355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Марк Гальперин » Прыжок кита » Текст книги (страница 9)
Прыжок кита
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 04:08

Текст книги "Прыжок кита"


Автор книги: Марк Гальперин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

Ю. А. Маслеников

Короче говоря, я предложил ему возглавить группу навигационных задач, и с этого началась его работа в нашем коллективе. Он проявил недюжинные организаторские способности, ярчайшим проявлением которых была скорая его свадьба с Галей Горожанко, и мне стало ясно, что круг его ответственности можно и нужно расширять, тем более что способности эффективного менеджера среди профессиональных программистов – вещь крайне редкая. А главное, что, обеспечив высокий уровень работоспособности в навигационной области, надо было срочно набирать людей для других задач и режимов работы системы. Но было и ещё одно отягчающее обстоятельство – мне всё больше времени и сил приходилось отдавать общей организации работ по проектированию и изготовлению системы, и вскоре руководство всеми программистскими работами оказалось на плечах Юрия Александровича. Сначала он руководил лабораторией программирования, а потом, когда коллектив значительно вырос, продолжал руководить отделом. И никогда он даже не намекнул, почему должен «пахать» за меня – такое у нас никогда не было заведено. Только через несколько лет, когда была введена должность заместителя Главного конструктора ЛКБ по системотехнике, и я был на неё назначен, Юра уже и де-юре стал начальником отдела математиков.[1]1
  В этой главе широко используются выдержки из воспоминаний Ю. А. Масленикова, посвящённых системе «Узел».


[Закрыть]

Уже в процессе написания книги мы выяснили, что как программист он успел самостоятельно сделать только одну навигационную задачу – «вождение по маршруту». Естественно, что я совершенно забыл об этом выдающемся достижении Масленикова.

Когда мы обсуждали с Юрой наши полузабытые были и небылицы, я передал ему рассказ командира опытовой лодки Эрика Викторовича Голованова о первой после завершения испытаний автономке.

Наш пытливый командир нашёл способ воспользоваться этой задачей в совершенно неожиданном режиме, при двух отказавших одновременно гирокомпасах. Он успешно продолжал поход и к моменту устранения неисправности получил очень маленькую погрешность в значении своих текущих координат (невязку). Я думаю, что, услышав об этом, Юра получил почти такое же моральное удовлетворение, как при выигрыше его любимой командой «Зенит» Кубка УЕФА.

Пожалуй, следует заметить, что с момента появления первого работника навигационной группы до демонстрации первой версии навигационных задач на макете системы при защите эскизного проекта прошло всего несколько месяцев!

Для группы торпедных задач привлекли Эдуарда Александровича Лабецкого, выпускника кафедры гироскопии Л ИТМО, получившего там военную специальность по приборам управления торпедной стрельбой, и стали его учить программированию на ходу – другого выхода просто не было. Так и собрали команду, которая с работой отлично справилась. Вторым человеком в торпедной группе была А. Г. Федотова, которая вместе с Лабецким взяла на себя основной груз работы на всех этапах создания и испытаний системы.

Особо хочу отметить роль в успешном создании «Узла» ещё одного молодого талантливого работника Михаила Александровича Алексеевского. Выпускник 1963 года по той же кафедре ЛИТМО, которую заканчивал и я, отличный инженер, настоящий учёный и хороший баскетболист, он создал практически все алгоритмы и программы диспетчеризации вычислительного процесса, отказавшись от привычных в то время жёстких временных диаграмм и перейдя к широкому использованию системы прерывания программ.

М. А. Алексеевский

Кроме того он также взял на себя и успешно решил задачу координации всех алгоритмов системы, распределение ресурсов по быстродействию, оперативной и постоянной памяти. Он активно включился в создание структур вычислительного комплекса, основанных на гибком использовании и распределении аппаратных и программных методов реализации не только вычислительных задач, но и задач отображения информации, приёма и передачи информации. Это во многом способствовало успеху системы «Узел». Во всех последующих поколениях работ коллектива вплоть до начала 90-х годов Михаил Александрович, а для его многолетних соратников – просто Миша – стал подлинным лидером в сложнейшем деле выбора, обоснования и главное – реализации основных системных решений.

Пожалуй, самым главным и самым редким было то, что от заказчика мы получили не только постановки задач, но в большинстве случаев – просто готовые алгоритмы, да ещё и апробированные на двух БИУС двумя различными коллективами за предыдущие несколько лет. Да ещё и сами держатели алгоритмов из НИИ Заказчика обладали высочайшим уровнем квалификации и никогда не отказывались помочь в сложной ситуации.

Очень важно, что Заказчик допустил меня к участию в стендовых испытаниях московского варианта БИУС для самых крупных проектов ПЛ и достаточно подробно познакомил с решениями, заложенными в ленинградском варианте системы. Это позволило во многом пойти дальше, предложить более привлекательные для будущих пользователей решения. На этом этапе мне ни разу не пришлось почувствовать какой-то враждебности, попытки что-то скрыть. И я навсегда сохраню благодарность к своим естественным конкурентам. Но, подозреваю, это объяснялось и тем, что они и представить себе не могли, что у нас что-нибудь может получиться, а когда вдруг получилось, началась такая травля, такая грязная игра, вплоть до писем в компетентные органы с обвинениями в подрыве оборонного потенциала Родины! Однако они опоздали, мы сумели крепко встать на ноги и заручиться надёжной поддержкой, а иногда и просто защитой со стороны ВМФ, проектантов кораблей, понявших, какие перспективы открывает перед ними новая эра в проектировании систем на микроэлектронной основе. В дальнейшем крупные и опытные руководители корабельного приборостроения встали на нашу сторону и заставили своих подчинённых осваивать решения, которые сумели принести в эту важнейшую часть судостроения те самые «непуганые разработчики».

Все перечисленные проблемы решались в рамках эскизно-технического проектирования системы. К концу 1966 года эскизно-технический проект был сделан и не без разногласий принят. На нём Ф. Старос в очередной раз продемонстрировал своё замечательное умение выжимать максимальный демонстрационный эффект из имеющихся средств. Из наиболее алгоритмически готовой группы задач – навигации – была взята задача счисления пути. Г. Ф. Горо– жанко запрограммировала и отладила с помощью кросс-средств весьма упрощённый вариант этой задачи, согласованный с И. А. Станишевским, была разработан и изготовлен макет пульта штурмана и состыкован с машиной УМ-2С, полученной «в наследство» от работ по космической тематике. Задача счисления пути была запущена на УМ-2С и под управлением с пульта штурмана демонстрировала все свои возможности. Необходимый эффект действующего образца был достигнут, что позволило легче отнестись к некоторым недостаткам проекта. Самым серьёзным из них была проявившаяся в процессе работы над полученными от головного института алгоритмами ограниченность объёмов оперативной памяти и памяти программ-данных. Объяснялось это излишним «замахом» головного института ВМФ в части задач, связанных с использованием аппаратуры, которой не было (а как потом оказалось, и не могло быть) на ПЛ, на которые был сориентирован «Узел». Кроме того, структура УМ-2С накладывала ограничения на возможности расширения объёма памяти. Выходом из этого послужило неприятное решение о введении сменных блоков памяти для решения задач, не входящих в состав обеспечивающих торпедную стрельбу, – задач определения места и задач гидрологии. Вызывало опасение быстродействие ЭВМ, но в тот период остро этот вопрос не встал.

Председателем комиссии по приёмке был известный и любимый на флоте подводник, контр-адмирал Герой Советского Союза В. К. Коновалов. Владимир Константинович очень помог на первом этапе нашего врастания в весьма непростую и совершенно новую для нас тематику работ. Он не просто руководил работой комиссии, он щедро делился своим опытом боевого командира-подводника. Особенно обращал наше внимание на то, как осторожно надо относиться к привычкам командира и офицеров лодки в процессе создания и внедрения новой системы. Именно он показал нам на пальцах, как привык командир к общению с традиционными торпедными автоматами стрельбы, к тому, что он видит на шкалах автомата силуэты лодки и цели, и порой принимает решение на уровне ощущений, подбирая величины элементов движения цели при вводе данных с помощью маховичков и шкал.

Переход на цифровое восприятие обстановки – процесс крайне сложный. Сколько раз потом приходилось вспоминать эти советы! Был момент, когда мы были готовы даже цифровые данные вводить в систему с помощью тех же шкал и маховичков.

Мы надеялись, что Владимир Константинович пройдёт с нами вместе и последующие этапы работ – стендовые и объектовые испытания, да и он готов был нас поддержать своим опытом и авторитетом. К сожалению, через год Коновалов скончался, и при выходе в море нас провожал только его памятник. Его бюст установили в дивизии лодок в Лиепае, где стояла наша красавица Б-103, у 16-го причала, где плакат политотдела призывал обязательно победить звериный империализм.

Вскоре после защиты Проекта нас посетил М. В. Келдыш, выдающийся математик, Президент Академии наук СССР и Главный теоретик космоса, человек, беззаветно преданный науке, и обаятельнейший, интересный собеседник, деликатный и простой. Он внимательно выслушал наш рассказ о создании «Узла». На всю жизнь осталась в памяти эта короткая встреча, умение Мстислава Всеволодовича слушать и понимать собеседника и сопереживать ему.

А ведь и тема-то была совсем не его, и груз забот был виден в его глазах. Но как же он был мудр и интеллигентен! Большой учёный и человек.


Рабочий проект. Опытный образец

В 1967 году началось рабочее проектирование системы. Практически все разрабатывающие подразделения перешли на полуторасменный режим работы. Особенно досталось программистам. Все кросс-средства разработки программ были поставлены на наиболее доступную в те времена машину М-20. Но и этих машин было очень мало, а в КБ тогда их не было совсем (первая – М-220 – появилась лишь в 1970 году). На начальном этапе удалось воспользоваться услугами ВЦ Академии им. Можайского, где лишь в позднее вечернее или ночное время выделялось по 5-10-20 минут на предприятие. Но здесь на помощь пришло командование головного института. В нём было начато освоение сначала одной, а затем второй ЭВМ БЭСМ-ЗМ – полупроводниковых аналогов ламповой М-20. Программистам ЛКБ была предоставлена возможность использовать их десятками минут в первую смену, часами – во вторую и третью смены, чем все они активно и пользовались. Нахождение этих машин в пригороде Санкт-Петербурга никого в те времена не волновало.

Напряжённо заработала цепочка «разработчики аппаратуры – конструкторский отдел – производство», перед которыми Ф. Старо– сом была поставлена задача к 7 ноября (естественно!) 1967 года иметь всю аппаратуру на комплексном стенде под стыковку и отладку программ. В невероятно сыром по сегодняшним меркам виде эта задача была выполнена.

На систему пришли программисты. И опять началось с программы счисления пути. Большими событиями становились устойчивое прохождение программы sinx, затем участков программы счисления пути, затем несколько секунд устойчивой работы вычислителя и т. д.

Параллельно на стенд приходили пультовые приборы, приборы связи с системами освещения обстановки и ввода данных в торпеды. Все они требовали сначала аппаратной стыковки с ЦВК, а затем по мере готовности – проверки их программного управления. Полутора смен на стенде стало не хватать. С конца 1967 года была организована сменная круглосуточная работа на системе, включая субботние, воскресные и праздничные дни (забегая вперёд, скажу, что такой режим работы на системе просуществовал по 30.03.70). Ф. Старосом было сделано всё возможное, чтобы максимально стимулировать премиями и другими формами доплаты такой режим работы.

Как только ЦВК начал более или менее устойчиво работать, на повестке дня встал вопрос о подключении центрального пульта системы – пульта командира. Процесс ввода пульта командира сначала шёл по трём параллельным веткам – аппаратная доводка устройства наглядного отображения (УНО) текущей обстановки и его стыковка с ЦВК, автономная и совместно с трактом УНО-ЦВК комплексная отладка программ отображения на УНО информации о текущей обстановке и отладка системы прерывания, обеспечивающей управление мгновенным аппаратным переключением отображаемой информации. Ускорение сходимости этих процессов их участники – Э. А. Никитин, К. Б. Бодашков, Б. Г. Голованов, М. А. Алексеевский, Ф. С. Голубева, Б. И. Баранов, а также все, кто отвечал за ЦВК, – получили с неожиданной стороны.

В КБ на должность ведущего инженера пришёл бывший заместитель начальника 24-го Института ВМФ контр-адмирал в отставке О. С. Жуковский.

Это был идеальный человек для обеспечения взаимопонимания между командованием ВМФ и предприятием. Энергичный, инициативный, вхожий во все кабинеты командования ВМФ, включая Главкома ВМФ С. Г. Горшкова (командующего флотилией на Чёрном море во время войны, где О. С. Жуковский был начальником оперативного отдела штаба флота), он очень много сделал для правильного понимания проблем разработки в ВМФ и её необходимого накала на предприятии. Первым его делом, заметным для всех, стала организация приглашения Главкома ВМФ в КБ. Ф. Старос готовился к этому очень основательно, так как после его отстранения от работ в Научном Центре (в Зеленограде) это был первый приезд на предприятие делегации столь высокого ранга. От его результатов зависело отношение всех чиновников и специалистов ВМФ к нашим дальнейшим работам, и не только по «Узлу».

Напомню, что Сергей Георгиевич участвовал в визите к Старосу Н. С. Хрущёва, когда решался вопрос о создании научного центра в Зеленограде, а ещё раньше одним из первых военачальников знакомился с нашими работами в период создания первой машины УМ-1 и первых элементов микроэлектроники. Его отношение, глубокое уважение и доверие к Филиппу Георгиевичу не зависело от изменения политической конъюнктуры и целиком основывалось на интересах Военно-морского Флота.

Стоит отметить один эпизод – расстановку приборов на стенде. Конечно, «Узел» – первая микроэлектронная система на флоте (а возможно, такого объёма по задачам, – и в Вооружённых силах СССР) была по габаритам весьма скромна. Однако, во-первых, по ТЗ на опытный образец требования по габаритам она слегка превышала, в основном за счёт несжимаемой электромеханики ввода-вывода информации. А, во-вторых, даже обоснованное изобилие приборов, как понимал Ф. Старос, не служит имиджу микроэлектронной фирмы. Поэтому он дал указание в центре помещения, где находился стенд, сделать прямоугольную выгородку, в которой разместились пульт командира, прибор вычислителя с памятью, компактный инженерный пульт системы и пара электромеханических устройств ввода-вывода. Остальные 17 приборов находились здесь же, но на тыльной стороне выгородки. В докладе Главкому о них, конечно, было сказано, и на развешенных здесь же плакатах они присутствовали, но глаза не мозолили и лишних вопросов не возбуждали.

Визит Главкома ВМФ прошёл успешно. Взволнованный начальник лаборатории головного института, А. В. Лоскутов, которому по сценарию была уготована роль командира, работающего на пульте, с задачей справился. Демонстрационная программа сбилась всего один раз в конце показа, но чёткий доклад Б. И. Баранова, обеспечивающего показ, смикшировал этот сбой. О. С. Жуковский с блеском подтвердил свой статус и необходимость собственной работы. Ф. Старос получил «наибольшее благоприятствие» в ВМФ. Осталось завершить «береговой» этап – подготовить систему для проведения предварительных и межведомственных испытаний, провести их, изготовить и настроить поставочный комплект системы и отгрузить его на лодку. Всё это удалось завершить в течение 1968 года.

Командование ВМФ знакомится с «Узлом»

Как водится, вслед за визитом Главкома на стенд стали приезжать командиры следующего уровня.

Наиболее важным был визит группы адмиралов, о котором вспоминает в своих записках Эрик Викторович Голованов, командир лодки Б-103.

Э. В. Голованов

«Вспомнил 1967 год, когда я, будучи командиром ПЛ 641-го проекта, пришёл осенью из Полярного в Кронштадт для ремонта на кронштадтском Морском заводе. Через месяц было принято решение параллельно с текущим ремонтом произвести модернизацию ПЛ. Вместо торпедного автомата стрельбы (ТАСа) было решено установить опытовую БИУС «Узел». События развивались очень быстро. На ПЛ была произведена кадровая реорганизация. Дополнительно к начальнику РТС были введены две новые штатные единицы командиров электронно-вычислительных групп (ЭВГ). С двух северных подводных лодок, также проходивших ремонт в Кронштадте, начальники РТС были переведены к нам на штат начальников ЭВГ.

Меня, начальника РТС и двух командиров ЭВГ откомандировали на три месяца в Ленинград в ЛКБ на учёбу, где мы познакомились с Начальником ЛКБ и Главным конструктором системы Старосом Филиппом Георгиевичем и Главным инженером Бергом Йозефом Вениаминовичем, с огромным коллективом разработчиков.

В ЛКБ срочно монтировался стендовый образец БИУС «Узел». Работы на стенде и на корабле велись очень интенсивно.

Через 20 дней нашего обучения пришёл приказ Главкома ВМФ о моём назначении командиром другой подводной лодки Северного флота, которая готовилась, а затем и участвовала в интереснейшем походе из Полярного во Владивосток, вокруг Африки, с заходом в 12 портов разных стран. Я пришёл к командиру кронштадтского дивизиона получить добро на сдачу дел. У него как раз находился контр-адмирал Жуковский. Узнав, в чём дело, он позвонил Главкому и сказал, что я начал обучение и меня отзывать на флот нецелесообразно.

Так моя мечта пройти через несколько морей и океанов лопнула, меня оставили на прежнем месте, а на переход срочно назначили командира другой северной лодки.

Итак, меня приковали намертво к Б-103, никуда не отпуская. Было отказано и в повторном поступлении в академию. А мы продолжали учиться. Однообразие обучения иногда чередовалось с совещаниями и «обмыванием» в ленинградских ресторанах очередного успешного окончания этапа работ. Когда я присутствовал на совещаниях, то понимал большую значимость работ. Участвовало очень много представителей различных институтов, проектных организаций, заводов из разных городов Советского Союза. Совещания проводились в режиме особой секретности под постоянным наблюдением сотрудников КГБ. Нам не разрешалось ходить в форме, одевались мы в гражданскую одежду. Чтобы попасть в помещение стенда с опытным образцом БИУС, нужно было пройти три пункта охраны.

В конце третьего месяца обучения к нам приехал начальник Главного штаба ВМФ адмирал флота Сергеев с четырьмя начальниками управлений, полными адмиралами. Мне приказали под пальто надеть форму. На стенде я был в тужурке и так работал на пульте, показывал возможности БИУС. Всем понравилось. Сергеев приказал ускорить работу и вечером того же дня убыл в Москву вместе со своими подчинёнными.

Изучив теорию и освоив практику работы на стендовых приборах и на пульте БИУС, мы вчетвером сдавали зачёты на самостоятельное управление БИУС самому Главному конструктору. Сдали хорошо, получили допуск к самостоятельной работе на системе».

Работы на лодке, стоявшей на кронштадтском заводе, проходили с большим напряжением. Напомню, что они велись одновременно со стендовыми испытаниями, да ещё и требовали параллельного изготовления, настройки и сдачи представителям заказчика второго, поставочного образца. Ресурсы наши были крайне ограничены, производство буксовало, документацию приходилось корректировать прямо на рабочих местах. А график монтажа аппаратуры на лодке нельзя было сорвать ни на один день.

К счастью, опытные люди подсказали, что необходимый ресурс времени можно выкроить за счёт временной установки на лодке технологических корпусов. Это название у них такое громкое, а на самом деле это были макеты, изготовленные в нашем столярном цехе. Но их посадочные и габаритные размеры точно соответствовали рабочим чертежам, а главное – на нужных местах располагались все разъёмы для подключения кабелей. А если ещё не полениться и покрасить эти деревяшки в тот же цвет, что и настоящие корпуса приборов, то они выполнят и ещё одну функцию – не привлекут внимания ретивых, но неопытных контролёров.

Но время летит, и надолго деревяшками не прикроешься, всё равно наступает момент, когда надо заменять муляжи на настоящие приборы.

Подготовка и проведение испытаний, насколько возможно, шли параллельно с отладкой целевого и системного ПО. Особую трудность вызывала необходимость «прошивки» информации. Удалённость кросс-средств отладки программ, неопытность большинства программистов, не имевших до работы в КБ этой специальности, достаточно сжатые сроки, во многом сырые алгоритмы приводили к тому, что на стенд зачастую попадали плохо автономно отлаженные и почти между собой несостыкованные программы. И все тяготы «перепрошивки» программ ложились на монтажниц. В первую очередь, на Е. А. Широких, А. М. Румянцеву, Л. Н. Кулакову, в буквальном смысле слова днём и ночью переделывавших модули постоянной памяти, и инженеров-разработчиков блоков постоянной памяти – В. И. Ткачёва, Е. В. Королёва, Т. И. Клубову, в том же темпе проводивших настройку этих блоков после их доработки.

Проблемы с аппаратурой тоже возникали на каждом шагу. Была модифицирована и приспособлена к требованиям организации решения задач система прерывания машины. Не сразу далось удачное решение в блоке управления цифровой следящей системы, обеспечивающей выдачу с требуемой скоростью и точностью данных в торпеды. Много времени было потрачено на достижение заданной точности приёма данных от смежных систем. Но постепенно большая часть проблем была решена, и аппаратура начала испытываться на соответствие требованиям условий эксплуатации.

В ноябре 1967-го, к 50-й годовщине Октябрьской революции, мы с трудом, в последнюю минуту и не на самом высоком уровне готовности предъявились на Стендовые испытания.

Хочу особо отметить важную роль, которую сыграл во всём процессе проектирования, производства и испытаний процесс сквозного сетевого планирования всего клубка разнообразных работ. Эту работу возглавил и организовал талантливый человек Иосиф Лейзерович Зарецкий с небольшой группой помощников. Важнейшей частью этого процесса являлся строжайший контроль исполнения огромного количества связанных между собой событий. В этом ему помогал разветвлённый штат работников службы контроля качества, отслеживающий посменное исполнение всех технологических операций. Поддержка руководителя этой службы, Главного контролёра качества Марии Андреевны Яковлевой, и её готовность в любой момент броситься во главе своей дружной команды на очередную неожиданную амбразуру не забывается её коллегами многие годы. Она доверила организацию контроля исполнения сроков производственной работы самоотверженному и любимому всеми за удивительное сочетание требовательности, цепкости и порядочности Константину Степановичу Балакину, ветерану войны, генерал– майору авиации в отставке.

Обо всех этих людях вы сможете прочитать в очерках «В сетях планирования» и «Наша Маша» в электронной версии книги.


Стендовые испытания

Любая фирма, которая разрабатывает и испытывает серьёзные радиоэлектронные системы, имеет для этого много специально оборудованных помещений, специалистов и времени для отработки и тестирования отдельных устройств и особенно – для размещения всей системы в целом. Обычно это называется «Стенд Главного Конструктора» (СГК).

Имея опыт отработки сравнительно малогабаритной аппаратуры, прежде всего, машины УМ-2, мы имели необходимые для тестирования вибростенды, камеры тепла и влаги для отдельных приборов, и ничего – для испытаний системы в целом. Кроме того, надо было ещё располагать набором имитаторов приёмников и источников информации, всё это тоже предстояло создать, и на всё отводилось менее года.

Самый сложный вопрос решил Старос. Он сказал, что если всё это называется СГК, то у нас будет самый сгкашный СГК в мире, и велел освободить его кабинет, единственное помещение необходимых размеров, а сам перебрался в помещение совсем маленькое, да ещё и разрешил разместить самое необходимое стендовое оборудование в соседней комнате, где была его личная лаборатория, и, я думаю, эта жертва была для него особенно тяжёлой.

Я уже говорил о некоем особом статусе его кабинета: это не только кабинет Главного конструктора, где уже побывали многие маршалы, адмиралы, академики и даже Президент союзной Академии наук, министры и крупные руководители промышленности. Здесь Старос принимал Хрущёва.

И вот теперь здесь был установлен СГК, и на нём был испытан и получил путёвку на действующую подводную лодку опытный образец. Через него прошли позднее три образца системы для нового современного проекта дизельной лодки 641-Б, пока не был организован полный цикл производства и испытаний на серийном заводе Минсудпрома.

Неординарное решение было предложено Бергом: весь комплект оборудования системы со всеми межприборными связями был покрыт сверху полиэтиленовой палаткой, а внутри расставлены электрообогреватели с автоматической регулировкой температуры, влажности, для чего внутри палатки разместили металлические ванны с нагревателями. В результате была обеспечена возможность проведения испытаний по всем требованиям «Мороз-2», что в те времена было труднодостижимо, но также было сэкономлено много времени, т. к. одновременно с этими длительными климатическими испытаниями проводились и все точностные проверки отдельных приборов и трактов, да ещё и отладка и приёмка программного обеспечения.

Незабываемое было зрелище, когда в этой же комнате разработчики и офицеры приёмки, сидя за столом, обсуждали готовый протокол испытаний, но вдруг звонил будильник, Главный наблюдающий по системе вскакивал, заходил за ширму, а через минуту выскакивал в одних плавках и нырял в палатку, чтобы снять показания контрольных приборов.

Но разработчики и программисты высиживали в палатке по полной смене, да и кто там считал часы в этой смене, когда работы велись круглосуточно. Вы, наверное, подумаете, что так нельзя, что так не бывает, но напоминаю ещё раз: это был синдром «непуганого разработчика». Да и многие коллективы работали тогда в исключительно напряжённом ритме, и если иногдалюди и ворчали, то всё равно были горды, счастливы и никогда не забывали эти дни, хотя они не всегда оканчивались победой, а победа никогда не доставалась легко.


Расскажу я вам о Лиепае

Я буду рассказывать вам о Лиепае не как участник славной эпопеи подготовки и проведения Государственных испытаний системы «Узел», а как простой командировочный советских времён, обречённый провести на испытаниях почти полтора года.

Многим моим сверстникам доводилось проводить на испытаниях ещё и больший срок где-нибудь в Заполярье, в Средней Азии, в степях или в тайге, да ещё, бывало, в сотне километров от ближайшего населённого пункта. Как правило, они с гордостью вспоминают трудности, которые тогда преодолели, крепкую дружбу, которая рождается в тяжёлой работе, да ещё если она завершилась победой, а потом всё же тяжело вздыхают. И говорят, как несладко им всё это досталось.

С Лиепаей всё было иначе. Да, все трудности от нас никуда не делись, изнурительный труд в течение многих месяцев, без выходных, с редкими поездками к семье – всё это было. Успех тоже был. Но было ещё и другое. Был уютный старинный город, хорошо обустроенный быт, прибалтийская жизнь, которая являлась для нас своеобразным окном в Европу. Море, пляжи, рестораны, маленькие уютные кафе, магазинчики, полные национальных латышских сувениров из керамики, янтаря и дерева.

Керамические бутылки и бутылочки с «Рижским бальзамом», маленькая рюмочка которого не только придаёт особую прелесть чашечке кофе, но и в добавление к бутылке водки, а лучше – разведённого «по широте» спирта – образует совершенно удивительную смесь, заслуженно названную нами «напитком богов». Вот обо всём этом я и хочу сейчас рассказать. Боюсь, что никому из российских инженеров не представится возможность проходить корабельные испытания в тех местах, которые были хорошо обустроены в профессиональном смысле: хорошая судоремонтная база, отличная база подводных лодок, сравнительно близкие глубоководные полигоны.

Спроси я сейчас своих товарищей, которым за семьдесят, готовы ли они снова пройти тяжёлые испытания, они закряхтят и скажут, что своё они уже отслужили. Хватит с них. А я возьму да и подначу после короткой паузы: «А в Лиепае?» И тут же услышу немедленный ответ: «Хоть завтра!»

Дорогой читатель, я дарю тебе Лиепаю моей молодости, цветущую, трудовую, весёлую и гостеприимную, Лиепаю 1970 года! Позже мне доводилось бывать там ещё несколько раз в течение четверти века. За эти годы многое изменилось. Это уже другая страна. Город, бывший местом базирования Военно-морского Флота, потерял свой блеск.

А может, дело ещё и в том, что ушли безвозвратно годы молодости, когда ты просыпался каждое утро с мыслью: вот сегодня может случиться что-то главное в твоей жизни, когда победа где-то совсем рядом, до неё остаётся всего несколько дней и ночей тяжёлого труда, и ты будешь абсолютно счастлив, и будешь спать беспробудно, веселиться, радоваться жизни – это вообще будет не жизнь, а сплошной праздник!..

А когда победа приходит, тебя охватывает странная апатия, которую можно стряхнуть только хорошим и бесшабашным застольем, а дальше из-за горизонта всплывает следующая работа, ещё более тяжёлая. И снова она тебе кажется самой главной и самой трудной. Только когда всё это в какой-то день кончается, и впереди бесконечно длинный отпуск, отпуск длиной во всю оставшуюся жизнь, отпуск, который называется «пенсия», у тебя появляется возможность переосмыслить всё, что ты делал и что ты сделал в жизни. И если хоть одной работой ты можешь гордиться, то знай, ты счастливый человек!

Наш путь от Ленинграда до Лиепаи занимал немногим более двух часов перелёта с посадкой в Риге, на небольшом аэродроме, где принимали самолёты не больше чем АН-24.

Праздник начинался, когда самолёт делал посадку в Риге. За полчаса ты успевал забежать в буфет и выпить чашечку вкусного кофе, съесть какую-нибудь необычную булочку. Да ещё и выпить маленькую рюмочку коньяка. Этот первый рижский буфет разительно отличался от всего сервиса, к которому мы привыкли в Ленинграде. Ведь это была Прибалтика! Даже сейчас, когда я облетал много стран и меня не удивишь никаким аэродромным сервисом, я с трепетом жду посадки самолёта, когда лечу в Ригу или через Ригу и обязательно захожу выпить ту самую чашку кофе, который теперь может казаться не таким крепким и ароматным, но ты знаешь, что к нему всегда будут традиционная латышская сдоба, гостеприимная улыбка и удивительное слово «ЛУДЗУ», на которое ты, конечно, ответишь словом «ПАЛДИЕС».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю