Текст книги "Высоцкий, которого мы потеряли…"

Автор книги: Марлена Зимна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

…мне от него здорово влетело

Супруга режиссёра Януша Моргенштерна, скончавшегося в 2011 году – Крыстына Черняк-Моргенштерн (Krystyna Cierniak-Morgenstern /род. в 1935 г./) была в своё время героиней настоящей шпионской истории.

Коммунистические спецслужбы пристально следили за знаменитым кинорежиссёром, в архиве Института национальной памяти (IPN – Instytut Pamiyci Narodowej) сохранились документы совершенно секретной операции польских спецслужб под грифом "Камера". Когда автор фильма "Ставка больше, чем жизнь" остановился в гостинице Grand Hotel в Лодзи, все его разговоры прослушивались (не только телефонные, но и беседы режиссёра с его женой и друзьями, имевшие место в самом номере). На Януша Моргенштерна регулярно стучали его знакомые и студенты. Когда режиссёр остановился в Кракове в гостинице Hotel Francuski, в его номере несколько раз провели обыск. Представителям спецслужб удалось также сделать дубликат ключей от его варшавской квартиры, где они установили прослушку и сфотографировали многочисленные фотографии и документы. Спецслужбы регулярно проверяли письма режиссера и его супруги. В Институте национальной памяти хранится даже отдельное дело Крыстыны Черняк-Моргенштерн. Дело на супругу режиссёра спецслужбы завели в 1961-м, когда её пытались завербовать. Пани Крыстына обо всём сообщила мужу, о чём спецслужбы, естественно, тут же узнали, когда прослушивали их домашнюю беседу.

В 1974 году, когда Януш и Крыстына Моргенштерны познакомились в Варшаве с Владимиром Высоцким, шпионские страсти вокруг супружеской четы давно уже поутихли. Крыстына Черняк-Моргенштерн запомнила Владимира Высоцкого чрезвычайно талантливым, обаятельным и дружелюбно настроенным человеком. Впрочем, она тут же заметила:

– Но Вы знаете, однажды мне от него здорово влетело.

– За что же?! – удивилась я.

– За чай.

– Чай? Вы его облили чаем?

– Нет что Вы, упаси Господи! Я заварила по его просьбе чай. Очень крепкий. А Владимир, когда увидел, что я ему принесла, обругал меня, что я "пожадничала" и пожалела ему заварки. По его мнению чай получился "таким жидким!" Вот за это мне и досталось.

– У Вас были различные взгляды на весьма относительное понятие крепости чая…

– Выходит, что да. Я навсегда запомнила его тогдашнее возмущение, дескать, как же можно подать такой жидкий чай.

– Надеюсь, все это высказывалось на уровне вполне дружелюбной шутки…

– Разумеется. Владимир Высоцкий был очень обаятельным человеком. И атмосфера встреч была очень сердечной. Мы потом ещё встретились на банкете в Варшаве.

– В мае 1980-го?

– Да, именно тогда.

– А я думала, что в 1979-м году Владимир Высоцкий жил в Вашей квартире.

Крыстына Черняк-Моргенштерн и Януш Моргенштерн

– Нет, такого совершенно точно не было. Это я бы очень хорошо запомнила. Увы, у меня нет никаких фотографий, на которых мы с Кубой (Янушем Моргенштерном, так называли режиссёра друзья и близкие – прим. авт.) были бы запечатлены вместе с Владимиром Высоцким. Я как раз работаю с архивом Кубы и никаких таких снимков не нашла.

– У нашего музея есть такая фотография. Я могу Вам её прислать.

– Я буду Вам чрезвычайно признательна! Я пытаюсь спасти всё, пока не поздно. С архивами ведь всякое бывает. Вы знаете, что сын Збигнева Цыбульского (Zbigniew Cybulski /19271967/ – знаменитый польский актёр – прим. авт.) просто выбросил весь его архив на помойку?

…бард не может быть толстым

Гостивший в квартире Ежи Гофмана во время воистину легендарного концерта Владимира Высоцкого, Яцек Качмарски (Jacek Kaczmarski /1957-2004/ – знаменитый польский поэт, прозаик, певец и композитор) хорошо запомнил некоторых гостей… Для Яцека встреча с Владимиром Высоцким стала судьбоносной. В 1974-м году ему было всего 17 лет. Владимир Высоцкий произвёл на него столь сильное впечатление, что он твёрдо решил стать именно поющим поэтом. В том же 1974-м году Яцек перевёл на польский язык «Охоту на волков» Владимира Высоцкого (некоторые критики говорят не столько о переводе, сколько о песне, сочинённой по мотивам песни В. Высоцкого «Охота на волков», но сходства между оригиналом и произведением Яцека настолько очевидны, что несомненно мы имеем дело с переводом, правда, вольным). Так родилась знаменитая песня Яцека Качмарского «Oblawa». В апреле 1983-го года Яцек сочинил песню «Oblawa II», являющуюся вольным переводом «Охоты с вертолётов» Владимира Высоцкого. Яцек сочинил также вольные переводы целого ряда других песен В. Высоцкого (которого часто называл своим Мастером): «Я не люблю», «Бег иноходца», «Случай в ресторане», «В темноте», «Корабли», «Сгорели мы по недоразумению…», «Подумаешь – с женой не очень ладно…»… В 1980-м году, узнав о смерти своего кумира, он сочинил знаменитую «Эпитафию Владимиру Высоцкому». Исполнение этой изумительной песни длилось почти… девять минут!

На концерт Владимира Высоцкого Яцека повели родители: Януш Качмарски (Janusz Kaczmarski /1931-2009/ – польский художник, многолетний председатель правления Союза польских художников / Zwiazek Polskich Artystow Plastykow/, профессор живописи в высших художественных школах Германии и Польши) и Анна Трояновска-Качмарска (Anna Irena Trojanowska-Kaczmarska /1931-2007/ – польская художница, искусствовед, педагог).

Из всех гостей, собравшихся в квартире Ежи Гофмана, Яцек лучше всего запомнил режиссёра Ежи Грузу и его молодую, очень красивую, жену. Но не меньший интерес будущего поэта вызвал полковник Войска польского, который по его словам весь концерт просидел у ног В. Высоцкого и постоянно приговаривал: "Володя, они Вас не понимают! Но я Вас очень хорошо понимаю!" Этим весьма оригинальным полковником был Збигнев Залуски (Zbigniew Zaluski /1926-1978/ – польский прозаик, публицист, сценарист, политик).

Когда в 1994-м году я впервые встретилась с Яцеком Качмарским в квартире моей подруги журналистки Польского радио Гражиньг Прэдэр (Grazyna Preder – автор книги-интервью с Яцеком Качмарским «Прощание с бардом» /"Pozegnanie barda"/), работавшей тогда над книгой-интервью с Яцеком, меня очень смутил мой издатель, которого я пригласила на встречу с Яцеком, заявивший, что в рамках презентации книги моих переводов произведении Владимира Высоцкого Яцек мог бы исполнить некоторые из них под гитару. Зардевшись, я тут же заметила, что Яцек знаменит своими совершенно гениальными вольными переводами произведении В. Высоцкого и нет совершенно никакой необходимости, чтобы он обращался к чужим переводам. Но удивительно скромный Яцек заметил: «Нет, что ты, что ты, почему же. Я бы мог спеть, конечно». Когда мы прощались на улице, под вечерним звёздным небом, я сама совершила бестактность, заметив, что мне было чрезвычайно приятно иметь дело с живым классиком. Мне показалось, что Яцек воспринял мои слова, как «с ещё живым классиком» и, вероятно, ему в свою очередь показалось, что я тороплю его в мир иной. Впрочем, он только скромно заметил: «Ой, не говори такие слова, пожалуйста».

Тогда ещё ничто не предвещало безвременной кончины Яцека. Ничто не предвещало её и в июле 2000-го года, когда наш музей организовал в Кошалине концерт с участием звёзд польской сцены, эстрады и экрана "Звёзды Высоцкому" ("Gwiazdy Wysockiemu"), приуроченный к двадцатой годовщине смерти поэта. Яцек жил тогда в Австралии. Мы пригласили его на концерт и попросили исполнить его вольный перевод "Охоты на волков" и "Эпитафию Владимиру Высоцкому". Когда я позвонила в Австралию и из-за меня Яцеку пришлось просидеть у телефона чуть ли не целый час, так как я очень долго возилась с записной книжкой, в которой никак не могла найти номер факса (мне нужно было срочно продиктовать его Яцеку), я изо всех сил извинялась за то, что наш разговор так невероятно затянулся. Яцек остроумно заметил: "Нет проблем. Мы же говорим за твой счет". На концерт поэт прилетел в прекрасной форме. Вздохнул с философской улыбкой, увидев длинноногую девушку из группы молодых певцов, по просьбе нашего музея сопровождавших гостей во время их пребывания в Кошалине. Каждый из гостей имел своего "ангела-хранителя", Яцеку досталась именно длинноногая и стройная молоденькая певица. Он окинул её взором с головы до ног и вздохнул при виде такой удивительной и невинной красоты. Впрочем, это был всего лишь невинный вздох. На самом деле у Яцека был тогда совсем другой ангел-хранитель – Алиция Дэльгас – любовь и муза поэта (Aliqa Delgas – ныне председатель Фонда им. Яцека Качмарского /Fundaqa im. Jacka Kaczmarskiego/).

Когда за кулисами артисты ели жареных цыплят, Яцек напомнил мне наш разговор шестилетней давности. Он отказался от очередной куриной ножки, заметив: "Помнишь, что я тебе сказал, когда мы первый раз встретились в Кошалине? Точнее, что сказал Владимир Высоцкий в Варшаве? Я-то его только процитировал". Ещё бы. Я прекрасно запомнила, как в 1994-м году, в квартире Гражины Прэдэр, съев пирожное, Яцек отказался от других сладостей и сказал: "Я хорошо запомнил, что сказал Владимир Высоцкий в квартире Ежи Гофмана, когда его угощали сладким. Он сказал, что бард не может быть толстым".

Тогда же Яцек вспомнил свою французскую знакомую, в особняке которой он ночевал вместе с супругой. Впрочем, спал тогда только Яцек, его жена не могла заснуть и отчасти виной тому оказался… Владимир Высоцкий. И не он один, а целое созвездие великих русских поэтов. "Эта женщина обожала руи кую поэзию, – вспоминал Яцек – в её доме везде висели портреты поэтов, в гостиной, в библиотеке, в спальне. А судьба русских поэтов зачастую была трагической, вот и висели на этих стенах гении, безвременно ушедшие из жизни, погибшие, наложившие на себя руки, убитые. Мандельштам, Гумилев, Маяковский, Есенин, Высоцкий, Галич, Цветаева. Они смотрели на нас отовсюду и под их пронзительным взглядом моя жена чувствовала себя как под дулом пистолета. Она жаловалась: "Ты знаешь, я не могу заснуть, когда они та-а-ак на меня смотрят…" В их взгляде ей виделось предвестье какой-то беды…"

Беда пришла к Яцеку в 2002-м году. Он тяжело заболел и больше не мог петь. Диагноз был страшным, особенно для поющего поэта. Рак гортани. Началась борьба за жизнь поэта. Друзья и близкие собирали деньги на операцию в клинике в Австрии. Выпускались диски (в том числе с песнями Владимира Высоцкого в вольном переводе Яцека Качмарского), прибыль от продажи которых давала надежду на то, что необходимые средства удастся собрать. Но борьбу с болезнью выиграть не удалось. Яцек Качмарски скончался 10-го апреля 2004 года в возрасте 47 лет.

От любви к… плагиату

Большой интерес и любовь к творчеству Владимира Высоцкого, проявляемые моими соотечественниками, обернулись в 1979 году совершенно неожиданным использованием произведений поэта. Впрочем, если избегать эвфемизмов, придётся говорить не о нетрадиционном использовании поэзии Владимира Высоцкого в польской литературе, а о самом настоящем плагиате. Плагиате, который, между прочим, был довольно быстро раскрыт.

Плагиат, как уже было сказано выше, имел место при жизни поэта, в 1979-м году. Увы, Владимиру Семёновичу не суждено было о нём узнать, так как написанный в 1979-м году рассказ, автор которого плагиатировал несколько песен Владимира Высоцкого, был опубликован в 1982 году.

Плагиатом являлось, кстати, уже его название – "Антисказка".

Рассказ был включён в том научно-фантастической литературы "Встреча в пространстве V. Антология молодых' 79" («Spotkanie w przestworzach 1: Antologia mlodych' 79», Krajowa Agenqa Wydawnicza, Warszawa, 1982, 320 стр.). Книга была опубликована очень большим тиражом – 100.000 экз. Она должна была выйти в 1980-м году (когда написанные в 1979-м году рассказы молодых авторов научной фантастики были совсем ещё свежими), предисловие к ней было написано в январе 1980-го года, но в связи с развернувшимися в Польше событиями дело застопорилось (14-го августа началась забастовка на судоверфи имени Ленина в Гданьске, к концу августа волна забастовок охватила 28 из 49 областей /воеводств/ Польши, 13-го декабря 1981 года на территории Польши было введено военное положение) и сборник вышел в свет лишь в 1982-м году. В нём были опубликованы 24 рассказа 14 авторов. Одним из них был рассказ «Антисказка» («Antybajka»). Его автор – Збигнев Дворак (Zbigniew Dworak, точнее, Tadeusz Zbigniew Dworak /1942-2013/ – польский учёный, астроном, физик, писатель, автор популярных научно-фантастических рассказов, его произведения переведены на эсперанто и на венгерский язык) не был дебютантом. К этому времени он был уже автором трёх книг. Его рассказ «Антисказка», опубликованный в книге «Встреча в пространстве 1: Антология молодых' 79», удостоился очень положительной рецензии в популярном еженедельнике «Odgtosy» (еженедельник «Odgtosy» /Lodz/ издавался с 1958-го по 1990-й гг., его тираж колебался в разные годы от 20.000 до 100.000 экз.). Но реакция на столь положительное восприятие откровенного плагиата не заставила себя долго ждать.

В номере 6 (1297) от 05.02.1983 г. редакция принесла свои извинения за положительный отзыв о произведении, которое "мягко говоря, оказалось не очень оригинальным". В еженедельнике "Odgtosy" было опубликовано не только "Объяснение и исправление" ("Wyjasnienie і sprostowanie"), но и статья Адама Лоскевича (Adam Loskiewicz), известного переводчика поэзии Владимира Высоцкого под названием "Антисказка или антиперевод?" ("Antybajka czy antyprzeklad?"). В том же, 6-ом номере еженедельника "Odgtosy" от 05.02.1983 г. было опубликовано одно произведение Владимира Высоцкого – "О знаках зодиака" в переводе Адама Лоскевича.

Збигнев Дворак – автор плагиата – использован в качестве эпиграфа к "своему" рассказу цитату из песни В. Высоцкого "Антисказка" – "Лукоморья больше нет", подписав её (разумеется, только эту цитату, а не весь рассказ) именем поэта. Цитата приведена даже без перевода, правда, в польской транскрипции ("Lukomoria bolsze met" Wtadimir Wysockij).

Разоблачивший плагиат Адам Лоскевич использовал в качестве эпиграфа к своей статье цитату из другого произведения Владимира Высоцкого («Чёрное золото»), допустив при этом ошибку. В процитированной (тоже без перевода, в польской транскрипции) строке вместо «Не космос – метры грунта надо мной» читаем: «Не космос – метры грунта подо мной» («Nie kosmos – mietry grunta podo mnoj» Wladimir Wysocki). Наверно, противопоставление метров грунта необъятным просторам космоса показалось автору хорошей иллюстрацией к обыкновенному, очень уж земному, «заимствованию», чтобы не сказать, присвоению себе чужого, вместо творческого неограниченного полета мысли.

Адам Лоскевич пытается как-то квалифицировать рассказ Збигнева Дворака, но в конечном итоге приходит к выводу, что его нельзя считать ни неудачным прозаическим переводом нескольких поэтических произведений, ни литературным коллажем. Зато без труда идентифицирует в нём произведения Владимира Высоцкого. И пишет: "мы без труда идентифицируем в рассказе, опубликованном в книге "Встреча в пространстве", целых четыре, правда, несколько сокращённых, произведения скончавшегося три года тому назад советского артиста, дополненных небольшими фрагментами ещё нескольких его произведении, объединённых в единое целое исключительно с помощью клея и ножниц".

И в самом деле: плагиат Збигнева Дворака это компиляция из четырёх поэтических произведении Владимира Высоцкого, правда, пересказанных прозой… Это "Песня про нечисть" ("В заповедных и дремучих, страшных Муромских лесах…"), "Сказка о несчастных лесных жителях" ("На краю края земли, где небо ясное…"), "Антисказка" ("Лукоморья больше нет, от дубов простыл и след…"), "Про дикого вепря" ("В королевстве, где все тихо и складно…"). Как, наверно, успели заметить опытные читатели, один только перечень этих произведении говорит о том, что рассказ, под которым подписался Збигнев Дворак, трудно на самом деле отнести к научной фантастике, как не отнесли бы мы к ней четыре перечисленных выше произведения В. Высоцкого. Зато мы смело могли бы отнести их к жанру фэнтези. Кстати, некоторых персонажей этих произведений Владимира Высоцкого включил в свой путеводитель по литературе фэнтези Анджей Сапковский (Andrzej Sapkowski /род. в 1948 г./ – знаменитый польский писатель-фантаст, автор популярной фэнтези-саги "Ведьмак" /"Wiedzmin"/). Они перечислены в его книге "Rykopis znaleziony w smoczej jaskini: Kompendium wiedzy о literaturze fantasy" (SuperNOWA, Warszawa, 2001), в разделе "Бестиарий", являющимся своего рода словарём мифологических персонажей, описывающим существа, населяющие миры писателей фэнтези.

Кстати, разоблачивший палгиат Збигнева Дворака, Адам Лоскевич подчеркнул в своей статье, что рассказ "Антисказка" трудно отнести к жанру научно-фантастической литературы. Но заметил, что не намерен определять истинный жанр рассказа. Ну что же, наверно, Збигневу Двораку всё же очень хотелось прослыть именно автором научно-фантастической литературы. Какой же ещё жанр выбрать учёному-астроному, если не научную фантастику…

О том, что Збигнев Дворак не просто присвоил себе произведения Владимира Высоцкого, но и очень неумело пересадил их персонажей на польскую почву, свидетельствует по мнению Адама Лоскевича и то, что писатель не пытался даже объяснить названия и характер некоторых из них. "Кто знает, что такое кикимора, перенесённая в наши родные гущи из русских болот?" – спрашивает Адам Лоскевич, доказывая таким образом, что Збигнев Дворак украл у Владимира Высоцкого всё, даже кикимору, не обременив себя попытками придать персонажам "своего" рассказа польский колорит. Пример кикиморы действительно очень показательный, в Польше это мифологическое существо и впрямь никому неизвестно.

Стоит, кстати, заметить, что Адам Лоскевич (известный литературовед и очень талантливый переводчик произведений Владимира Высоцкого) это псевдоним… коллеги Збигнева Дворака, учёного-физика Войцеха Пашковича. Профессор Войцех Пашкович (Wojciech Paszkowicz) работает в Институте физики Польской академии наук (PAN – Polska Akademia Nauk).

Хочется ещё привести несколько цитат из рассказа "Антисказка", являющегося плагиатом четырёх песен Владимира Высоцкого. Читатели без труда узнают в них прозаический пересказ поэзии Владимира Высоцкого. Вот несколько цитат из рассказа Збигнева Дворака в переводе на русский язык (в скобках приведены для сравнения отрывки из произведений В. Высоцкого):

"Когда в былые времена купец, мужик или рыцарь, попадал в дремучий лес – и не важно по какой причине: по пути ли, с перепою ли, или сдуру лез он в эту чашу – пропадал без вести, только его и видали… " ("А мужик, купец иль воин попадал в дремучий лес, / Кто за чем – кто с перепою, а кто сдуру в чашу лез. / По причине попадали, без причины ли, / Только всех их и видали, – словно сгинули").

"Да, дремучий лес был страшен во всех отношениях. Если были там соловьи, то только разбойники! А в заколдованных болотах жили кикиморы, которые могли неосторожного путника защекотать до икоты и уволочь на дно. Можно было также увидеть, как при полнолунии, на могилах – в отсутствие их постоянных жителей, которые как раз отправились пугать проезжих адским воем – танцевали богохульники, а ежели попал в их руки будь то пеший, будь то конный, его сразу в нечестивые дела втягивали, превращая в вампира" ("В заповедных и дремучих, страшных Муромских лесах / Всяка нечисть бродит тучей и в проезжих сеет страх. / Воет воем, что твои упокойники. / Если есть там соловьи – то разбойники. / Страшно, аж жуть! / В зако лдованных болотах там кикиморы живут, – / Защекочут до икоты и на дно уволокут. / Будь ты конный, будь ты пеший – заграбастают, / А уж лешие так по лесу и шастают" и далее: "Соловей-Разбойник главный им устроил буйный пир, / А от них был Змей трёхглавый и слуга его – Вампир. / Пили зелье в черепах, ели бульники, / Танцевали на гробах, богохульники!").

"А на краю земли, где таинственно ясное небо, и где Солнце сходит за кордон горизонта, стоял преогромный замок, напоминающий издаля абстрактную скульптуру, или современные поселения жилищных кооперативов. Всё там блестело, как зрачки (неудачный перевод позаимствованного у Владимира Высоцкого слова „зарница", переведённого на польский, как похожее по звучанию слово „zrenica" – зрачок – прим. авт.) после нескольких опрокинутых стаканчиков, истинная красота, только вот – в этом огромном замке, как в темнице, запер принцессу Кощей Бессмертный, и семиглавого дракона на страже поставил, чтобы тот никого к принцессе не пускал. Сам же Кощей, который до этого из каждого боя – рукопашного ли, не рукопашного ли – выходил победителем, теперь из любви к принцессе иссох и увял, и превратился в несчастного старика, но и его дракон к принцессе не пускал. Проклиная свой слишком точный и непродуманный указ, Кощей ежедневно умолял дракона:

– Пропусти меня!

– Чего тебе? – ревущим голосом спрашивал дракон, так как очень тосковал по маме-драконихе.

– От страсти весь дрожу! Пусти!

– Ни за что не пропущу, даже если бы ты уволил меня с работы – и бедный дракон расплакался ещё пуще прежнего.

Пока Кощей вёл переговоры с драконом, который слишком дословно воспринял его указ „никого в здание не пускать", о судьбе принцессы узнал Иван – по своему несчастный дурак" ("На краю края земли, где небо ясное / Как бы вроде даже сходит за кордон, / На горе стояло здание ужасное, / Издаля напоминавшее ООН. / Всё сверкает, как зарница, – / Красота! Но только вот – / В этом здании царица / В заточении живёт. / И Кащей Бессмертный грубое животное / Это здание поставил охранять, / Но по-своему несчастное и кроткое, / Может, было то животное, как знать! / От большой тоски по маме / Вечно чудище в слезах – / Ведь оно с семью главами, / О пятнадцати глазах. / Сам Кащей (он мог бы раньше врукопашную!) / От любви к царице высох и увял, / Стал по-своему несчастным старикашкою, / Ну, а зверь его к царице не пускал. / – Ты пусти меня, чего там, / Я ж от страсти трепещу! – / Хоть снимай меня с работы, / Ни за что не пропущу! / Добрый молодец Иван решил попасть туда, – / Мол, видали мы Кащеев, так-растак! / Он всё время, где чего – так сразу шасть туда! / Он по-своему несчастный был дурак").

"А Лукоморье?…

Нет уже Лукоморья, нет замечательного дубового бора – здоровые, но глуповатые, крепыши порубили все дубы на гробы. Даром тоска сжимает сердце, душу ранит – не вернутся уже сказочные времена, когда перед домиком на куриных ногах прогуливался Кот, то напевая песенки, то забавляя публику анекдотами. Нынче учёный Кот – чтоб избежать Божьей кары – диктует мемуары про татарское нашествие, свидетелем которого якобы является" ("Лукоморья больше нет, от дубов простыл и след. / Дуб годится на паркет, – так ведь нет: / Выходили из избы здоровенные жлобы, / Порубили все дубы на гробы. / Распрекрасно жить в домах на куриных на ногах, / Но явился всем на страх вертопрах! / Добрый молодец он был, ратный подвит совершил – / Бабку-ведьму подпоил, дом спалил! / Ты уймись, уймись, тоска / У меня в груди! / Это только присказка – / Сказка впереди. / Здесь и вправду ходит кот, как направо – так поёт, / Как налево – так загнёт анекдот, / Но учёный сукин сын – цепь златую снёс в торгсин, / И на выручку один – в магазин. / Как-то раз за божий дар получил он гонорар: / В Лукоморье перегар – на гектар. / Но хватил его удар. Чтоб избегнуть божьих кар, / Кот диктует про татар мемуар").

"Но и этого мало – обитающая в озере, к берегам которого примыкали уделы бывших богатырей, русалка родила однажды очаровательное дитя мужского пола, но ни один из тридцати трёх богатырей и не думал признать его своим сыном. „Давайте считать его пока сыном полка" – сказали они, проявив при этом удивительное согласие. Бедную русалку пожалел один из местных колдунов – великий болтун, к тому же врун и хохотун. Как знаток женской психики, предложил ей, что и с дитём возьмёт её в жены, что всё поймёт и всё понимает – и она пошла к нему, как в тюрьму" ("А русалка – вот дела! – честь недолго берегла / И однажды, как смогла, родила. / Тридцать три же мужика – не желают знать сынка: / Пусть считается пока сын полка. / Как-то раз один колдун – врун, болтун и хохотун, – / Предложил ей, как знаток бабских струн: / Мод русалка, всё пойму и с дитём тебя возьму. / И пошла она к нему, как в тюрьму").

И ещё один отрывок из рассказа "Антисказка":

"Король закашлял и заговорил:

– Я не буду читать тебе сейчас морали, забудем про то, что было, гм, гм, но если ты победишь эту скотину, которая сокращает количество моих подданных, поведёшь принцессу под венец.

А стрелок в ответ:

– Тоже мне награда! Я бы предпочёл получить бочку портвейна… Принцесса мне и даром ни для чего не нужна. А эту скотину я и так одним выстрелом уложу.

Тут Король от волнения и про кашель забыл:

– Возьмёшь принцессу и точка. А не то мы тебя раз-два и в тюрьму! Как ты смеешь отказывать?! Это же королевская дочка!..

А стрелок:

– Убей меня, но не возьму! Зачем она мне, если в лесу столько русалок?

Король от гнева весь задрожал. Топал, кричал, стучал скипетром по столу, а стрелок твердил своё:

– Не хочу и всё!

И пока Король так со стрелком препирался, угрожал, умолял, монстр съел уже почти всех женщин и кур, и явился возле замка – этот то ли дракон, то ли вепрь, то ли тур.

Пришлось-таки Королю прекратить спор и принять условия стрелка. Тот, как обещал, одной стрелой убил зверя, и… предусмотрительно убежал, не забыв, однако, про портвейн.

Обложка книги, содержащей рассказ, являющийся плагиатом нескольких песен Владимира Высоцкого

Так вот Короля и королевскую дочку высмеял и опозорил бывший лучший, но нахальный стрелок" («И король ему прокашлял: – Не буду / Я читать тебе морали, юнец! / Но если завтра победишь Чуду-юду, / То принцессу поведёшь под венец. / А стрелок: – Да это что за награда? / Мне бы выкатить портвейна бадью! / А принцессу мне и даром не надо – / Чуду-юду я и так победю. / А король: – Возьмёшь принцессу – и точка! / А не то тебя – раз-два! – и в тюрьму! / Ведь это всё же королевская дочка! – / А стрелок: – Ну хоть убей – не возьму! / И пока король с ним так препирался, / Съел уже почти всех женщин и кур, / И возле самого дворца ошивался / Этот самый то ли бык, то ли тур. / Делать нечего – портвейн он отспорил, / Чуду-юду победил и убёг. / Вот так принцессу с королём опозорил / Бывший лучший, но опальный стрелок»).