Текст книги "На волоске (СИ)"
Автор книги: Марьяна Брай
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)
– Куда? – шепотом спросила малышка.
– Ты и ей отрежешь волосы? – не оборачиваясь, спросила Палия.
– Не говори об этом, Палия. Ты же знаешь, что Фалея запретила. Иначе, – я посмотрела на девочку и решила, что упоминать об отрезанном языке сейчас нельзя, – говорить нам будет просто нечем.
– Это все ты, Малисат. Это ты придумала, – продолжала шептать Палия. – Я не проклинаю тебя, но хочу, чтобы ты знала, что виновата только ты.
– Идем, малышка. Расскажешь, как тебя зовут, а я сделаю для тебя украшение, а Палия скоро поймет, что все не так плохо, как ей кажется.
– Ты забрала меня у того серты чтобы продать? Дома не примут меня, – прошептала девочка уже на лестнице. Встретившаяся служанка опустила брови, и хотела было уточнить куда я веду девочку, но я указала на ее волосы, и она отвернулась. Отлично, значит, у них есть приказ не трогать меня и не противиться нашему с ней общению. Хоть так.
– Как твое имя?
– Дашала, – тихо и кротко ответила девочка.
– Ты балайка? – спросила я и дождавшись, когда она кивнет, продолжила: – Знаешь, очень интересно получается – ты балайка, а Палия балийка, – я тихо засмеялась, чтобы девочка хоть немного расслабилась. Ее ладошка в моей была так напряжена, что ноготки впивались ладонь.
– У балийцев нет земель. После большого раскола их лишили всего. И теперь они постоянно в дороге, – очень уж по-взрослому ответила Дашала.
– Да, ну, это не так уж и страшно, они привыкли, ты лучше расскажи, как ты оказалась у серты? – я вспомнила, что сертами здесь называют купцов. И видимо, именно того мужчину, что держал ее у себя, она так и назвала.
– Мой отец привез меня на границу Балаи и большой пустыни, где наш караван должен был встретиться с другим караваном. Мы две ночи ждали моего жениха, а на третью ночь на караван напали. Меня и еще троих балаек увезли в рабство. Отца убили, потому что, как сказал один из них, «он будет плохим рабом и будет мстить». Мужчин, что приехали с нами, забрали. Брата купили сразу, а мы с девушками остались.
– Так тебя привезли к пустыне, чтобы передать мужу? – эта девочка выглядела лет на двенадцать, не больше. И поэтому этот мир начал меня пугать еще сильнее.
– Да, и их тоже. Это договор балайцев с пустынными жителями. Они охраняют Балаю, и за это девушки с наших земель становятся их женами. В пустыне нет канганата, это свободные земли. Но есть канафары, которые управляют этими людьми. Одному из них нас и должны были передать, – о не случившемся браке она говорила спокойно и будто бы даже с горечью. Как и Палия, она не боялась замужества в столь раннем возрасте. Судя по разъяснениям Лафата, канафары, это что-то вроде воеводы.
– Всех девушек одному канафару? – мы стояли возле нашего дома, и я не могла остановиться с вопросами. Дашала хорошо знала о жизни на ее землях, о пустыне, и даже о землях, где жила Малисат – бывшая хозяйка моего нынешнего тела.
– Да, у него уже есть вот столько жен, – девушка показала мне на пальцах восемь, – он очень силен и богат. Один из наших будущих сыновей должен был бы вернуться к моему отцу и матери, и они воспитали бы его как своего сына. Так балайцы и пустынные странники объединяют свой союз. Канафары пустыни никогда не нападут на Балию, ведь там живут их сыновья, – гордо добавила Дашала, и хотела сказать что-то еще, но в эту секунду со стороны кухни раздался грохот и женский визг. Я бросилась к кухне и увидела именно то, чего и ждала, и боялась: Лафат уронил пустой деревянный чан прямо рядом с очагом, где стояли железные котлы.
Увидев меня, не обращая внимания на крики служанок, он чуть заметно мотнул головой. Это значило, что ночью мы уйдем.
Дашала оказалась неглупой девочкой, а еще, она сообщила, что ей уже исполнилось четырнадцать. В этом мире ее возраст был совсем не юным. Замуж выходили и раньше. То, что она спокойно приняла решение отца сделать ее черт-те какой по счету женой песчаного канафара, давало надежду, что и с нами она уйдет легко. Хотелось верить, что Лафат в нашей команде только добавит доверия.
– Эти волосы… Они от той девушки, что лежит в комнате? Она такая… белая, как корни травы без солнца, – увидев мою работу, спросила Дашала.
– Да, но говорить о волосах здесь нельзя. Даже упоминать.
– Ты забрала ее волосы? И мои тоже заберешь? – девочка несколько напряглась.
– Нет. Не заберу. Ты будешь помогать мне, – мы с Критой договорились, что ни слова не расскажем ей о побеге, и только когда будем за пределами этого дома, когда уйдем далеко, раскроем карты. Потому что, если что-то пойдет не так, она не должна знать о наших планах.
Мне не терпелось рассказать Лафату, что украли ее из пустыни, а не из Балаи, хотелось быстрее успокоить его, ведь он думал сейчас лишь о своих детях.
– Помогай мне, пока Мали сходит в душ, а потом и мы с тобой помоемся перед сном. Твоя одежда… в которой ты пришла сюда. Где она? Спросила осторожно у девочки Крита.
– Ее постирали. И обещали отдать, потому что мне нельзя ходить с голыми ногами, как вы, – она указала на наши голые лодыжки.
– Хорошо, но ты не переживай, эта рубашка достаточно длинная, – успокаивала ее Крита, пока я отправилась к кухне. Оставшиеся там кругляши из каши нужно было тоже забрать. Неясно, сколько времени мы не сможем найти хоть какую-то еду. А теперь у нас был еще один рот. Крита сказала, что ее знакомая служанка оставила нам что-то в котелке, прямо между чистыми котлами. Я решила, что и второй котелок нам будет нужен. Первого, маленького, точно будет мало.
Жара отходила, и долгожданная прохлада будто питала тело новыми силами. Спать сегодня не придется, да и кто знает, когда еще будет возможность прилечь. За забором, там же, где висела чистая одежда, на каменной стене, густо смазанные маслом, стояли сапоги. Две пары хороших, видимо, принадлежавших хозяйке. Босые ноги Криты и Дашалы сильно затормозили бы нас в дороге, но теперь я даже улыбнулась.
Помывшись, я тщательно вытерла тело, долго расчесывала общим гребнем, лежавшим здесь же, волосы. Заплела их в косу, перевязала кусочком ткани, оторванным от куска, что играл роль полотенца.
Долго стояла, вслушиваясь в тишину, которую прерывало лишь редкое блеяние ягнят. Потом свернула сырую ткань, прихватила гребень, и пошла к кухне. Припасенная служанкой еда оказалась не просто ценной, а королевским подарком для дороги. Сушеное или вяленое мясо, пластики которого лежали в холщовом мешке были туго набиты в котелок литра на три. Здесь же лежал камень и палочка, размером с палец, похожая на уголёшку. Этим они поджигают дрова. Значит, служанка Криты была в курсе событий и старается чем только может увеличить наши шансы на выживание в этом походе.
Не думая долго, я отправилась к другим нашим схронам. Из кустов достала сухари в тряпичных мешках, аккуратно достала нож и немного постояла еще в своем тайном месте.
Вдруг я услышала шепот на лестнице. Обычно девушки редко выходили ночами, только в туалет, и чаще под самое утро. А тем более, парами. Дружба между ними здесь не была в почете. Каждый был за себя. Скоро начинался новый цикл, когда все эти домики будут заняты гостями, и та, что останется невостребованной, скорее всего, должна будет отправиться в пустыню. Дежурство там не было желанным.
Я не то, чтобы двигаться, я боялась дышать. Обнаруженные при мне запасы, а тем более нож, точно бы решили мою судьбу, и ускорили мой выход из этого дома вперед ногами. По шепоту я не могла понять кто это, да и слов было не разобрать, но срывающийся с шепота на плачь голос был мне очень знаком. Пару минут они стояли на лестнице, но потом поднялись в комнаты.
Выбежав из своего укромного местечка я стрелой понеслась к домику, и обнаружила там только Дашалу. Она сидела на подушках, скручивала в рулончик пришитые к ткани волосы, как я учила Криту. Видимо, она успела рассказать ей, что надо делать.
– А где Крита? – я по привычке уже спросила шепотом, но девочка все равно испугалась и резко подняла на меня глаза.
– Она пошла мыться. Я не пойду, вчера меня уже помыли, а если я буду мыть тело каждый день, оно станет белым, как у Палии, – совершенно серьезно заявила та.
Как я могла пропустить Криту? Может быть она прошмыгнула как раз тогда, когда я пряталась в кустах, и именно поэтому шепчущаяся с кем-то Палия ушла в комнату?
Убрав все припасы в один из сшитых рюкзаков, я быстро засунула его под подушки. Дашала не придала этому значения, и я, выдохнув отправилась к душу, чтобы найти Криту. Мы не планировали сновать по двору всю ночь, но какая-то суета явно начиналась, и меня это пугало.
В душе никого не было, и мое сердце упало. Еще страшнее стало, когда кто-то схватил меня сзади и, прижав одной рукой к себе, второй лапищей закрыл рот.
– Я Лафат, Мали, не кричи, – спокойно, как всегда, сказал великан и ослабил хватку. Я выдохнула и обернулась к нему.
– Криту не видел?
– Нет. Она не с тобой? – он заметно запереживал.
– Кто-то шептался на лестнице, но Крите не с кем там разговаривать, – задумчиво предположила я.
– Значит, есть с кем, – еще тише ответил Лафат и глубоко вздохнул. Мы стояли за душем, возле того самого бревна, которое поворачивалось и открывало выход, если знать где нажать.
– Я иду к дому. Жди нас прямо за стеной, – прошептала я Лафату и шагнула в направлении домиков, молясь про себя, чтобы Крита была там, и ее исчезновение оказалось банальной невнимательностью с моей стороны, хоть и понимала, что разминуться с ней было просто негде.
– Я собрал все вещи, еду и другое, необходимое нам.
– Хорошо. Мы скоро, – уже чуть слышно ответила я.
Ладошки вспотели, в горле стоял ледяной ком, будто только что проглотила огромный холодный кусок мороженного. «Господи, прошу тебя, лишь бы все прошло как хотели, лишь бы просто выйти отсюда, а о том, что будет дальше, буду переживать после», – говорила я про себя, пытаясь заглушить биение пульса в голове.
– Ну что? – голос Криты от дома моментально растопил холод в горле и руки перестали дрожать.
– Лафат ждет нас. Нужно идти, – тихо сказала я и подтолкнула ее в дом. Дашала смотрела на нас широко раскрытыми глазами и молчала.
– Дашала, сейчас мы вместе тихо уйдем отсюда, далеко – далеко, и там, где мы найдем дом, мы будем жить, – собирая свои инструменты, спокойно говорила я в сторону девочки. На самое дно сумки, завернутые в одежду служанки, легли светящиеся водоросли. Кто знает, может, продав их, мы сможем оплатить дорогу или просто пригодятся на новом месте. Крита складывала сухари, сушеное мясо и какие-то тряпки. У меня не было времени узнать где она их взяла.
– А если нас поймают? – шепотом спросила Дашала.
– Не поймают, – ответила я и, уложив подушки тремя колбасками, накрыла их покрывалом. Мы всегда спали с приоткрытой дверью, и я не знала – присматривают ли за нами? Дверь оставим приоткрытой, и если кто-то заглянет, то легко подумает, что мы спим, накрывшись с головой – такое здесь практиковалось, ведь жили все в соседстве с тремя, а то и пятью девушками. И хоть какое-то личное пространство можно было получить, только накрывшись с головой.
– Я пойду без сумки, а вы стойте вот там, у стены. Молча. Вам будет видно меня возле душа. Если я махну рукой вы быстро бежите ко мне и сразу прячетесь за его стеной, – тихо и спокойно говорила я, надевая свой раздувшийся от набитого барахла рюкзак на плечи Дашалы.
– Хорошо, Мали, мы поняли, да ведь, Дашала? Мы будем жить вместе и никогда не позволим нас обижать. Все будет хорошо, Дашала, – Крита тихо шептала и я видела, что девочка кивает, соглашаясь. Боялась я только одного – что она испугается и поднимет крик, мол, я передумала, куда вы меня тащите. Или испугается Лафата, коли у них так обстоят дела с противоположным полом.
Я подождала, когда они вместе встанут к кустам, где обычно пряталась я, проверила нож в сапоге и подумала, что я легко его использую, если кто-то встанет на моем пути.
Возле душа я постояла, прислушиваясь к тишине, тихохонько, ногтями поскребла по дереву и бревно знакомо скрипнуло. Деревяшка поднялась, и я увидела просвет в стене. Там была моя свобода.
Я вернулась к душу, из-за угла еще раз осмотрела территорию двора, подняла руку и помахала. От стены отделились две фигуры. Маленькая очень быстро и тихо, как кошка, побежала в мою сторону, а большая, с огромным рюкзаком за спиной, вдруг остановилась возле лестницы.
Я чуть не умерла, когда на форе лун, которые вот-вот должны были сойтись в единый полный светящийся «блин» заметила, что на лестницу вышла еще одна фигура. Крита махнула ей рукой, и она начала спускаться.
Глава 19
Глава 19
Я уже думала толкнуть Дашалу к открывшейся дыре в заборе и бежать не оборачиваясь, но потом поняла, что фигура на лестнице слишком осторожно спускается, чтобы бежать за нами, а еще она молчала.
– Палия идет с нами, если ты хочешь что-то мне сказать, то потом, Мали, – Крита шепнула мне это в секунду, когда следом за Дашалой нырнула за забор. Палия последовала за ней. Я пролезла последней и увидела, как Лафат опустил бревно одной рукой. Второй он прижимал к себе Дашалу. Она дрыгала ногами в воздухе, пытаясь увернуться от ладони, что зажимала ей рот.
– Там, за конюшней стоят мешки, бери их. Я понесу ее, иначе ее крик поднимет весь город, – как всегда, спокойно сказал Лафат и мотнул головой в сторону конюшни. Крита с мешком и огромным рюкзаком схватила за руку Палию, которую по делу тоже можно было тащить, зажав рот.
Я пробежала вдоль каменного забора, на ходу смела сапоги и тапочки, стоявшие на нем. За конюшней я нашла мешки, не глядя сунула в тот, что был развязан, обувь и перекинула через плечо. Нас обогнал Лафат, показывая направление. Я только на секунду повернулась в сторону навеса, где жил Парамай, и почему-то мне показалось, что он сейчас нас видит. Остановилась, поклонилась темноте и побежала вдогонку за Критой и Палией.
Когда мы добежали вдоль густой посадки колючек до конца поля, горло сжималось в спазме и горело, словно я проглотила стекло. Каменный забор высотой больше трех метров, вставший на нашем пути не то чтобы напугал меня, а заставил сосредоточиться на решении новой задачи.
Лафат подошел вплотную к камню, но не отпускал ни на секунду Дашалу, которая уже и не думала кричать, а хотела одного – чтобы ее просто отпустили. Мотнул головой смотря на меня и показал, что нужно встать на его колено, потом на согнутую руку.
Я испугалась, что удерживать одновременно двоих он не сможет, но страх погони был сильнее. Я быстро взобралась на его руку и он привстал. Теперь забор доходил мне до груди.
– Там есть две толстые жерди. Они хорошо закреплены между камнями. Ищи их, берись и залазь на стену, – сказал он тяжело дыша. Я поторопилась ощупать верх стены, ширина которой была больше сорока сантиметров, и нащупав две «рога, торчащих с противоположной стороны, схватилась за них и, подтянувшись, смогла занести колено на стену. Потом второе.
– Дай мне Дашалу. Она не будет кричать. Она умная девушка, и тоже хочет спастись. Она не хочет быть рабыней, – говорила я тихо больше для девочки, чем Лафату.
– Я убираю руку, и если из твоего рта прозвучит хоть звук, я снова закрою твой рот, поняла? – спросил у девочки Лафат. Она быстро-быстро закивала. И когда он убрал ладонь, глубоко вдохнула. В ту же секунду он поднял ее выше своей головы, и я подтянув ее к себе, помогла залезть на забор с ногами.
– Теперь ты, – он указал на Криту, но та отошла и подтолкнула к нему Палию:
– Теперь она, а после нее я, – твердо заявила моя подруга. Сейчас было не время разбираться в том, кто прав, а кто нет. Лафат поднял Палию, я подала ей руки, и она за пару секунд оказалась на стене.
Лафат закинул мешки, которые мы аккуратно скидывали на другую сторону стены, а потом поднял Криту.
– А как ты? – я поздно подумала о том, как же будет выходить Лафат.
– Идите туда. Я выйду к вам, – он указал направо, в сторону города. – Тропа ведет между чегеретой. Не сходите с дороги, иначе ее колючки порвут вас до костей. Берись за палки, повисни на них и отпускай руки. Ловите друг друга, – он закинул последний мешок и, не дождавшись ответа, шагнул в сторону колючей стены, которая тянулась метров на триста.
Крита и Палия за руки опустили меня на другую сторону стены, потом подали Дашалу. Затем спустились сами, держась за торчащие палки. Когда все были на другой стороне, мы с Критой подняли Дашалу, чтобы она вынула палки. Так велел Лафат.
Собрав и поделив мешки и рюкзаки, мы гуськом двинулись по узкой тропе в сторону города, подальше от этого дома. Отойдя от стены метров на пять, мы вышли на освещенное луной пятно. Колючие деревья, листья которых были практически не видны и тоже походили на острые шипы, в свете лун напоминали черно-белый рисунок из какой-то детской книжки «страшилки».
Тропу кто-то прочищал, вырубал молодую поросль этого адского леса. Так вот почему Фалея так спокойна…Никому не выйти отсюда, даже при большом желании. Но как же Лафат? Как он пролезет сквозь этот лес? В тонкой рубашке и плаще, завязанном на шее.
Когда лес закончился, мне показалось, что изменился весь мир – слева бурно текла река, а мы перешагнули уже пару ручейков, что бежали от нее. Наверное, именно они снабжают дом и ров вокруг него водой. Справа небольшое поле, которое тоже можно принять за картинку, потому что полное отсутствие ветерка делает окружающие кустики и травинки недвижимыми, будто нарисованными.
Девушки начали оглядываться, но я шепотом поторопила их. Лафат сказал идти до озера, и ждать его там. Вернее, он сказал не идти, а бежать. Очень быстро! Я подогнала девушек и, обогнав их, схватила за руку Дашалу и понеслась что есть мочи. Кто-то из них ойкал, видимо, наступая на камешки или палки, но пока нельзя было стоять ни секунды. Я боялась за Лафата и за нас, ведь без него мы просто не знали, что делать дальше. Зря я не расспросила его о планах, хотя теперь, когда я знала, что его страх за семью может отступить – ведь Дашалу украли на границе песков, наш план должен был поменяться кардинально.
Когда начало светать, мы пришли к озеру. Ноги не держали, горло горело огнем, но сейчас мы понимали, что не будь перед нами ровной глади воды, которая тянулась, казалось, до горизонта, как море, мы бежали бы дальше и дальше, не оборачиваясь и мечтая уйти от этого дома так далеко, что и за месяц дороги нас не смогли бы нагнать.
– Где Лафат? – Крита с трудом выдавила слова только после того, как жадно напилась. Все мы стоя на коленях пили теплую воду. Опустив руки глубже, я почувствовала, что по дну движутся ледяные струи течения. Подводные ручьи, питающие озеро. Скинув сапоги, я вошла в воду и глубоко выдохнула. Вода, словно лекарство, успокаивала уставшие ноги, давала силы, чтобы двигаться вперед.
Лафат пришел минут через сорок. Сначала я не заметила ничего на его темном теле. Рубаху он нес в руках. Но когда он упал на колени перед озером, я увидела, что это не пот блестит на его коже. Это кровь из сотен царапин.
– Ты шел через этот чертов лес? – я не знала, чем ему помочь, но очень хотела поддержать нашего спасителя.
– Я полз по земле. Там меньше веток, но все равно какие-то лежат на полу. Голову я обернул рубахой, – он кинул рядом со мной белую тряпку, которая раньше была одеждой, а сейчас больше походила на ленты, связанные между собой.
Оказалось, Лафат прополз по земле всю дорогу, которую мы прошли по тропе. В полуметре от земли ветки у этой колючки не растут, но на земле очень много упавших веток. На стену он забраться не смог бы.
– Мы должны бежать дальше. Половина ночи прошла, и скоро нас хватятся. До утра мы обойдем Алавию, – Лафат отдышался, потом снял сапоги и вошел в воду в брюках. Свежие раны перестали кровоточить, но были заметны отчетливо. – Я завернул голову рубахой, чтобы защитить лицо и шею от порезов.
– Эту дрянь насаживают специально? – спросила я, стараясь не смотреть в сторону Палии, что сидела, прижавшись к плечу Криты. Я нашла сапоги и тапочки и раздала девушкам. Теперь дорога для них станет не такой неприятной. Когда мы минули стену было не до обуви, наверно, нам всем казалось, что сейчас за спиной закричат и за нами побегут.
– Да, это хорошая стена вокруг земель тех, кто держит рабов, а рабов в Алавии держат все ридганы, – хмыкнул он.
– А в Балайе нет рабов? – решила сразу уточнить я.
– Только верные слуги. Балайцы не позволят войти в свой дом чужому, тем более, тому, кто держит на хозяев злость. Слугами становятся дети слуг, и семьи живут вместе несколько поколений.
– Получается, это те же рабы, только вы зовете их слугами, – хмыкнув, ответила я и принялась натягивать сапоги. Нужно было торопиться.
– Нет, они вольны уйти, но никто не будет доверять им так, как доверяли хозяева, а значит, им придется искать другую работу.
– Сколько слуг в твоем доме? – я пошла сразу за Лафатом, чтобы в дороге хоть немного вытянуть из него информации. Мое незнание этого мира было огромной проблемой.
– Два слуги, Мали. Я не ридган, а лишь свободный караванщик, который по несколько рундин не бывает дома, но я приносил домой хорошие деньги. Я всегда знаю, когда будет буря, но хозяин каравана оказался плохим человеком, – Лафат прибавил шаг и замолчал. Я тоже заторопилась следом за ним.
Озеро казалось необъятным. Мы дошли до леса и немного углубились в него, чтобы не шагать по берегу. Пару раз мы видели лодки. С них заспанные мужчины ловили рыбу почти возле самого берега. Но озеро вдоль леса не имело пологого входа в воду. Каменный берег и сразу непроглядная глубина, хоть вода и прозрачная, если всматриваться, она становится все чернее и чернее.
Луны стали прозрачными, и должны были вот-вот раствориться в утренней дымке, а на их место выкатить огромный рыжий блин солнца. Горизонт за нами уже окрасился в розовый.
Грудь горела, а ноги, ступая по мягкой подстилке из опадавших сотнями лет листьев, норовили подвернуться. Этого еще не хватало. Я смотрела на сапоги Лафата и говорила себе, что все будет хорошо. Пора было рассказать ему о Дашале, потому что это, скорее всего, меняло дело, а может и направление.
– Лафат, стой, мне нужно пару минут отдышаться и рассказать тебе что-то важное. Лафат, стой, – я побежала за ним и схватила его за плащ. Он остановился как машина, так резко, что я уткнулась в его спину.
– Мы не можем стоять, Мали. Мы должны идти еще день, а только потом можем поспать. В лесу солнце не так нагревает, и можно идти постоянно.
– Я хочу, чтобы ты знал… Дашала рассказала, где ее украли. Не в Балайе, а на границе с пустыней. Отец привез ее, чтобы передать мужу. Твоя семья вне опасности, Лафат, – я торопилась рассказать, и выпалила все за пару секунд.
Минуту он стоял недвижимо, грудь его вздымалась, как меха, глаза не моргали. Он смотрел в одну точку впереди. Когда я обошла его, он моргнул, глубоко вздохнул и обернулся к Дашале. Девочка уже валилась с ног.
– Она говорит правду? Говори, сейчас ты можешь говорить с мужчиной, и я никогда не расскажу, что нес тебя на руках, Дашала. Если кто-то встретится нам, мы скажем, что ты моя дочь, – он присел перед ней, и смотрел сейчас не только с теплотой, но и с надеждой. С надеждой на то, что я говорю правду.
– Да, она говорит правду. Я не знаю точно, но мне кажется, что это мой будущий муж напал на наш караван, борга Лафат, – тихо, будто боясь Лафата, ответила Дашала.
– Он пустынный канафар? – спросил Лафат.
– Да, и мне кажется, я слыша разговор именно о нем, когда меня везли на рынок.
– Ты слишком любопытная, Дашала, – явно не похвалил ее Лафат, и она опустила голову.
– Не затыкать же ей уши, когда при ней говорят, – заступилась я за девочку и этим закончила разговор на эту тему.
– Мы можем немного посидеть? Палия совсем не может идти. Она не ела несколько дней, – кротко попросила Крита.
– Надеялась умереть с голоду, раз лысая? Эка потеря, Лафат лысый, и ничего. Жив, здоров, еще и с нами тетёшкается. Как ты уговорила ее? – я обернулась к Крите.
– Она сказала, что мои волосы у вас, и ты сделаешь так, что будет незаметно, что я лысая, – ответила Палия сама. Сейчас я увидела, что она, и правда, слаба. Пухловатые прежде щеки провалились, глаза стали больше. Чалма на голове держалась плохо, и она постоянно поправляла ее.
– По чуть будешь выходить на солнце. Сначала по несколько минут, потом больше и больше погуляешь без плаща. Сойдешь за служанку, а с такой белой кожей к нам точно будут вопросы, – я уже было приготовилась ругаться с ней после того, как она откажется, но Палия качнула головой в знак согласия. Надо же, может, и дождь сегодня пойдет?
Останавливаясь на пять – десять минут каждый час, мы шли и шли. Деревья защищали от пекла, но воздух нагревался и идти было сложнее с каждым часом.
– Можно отдыхать, только надо отойти туда, – он указал в глубину леса, но никто не был против.
Лафат осмотрелся, нашел дерево с огромным, наполовину торчащим из земли корнем, указал нам на него. Сидеть здесь и не двигаться. Я принесу воду, – он вынул из мешка три кожаных фляги и пошел к озеру. Солнце шло на убыль, но до темноты было еще далеко. Скорее всего, это еще одна остановка перед последним броском, – подумала я, но была не права. Он и правда, решил устроить привал на сон, чтобы проснуться ночью и идти дальше.
– Спи, потом сменишь меня, – протянув мне кожаный «кабачок» сказал Лафат, не выясняя, согласна ли я. Он как-то быстро посмотрел на остальных девушек, что лежали кто как, и я поняла, что им он не доверяет.
– Хорошо, – ответила я, взяла флягу. Я жадно пила чуть тепловатую воду и смотрела на деревья. Не осина и не дуб. Никаких тебе берез.
Сон меня просто обволок, словно теплое, пушистое одеяло. Пружинящие корни дерева, на которые я уложила мешок с тряпками, не разбирая, кому еще нужна подушка, идеально поддерживали голову. Мне снилось лето и бабушка. Свежая, ещё теплая сметана, льющаяся по желобку сепаратора. В деревне сливки все называли сметаной, и я, разменяв седьмой десяток, так и называла сливки. Сметана.
– Мали, – голос Лафата звучал всегда размеренно и спокойно, но сейчас я чуть не подпрыгнула, когда сквозь сон услышала его. – Вставай, мне нужно немного поспать.
– Да, ложись здесь, я уступила ему свое место, и он не стал противиться.
– Сядь у того дерева, где лежат сумки, он указал место, где сидел сам. Было тихо и темно, а самое главное – было прохладно. От земли будто шел свежий воздух. Тело, несмотря на долгий бег и неудобную постель, было послушным, отдохнувшим. Видимо свежий воздух и прохлада, которую давала земля сделали свое дело. Камень, которым устлан весь двор в доме Фалеи нагревался так сильно, что даже ночью продолжаел отдавать жар.
– Когда мне разбудить тебя? – осторожно спросила я.
– Подними голову. Видишь, луны сейчас возле высокого дерева?
– Да, – ответила я, рассматривая абрис веток на фоне лун. Шикарная картина.
– Когда они дойдут до куста с птицей на ветке, разбуди меня.
– Какая птица? Где она? – я вертела головой во все стороны, но не находила птицу.
– Посмотри на свое правое плечо и подними глаза, не поднимая головы, – уже сонным голосом ответил он.
Я сделала, как он велел, и увидела ее. Птицу!
Жаль, невозможно было разобрать ее окрас, так как рассвет сейчас боролся с лунами, старательно размывая их, делая все более прозрачными, но очертания их еще долго оставались на небе.
А вдруг птица улетит? Я улыбнулась своим мыслям, которые, как ни странно, не касались побега, моего страха за себя и девочек. Ну и пусть. Я запомнила эту ветку, и теперь знаю, когда будить Лафата. Сон прошел, и это тихое утро радовало меня все сильнее и сильнее. Я на воле, и это самое главное.
В жизни моей было столько потерь и обид, столько незаслуженной боли и предательства, что все эти приключения можно было считать продолжением того, прошлого бытия.
Птица, скорее всего, спала, потому что ее абрис совершенно не менял положения, и я уже запереживала – жива ли она, да и вообще, птица ли это. Рукой я нащупала ветку рядом с собой и осторожно подкинула ее, надеясь, что местная живность испугается и хотя бы повернет голову, но та продолжала вести себя как замороженная.
Когда я наконец дождалась момента, в который нужно было будить Лафата, услышала возню там, где он спал. Обернувшись, я увидела, что Лафат сел и сейчас разминает затекшие плечи. Как он проснулся в нужный момент? Да и спал он всего пару часов. По моим ощущениям, времени прошло очень мало.
– Выйдем, как только взлетит птица, – прошептал на этот раз он, и я удивилась, что там, в доме Фалеи он никогда не шептал.
– Мне кажется, она мертвая или это ветка, очень похожая на птицу. Она не двинулась ни разу за все это время, – прошептала я в ответ.
– Это «Глаз Хирга». Мало кто может разглядеть ее на дереве. Пока она спит, ее тело замирает, будто мертвеет. Так ни один хищник даже не заметит ее. Говорят, ее сердце перестает биться, а тело не издает запаха по ночам, – сказал он, совершенно уверенный, что эта легенда – чистая правда.
– Хирг – это бог? – спросила я, решив уточнить информацию о здешнем пантеоне.
– Да, он сын Даркана Вершителя и Эрины Милостивой… – начал было историю, о которой я уже слышала, Лафат.
– Да, это я уже знаю, и про то, что он, находясь во чреве матери, съел свою сестру и оттого стал двуликим, – перебила его я.
– А то, что великие ливни приходят по его воле, ты тоже слышала? Эта птица живет в больших водах Саргассиума. И перед большими ливнями прилетает в леса, чтобы переждать, а потом возвращается и поедает тела, которые выбросила большая вода, – задумчиво продолжил Лафат. – Значит, нам нельзя сейчас к большой воде Саргассиума, Мали. Этих птиц очень мало, и поэтому люди не знают о том, что их ждет. Встретить ее – большое счастье, – его взор не отрывался от ставшего теперь различимым силуэта.
Крылья этой птицы были туго прижаты к телу, голова ее, скорее всего, пряталась под крылом, на черном фоне которого серебристо-серые полосы было теперь легко рассмотреть.
– Не знала. А мы собирались идти к большой воде? – я поняла, что он говорит о море или даже океане. Что для него «большая вода» мне стоило только узнать. – А это озеро, что мы проходили, оно тоже «большая вода? – решила я уточнить хотя бы в общих чертах местные понятия.
– Нет, Мали, это совсем не называют водой. Это озеро. Большая вода Саргассиума несет на себе большие лодки иногда две зимы, – судя по уважению к этим водам, что так явно отразилось на его лице, это все же было как минимум море.
– Мы не должны выходить. Может, я разбужу всех, мы успеем что-то съесть, переодеться и идти дальше, – предложила я, но Лафат опустил брови и повел головой. Это означало, скорее всего, что теперь можно не торопиться.
