Текст книги "Время не властно"

Автор книги: Марта Поттерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

11

Дороти вздрогнула, словно от удара. А у Алана сжалось сердце, когда он увидел в ее ореховых глазах выражение подстреленной птицы. Он внезапно осознал, как много значила для нее встреча с отцом, и почему она держала это в тайне. Скрестив на груди руки, Дороти отвернулась, вся ее поза выражала боль и глубокое уныние.

– Я приду через минуту, – сказал Алан сестре, которая, коротко кивнув, отошла.

– Дороти, – неуверенно проговорил он, борясь с желанием прижать ее к своей груди и утешить, как утешают маленьких детей.

– Все в порядке, – произнесла она безжизненным голосом. – Вам лучше поторопиться к от… к Эндрю, – поправилась она поспешно, и услышала, как Алан вздохнул.

– Я недолго, – пообещал он.

Затаив дыхание, Дороти дождалась, пока удалятся его шаги, и тихо застонала. Крепко закусив губу, она подавила готовые вырваться из груди рыдания и проглотила сжимавший горло комок, зная, что стоит ей только заплакать снова, как остановиться будет уже невозможно.

Итак, отец во второй раз отверг ее! Сколько ни готовила она себя к такому исходу событий, теперь, когда это произошло, боль, которую она ощутила в сердце, была намного мучительнее, чем можно было представить. Дороти пришло в голову, что в ее силах было избавить себя от этой боли, если бы она не стала ворошить прошлое. Ведь она могла сдержать любопытство и не заглядывать в материнский дневник, или оставить прочитанное без последствий и продолжать жить, как жила до сих пор.

Но все же она твердо знала, что если бы можно было повернуть время вспять, она повторила бы все снова. Она не жалела о сделанном. Дороти нашла отца, встреча с которым была заветной мечтой ее детства.

Дороти смахнула случайную слезинку и села на ближайший стул. Ее мысли обратились к Алану, и сердце забилось чаще, стоило вспомнить, как хорошо и уютно было ей в его объятиях. По телу разлилось приятное тепло, и на какое-то время девушка воспрянула духом. Вряд ли Алан поверил в то, что она дочь Эндрю, но тем не менее он не стал ругать ее или высмеивать, а внимательно выслушал. Растроганный ее состоянием, он предложил свое участие, подставил дружеское плечо, хотя и усомнился в ее правоте.

Его доброта и великодушие глубоко тронули Дороти, и у нее появилось новое основание, чтобы любить этого человека. И еще ее приводило в восхищение то, как заботлив Алан по отношению к людям, за которых считает себя ответственным. Из него вышел бы превосходный отец – любящий, твердый, такой, о котором она сама когда-то мечтала.

Такого человека, как Алан, ей еще не доводилось встречать. Дороти знала, что вернувшись в Арканзас, она оставит здесь частицу себя – свое сердце.

Но продолжая находиться здесь, она только сделает себя уязвимой для новых разочарований. Теперь, когда Алан узнал об ее родстве с Эндрю, он, конечно, будет испытывать неловкость, общаясь с ней.

Если бы можно было не встречаться больше с Аланом и его родителями! Но нет, она привыкла прямо смотреть в лицо жизни, и не стоит менять привычки. Завтра состоятся скачки. Дороти пообещала сопровождать Алана и его родителей в Олбани, чтобы проследить за Алмазом. Как только они вернутся на ранчо, она сразу начнет готовиться к отъезду.

При мысли, что она больше не увидит Алана, его обаятельной улыбки, не почувствует вкус страсти в его поцелуях, сердце Дороти больно сжалось. И все же знать, что она способна полюбить глубоко и беззаветно, даже если ее избранник и не разделяет ее чувств, это замечательно. Несмотря на боль, которую приносит такая любовь.

Когда через несколько минут Алан вернулся в приемную, он увидел, что Дороти держит на руках ребенка. Рядом с ней сидела женщина, несомненно мать этого ребенка, с мальчиком лет трех на коленях. Дороти улыбалась крепко спавшему младенцу, покачивала его бережно и что-то тихо ворковала.

У Алана на несколько секунд замерло сердце, а затем забилось часто и неровно. В женщине с ребенком на руках ему всегда виделось что-то бесконечно трогательное и восхитительно прекрасное. У него даже навернулись слезы на глаза, и сжалось горло от избытка чувств. Он снова вспомнил о своем не родившемся ребенке, которого так хотел иметь.

Дороти подняла глаза, увидела скорбное выражение его лица и у нее упало сердце. Она втайне надеялась, что Алан убедит Эндрю хотя бы повидать ее, поговорить с ней. Но как видно этому не суждено сбыться.

Дороти встала и, сказав что-то сидевшей рядом женщине, осторожно передала ей спящего младенца.

– Как Эндрю себя чувствует? – спросила она, пока они шли к машине.

– Неплохо, – ответил Алан и больше ничего не прибавил.

Возвращение на ранчо прошло в молчании. Когда они подъехали к дому, Дороти увидела, что на площадке стоят машины гостей, а значит, вечеринка еще не окончилась.

– Я буду благодарна, если все, что я вам рассказала, останется между нами, – сказала Дороти, когда Алан повернул ключ зажигания.

– Можете на меня положиться, – ответил он.

– Да… и извинитесь за меня перед вашими родителями, – добавила Дороти, когда они поднялись по ступеням веранды. – У меня нет настроения веселиться. Я пройду, пожалуй, через заднюю дверь и сразу поднимусь в свою комнату.

– Дороти! – Услышав свое имя, Дороти замерла на верхней ступени лестницы в непонятной надежде. – Мне правда жаль. Эндрю только хотел…

– Вам не нужно ничего объяснять. Я все отлично понимаю, – перебила она, не дав ему закончить. Она не хотела больше разговаривать об отце и не нуждалась в жалости Алана. Гордость громко заговорила в ней. – Да, кстати, если завтра на скачках с Алмазом все будет в порядке, я вернусь в Арканзас с первым же автобусом.

Сказав это, она круто развернулась и заспешила прочь прежде, чем стоявшие в ее глазах слезы успели перелиться через край.

В субботу ипподром в Олбани напоминал возбужденный улей. По мере того, как приближались шестые по счету главные скачки дня на кубок Джейн Вандерхуф, волнение нарастало, и толпа гудела все громче. В лазурном небе ярко сияло солнце, и собравшиеся на ипподроме люди пребывали в приподнятом праздничном настроении – все, кроме Дороти. Она провела тяжелую ночь, измученная беспокойными снами, в которых фигурировали то Алан, то ее отец.

Норман Латимер с оживленной улыбкой на лице прокладывал дорогу сквозь толпу, сопровождая жену и Дороти к помосту, где находились места для членов скакового клуба и откуда можно было наблюдать за происходящим с высоты птичьего полета.

Со вчерашнего вечера Дороти еще не видела Алана. За завтраком он не появился, а когда она справилась о нем, Соня ответила, что Алан позавтракал очень рано, поскольку решил сопровождать автофургон, в котором повезут на скачки двух его лошадей.

Дороти выехала на ипподром с Соней и Норманом. По пути она узнала, что этим утром Эндрю выписался из больницы, но от поездки в Олбани решил воздержаться. Дороти была рада слышать, что вчерашний приступ не имел для ее отца отрицательных последствий, но вовсе не удивилась тому, что он не присоединился к ним.

– Саймон! Мэдж! Что за сюрприз, – воскликнула Соня, едва они взошли на помост. – Мэдж, душечка, ты уверена, что тебе здесь место? – добавила она обеспокоенным тоном.

– Я прекрасно себя чувствую, и маленький тоже, – с улыбкой заверила ее Мэдж. – Мне просто необходимо было развеяться, и Саймон предложил поехать сюда и внести свою лепту.

Мэдж оказалась светловолосой и белокожей молодой женщиной с круглым веселым лицом.

– А Самми вы захватили с собой? – спросил Норман, имея в виду внучку.

– Извини, пап, но Саманта вчера была на дне рождения у подруги и сегодня отсыпается, – объяснил Саймон.

– Ах, виновата! – Соня повернулась к Дороти. – Извини мне мою небрежность, Дороти, милая. Я хочу познакомить тебя с Саймоном, моим младшим сыном и его женой Маргарет. Мэдж, Саймон, это Дороти О’Хансен из Арканзаса. Она работала с нашим Алмазом, и сегодня мы увидим результаты ее усилий.

Саймон широко улыбнулся.

– Значит вы – та самая леди, которая по словам моего брата умеет творить чудеса. – Он протянул Дороти руку.

Саймон был мало похож на старшего брата, пониже ростом и склонен к полноте, а в выражении его лица оставалось что-то мальчишеское.

– Через несколько минут мы увидим, насколько это соответствует истине, – улыбнулась в ответ Дороти. – Очень приятно познакомиться, – добавила она, пожимая руку Мэдж.

Молодая женщина тоже тепло улыбнулась ей.

– Соня говорит, что вы ожидаете появления малыша недели через две, – сказала Дороти.

– Я дождаться не могу, когда наконец это произойдет, – ответила Мэдж со вздохом, в котором чувствовалась усталость.

– Я тоже, – добавил Саймон, нежно обнимая жену за плечи.

Мэдж Латимер повернулась и посмотрела на мужа лучившимся любовью взглядом, а Дороти испытала завистливое чувство. Было видно, что супруги обожают друг друга. Вот если бы и она…

– Привет! Я вижу, вы все в сборе. – Голос Алана заставил пульс Дороти сбиться с ритма. Она отошла в сторонку и смотрела, как он обнимает Мэдж и хлопает по плечу брата. – Привет, братишка. Я рад, что вы сумели выбраться.

– Тебе разве не следует быть на смотровом кругу? – спросил сына Норман, бросая взгляд на часы.

– Я как раз туда направляюсь и зашел за Дороти. – Он бегло улыбнулся девушке.

– Алмаз хорошо себя чувствует? – спросила Дороти, решив что с лошадью что-то не так.

– Он полон энергии и рвется в бой, – уверил ее Алан. – Я взял для вас специальный пропуск, решил, что вы захотите спуститься вниз и пожелать удачи вашему ученику перед стартом.

– Да, конечно, большое спасибо, – поблагодарила Дороти, тронутая его предупредительностью.

Она не на шутку нервничала в ожидании того момента, когда лошади начнут проходить через стартовые ворота. Шум и беготня на ипподроме ничем не напоминали образцовый порядок, царивший на ранчо, и оставалась вероятность, что Алмаз вновь обратится к старой модели поведения.

– Мы вернемся к началу скачки, – сказал Алан.

Дороти чувствовала руку Алана на своей талии, пока они пробирались через толпу. По спине у нее разливался обжигающий жар, и девушка была рада, что он не видит, как краснеют у нее щеки.

Том и Рой, стоявшие не дорожке, увидев Дороти, дружно заулыбались.

– Здравствуйте, мисс. Алмаз давно вас высматривает, – сказал Том и захохотал, потому что лошадь, отодвинув его плечом, шагнула навстречу Дороти.

– Привет, Алмазик. – Дороти погладила белую отметину на лбу скакуна и потрепала его за ухо, а он губами мягко схватил ее за плечо. – Ну что, малыш, ты хорошо будешь вести себя, пройдешь через ворота сразу, как послушный мальчик?

Словно в ответ на ее вопрос Алмаз качнул головой.

– Я бы сказал, что вы получили обещание из первых уст, – сказал Алан со смешком.

Вокруг теснились владельцы лошадей и тренеры, давая последние напутствия жокеям. Дороти отошла в сторонку, чтобы предоставить Алану возможность поговорить с Томом Смитом. Она не сводила глаз с Алана, жадно разглядывала его чеканный профиль, запоминала каждую мельчайшую подробность его облика, сознавая, что воспоминания – это единственное, что останется с ней до конца ее дней. Сердце ее больно сжималось.

Хотелось бы знать, женится ли он снова… Дороти надеялась, что да, и заранее завидовала этой счастливице. Почему-то она была уверена, что Алан мечтает о детях, и знала, что из него получится великолепный отец.

Алан подсадил Роя в седло.

– Покажи им, как скачет чемпион! – Он хлопнул Алмаза по крупу. Рой бодро улыбнулся напоследок и поехал рысью вслед за остальными к старту. – А нам пора возвращаться на места.

Дороти кивнула, и они двинулись назад и снова прошли через толпу возбужденных болельщиков, накал страстей у которых достиг предела – ведь сию минуту должны начаться скачки на престижный кубок Джейн Вандерхуф.

В это время заиграл сигнал, призывая участников собраться у стартовых ворот.

– Ну вот и вы наконец, – сказала с облегчением Соня, когда они присоединились к остальным. – Как вы нашли Алмаза?

– Он в отличной форме и хорошем настроении, – ответил отцу Алан. – Дай мне бинокль, папа, я хочу видеть, что произойдет в воротах.

Дороти встала рядом с Мэдж. Зрелище перед ними открывалось красочное, а высившиеся вдали горы служили прекрасным фоном для происходящего и немного напоминали театральные декорации.

– Ты волнуешься? – спросила Мэдж, пожимая Дороти руку.

– Чуть-чуть, – с усилием улыбаясь, ответила Дороти, которую эта дружеская поддержка чрезвычайно растрогала.

– Алан очень верит в тебя, – заговорщицки прошептала Мэдж.

– Вот потому я и волнуюсь, – призналась Дороти.

– Понимаю, – рассмеялась Мэдж.

– Ну, что там творится? – спросила Соня. – Саймон, Алан? Вы видите хоть что-нибудь? – нетерпеливо вопрошала она сыновей.

– Лошади собрались у стартовых ворот… Вот сейчас их направляют в ворота, – ответил Саймон. – Алмаз – последний в этой группе…

Он затих, и Дороти показалось, что в молчание погрузились и остальные болельщики, словно все, как по команде, затаили дыхание.

– Алмаз прошел без заминки! – воскликнул Алан. – Все, скачут! – добавил он, но рев толпы заглушил его слова.

Мэдж взяла Дороти под руку.

– Ты свое дело сделала, теперь очередь за Алмазом, – с улыбкой произнесла она.

Дороти кивнула, не став объяснять, что ее работа и впрямь закончена здесь полностью. Как ни утешала девушку мысль, что ей удалось блестяще справиться со своей работой, это не могло компенсировать неудачу, которой обернулась ее встреча с отцом. Внизу болельщики пронзительными возгласами подбадривали скакунов и их седоков. Дороти видела, как плотная группа из восьми всадников миновала поворот и устремилась к финишу. В середине группы Дороти различила россыпь синих ромбов по белому полю – цвета жокея, скакавшего на Алмазе.

Внезапно она ощутила на своих плечах ладони и мгновенно безошибочным чутьем угадала, что это ладони Алана. Он вернул бинокль отцу и подался вперед, пытаясь лучше рассмотреть происходящее.

Лошади приблизились к финишной черте, и члены скакового клуба возбужденно зашумели. Сердце Дороти стучало в такт копытам Алмаза по скаковой дорожке, но к скачкам ее волнение не имело ровным счетом никакого отношения. Все дело было в Алане, который придвинулся к ней почти вплотную.

– Алмаз, жми! – вдруг завопил Саймон.

– Он их обходит! – взвизгнула Соня.

– Давай, давай! – не осталась в стороне и будущая мать.

– Смотрите же на него, – повторял Норман, подталкивая всех локтями.

– Алмаз выходит вперед… он уже впереди! – воскликнул Алан с удовлетворением в голосе.

Алмаз пересек финишную черту, на корпус обойдя своего ближайшего соперника, и зрители разразились восторженными криками, которые эхом прокатились по всему ипподрому.

Отовсюду неслись радостные возгласы, и тут сильные руки развернули Дороти, и она оказалась в объятиях Алана. Смеясь и ловя воздух ртом, девушка и не думала противиться. Она замерла и зажмурилась, отдаваясь чудесному ощущению, которое неизменно вызывало в ней прикосновение этих рук. Она жадно смаковала этот миг, запечатлевая его в тайниках своего сердца вместе с другими воспоминаниями об Алане.

– Это ваша победа, – сказал Алан и медленно разжал руки.

– Нет, победил все-таки Алмаз, – улыбнулась Дороти. – Поздравляю вас. Я…

Но не успела она договорить, как он приник к ее губам поцелуем, который опалил ей душу. Дороти откликнулась мгновенно, стремясь излить в этом поцелуе, поцелуе прощальном, всю свою любовь к единственному из мужчин, которого ей суждено любить.

– Эй, Алан, выпусти-ка даму, – произнес Саймон шутливо. – Тебе пора на круг почета – за кубком и денежной премией.

Алан едва расслышал слова брата. Всякий раз, как он целовал Дороти, внешний мир переставал существовать для него, и он погружался в захватывающий дух водоворот страсти. И этот раз не стал исключением. Ему столько хотелось сказать ей, но не здесь же. Он с трудом оторвался от ее губ и улыбнулся брату.

– Я просто благодарил Дороти за все, что она сделала. Она сотворила с Алмазом настоящее чудо. Если бы не она, ему ни за что не выиграть самые ответственные скачки сезона, – сказал он, продолжая одной рукой обнимать Дороти за плечи.

Дороти почувствовала, как у нее краснеют щеки, и не очень энергично попыталась высвободиться, но Алан только крепче держал ее.

– Алан, дорогой, ты смущаешь нашу Дороти, – упрекнула его мать. – И в самом деле, лучше тебе поторопиться и получить награду.

– Ну ладно, – сдался Алан. – А потом соберемся наверху, в гостиной клуба. Саймон, закажи бутылку шампанского, хорошо?

– Мысль неплохая. Но за твой счет, я правильно понял? – с шутливой деловитостью осведомился его брат.

– Разумеется, – со смехом подтвердил Алан.

Саймон повернулся к жене и провел ладонью по ее округлому животу.

– А тебе, душенька, придется обойтись без шампанского.

– Ничего, мы с твоим сыночком выпьем апельсинового сока, – сказала Мэдж, накрывая ладонь мужа своей.

Этот нежный диалог заставил Дороти испытать острую боль внутри. Она отвернулась, успев заметить, что и Алан тоже наблюдал за счастливой четой, и уловив в его глазах тоскливое выражение.

– Значит, это будет мальчик? – спросил Алан.

– Конечно, мы не знаем наверняка, – ответил Саймон.

– Саманта мечтает о младшем братике, – сказала Мэдж. – И я думаю, что это мальчик, потому, что он пинается с утра до вечера. А Саймон полагает, что родится девочка, потому что живот круглый, и плод расположен высоко. – Она подмигнула мужу.

– В любом случае вы счастливцы, – сказал Алан и, повернувшись, поспешил вниз по лестнице.

После того, как лошади, участвующие в заключительной скачке, направились к стартовым воротам, Дороти вместе с семейством Латимеров поднялась в гостиную клуба.

Норман провел их в свободный уголок, откуда открывался вид на скаковой круг. К ним тут же подошел официант, чтобы принять заказ.

– Вы долго еще собираетесь пробыть в Орегоне? – спросил Саймон у Дороти, как только официант оставил их.

– По правде говоря, завтра я уезжаю домой, – выговорила Дороти с бледным подобием улыбки.

– Так скоро? – изумилась Соня.

– Но у меня нет причин задерживаться, я сделала все, за чем приезжала.

– Почему бы вам просто не отдохнуть у нас? – предложил Норман.

– Это было бы чудесно, но мне в самом деле необходимо вернуться, – солгала она. Чем дольше она пробудет с этими милыми сердечными людьми, тем труднее ей будет уехать. – Я от души благодарна вам за гостеприимство, – сказала она самым искренним тоном.

– А вот и шампанское, – сказал Норман Латимер, заприметив приближающегося официанта.

– И Алан тут как тут. – Саймон встал, чтобы пропустить брата на председательское место.

Дороти покосилась на Алана. Он поймал ее взгляд и улыбнулся так, что у нее замерло, а потом отчаянно застучало сердце.

– Я хочу предложить тост, – сказал Алан, когда шампанское было разлито по бокалам. – За Алмаза, его выносливость, силу, и потрясающую быстроту. И за Дороти, нашу добрую фею.

– За Дороти! За Алмаза! – повторили все, снова заставив Дороти покраснеть.

Некоторое время за столом тек оживленный разговор. Подходили какие-то знакомые Латимеров, поздравляли с победой, но вскоре завершилась последняя скачка, и зрители потихоньку начали расходиться.

– Думаю, нам тоже пора, – сказал Саймон. – Увидимся завтра, за обедом… если только наш малыш не решит появиться на свет пораньше.

– Пока непохоже, что это случится, – вздохнула Мэдж.

Они вышли на послеполуденное солнце и вслед за остальными болельщиками двинулись к выходу. Уже на стоянке Алан обернулся к Дороти.

– Вы не откажетесь вернуться в моей машине? Буду весьма признателен за компанию.

12

При мысли о том, что она останется наедине с Аланом, у Дороти сильно застучало сердце.

– Когда едешь в одиночку, дорога кажется длиннее. – Соня поощрительно улыбнулась Дороти.

– Я не против, – как можно беспечнее выговорила Дороти.

– Моя машина с того края. – Алан указал на противоположную сторону стоянки.

– Что ж, увидимся на ранчо! – И помахав друг другу, все разошлись по своим автомобилям.

– Алмаз развил потрясающую скорость. Что говорят судьи? – спросила Дороти, желая услышать, что дисквалификация больше не грозит скакуну.

– Только то, что он еще некоторое время будет находиться под наблюдением. Вот здесь, – добавил он, останавливаясь рядом с блестящим черным «седаном» и открывая перед Дороти дверцу машины.

– Спасибо. – Дороти скользнула на кожаное сиденье и быстро пристегнула ремни безопасности.

В машине пахло мужским лосьоном, и этот запах возбуждающе подействовал на ее напряженные нервы. Дороти подумала, что вряд ли поступила мудро, приняв его приглашение ехать вместе. Но вот Алан сел рядом на водительское сиденье, и она отчетливо осознала, что для нее это последняя возможность побыть с ним наедине.

Через считанные минуты они покинули стоянку и устремились к шоссе. Алан чувствовал себя за рулем уверенно и свободно, и скоро мощный автомобиль принялся с легкостью поглощать милю за милей. Солнце начинало клониться к горизонту, розовые полосы на западном краю неба обещали, что и завтра будет погожий день.

– Расскажите мне об отце, – внезапно попросила Дороти, когда молчание сделалось невыносимым.

Алан бросил на нее беглый взгляд.

– Что вам хочется знать?

– Все равно что… все, – ответила она. – Ведь я не знаю ровным счетом ничего. Мама мне даже имени его не называла.

– Странно, почему? – проронил Алан.

– Может быть потому, что ей внушили, что стыдно быть брошенной в положении. Кое-кто в Литчвуде косо смотрел на нас, – горестно вздохнула Дороти.

– Может быть, она считала, что если станет молчать о прошлом, никогда и никому не расскажет о вашем отце, то сумеет представить, что ничего и не было, и забыть о своей ошибке, – сказал Алан.

Дороти помолчала, обдумывая его слова. Они походили на правду. После развода с Люком О'Хансеном мама больше никогда не говорила о нем. Она избавилась от всех принадлежавших ему вещей и даже выясняла, нельзя ли аннулировать удочерение им Дороти. В конце концов, после долгих споров в разных инстанциях, она оставила все как есть.

– Возможно, вы правы, – сказала Дороти после паузы. – Но каждый роман, неважно, короткий или длинный, удачный или неудачный, заслуживает по крайней мере того, чтобы о нем помнили. Если даже отношения не сложились, разве не правильнее справиться с болью, примириться с тем фактом, что совершена ошибка, и идти дальше? Никто ведь не застрахован от ошибок. Все дело в том, чтобы уметь извлекать пользу из жизненных уроков, каковы бы они ни были. В результате романа моей матери с Эндрю Гибсоном родилась я, – продолжала Дороти, – и делать вид, что его никогда не было, это то же самое, что уверять меня, будто я не существую.

Алан слышал, как в ее голосе звучит затаенная боль. Впервые он представил, каким было ее детство без отца. Найти его, встретиться с ним лицом к лицу – эта мечта была для Дороти средством утвердиться в реальности собственного бытия. Алан признался себе, что и он грешен в том, что старается перечеркнуть прошлое, похоронить свои воспоминания об Этель, забыть сам факт ее существования.

Дороти права. Этель сыграла в его жизни важную роль, и он получил ценный урок. Это чего-нибудь да стоит. Кроме того, сам он вовсе не так безупречен – он придумал для себя такую Этель, какой хотел ее видеть, и, вообразив, что она разделяет его мечты и цели, не потрудился узнать истинную Этель.

Пора освободиться от горечи и гнева, простить себя и погибшую жену, задуматься о будущем, о лучших, счастливых временах. Пора идти дальше, а из прошлого взять одни хорошие воспоминания, только их и стоит нести с собой по жизни.

– Наверное, мне так и не суждено узнать, – со вздохом сказала Дороти.

– Узнать что? – спросил Алан.

– Почему отец вернул маме ее письмо… почему решил больше не встречаться с ней. Он был счастлив со своей женой? – спросила она.

– Насколько я могу судить, да, – ответил Алан.

– А их дочь… Этель, ваша жена… какая она была?

Алан молчал так долго, что Дороти уже засомневалась, расслышал ли он ее вопрос. Она подняла на него глаза и увидела на его лице отражение внутренней борьбы.

– Простите… можете не отвечать, – поспешно сказала она.

– Нет, все в порядке, – произнес он и понял, что так и есть. – Этель была красивой, интересной, но крайне избалованной. Эндрю и Беатрис любили ее до безумия, она выросла, не зная ни в чем отказа.

Дороти услышала в его голосе смесь любви и печали и снова позавидовала Этель, сумевшей завладеть сердцем этого человека.

– Очень жаль, что мне не довелось встретиться с ней, – проговорила она. – Я всегда хотела иметь брата или сестру. Расти единственным ребенком довольно грустно.

– А как вы узнали об отце? – спросил Алан.

– Я разбирала мамины вещи после ее смерти и наткнулась на ее дневник, – сказала Дороти, стараясь сохранять спокойный тон. – Я сама сначала не поверила, но там это было написано – черным по белому.

– И именно потому вы приехали сюда, – констатировал он.

– Да, – подтвердила Дороти. – Я не хотела никому неприятностей, хотела только встретиться с отцом. Неужели это так трудно понять?

– Нет, – ответил он.

– В детстве я сочиняла разные истории об отце, рисовала его в своем воображении и всякий раз по-новому. – Она стиснула лежавшие на коленях руки. – Когда я узнала, что он жив… – Она запнулась. – Мне непременно нужно было повидать его.

Алан накрыл ладонью ее туго переплетенные пальцы, и от этого прикосновения по телу Дороти пробежал сладостный трепет. Она заглянула ему в глаза и с удивлением увидела в них сочувствие и еще что-то потаенное в самой глубине.

– Давайте поедем и поговорим с ним, – сказал Алан, снова кладя руку на руль.

У Дороти дрогнуло сердце.

– С Эндрю, вы хотите сказать?

– Да, – кивнул Алан. – Вчера вечером он испытал потрясение. Сегодня у него был целый день, чтобы подумать о прошлом, о вашей матери и всем остальном. Вы сказали, он помнит ее?

– Да, но… – Дороти замолчала, пораженная его предложением. – Вы, и правда, это сделаете? Отвезете меня к отцу?

Когда Алан, не доезжая до ранчо Синяя Звезда, свернул с шоссе налево, Дороти поняла, что эта дорога ведет в Платановую Рощу, к дому ее отца. С каждой секундой она нервничала все сильнее.

– Вы уверены, что это возможно – явиться вот так, без предупреждения?

– Вы ведь собирались задать ему ряд вопросов? – Алан остановил машину перед красивым особняком, выстроенном в раннем колониальном стиле.

– Да… но…

– Никаких но, – отрезал он, выключая двигатель и поворачиваясь к ней лицом. – Дороти, теперь только Эндрю способен дать ответы на все ваши вопросы. Вы не думаете, что пришла пора получить их наконец?

Дороти встретилась с твердым взглядом его синих глаз, и доброта, и сочувствие, светившиеся в них, придали ей сил.

– Хорошо. Только я сомневаюсь…

Алан улыбнулся и, протянув руку, дотронулся до ее медно-рыжего локона.

– Смелее, Рыжик, ведь вы не отступите в самый последний момент, не так ли?

Противное школьное прозвище заставило ее сердито насупиться. Алан именно этого и добивался. Он страшно хотел обнять ее и поцелуями стереть с очаровательного личика выражение страха и тоски. Но следовало запастись терпением.

– Я не выношу, когда меня называют…

– Рыжиком, я знаю. Но вы такая красивая, когда сердитесь, – добавил он, и не успела она снова выразить ему свое возмущение, как он не удержался и поцеловал ее.

Поцелуй был коротким и не мог насытить мгновенно закипевшую в нем страсть.

– Когда вы разберетесь с этим, нам с вами надо закончить одно дело, – продолжал он. – Я подожду вас здесь. Если понадоблюсь, зовите.

И он, протянув руку, открыл ей дверцу. Дороти набрала в легкие побольше воздуха и вылезла из машины. Пока она шла к двери, ее бедное сердце отбивало частую барабанную дробь. Она нажала кнопку дверного звонка и услышала внутри мелодичный перезвон. На секунду ей захотелось бегом вернуться к машине, но дверь отворилась почти немедленно. На пороге стоял ее отец.

– Здравствуйте, Дороти, – сказал он, слабо улыбаясь. – Я рад, что вы заехали. Заходите, – пригласил он.

Дороти шагнула на вымощенный терракотовой плиткой пол холла.

– Примите мои поздравления. Я смотрел скачки по телевизору. Алмаз – первоклассный скакун, теперь ни у кого не осталось в этом сомнений. С сегодняшнего дня он признанный фаворит.

Эндрю провел Дороти в просторную гостиную. Девушка чувствовала себя слишком скованно, чтобы осматривать обстановку, она только успела заметить, что мебель в комнате старинная, повсюду много вышивок и ажурных салфеток – должно быть, это потрудилась жена Эндрю, Беатрис…

– Спасибо, – пробормотала Дороти.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласил Эндрю, указывая на обтянутую узорчатой парчой кушетку.

Дороти присела на самый краешек.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она.

– Прекрасно, спасибо, – ответил он вежливо, сел на другой конец кушетки и повернулся к ней всем корпусом. – Итак, с чего мы начнем? – Он устало улыбнулся. – Ваша мать… – В его голосе прозвучал вопрос.

– Она умерла год назад, – сказала Дороти. – А месяц назад я нашла дневник, который она вела когда-то. Там она рассказывает, как встретила вас на ярмарке в Литчвуде.

– Это все правда, – кивнул Эндрю. – Джоан была очень красива. Она напоминала мне солнечный лучик. Я сразу увидел в ваших чертах что-то знакомое, а теперь, когда я знаю… Вы в самом деле поразительно похожи на мать – тот же блеск в глазах, те же роскошные волосы…

– Почему вы не ответили на письмо, в котором она сообщала о своей беременности? Почему вернули его? – напрямик спросила Дороти, внезапно охваченная жгучим нетерпением быстрее получить ответ на мучавший ее вопрос.

Эндрю улыбнулся мягко и грустно.

– Это письмо не дошло до меня, – произнес он с легким вздохом.

– Но вы не могли не получить его! – упрямо возразила Дороти, мысленно упрекая себя за неделикатность. – Оно было адресовано вам. Его прочли, потому что оно было распечатано, и тот, кто его прочитал, написал на конверте: «Вернуть отправителю».

– Это написал не я, – сказал Эндрю с некоторой, как ей показалось, досадой. – Я не видел письма вашей мамы. Должно быть, его перехватил мой отец.

– Но почему вы даже ни разу не поинтересовались, как у нее дела? Вам разве не приходило в голову, что мама… могла забеременеть? Ведь вы были близки. Почему вы не попытались связаться с ней? – повторяла Дороти упавшим голосом.

Эндрю снова вздохнул.

– Я начал писать ей письмо, но так никогда и не отправил его.

– Вы писали ей письмо? – переспросила Дороти.

Ее отец кивнул.

– Дороти, я прощу прощения за вчерашнее. По-видимому, я не мог сразу понять, поверить… Я почти всю ночь и весь сегодняшний день думал о твоей матери, о тебе. – Он помолчал. – Ты позволишь мне все объяснить?

Дороти молча кивнула. Еще бы! Она проделала очень долгий путь ради того, чтобы услышать его объяснения. В горле у нее застрял комок, и она думала только об одном – как бы не расплакаться. Эндрю некоторое время молчал, собираясь с мыслями.