Текст книги "Попал! В хорошие руки. Лазейка-портал (СИ)"

Автор книги: Мартиша Риш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава 23

Дальон

Постельная игрушка даже хуже, чем просто раб. Оскар вручил меня в руки горничной. Девушка смотрит почти брезгливо и с таким любопытством, что мне становится искренне стыдно, хоть я еще ничего и не сделал.

– Повернись-ка.

Горничная одернула фартук, я сделал, что велено и тотчас ощутил прикосновение мягких женских ладоней к своим плечам.

– Что вы себе позволяете?!

Вопрос из прежней жизни, в этой ему места нет. Я вдохнул глубже, ожидая удара. Привык за эти дни к тому, как меня стали "учить". Где та прежняя моя гордость? Да что гордость, не забыть бы своё собственное имя. Хозяева вправе сменить его на любое другое, на обидную кличку. Я опустил глаза, чтобы только стерпеть все то, что будет. Странно, но удара не последовало, девушка лишь усмехнулась.

– Только посмей нажаловаться на меня своей госпоже! – звучит визгливый и надменный голосок, – Мне размер понять нужно, чтоб одежду тебе подобрать.

– Я и не собирался.

Горничная обошла меня по кругу, встала на цыпочки. Приятные округлости качаются у меня перед носом. Я поспешил поднять глаза вверх, отвернулся в сторону. Только этого мне ещё не хватало!

– У-у-у! Плечи-то широченные, вот где я тебе рубашку должна найти? – ничуть не смутилась девушка, чуть распахнула полотенце, уставилась на мою грудь, резко обвила ладонями шею.

– Не стоит, – я резко отступил, ударился спиной о стену узкого коридора.

– Шею тоже мерить нельзя? Хорошо, – девушка пожала плечами, – Скажу хозяйке, что ты сопротивлялся, ей достался очень строптивый раб. То цветы опрокинет, то блюдце о стену швырнет.

– Я только что в этом доме, вы путаете, должно быть.

– Я? Я никогда ничего не путаю, мне всегда верят, знают, что я не обманываю. Таким, как ты, верить нельзя, ты же ничтожество, вещь.

– Зато меня можно допросить через рабский ошейник. Я обязан исполнить волю хозяйки и буду вынужден говорить только правду.

– И кому это будет нужно? Чем тебе приказывать что-то там говорить, куда надежнее лишний раз тебя выпороть, чтоб не мешал хозяевам наслаждаться жизнью. А я ничего такого не делала. Просто сняла мерки. Ты не посмеешь на меня наговаривать, ясно?

– Предельно.

– Не забывай добавлять – госпожа. Ты дурно воспитан. Ну, ничего. Управляющий сам лично займется твоим воспитанием, шёлковым станешь.

– Думаю, это закончится раньше, – я вспомнил клыки Оскара. Съест и думать не будет.

– Надеешься на свою госпожу, – неправильно поняла меня горничная, – Напрасно. Любит, думаешь, она тебя, привязалась? Да тебя ее муж ненавидит. А хозяйка его сильно любит, это уж точно видно. Да и как такого не любить, – горничная мечтательно закатила глаза, томно вздохнула, покосилась в сторону лестницы, – Оскар умный, красивый, – она принялась загибать пальцы, – богатый, добрый, а сын у него какой? Золотой юноша, гордость семьи, подрастёт – станет гордостью нашего города…

– Ваш хозяин – упырь!

Я не сдержался, сказал это, хотел предупредить, поделиться. Девушка не поверила, что не удивительно. Сколько тысячелетий в наш мир не являлись вампиры? Все уже и позабыли о них. Горничная опять фыркнула.

– А ты других среди хозяев встречал? Вот рот и закрой на самом этом моменте! Живо вперёд! Я на тебя управляющему пожалуюсь.

Нужно было такому случиться, чтоб прямо перед нами показался мужчина, кажется, он вынырнул из ответвления коридора или там есть ещё одна дверь? Не знаю, да это и не так важно. Высокий, смуглый, чернобровый, борода собрана в тонкую косу, украшена на конце белой костяной бусиной, в ухе серьга. Взгляд исподлобья честный и строгий, им он будто бы раздел меня, взвесил и сразу прикинул, на сколько стейков удастся поделить мою тушу.

– Это что еще здесь происходит? – в руке мужчины качнулось тяжелое кольцо с нанизанными на него ключами, – Тот самый раб? Не слушается?

– Сопротивляется и дерзит, господин управляющий. А еще на чем свет стоит хозяина, того, ругает в общем.

– Вот, значит, как?

Я не склонил головы под тяжелым взглядом. Мне стыдиться нечего, да только горничная права, накажут все одно. Точней "воспитают" – здесь это так называется. Как ни назовёшь, а орать мне все одно придётся. Только бы не так, как это было перед судом, и в темнице. Там и унижали, и…

– Надеешься на заступничество госпожи? И напрасно. Все в доме решает хозяин, она здесь так, – управляющий прищелкнул пальцами, – Никчемная. Тебя вот привела. Разве ж так делается, чтоб гаремного раба при живом муже приводили в дом? Позорище. Марш в свой угол, и чтоб я тебя так просто в доме больше не видел. И только посмей пререкаться с прислугой. Девушек в этом доме принято уважать. Ясно тебе?

– Вполне.

Управляющий покачал головой, а меня повели дальше – сквозь коридор до широких резных дверей одной из комнат. Я застыл перед ними, горничная вздохнула с видимым осуждением, коснулась рукой саламандры, которая обвила ручки двери. Волшебная ящерица соскользнула на правое дверное полотно, свилась в колечко, стала напоминать всего лишь нашлепку из дерева. Живой замок, а не ящерица, ни приручить, ни запугать ее невозможно. Сожжёт в пыль пальцы любого вора, который рискнёт нанести прикосновение этим дверям.

Комната изобилует баснословно дорогими вещами, резная тяжёлая мебель, инкрустирована рогом оленя, кажется даже, что это рог настоящего единорога. Темное дерево стен перемежается удивительно тонким узором из белых пластин перламутра, даже не представляю, с какой глубины подняли такие огромные раковины. Портьеры спадают к полу под тяжестью вплетенных в них золотых нитей, вышивки драгоценными камнями, фигурок, выточенных из кости.

Но больше всего удивляет даже не это, а узкие стрельчатые окна. Они производят странное впечатление, будто бы мы находимся в крепости. Впрочем это действительно так. Вот только не в крепости, а в логове вампира. Быть может, одного из последних.

Я вздрогнул и резко поднял голову к потолку. Ведь каждому живому известно, вампиры так просто не вынашивают своих сыновей. Вместо этого зародыш зреет в крохотной колыбели, плетеной из тонких нитей. Почти как бабочка, вампир же тоже крылат. Да и женщины их сохраняют свои талии тонкими, ни на день не портят фигуру необходимостью вынашивать малышей в себе. Нет, потолок чист, у Оскара есть только Анджел, не завела эта пара нового выводка. Пока не завела. Я сглотнул от перспективы потерять весь наш мир.

– Где я стану жить? – мне отчего-то представилось, будто бы я буду вынужден ночевать на коврике у их постели.

– Вон та дверь в углу ведет в твой закуток.

Я прошел следом за девушкой, та открыла передо мной невысокую резную дверцу. Не знай я, что там есть комната, решил бы, что это просто небольшой шкаф. Внутри темно и прохладно, по полу немного сквозит. Пахнет свежестью и цветами.

Горничная бросила внутрь комнаты светящуюся улитку, та прокатилась панцирем по полу, долетела до стены и зажглась. Теперь к ней лучше не подходит близко, чтобы не укусила. Ведь светятся эти улитки только пока злятся, чтобы отогнать хищника от себя. Лучше бы поставить клеточку на комод, да тихонечко постучать ею о поверхность. Я имел такую же точно улитку раньше, в кампусе при академии. Дорогущая, помню, как радовался, когда покупал. Потом долго берег, протирал панцирь.

Я огляделся. Комната оказалась довольно большой. Кровать у стены гнется под весом матраса, белье совсем белое, накрахмаленное, видно, что чистое. Лапы у кровати кривые, немного согнутые, похожи на львиные. Никогда я не смог бы позволить себе такой мягкой и высокой кровати, пока бы не доучился, не получил звание корнера. И оставалось-то всего ничего – пара лет.

Комод сверкает пузатыми боками, подозреваю, в нем ничего нет, но выглядит он солидно. В углу комнаты к стене приделан небольшой умывальник. Крохотное привидение моли сидит на краю чаши и всасывает в себя звуки падающих капель. Должно быть, чтоб этот звук не побеспокоил хозяев, которые станут спать за стеной.

Окна в комнате, конечно, нет, да и потолок низкий. И все одно, странно ощущать себя посреди апартаментов, которые мне никогда не были по средствам. Быть здесь и наверняка знать, что я ничтожество, глупец, идиот, который посмел рискнуть и не смог ничего, только лишь потерял.

– В верхнем ящике найдешь кружку и приспособления для ухода за собой. Ты должен быть опрятным всегда. Мойся чисто, в особенности то, что пониже талии.

– Что? – устало спросил я.

– Ты – гаремник, неужели еще не запомнил?

– Кажется, да.

Я подошел к постели, сел на ее край, матрас подо мной сразу прогнулся. Мягкий, что облако. Я таких и не видел никогда. Знать бы, как долго предстоит мне им наслаждаться. Когда и который из двух вампиров придет и высосет меня?

Живот чуть заурчал, есть хочется просто немилосердно, почти невыносимо.

– Даже не заикайся. Как госпожа решит, так и поешь, меня спрашивать бесполезно.

– Да, я понял.

– Одежду принесу потом, ну, на первое время. А там, как госпожа решит. Может, тебе одежда-то и не понадобится.

– Да, я понял. Жаркое не одевают.

– Чего ты понял? Полотенце, говорю, отдавай. Ночная ваза там, в шкафу. Из угла своего чтоб не смел носа показать, пока не попросят.

– Пусть сначала принесут вещи.

– Хорошо. Раз ты так настаиваешь, я передам о твоём поведении госпоже. Дерзит, хамит, чуть не дерется со мной. Пусть тебя выпорют. Пусть! А может, управляющий и другое наказание тебе подберет, чтоб уж точно запомнилось и шкуру не изодрать.

– Хорошо.

– Отдыхай, пока тебе можно.

Девушка фыркнула и вышла. Я остался наедине с самим собой. Улитка лежит в углу комнаты, от её жёлтого свечения становится очень уютно. Вот только страх, по-прежнему, накатывает волнами, бередит душу. Что делать – не знаю, к чему себя готовить, тем более. Вдруг все беды последних дней будто бы навалились на мои плечи непосильным грузом. Я рухнул на постель, зарылся носом в чистую простыню и уснул. Или это был обморок, который перешел в сон? Очнулся от женского голоса и не сразу даже понял, где нахожусь.

Глава 24

Светлана Ивановна

То, что в комнату так просто будет не войти, я поняла быстро. Обе дверные ручки перетянуты непонятной загогулиной. Как она здесь очутилась – остается загадкой. И совершенно не понятно, как ее разгибать, я честно попыталась отковырять эту змейку пальцами и ничего у меня не вышло, только ноготь сломала. Внизу гости ждут, там за дверью невольник. Остается об эту дверь разве что головой постучаться!

– Да что же это такое!

Я с силой толкнула ручку, попыталась сдвинуть ее в сторону от себя. Может, там есть тайный замок, ну или попросту в стене есть задвижка? Как бы не так! Но ведь раньше-то я эту дверь уже открывала и было все хорошо! Или не эту? Могла я ошибиться покоями? Я заозиралась, нет, вроде бы дверь все же та. Ну да, именно сюда я вчера и заходила. Вот почему всегда так, стоит поторопиться – то ключ застрянет в замке, то молнию заклинит на сапоге, а то как сейчас!

Я тронула завитушку на двери. Как-то же она открывается? Наверняка нужно просто за что-нибудь как следует потянуть или выгнуть. Так, здесь морда, там хвост, есть еще четыре ноги. Или лапы? Ай, да это сейчас и не важно! Только бы ничего не сломать, уж больно аккуратно сделана эта закрывашка.

Я с силой ухватилась за змеиную головку одной рукой, второй взяла хвост и как следует потянула. Толку нет! Может, их соединить нужно? Или вывернуть? Попробовала и так, и эдак. Лапа вроде бы поддалась, отъехала в сторону, поцарапав полотно двери стальными когтями.

За спиной раздалось деликатное покашливание, я обернулась довольно резко. Стоит странное. Я бы сказала, что это мужчина, но вот кольцо, вплетенное в бороду, говорит об обратном, да и вид слишком ухоженный. Хотя откуда взяться бороде на лице у женщины? Но, с другой стороны, я и рас-то волшебных пока не знаю, так что все может быть. Рост высокий, но не так, чтобы слишком. Подол мантии… Или это камзол? А может, юбка такая? Тогда становится ясно откуда поверх нее взялся передник.

– Вы гномиха? – я выдала единственное разумное предположение.

– Я ваш управляющий.

Мужчина побагровел, аж щеки пятнами пошли. А потому что не надо было вдевать серьгу в ухо и приплетать кольцо себе на лицо! Сам виноват.

– И какой же вы расы? Простите, просто я в этом мире совершенно недавно.

– Человек, как и вы, хозяйка.

– Вот не надо, вас я не покупала. У меня пока только один раб, – судя по тому, как нехорошо посмотрел на меня управляющий, свое положение я только ухудшила.

– Я свободный человек, маг слабого дара, служу с честью господину Оскару.

– Я никак не могу попасть к своему невольнику, ящерицу перекосило.

– Не удивительно. Бедная саламандра чуть не сломалась в ваших руках. Должно быть, она испугалась того, что столкнулась с ведьмой.

Мужчина испустил тягостный вздох, провёл пальцами по голове ящерки, та внезапно налилась цветом. Вверху черная чешуя, в глубине рыжеватая, будто бы зверь горит изнутри. Ящерка вздрогнула, перебрала лапищами и скользнула на полотно двери, подставила голову под ладонь управляющего, ластится, высунула тоненький язычок, махнула им в воздухе.

– Тихо, обожжёшь меня… А вы, проходите, госпожа. Раб ждет вас в чулане.

– Почему в чулане? Ему же должны были выделить отдельную комнату при моей спальне!

– Как хотите, так и называйте. У вашего гаремника есть собственный закуток при вашей с супругом спальне, – скривился мужчина.

– То есть как – общей? Я буду жить одна. Нет, не одна, а с рабом.

– Супруги делят постель между собой. Так принято, госпожа.

Управляющий чуть зубами не заскрипел при этих словах. Ну и пусть. Мне совершенно не хочется провести ночь в одной комнате с упырем. Уж лучше я вообще спать не буду. Или буду, но в одной каморке с Дальоном. Осиновыми кольями отгородимся, чеснок над дверью повесим… Нет уж! Тогда раб точно помрёт от удара. Он и меня-то боится.

– Оскар может спать, где хочет, – вынесла я свой вердикт, – Но точно не здесь. И на ночь я запрусь изнутри, пусть даже не мечтает ни… ни о чем!

– Госпожа, это недопустимо! – рыкнул управляющий.

Совсем обнаглел. Чтобы кто-то смел на меня так кричать, да еще потрясал своей дурацкой бородкой?! Никогда! Можно подумать, что он хозяин этого особняка. Ну уж нет, я никому не дам с собой так разговаривать!

– Быстро привели себя в надлежащий вид! Надели форму, сбрили вот это вот! Как вы смеете появляться публично в таком виде? Ни совести, ни стыда.

– Вот уж кто бы говорил. Привести в дом гаремного раба, разместить в спальне и еще пытаться выгнать мужа! Да какого мужа! Достойнейшего из людей, господина Оскара!

Я на секунду оторопела. А ведь и вправду получается некрасиво. Весьма двусмысленно. Или нет? Нет, скорей, весьма однозначно. Ой! Ну мне стесняться нечего, Оскар сам хотел жену-скандалистку, вот и получил. Я, может, в роль так вживаюсь.

– Приведите себя в порядок. Еще одно гнусное слово, и я лично вас обрею. Развели антисанитарию! Вы этой бородкой своей еще и над едой так трясете? Над кастрюлями в кухне? В доме ребенок! У слуг должна быть безупречная гигиена!

– Где? – удивился управляющий.

– Вы что, совсем обезумели? Не знаете состава семьи вашего хозяина?

– Я не…

Дослушивать я не стала, вошла в покои и покрепче закрыла за собой дверь. Фух! А здесь ничего, очень даже красиво по меркам музея. То есть любоваться на эту роскошь приятно, а во жить? Не знаю, мне кажется, не слишком уютно. И где, спрашивается, раб? В комнате только одна дверь, и та совсем узкая. Я подошла к ней, постучала, перед тем как войти. Ни звука изнутри не доносится. В душу опять вползли самые темные из моих подозрений. Только бы парень этот был все ещё жив.

Дверь сама по себе распахнулась, я вошла внутрь и на миг замерла. Крошечная комната, нет, скорей даже каморка. Полуобнаженный парень свернулся калачиком на постели. Света здесь нет, ни фонаря, ни хоть какой-нибудь люстры, даже окна нет.

Дальтон бледен, сейчас стали отчетливо видны синяки на его тонких запястьях. Сам невольник очень худой, хоть и сложен довольно приятно. Веки едва вздрагивают во сне, волосы растрепались, стали гораздо светлей после того, как были отмыты и высохли. Черная полоса ошейника плотно впилась в бледную шею, натерла нежную кожу. Одна рука лежит ладонью кверху, на ней нет ни следа от мозолей. Кем он был до того, как попал в рабство? Почему его жизнь стала такой? Можно только догадываться. Я чуть тронула парня за запястье, боюсь его беспокоить. Ох! Еще и на плечах расцвели синяки. Видно, что парня лупили. И сильно. Раньше я этого попросту не заметила под слоем грязи, зато теперь вижу.

– Эй, – тихонько позвала я.

Брови нахмурились, парень сразу стал выглядеть старше. Наверное, мы ровесники. Или нет? Быть может, Дальону еще только немного перевалило за тридцать. Он резко дернулся, будто бы его ударили, застонал. Полотенце едва не сползло с его бедер. Я поспешила закрыть его одеялом, подтянула его повыше. Невольник раскрыл глаза, мгновенно сжался в комок, чуть не коснулся коленями подбородка.

– Прошу, не нужно меня бить, я сознаюсь в том, в чем нужно.

– Эй, это я, Светлана.

Глаза Дальона вытаращились, кажется, только теперь он проснулся окончательно, как следует рассмотрел меня, испугался чуть не до обморока. Побелевшие губы с громадным трудом произнесли единственное – госпожа.

– Тише.

Парень покачал головой, бросил взгляд вниз, попытался резко подняться, стиснул зубы и только после этого переполз на пол. Я опасаюсь напугать его еще сильней, не говорю ничего, замерла, будто бы передо мной лесная зверушка. Невольник оперся на оба колена, коснулся лбом моего платья, после чего опустился ниже, приник губами к краю подола. Я отчетливо вижу, как напряглись абсолютно все мышцы на его спине.

– Сядь на постель, лекарь нужен? Сильно болит?

– Уже нет, госпожа.

Парень не поднял на меня взгляда, просто опустился на самый край постели, да чуть плотней завернулся в то самое огромное полотенце.

– Ты сыт?

– Нет, госпожа. Меня еще не кормили. Не было вашего приказа. Кажется, – Дальон нашел силы чтобы ухмыльнуться, – Кажется… я должен заслужить еду. Это так?

Сверкнул глазами и тут же опустил взгляд вниз.

– Простите, забылся. Вы пришли, чтобы… – он замолчал.

– Очевидно, чтобы пригласить тебя к ужину.

– Полагаю, в качестве блюда? – еще тише произнёс он.

– Нет, конечно. Я думаю, что ты голоден. Сейчас я позову управляющего, он еще где-то в доме. Хотя нет. Ты можешь идти?

– Господин управляющий запретил мне покидать эти комнаты без особого повода.

– Вот как, что ж.

Я прикинула, что может случиться с гостями, если они увидят это избитое чудо завернутым в полотенце. И просто направилась в сторону кухни. Сама что-нибудь найду и ему принесу.

Глава 25

Оскар

Сад напоминает сосуд, наполненный запахами до самого верха. Здесь смешалось, кажется, всё: тонкие ноты дамских духов, дым от алых углей жаровни, запах вскипающего на них мясного сока, аромат прелой листвы, сладость переспелых плодов и ягод, влажный вечерний туман, чуть горьковатый, отдающий металлом запах сына. Он тут, со мной рядом, молодой, ловкий, сильный, еще не совсем вампир, но вот-вот он станет им в полной мере, ощутит силу и прелесть истинной жажды.

Как было бы здорово взять его с собой на охоту в эту самую ночь, почти неслышно пройти по городу до нужного дома, показать, как юна и беспечна бывает жертва. Или нет? Нет, лучше дать ему окунуться в аромат страха, в то волнение, которое испытывает добыча, насладиться трепетом прекрасного сосуда, что доверху полон жизни. Горячей, кипучей, прекрасной. Жаль, что все это нельзя. Не могу я сегодня взять с собой сына. Для начала все здесь должно устояться. Мой брак, мои отношения с женой, с соседями, слугами.

Кажется, я продумал всё. Но всё идет вкривь и вкось, совсем не по плану. Полный дом гостей, управляющий, который никуда не ушел, а бродит теперь по дому, жена, что задержалась у своего раба. Должно быть, там, в моих комнатах, сейчас царит таинство ночи. И эта мысль мне особенно не нравится, нет, она даже душит меня, вынуждает потерять разум. Хочется войти в покои, отбросить невольника, оторвать от него ведьму, вдохнуть ее аромат и с жадностью впиться зубами в хрупкую белую шею, пройти атлас ее кожи своими клыками, найти желанный сосуд. А потом… Потом бросить ее на белые простыни нашей постели, запереть в моем логове.

Но я должен, обязан вести себя как человек, ничем не выдавать своей сути. Нельзя оступиться, имея полный дом слуг. Никакого укуса я ей не нанесу, даже в покои свои сейчас не смогу войти. Стану смиренно ждать здесь, когда любимая пресытится ласками молодого невольника и спустится к нам, займёт гостей. Тогда я сам смогу выйти вон, раствориться в улицах города, стать почти тенью, чтобы затем наброситься на баронессу. Долгой охоты не выйдет, увы. Придётся действовать быстро. Одно прикосновение, обнажить клыки, произнести несколько слов… Не могу думать. Жажда обострила все вкусы и запахи, притупила мысли.

И все же, как бы я хотел взять с собой Анджела, показать сыну свободу охоты, пусть бы только он никогда не узнал цену ошибки! Порой и ее придется платить таким как я. Повезет, если заплатишь собой, невыносимо, если уничтожат все твое логово вместе с потомством, женой и родными. Я нервно облизнулся.

– Не терпится? – произнес рядом женский голос довольно ласково. Я повернул голову, наткнулся взглядом на вильцы, нервно сглотнул.

– Что вы имеете в виду?

– Барбекю так дивно пахнет! Ваш сын справляется с жаровней почище любого орка.

– Ммм, да, пожалуй. А зачем у вас это? – я кивнул на вилы в руках гостьи, – Такие аккуратные, не серебряные даже.

– Ой, ну что вы! Вилы – это же просто символ.

– Да, конечно, – я подумал о том, где мог ошибиться.

Что ж, все вещи мы не успеем с собой взять. Только коробку фамильных иллюзий, да ларец с украшениями. Повезло, что я не дал его разобрать, расставить по полкам. Н-да. Чудной он, этот мир. На серебре и то сэкономили. А где мой осиновый кол? Неужели не удастся добавить в коллекцию очередной такой сувенир.

Не сказать, что я люблю, когда меня убивают. Просто коллекция ядов, осиновых кольев, серебряных стрел и арбалетных болтов наполняет меня некоторым оптимизмом, жаждой жизни. Приятно помнить и точно знать скольких смертей мне удалось избежать, а то о некоторых попытках убийства меня и забыть можно за давностью лет. Каждый новый день теперь для меня как подарок богов. Да и у Анджела тоже есть собственная коллекция. В ней он хранит тоненькую детскую кольчужку с застрявшим в ней каленым наконечником стрелы.

– Я рада, что вы меня поняли, – соседка обаятельно улыбнулась, – Выкопаете этими вилами ямку в земле, бросите туда семечко яблони. Но лучше сразу огрызок.

– Какой интересный ритуал. Думаете, если на сталь налипнет грязь, вилы станут эффективней?

– Да, это наш ритуал, местный. А когда ребенок родится, повяжете на ствол бант с его именем. Так они и будут вместе расти, – дама утерла слезинку с глаза. Впервые вижу, чтоб меня еще и оплакивали заранее. Даже паковать вещи, чтоб сбежать, как-то расхотелось.

– Постойте, а при чем здесь ребёнок? – нет, меня, конечно, не раз и не два обвиняли в смерти младенцев. Можно подумать, их кровь способна привлечь хоть кого-то!

– Ну как же! – встрепенулась соседка и сунула вилы мне в руку.

– Вы хотите, чтоб я все сделал сам?

– Кто же еще? Я совершенно уверена, не поздней, чем через год, в этом доме прозвучит плач ребёнка.

– К-хм. Я, видите ли, безразличен к детям. И совсем не готов…

– Зачем же вступать в брак, если не это? Ваша жена – ведьма и лет ей совершенно не много. Я уверена, у Анджела появятся и братья, и сестры. Вас никто не спросит об этом. Придется полюбить то, что есть.

– Убить? О каких братьях вы говорите? У моей прежней жены… – я оказался абсолютно сбит с толку. Ну а как еще? Если сначала в тебя тычут вилами, потом советуют самостоятельно убиться о них и закопаться. При этом еще фигурирует какая-то яблоня вместо вполне привычной осины…Тьфу!

Соседка расхохоталась, мало того, потрепала меня по щеке, будто бы я неразумный ребёнок. Фух. Хорошо, пусть так. Главное, что все обошлось. Ну, постою как дурак с этими вилами. Вопрос в другом, что будет, когда наш брак не принесет детей? Ни единого отпрыска. Как-то я не подумал об этом. Мои заботливые соседи и лекаря пригласят ко мне и жене, если ребенка не будет, с этих станется. Они всегда и во всем готовы помочь. Если я и выживу после всей этой помощи, то только благодаря скверному характеру жены. Может быть, хоть она прогонит всех соседей! И лучше подальше отсюда, чтоб мой дом стороной обходили квартала так за два, а еще лучше за три.

Мимо ворот простучали колеса экипажа, раздались привычные дамские крики и бархатное рычание вурдалака. То Антонина проехала мимо, тоже соседка. Хоть с ней повезло, я вздохнул. Женщина редкого характера, такая и не помыслит проведать соседа без спроса. Полагаю, рухни здесь на улице все, сорви ветер крыши с домов, она сделает вид, будто бы и не заметила вовсе этой оказии.

А супруг у нее? Чистый ангел! Даром, что имеет клыки с мою руку. Днем вурдалак выходит в сад, завтракает, потом отправляется за покупками на рынок, вечером колесит с женой по окрестностям. Чудесная жизнь! Я могу ей только позавидовать. И, кажется, у этой пары вот-вот появится потомство. Двойня, если я верно увидел по ауре демоницы.

– Отец, все готово, можно нести блюдо в дом, – окликнул меня Анджел. Сын тоже переживает. Он знает о том, что меня мучит жажда. И мы оба ждем, чтоб гости занялись моей женой или уединились бы в разных уголках сада. Только бы я смог покинуть особняк хоть на час, незаметно для всех ускользнуть и вернуться обратно.

– Пожарь овощи. Томаты на редкость удачно выходят на гриле. А мясо сдвинь в сторону, Анджел. И там, в небольшом ящичке, я поставил грибы. О! Это будет особое блюдо.

Из дому выскочил управляющий, окинул сад въедливым взглядом, заметил меня, бегом спустился по ступеням, бросился было к жаровне, но смог успокоится и перешёл на шаг. Ему-то что от меня нужно? Торопится, дышит довольно часто, на щеках проступил румянец. Так? Уж не скандал ли намечается? Это будет мне на руку или наоборот?

– Господин! Ваша жена и этот раб! Они ведут себя совершенно неподобающе! – головы всех дам тут же повернулись ко мне.

– Что именно стряслось, говори толком.

– Они уединились в каморке, затем госпожа принесла еду. И этот раб! – управляющий начал задыхаться от возмущения.

– И что же он сделал? – с тоской в голосе спросил я.

Вот совсем не к месту мне сейчас быть в центре внимания. Я бы вообще предпочел оказаться в тени. И дом-то купил на богатой улице, почти на отшибе, по соседству с вурдалаком! Специально выбирал такой! Думал, хоть здесь люди не привыкли ходить в гости друг к другу. Но нет, кажется, человеческое любопытство бессмертно. Его даже золото не способно истребить. Спроси я у любой из кумушек, сколько драгоценных камней она держит в доме – та не испугается, достанет все свои сундуки и часа три с большим упоением будет рассказывать о каждой вещи.

– Он сидит за вашим письменным столом и ест из тарелки! Из вашей фарфоровой тарелки с узором! Деликатесные блюда! Нарядила его в вашу одежду! Усадила прямо напротив…

Дамы обступили нас плотным кольцом, взглядов с меня не сводят. Пора с этим что-нибудь сделать.

– Моя жена так щедра, – я улыбнулся как мог безмятежно, – Была сегодня на рынке, хотела купить какую-то дамскую мелочь, но увы! Ей попался несчастный, избитый, полусумасшедший раб.

– И что же было дальше? – охнул кто-то.

– Она его выкупила, привела в дом, заботится понемногу. Вот, кормит, к примеру. Одежду подобрала из тех вещей, которые не шли мне. Мы с несчастным примерно одного роста. Ну, быть может, он ниже меня на полголовы.

– И вас ничего не смущает, господин Оскар? Молодой мужчина наедине с вашей супругой в ваших покоях!

– Ну что вы, я абсолютно уверен в супруге. Что же касается раба, то он слаб здоровьем, и потом, на нем есть ошейник.

– Не так уж и слаб! Молодой, красивый, гаремный раб! – прогрохотал управляющий, – Можете сами во всем убедиться, господин Оскар.

– О нет, это оскорбит мою Светлану. Другое дело – дамы. Они все могут подняться в мои покои и лично увидеть этого невольника. Я же пока… соберу травы для сбитня. Здесь неподалеку вошла в силу перечная мята.

Я вздохнул. Если что, всегда можно будет сказать – мяты я не нашел. И не страшно, даже если раб проговорится о том, к какой именно древней расе я принадлежу. Полусумасшедший, убогий, изголодавшийся парень. Что с него взять? Ему попросту никто не поверит. Дамы направились к дому, я переглянулся с сыном, тот кивнул мне в ответ. Встревоженный, встрепанный, по нему видно – что-то не то. Не заметили бы этого остальные. Управляющий гневно потянул носом, когда все ушли. Куда бы его отослать?

– Я бы на вашем месте, господин Оскар! Я бы!

– Я сам разрешил купить несчастного. Вины жены в этом нет. Захочет, пусть покупает еще и других рабов. Твоё мнение никого не волнует!

– Не волнует? Хозяйка велела мне остричь бороду!

– Так почему ты все еще здесь? Воля моей супруги – закон в этом доме, пока она не противоречит моей!

Управляющий топнул сапогом и направился в сторону крыла для прислуги. Что ж, вот теперь я могу отправиться на охоту. И кровь юной баронессы станет моим призом.