Текст книги "Пеликан"

Автор книги: Мартин Михаэль Дриссен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

_____

Следующие собачьи бега закончились тем, что Андрей потерял почти все деньги, которые получил от Тудмана. Несколько раз победа ускользала в самую последнюю секунду: его собаки финишировали первой и третьей или второй и четвертой, но выиграть ему так и не удалось. Ни разу. В последнем забеге даже Лайка снова вышла на старт, но на нее уже никто не ставил. Оказалось, что результат мог быть еще хуже, чем в прошлый раз, потому что створки поднялись, а она даже не высунулась из бокса. Когда остальные уиппеты исчезли за первым поворотом, оставляя за собой рыжее облако пыли, яркое, будто вспыхнувший фитиль, ее хозяин, похожий на цыгана толстый мужик в кожаной куртке, подошел к стартовой установке, палкой ударил по решетке и ткнул собаку. Тогда Лайка, поджав хвост и выгнув тощий хребет, к всеобщей радости, вышла из бокса. Она посмотрела на соперников, набиравших максимальную скорость теперь уже далеко на противоположной стороне трассы, повесила узкую морду и подняла переднюю лапу, показывая, что поранилась. Ведущий выдал шквал едких комментариев, и, пока трактор оттаскивал стартовую установку, освобождая трассу для финиша, хозяин взял Лайку на поводок и потащил в сарай, служивший загоном.

Андрей купил очередную банку холодного лимонада и пошел прогуляться по полю мимо беспорядочно припаркованных машин, чтобы побыть в одиночестве и привести в порядок мысли.

Из громкоговорителей гремел Джонни Кэш. Деньги почти закончились, и Андрею не понравилось, как он их потратил. Ставить на борзых – плохая идея, тут нужно разбираться, быть инсайдером. В казино шансы распределены более честно. А что мешает опять заставить Тудмана заплатить? Тем более что первый шаг уже сделан, а от второго хуже не станет, зато снова появится это сладкое чувство свободы. О поездке в Монте-Карло нечего и думать, но вполне реально сыграть в рулетку в Риеке. Сколько попросить на сей раз? Как минимум столько же. А еще лучше – пять тысяч динаров. Тудману по силам – у него ведь пенсия и доход от фуникулера. Тем более что в прошлую субботу Андрей снова видел его на автобусной остановке, только уже не с цветами, а с чемоданчиком. Сверившись с расписанием, он пришел к выводу, что Тудман ждет автобус в Загреб. И все это за спиной у жены и дочери-инвалида. А значит, все его увещевания ни к чему не привели: Тудман продолжает внебрачную связь.

Вдалеке, над голубыми холмами, белели следы регулярных рейсов в Афины.

Тут его осенило. Невыносимо: Тудман тратит столько денег на уже не свежую крашеную шлюху из большого города. А ведь он, Андрей, даже с малой их частью – он представил себе оставшуюся сумму – может сделать что-нибудь доброе и вечное.

Он направился к сараю с раздвижными дверями. Внутри оказалось темно и ужасно душно, пахло собачьими экскрементами и бензином. Толстяк был уже без кожанки и с бейсбольной битой в руках. Другой цыган держал Лайку: он сжал тощее тельце коленями и так заломил передние лапы, что собака уронила голову на колоду – дышло прицепа, в котором Андрей заметил четырех мертвых уиппетов.

– Стой! – вмешался Андрей. – Я ее куплю.

Толстый цыган бросил на него недоверчивый взгляд.

– Эту? – усомнился он. – Зачем?

– Просто так, – нашелся Андрей. – Для дочки.

– Домашние питомцы из них и правда неплохие, – подтвердила женщина, которая сидела где-то сзади на куче автомобильных покрышек и кормила грудью ребенка. – Они ласковые и привязчивые. За такую и тысячи динаров не жалко.

Теперь Лайка неотрывно смотрела на Андрея выпученными глазами, быть может, лишь потому, что услышала незнакомый голос. Вряд ли она понимала, какая ей угрожала опасность. Он был осведомлен намного лучше.

– Ну, раз так, тысяча динаров, – согласился Андрей.

Обессиленная Лайка лежала в передней корзинке его велосипеда, у нее даже не было сил напрягать тело во время тычков и ударов, когда они ехали по ухабистой тропинке мимо соляных бассейнов. Что ж, от его так называемого преступного деяния вышла сплошная польза. Он взял на себя ответственность за беспомощное существо. К тому же животина совершенно роскошная, единственная борзая во всем городе – по крайней мере, так думал Андрей. Ом весело гнал по пустынным районам новостроек и уже предвкушал, какое впечатление произведет, когда проедет по центру города с уиппетом в корзинке. Приближаясь к магазинам и лавкам, он махал женщинам, остановившимся поболтать под навесом, и мчал дальше с извиняющимся жестом, будто бы обещая позже объяснить, откуда у него такая красивая собака. Это был своего рода круг почета для Лайки, и поэтому Андрей выбрал более длинный путь домой – сначала по бульвару, где обменялся парой фраз с мороженщиком, затем через Народную площадь. Там он немного постоял в тени бывшего дворца эрцгерцога, в том числе потому, что там как раз собралась группа туристов с детьми – вдруг они захотят погладить Лайку по голове.

Проезжая мимо кафе «Рубин» напротив музея часов, Андрей увидел мужчин на террасе и приветственно поднял руку. Он прекрасно знал, что именно в этом кафе Йосип Тудман завсегдатай.

На втором письме тоже оказались штампы Риеки. В конверте лежала открытка с изображением казино, а на обратной стороне послание, напечатанное на довольно старой пишущей машинке, потому что слева и справа остались черные следы от каретки.

ЖИЗНЬ ДОРОГАЯ. ОСОБЕННО КРАСИВЫЕ ВЕЩИ. МНЕ НУЖНО ЕЩЕ 1 РАЗ 3000 ДИНАРОВ, ИНАЧЕ ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО БУДЕТ, ЙОСИП ТУДМАН. В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ ПОЛУЧИШЬ НЕГАТИВЫ. ПОД ТЕМ ЖЕ КАМНЕМ, ТО ЖЕ ВРЕМЯ В ПОНЕДЕЛЬНИК.

Читая послание, Йосип как раз поднимал на гору первых посетителей – пожилую немецкую пару. Мужчина напоминал отставного военного.

Йосип спрятал письмо во внутренний карман и уставился на другой вагон, шедший навстречу.

Рельса было всего три: по центральному ехали оба вагона, за исключением места пересечения на полдороге к вершине, где участок длиной в двадцать четыре метра расходился и превращался в полноценный двухпутный. Йосип всегда знакомил пассажиров с этой деталью инженерной мысли, что частенько сказывалось на чаевых, но на сей раз голова была занята другим.

Трех тысяч динаров у него нет. Но даже если и получится собрать необходимую сумму, скажем взяв в долг, никто не гарантирует, что это все закончится. Тон и стиль нового письма говорят о том, что шантажист мнит себя сильным и недосягаемым: он не остановится. Открытка с казино – чистой воды издевка. Выхода нет. Даже если отказаться от Яны, солнца всей его жизни, вымогатель не успокоится. А кадры с постамента памятника станут его погибелью. Никакой надежды, что такое получится объяснить жене. Вероятно, шантажист знает, что она чудовищно ревнива, весь город это знает. Последствия могут быть непредсказуемые. Жена не просто вцепится ему в глотку – она превратит его жизнь в ад. Катарина в клинике, развод, позор, алименты. А сам он, хоть и ветеран войны, потеряет работу на фуникулере, потому что перестанет быть «товарищем с безупречной репутацией».

А тут ещё Яна, при всей нежности и страстности, не собирается делить с ним свою жизнь. Она заявила об этом сразу, еще в самом начале отношений: «Мы проводим вместе золотые часы, мой милый, дорогой, я этим живу, мне безумно нравится наряжаться для тебя и болтать с тобой – ты такой интересный мужчина, настоящий герой войны, и я преклоняюсь перед тем, как ты заботишься о своей трудной жене и бедном ребенке. Но моя жизнь здесь, в Загребе, а у тебя есть своя…»

Нужно любой ценой предотвратить взрыв бомбы, заложенной под всем его существованием. Даже если это будет стоить три тысячи динаров.

Два тощих кролика, возившихся в гравии, замерли, оказавшись между встречными вагонами. Это случалось изо дня в день, но они, похоже, так и не привыкли.

– Siehst du, Traudl – genau wie in Wiesbaden! – отчеканил пассажир по-немецки. – Das ist die Ausweiche.[2]2
  Вот видишь, Траудль, в точности как в Висбадене!.. Этот разъезд (нем.).


[Закрыть]

Яне тоже показалось необычным, что два вагона разъезжаются на полдороге, а затем продолжают движение по общим путям. Она тогда сказала: «У нас с тобой точно так же, Йосип. Мы встречаемся посередине, а потом каждый продолжает свой путь».

Яна особенная женщина. С тех пор как она прокатилась с ним на фуникулере, он увидел свою привычную работу новыми глазами.

Одолжить денег, пока не поздно. А потом принять меры и устранить угрозу в будущем.

– Sprechen Sie Deutsch?[3]3
  Вы говорите по-немецки? (нем.)


[Закрыть] – поинтересовался пассажир, когда Йосип открыл дверь. Конечно же, они купили билет в обе стороны – если уж ты оказался наверху, по-другому обратно в город не вернуться.

– Ein wenig[4]4
  Немного (нем.).


[Закрыть], – ответил Йосип на немецком.

– Auf den Bergen dort oben habe ich gekämpft im dreiundvierzigsten Jahr, – признался мужчина. – Wehrmacht, verstehen Sie?[5]5
  Я воевал там в горах, наверху, в сорок третьем году… Вермахт, понимаете? (нем.)


[Закрыть]

– Ja[6]6
  Да (нем.).


[Закрыть], – ответил Йосип.

– Lange ist’s her. Aber Sie verstehen immer noch Deutsch. Es war doch nicht so schlecht, oder? Kultur. Befreiung von der Serben.[7]7
  Дела прошлые. А вы до сих пор помните немецкий. Не так ведь и плохо было задумано, правда? Культура. Освобождение сербов (нем.).


[Закрыть]

– Jawohl[8]8
  Так точно (нем.).


[Закрыть], – парировал Йосип.

– Karli, lass man, – попросила женщина и потянула мужа к памятнику. – Man weiß ja nicht, ob der Herr…[9]9
  Карлуша, перестань… А вдруг этот господин… (нем.)


[Закрыть]

Йосип пополнил запас воды в вагоне. Не более кубометра – другой вагон автоматически слил балласт, как только спустился на нижнюю станцию, ведь потом он пойдет без пассажиров. Заливать до семи кубов приходилось, только если в спускающемся вагоне никого не было, а в поднимающемся находилось максимально допустимое количество – двадцать четыре пассажира. Правда, такое стучалось редко, разве что на День нации в ноябре, когда сотни членов партии собирались у памятника для возложения венков. После церемонии водный балласт вообще не требовался – все хотели вниз, домой, и спускающийся вагон забивался до отказа. Когда партийцы пытались втиснуться в и без того переполненный вагон, Йосипу иногда даже приходилось включать начальника. Система торможения работала без сбоев, но правила есть правила.

На обратном пути, пока Йосип ждал пассажиров, он еще раз изучил открытку. Три тысячи динаров. И потом эта зловещая бесстыжая фразочка: «В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ ПОЛУЧИШЬ НЕГАТИВЫ». Ясно одно: после этих трех тысяч последует очередное требование. А негативы никакой роли не играют – всегда можно держать пачку напечатанных снимков про запас.

Йосип воображал, как поступил бы с негодяем, если бы удалось его раскрыть. Шантажист представлялся ему маленьким, похожим на крысу, – несмотря на свой возраст, Йосип обязательно его одолеет.

Отсоединив водный привод, фуникулерщик выпрямился и стал смотреть на синее море и город.

Где-то там, внизу, живет его враг, мерзавцу известно все о его жене, работе, шантажист изучил его распорядок дня, ориентируется в городе. В голове Йосипа, как на параде, выстроились все крысоподобные мужчины низкого роста. Сапожник Антич. Старый Вукович – официант из отеля «Эспланада». И тот мужчина из службы по вывозу мусора – кажется, босниец, имени которого он не знает. Антич такой робкий и замкнутый, что никогда нигде не бывает, кроме темного подвального помещения своей мастерской; наглое требование на открытке из Риеки, к тому же с изображением казино, – точно не его рук дело. Босниец примитивный, возможно, даже неграмотный, потому-то и вывозит мусор. Маловероятно, хотя додуматься до бетонного блока на объездной дороге такой человек мог. Вукович – вот к кому, наверное, стоит присмотреться. В конечном счете от элитной гостиницы до казино один шаг, да и общение с иностранцами могло натолкнуть его на странную идею. Как бы все это организовать? Пойти в бар «Эспланады», заказать напиток, пристально посмотреть старику в глаза и сказать ему пару ласковых, чтобы не осталось сомнений, что его раскусили?

Но ведь еще неизвестно, правда ли шантажист маленький, крысоподобный тип. Он может оказаться толстым и грузным. Да каким угодно.

В ожидании пассажиров Йосип занял место на передней платформе подготовленного вагона и снова взглянул на город и море.

Здесь он родился. За исключением последних военных лет, всегда здесь жил. Тройные рельсы у ног стрелой указывали на сердце его существования – этот прибрежный городок. Ему знаком каждый уголок: купола церкви Святой Анастасии, крыша дворца эрцгерцога с белой скульптурой, антенны на черепичных крышах, турецкая крепость с широкой объездной дорогой, бетонные новостройки на серых склонах, высоковольтные линии, длинные ряды пришвартованных вдоль бульвара лодок, изящный лес мачт на причале для яхт, бухта с двумя дикими скалистыми островами и широкий морской простор, а вдали – контейнеровозы и приходящие им на смену круизные лайнеры.

Это его город, здесь он вырос и благодаря Яне в далеком Загребе находит силы противостоять аду в собственном доме. Он не променял бы этот городок ни на что. И все же в лабиринте этих улиц сейчас прячется монстр, пожелавший растоптать его жизнь.

Пассажиры вернулись, и он привел фуникулер в движение. Немецкие супруги заняли место на скамье прямо позади него. Состоятельные люди: на даме украшения, скорее всего, из настоящего золота, а на мужчине дорогие наручные часы с регулируемым ремешком.

Немец читал вслух бесплатную брошюру: длина, перепад высот, средний угол наклона. Взгляд Йосипа цеплялся то за проплывающие мимо рельсы и гравий, то за встречный пустой вагон, то за приближающиеся кроны деревьев и крыши. Город вокруг них рос, и вот уже все виды исчезли, оставив лишь приближающийся навес нижней станции.

Люфтваффе бомбило их город, и немцу за его спиной известны все подробности. Тот был обер-лейтенантом и с гор наблюдал за приближением спасительных «Штук», когда его батальон много дней пытался продвинуться вперед и нес большие потери. В результате бомбардировок фуникулер, в котором они сейчас сидят, получил настолько серьезные повреждения, что югославские части оказались отрезаны от тяжелого вооружения и немецким войскам удалось прорваться к городу Сень.

– Und bei deinem nächsten Fronturlaub haben wir uns verlobt[10]10
  А потом, когда ты приехал с фронта в отпуск, мы обручились (нем.).


[Закрыть], – сказала его жена.

– Ja, so war’s, Schatzi[11]11
  Все так и было, дорогуша (нем.).


[Закрыть].

Йосип остановил вагон и открыл перед пассажирами дверь. Все старались не смотреть друг другу в глаза. Они стояли на перроне, и мужчина, вероятно зажав в левой руке чаевые, произнес:

– Aber das ist ja alles vergessen, nichtwahr? Jetzt sind wir in Ihrem schönen Land zu Gast. Traudl, machst du bitte ein Bild?[12]12
  Все уже забыто, верно? Теперь мы в вашей прекрасной стране как гости. Траудль, сфотографируй нас, пожалуйста (нем.).


[Закрыть]

Женщина знала привычки супруга и уже держала наготове малоформатную камеру. Немец вскинул правую руку и воскликнул:

– Heute sind wir alle Freunde! Ich danke Ihnen für die schöne Fahrt![13]13
  Сегодня мы друзья! Благодарю за приятное путешествие! (нем.)


[Закрыть]

Йосип отказался. Не будет он фотографироваться в кителе, пожимая руку бывшему офицеру вермахта.

– Ne hvala[14]14
  Нет, спасибо (хорв.).


[Закрыть], – ответил он.

– Wie meinen Sie?[15]15
  Что вы говорите? (нем.)


[Закрыть] – не понял немец

Тогда Йосип по хорватски рассказал, что одна из сброшенных «Штуками» бомб попала в дом его матери и та заживо сгорела.

– Wie meinen Sie?[16]16
  Что вы говорите? (нем.)


[Закрыть] – переспросил немец.

Йосип перевел на немецкий, что одна из сброшенных «Штуками» бомб попала в дом его матери и та заживо сгорела.

Затем он ушел с перрона в киоск и закрыл за собой дверь.

Повесив на окно табличку «Закрыто», Йосип опустил жалюзи, сел на деревянный вращающийся стул, положил перед собой открытку, сжал голову руками и уставился на послание.

Друзья у него есть, но одолжить такую сумму просто так не получится. Придется объясняться, а тогда, даже не называя имени Яны, он невольно бросит тень на их любовь. Как вообще просить в долг, если не понимаешь, когда его вернешь? Не хотелось ни у кого быть в долгу.

Он выдвинул нижний ящик стола. За блоками сигарет «Ронхилл» хранилась бутылка сливовицы. Первый глоток Йосип долго держал во рту, будто, имея поблизости это зелье, мозг работал лучше.

Оставить под камнем записку с просьбой об отсрочке? Мера временная, а последствия могут быть катастрофическими. Он достал связку ключей и, не глотая бренди, выдвинул верхний ящик с кассой. Безумие. Если запустить туда руку – а нужной суммы и близко не наберется, – он потеряет работу. Закрыв глаза, Йосип сглотнул. А когда снова открыл, то сквозь щель между ламелями увидел немецких супругов, сидевших на бетонной скамейке на противоположной стороне улицы в тени платанов. Роскошный серый «мерседес» чуть поодаль, скорее всего, принадлежал им. Мужчина наклонился вперед, руки между коленями, лица не видно – только плетеная летняя шляпа. Казалось, он неважно себя чувствовал. Его жена положила одну руку на свою сумочку, а другую ему на плечо.

Что, если нанять боснийского мусорщика в нужный день следить за камнем? Можно было бы, не привлекая внимания, собирать мусор на обочине улицы Миклоша Зриньи и подмечать всех подозрительных. Правда, шантажист, скорее всего, дождется, чтобы никого поблизости не было. Место на изгибе объездной дороги выбрано грамотно – не видно ни с памятника, ни с окрестных зданий. Посадить кого-нибудь в засаду на турецкой крепости и записывать номера всех машин, проезжающих по Зриньи? И что потом? Шантажист ведь может прийти пешком и совсем с другой стороны, например по склону, через район с лачугами у соляных бассейнов.

Придется платить, по крайней мере в этот раз.

Позади раздался робкий стук в дверь. Он наклонился вперед и заглянул в щель между ламелями. На скамейке никого не было, а роскошный «мерседес» так и стоял на дороге.

Йосип поправил форму и открыл дверь.

Перед ним стояли немецкие супруги.

– Ja?[17]17
  Да? (нем.)


[Закрыть] – прохрипел он.

– Bitte, – пролепетала женщина. – Erich möchte…[18]18
  Пожалуйста… Эрих хотел бы… (нем.)


[Закрыть]

Мужчина снял легкую шляпу и смотрел на Йосипа. Его тонкие губы дрожали.

– Jako mi je žao, – вымолвил он.

«Мне очень жаль». Наверное, нашли эту фразу в разговорнике.

Йосип не отвечал еще и потому, что сливовица ударила ему в голову.

Со слезами в голубых глазах немец объяснял что-то непонятное. Он бросил замутненный, но строгий взгляд на женщину, которая хотя бы говорила четко. Ситуация стала проясняться, когда мужчина протянул конверт. Открытый конверт, а внутри толстая пачка купюр.

– Bitte nehmen Sie es an, – попросила женщина. – Es würde uns sehr viel bedeuten.[19]19
  Пожалуйста, примите… Для нас это очень важно (нем.).


[Закрыть]

Опершись на дверной косяк, Йосип замешкался, с трудом справляясь с противоречивыми эмоциями.

– Erich hat eine gute Rente, – настаивала женщина. – Bitte.[20]20
  У Эриха хорошая пенсия… Пожалуйста (нем.).


[Закрыть]

Он взял конверт, кивнул и сказал по-хорватски: «Разве что на этот раз». Странный ответ, но он и не надеялся, что они поймут.

Йосип взял под козырек, хотя фуражка осталась на столе, и быстро закрыл дверь киоска, не дослушав слова благодарности.

В конце концов «мерседес» уехал, плавно нырнув в пятнистую тень платанов, словно леопард.

Только тогда Йосип извлек из конверта купюры. Пенсия у Эриха и правда оказалась солидная – внутри оказалось больше десяти тысяч динаров.

Андрей красовался со своей левреткой. Он купил нарядный узкий ошейник из красной кожи, чтобы тот выделялся на белой шерсти. Лайка спала в бельевой корзине на подстилке. А спала она почти всегда, но стоило только Андрею шевельнуться или заговорить, как собака открывала глаза. У нее были круглые печальные глаза, она смотрела на хозяина взглядом терминальной пациентки, удивленной, что кто-то о ней заботится. Скоро стало ясно, что Лайка в полном порядке. В первый раз Андрей спустил ее с поводка на узком пляже под бульварной стеной, но она стояла рядом и дрожала. Если Лайка не спала, она дрожала. Часто даже во сне. Андрей подбадривал ее жестами и звуками, но псина продолжала семенить у его ног, выгнув спину. Они были странной парочкой – мужчина ростом более двух метров и маленький уиппет. Андрей наклонился и поднял с земли первое, что попалось под руку, – полоску высохших морских водорослей. Лайка так быстро сорвалась с места, что промчалась под летящей в воздухе травой еще до того, как та приземлилась. Дети на бульваре захлопали и за кричали от восторга.

– Мяч есть? – крикнул он.

Маленькая девочка подняла вверх оранжевый мяч.

Андрей засунул палец за ошейник и объяснил, что делать; дети побежали вдоль пальм и через сто с лишним метров остановились.

– Давай! – взревел Андрей, махнув рукой.

Дети бросили оранжевый мяч на пляж, и в тот же самый момент он спустил Лайку. Та белой стрелой бросилась к мячу. Андрей неспешно потрусил за ней.

– Вот это да! – ликовал мальчишка. – Какая быстрая! А это настоящая гончая, господин?

– Конечно, – запыхавшись, ответил Андрей и погладил Лайку по узкой морде. – Настоящая английская гончая. Я ее в Лондоне купил.

– А лошадь она обгонит? – поинтересовалась девочка.

– Да, легко.

– А машину?

– Сама подумай – самая быстрая собака в мире.

– И поезд?

Андрей не ответил. Он взял собаку за уши и повернул мордой в сторону пеликанов, толпившихся вдали у кромки воды.

– Видишь вон тех тварей, девочка? Видишь этих уродливых розовых тварей? – Он двигал ее шелковистыми ушами туда-сюда, будто крыльями. – Разгони их! Фас!

Лайка помчалась по пляжу и набрала максимальную скорость еще до того, как пеликаны заметили ее появление и стали вперевалочку разбегаться, так же неуклюже и вальяжно, как приближающийся Андрей. Пеликаны расправили крылья и поднялись в воздух, пока Лайка, расставив лапы и выгнув спину, лаяла им вслед, что, казалось, стоило ей огромных усилий – каждый раз, когда собака отважно тявкала, ее тело так содрогалось, что она едва не падала.

– Молодец, девочка, – похвалил Андрей, тяжело дыша.

Лайка смотрела на него круглыми глазами, не понимая, почему было сразу не сказать, что от нее требуется всего лишь очень быстро бегать.

Словно массивные летающие корабли, пеликаны сделали круг и всей стаей приземлились на пляж на достаточно безопасном расстоянии, откуда продолжали следить за чудаковатым прохожим и его собакой.

По дороге домой Лайка бегала широкими кругами и вилась восьмерками. Он купил ей банку лосося.

Йосип положил три тысячи динаров под бетонный блок и оставил записку, что этот раз точно последний и что ему нужны негативы. Остальные деньги Эриха ушли исключительно на приятные покупки. Он пригласил Яну прогуляться и подарил ей золотой браслет. Купил новый пазл для дочки с собором Святого Петра в Риме. Себе он хотел купить электронные часы, но в итоге раздумал и решил сделать подарок жене.

Уже много лет они не дарили друг другу подарков, поэтому Катарина считала, что она единственная в семье, у кого бывают дни рождения.

Йосип купил жене цветной телевизор, и она схватила его прямо вместе с коробкой и отнесла к себе в спальню.

– Может, подключить? – предложил Йосип. – Там комнатная антенна.

Она пробуравила его взглядом монгольской царицы, только что раскрывшей заговор против себя, и захлопнула дверь.

Катарина, пуская слюни, вывалила тысячу деталей пазла с собором Святого Петра на ковер и позвала:

– Скорее, папа!

Андрей проигрался за пару часов, и все из-за одной опрометчивой ставки – в какой-то момент перед ним лежало фишек на целых десять тысяч динаров. Еще немного, и он станет очень хорошим игроком, а значит, заслуживает второй попытки. Подождать месяц-другой, и опять за деньгами к Тудману. А потом оставить его в покое. Андрей даже подумывал, не поделиться ли выигрышем, если получится сорвать в казино крупный куш. Тогда вместе с негативами и последними снимками он вручит своей жертве сумму, которая все загладит. «Ваш неизвестный друг» – подпишется он. Но сперва нужно раздобыть еще пару тысяч динаров.

Андрей ощущал прилив сил, потому что ему везло. Профсоюз работников почты предложил ему неоплачиваемую, но все же почетную должность. К тому же удавалось неплохо навариться, вскрывая конверты. Вел он себя, конечно, осмотрительно: письма от соотечественников, уехавших на заработки в Германию, не трогал, заказные письма и вовсе были табу, но если какой-то заграничной бабушке по глупости и жадности приходило в голову положить в конверт деньги на вожделенный именинный подарок внучке, а сам конверт отправить без уведомления, то это законная добыча. Никто не докажет, что исчезнувшее письмо когда-то прошло через его руки.

Лайка лежала в своей корзинке, а ее хозяин за кухонным столом сортировал почту, воображая себя вождем, мимо которого проносят дань покоренных народов. Именно он, Андрей, решал, кто получит причитающееся, а кто нет. Наиболее беспощаден он был с письмами для постояльцев гостиницы «Эспланада». Их он часто выбрасывал, особенно если не понимал язык. Ему казалось, что это даже патриотично.