Текст книги "Бывшая под елку (СИ)"
Автор книги: Марья Леденцовая
Соавторы: Мэри Ройс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
Глава 7
Оттолкнув Тимура, я выбираюсь из-под влияния его тела и нервными движениями запахиваю халат туже. На него не смотрю. Я слишком растеряна и смущена. А я не хочу показывать ему свою уязвимость. Он не должен знать, что его проклятый поцелуй сделал со мной. В какой хаос привел все мои мысли и тело. Достаточно увидеть мои глаза. Уверена, прямо сейчас они пылают неоновыми огнями. Я чувствую это сияние даже на щеках, они буквально потрескивают от жара возбуждения.
Возбуждения, которого я не ощущала годами.
Боже, вот что я несу?
Нет. Я не возбуждена.
Это глупости какие-то.
Облизываю чувствительные губы, и мужской терпкий вкус обжигает каждый рецептор моего языка, доказывая мне, насколько я ошибаюсь. Какого черта я ощущаю его вкус вплоть до мельчайших молекул?
– Саша, – впервые он произносит мое имя таким тоном, что в легких автоматически заканчивается воздух. Такое бывает слишком редко, чтобы игнорировать.
Но это лишь ухудшило ситуацию.
Вплетая пальцы в копну волос, я отхожу к окну и даю себе время, чтобы восстановить сбившееся дыхание и успокоить глупое сердце, которое сейчас работает в гиперактивном режиме.
– Зачем ты это сделал? – слабым голосом шепчу я, разглядывая падающие снежинки за окном.
К вечеру погода стала спокойней, жаль, что мое внутреннее состояние полностью противоположное этим размеренно падающим крупицам.
Тишина в ответ вынуждает меня отвернуться от окна, чтобы посмотреть на Тимура.
Все это время он стоял на том же месте. Замер, как хищник перед прыжком. И его голодные глаза откровенно обещают разложить меня на новогоднем столе вместо блюда.
Прочищаю горло.
– Зачем ты поцеловал меня? – произношу как можно увереннее, немного злясь на себя за то, что позволяю ему так смотреть на меня.
– Не сердись, я лишь сделал то, в чем ты нуждалась даже больше меня.
Тимур неотрывно смотрит мне прямо в глаза, и сейчас я как никогда благодарна его самоуверенности. Это то, что мне нужно, чтобы собрать остатки своей брони.
– Не нужно оправдывать свое кобелиное либидо, – огрызаюсь я. – Порой мне кажется, тебе вообще все равно, куда вставлять свой… удлинитель.
Белов кривит губы в ухмылке, а потом делает шаг ко мне.
– Поверь, моему удлинителю нравится далеко не каждая розетка. – Еще один шаг ко мне. – Я думаю, Саша, мне стоит сделать тебе одолжение и хорошенько оттрахать. Может, тогда ты перестанешь кусаться. Глядишь, и подобреешь. Когда ты вообще в последний раз кончала?
За секунду я вспыхиваю таким жаром, что, кажется, у меня горят даже волосы.
– Ты животное, – шиплю я, – с повадками неандертальца.
Тимур приближается ко мне, и я угрожающе тычу в него пальцем.
– Не смей…
Я успеваю увернуться в последний момент, но этот придурок ловит меня за пояс халата и дергает так, что полы распахиваются, а я оказываюсь притянута к его проклятом твердому телу.
– Ты обломала мне секс. Так что не советую тыкать палкой в голодного медведя.
Я вздергиваю подбородок.
– Этот медведь сам кого хочешь затыкает своей палкой.
Белов растягивает губы в широкой улыбке.
– Мне очень приятно, что ты уделяешь моему члену столько внимания.
Я возмущенно распахиваю рот.
– Да пошел ты! – Дергаюсь, но проклинаю все на свете, когда мои чувствительные соски трутся о его рельефное тело. – Иди лучше дочку уложи, ненормальный. Или тебе одного раза опозориться перед ней было мало?
– По-моему, она нас благословила.
Он играет бровями, а у меня на его наглость вырывается только:
– Извращенец.
– Благодарю. А по поводу дочери: неплохо было бы сначала накормить ее. И я, кстати, тоже от ужина не откажусь.
Раздраженно сжимаю губы и уже вскидываю на него палец, чтобы высказать все что думаю, но контраргументов у меня не находится. Со своим похмельем я вообще забыла о готовке и о том, что ребенок голодный. Поэтому мое желание огрызнуться притупляется чувством вины.
Заметив перемену в моем настроении, Тимур отпускает меня и даже любезно помогает завязать пояс халата. Но я выхватываю концы пояса и прекрасно справляюсь сама, на ходу завязывая узел. Нужно приготовить что-то на скорую руку и скорее лечь спать. Как там говорят? Утро вечера мудренее? Надеюсь, в моем случае так и будет.
Споласкиваю последнюю тарелку и принимаюсь вытирать посуду полотенцем. Вообще у Тимура есть посудомоечная машина для таких случаев, но мне нужно привести свои мысли в порядок, а такое монотонное занятие в этом очень помогает.
Ужасней и нелепей вечера я не припомню.
Весь ужин я изо всех сил старалась игнорировать взгляд Тимура, буквально прожигающий меня насквозь и вызывающий неуместные мурашки, которые отвлекали и мешали сосредоточиться на общении с Женей.
Да что там мурашки. Достаточно было вспомнить о его наглом языке у себя во рту, чтобы руки предательски задрожали. Особенно это было заметно, когда я тянулась к стакану с водой. И все же, несмотря на внутренний мандраж, каким-то чудом мне удавалось изображать легкость во время разговора. Пускай и притворную. Но стоило случайно поднять глаза на Тимура, как дыхание предательски сбивалось. На самом деле сам факт того, что мы ужинали за одним столом все вместе, нервировал не меньше, чем поцелуй с Беловым.
Господи. Чем дольше я здесь нахожусь, тем сложнее становятся наши и без того непростые отношения с бывшим мужем. По-хорошему, мне следовало бы уехать и ничего не обещать дочери, но уже слишком поздно. Белов обнадежил нашего маленького дьяволенка планами на поход за елкой. А я больше не хочу видеть слез дочери.
И я очень рада, что Женька ни капли не замечала напряжения между мной и ее отцом, тогда как мне казалось, что воздух между нами буквально потрескивает от накалившейся атмосферы. И, если бы не отвлекающее щебетание дочери о своем новом питомце Снежке, возможно, это статическое напряжение вышло бы из-под контроля раньше, чем закончился ужин. Она не могла сдержать своих эмоций от одной только мысли, что мы завтра все вместе пойдем в лес за елкой, а после будем ее украшать.
Не знаю, как я выдержала этот вечер, но только когда Женя поцеловала меня в щеку и, поблагодарив за ужин, умчалась к себе, а Тимур ушел вслед за ней, чтобы уложить ее спать, я поняла, насколько была оцепеневшей от эмоций, которые я все это время пыталась контролировать. И, наверное, только сейчас у меня выходит сделать нормальный полноценный вдох.
И как мне прожить здесь несколько дней? Как не сойти с ума на одной территории с Тимуром? И как все после объяснить Игорю? Особенно после того, что придурок Белов ляпнул ему в трубку. Ну вот… я снова завожусь.
И я бы все отдала, лишь бы не реагировать так бурно на своего бывшего. Вот только ничего не могу с собой поделать, потому что кажется… он по-прежнему волнует меня. Как бы прискорбно это ни звучало. Но в то же время мой внутренний голос кричит мне не наступать на старые грабли, не доверять ему и себе тоже, когда Тимур рядом, не подпускать так близко, ведь потом он опять обманет и причинит боль.
Нет, мытье посуды все-таки не помогает, наверное, лучше просто лечь спать.
Вздохнув, вешаю полотенце на ручку духовки, выключаю свет на кухне и иду наверх в сторону гостевой спальни, которую мне любезно выделил Тимур во время короткого разговора за ужином. Находиться в его кровати… Как-то неправильно. И только я ступаю на последнюю ступеньку, как слышу из-за приоткрытой двери детской низкий голос бывшего мужа:
– Жила-была на свете прекрасная принцесса Алекса, и однажды она поехала на свой первый бал, его устраивал молодой, красивый король, который только вступил на трон.
– А как звали этого короля, папочка? – раздается тоненький голосок Жени.
– Короля? Тимурио!
– Прямо как тебя! – радостно восклицает Женя.
Я уже собираюсь пройти мимо, но на этих словах замираю и словно врастаю ногами в пол. Что-то мне подсказывает, что это не просто сказка на ночь, и мое любопытство берет верх.
Я тихонечко подхожу ближе к двери и, прислонившись спиной к стене, подслушиваю, как какая-то школьница.
– Продолжай, папочка!
– Хорошо. Так вот, король Тимурио заодно решил найти себе жену, поэтому на бал съехались все красавицы королевства. Но никто ему так и не приглянулся. Но тут в бальный зал вошла принцесса Алекса, и король Тимурио потерял голову. Она была так прекрасна и юна, что он тут же решил, что именно она и станет его королевой. Все другие для него просто исчезли.
– А что же принцесса Алекса? Она тоже влюбилась в короля? – снова подает голос Женя, а я никак не могу унять бешеное сердцебиение, потому что слова Тимура о любви короля к принцессе с первого взгляда меня ошеломляют и переносят в день нашего знакомства. Невозможно не провести параллель с нашим прошлым, но тогда, в начале наших отношений, мне казалось, что только я потеряла голову от любви.
Голос Тимура вырывает меня из мыслей, и я снова прислушиваюсь.
– О-о-о, принцесса Алекса совершенно точно влюбилась, но она была очень стеснительна и неопытна и поэтому чувствовала себя неуверенной. Она боялась, что король, который во время их танца сразу же сделал ей предложение, скоро передумает и выберет себе другую королеву, а она останется с разбитым сердцем. Но король был готов на все ради своей возлюбленной и вскоре отправился в дальний поход, чтобы достать ей звезду с неба в доказательство его любви.
– И он достал? Достал звездочку? Скажи, скажи, папочка, – с придыханием спрашивает дочка. – А потом они поженились? – выдыхает мечтательно.
– Он, конечно, достал звезду, они сыграли громкую свадьбу, и у них родилась самая чудесная на свете принцесса, но однажды король Тимурио отправился в дальний поход и пропал. Алекса очень горевала и ждала его возвращения, но с каждым днем надежда ее таяла, и в конце концов любовь к королю обернулась колючим шипом. Замок, который король так любил, со времени тоже оброс шипами и колючими кустами. А через несколько лет в гости к ним прибыл невзрачный заморский принц. Звали его Игорацио, и он с помощью злых чар заколдовал прекрасную Алексу, потому что хотел присвоить ее себе. Он внушил ей, что с ним она будет как за каменной стеной. Королева поверила ему и вместе они уже были на пути в его королевство, когда на них напали разбойники. Алекса очень испугалась, а принц Игорацио только отстегнул лошадь и умчался прочь со словами, что мама его будет очень переживать, если с ним что-нибудь случится.
– А как же принцесса? Он ее бросил⁈ Что это за принц такой⁈ – возмущается Женя.
Тимур картинно вздыхает на вопрос дочки и продолжает:
– К сожалению, не все принцы храбрые и достойны уважения, но, на счастье королевы Алексы, король Тимурио оказался жив и как раз скакал на своем верном коне по этой дороге, спеша вернуться домой. Он увидел разбойников, схвативших королеву, и тут же ринулся в бой, одержав сокрушительную победу.
– И что было дальше⁈ – спрашивает нетерпеливо дочка. И я тоже задерживаю дыхание в ожидании ответа Тимура.
– Дальше? Об этом мы узнаем в следующий раз. Хватит ли принцу Игорацио смелости показаться на глаза королеве Алексе? Захочет ли королева вернуться к нему. Или… она наконец сможет разглядеть в короле Тимурио надежного спутника жизни. Кто знает. Иногда, Женек, страхи очень мешают нам увидеть правду, но всему свое время.
– Ну папочка-а-а – канючит дочка, а у меня в груди разрастается пожар сомнений.
Еще немного, и этот огонь с треском прорвется сквозь кожу. Неужели я выгляжу такой трусихой в глазах Тимура? Неужели я действительно в прошлом слепо поддалась своим страхам? И зачем он вообще ворошит это прошлое? Нет, я не должна позволять какой-то выдуманной сказке пудрить себе мозги. Я все давно взвесила и приняла правильное решение. И я не буду ни о чем сожалеть. А еще… я больше никогда не буду подслушивать. Как-то было проще мне без этой глупой сказки…
Глава 8
Утро оказывается таким же замороченным, как и вечер. Мудрее ничего не стало. Встретиться с Тимуром за завтраком в компании нашей жизнерадостной дочери стало для меня очередной пыткой.
А сейчас я натягиваю на себя мужское термобелье поверх боксеров, которые мне любезно выделит Тимур. Как и все остальное, потому что из моих вещей у меня только ботфорты, платье и шуба. Так себе наборчик для похода по сугробам в лес. А когда я надеваю три пары шерстяных носков и «горку» на три размера больше, чувствую себя как никогда глупой из-за того, что ввязалась во всю эту авантюру.
Не знаю, сколько времени я провозилась со всем этим обмундированием, но как только слышу смех дочери, доносящийся уже с улицы, застегиваю куртку, сую ноги в огромные сноубутсы, поправляю шапку и натягиваю все такие же огромные, толстые рукавицы. И в стиле снеговика-неваляшки шагаю на выход. Если Белов подколет меня хоть раз, клянусь, я закопаю его в лесу в одном из сугробов.
– Мамочка! – выкрикивает Женька, когда я выхожу на крыльцо. – Смотри, на чем нас прокатит папочка!
Я бросаю беглый взгляд на Белова и снегоход, с которым он возится, не сразу обращая на меня внимание.
Подняв голову, Белов тут же расплывается в улыбке, за которой обычно следует какая-нибудь одна из его колких фразочек, но дочка опережает его.
– Давай скорей, мамочка.
Женя подбегает ко мне и, схватив за руку, буквально силой тащит вниз по ступенькам. Разумеется, я едва ли не теряю равновесие, но вовремя хватаюсь за перила и достойно преодолеваю последнюю.
Женька теряет терпение и отпускает меня, бросаясь к отцу вприпрыжку.
Он ловит ее и усаживает вперед за руль.
– Папочка разрешил мне повести!
– Что? – удивленно выпаливаю я, уставившись на бывшего. – Ты ведь на это не собираешься согласиться⁈
На что он лишь пожимает плечами и запрыгивает следом за дочерью.
– Только не говори мне, что ты испугалась?
– Не бойся, мамочка! Я уже пробовала управлять этой штуковиной! – весело тараторит Женя, совершенно не обращая внимания на то, как я сверлю недовольным взглядом ее отца, который ворчит едва слышно:
– Это необязательно было рассказывать твоей маме.
Разозлившись, я шагаю к снегоходу, тыча в Белова пальцем:
– Не учи мою дочь лгать мне.
– А ты не сомневайся в моих отцовских способностях.
– А может, мы уже поедем? – недовольно стонет дочка и, высунув язык, пытается повернуть руль.
– А может, не надо? – едва ли не хнычу я.
– Надо, Шурик! Надо, – встревает этот умник и снова зарабатывает на себе мой острый взгляд.
Но Белова это лишь подстегивает еще больше и, скалясь во все свои тридцать два идеально белых зуба, он хлопает по сиденью позади себя:
– Прыгай давай, а то такими темпами елку по темноте искать будем.
– Да, мам, прыгай давай! – строго повторяет за папой Женя, и мне ничего не остается, кроме как смириться с неизбежным.
***
Через час экстремальной езды по полю Тимур сворачивает в лес и, проехав еще пару метров, глушит двигатель снегохода, а я наконец-то слезаю с него и выдыхаю все свое напряжение.
Всю дорогу я не могла не проводить параллель со своей прошлой поездкой, вспоминая, как утыкалась носом в шею Тимура в поисках тепла и невольно наслаждалась его запахом. Что в корне отличается от сегодняшней поездки, когда я всю дорогу из принципа держалась за поручни, пару раз едва ли не вылетев с седла в сугроб. Но обнять Белова было выше моих сил, даже несмотря на то, что без его спины ветер сильнее кусал мои щеки. Спасибо, что хоть мороза нет, да и одета я потеплее, так что сегодня я обошлась без объятий с бывшим.
Кое-как шагаю по сугробу, ощущая себя большой луковицей, и помогаю слезть Жене. Она тут же утопает по колено в снегу, но ее это совершенно не беспокоит, потому что дочка уже вовсю начинает крутиться в поисках елки, коих тут видимо-невидимо. Они безмолвно стоят, укрытые белоснежными сверкающими шапками, и слышно лишь редкое потрескивание веток и тихие шорохи лесных обитателей.
С наслаждением вдыхаю чистый морозных воздух и жмурюсь от яркого зимнего солнца, как вдруг рядом раздается громкий радостный возглас:
– Нашла!
Что ж, пора вспомнить о главной цели нашей сегодняшней вылазки в лес.
Я поворачиваюсь и вижу, как Женя уже тащит Тимура куда-то в сторону прямо по сугробам.
– Давай, Марфушенька, не отставай, – оборачивается он на меня и подмигивает.
Легко ему говорить в одежде по размеру. Вон, как высокогорный козел, скачет по сугробам! Я же прошла до них только десять метров, а уже так запыхалась, будто бежала марафон. Даже не хочу думать, как я выгляжу со стороны.
– Мам, ну ты чего так долго? – нетерпеливо возмущается Женя, когда я наконец останавливаюсь рядом с ними и перевожу дыхание.
– Да, раньше ты была повыносливей, – поддакивает Тимур и смотрит таким многозначительным взглядом, как будто намекает о совершенно другой выносливости.
И чем дольше он смотрит на меня своими горящими глазищами, тем сильнее они обжигают, провоцируя жар против воли залить немного замерзшие щеки.
Моя глупая реакция не ускользает от внимания Тимура, отчего его губы расплываются в широкой нахальной улыбке.
Так бы и треснула!
И его, и себя!
– Эй, ну вы чего⁈ Смотрите, какая елка!
Спасибо, Женечка!
Мысленно благодаря дочку, поворачиваюсь к ней и приседаю на корточки. Вернее, пытаюсь присесть, потому что в стольких слоях одежды это сложно.
– Где, милая? Какая тебе понравилась? – Кручу головой, а потом замечаю в метре от нас небольшую ель чуть выше меня и указываю на нее. – Эта?
– Не-е-ет, – морщится Женя. – Эту елку Дед Мороз даже не заметит! Я хочу эту!
И тут она довольно тычет пальчиком в ствол прямо за ее спиной, выжидающе глядя на нас.
– Правда красивая⁈
Ее глазки горят, а я теряю дар речи.
Кошусь на Тимура и вижу, что он тоже в шоке. Потому что ель эта высотой метров пятнадцать, а ствол, наверное, все полметра толщиной!
Мы с Беловым переглядываемся и оба явно не знаем, как реагировать и что говорить. Но Тимур отмирает первым. Он неловко почесывает голову через шапку и прочищает горло:
– Эм, Женек… Елка очень красивая, – начинает он, и Женя согласно кивает, – но, боюсь, мы не сможем ее взять…
– Но почему? Ты же сам сказал, что мы нарядим елку, чтобы Дед Мороз не пропустил наш дом. А эта большая, и Дед Мороз сразу увидит ее издалека!
Тимур ненадолго замолкает, потом бросает на меня мимолетный взгляд, и я понимаю, что этот гений что-то придумал.
Он театрально вздыхает.
– Что ж, придется нам тогда остаться до самого Нового года в лесу.
Женя удивленно выпучивает глаза.
– Э-э-э… Как в лесу?
Мне становится смешно от такой искренней реакции дочки, но я изо всех сил сдерживаюсь, лишь одобрительно улыбаюсь Тимуру. Ну, а что тут скажешь, Белов всегда умел находить креативные решения любых проблем.
В ответ на мою улыбку его взгляд смягчается, и он снова переключается на Женю, невинно разводя руками.
– Ну а как иначе? Елка, конечно, очень красивая, но смотри, какая она высокая, какой у нее толстый ствол! Даже если мы ее срубим, то не сможем довезти. А если и довезем, то она просто не влезет в дом. Так что остаемся здесь! Другого выхода нет.
Тимур обреченно-печально смотрит на Женю, и она испуганно восклицает:
– Но мы не можем остаться в лесу! Дома Снежок один!
– И что же нам делать? Как быть? – вздыхаю я, подключаясь к игре.
Женя важно прикладывает пальчик к подбородку и задумывается, а потом у нее в голове явно зажигается лампочка.
– Я знаю! Знаю! – Тут она делает очень серьезное лицо и смотрит на нас с Тимуром по очереди. – Мы возьмем вот эту елку, – Женька указывает как раз на ту, на которую сначала подумала я, – и повесим на нее все гирлянды! И тогда Дед Мороз ее обязательно заметит!
– Отличная идея, Женек! – восклицает Тимур и теребит дочку по шапке, и Женя вся сияет от похвалы.
– Какая ты у нас умница! – соглашаюсь я. – Если бы не ты, пришлось бы нам спать в лесу.
– Да ладно. – Женя снисходительно машет рукой и улыбается. – Яблочко от яблони.
Мы с Тимуром резко переводим взгляд друг на друга и начинаем смеяться. Где она только услышала эту фразу? Но Женька все-таки права: у такого отца просто не могла родиться другая дочка!
Придя к единому консенсусу, Белов разворачивается и возвращается к снегоходу, чтобы взять топор. А я слишком не вовремя понимаю, что хочу писать…
– Я отойду ненадолго, а ты присмотри, пожалуйста, за дочерью.
На что Белов непонимающе хмурится.
– Куда намылилась? Приключений мало?
– Не твое дело! Ты лучше вон… – киваю в сторону елки, – делом займись.
Тимур закидывает топор себе на плечо и теперь возвышается надо мной, явно не одобряя мою самостоятельность.
– Я-то займусь, – он поправляет свою шапку, выдыхая облачко теплого дыхания, – но мне бы не хотелось потом искать тебя по лесу. Давай без неприятных сюрпризов, Саня.
– Единственная неприятность, которая у тебя есть, Белов, – это твой юмор и длинный язык.
На лице Тимура появляется широкая улыбка.
– На счет последнего я бы поспорил. – Он подмигивает. – На мой язык еще ни одна женщина не жаловалась.
– Значит, я буду исключением!
С этими словами я разворачиваюсь, но не так эффектно, как мне бы того хотелось, и все же, несмотря на ощущение, будто я в мешке, стараюсь дойти до первых кустиков горделивой походкой. Вот только когда слышу первый стук топора, понимаю, что можно было и не стараться. Мой бывшенький уже благополучно потерял ко мне интерес. Но это и к лучшему. Не хватало мне еще оправдываться перед ним о своих физических нуждах, он и так за последние дни слишком приблизился как к моей личной жизни, так и к голой заднице, как бы двояко это ни звучало.
Оглядываюсь назад и, убедившись, что Тимуру не будет меня видно, ныряю под раскидистую еловую ветвь. Блин, блин, блин… Я так хочу в туалет, что, пока задираю куртку и пытаюсь расстегнуть пуговицу на штанах, не перестаю переминаться с ноги на ногу. Я еще никогда не прикладывала столько усилий, чтобы просто сесть и пописать. Но когда наконец я заканчиваю процедуру, отморозив все, что только можно было, быстро натягиваю трусики и, придерживая штаны у коленей, выбираюсь из-под ветки, чтобы выпрямиться и одеться. Я уже собираюсь натянуть подштанники, но тут что-то идет не так, и, потеряв равновесие, я делаю два шатких шага вперед, машинально дергаю подштанники вверх, вот только натянуть не успеваю, потому что меня ведет в сторону, и в следующее мгновение моя задница, упакованная в одни лишь труселя, приземляется в снег.
Я не знаю, что громче: мой оглушительный крик или же эхо, разлетевшееся на весь лес. Это просто кабздец какой-то.
Зажмуриваюсь и, задержав от холода дыхание, поворачиваюсь на бок, но делаю только хуже, потому что проваливаюсь еще глубже в сугроб. Новая волна колючего холода впивается в обнаженную кожу тысячами иголок, да так, что между ног все болезненно сжимается, и я снова вскрикиваю.
– Саша? Ты где?
Хнычу, ударяясь затылком о снег. Твою мать. Ну вот за что-о-о?
– Я зде-е-есь…
Хруст снега приближается, а потом большая тень нависает надо мной, прежде чем я слышу приглушенное ругательство бывшего мужа и перед моими глазами показывается его протянутая рука.
– Давай, Снежинка, хватайся. Этот нудистский утренник мы можем продолжить в более теплом месте.
– Не издевайся, Белов, лучше просто помоги.
Выдыхаю облачко пара и берусь за его предплечье, но когда Тимур начинает меня тащить, моя рука соскальзывает, и я визжу от того, что снег попал в самые трусики. И тут он теряет терпение, наклоняется и, схватив меня подмышки, одним резким движением ставит на ноги.
Я же шиплю и морщусь от того, что кожа онемела от холода и теперь любое прикосновение отдается жгучей болью, но кое-кого это совершенно не волнует. Бубня себе под нос ворчливые присказки, Тимур быстро отряхивает мои обледеневшие ляжки от снега. А мне хочется его и ударить, и одновременно умолять, чтобы он не останавливался, потому что его движения разогревают онемевшую кожу, даря легкое облегчение.
– Чем вы тут занимаетесь?
Звонкий голос дочери вынуждает меня вздрогнуть и оттолкнуть от себя Тимура. Он от неожиданности заваливается в снег, отчего дочка начинает хохотать так, что ее смех заполняет все вокруг.
– Мамочка, почему ты без штанов?
Сжав челюсти, я, раздраженная своим положением, пытаюсь натянуть на себя подштанники.
– Твоя мамочка не может без приключений на свою пятую точку, – ворчит Белов в попытке подняться из сугроба, но снова проваливается в него. Мои губы невольно дергаются. Хоть какая-то сатисфакция.
– Милая, а как же елочка? – пыхчу я то ли от холода, то ли от усилий, которые прикладываю. – Ты что, оставила эту красавицу одну? А если ее займет кто-нибудь другой?
Поднимаю взгляд на дочку, не прекращая возиться с подштанниками, замечая, как она удивленно обнимает лицо ладонями в варежках и выпучивает глаза.
– Нет, нет, нет! – она мотает головой, а потом решительно топает ногой и заявляет: – Это наша елочка!
– Тогда присмотри за ней, милая. А я сейчас подойду.
– Хорошо, мамочка, – дочка разворачивается и вприпрыжку убегает по протоптанным следам.
В этот момент Тимур встает на ноги и, быстро отряхнувшись, шагает ко мне.
Я даже не успеваю воспротивиться, как он наклоняется и одним резким движением натягивает обратно на мою задницу еще две пары штанов, а когда возвращает меня в состояние луковички, укоризненно вздыхает и выпрямляется, бросая на меня недовольный взгляд. Я уже знаю, что за этим последует, поэтому действую на опережение, тыча пальцем ему в грудь.
– Ни слова, Белов. Понял? Ни слова!
Я глубоко вздыхаю, ненадолго прикрывая глаза, пока не слышу его надменное:
– Достаточно просто «спасибо».
Натягиваю искусственную улыбку.
– Спасибо!
А затем, высоко поднимая ноги, которые из-за того, что замерзли, не очень-то меня слушаются, обхожу бывшего.
– Давай скорее… руби эту елку, – тараторю я, пробираясь по его следам, – и поехали отсюда.
– Сначала надо развернуть снегоход, – раздается за моей спиной бурчание Белова, прежде чем он обгоняет меня и направляется к транспорту.
– Ну уж нет. – Я ускоряю шаг, насколько это возможно в моем обмундировании. – Ты иди руби, а я разверну. Или ты хочешь, чтобы я окончательно все себе отморозила?
Тимур резко останавливается, и я делаю то же самое, поправляя шапку и слыша как он усмехается себе под нос, а потом оборачивается и одаривает меня веселым взглядом:
– Если ты не заметила, то я единственный, кто спасает твои прелести от обморожения с отчаянием рыцаря.
Сжимаю губы в тонкую линию и прищуриваюсь.
– Ха. Ха. Ха, – язвлю я, – если ты рыцарь, то я балерина.
Шагаю вперед и нарочно отодвигаю его в сторону, направляясь к снегоходу. Усаживаюсь за руль и выдыхаю, пару минут разглядывая приборную панель.
– Может, все-таки я сам? – скептически интересуется Белов, чем заслуживает от меня гневный взгляд.
– Иди разберись с елкой. Или ты думаешь, я не справлюсь с твоим зимним велосипедом?
Тимур издает смешок, вскидывая ладони вверх.
– Я ничуть не сомневаюсь в твоем водительском таланте, но здесь не лучшие условия для маневрирования.
– Белов, не трать наше время. Я реально окоченела и хочу домой!
– Что ж. – Он пожимает плечами. – Точно сама справишься?
Запрокидываю голову и демонстрирую ему одним лишь только взглядом, как меня все это достало, а потом тихо ворчу себе под нос:
– Давай, Саша, не опозорься.
Делаю глубокий шумный вдох и сажусь прямо, щелкнув по кнопке, зажимаю ручные тормоза и завожу снегоход. С легкостью трогаюсь с места, а когда уже иду на разворот, слишком резко поворачиваю руль в сторону, а дальше все как в самой идиотской комедии… Снегоход наклоняется в сторону, я не успеваю отреагировать и вместе с ним заваливаюсь в канаву. И клянусь, последнее, что я услышала, прежде чем свалилась, было:
– Саня, блядь, куда…
Сначала я лежу неподвижно, словно боюсь пошевелиться и обнаружить, что одна из моих конечностей не функционирует. Где-то на фоне я слышу обеспокоенный голос дочери, но Белов успокаивает ее и, судя по звуку шагов, приближается.
– Саша. – Я осторожно поднимаю голову и прищуриваюсь, чувствуя, как залепивший лицо снег начинает таять, размывая силуэт бывшего. – Твою мать, с тобой меня скоро кондратий хватит.
– Папочка? С мамочкой все в порядке?
– В порядке, – бубнит он вполголоса, спускаясь в канаву ко мне.
– В полном, – выдыхаю я облачко пара и плюхаюсь головой обратно в снег.
Наконец Тимур добирается до меня и снова поднимает на ноги, но на этот раз осторожно, будто проверяет, не травмировала ли я чего.
– Идти сможешь?
Сглатываю, все еще опираясь на бывшего, чтобы не потерять равновесие. Солнце слепит глаза, и мне требуется пара минут, чтобы прийти в себя и избавиться от легкого головокружения.
– Да, – наконец отвечаю я. – Со мной все в порядке, меня не задело.
– Хоть какая-то хорошая новость. Потому что нести всех вас на себе не лучшая перспектива для пешей прогулки.
Я резко поворачиваю голову и вскидываю подбородок, чтобы посмотреть на Белова:
– Что? Ты хочешь сказать, мы пойдем обратно пешком?
– Вероятнее всего, – кивает он на заваленный транспорт и выдыхает большое облако пара. – Давай, сможешь сама забраться наверх?
– Попробую, – а потом спохватываюсь, – подожди, но… мы ехали сюда почти час, как мы дойдем пешком? Тимур, это нереально!
– Давай только без паники. Я, блядь, и так сыт по горло сегодняшней прогулкой. Иди к дочери и ждите меня наверху. Я попробую вытащить снегоход, если, конечно, ему тоже повезло и он не пострадал.
Оставив меня одну по колено в снегу, Белов шагает к снегоходу, принимаясь возиться с ним. А я запрокидываю голову с мучительным стоном, понимая, что сейчас Тимур вправе злиться на меня. Да если нам придется идти домой пешком, то я и сама буду проклинать себя всю дорогу.
– Прости, – выдыхаю после короткого молчания и смотрю на Тимура, который уже практически поставил снегоход на гусеницу. На меня не обращает внимания. Мужчины всегда слишком нежные к своим «игрушкам», поэтому я пробую снова, испытывая чувство вины за случившееся: – Я не хотела, чтобы все так вышло. Если я что-то сломала, то все возмещу…
Его резкий взгляд вынуждает меня прикусить язык.
– Все-все, я поняла. Поговорим позже.
С этими словами я разворачиваюсь и по заснеженным корням деревьев поднимаюсь наверх, и как только дочка замечает меня, то срывается с места и по следам Белова бежит ко мне. Я подхватываю ее на руки, но почувствовав дискомфорт в плече, быстро опускаю в снег и просто обнимаю.
– Мамочка, я так испугалась за тебя, – всхлипывает Женечка. – Ты не ушиблась там?
Поглаживая ее спину, я наклоняюсь и чмокаю дочку в носик, который она задрала, чтобы посмотреть на меня.
– Я в полном порядке, не переживай, милая.
Надеюсь, что и снегоход не подведет своей надежностью. Зная Белова, дешевку он не купит.
Но мои надежды не оправдывают ожиданий, потому что спустя пятнадцать минут отборных ругательств, доносящихся из канавы, Тимур поднимается один и, ничего не говоря, проходит мимо нас. Мы с Женькой лишь переглядываемся, пока Тимур в том же молчании рубит маленькую елочку, а после сообщает нам, что мы возвращаемся пешком.
