свои места.

Кажется, я успела сделать всего лишь пару глубоких затяжек, когда послышался шум со стороны входной двери. Я даже не поверила, подумала, что всё, окончательно поехала крышей. Но когда раздался звук приближающихся шагов, я резко вскочила на ноги. Дикарь скользнул по моей фигуре уставшим взглядом. Одетый в черные джинсы и черную футболку. А прошлая одежда где?

Я зависла, рассматривая его так, будто видела впервые.

– Блять, что это такое? – Дикарь перевел сердитый взгляд на сигарету, что тлела у меня между пальцев.

– Успокоительное, – я не знаю, почему выдала эту дебильную несмешную шутку. Ситуация совсем неподходящая и настроение у Дикаря тоже не самое лучшее.

– Какое нахуй успокоительное?! – он резко подошел ко мне и буквально выбил сигарету из моей руки. – Вообще страх потеряла?!

– Не кричи на меня.

– Так тогда не выводи! – Дикарь нервно передернул плечами и затоптал сигарету.

– Что случилось? – я постаралась успокоиться, понимая, что гнев Дикаря явно вызван той напряженной ситуацией, в которую попал и он, и косвенно я.

– Ничего! – гремит.

– Неправда, – рассматриваю Дикаря, будто одержимая, всё боюсь увидеть на нем следы этой блядской «небезопасной обстановки».

– Я перед тобой отчитываться не собираюсь. Марш в спальню, мне сбросить напряжение надо.

– Что? Это всё, что ты можешь мне сказать?

– А ты другого ожидала?

– Либо ты мне скажешь, что произошло, либо я ухожу.

На секунду между нами повисла тишина. Затем Дикарь медленно развернулся, прошел к входной двери и открыл ее.

– Иди, – безразлично ответил он.

Я не верила. Не верила этому подонку. Сначала запирает меня здесь, явно опасаясь, что и до меня может добраться «небезопасная обстановка», а теперь вот так просто выпроваживает. То отпускать не хотел, хотя я просила, то теперь вот так? Это было больно, но я не показала своих чувств. Швырнула пачку сигарет на диван и быстро вышла из квартиры, не сбавляя темп. Вот и всё.

Семнадцать

Лето практически было на исходе. Я сидела на балконе на низкой табуретке и пыталась разобраться в расписании, которое сегодня утром скинул наш староста. Ни черта непонятно, всё съехало, а еще такой дурной мелкий шрифт, что хоть вешайся. Хотя, наверное, не в шрифте дело, это я ничего не видела. В смысле, с моими глазами и их функцией всё было в норме, это я упрямо отторгаю реальность, продолжая мысленно возвращаться к тому, к кому вообще не стоит даже ментально прикасаться.

Дикарь вычеркнул меня из своей жизни, что было вполне ожидаемым поступком с его стороны, только вот всё равно на душе скребут…. Нет, даже не скребут, а грызут кошки. Я такая дура, которую еще поискать надо. Ненавижу это мерзкое чувство, когда ты мысленно ни на что не надеешься, а вот сердцем… Оно почему-то до последнего хранит дурацкую надежду. Зачем? Для кого? Хрен его знает.

Я всё рассказала маме. Рассказала в тот же день, когда мои пути с Дикарем резко перестроились на две параллельные линии, что никаким образом не могут пересечься. Я не плакала, не просила, чтобы меня пожалели. Просто тихонько пришла домой. Мама сидела на диване, вязала. Я подошла к ней, села и спрятала лицо у нее на коленях. Она всё поняла. Каким-то волшебным материнским образом поняла и это поразило меня. Мы какое-то время сидели молча, на фоне что-то бормотали по телевизору, но я, кажется, даже слова расслышать не смогла.

Потом мама заварила для меня чай. Мы переместились на кухню. Тогда-то я всё и рассказала. Это было сложно и даже больно. Мама меня не осудила, не отругала, хотя, наверное, ремня всыпать стоило, чтобы я такой идиоткой не была. Конечно, она была неприятно удивлена всеми этими откровениями, но не в ее стиле терроризировать, угрожать и бить. Мама просто меня поняла. Наверное, дело в том, что ей вся эта ситуация с любовью к мужчине, который умеет быть только жестоким и грубым была знакома. Мой папаша таким же был, разве что, чуть мягче Дикаря. Что моя любовь, что любовь матери была безусловной. Вот она есть и всё. Ты принимаешь человека таким какой он есть, а тебя просто ломают, выворачивают суставы.

Ведь мать продолжала что-то испытывать к отцу даже после того, как он бросил нас. Вечно защищала его и ругала, чтобы я плохо о нем не отзывалась. А я как-то не до конца понимала ее этих миротворческих порывов, теперь вот поняла.

Единственное, о чем меня спросила мама в тот вечер, может ли она чем-то помочь. Я просто попросила ее побыть рядом со мной. Она нежно улыбнулась и сказав, что я по своей природе достаточно сильная личность, раз не захлебываюсь в слезах, крепко обняла.

На следующий день мать заявила, что больше не вернется в ту больницу, которую оплатил Дикарь. Я была готова ловить сердечный удар, но меня быстро успокоили. У мамы, действительно, появился мужчина. Доктор. Он обещал позаботиться о ней и у меня тут же отлегло. Хороший мужчина. Александр. Рядом с ним мама похожа на молодую влюбленную девчонку и эта «молодость» преображала ее. Надо же… Я настолько потерялась в своих проблемах, что даже не заметила о тех переменах, которые настали в жизни матери.

Сегодня она вместе с дядей Сашей уехала к нему загород. Я осталась одна. Мама не хотела уезжать, убежденная, что мне нужна круглосуточная поддержка. Но я настояла на своем. Мне нужна была поддержка в тот вечер, когда я, наконец-то, всё рассказала и мама мне ее подарила. Большего уже не нужно.

Я не плакала, вся эта история с Дикарем тлела где-то на дне души уродливым огарком. Я чувствовала боль, мысли не давали спокойно спать по ночам. Кто-то переживает разрыв или болезненное разочарование в слезах, я же переживала в поиске чем бы занять голову. Но бесконечно убегать всё равно не получается и каждую ночь упрямо думаю о Дикаре, о том, почему мы вообще встретились и чему меня научила эта встреча? Ответов никаких не было, впрочем, как и всегда. Всё, что касалось Дикаря почему-то было мне непостижимо. Может, всё дело в возрасте?

Мысленно отругав себя за то, что еще не вечер, а я уже впадаю в водоворот болезненных воспоминаний, продолжаю ковыряться в новом расписании. Каждый день занят под завязку. Четыре пары с восьми утра? Да они просто издеваются! А в пятницу еще на пятой факультатив влепили!

Я даже не успела нормально повозмущаться, потому что телефон внезапно завибрировал у меня в руках. Не знаю, как я не грохнулась с табуретки, когда увидела, что мне звонит Иван. Сначала подумала, что мне почудилось, но нет… Это, действительно, был Иван. Никаких других Иванов у меня в телефонной книжке не было. К тому же, именно этот Иван вернул мне телефон. Наверное, Дикарь приказал, чтобы я не вздумала к нему соваться. Зачем звонит? По поручению шефа? А почему сам шеф не соизволил? Ну да, ну да, куда нам до такой крутой цацы.

Телефон продолжал вибрировать. Я не знала, что мне делать. Сердце учащенно забилось в груди, а руки медленно задрожали. Но в конечном итоге, я всё-таки подняла трубку.

– Да?

– Добрый день, – Иван всегда вежлив и обходителен. – Через час я заеду за вами.

– Зачем?

– Шеф хочет встретиться с вами в ресторане. Никого постороннего не будет.

– Я вроде бы с вашим шефом теперь не имею ничего общего, – серьезно заявила я.

– Может быть, только Павел Олегович так не считает. Мне просто поручено предупредить вас и забрать.

Я понимала, что Иван здесь не при чём, он всего лишь выполняет свою работу. Уверена, если он придет к Дикарю ни с чем, то худо станет всем. Плюс я и сама хотела взглянуть в глаза Павлу Олеговичу. Знаю, что это будет то еще испытание, но я уже привыкла испытывать себя всякими трудностями. Раз хочет видеть, я приеду, но только для того, чтобы не влетело Ивану и в попытке выбить из этой нерушимой скалы хоть какие-то внятные ответы.

– Хорошо. Я поняла вас. Через час буду готова.

Пунктуальность Ивана, как всегда, безукоризненна. Я, одетая в подранные на коленках джинсы и майку с изображением рок-группы, пригнула в знакомый Гелик. Пусть Дикарь не обольщается, я не стану для него выряжаться, потому что во всех этих платьях и туфлях теряюсь настоящая я. Ему же всё равно, а свою индивидуальность я затирать совсем не хочу.

Иван кратко поздоровался со мной. Мы поехали. Я, конечно же, немного переживала из-за грядущей встречи. Сколько мы не виделись? Недели две? А я за это время здорово успела себя измотать бесконечной вереницей вопросов и поисков недостатков в своей личности.

Мы приехали в тот же ресторан, в котором как-то ужинали с Наташей и ее похотливым муженьком. Не самое приятное место. Надеюсь, в этот раз их там не будет? Иначе я за себя не ручаюсь и устрою такое, что даже Дикарю мало не покажется.

Иван проводил меня внутрь. Нас встретил администратор. Водитель ушел. Меня разместили в приватной комнате с уже накрытым столом. Вежливо напомнили, что, если мне что-то понадобится, достаточно нажать на маленькую кнопочку на столе и официант тут же подойдет. Прекрасно! Значит, еще придется Дикаря ждать, бог знает, сколько.

Есть особо не хотелось, но я для приличия решила попробовать хотя бы кусок запеченной на гриле телятины. Вкусно, даже очень. Время шло, но никто не спешил появляться. Дикарь просто решил меня покормить, что ли? Типа беспокоится, что я могу исхудать? Да куда уж больше? Прошло двадцать минут, полчаса, час, полтора. Вся эта ситуация начинала меня жестко нервировать. Я – не кукла, которую можно дёргать за ниточки. Привезли сюда, а толку-то?

Я уже была готова уйти, но то, что произошло в следующую секунду, буквально выбило почву из-под ног. Раздался оглушающий взрыв. Меня нехило так качнуло, некоторая посуда посыпалась на пол. Первая мысль, которая проскользнула у меня в голове – это блядская шутка. Я вообще не поняла, что случилось. За дверью послышался какой-то невнятный визг… Нет, не визг. Стон. Это были человеческие стоны. В нос резко ударил запах гари, а затем в комнату повалил густой дым. Я, будто ногами в пол приросла, не сразу смогла среагировать. Это был шок. Пожар? Нет. Такой оглушающий хлопок не мог быть обычным пожаром. Взрыв. У меня мороз по спине пополз. Я двинулась к дверям, но они мне почему-то не поддались.

Дым продолжал затапливать небольшое пространство комнатки. В глазах немилосердно защипало, а в горле зацарапало. Я начала задыхаться. Кашель драл грудную клетку, а перед глазами всё резко поплыло. Я дернула за ручку еще раз и еще раз, но ничего не изменилось. Дверь, будто кто-то подпер с внешней стороны. Я запаниковала, навалилась на дверь всем весом, но тщетно.

Всё случилось настолько быстро, что я даже не успела как-то проанализировать и по-настоящему испугаться. Едкий дым горчил на языке, будто разъедал ротовую полость. Меня согнуло пополам от дикого приступа кашля. Глаза чуть ли не выжигало. Голова закружилась и я, надышавшись гарью, упала в полуобморочное состояние.

Потом мне показалось, что я парю в воздухе. Было так легко, я не ощущала собственного тела, только вот жар ласкал то мои ноги, то руки. Затем он резко куда-то исчез, сменившись лавиной свежего прохладного воздуха, что обрушился на меня каким-то просто невероятным пластом.

– Дашка! – мне ощутимо похлопали по щекам, а я отозваться никак не могла. Во рту такая мерзкая сухость и горечь образовались, что тошно было.

Грудная клетка судорожно вздымалась, легкие одержимо напитывались кислородом и это было просто офигенное чувство! И почему это кислород сейчас мне кажется, как никогда прежде, вкусным и таким нужным? Вкусным? Он же не имеет вкуса…

– Блять! Даша! – слышится чей-то напряженный голос, который эхом отдается у меня в голове.

Я никак не реагирую, просто дышу, дышу, дышу и ничего не хочу, кроме того, как ощущать в себе всё новые и новые потоки воздуха. Голова резко закружилась, будто меня хорошенько крутанули на карусели и к горлу подступил, просто прорвался приступ острой тошноты. Мне помогли улечься на бок, и я вырвала всё то, что накануне съела. Меня затрясло и стало холодно.

– Вот так, вот так, – всё тот же голос шепчет над ухом. – Блять. Я в могилу так заскочу на полном ходу, – горячая шершавая ладонь коснулась моего лба, погладила. – Даша, посмотри на меня. Посмотри!

Я разлепила глаза и прищурилась. Фокус медленно начал возвращаться и среди размытой серости я увидела напряжённое лицо Паши. Он внимательно всматривался, брови сведены вместе, губы белые и поджатые.

Мои легкие продолжали напитываться воздухом и мне, вроде бы, как легче начало становиться. Похоже, еще не успела хапануть столько, чтобы отправиться к предкам. Крупная фигура Дикаря отгораживала меня от ресторана, вернее, от его обломков, что продолжали еще гореть, хотя пожарная служба уже работала. Крепкие руки удерживали меня под голову и, если честно, мне сейчас нравилось находиться в той защите, которую обеспечил Дикарь. Весь в саже… Это что же получается? Он меня выволок наружу? А если бы всё обвалилось? Он тоже того… к предкам отправился бы.

– Знаешь, – хриплым сухим голосом проговорила я. – Это самая горячая наша встреча. Спасибо за ужин, любимый, – на всё, на что был способен мой одурманенный дымом мозг, на глуповатую шуточку.

Но Дикарь не спешил злиться. Он улыбнулся. Так обычно люди улыбаются, когда им больно, но не хочется в этом признаваться. В темных глазах заблестела влага. В тот момент, я вдруг подумала, а может ли эта влага перерасти в нечто большее? Я решила, что нет, но ошиблась.

– Нам нужно уезжать, – твердо заявил Дикарь, поднимая меня на руки.

– Куда? – рассеянно спросила я.

– Подальше отсюда, – этот ответ размылся в моей голове.

Снова начало тошнить, но в этот раз без последствий. Дикарь уложил меня в салон машины. Это был не Гелик. Там я уже каждый уголок успела выучить. Здесь гораздо тесней, зато обивка сидений очень мягкая.

– Ее к моей матери, – обратился к кому-то Дикарь. – Башкой отвечаешь. Если хоть что-то случиться или с ней, или с мамкой, я выпущу твои кишки и подвешу за них на дерево. Ты меня понял? – голос спокойный, но именно в этом спокойствии ощущалась вся сила угрозы. Даже я, будучи не в самом адекватном состоянии, почувствовала настроение Дикаря.

– Хорошо. Не беспокойтесь, я знаю свое дело.

– Смотри, чтобы хвоста не было. Никто не должен знать, где она и где моя мать. Усёк?

– Да.

Послышалось урчание двигателя. Дикарь, склонившись, посмотрел на меня. Тревога в его взгляде резала по живому.

– Ты не должен был приехать, правда? – едва шевеля губами, спросила я. На закромах сознания уже образовался ожидаемый ответ, поэтому боли не было. Просто в очередной раз я надурила саму себя.

– Вообще-то, я собирался, – ответил Дикарь. – Засада была. Всё, – он выпрямился. – Мамка о тебе позаботится, девочка, – хлопнула дверца и машина практически сразу же рванула с места.

Собирался… Надо же…