Текст книги "Белый волчонок (СИ)"

Автор книги: Маркус Кас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Внезапно из разверзнутого чрева земли вырывается горячий ветер, доносящий сладкий запах гнили. Я застываю от мерзкого предчувствия. Во рту резко пересыхает. Стираю с лица кровь вперемешку с налипшим песком, царапая кожу.

Воздух наполняется тяжелым приторным вкусом. Из расселины выползает, нет, вытекает нечто неразличимое в дрожащем слабом свете. Прорыв выплевывает тварей хаоса. Панаевский окончательно свихнулся – он призвал демонов в столицу империи…

Глава 27

– Что это… – звучит сзади испуганный голос Илены. – Этого не может быть…

Глаза, может и не верят, но запах… Воняют твари так, что меня быстро приводит в чувство. Вижу сквозь марево, что Панаевский замирает на месте. Естественно, зачем ему руки марать, зверушки сами все сделают.

Из дыры, один за другим, лезут монстры. Жуки с темными блестящими панцирями, размером с корову. Что-то, похожее на сороконожку, только ростом с человека и вместо лап – извивающиеся щупальца. И скелетообразные гончие с горящими глазами. Из пасти у них валит пар, а кожа кусками болтается на тощем теле.

Взываю к Упуауту и неожиданно получаю большую порцию силы. Некогда думать о том, где он был раньше. Слышу бормотания молитв позади, не только я сообразил.

Нацепляю Белый доспех и бью без разбора, отступая назад. Тут и прицеливаться не надо, кучно идут. Мимо меня проносятся сгустки силы, за спиной тоже среагировали.

Я нагоняю остальных и Саша растягивает над нами защитный купол. Глаза его закрыты, он что-то тихо шепчет. Богдан ревет, как медведь за его спиной, и отправляет в демонов целую лавину сияющих игл. Они врезаются в сороконожек, разрывая их плоть, от жуков отскакивают, а в бешеных собаках остаются торчать, явно не причиняя тем неудобств.

– Этим надо ломить спины, – тыкаю я в жукоподобное, подскочившее ближе всех. – Прямо по хребту, по центру.

Вспомнить хоть что-то полезное из «бальной» книжки удается с трудом. Когда перед тобой мелькают челюсти, злобные глаза и отвратительные тела, не до воспоминаний.

Только вот про разнообразных жуков в память врезалось. У этих под панцирем на спине проходит то ли главный нерв, то ли что-то очень чувствительное. Если проломить и обнажить «начинку», то от боли они теряют ориентацию.

– Псы только грызут, у них мертвая хватка, – слышу слабый голос Володи, вот он, наш личный справочник. – Но очень крепкий скелет, надо дробить.

Гончие остервенело нападают на купол, клацая челюстями. От каждого удара Каритский вздрагивает, но пока удерживает. Судя по его лицу, это не надолго.

– С этими что? – указывая я на желеобразный кусок сороконожки, впечатавшийся в купол после удара рыжей.

– Яд… Яд в присосках на лапах. Если прицепится, не оторвешь. Отойди назад! – вдруг громко кричит он.

Я вижу, что Покровский стоит слишком близко к слабеющей защите. Он отвлекается на окрик, медлит и сразу три гончие врезаются в купол, прорывая его. Мы бьем в них одновременно, но не успеваем.

Отлетает обратно только одна, вторая вцепляется зубами в бедро Богдана, третья хватает его за голень и мотает головой, вгрызаясь. Его вопль заглушает вой демонов.

Я запускаю силу внутрь скелета одной твари и тяну во все стороны, разрывая на мелкие части.

Илена подбегает и бьет другую гончую кулаком по голове, разнося череп на осколки. Боги, наверное, хорошо повеселились, давая наследнице самого миролюбивого рода боевую мощь.

Покровский падает и замолкает.

– Олег! – зову, видя стремительно растекающуюся лужу крови, и оглядываюсь.

Володя оседает прямо на руки Олега, пока тот поддерживает Сашу, не давая тому истощиться. Рыжий смещается вместе с целителем, отодвигая опасную границу.

Мы с Иленой продолжаем отбиваться, швыряясь силой и всем, что под руку попадается. Я только вижу краем глаза, как Саницкий укладывает Володю на землю и склоняется над бездыханным здоровяком.

Что-то не так. Олега трясет, он наклоняется так низко, что почти заваливается на Богдана.

– Не могу, – слышу его сдавленный голос. – Не срастить.

– Просто останови кровь! И заглуши боль, как сможешь.

За дымкой, источаемой разломом, я замечаю движение. Безопасник скачет к нам на одной ноге, быстро приближаясь. Ну вот и все, приехали. Отбиваться, и от толпы монстров, и от отдельно взятого их представителя, мы не сможем.

– Отходите! – он вдруг бьет силой в самую гущу тварей. – Я их отвлеку!

Что за??? Я не понимаю, что происходит, но мы выполняем. Я хватаю Богдана подмышки, надрывно хриплю, но сдвигаю с места, оттаскивая назад. Олег тащит прорицателя.

Панаевский стоит к нам спиной, обрушивая на демонов волну за волной. Их раскидывает, разрывая на части. И они переключаются на своего хозяина.

Только вот хозяина ли? Я уже не уверен, что это он их призвал, хоть других вариантов нет. Но он и правда прикрывает нас, отбрасывая с пути самых шустрых. И отступает за нами, держа дистанцию в пару метров.

Дотаскиваем тела до просвета между домами. Мы в тупике, но хоть так твари не смогут атаковать со всех сторон. Усаживаю Богдана, прислоняя спиной к припаркованной машине. Целитель бережно опускает Истровского рядом, пытаясь привести в чувства.

Иду назад, к линии защиты, за которой безопасник стоит в окружении трупов демонов. Сила стремительно уменьшается, быстрее, чем ее пополняют воззвания.

– Закрыл… прорыв, – сипит он, чуть повернув голову на мое приближение. – Больше… не могу.

Панаевского шатает, на его ноге болтается, так и не расцепив челюсти, голова дохлой гончей. Между нами мерцает дымка силы, гаснет на миг, впуская несколько тварей.

Жука прибиваю сразу, второй верещит уже спиной, попавшись Илене. Гончую, бросившуюся ко мне, Панаевский хватает за задние ноги и крошит об асфальт.

– Боги, как я ошибся, – его кривое лицо покрывается морщинами. – Меня обманули. Невозможно, но… Ты должен предупредить, Бела…

Резко темнеет и пропадает воздух. За спиной безопасника, от боли распахнувшего глаза, мелькает силуэт. Тень, чуть темнее окружающего, еле уловимая взгляду. Что-то красное смазывается в этой тени и меня отбрасывает назад.

Это даже не сила, а звук. Глухой рык ярости. Ярости бога, потому что божественный глас я уже ни с чем не спутаю.

Приземляюсь у ног застывших соратников, подскакиваю, заваливаясь на бок. Меня подхватывает Каритский и только успеваю увидеть, как Панаевский падает, погребаемый рванувшей на нас толпой демонов.

И создания хаоса с радостным воем набрасываются на дрогнувшую защиту. Каритского сгибает пополам от удара.

– Не сдержу, – стонет он, плюясь кровью.

Боги, демоны и великий хтонический елдак, да дайте хоть секунду подумать! Я кидаюсь к Покровскому, тот очнулся и мотает головой. Он отмахивается от невидимых мух перед своим мутным взглядом.

– Богдан, очнись! – я трясу его, приводя в чувства. – Прошу, скажи мне, что ты взял с собой тот артефакт, что мы делали.

Он усиленно старается сфокусироваться на мне, кривится и кивает:

– Да, он в кармане. Я… я не могу.

– Можешь! Давай, последний раз, обещаю. Время испытать Светлячка. Как мы и хотели, помнишь? Давай!

Над нашими головами пролетает оторванное щупальце, сжимаясь и разжимаясь прямо на лету. За ним крик Илены и гулкий удар. Что-то жалобно верещит. Я эту девчонку потом расцелую в веснушки. Вскрикивает от каждого монстра, но упорно продолжает их долбить.

– Быстрее! – слышу вопль Саши.

Весь путь от места прорыва усыпан разномастными тушами, но еще два десятка тварей зажали нас, напирая. Кулаки рыжей летают, как кувалды, разбивая их строй.

– Давай, – рычу в ухо Покровскому. – Ребята не продержатся, нужно им помочь.

Богдан роется в карманах и достает металлическую кляксу.

– Я не знаю, сработает ли он. Ни хрена у меня не работает!

– Сработает, сработает, – обещаю я. – Ты, главное думай только о том, чтобы побольше демонов отправить на тот свет. Мы справимся.

В ногу стреляет и я падаю рядом. Только не сейчас! Богдан хрипит и наваливается на меня, разжимая руку. Хватаю артефакт, толкаю здоровяка плечом. Без толку, вырубился.

– Олег! – ору сквозь визг и клекот тварей. – Сюда, быстрее!

Саницкий кивает, что-то говорит остальным и они пятятся, прикрывая его. Целитель опускается на колени и кладет руки на грудь Богдана.

– Не вытяну, – мотает он головой. – Слишком большой риск, все силы уйдут и, вероятно, безрезультатно.

– Посмотри туда, – указываю я на лязгающих зубами и толкающих друг друга демонов. – Самое время рискнуть. Иначе никто не вытянет. Некого тебе исцелять больше будет… Давай.

Олег прикрывает глаза, вероятно, взывая к своему богу. Сияние, окутывающее его, переходит на Покровского. Целитель дрожит, выжимая себя до капли, отдает силу до тех пор, пока она окончательно не тухнет.

– Аааах, – хрипло вдыхает Богдан и широко распахивает глаза. – Что это было?

Его спаситель заваливается рядом, едва дыша.

– Хватит там валяться! – орет Илена, оглядываясь на нас.

Между нами и рыжеволосой линией обороны уже меньше метра. Вижу, что Илену достали, одна ее рука висит окровавленной плетью. У Каритского разбита голова. В защите сплошные дыры и они расширяются.

– По команде, всю силу сюда, – поднимаю над головой артефакт. – Все, до последнего, не жалейте.

– Что это? – оборачивается рыжая, одновременно обрушивая кулак на панцирь ближайшего монстра и тот с хрустом проламывается.

– Либо наше спасение, либо наш конец, – чему-то радуется Богдан, сияя призываемой силой.

– Вам там по голове прилетело?

Толпа тварей отхлынивает на несколько метров и резко бросается вперед, на штурм.

– Сейчас!!! – надрываюсь я и направляю силу в Светлячок.

И посреди улицы рождается сверхновая. Все вокруг заливает таким ярким светом, что даже дома становятся белыми. Да все становится ослепительно белым – и ночное небо, и асфальт.

А потом нас оглушает визгом десятков звериных глоток. Со звоном лопаются фонари и стекла по всей улице. Твари дохнут в страшных муках, разрывая барабанные перепонки. Мне кажется, что даже на луне их услышали, прежде чем я глохну.

Тишина делает картину и вовсе сюрреалистической. Демоны беззвучно дергаются, распахивая пасть. Бьются друг о друга, падают, подминаемые еще живыми сородичами. А свет окружает их со всех сторон.

А потом все резко заканчивается. Свет гаснет и зрение не сразу перестраивается. Несколько секунд я нахожусь в полной темноте и тишине, только кровь стучит в висках, напоминая, что я живой.

Тьма сереет, разделяется на силуэты домов и фигуры людей. И трупы демонов. Ими, словно первым снегом, припорошено все вокруг.

Вижу, как ко мне подскакивает Илена, что-то говорит, быстро-быстро. Мотаю головой, показываю на уши и отвечаю «не слышу». Она кивает, улыбается и повторяет мой жест.

От этой ее, такой детской, радости нашей глухоте, становится легче.

Рыжая отходит к брату, прижимается к нему и они стоят, покачиваясь, в обнимку. Володя и Олег в отрубе, но дышат.

Богдан откинул голову назад, грудь его тяжело вздымается. Ниже смотреть страшно, правая стопа, кажется, держится только на куске то ли кожи, то ли мышцы, вывернутая вбок. Левая искромсана полностью. Как он до сих пор в сознании, не представляю.

Я не чувствую почти ничего. Боль так равномерно растеклась по телу, что словно и нет ее. Или это просто шок.

Все закончилось.

Но все только начинается. Темнота раскрашивается разноцветными огнями. Затихшая улочка наполняется людьми в форме и белых халатах.

Как же хорошо ничего слышать. К нашей валяющейся компании подбегает встревоженный мужчина в потрепанном пиджаке и со взъерошенными волосами. Наклоняется, что-то меня спрашивает, положив руку на плечо.

Я только улыбаюсь и мотаю головой.

– Не слышу…

Он отворачивается, машет руками, подзывая лекарей. Богдана, Володю и Олега укладывают на носилки и уносят. Надо мной долго трудится целитель, окатывая теплыми волнами силы. Она почему-то пахнет бананами.

– Старший дознаватель Василий Самойлов! Отдел спецрасследований Петрополиса. – тут же слышу я от помятого, как только мне возвращают слух. – Вы можете встать?

Вижу, как брата и сестру разделяют, уводя к машинам. Илена явно недовольна, вокруг нее появляется слабое сияние и тут же потухает. Она сникает и позволяет себя увести.

– Наверное могу, – отталкиваюсь руками от холодной, липкой земли и осторожно поднимаюсь.

Меня чуть ведет в сторону, дознаватель услужливо поддерживает.

– Вам нужна еще какая-нибудь медицинская помощь? – продолжает заботится обо мне он.

– Нога, – я указываю на разорванную штанину. – В любой момент может отказать.

В его сопровождении иду к целителям, группой стоящих у фургонов медпомощи. Я быстро объясняю суть проблемы и меня передают в нежные руки дамы в годах. Кучерявая и розовощекая женщина, проведя быстрый осмотр, причитает и возмущается.

Она укоризненно качает головой, тряся кудряшками. Обещает лично явиться к Саницким и объяснить, как делать не надо.

Но продлевает эффект временного лечения, строго веля отправиться в храм Хака как можно быстрее. Я же подозреваю, что туда я попаду нескоро.

Самойлов, кружит рядом, как коршун, пока меня латают. И, получив от целительницы очередное возмущенное фыркание, тут же накидывается на меня с вопросами.

– Что произошло?

– Демоны, – я обвожу жестом отчетливо попахивающие трупы.

– Хм. И откуда они взялись?

– Оттуда, – киваю на чернеющую дыру в асфальте.

– Молодой человек, – хмурится дознаватель. – Пожалуйста, отвечайте конкретнее. Точнее, подробнее. Откуда взялись низшие демоны? Кто их призвал?

Я морщусь, силясь вспомнить полное имя и должность Панаевского.

– Ммм, Глеб Панаевский, куратор по вопросам посвященных, – я озираюсь в поисках его тела, но нигде не нахожу.

Боги, надеюсь он не сам ушел. Но, судя по деланному удивлению на лице Василия, его все-таки нашли и уже успели унести.

– И вы это видели своими глазами? – немного тише спрашивает он.

– Видел глазами, слышал ушами и на своей шкуре испытал.

– И ваши поде… ммм, друзья это подтвердят?

Ох, не нравится мне, куда он ведет. Но хоть не закатывает глаза, делая вид, что такое невозможно в принципе. Видимо, кладбище тварей – очень убедительный довод. Их уже растащили по видовым кучкам и накрыли брезентом, пока меня лечили.

Его выдержке я вообще поражаюсь. Словно сотня низших в центре города – обычный понедельник.

– Конечно. Как и то, что господин куратор сильно перешел границы полномочий, пытаясь убить княжича великого рода, – ну хоть раз то можно воспользоваться положением.

Меня осеняет и вызываю из памяти образ брата. Но связаться без амулета не получается, трачу на попытку жалкие крохи силы. Опять я пустой, два раза за одни сутки, как бы это не стало традицией.

– Убить, вот как? – не устает изображать изумление дознаватель. – И это тоже…

– И это тоже подтвердят. Вы меня извините, но мне нужно связаться с семьей и попасть в храм Хака.

– Конечно, конечно, – Самойлов участливо берет меня под руку. – Мы только показания ваши запишем. Быстренько, в отделении, туда и обратно. А потом отвезем, куда вам угодно.

Я ему не верю, но выбора у меня нет. Прорываться через оцепление и убегать? В чем меня могут обвинить? Даже Панаевского не мы убили. Сам не понимаю, что я видел. Но кто-то, давший ему такую силу, похоже, его и прибил.

Поэтому просто молча позволяю меня довести до невзрачной машины и отвезти в отделение. Едем мы недолго, через центральный проспект, к зданию по соседству с императорским дворцом.

Провожаю взглядом встречную вереницу автомобилей. Скоро на той улочке будет не протолкнуться…

***

Допрос длится длится демоны знает сколько времени. Сначала меня просто усаживают за стол в комнате без окон, и надолго оставляют одного. Я просто пялюсь в бледно-зеленую стену. В голове полная пустота, глаза слипаются.

Затем является мужчина лет пятидесяти, представляется следователем по особо важным, Никанором Пантелеевым-младшим. Его синий костюм и белая рубашка в идеальном состоянии. И только след на щеке выдает, что подняли его из кровати буквально только что.

Я повторяю ему свою историю три раза. Без подробностей о моих проблемах с памятью и особых знакомствах. Следователь выслушивает меня равнодушно, кивая со скучающим видом.

Выслушивает и опять задает те же вопросы. От его монотонного голоса я начинаю закипать.

– Так что произошло на Свечном переулке у домов семнадцать, шестнадцать и девятнадцать?

Меня так и подмывает надавать ему по щекам. Уж слишком спокоен после того, что случилось у них под самым носом. Демоны в столице! За несколько тысяч километров от места их прорывов.

А этот сидит с безразличной рожей и бубнит. Даже бровью не повел от услышанного.

– Что с моими друзьями? – я решаю переключиться на то, что меня больше всего волнует.

Друзья… Слово само слетает с губ, отдается приятным чувством в груди. Да, после такого – либо становятся друзьями, либо мертвыми героями.

– Сейчас это неважно, сейчас…

– Что с моими друзьями? – повторяю и сверлю взглядом.

Пантелеев недовольно поджимает губы, но не отступает. Я тоже. После шестого повторения вопроса одним и тем же тоном, он наконец вздыхает и сообщает:

– С ними все в порядке. Всем оказана медицинская помощь и они тоже дают показания. Теперь вернемся к моему вопросу?

– Я уже ответил. И не один раз. Сколько еще раз нужно?

– Сколько понадобится, – спокойно отвечает Никанор, – Выдвинутые вами обвинения очень серьезны. А некоторые вещи, о которых вы рассказываете, и вовсе невозможны.

– Что, например? Я, по вашему, придумал трупы низших? Их видели своими глазами десятки людей.

– Мои коллеги тоже отчитаются о том, что видели и не видели, – он делает ударение на последние слова.

Ну уж нет, если он намекает на то, что о демонах стоит молчать… Такое скрыть не получится. Я только открываю рот, чтобы об этом сказать, но тут раздается настойчивый стук в дверь.

Следователь смотрит на часы, хмурится, поднимается и впускает в комнату мужчину в военной форме. Тот мрачно осматривает меня с ног до головы, неодобрительно мотает головой:

– Его императорское величество приказывает младшему княжичу Белаторскому явиться на допрос.

Глава 28

Не такой аудиенции у императора я бы пожелал. Пока меня ведут длинными коридорами, задумываюсь я крепко. Благо провожатый молчит, продолжая неодобрительно покачивать головой.

Ну уж извините, после бурной ночи с демонами, не успел приодеться в парадный мундир. Или что там положено на такой встрече? Лучше бы сначала в баньку отвели. Да чарку налили… Тьфу, опять ерунда в голову лезет.

С Александром Разумовским, нашим императором, шутить мне не стоит. Ничего плохого я о нем не слышал, но о власти такое и не говорят первому встречному. В моем мире таких разговорчивых сразу под землю отправляли. Доотправлялись правда, и эти кроты там свое правительство устроили…

А вот что слышал о правители империи, меня сильно беспокоит. Первое – он умеет чувствовать ложь. Второе – не просто ложь, а как раз таки нехорошее отношение к монарху и империи в целом. Третье – Панаевский, как и все безопасники, лично был одобрен и проверен.

Четвертое – я чуть не потопил его дочурку… Приплюсовываем это к естественному желанию замять громкое дело из-за ошибок на самом верху. И получаем новые проблемы.

Такие неутешительные выводы и плавают в моей голове, когда мы доходим до места. Здания соединены по периметру всей Дворцовой площади и мы попадаем прямо в императорский дворец по крытой галерее на уровне третьего этажа.

Тут уже повсюду караулы. Бравые воины с идеальной осанкой стоят деревянными щелкунчиками, не шевелясь. Только провожают меня внимательным прищуром глаз.

Император принимает меня в просторной комнате с видом на площадь. Высокие потолки, лепнина, хрусталь, пилястры и вот это все. Но мебель вполне функциональная, хоть и старинная. Широкий стол у окна, глубокие кресла, с высокой спинкой, объемными подлокотниками и выступами в верхней части, напоминающими уши.

Горит только настольная лампа с тканевым абажуром, мягко подсвечивая лицо монарха. Разумовский уже давно не молод, но выглядит подобающее статусу. Крупный, но не толстый. Это понятно по жилистым рукам и острому подбородку без единой капли жира.

Как и у дочери, у него темно-карие глаза, почти черные при скудном освещении, в обрамлении золотой шевелюры. Император отчаянно кудряв и без единой седой волосинки.

– Ваше императорское величество, – я исполняю глубокий поклон, наплевав на правильные углы.

Он указывает мне на кресло у стола и взмахом руки отправляет и моего сопровождающего, и караул у распахнутых дверей, восвояси. Гулко ударив каблуками о паркет, они выходят, закрывая за собой.

В наступившей тишине громко тикают массивные напольные часы. Я невольно кошусь на них, но Разумовский хлопает по каким-то бумагам на столе, возвращая мое внимание.

– Ваша история, молодой человек, удивительна, – низкий голос мужчины тут же заполняет всю комнату. – Настолько, что потребовала моего вмешательства, – только нотка недовольства выдает его эмоции, оставляя лицо равнодушным. – И чего в ней только нет.

Он берет листы в руки и рассматривает, перекладывая.

– И прорыв хаоса. И сотни низших демонов. И служба безопасности, угрожающая кровавой расправой наследникам великих родов. Мало того, для этой цели призывающая тех самым упомянутых демонов. Невероятно, правда?

Император наконец позволяет себе выразить эмоции. Вполне откровенное недоверие. Очень искусно сыгранное и открыто намекающее.

Я даже оглядываюсь в поисках невидимого скоростного секретаря. Хотя чему тут удивляться, для монарха получить доклад сразу же – не проблема.

А проблема, как я и предполагал, в его словах. Возможно, мои показания исказили и преподали под другим углом. Но, что более вероятно, император не желает верить в такой беспредел. Или желает сделать вид, что его не было.

Дает мне последнюю возможность выдать нужное ему мнение. Вот хтонь!

– Ваше императорское величество, – я тщательно подбираю слова. – Я понимаю, что произошедшее необычно и… неожиданно. Но, смотря вам в глаза, лгать не стану. Все было именно так, как я рассказал. Я готов доказать это и согласен на любые необходимые… меры.

– Меры… – задумчиво повторяет он. – Это мы вам можем обеспечить.

У меня холодеет внутри, но я упрямо киваю. Врать ему я все равно не смогу, даже если захочу. А я не хочу. И уверен, остальные тоже не будут. Не после того, через что мы прошли.

Попросят молчать о прорыве, соглашусь. Паника – страшная штука. Но делать вид, что ничего не произошло, не стану. От решительности даже кулаки сами собой сжимаются.

– Прекрасно, – вдруг преображается Разумовский, искренне и тепло мне улыбаясь. – Не струсил перед лицом своего императора и даже не помыслил об этом. Вот что мне всегда нравилось в вас, Белаторские, так это несгибаемый характер. Впрочем, это же и не нравилось.

Я удивленно моргаю, чувствуя, как отпускает напряжение. Ну ничего себе проверка. Да как не струхнуть перед императором, когда он явно требует от тебя согласия? Не сомневаюсь, что в его силах разнести весь дворец и не запыхаться. Это я просто дурной и упрямый.

– Честно вам признаюсь, молодой человек, – продолжает он, довольно хмыкнув на мою вытянутую рожу. – Не лучшего мнения я о вас был, после происшествия на фрегате. Несдержанность и безответственное поведение – плохая рекомендация для юноши. Но, учитывая обстоятельства и личную протекцию верховной жрицы Маат, я пересмотрел свое отношение.

Бабуля за меня вступилась перед императором? Ничего опять не понимаю. То, что я видел их вместе с Панаевским, я не скрывал. Но, не сказав о потере памяти, не смог и сказать о том, что она меня ему и сдала.

– Слишком уж многие за вас просили. Матушка с отцом ваши с самого Севера связались. Одни боги знают, как им пришлось об этом договариваться, учитывая где они… Особенно настойчива была княгиня, а ей я склонен доверять, – он еле заметно морщится.

Да кто же у меня мать? Аж императора проняло немного. Я даже и не удосужился узнать, из какого она рода в семью пришла. И в какую дыру отправили родителей, еще и вместе? Судя по тому, как на этом запнулся Разумовский, и спрашивать не стоило.

– А мой… глава рода? – решаю я выудить побольше информации, раз уж повод дали.

– Вам мало? – удивляется император. – Великий князь не был столь эмоционален. Но высказался однозначно. Хотя бы ему хватило такта полностью положиться на решение своего императора.

Ясно, дед осторожен, но это меня не удивляет. А вот те, кто точно встанут на мою сторону, случись еще что, демоны знает где. Верховная пока еще – совершенно непонятный и загадочный персонаж.

– Вы мне верите? – решаюсь я спросить напрямую.

– Вы меня не обманываете, – уклончиво отвечает он. – Но придется разобраться еще во многом, прежде чем делать выводы. Все, что я пока могу сделать, пообещать, что разберусь. А еще поблагодарить за отвагу и храбрость при защите столицы от нападения созданий хаоса.

Моя челюсть натурально отвисает. Это уже чересчур для одной ночи. Но улыбка пропадает с лица императора, он хмурится.

– Но я прошу пока молчать о произошедшем. Думаю, не стоит говорить, что может произойти, если новости о демонах станут известны всем. А у нас нет ответов, как это возможно и, главное, как предотвратить подобное в будущем. Положусь на ваше благоразумие, молодой человек. И ваше слово.

Темные глаза смотрят выжидающе и я пытаюсь вспомнить о том, что положено в таких случаях.

– Мне… нужно принести клятву?

– Слова, данного лично императору, хватит. В этом случае специальный обряд не нужен. А клятвы преданности империи еще стоит пересмотреть, – Разумовский вздыхает, раздраженно стуча пальцами по бумагам. – И я вижу, что сейчас вы не сильно доверяете кому-либо. Это я могу понять. Мне будет достаточно вашего слова. Что не будете рассказывать о произошедшем никому, кроме тех, кому позволено получать доступ к этой информации. И еще одно, – император мрачнеет. – Что не использовали и не будете использовать силу хаоса.

Я даю слово, повторяя за Разумовским. Хотя меня терзают сильные сомнения. А если я, например, не буду знать, что этими силами пользуюсь? Ведь, похоже, с Панаевским именно такой казус и приключился. Он сказал, что его обманули.

И что предупредить надо. Кого, о чем? Что совы не те, чем кажутся? Может, если меня оставят в покое хоть на день, я и разберусь с этими загадками.

Поэтому молчу. Император не дурак, сам сообразит. А мне лучше лишний раз рот не открывать, рискуя выдать свою «амнезию».

Сразу после фразы «даю слово своему императору» меня окутывает серебристая сила императорского рода. Она проникает в каждую клеточку, словно разбирая меня на мелкие частицы и тут же собирая обратно. И будто капля этой силы остается внутри.

После этого отпускают меня сразу же. Заметно, что император торопится. Наверняка, такой же разговор предстоит и остальным участникам событий этой ночи. Лично и наедине.

На улицу меня провожает тот же служивый, все так же недовольно ворчащий про мой внешний вид. Впрочем, я и сам чувствую себя уже неуютно среди роскоши дворца. Не то, чтобы меня она сильно впечатляет, но я тут как бельмо на глазу, притягиваю к себе взгляды.

Мы выходим у широкого въезда, рядом с площадью. Меня передают водителю, он вежливо открывает мне заднюю дверь, с легким сожалением глянув на мою безнадежно грязную одежду. Кажется, к ней присохли ошметки низших.

А вот на вопрос куда меня отвезти, я задумываюсь. Все, чего я сейчас хочу – закрыть глаза и уснуть. От усталости бьет озноб, несмотря на теплую летнюю ночь.

Мне даже плевать на ногу, которую нужно выправлять. Целительница, хоть и была категорична, но сказала, что «заплатка» продержится долго. Единственное – чем дольше я так прохожу, тем потом будет хуже при лечении. Но подвергать себя этой процедуре… Поспать точно не удастся.

В ноге отзывчиво ноет и свербит, напоминая о себе. Ничего, потерплю еще немного. Надо разобраться с последним вопросом, который меня волнует.

А уже потом вырубиться. А уже потом отдаваться в руки костоломов. Нет, сначала надо добраться до амулета связи и справиться о друзьях. А, хтонь.

Голова гудит от мыслей и в заднюю дверь храма Маат я стучу, сотрясая округу гулкими ударами. Открывает мне сама верховная жрица.

Не похоже, что спала. Идеально выглаженное строгое платье, убранные назад волосы без единой выбившийся прядки. И пронзительный взгляд голубых глаз.

– Не вытерпел все таки, – она быстро осматривает меня и делает приглашающий жест рукой. – Что же, хорошо, пойдем.

И, пока я иду за ней темными коридорами, думаю о том, какой же я дурак. Не иначе, буйство гормонов молодого тела мне совсем мозги вышибло. Эта женщина, даже будь у меня силы под завязку, размажет меня по полу. Уж тем более в стенах святилища своей богини.

Но я уже набегался за эти дни. Значит, решим все здесь и сейчас.

Приводит она меня не в свой маленький кабинет, а в главный зал. Весьма оживленный для такого часа. Десяток служительниц стоят у подножия статуи, склонив головы и бормоча молитвы.

А перед ними, на огромных носилках, лежит туша исполинского белого быка. Украшенная цветами и емкостями с благовониями, запахом которых наполнен все пространство.

Я, конечно, читал про жертвы и ритуалы с их принесением, но от увиденного мурашки по коже пробегают. Темные, с поволокой, глаза мертвого животного смотрят прямо на меня.

– Оставьте нас, – мягко приказывает верховная и жрицы уходят.

Мы стоим у ног гигантской статуи богини, распахнувшей крылья, и ее жертвы.

– Сегодня нам пришлось взывать к истине и богам, чтобы разобраться, что произошло, – неожиданно объясняет она и добавляет раздраженно: – Почему ты не пришел ко мне? Почему ты не пришел в храм истины?

Я немного теряюсь от ее возмущенного напора и грозных декораций. И вываливаю на нее разом все подозрения и обвинения, сбиваясь от сменяющихся эмоций на лице.

Возмущение сменяется недоумением, затем изумлением, а к концу жрица устало потирает виски, качая головой:

– Великая девятка, Белаторский. Насколько же надо было лишится памяти, чтобы так не доверять богам? Истина Маат – это последнее, что удерживает равновесие миров людей живых, умерших и богов.

– То же самое мне говорили и о справедливости Мафдет, – я даже не оправдываюсь, это факт. – Что сама богиня не даст ошибиться Панаевскому. А он… Я же видел вас вместе!

– Ну конечно видел! – жрица повышает голос. – Истина и справедливость неразделимы. И жрицы Маат всегда помогали службе безопасности империи.

– И о чем вы говорили?

– Не о тебе, – отрезает она. – Боги, да приди ты ко мне, ничего не случилось бы. Глеб… – жрица запинается и тяжело вздыхает. – Не могу поверить, что он связался с силами хаоса.

– Уж поверьте. Своими глазами видел, его сила была пропитана этой мерзостью. И даже его, ммм, животное, гепард, был темным, слишком темным.