Текст книги "На волоске (СИ)"
Автор книги: Марьяна Брай
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)
Глава 7
Глава 7
Мы очень тихо вышли во двор, куда вчера меня провожала служанка. Я автоматом посмотрела на ворота, которые вели на улицу, и увидела изнутри огромный навесной замок. Высота каменных стен на глаз – почти три метра. А с улицы под забором глубокая канава, это я рассмотрела, когда мы только пришли к дому. Даже если я найду что подставить с этой стороны, то спрыгнуть на ту сторону не получится. Ногу или руку сломаю точно, а больниц здесь, судя по всему, нет. Да и мой крик разбудит всю округу.
– За стеной в яме колья. Их не видно, потому что они в воде. Даже не думай об этом, Мали, – будто прочитав мои мысли, шепотом сказала Крита.
– Мда, они серьезно подготовились. А кто-то пытался бежать?
– До меня. Служанки рассказывали. Одна умерла сразу, а вторая лежала там пока не умерла. Весь дом слушал ее стоны. Девушки теперь даже не думают о побеге. Мне повезло, что одна из служанок, которую привезли перед вами – из моего стана. Если узнают, ее продадут, – оглядываясь ответила Крита.
Этот двор выглядел как современный двор при коттедже. Как будто хозяин стремился обустроить все под средневековье, и у него это очень хорошо получалось.
Огромная зона летней кухни вся была из камня: два очага, над которыми можно было подвесить котлы или большой вертел, печь для хлеба и запекания мяса, две большие деревянные столешницы. Над всеми этими постройками на шести столбах нависала крыша. Покрыта она была тугими связками соломы, аккуратно сложенными друг на друга. Даже край нависающей сухой травы был идеально ровен, будто его аккуратно подрезали огромным ножом.
Сейчас здесь было тихо и чисто. Столы накрыты тканями. В одном из очагов тлели угли. Судя по ощущениям, до утра было далеко.
– А если нас поймают здесь? – осторожно спросила я.
– Есть можно, только лучше дергать за веревку, которая в комнате. Придет служанка и все принесет. Но сейчас точно все спят. Скажем, что хотели сюда, – она указала на туалет.
Под тканью на столе оказались пара деревянных мисок. В одной были куски хлеба со странными вкраплениями, в другой крупные куски вареного мяса, и они немного заветрились. Есть хотелось так сильно, что мне было наплевать на условности.
– Это можно? – аккуратно спросила я, а руки уже тянулись.
– Да, но тут еще должен быть котел, – Крита в это время стараясь не стучать крышками, проверяла котлы. И, видимо, обнаружив то, что хотела, оставила один открытым. Под столом оказалась ниша, и в ней она отыскала большой деревянный черпак. Потом вынула небольшой и, судя по всему, очень тяжелый чугунок, плеснула в него из большого котла жидкости. Чуть поколдовала над углями, расшевелив их и подвинув к центру, отчего они занялись еле заметным пламенем. Два больших куска мяса она кинула в жидкость, которая оказалась наваристым бульоном, и поставила чугунок на огонь.
По мере нагревания запах становился все аппетитнее и аппетитнее. Я начала есть хлеб, вкрапления в котором оказались неизвестной мне травкой. Крупные куски жевались не очень хорошо, но вкус от них был специфический, похожий на траву, что летом с покоса привозила бабушка. Она называла это большое трубчатое растение «пу́чками». Его долго варили в соленой воде и потом ели с хлебом.
Мясо было, скорее всего, бараниной, но никакого запаха я не чувствовала. В бульоне была соль и какая-то приправа, похожая на чеснок или черемшу. Когда я поняла, что могу не осилить все, я отложила хлеб, хотя, полагалось именно хлебом вымакивать бульон. Я выпила его через край и доела мясо.
Посуду Крита мне убрать не дала, просто прикрыла полотном, как было до нас, и показала, что пора в комнату. Мне хотелось получше здесь все осмотреть, но она настаивала.
Вернувшись в комнату, я поняла, что спать не хочу. Крита тоже не спала. Мы лежали рядом на двух наших тощих матрасах и смотрели в проем двери, за которым было видно окно. Светло было, как ранним утром, но этот синий лунный свет давал понять, что за окном все же ночь.
– Скоро две луны, и ты увидишь, чем живет Фалея. Все каменные дома во дворе занимают гости этого дома. Они живут здесь иногда целую рундину. Вот тогда вам точно нельзя будет ходить во двор одним. Фалея бережет новых. Она устроит торги, чтобы получить за вас как можно больше.
– Посмотрим еще, Крита. Как говорится в одном известном анекдоте: «Даже если вас съели, у вас все равно два выхода», – прошептала я. – Расскажи еще что-нибудь. Спать не хочется вовсе. Я не помню свою жизнь. Я чуть не умерла в дороге, а когда пришла в себя, то так и не вспомнила ничего. Хорошо, что Палия сказала, как меня зовут и кем я была. Кто ты, Крита? Я знаю, что есть Алавия, это место, где мы сейчас. Знаю, что есть Балия, откуда привезли Палию, знаю, что есть Белия, откуда к вам приходят эти страшные мужчины. Знаю, что есть Хирета, и там я была дочерью уташа.
– Больше ты не знаешь ничего?
– Нет. Я даже не знаю,– из чего приготовить еды и где взять ткани на платье. Я не знаю, какую воду можно пить, не знаю, какие растения нужно обходить стороной, а какие наоборот. От этого мне очень страшно, Крита.
– Хорошо. Я расскажу тебе о моих землях. Они называются Орландия, – я посмотрела на Криту чуть повернув голову и увидела, что она лежит с закрытыми глазами, а на ее губах блуждает улыбка. Казалось, она рассказывает о своей семье, о чем-то теплом и родном. Для нее много значила ее родина.
– Это место, где рано утром у леса стоят туманы и пахнут мхами, – тяжело сглотнув, видимо, борясь с комом в горле, продолжила Крита. – Утром пастух играет на дудочке, а стада коров идут на поле. Когда мы были маленькими, все, чего мы хотели, это найти в цветах фею. Уж она-то, попав в наши руки, точно исполнила бы желание каждого. Ведь они живут только на воле и умрут, если держать их дома. Бабушка рассказывала, что раньше они сами прилетали к окнам. Для этого на ночь не закрывали ставни. На окне оставляли листья с медом.
– А как жила ты до того, как попала сюда? – я видела, что ей тяжело даются воспоминания, и она, словно специально, озвучивала самые теплые и светлые моменты.
– У меня было шесть братьев, и все один другого меньше. Как-то раз, один из них не пришел домой, а остальные молчали. Оказалось, они играли за озером и потеряли его, а когда не смогли найти, вернулись, и ничего не сказали. Только поздно ночью, когда я вернулась от травницы, поняла, что Мариса нет. Я пошла туда ночью с одним из братьев. Мать была вышивальщицей в замке, и она день и ночь работала там, потому что готовила приданое для одной из девушек.
Мы до утра искали его. Оказалось, что он провалился в болотине, и боялся пошевелиться. Только тихо плакал. Мы достали его, и я отправила братьев домой. Вся в грязи возвращаться не хотела, и пошла к озеру, чтобы помыться. А за озером расцвела озёрница. Рано утром цветы открываются, и запах стоит такой, что будь я сама феей, обязательно прилетала-бы утром…– она как-то горько хмыкнула, видимо, понимая, что в ее возрасте нужно уже забыть о сказках.
– И ты пошла за озеро? – спросила я, стараясь отвлечь ее от эмоций.
– Да, я пошла за озеро, и там меня поймали эти двое. Три рундины меня везли до Алавии. Я спасла брата, но потерялась сама. Даже не знаю, как там теперь мама управляется без меня.
– Не грусти, Крита. Пока у нас есть силы, мы будем стремиться к другой жизни. А сейчас мы должны беречь себя.
Когда я повернулась к ней, она уже спала. На губах ее снова была улыбка, а первые лучи солнца освещали сейчас красивое лицо молодой девушки.
–
Я проснулась от того, что меня толкнули в плечо. Открыв глаза, я увидела стоящую надо мной Криту.
– Если хочешь поесть, пора выходить, – негромко сказала она и я осмотрелась. Девушки спешно одевались. Теперь они были в таких же как у меня рубашках. Вчерашние костюмы, состоящие из юбок и лифа, валялись по всей комнате. Мою юбку, рубашку с корсетом и плащ мне так и не вернули. Видимо, здесь было полное обеспечение спецовкой. Я улыбнулась и поднялась с пола. Привычной уже дорогой мы спустились с лестницы, отстояли небольшую очередь в туалет и душ, где я только помыла руки и умылась.
Возле кухни стояли человек пять. Остальные сидели за двумя длинными столами. Они молча ели те самые шарики из каши, что в дороге готовили нам мужчины. Большое блюдо было заполнено ими с горкой. На столах теснились глиняные кружки от которых шел пар. Я вдруг вспомнила о хорошем вареном кофе, к которому меня когда-то давно приучила в Ленинграде Нина Филипповна. После сорока я уже не пила его, обходясь вариантами без кофеина потому что давление кидалось от низкого до высоченного и рисковать своей жизнью было страшно.
В кружки разливали горячий отвар из трав. Запах был приятный, какой-то покосный. Такие чаи мы пили на поле, когда сгребали подсохшую траву в огромные валуны в деревне. У бабушки была одна корова, и соседи всегда помогали в тяжелой работе. Она собирала душицу и зверобой, ставшие уже грубыми на то время листья Иван-чая, кидала все в закопчённый чайник, который «видел царя», как она выражалась. Потом накрывала его тряпками, и пока мы в обеденный перерыв ели горячий суп из тушенки и лапши, он заваривался и становился ароматным и каким-то очень соответствующим покосу. Гудели шмели и оводы над головой, а люди за едой обсуждали стоит ли косить «вон ту ела́нь, что заросла молодняком».
– Мали, – вырвала меня из воспоминаний Крита.
– А? – я обернулась к ней, когда она указала на стол. Моя подруга уже поставила на стол наши кружки и перешагнула длинную скамью. Я последовала за ней, но потом вспомнила, что с самого утра не видела Палию. – Крита, а где та девушка, что пришла со мной? Ну, та, белокожая, с очень длинными волосами?
– Еще до того, как ты проснулась, ее увели к Фалее. Новая служанка ее похоже ненавидит, – ответила Крита.
– Это какая? – переспросила я.
– Вот эта, – она указала на девушку, которая стояла на «раздаче». Я даже и не увидела ту самую барышню, которая хотела украсть мои сапоги в том домике в дороге. Значит, у нас с Палией и здесь теперь есть враги.
– Значит, здесь оставили именно эту, – скорее для себя, сказала я. – А зачем ее увели? – я ела, не ощущая вкуса, запивала горячим отваром и косилась на свою врагиню. Мне было интересно, сколько у нее власти и может ли она нам навредить. По сути, мы были товаром, покупателями были местные мужчины, а коли нас купили втридорога, значит товар мы редкий. Из всего этого я сделала только один вывод – если кто-то испортит товар, тому несдобровать.
Я быстро съела четвертый шарик, запила остатками чая, и решила прогуляться в сторону двора, куда выход нам был пока запрещен. Навредить мне они не могли, потому что я… дорогой товар. Значит, бояться мне особо было нечего.
– Ты куда? Не торопись, потом нельзя будет выйти. Здесь так хорошо, – попыталась остановить меня Крита.
– Я сейчас вернусь, – ответила я, указав на туалет.
Быстро поднявшись по лестнице, я прошла коридор и начала аккуратно спускаться по лестнице, что вела в тот презентабельный зал на первом этаже. Судя по властному голосу Фалеи, она была там. А мне была нужна именно она.
Вспомнив, что толстые шторы эту лестницу полностью закрывают, я спустилась до середины и присела на ступеньке. Глазами нашла место, где складки двух шторок сходятся и аккуратно потянула за левую. В щель хорошо было видно кресло, часть зала перед ним и саму хозяйку асоциального заведения. Палию я не заметила, а вот девушку, которую Фалея назвала именем Кали я увидела сразу. Она забрала поднос с колен хозяйки и передала его служанке. Потом поднесла деревянную миску, в которой та помыла руки, поставила ее на пол и подала ей полотенце.
– Только делай быстро, Кали, – сказала Фалея и принялась разматывать на голове свою красную чалму.
То, что я увидела, поразило меня. Она была почти лысой. Если бы не редкие пушки на голове, я могла бы даже подумать, что она сбрила все специально. Как только она осталась без головного убора, вся ее жестокость, вся ее уверенность в себе будто испарилась. Передо мной была совершенно несчастная женщина. И я ее понимала.
Если бы не Людмила, которая обучала меня мастерству парикмахера, я никогда не узнала бы, что существует такое заболевание, как алопеция. Причин этой проблемы очень много. Это и гормональный сбой, и сильнейший стресс, но кроме этого, даже наследственность может сыграть с тобой злую шутку.
Я хорошо разглядела ее лицо. И усики, которые появляются при смещении женского гормона, увидела бы сразу. Даже если бы женщина очень тщательно следила за этой совсем не женской проблемой, я все равно увидела бы. Значит, с гормонами у нее все в порядке. Остается стресс и наследственность. И это в том случае, если раньше у нее волосы были.
Внешность у меня всегда была средней, волосы редкими, да еще и рост, который «помогал» окружающим идентифицировать во мне подростка. Но я нашла тогда своего Сергея, и даже видела в его глазах ответную любовь. И сейчас я вспоминала женщин с алопецией, которые надевали мои парики. Я вспоминала не их образ, а их глаза, в которых моментально загоралась искра. Искра надежды. Ведь все мы знаем, что счастлива не та женщина, которую любят, а та, которая видит в зеркале то, что хочет.
Я аккуратно поднялась в коридор и прошла в комнату на свой матрас. Сейчас нельзя было спускаться и задавать вопросы о местонахождении Палии, потому что Фалея этого мне не простит. Она не простит женщине, имеющей гриву волос, то, что она видела. А моя ненависть к ней в считанные секунды превратилась в жалость. Я сидела в полной тишине и думала. Думала о том, что ее ненависть к нам может иметь объяснимые корни. Хорошо бы, если так, потому что в этом я точно смогла бы ей помочь.
Глава 8
Глава 8
Я решила выжидать. Торопиться мне было некуда, а поспешность нужна только в одном деле, и слава Богу, здесь насекомых не было.
Палия вернулась сразу после того, как я пришла в комнату. Оказалось, что ее уводили в закрытую кухню, ведь солнце для этого товара было таким же «полезным», как и для масла. Она выглядела довольной. Ее радовало, что здесь есть туалет и вода, чтобы помыться, показала свои белоснежные пяточки. Эта дурочка либо уже смирилась с будущим, либо ее прошлая жизнь не планировалась в лучшем русле.
– Скоро ночи двух лун, и мы будем востребованы. Мне это сказала сама Фалея. Она принимала еду вместе со мной за одним столом! – продолжала восхищаться этим местом моя первая в этом мире подруга, ну, и она же, надеюсь, будет самой глупой, – подумала я.
– Она ела с тобой? О чем вы говорили? – мне нужно было как можно больше узнать о Фалее. Остальное меня не волновало вовсе.
– Да, хоть она и ридганда, но сидела рядом со мной. Только Кали была с нами, – наверное, для нее это было большой честью, но у меня появились новые вопросы.
– Рид-ганда? – переспросила я. – Что это?
– Она же не сертана, как называл ее тот мужчина, что привел нас. Я увидела это сразу, да и Кали обращалась к ней как ридганде.
– Да что такое «ридга́нда», черт подери всю эту землю! – разозлилась я.
– Самый главный в кангана́те – канга́н. Он получает право по рождению. В некоторых канганатах правит женщина, она зовется канга́нда. К ним обращаются "Ваше Сияющее Величие".
– Так, это типа нашего короля и королевства, – тихо проговорила я, стараясь запомнить всю местную иерархию.
– Сын или дочь кангана – эканганы, – продолжала Палия, загибая пальцы, видимо, она знала всю эту свиту на перечёт.
– Те правители, что имеют канганскую кровь – ридганы и ридганды…
– Значит, наша Фалея – родственница короля? – перебила я Палию. Значит это герцоги и графы, если перевести на наш привычный язык.
– Кангана, – поправила меня Палия.
– И какого черта она делает здесь?
– Обычно ридганду отдают замуж в соседние канганаты, чтобы наладить отношения с соседями, но с Фалеей что-то пошло не так, – голос вошедшей Криты заставил меня вздрогнуть. – Я поспешила быстрее сюда. Испугалась, что ты долго не возвращаешься, – она и правда, выглядела растерянной.
– Хорошо, пока никого нет, вы расскажете мне кое-что. Алавия – конганат?
– Да, – обе девушки мотнули головами.
– А все земли. Как они называются? – мне было непонятно – как называется эта земля. Как называется весь этот мир, и есть ли ему вообще название.
– Есть Балия, Есть Хирета, есть Орландия, – девушки перечисляли названия королевств, или как на местном – канганатов, но мне нужно было не это.
– А все вместе? Как это называется вместе?
– Синцерия! – ответили они вместе.
Больше я решила не выспрашивать, чтобы эта информация хоть немного улеглась в голове по полочкам. Жаль, что не было бумаги и карандаша, где я могла бы записывать все, что узнаю. Придется надеяться на свою память.
Весь день мы шатались между комнатами и двором. Мне хотелось снять сапоги, но нож мог пригодиться, а спрятать здесь что-то практически невозможно. Я решила, что ночью попробую выйти одна. Осмотрюсь во дворе, и может быть, найдется какой-то потайной уголок. Ворота были на замках. Фалея ждала открытия «сезона». Думаю, она сделала большие ставки на нас.
Я попросила Палию быть любезной с Фалеей, отвечать на ее вопросы и попробовать что-то спросить. Если разозлится – больше не повторять этого. Палия согласилась, и когда служанка отвела ее на ужин, а нас выгоняли на уличную кухню, я с нетерпением ждала нашей встречи с ней. Мне нужно было больше информации. Страшнее всего было это неведение. Судьба, которую приготовила нам хозяйка заведения, меня совсем не устраивала.
За едой я рассмотрела девушек, служанок и даже пару раз увидела смуглых высоких мужчин, которые носили воду в душевую. Если бы не история, рассказанная о них Критой, то посчитала бы их рабами, как и нас. Да и не выглядели они так свирепо, как я представила себе после рассказа Криты.
Кормили мясом в бульоне, но, к моей большой радости, там был и батат. Может, это совсем другой овощ, но он походил на сладкую картошку. Я ела все, что давали, вымакивала бульон лепешкой до самого дна и просила добавки. Служанки, посмотрев на меня с жалостью, доливали, не спрашивая. Тощие барышни здесь были не в почете. Именно это я и читала во взглядах окружающих меня девушек.
Сейчас меня рассматривали уже не так внимательно. Если вчера и сегодня утром я была редкой диковинкой, то к вечеру я ловила лишь редкие взгляды.
После ужина я снова поторопилась в комнату. Палии не было больше часа. Я запереживала. Крита пыталась отвлечь меня, объясняя, что наша белоснежка – дорогой кусочек и где-где, но рядом с хозяйкой она в полной безопасности.
Остальные девушки не торопились вернуться в комнаты. Жара к вечеру спала и на улице было приятно. Они смеялись негромко, о чем-то перешептывались. Некоторые болтали прямо возле лестницы и из их беседы можно было понять одно – страх перед пустыней они моментально отметают, меняя тему разговора:
– Я никогда не была там, и думала, что меня точно не отправят туда, – тонкий голос говорил чуть «в нос».
– Сколько ты здесь? – спросила ее собеседница с более низким, бархатным тембром.
– Я спуталась, но не меньше восьми лун, – ответила первая.
– Ты видела ту балийку, что привезли вместе с хиреткой? – голос собеседницы сменился на более щебечущий, видимо, она хотела закрыть тему пустыни и перекинулась на самое интересное – на нас с Палией.
– Да, она белая как трава под землей. Фалея водит ее к себе, когда принимает еду. Говорят, что за них заплатили золотом.
– Их-то не отправят в пустыню. Это точно. Такие – большая редкость. Во всей Синцерии их можно пересчитать по пальцам, но я слышала, как Фалея говорила с Кали, и они хотят получить от них детей. Тогда больше не придется покупать новых.
– Но как? – удивленно переспросила девушка, голос которой был как у простуженной.
– Фалея не велит дать им горькой травы, и они понесут. Вот бы увидеть какие у них дети. Они сразу рождаются белыми и темными, или цвет кожи меняется потом?
От подслушанного разговора мне стало страшно и противно одновременно. Так нас планируют оставить на развод, как редких породистых собак?
Палия прервала мои грустные мысли, а Крита, которая слушала разговор на улице вместе со мной, сидела теперь не шелохнувшись.
– Рассказывай. Пока никого нет, Палия. Что она говорила тебе? Почему ты так долго? – нетерпеливо затараторила я шепотом.
– Она, прежде чем начать еду, попросила Кали расплести мои волосы. Потом та причесала меня, и Фалея стояла сзади меня. Она гладила их, переплетала, запускала пальцы мне прямо там, – она протянула руку к затылку и подняла ее вверх по голове.
«Значит, именно эта голова является для нее идеалом» – подумала я. Хорошо. Как нам сказали. У нас есть пара рундин. Судя по всему, это что-то вроде наших недель.
– Ты спрашивала ее о чем-то? Или она? Она спрашивала тебя?
– Да. Она спрашивала есть ли у меня братья. Я сказала, что да. А еще она спросила сколько в Балии девушек, как я.
– И что ты ответила? – с замирающим сердцем спросила я подругу.
– Таких больше нет. Только я продолжаю род снежных балийцев. Очень сложно оставаться без солнца, ведь наши дома постоянно кочуют. Только меня возили в повозке укрытой. Отец должен был отдать меня за сына близкого друга.
– А твои волосы? У всех девушек такие же густые и блестящие волосы?
– Нет. Только у меня, потому что у них они выгорают на солнце и начинают отливать красным. Путаются, а от плохой еды начинают выпадать.
– Ясно. Тогда нам надо узнать еще кое-что, и вся картинка сложится, – тихо сказала я и выдохнула.
Рундиной действительно оказалась неделя, только вот дней в ней было девять. Непривычно, но придется смириться. Всего рундин пять, и эти пять циклов – что-то похожее на наш месяц, но девушки не смогли мне объяснить, как называются эти пять рундин. Значит понятия месяца здесь просто не было. Они что-то объясняли про луны, но то ли у них было мало знаний, то ли у меня мозг отказывался принять двоелуние.
Четыре основные божества брали на себя по два цикла в году. То есть, два месяца, если говорить просто. Это, как если бы у нас весной заведовала богиня любви, летом бог войны, осенью бог плодородия, а зимой бог смерти. Логично, только и Боги здесь были совершенно незнакомыми.
Две рундины я, как клещами, вытягивала из подруг информацию об этом мире. Во-первых, потому что, когда еще я все узнаю, во-вторых, делать все равно было нечего.
Палия продолжала ходить на завтрак и ужин к хозяйке, и иногда приносила новые сведения, но все они были малоинтересны.
За несколько ночей я смогла найти место для ножа. Правда, пришлось им воспользоваться, чтобы подковырнуть камень у стыка пола и дома во дворе. И каждую ночь я занималась тем, что рыла под ним ямку. Выкидывала землю в каменные круги, которыми были обложены цветники и лоза, поднимающаяся к крыше. Землю сложно было назвать землей. То ли у них это какой-то специальный раствор, на который и клеились камни, то ли в их земле было слишком много мелких камней, похожих на отборный щебень очень маленькой фракции.
Меня часто пугали шумы и звуки. Тогда я быстро закладывала ямку камнем и спешила в сторону туалета. Нервы были ни к черту после десятого дня земляных работ.
В одну из таких ночей я и познакомилась с охраной этого «прелестного» места. Я почти закончила рыть свою ямку под камнем, когда услышала шаги от столовой. Поставила камень на место, кое-как завернула нож в тряпку и сунула в сапог. Шагнула к лестнице и с привычным видом, якобы только спустилась, побрела к туалету. Возле калитки, что вела на задний двор я и встретила Лафата. Тогда я еще не знала его имени, но испугалась знатно.
Он встал как вкопанный, когда увидел меня. Потом быстро выглянул за калитку, чтобы удостовериться, что во дворе все хорошо. Я думала только об одном – за что они здесь работают. Значит, и он тоже был виновен в смерти девушки.
Я постояла в туалете, наблюдая за ним в щелку шторки. Луны светили так хорошо, что двор был освещен как будто светом из больших окон. Мужчина прошелся по двору, будто искал что-то. Видимо он услышал скрежет, с которым я вытаскивала из ямки камешки. Вот черт, а ведь оставалось совсем немного. Теперь я буду бояться выходить одна. Но говорить девушкам о моей хоронке я не планировала. Да и переживать буду не только о себе, если выходить будем вдвоем. Палия знала о ноже, но после того дня, когда я в дороге спрятала нож в сапог, она так о нем и не спросила.
Я вернулась к лестнице и уже было собралась сделать шаг на первую ступеньку, как мужчина сделал шаг ко мне. Он был на две головы выше меня. Рубаха туго обтягивала грудь и плечи, широкие брюки серого цвета заправлены в сапоги. Он был лысым. Цвет его кожи был почти как мой, если не оказался бы загаром. Он молча рассматривал меня, а я не могла сделать шага. Казалось, только я пошевелюсь, он схватит меня за плечо и потащит к моему камню.
– Я Лафат, – вдруг тихо сказал он, старательно снижая тон своего громового голоса.
– Я Малисат, но нам, думаю, не стоит разговаривать, – мое оцепенение словно отключили, и я торопливо побежала наверх.
Утром все повторялось по кругу: водные процедуры, завтрак, прогулки во дворе. Но что-то изменилось. Куча служанок вдруг появились во внутреннем дворе. Каменные, будто игрушечные домики, на которые я до этого и не обращала внимания открылись. Там полным ходом шла уборка.
Девушки из комнат напротив, в которых были окна облепили оконные проемы. Я подошла туда и, с трудом растолкав их, посмотрела на улицу. Повозки и телеги, груженые продуктами и какими-то вещами, въезжали во двор по очереди. Спускаться на хозяйскую сторону двора, а тем более, на первый этаж в покои Фалеи было запрещено.
– К чему они готовятся? – спросила я Криту.
– Завтра начнется ночь двух лун, – она становилась все грустнее и грустнее. Последние пару дней Крита не ела и почти не вставала со своего матраса. Меня это пугало, потому что она была единственной, на кого я могла положиться.
– Почему двух Лун? – я пыталась разговорить ее, но она не менялась, а только все больше уходила в себя.
– Луны сойдутся и какое-то время на небе будет только одна луна. Начинается Эрингол.
После очередного допроса я выяснила, что названия месяцам все же есть. И в сезоне их два. Эринан и Эрингол – месяцы весны, и сейчас только-только начинается вторая часть этой самой весны. Я даже присвистнула. Такая жара, а всего-то середина апреля по-нашему?
– Если придет богатый караван, все величественные мужи: борги, канафары и серты будут здесь. Иногда это длится две рундины. После этого девушки, которые принесли меньше всего денег, отправятся в пустыню. Я могу не вернуться оттуда, Мали, – она почти плакала, но понимала, что от нее ничего не зависит.
– Ты не должна сдаваться, Крита. Если мы обе будем собраны и сильны, то нас не победят. Мы придумаем что-то, – уверенно спорила я, а потом рассказала притчу о лягушке, которая взбила молоко в масло и выжила.
– В твоей сказке есть только удача, Мали.
– Отчего же? Своими стараниями лягушка осталась жива.
– Ей повезло, что она попала в молоко, а не в воду, – она выдохнула и снова сникла.
– У меня есть нож, Крита, – шепнула я. Сегодня ночью мы доделаем начатое, и спрячем его, – я рассказала о своей хоронке и заметила, как просветлел ее взгляд. – Если тебя,и правда,отправят туда, ты сможешь забрать его с собой. Ты же сама сказала, что там всего пара охранников с девушками. По дороге туда ты сможешь убить их, – я говорила и сама не узнавала себя. Как я могла говорить эти страшные слова? Наверное, я просто поставила себя на ее место.
– Ты, правда, дашь мне его? – она часто задышала и, приподнявшись с матраса, схватила меня кулачками за рубашку на груди.
– Правда. И ты сможешь сбежать, если захочешь. Но сейчас ты не должна отчаиваться, Крита. Расскажи, как здесь все проходит. Я понимаю, уже скоро?
– Уже сегодня ночью, Мали, если придет караван, то сегодня ночью.
– Фалея сказала, что нас оставят самым важным гостям! – гордо заявила наша блаженная Белоснежка. Похоже, ей неплохо промыли мозги, и она уже считает, что попала в Рай. Я подумала о том, что пора прекратить обсуждать все при ней. Мы переглянулись с Критой и вышли во двор.
– Мне нужно узнать кое-что, Крита. Почему такая важная птица, которая могла бы стать канганой небольшого канганата, выйдя замуж как кровная родственница здешнего правителя, решила стать хозяйкой борделя?
– Чего? – переспросила меня Крита.
– Ну, как это у вас называется? Весь этот дом?
– Дом Двух Лун, – ответила Крита. Мы направлялись в сторону столовой, чтобы поговорить один на один. Там в кои-то веки не было девушек, но служанки бегали как ошпаренные.
