Текст книги "Время не властно"

Автор книги: Марта Поттерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

2

У Дороти остановилось дыхание, а грудь мучительно сдавило, и она уже испугалась, что сейчас с ней случится инфаркт. Услышать, что ее отец – близкий друг семейства Латимеров, было сюрпризом, которого она никак не ожидала.

Увидев, что все смотрят на нее и ждут ответа, она собрала разбегавшиеся мысли и, заставив себя вдохнуть, произнесла с безмятежностью, от которой была более чем далека:

– Извините, но моего знакомого, того, о ком я внезапно подумала, зовут Эдвин, а не Эндрю. То есть, Эдвин Гибсон – знакомый моей матери, – быстро сочинила она, надеясь, что выглядит не слишком глупо. – Я давно его не видела… – Ей удалось улыбнуться. – Вы сказали, что ваш сосед возвращается из круиза? Вот это замечательный способ провести отпуск. А я никогда не плавала на яхте или на теплоходе, – нервно затараторила она. – Каталась, конечно, на прогулочном катере, но огромный корабль – это совсем другое, правда? – Она остановилась на миг, чтобы перевести дыхание. – Я где-то читала, что океанские лайнеры такие же громадные, как небоскребы.

Дороти изо всех сил старалась увести разговор в сторону и с ужасом сознавала, что трещит без умолку, но остановиться не могла.

– А вы путешествовали по морю? – спросила она, обращаясь к хозяевам.

– Даже не один раз, – ответила Соня Латимер.

– Как интересно… и куда же вы ездили? – спросила Дороти, испытывая облегчение оттого, что удалось разрядить неловкую ситуацию.

Она жаждала узнать побольше об Эндрю Гибсоне, человеке, который был ее отцом, но рассудила, что лучше эту тему не трогать по крайней мере сейчас.

Соня повернулась к мужу.

– Первый раз мы отправились в Канаду, ведь так, дорогой?

Следующие несколько минут Дороти выслушивала подробности о морских путешествиях семьи Латимеров, и хотя лицо ее выражало пристальное внимание, внешнее проявление интереса только помогало ей скрыть смятение, царившее в мыслях.

Она все время отчетливо чувствовала на себе напряженный взгляд Алана, что вовсе не помогало ей успокоиться. Он поднялся из-за стола и встал, небрежно прислонясь к стойке, так что можно было подумать, что он с легкой скукой прислушивается к разговору, но устремленный на Дороти взгляд синих глаз был острым и настороженным.

Девушка ясно поняла, что ей не удалось ввести его в заблуждение своей неуклюжей попыткой сменить тему разговора. Он также не поверил, что интерес, проявленный ею к круизам, искренен. Складка между бровями, омрачавшая его красивый гладкий лоб, свидетельствовала, что он пытается объяснить себе ее поведение.

Дороти поднесла ладонь к губам и сделала вид, что подавляет зевок. Хозяйка это сразу заметила.

– Дороти, милочка, да ты совсем без сил, а я все болтаю.

– Простите, – сказала Дороти, – но видимо поездка утомила меня сильнее, чем мне показалось вначале.

– Алан, проводи Дороти в ее комнату, – велела сыну Соня. – Приляг, отдохни немного, можешь даже вздремнуть. Ужинаем мы в семь.

Дороти поднялась со своего места.

– Спасибо за кофе.

Алан оторвался от стойки.

– Пожалуйте за мной, сударыня.

Дороти вооружилась улыбкой и вышла вслед за Аланом из кухни. Он молча направился вверх по дубовой лестнице.

– Здесь все очень красиво, – заметила Дороти. – Вы с рождения живете в этом доме?

– Да, – кивнул Алан. – Ранчо Синяя Звезда принадлежит уже нескольким поколениям Латимеров.

– И все ваши соседи тоже разводят лошадей? – поинтересовалась она.

– Нет, – возразил Алан, но не стал развивать свой ответ, на что она втайне надеялась.

Искушение спросить его о Платановой Роще было чрезвычайно сильным, но девушка решила не торопить события, видя настороженность своего провожатого.

С верхней площадки лестницы Алан повернул налево и, пройдя коридор до середины, остановился.

– У вас в спальне есть ванная, – сообщил он, открывая дверь.

– Спасибо. – Дороти хотела переступить порог, но он внезапно удержал ее за руку.

– Вы знакомы с Эндрю Гибсоном? – спросил он прямо.

В его голосе прозвучало беспокойство, и старательно сохраняя равнодушное выражение лица, Дороти посмотрела ему прямо в глаза.

– Нет, не имела такого удовольствия, – ответила она честно, стараясь не обращать внимания на мурашки, побежавшие по ее руке вверх, вызванные – она не сомневалась в этом – прикосновением его пальцев к рукаву ее джинсовой куртки.

Алан, кажется, целую вечность удерживал ее взгляд. Он словно пытался прочитать на ее лице… что? Этого Дороти не могла понять.

Ее сердце выбивало барабанную дробь, а он стоял так близко, что непременно должен был это услышать.

– Увидимся за ужином, – произнес он, быстро повернулся и ушел.

Дороти вошла в устланную ковром комнату, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, чувствуя упадок сил. Несколько раз она глубоко вздохнула, ожидая, когда сердце немного успокоится. Ее мысли обратились к отцу… Она осознала, что может увидеть его в самом ближайшем будущем!

Если Эндрю Гибсон – близкий друг Латимеров, он непременно вскоре навестит их. Но стоило Дороти представить, что она встретится с отцом, о существовании которого еще месяц назад не подозревала, как у нее в который раз за сегодняшний день перехватило дыхание и участился пульс.

Она вовсе не удивилась, узнав, что он был женат. То, что сейчас он вдовец, несколько упрощало дело. Дороти отправилась в Орегон, поддавшись порыву, но она вовсе не собиралась создавать ему какие бы то ни было проблемы.

Охваченная беспокойством, она подошла к изящной застекленной створчатой двери и, открыв ее, оказалась на крошечном балкончике. Солнце уже село, и на темнеющем небе начали загораться первые звезды, но на горизонте еще розовела узкая полоска. Воздух посвежел, легкий ветерок растрепал ей волосы. Дороти вздохнула, радуясь этому ласковому прикосновению, которое постепенно успокаивало возбужденные нервы.

Уже не впервые она пожалела, что среди маминых вещей не нашлось фотографии Эндрю Гибсона, только дневник и письмо свидетельствовали о нем…

Ей следовало запастись терпением. Какая удача, что он не отправляется в круиз, а уже возвращается из него.

После смерти матери, умершей год назад от рака, Дороти осталась одна на белом свете – без сестер и братьев, тетей и дядей, кузенов и бабушки с дедушкой. Хотя мама и вышла замуж за Люка О'Хансена, когда Дороти исполнилось четыре года, общих детей у них не было. Дороти часто ломала голову, почему мать согласилась стать женой этого человека? Правда, он, по настоянию жены, официально удочерил ее дочь. Но заветная мечта маленькой Дороти ощутить себя частицей семьи, иметь любящего отца, быстро развеялась.

Для Люка она навсегда осталась ребенком другого мужчины, и он большей частью просто не обращал на нее внимания. Он пристрастился к выпивке, во время запоев делался придирчивым и грубым, и Дороти быстро научилась держаться от него подальше.

Брак этот продлился три года и распался, поскольку маме в конце концов надоели постоянные попойки и ругань отчима. Дороти была счастлива избавиться от него, но печальный опыт общения с этим человеком еще больше усилил ее тоску по настоящему отцу.

Она пыталась расспрашивать о нем мать, но та неизменно отказывалась обсуждать эту тему. Дороти не сомневалась, что мама любит ее, и в то же время всегда чувствовала, что внебрачный ребенок является для ее красивой и жизнерадостной матери в некоторой степени обузой. Дороти завидовала подругам, которым посчастливилось иметь любящих и заботливых отцов.

Когда она поняла, что ее родной отец жив и живет в Орегоне, то была потрясена до глубины души. Девушка чувствовала, что не найдет покоя, пока не встретится с ним лицом к лицу и не выяснит, почему все эти годы он не проявлял никакого интереса к их с мамой существованию.

Ей необходимо было это знать. Она это заслужила.

Вернувшись в спальню, Дороти отметила, что обставлена она с большим вкусом. На полу лежал кремовый ковер, мебель красного дерева состояла из туалетного столика, тумбочки, кресла и огромной кровати с красивой резной спинкой.

Покрывало напомнило Дороти луг с полевыми цветами, бледно-абрикосовый цвет стен создавал в комнате умиротворяющую атмосферу. Девушка положила чемодан на кровать и принялась распаковывать вещи.

В гостиной Алан остановился около стойки и налил себе щедрую порцию виски. Его родители на кухне заканчивали готовить ужин. Десять лет назад отец Алана передал управление хозяйством в руки сына и с тех пор получал огромное удовольствие от занятий стряпней.

Пока Алан, его брат и сестра росли, мать держала в доме кухарку. Когда же дети разъехались, кто в колледж, кто к месту службы, мать долго не могла решиться расстаться с миссис Би, так как сама была совершенно не способна к стряпне. Тогда миссис Би обучила всему, что знала сама, другого, весьма многообещающего ученика, Нормана Латимера, а мать всячески поощряла решение супруга вступить во владение кухней.

Алан улыбнулся. После сорока с лишним лет совместной жизни его родители по-прежнему любят друг друга и получают искреннее удовольствие от общения. И когда Алан женился на Этель, ему представлялось, что их брак будет так же крепок. Но он ошибся.

Брак обернулся настоящим бедствием, вверг его в пучину боли и горечи, лишил иллюзий.

Его внимание привлек легкий шорох. Он обернулся и увидел, что в дверях стоит Дороти, одетая в кремовую блузку и цветастую юбку до щиколоток длиной. Ее медно-рыжие волосы были закручены в тугой узел над изящной шейкой.

– Входите, – пригласил он и поймал себя на том, что при виде этой девушки снова испытал мгновенный приступ влечения. – Налить вам что-нибудь выпить? – спросил он, решив, что она больше нравится ему с распущенными по плечам волосами, такой, какой он увидел ее впервые. Ему даже захотелось подойти к ней и выдернуть шпильки из волос.

– Содовой воды, пожалуйста, – ответила она, подошла ближе и остановилась напротив, с другой стороны стойки.

– А вы уверены, что вас не соблазнит стаканчик шардонэ? Или рислинга? Винные заводы в Орегоне производят лучшие в мире вина некоторых сортов.

Она в раздумье закусила губку, он невольно подобрался, и где-то глубоко внутри вдруг шевельнулось давно спавшее чувство…

– Спасибо. Пожалуй попробую местное шардонэ.

– Отличный выбор, – откликнулся он.

Поставив свой стакан на стойку, он открыл маленький холодильник, помещавшийся внизу, и достал бутылку вина. Натренированным движением сорвал фольгу и вытащил пробку большим бронзовым штопором. Дороти наблюдала, как он наливает в ее бокал бледно-золотистую жидкость.

– Спасибо.

Он протянул ей бокал, кончики их пальцев на миг соприкоснулись, и по ее руке вверх пробежали мурашки. Она бросила на него испуганный взгляд, и когда их глаза встретились, сердце Дороти болезненно дрогнуло, а вздох замер в груди.

– А вот и Дороти! – Появление Сони Латимер нарушило напряженное молчание. Дороти с облегчением обернулась к хозяйке дома. – Ты довольна своей комнатой? – осведомилась Соня.

– Она просто чудесная, спасибо, – ответила девушка.

– Непременно скажи мне, если тебе что-то понадобится, – улыбнулась Соня. – Вы, кажется, пьете шардонэ?

Дороти кивнула.

– Ваш сын любезно предложил мне бокал.

– Алан, милый мой, будь добр, налей и мне тоже. Да, Дороти, это у нас в порядке вещей перед ужином. Муж попросил меня объявить, что ужин готов, так что усаживайся на любое место, какое тебе понравится, – продолжала она. – Вы меня извините, но я пойду помогу Норману подать на стол.

Старательно избегая взгляда Алана, Дороти подошла к дубовому обеденному столу, поставила бокал и выдвинула ближайший стул.

– Как вам понравилось вино? – спросил Алан, подходя к ней сзади.

Он придержал ее стул и, усаживаясь, Дороти ощутила на затылке его теплое дыхание. Ее бросило в жар, и когда она протянула руку за бокалом, ей понадобилось все самообладание, чтобы унять дрожь в пальцах.

Она отхлебнула шардонэ, более желая успокоить нервы, чем насладиться вкусом, и когда шелковистая прохлада просочилась в ее горло, внутреннее напряжение мало-помалу начало отпускать девушку.

– Мм… Оно восхитительно освежает. Какой необыкновенно бодрящий фруктовый букет, – произнесла она с искренним восхищением.

– Я польщен. – Алан поставил бокал для матери рядом с ее столовым прибором. – А я думал, что в Арканзасе пьют только бурбон.

– Да… пьем. – Дороти услышала в его голосе шутливую нотку и постаралась подавить улыбку. – И, как вам известно, это лучший бурбон в мире. Но есть среди нас и такие, кто всегда отдаст должное хорошему вину, даже если оно изготовлено в Орегоне.

Алан негромко рассмеялся, и от этого смеха у Дороти по спине пробежал озноб. В этот момент в комнату вошел Норман с дымящимся блюдом в руках. Улыбнувшись Дороти, он опустил его на стол. На блюде оказались куриные грудки в густом грибном соусе. Следом за мужем спешила Соня с двумя блюдами поменьше: в одном исходил паром отварной картофель, в другом аппетитной горкой лежали разные овощи.

Наконец все уселись за стол и принялись за еду. За ужином разговор плавно переходил с одного предмета на другой. Алан занял место напротив Дороти, и она с досадой и смущением отмечала, что всякой раз, когда их взгляды встречались, ее сердце пропускало один удар.

– Ты говоришь, Эндрю должен вернуться завтра?

Вопрос этот задал Алан, и Дороти быстро стряхнула с себя усталость, которая понемногу одолевала ее, и навострила уши в ожидании ответа.

– По-моему, он приедет уже сегодня вечером, – ответила Соня.

– А в какой круиз он ездил? – спросила Дороти, надеясь еще немного задержаться на данном предмете разговора.

– По Карибскому морю, – откликнулся Норман. – Хотя не помню, в какие именно порты они заходили.

– И он много путешествует? – небрежно спросила Дороти.

– О да. У них с женой была страсть к путешествиям, – ответила Соня. – Когда была жива Беатрис, мы несколько раз проводили отпуска вместе. Это – первая поездка, куда он отправился после ее смерти.

– Наверное, он тоскует по жене, – осторожно произнесла Дороти, стараясь не выглядеть чересчур заинтересованной.

– Очень сильно, – сказал Норман.

– Боюсь, что в последние годы жизнь вообще обошлась с ним жестоко, – добавила Соня, бросив тревожный взгляд на сына.

Озадаченная Дороти тоже взглянула на Алана через стол.

– Эндрю потерял еще и дочь, Этель, которая была моей женой, – сдержанно проговорил Алан.

Тон его был спокойным и ровным.

Дороти прилагала все силы, чтобы ничем себя не выдать, но в мыслях ее царило смятение. Из предыдущего разговора она узнала, что ее отец был женат, но тот факт, что он имел еще одну дочь, а Дороти, значит, сводную сестру, которая к тому же была замужем за Аланом, потряс ее до глубины души.

– Этель была единственным ребенком, – подхватила нить разговора Соня, всецело завладевая вниманием Дороти. – Она и Алан всего год прожили вместе… – Соня запнулась и, прежде чем продолжить, еще раз беспокойно взглянула на сына, – Этель погибла в дорожной аварии два года назад. Беатрис так до конца и не оправилась после смерти дочери.

Дороти глубоко вздохнула, чтобы немного успокоиться, и встретилась взглядом с Аланом. Глаза его были словно закрыты ставнями, лицо ничего не выражало. Ясно было, что он до сих пор оплакивает потерю жены, и ее сердце исполнилось жалостью.

– Какая трагедия. Примите мои соболезнования.

Алан отвел глаза и, не отвечая, налил себе в бокал воды.

– Этель была настоящей красавицей, – произнес Норман, нарушая молчание и отвлекая внимание Дороти от Алана.

– Гибель Этель тяжело подействовала на всех нас, – продолжала Соня, обращая на сына взгляд полный сострадания. – Беатрис не смогла этого пережить и умерла год спустя.

– Эндрю был просто убит горем, – сказал Норман. – Но мы восприняли его нынешнее путешествие, как знак того, что он примирился с трагедией и готов продолжать жить дальше.

Пока Дороти слушала, как Соня и Норман рассказывают о своей невестке, она не переставала удивляться молчанию Алана. Он как будто отсутствовал в комнате. Соня встала и начала собирать тарелки, и грустный разговор сам собой прекратился.

– Разрешите, я помогу, – попросила Дороти.

– Ни в коем случае, по крайней мере не сегодня, – добродушно возразила Соня. – Посиди, поболтай с Аланом.

У Дороти дрогнуло сердце. Она бы предпочла последовать за хозяйкой в кухню и поговорить еще об Эндрю Гибсоне.

– Кто будет пить кофе? – спросил Норман, появляясь с кувшином в руке.

– Я, папа, – Алан отодвинул стул и подошел к стойке.

– Спасибо вам, – сказала Дороти, – цыплята были очень вкусные. Выражаю шеф-повару мое восхищение.

– Спасибо, – польщенно отозвался Норман, разливая кофе по чашкам.

– Дороти, могу я угостить вас ликером? Есть бренди, куантро, или, может быть, Гранд Марнье? – предложил Алан.

– Нет, благодарю, – отказалась Дороти и тоже встала. – Думаю, что пожалуй не буду пить кофе. День тянулся так долго, и я в самом деле устала. Ничего, если я пожелаю всем спокойной ночи уже сейчас?

– Ну разумеется, дорогая, – сказал Норман.

Дороти положила салфетку на тарелку и пошла к выходу. В дверях она на мгновенье замешкалась и взглянула на Алана, который наливал себе ликер. Плечи его были высоко подняты, вокруг губ залегли напряженные складки, словно он с силой сжимал зубы. Очевидно разговор за столом расстроил его сильнее, чем он хотел показать. С того момента, как было упомянуто имя Этель, Алан ушел в себя, а атмосфера в комнате из беспечной сделалась меланхолической. Сейчас он казался глубоко погруженным в свои мысли, и Дороти могла только догадываться, что смерть жены все еще была для него свежей мучительной раной. Должно быть, он сильно любил ее…

Дороти повернулась и направилась к лестнице, испытывая приступ ревности к Этель, сестре, которую ей так и не довелось узнать.

Некоторое время Дороти не могла заснуть и ворочалась в кровати, размышляя о жене Алана, Этель. Ей и раньше приходило в голову, что у нее, возможно, где-то есть единокровные брат или сестра, но теперь, когда Дороти узнала, что сестра существовала на самом деле и ее больше нет в живых, она испытала одновременно и облегчение, и глубокую печаль оттого, что навсегда лишена возможности увидеть ее.

Она пыталась представить, как росла Этель, имея все время рядом отца. Из разговора за столом она вынесла впечатление, что родители ее очень баловали. Дороти почувствовала, как по щекам у нее бегут слезы. Как мало в жизни справедливости! Все, о чем она сама мечтала когда-либо – это иметь отца, ощущать себя частицей сплоченной семьи. Выросшая без отца, Дороти привыкла чувствовать себя всюду посторонней.

И даже теперь, когда она наконец разыскала его, не было никакой гарантии, что он примет ее с распростертыми объятиями или вообще захочет иметь с ней дело. У него уже была дочь, которую он любил, и он лишился ее. Двадцать семь лет назад он отвернулся от Дороти и ее матери, он и сейчас может очень просто это сделать.

С этими неутешительными мыслями, которые прокручивались на все лады в ее голове, Дороти, наконец, забылась сном.

Когда она проснулась, в комнате было темно, и несколько мгновений девушка не могла вспомнить, где находится. Она повернулась на спину, потянулась и, бросив взгляд на электронные часы, увидела, что всего без пяти пять.

Несколько минут она нежилась на огромной кровати, наслаждаясь теплом и уютом. Наконец отбросила одеяло в сторону, встала и подошла к раздвижной двери.

Выйдя на балкон, Дороти сделала глубокий вдох, втягивая в себя знакомый и любимый запах лошадей, сена и свободы.

Воздух был изумительным, свежим и бодрящим, и не таким прохладным, каким бывал дома в Литчвуде, когда она выходила по утрам на свою маленькую веранду.

Солнце еще не взошло, но бледный отблеск на восточном краю неба предвещал его скорое появление. Девушку охватило внезапное нетерпеливое желание поскорее заняться работой с лошадью, помочь справиться с которой она приехала сюда, и Дороти решила спуститься вниз и отправиться на поиски конюшни самостоятельно.

Она вернулась в спальню и, быстро приняв душ, натянула джинсы и бледно-голубую хлопчатобумажную рубашку. Еще влажные волосы она завязала в длинный конский хвост. Потом застелила постель, хотя дома всегда ленилась это делать, и, держа в руках сапожки для верховой езды, направилась вниз.

Дойдя до двери кухни, она резко остановилась, увидев Алана, который как раз засыпал в кофеварку молотый кофе. Сначала она хотела незаметно скрыться, но оказалась недостаточно проворной.

– Доброе утро. Кофе будет готов через несколько минут. Вы составите мне компанию?

– Спасибо, с удовольствием, – вежливо ответила Дороти. Она зашла на кухню и обратила внимание, что Алан устало сутулится, а под глазами у него мешки.

– Надеюсь, вы хорошо спали? – спросил он.

– Как младенец, – ответила Дороти и присела к столу, досадуя на нервный спазм, сжавший ей желудок. – А вы?

– Я не спал совсем, – ответил он мрачно и посмотрел на нее в упор. – Мне было над чем подумать.

Дороти почувствовала, как сердце тревожно забилось.

– В самом деле? – осторожно проговорила она, не зная, как правильнее отреагировать на его слова. – Может быть, я могла бы чем-то помочь? – спросила она из вежливости.

Алан выключил кофеварку и повернулся к Дороти.

– Действительно можете, – сказал он и устремил на нее твердый немигающий взгляд, который заставил девушку беспокойно поежиться. – Может быть, вы объясните мне, почему, отклонив мое предложение приехать в Орегон, спустя два месяца вы внезапно позвонили и объявили, что передумали?