Текст книги "Джихад: террористами не рождаются"

Автор книги: Мартин Шойбле

Соавторы: Бритта Циолковски
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Саид //

В мусульманском мире Саида считают героем. В квартире его родителей на стенах развешены почетные грамоты. Шейх из соседней мечети поздравил его семью. «Мы все – Саид», – произнес он на одном из памятных мероприятий уже после того, как Саид совершил теракт. Этот палестинский юноша вырос в Наблусе, в четырех тысячах километров от родины Даниеля. Наблус – большой арабский город, расположенный к северу от Иерусалима, в регионе Западный берег реки Иордан. Родители Саида живут на краю Старого города. Старый город – это лабиринт переулков, внутренних двориков, мечетей, сотен магазинчиков и квартир. Палестинец, как и Даниель, появился на свет в 1985 году (Саид – в феврале, немец – в сентябре). Кроме года рождения и пола у них не было ничего общего. По крайней мере, тогда…

Винтовкой служил кусок дерева. Большего для игры детям не требовалось. Один был израильским солдатом, другой – палестинцем. Саид и его друг Рами попеременно были то тем, то другим. Израильтянин стрелял из винтовки, палестинец кидал камни. Других правил в игре не было. Они играли в то, что видели в раннем детстве. В 1987 году в таких городах, как Наблус, население вышло на улицы, чтобы выразить свой протест против израильской оккупации. События тех лет называют Первой интифадой;это арабское слово означает «избавление». При этом имеется в виду восстание палестинцев против израильтян.

Мирные протесты быстро переросли в вооруженные. Кадры тех событий обошли весь мир. На экранах телевизоров то и дело показывали израильских солдат и палестинцев, бросающих в них камни. На улице перед домом Саида горели шины, в небо поднимались черные облака дыма. Некоторые палестинцы перегораживали дороги и перекрестки металлическими прутьями и булыжником и укрывались за этими сооружениями. Но баррикады не могли остановить израильских солдат. Горящие шины они перекидывали через заборы соседних домов; так они оказались и во дворе дома, где жила семья Саида.

Родители Саида познакомились в более мирные времена. До Первой интифады можно было свободно передвигаться по стране, в том числе совершать поездки в Израиль. Тогда у палестинцев практически не было политических прав (например права на свободные выборы), но в экономическом отношении некоторым жилось лучше, чем сейчас. До восстания многие палестинцы работали в Израиле. Там они зарабатывали больше денег, и израильские работодатели тоже не оставались в проигрыше. Палестинцы работали на фабриках, стройках, в сельском хозяйстве, соглашаясь на такую работу, которую не хотели делать израильтяне.

Отец Саида выполнял ремесленные работы в различных израильских городах. В других арабских государствах палестинцы тоже считались дешевой рабочей силой. Отец Саида пять лет проработал лакировщиком в Кувейте. Вообще-то после школы он выучился на специалиста по монтажу солнечных батарей. Он часто получал заказы на их установку от различных фирм: на такие услуги был большой спрос. С помощью солнечных коллекторов нагревается вода в черных баках, установленных на плоских крышах. Когда нет солнца, приходится принимать холодный душ. Только обеспеченные люди могут позволить себе нагревать воду на газу. Почти на всех крышах установлены солнечные батареи, которые в долгосрочной перспективе оказываются намного дешевле газа.

Мать Саида – домохозяйка. Она была совсем юной, когда познакомилась со своим будущим мужем, как и сегодня принято в семьях с традиционным укладом жизни. На момент знакомства ей было четырнадцать, ему – двадцать два. Впервые увидев его в день помолвки, она не захотела принять его в качестве жениха. Но отец настоял на своем, и через год сыграли свадьбу. После помолвки она должна была бросить школу, потому что родные считали дальнейшую учебу в школе необязательной для будущей домохозяйки. В то время так думали во многих семьях.

До свадьбы она ни разу не разговаривала с будущим мужем наедине. Во время их встреч в комнате всегда присутствовали родители. Ни в коем случае нельзя было допустить близости жениха и невесты до свадьбы: девушка должна выйти замуж девственницей. На свадебное торжество пригласили четыреста гостей. Свадьбы принято отмечать с большим размахом – не важно, богаты или бедны вступающие в брак. Зачастую мужчины и женщины празднуют отдельно друг от друга, и лишь молодые остаются вместе. Так было и на свадьбе родителей Саида.

Из Наблуса в Иорданию и обратно //

После свадьбы пошли дети, и на сегодняшний день их уже девять. В шестнадцать лет у молодой женщины родился первый сын, потом еще один, а 17 февраля 1985 года – третий, Саид. Он появился на свет во время фаджра.Это слово означает «рассвет»: так называется ежедневная предрассветная молитва. В роддоме женщины лежали в четырехместных предродовых палатах. В родильном зале с бирюзовыми стенами стояли два родильных кресла, отделенные друг от друга занавесками. Краска на больничных стенах облупилась, из крана текла ржавая вода. Спустя годы в здании сделают капитальный ремонт, что станет возможным лишь благодаря помощи международных организаций. Государственная казна опустела, и без финансовой помощи других стран не обойтись.

Когда Саиду исполнился год, он отправился в свое первое большое путешествие. Семья переехала в соседнюю страну, Иорданию. Отцу там предложили работу, от которой он не хотел отказываться. Он мог получать там примерно четыреста евро в месяц (в пересчете на европейскую валюту) – очень хороший заработок по тем временам. Но как только они приехали в Иорданию, все их планы перечеркнула местная бюрократия. Правительство Иордании не хотело принимать мигрантов. Им не разрешили остаться на длительный срок, и уже через год семье пришлось вернуться в Наблус. Отныне иорданские телеканалы, которые они могли принимать дома, постоянно напоминали им об их благополучной жизни в соседней стране. Собственных телепрограмм у палестинцев в то время не было. Но говорили они с иорданцами на одном языке – арабском. Даже их диалекты очень схожи. Варианты арабского языка, на которых говорят в разных регионах, сильно разнятся между собой. Алжирцев и марокканцев палестинцы понимают с трудом, а с иорданцами или ливанцами проблем у них не возникает. Правда, на телевидении пользуются межрегиональным вариантом арабского языка, который понятен всем.

Когда семья вернулась в Наблус, Саид пошел в детский сад, расположенный в нескольких метрах от мечети. Сегодня в одной из комнат детсада перед телевизором и видеомагнитофоном расставлены маленькие стульчики, в углу стоит большая коробка с окошком и занавесками – для игры в кукольный театр. Еще через две комнаты стоит маленький розовый пластмассовый столик с зеркалом. «Уголок для нанесения макияжа», – поясняет один из сотрудников. – Чтобы девочки учились «наводить красоту». На семейные праздники многие из них приходят с накрашенными губами и тенями на веках, а мальчики надевают костюмы и галстуки. Дети рано начинают придерживаться правил взрослого мира.

Игра в мучеников //

Мальчики из группы Саида придумали игру в духе Первой интифады, которая вовсю бушевала на улицах. В переводе ее название звучит как «Мученик – Божий любимец». Один из детей притворялся мертвым и неподвижно лежал на полу. Другие мальчики поднимали его, чуть встряхивали и проносили по комнате, время от времени выкрикивая: «Мученик – Божий любимец». Малыши подсмотрели этот ритуал у взрослых: жертв уличных боев провожали в последний путь множество людей. Нередко отцы брали на похороны сыновей.

Что творилось в душах детей, воспитателям рассказывали их рисунки. «На большинстве рисунков было изображено оружие, израильские военные самолеты или швыряющие камни палестинцы», – рассказывает один из сотрудников детского сада. Уличные события находили отражение в ярких красках детских рисунков. Играя на улице, дети видели израильских солдат или вооруженных камнями палестинцев. Оставаясь дома, дети, возможно, слышали, что говорят о происходящем родители или старшие братья и сестры, видели новости по телевизору.

В семье Саида Интифада была темой номер один, потому что она влияла на все сферы жизни. Израильская армия установила контрольно-пропускные пункты, осложнив палестинцам участие в протестах. Но КПП между городами блокировали и путь на работу. Они ограничивали возможность передвижения. Каким бы ни было отношение конкретного человека к протестам против израильского правительства —; приветствовал ли он их или отвергал, – последствия затрагивали всех. Отец Саида, например, рассказывает, что в то время он не принимал участия в демонстрациях, потому что не хотел подвергать опасности детей. Но от последствий Интифады страдали и те, кто не участвовал в протестах и уличных боях.

К этому добавлялось беспокойство за судьбу знакомых и родственников, участвовавших в беспорядках и подвергавших себя риску наказания. Кто-то провел в израильских тюрьмах месяцы, кто-то – годы. В районе, где жила семья Саида, тоже были арестованные. Рано или поздно ребенок должен был узнать об этом. Ведь с точки зрения палестинцев арестованные были героями, о них говорили. Однако самого большого внимания удостаиваются не живые, а погибшие в бою – мученики.

Через какое-то время Саид перестал ходить в детский сад. Он чувствовал себя там неуютно, ему там не нравилось. Возможно, он был еще не готов к садику, как это иногда бывает. Его отец и так за него боялся. Он хотел, чтобы дети сидели дома, пока на улице сохраняется столь опасная обстановка. Здесь они были ограждены от враждебного внешнего мира. Поэтому раннее детство Саида прошло в тесных рамках квартиры. К ней прилегает внутренний дворик, огороженный высокими стенами, за которыми не видно улицы.

В тесноте с братьями и сестрами //

Дети жили в одной комнате с родителями. Ситуация не изменится и позже, когда на свет появятся другие братья и сестры Саида. На полу лежат матрасы, посередине комнаты стоит большая двуспальная кровать. Отсюда можно попасть в гостиную, из нее – в маленькую кухню, в ванную, к выходу и к спальне бабушки с дедушкой, родителей отца Саида. Жилищная ситуация изменится, лишь когда Саиду исполнится лет шесть-семь.

Жители центра города зачастую живут еще стесненнее: комнаты еще меньше, коридоры узкие, потолки – низкие. Далеко не у всех есть и внутренний дворик, как перед квартирой Саида. Там растет одно апельсиновое и два лимонных дерева; с металлической решетки, закрывающей больше половины маленького дворика, свисают гроздья черного и зеленого винограда. Виноградные листья создают спасительную тень. В дворике стоят ведра с землей, в которых отец Саида выращивает розы. По асфальтовому покрытию внутреннего двора Саид наматывал круги на велосипеде. Велосипед был один на всех детей, как и другие немногочисленные игрушки. Для Саида велосипед был слишком велик, для его старших братьев – слишком мал.

Иногда во двор через открытые ворота забирались бродячие кошки или собаки. Здесь не встретишь собак на поводке: в исламе они считаются нечистыми животными и воспринимаются скорее как помеха. Отношение к ним соответствующее; дети часто кидают в них камни. Кошки залезают в переполненные помойные баки на окраинах города и в поисках остатков пищи когтями разрывают пластиковые пакеты. Ночью в город приходят собаки, стаями бродят вокруг помоек.

Мать следит за тем, чтобы малыши играли только во внутреннем дворике, а не на улице. Она строга с ними, может повысить голос. Она учит детей помогать друг другу. Старшие заботятся о младших; ученик начальной школы смотрит за сестричкой, которая ходит в детский сад. Иногда, когда приходят гости, дети накрывают на стол, подают кофе или чай. Девочки помогают по хозяйству, мальчики – отцу в работе. Они ходят за покупками, когда в доме чего-то не хватает, по просьбе отца приносят ему зажигалку. Дети составляют часть взрослого мира; не был исключением и Саид. На Палестинских территориях так воспитываются многие дети.

Отец тоже мог проявить строгость. Хотя, по его воспоминаниям, Саид всегда был послушным мальчиком. А его братья были совсем другими. Саид никогда не проявлял непослушания, стоило отцу громко произнести «Халас!» («Хватит!»). Отец уверяет, что никогда не бил детей. Но Рами, друг Саида, как-то раз признался, что дома Саида били, в том числе и палкой. Правда, впоследствии Рами отказался от своих слов и не хотел разговаривать на эту тему. После смерти Саида и другу, и отцу тяжело вспоминать об этом.

Однако отец помнит, как однажды утром он сильно накричал на Саида. Отец злился не из-за провинности Саида, а из-за непослушания его братьев. Тех не было дома, а Саид как раз попался под руку. Отец хотел дать выход гневу – и Саиду досталось за всех. Сегодня отец признается, что это было большой ошибкой. «Саид спокойно выслушал и понял меня. Но я все равно сожалею о своем поступке». Когда Саид подрос и пошел в школу, он начал избегать отца. По крайней мере, по воспоминаниям Рами, у Саида с отцом были не самые лучшие отношения.

В школе денег не заработаешь //

Начальная школа Саида расположена в пяти минутах ходьбы от родительского дома. Высокие толстые стены без окон делают здание похожим на старую крепость. В холле висят рисунки учеников. Сюжеты во многом те же, что и на рисунках в детском саду. Одна из учениц нарисовала значимый для мусульман Купол Скалы в Иерусалиме, охваченный ярким пламенем. Справа развевается палестинский флаг, слева – израильский. Зеленый израильский танк нацелен на палестинцев, со стороны которых в танк летит камень.

При входе в школу висит старинная картина в раме, на которой изображен мужчина с темной бородой, в островерхом шлеме и рыцарских доспехах. Это Халед бин аль-Валид, названный на картине «героем». Это арабский полководец, победивший в седьмом веке превосходившую по численности византийскую армию. Согласно преданию, аль-Валид весил сто пятьдесят килограммов. «Он был так тяжел, что под ним приседал конь», – рассказывает одна из учительниц. Начальная школа, в которой учился Саид, названа именем этого исламского полководца.

Узнать хоть что-нибудь о том, как Саид учился, практически невозможно. Ему не очень нравилось в школе, вспоминают его родители; но то же самое они говорили про его отношение к детскому саду. Братьев и сестер Саида не увидишь за письмом, счетом, рисованием или учебниками. Очевидно, в случае с Саидом все складывалось похожим образом. Судя по всему, в этой семье школе не придавали большого значения. Если отцу Саида и приходится изредка что-либо записывать, делает он это с ошибками. Друг Саида Рами не может вспомнить, чтобы они когда-нибудь разговаривали о школе. Их, как и многих детей в этом возрасте, интересовало совсем другое. Например, игры. Постепенно играть стало можно и за пределами дома: в начале девяностых годов на улицах было уже спокойнее. Израильское правительство вело переговоры с палестинскими политиками, возникла перспектива мирного урегулирования конфликта. Рами и Саид все чаще вместе играли на улице. Из валявшегося повсюду мусора они мастерили игрушки. Например, они сделали метательный диск. Они топтали банку от кока-колы, пока она не превратилась в плоский кусок металла. Диск, словно фрисби, летал между ними.

Но чаще всего они играли в футбол. Полем служила небольшая площадь в центре города, а границы ворот обозначались четырьмя камнями. Вместе с ними играли и другие соседские мальчики. Когда Саид спускался вниз по холму вдоль стены напротив родительского дома, он проходил мимо кладбища. Оно было в двух минутах ходьбы от его квартиры. Некоторые дети играли там, прячась между могилами. Убежищем для них служили каменные памятники мученикам, погибшим в боях. Когда Саид был ребенком, таких памятников было еще немного.

В теплое время года они гуляли и в небольшом парке на окраине Старого города, неподалеку от квартиры Саида. Там они мастерили воздушных змеев. Лучше всего было их запускать на склонах холмов в окрестностях Наблуса, где самый сильный ветер. Город расположен в долине и окружен горами. На одной из гор живут самаритяне; к ним из Наблуса ведет улица, круто поднимающаяся по склону. Они считаются религиозным меньшинством, у которого много общего с иудаизмом. Отношения между самаритянами и палестинцами хорошие. Иногда Саид с друзьями поднимался на вершину горы и наслаждался открывающимся оттуда видом.

Саид в роли помощника по хозяйству //

Но большую часть времени дети все-таки проводили в Старом городе или неподалеку от дома Саида. Иногда они наведывались за сладостями в соседний магазинчик, по размеру не больше одноместного гаража. Магазинчик существует по сей день. Нижние полки и пол уставлены упаковками с порошком для приготовления лимонада-шипучки, ванильными вафлями, шоколадными батончиками, печеньем, пакетиками с солеными орешками. Наверху шкафы забиты до потолка хозяйственными товарами; здесь есть всё – от средств для мытья посуды до лампочек накаливания. Сюда мать отправляла Саида за покупками, когда дома чего-то не оказывалось.

Никто столько не помогал матери по хозяйству, как Саид. Он делал это еще с начальной школы. Он скреб полы, подметал комнаты и мыл посуду. В промежутках смотрел свой любимый мультфильм «Том и Джерри». Саид помогал даже друзьям семьи. Когда у одной из подруг матери сломалась стиральная машина, Саид захотел ее починить. Наладить машину не удалось, но его считали вполне способным на это. Он заботился о младших детях, о своих братьях, Ясире и Сакарии, о сестре Хане. Иногда даже готовил несложную еду. Это постоянно вызывало насмешки, потому что работа по дому и забота о детях считаются в Наблусе исключительно женскими занятиями. Некоторые называли его «Саида», используя женскую форму его имени. Иногда отец расстраивался из-за этого. А мать радовалась помощи по хозяйству. И Саид продолжал ей помогать.

2
Ранний кризис
Даниель: хип-хоп и трагедия развода
Саид: школа и бедность

Даниель //

У обеих женщин волосы до плеч, на них трусики «танга», черные в красный горошек, и бюстгальтеры с таким же рисунком. Между ними – в белой меховой куртке, таких же белых шляпе и кроссовках – сидит рэпер и музыкальный продюсер Жермен Дюпри. Надпись на фотографии гласит: «The Sex Issue. Thought you knew it all? Guess again!!! See page 92» [2]2
  «Номер о сексе. Думаешь, тебе всё об этом известно? Проверь себя!!! Стр. 92» (англ.). (Здесь и далее примеч. пер.)


[Закрыть]. Это обложка американского журнала The Source за февраль 2002 года. Даниель был постоянным читателем этого издания, посвященного «хип-хопу, музыке и политике».

Среди друзей Даниеля выпуск с Жерменом Дюпри на обложке ходил по рукам. Большинству мальчишек из его баскетбольного клуба очень нравился хип-хоп. Было интересно обсуждать тексты и фотографии из The Source. Тогдашний лучший друг Даниеля оплатил журнал кредитной картой своих родителей. Журнал не продавался ни в супермаркете, ни в магазине канцтоваров провинциального саарского городка. Купить его в Саарбрюккене, до которого было несколько минут езды на электричке, они тоже не смогли.

Авторы журнала представляют новые альбомы, фильмы и книги, берут интервью у звезд. Они рассказывают о конфликтах в Африке, на Ближнем Востоке, а время от времени и о перестрелках в среде фанатов хип-хопа. «Пиф! Паф!» – так озаглавлена одна из статей на эту тему, опубликованная в журнале в то время, когда Даниель был его постоянным читателем. Далее следуют подробности: кто на кого и из-за чего напал. Не обходится и без броских заголовков о перипетиях личной жизни певиц и певцов. Важное место отводится моде, в том числе указываются цены фирм-производителей. Очевидно, что у читателей журнала есть деньги; в отделе маркетинга такого рода изданий они именуются «платежеспособной целевой группой». В некоторых номерах рекламы больше, чем редакционных статей. Вот, к примеру, как выглядел один из выпусков того времени: обложка, затем несколько страниц рекламы. Спортсмен-бейсболист рекламирует кроссовки; изможденные фотомодели – джинсы; баскетболист Стив Фрэнсис – спортивный телеканал; на других рекламных страницах – солнечные очки, кроссовки, дезодоранты, телепередача о боксе, снова кроссовки. Где-то между рекламой – страница с содержанием номера, две страницы о моде и две – о новом альбоме.

Гетто на компакт-диске //

Возможность высказаться на страницах журнала получают все звезды хип-хопа вне зависимости от того, какое стилевое направление они представляют: далекие от политики развлекательные группы, авторы религиозных текстов, борющиеся против дискриминации темнокожие рэперы, борцы с наркоманией и насилием. А также хип-хоперы, рассказывающие о жизни уличных гангстеров (« гангста-рэперы»).Гангста-рэп долгое время был любимым стилем в компании Даниеля, в его crew [3]3
  Компания, тусовка, шайка (англ. разг.).


[Закрыть], как это назвали бы в своих песнях рэперы. Впрочем, в жизни Даниеля не было какого-то одного, того самогонаправления хип-хопа, как позже не было какого-то одного, того самоговарианта мусульманства.

У одного из тогдашних его товарищей до сих пор хранятся записи песен. Речь в них идет о бандитских разборках, наркотиках, тяжелой жизни в Бронксе, о деньгах. Воспеваются правила улицы: тот, кто испытывает угрызения совести, кто сомневается, кто соблюдает законы, тот обречен. Большое значение придается уважению. Честь, fame [4]4
  Репутация (англ.).


[Закрыть]– превыше всего. Много значит мнение братьевиз gang [5]5
  Шайка, банда (англ.).


[Закрыть]своего района. Между бандами происходят сражения, например drive-by shootings– стрельба из движущихся автомобилей. Главные враги в песнях гангста-рэпа – это копы,«полицейские». Для многих фанатов хип-хопа эта музыка – вымысел, нечто похожее на воображаемые миры в компьютерной игре. Однако Даниель понимал все это всерьез и буквально.

Язык рэперов похож на код: он основан на использовании метафор и слов с двойным значением. Знание этого языка помогает отгородиться от непосвященных. Чтобы понимать тексты песен, Даниелю пришлось овладеть новой лексикой, выучить новый язык. Beefозначает здесь крупную ссору. То get bagged– так говорят о тех, кого арестовала полиция. Bling-bling– это длинные и тяжелые серебряные цепочки, надеваемые поверх свитера, а также прочие украшения. К противнику обращаются pussy. Cheese– одно из многочисленных названий денег. Для того чтобы всем демонстрировать свою материальную состоятельность, некоторые рэперы закрепляют на передних, самых видных зубах драгоценные украшения; называется это grill.Когда Даниель начал увлекаться хип-хопом (в конце девяностых, на рубеже тысячелетий), ему хотелось походить на звезд этого направления. Как и остальные ребята из его компании, он носил baggy pants [6]6
  «Мешковатые» брюки с низкой посадкой на бедрах (англ.).


[Закрыть]и подходящие к ним свитера и футболки до колен. У поющих кумиров были еще татуировки на коже и накачанные мускулы – но в этом им никто из товарищей Даниеля не подражал. Звезды носили цепочки толщиной в палец, широкие кольца и солнечные очки, которые не снимали даже в полутемных помещениях. А вот на женщинах, фигурировавших в музыкальных клипах, на обложках компакт-дисков и в журналах типа The Source, не было надето практически ничего.

Звезды хип-хопа – это big(«круто»). Приобрести частичку их величия можно в stores, или специальных магазинах. Одежда всемирно известных марок, интересовавших Даниеля, – Phat Farm, Pelle Pelle, Ecko – в то время продавалась в одном из крупных магазинов Саарбрюккена. Можно было купить и браслеты с надписью «WWJD». Это аббревиатура фразы «What would Jesus do?», но в среде поклонников хип-хопа она охотно трактуется как «What would Jordan do?» [7]7
  «Что бы сделал Иисус?», «Что бы сделал Джордан?» (англ.).


[Закрыть]. Имеется в виду Майкл Джордан, легенда баскетбола. Но «закупаться тряпками» в Саарбрюккене было, по словам одного из тогдашних друзей Даниеля, «полным отстоем». Ни в коем случае нельзя было делать покупки в том же месте, что и одноклассники. «Этого просто нельзя делать».

За «правильными» покупками они ездили во Франкфурт-на-Майне. Один из друзей Даниеля ради этого обманывал родителей. Говорил, что ездит с друзьями кататься на роликах в Саарлуис, за тридцать километров от дома. Однажды они опоздали на поезд. Следующий поезд из Франкфурта в Саарбрюккен отправлялся только вечером. Отец друга забеспокоился. Он хотел забрать их из Саарлуиса на машине. Обман мог раскрыться. Но они сумели убедить его не приезжать.

Выглядеть как великие //

За покупками они ездили по субботам. Поездка начиналась на городском железнодорожном вокзале. Там они покупали льготный групповой билет выходного дня – одного билета было достаточно на всех. В зависимости от расписания им приходилось добираться с одной, двумя или тремя пересадками, так что дорога до гессенского мегаполиса занимала чуть больше трех часов. Затем две остановки на городской электричке до станции Хауптвахе, и они были у цели. В галерее «Цайль» продавалось все, что нужно. В Сааре таких торговых центров не было.

Узкий, вытянутый внутренний двор, семь этажей в высоту, два стеклянных лифта посередине, дополнительные лифты по бокам, эскалаторы в центре. Покупатели проходят мимо примерно пятидесяти магазинов, поднимаясь по спирали с первого этажа к террасе на крыше. Здесь можно купить все – от пряжки для пояса в форме патронной гильзы до плюшевого медведя в натуральную величину. Внутренний двор перекрыт стеклянной крышей; стальные несущие конструкции у всех на виду. Подобно широким серебряным цепочкам и золотым кольцам на поклонниках хип-хопа, всё это – лишь видимость богатства: едва только торговый центр открылся, как строительная фирма объявила о банкротстве. Кроме того, за годы работы магазина разорились владельцы нескольких бутиков. У помещения, где раньше был один из любимых Даниелем магазинов одежды и аксессуаров в стиле хип-хоп (на четвертом и пятом этажах), сменился арендатор. Другой магазин сегодня ориентируется на более широкую публику. Здесь продают не только предметы и одежду для фанатов хип-хопа, но и, например, футболки с надписью «CIA» и расшифровкой «Cannabis Inhalers Association» [8]8
  Ассоциация потребителей конопли (англ,).Самое известное значение аббревиатуры Cl A (Central Intelligence Agency) – ЦРУ (Центральное разведывательное управление).


[Закрыть]. Продавщица с готовностью отвечает на расспросы, указывая в разные стороны: товары «для парней» – в том углу, «для женщин» – там.

В одном из магазинов, которого раньше здесь не было, одежда развешена без ценников. Деньги роли не играют. Сколько стоят брюки? «Думаю, в районе пятидесяти девяти евро, но я могу проверить на кассе», – откликается девушка-консультант. Ее коллега-кассир раскачивается в такт музыкальным басам, а на прощание хлопает рукой по ладони покупателя. «Give me five» [9]9
  Дай пять (англ,).


[Закрыть]. Здесь все свои. Мальчишкам с большими пакетами – лет по четырнадцать-шестнадцать. Столько же, сколько было тогда Даниелю и его друзьям.

Одежда для мальчиков в этом магазине в основном больших размеров: XL, XXL и 3XL. Чем больше, тем лучше. И только фирменный товар. Даниелю и его помешанным на хип-хопе друзьям магазин наверняка бы понравился. Здесь продаются бренды, которые они любили больше всего. «Всякий ширпотреб – это там», – говорит продавец и машет рукой в сторону соседнего магазина. «Ширпотреб» означает дешевый товар неизвестных марок. Это не для Даниеля и его crew.Всё в этом храме торговли – магазины, продавцы, покупатели, ассортимент – излучало аромат большого города. Сквозь одну целиком застекленную стену торгового центра «Цайль» открывается панорама города. Над высокими крышами и церковью святой Екатерины виднеется фасад небоскреба из стекла и металла – здание Коммерцбанка. Шестьдесят пять этажей; отсутствует общедоступная смотровая площадка (банкиры предпочитают оставаться в своем кругу). Отец Даниеля долгое время проработал в этом банке, но не во Франкфурте, а в одном из филиалов в Сааре.

Вряд ли банковский клерк разговаривал со своим сыном о том, что делалось во Франкфурте. Фирма-застройщик, возводившая торговый центр «Цайль», в свое время предоставила кредитному учреждению фальсифицированный проект застройки. Были выдуманы арендаторы, якобы заинтересованные в существовании центра. И были удвоены размеры торговых площадей – но только на бумаге. После этого банк предоставил миллионные кредиты. В итоге денег не хватило даже на оплату труда рабочих.

Вскоре Даниелю и его друзьям было уже недостаточно большого города, торгового центра «Цайль» и других магазинов. Им хотелось всё больше приключений, больше модных вещей, больше брендов. Они начали ездить в Штутгарт, хоть этот город совершенно не похож на полный опасностей мегаполис. Многим гангста-рэперам больше нравятся Франкфурт и Берлин. Штутгарт же известен своими фестивалями, студиями звукозаписи, клубами, такими группами, как Die Fantastischen Vier и Massive Tone, а также хорошими возможностями для шопинга. Именно последнее привлекало ребят из компании Даниеля. Магазины расположены в окрестностях Кёниг-штрассе, центральной торговой улицы. По субботам сюда наезжают молодые люди из близлежащих деревень и городов, а вечером они с полными сумками едут в переполненных электричках домой. Даниель был одним из них.

В семь утра он встречался с друзьями на вокзале в Сааре. До Штутгарта они доезжали за пять часов. Центральный вокзал расположен в самом начале торговой улицы, протянувшейся более чем на километр. В переулках, примыкающих к концу этой улицы, располагаются любимые магазины Даниеля. В витринах – обувь от пятидесяти до ста сорока евро за пару. Товары со скидкой разложены на белых передвижных стеллажах при входе в магазин. На полную мощь гремит музыка. У занавешенной кабинки стоит мальчик в наушниках, ожидая выхода друга.

Субботы во Франкфурте или Штутгарте стоили денег. Бывало, что расходы составляли до двухсот евро на человека, вспоминает один из товарищей Даниеля. Даниель откладывал деньги, которые давали ему мать и бабушка с дедушкой. Новый мужчина его матери хорошо помнит тогдашние наряды Даниеля. Для него, как и для большинства взрослых, baggy pantsбыли всего лишь «нелепыми болтающимися штанами». У него по-прежнему не складывались отношения с Даниелем, они мало общались. И не только из-за различий во взглядах на жизнь.

Всё время на улице, в хип-хоповской тусовке //

Даниель практически перестал бывать дома, он «любил тусоваться» (по словам одного друга), «не сидел дома» (по словам другого). «Он приходил домой, делал уроки, а потом уходил. Большую часть времени где-то пропадал», – говорит бывший мужчина его матери. Даниель играл в баскетбол, встречался с друзьями, гулял. Позже, когда подрос, начал ходить на популярную дискотеку, во «Флэш». По субботам в этом клубе – вечера хип-хопа, – «Hip-Нор-Saturdays». Для многих это излюбленное место досуга по выходным, по принципу: если не знаешь, куда пойти в пятницу или в субботу вечером, иди в этот клуб. В первый час после открытия вход свободный. Входная дверь неприметна, рядом со входом на многоэтажную парковку. Многие приезжают на электричке (до станции – меньше десяти минут пешком), уже изрядно разогретые пивом «Карлсберг». Напитки в клубе стоят недешево.