Текст книги "Прыжок кита"

Автор книги: Марк Гальперин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Но было ещё одно требование. В связи с очень жёстким графиком строительства лодок нового проекта поставку БИУС для первых трёх лодок мы должны обеспечить сами, серийный завод не успеет провести необходимый объём подготовки производства. И это был ещё один барьер, через который было очень трудно перепрыгнуть. А ведь фактически это требование касалось не только пультов системы и электромеханических приборов, которые предстояло производить серийному заводу Минсудпро– ма, но и вычислительного комплекса, судьба которого была уже предрешена. Освоить его в такой короткий срок во Пскове, в объединении «РУБИН», тоже казалось невероятным. Да и логические модули, собираемые из бескорпусных транзисторов и микросопротивлений, на выделенном для этого Карачаевском конденсаторном заводе освоить в столь сжатые сроки было невозможно. И Псковский, и Карачаевский заводы всегда занимались производством керамических конденсаторов. Даже учитывая собственную хорошую производственную репутацию, сами работники завода говорили, что технология и навыки их производств больше напоминают кирпичные заводы, чем производство вычислительных комплексов и комплектующих изделий для них, да ещё и с военной приёмкой.

Но это уже – дело семейное, можно было договариваться на уровне руководства ГУ, не обращаясь к Министру или его заместителям, как бы в рамках взаимной помощи новым производствам со стороны разработчика на договорной основе. А взять на себя ответственность за обеспечение поставки систем не только для головной, но и ещё для двух лодок, да ещё и обеспечить изготовление большого количества электромеханических приборов и другого совершенно «немикроэлектронного» оборудования, руководству Электронной промышленности было гораздо сложнее.

Сначала удалось добиться поддержки А. А. Розанова, который лучше многих, как бывший судостроитель, понимал всю безвыходность ситуации и трудное положение, в которое мы поставили Министра. Он согласился поговорить с А. И. Шокиным и несколько раз выходил к Министру, но безрезультатно.

Тогда Розанов посоветовал мне обратиться к Генеральному директору объединения «Позитрон», в который мы недавно вошли. Если он поддержит меня и возьмётся решить вопрос в рамках объединения, то Министр может согласиться. Это был очень тонкий ход, и сейчас, описывая сложившуюся ситуацию, я думаю, что и эта идея сделать инициатором такого решения именно руководство Объединения могла родиться в голове самого Министра, и не потому что он хотел снять с себя ответственность за это решение. В это время в стране формировалась новая схема управления промышленностью, при которой роль Научно-Производственных Объединений должна была быть серьёзно увеличена, и такая позиция Генерального директора была бы в духе времени. Естественно, усиление роли этого звена в управлении экономикой должно сопровождаться и увеличением ответственности, то есть увеличением проблем, за которые можно и серьёзно наказывать этот уровень руководителей. Вот ещё одна коллизия того времени, и всё это надо было как-то учесть. У нас для этого не хватало ни жизненного опыта, ни политической зрелости, поэтому столь бесценной была поддержка и советы таких людей, как Розанов, Голенищев, Гогичайшвили, Жуковский и многие другие. Их жизненный опыт, опыт людей, создававших индустрию и оборону страны, вынесших на своих плечах работу и развитие промышленности в годы Великой Отечественной войны, просто бесценны, поэтому я и пишу эту историю.

Последний аккорд

Итак, я договариваюсь о встрече с Алексеем Никифоровичем Голенищевым, Генеральным директором объединения «Позитрон».

К этому времени он уже достаточно разобрался с положением дел в ЛКБ, чувствовалось, что и он, да и всё руководство ГУ, весьма заинтересовались техническими заделами, которые были накоплены нами и в течение длительного времени оставались невостребованными, а точнее, не поддержанными производством. Уже началась совместная работа по подготовке производства во Пскове и Карачаевске, на ленинградском заводе «Мезон», входящим в Объединение, началось освоение новых Кубов памяти. Всё это делалось в очень хорошем темпе, с большим желанием всех участников, сопровождалось реконструкцией цехов, подбором новых и переподготовкой существующих коллективов и отдельных специалистов для ключевых должностей во вновь складывавшейся кооперации практически на всех заводах ГУ, многие из которых я не могу даже упоминать, чтобы не переполнять повествование подробностями.

Скажу только, что кроме тех новых изделий, о которых мы уже говорили, потребовалось также изготовить, а порой ещё и предварительно разработать, большой комплект специального технологического и измерительного оборудования. И все решения принимались и исполнялись с непривычной скоростью, с участием практически всех заводов ГУ. Ход работ контролировался еженедельно на совещаниях, которые Главный инженер ГУ проводил в Москве, а при необходимости и прямо на заводе, где что-то не ладилось.

Конечно, всем разработчикам, конструкторам и технологам ЛКБ тоже приходилось нелегко, но никого не надо было подгонять! А уж зачинщикам приходилось спать в поездах, в самолётах, и еженедельная поездка на ГАЗ-69 за один день, во Псков и обратно, считалась за выходной день, да ещё и с выездом на природу. Все перечисленные события касаются освоения в производстве «Узла», К-200 и других аппаратных разработок. Но одновременно в ЛКБ происходили события, по своей значимости не уступающие, а во многом и превосходящие их.

Была начата разработка первого в Союзе поколения Больших Интегральных Схем и первых микрокалькуляторов на их основе. Эта работа полностью соответствовала профилю деятельности всего Министерства, велась под жёстким контролем Министра, и никто не посмел бы возразить, что мы, мол, не можем что-нибудь делать в этом направлении, потому что заняты «Узлом» или ещё чем-нибудь. Для любого из нас такое заявление было бы последним в его карьере работника Министерства Электронной промышленности. На всю эту работу был дан всего один год, калькулятор получил название «Электроника 24-71», что означало, что он должен лечь на стол Генсека в день открытия XXIV-го Съезда Партии в 1971 году, а с такими подарками шутить было нельзя.

Получалось, что в фирме, где работало всего около двух тысяч человек, одновременно велись в бешеном темпе работы по двум направлениям.

Старос в равной мере отвечал и переживал за все эти работы, но команда «Узловцев», достаточно сплочённая и проверенная в боях, старалась сделать всё, чтобы подключать Староса только в случаях крайней необходимости. Он полностью доверял нам, и мы оправдали его доверие.

Всё, что связано с рождением этих новых изделий, достойно того, чтобы быть описанным в отдельной книге. В Америке такая книга опубликована. Её написал мой коллега Генрих Романович Фирдман, заместитель Староса по микроэлектронике и системам машинного проектирования. Их работа послужила началом нового поколения работ как в области самих интегральных схем, микропроцессоров, запоминающих устройств и схем преобразования и отображения информации, так и систем на их основе, в том числе и систем для Военно-морского Флота…

И вот я в кабинете Генерального директора. Я подробно описал всю ситуацию и политические события последних месяцев и прямо сказал, что только он способен решить судьбу «Узла», которому большой коллектив отдал практически около 10 лет жизни. От его решения зависит, будет новая самая массовая советская подводная лодка вооружена современной системой управления оружием или на неё вынуждены будут устанавливать старые счётно-решающие приборы, разработанные примерно 20 лет назад.

Алексей Никифорович принял решение во время нашей встречи, не откладывая. Тут же было подготовлено и подписано письмо на имя Министра: «Генеральный директор и Партком Объединения ПОДДЕРЖИВАЮТ инициативу Разработчика по освоению системы в кооперации, согласованную с Министерством Обороны и Министерством Судостроения, и берут на себя обязательства по обеспечению выпуска дополнительно к Головному образцу ещё двух систем для второй и третьей лодки проекта 641-Б собственными силами одновременно с освоением серийного производства системы на заводах судостроительной промышленности и заводах Главного Управления в части функциональных модулей и вычислительного комплекса на производственных мощностях, выделенных для выпуска промышленной управляющей машины «Электроника К-200», и ПРОСЯТ подписать подготовленный Военно-морским Флотом Проект Решения по данному вопросу».

Письмо немедленно было отправлено фельдсвязью в Москву, а на другой день оно лежало на столе А. А. Розанова вместе с Проектом Решения. Дождавшись, когда Министр будет в кабинете один, Анатолий Александрович пошёл к нему с письмом и Проектом и через несколько минут вышел с подписанным Решением. Я уже говорил, это был восьмой заход Розанова к Шохину по «узловскому» вопросу. Вышел Розанов от Министра очень гордый и весёлый: для него «Узел» СТАЛ РОДНЫМ ДИТЯТЕЙ!

Вместе с офицером, доставившим проект Решения, мы в тот же день получили подписи Главкома и Министра Судостроения.

Политические испытания закончились. Работа началась, а точнее, – продолжилась в ещё более быстром темпе.

НАШИ ЗАВОДЫ

В результате всей политической борьбы мы впервые в жизни получили то, что хотели – наша работа была востребована, она стала частью общегосударственной программы строительства подводных лодок. Для реализации этой программы нам были предоставлены все необходимые ресурсы. Кроме одного: нам катастрофически не хватало времени для исполнения полученных заданий, особенно для начальных этапов программы, обеспечения первых трёх лодок собственными силами.

На самом деле не было такого отдельного этапа в «узловской» истории, как выпуск первых трёх образцов для нового проекта лодки. Было пять лет, долгих и напряжённых, в течение которых ПАРАЛЛЕЛЬНО производились:

1. КОРЕННАЯ ПЕРЕРАБОТКА всей системы «Узел», ориентированная на многолетнюю жизнь системы в серийном производстве и эксплуатации.

2. ОБЕСПЕЧЕНИЕ ИЗГОТОВЛЕНИЯ И СДАЧИ трёх образцов для головной и двух серийных лодок проекта 641-Б на заводе «Красное Сормово», а затем на Черноморском Флоте силами разработчика – ЛКБ.

3. ОСВОЕНИЕ СЕРИЙНОГО ПРОИЗВОДСТВА ЭЛЕМЕНТНОЙ БАЗЫ для «Узла» на Карачаевском заводе и Хмельницком заводе «КАТИОН», ранее не выпускавшем ничего, кроме нескольких типов конденсаторов, да и то без военной приёмки.

4. ОРГАНИЗАЦИЯ НА ПСКОВСКОМ ЗАВОДЕ РАДИОДЕТАЛЕЙ СЕРИЙНОГО ПРОИЗВОДСТВА ЦИФРОВЫХ ВЫЧИСЛИТЕЛЬНЫХ КОМПЛЕКСОВ «УЗЕЛ» И «ЭЛЕКТРОНИКА К-200».

5. ВЫПУСК ОПЫТНО-ПРОМЫШЛЕННОЙ ПАРТИИ БИУС «УЗЕЛ» на заводе им. Кулакова.

В процессе выпуска образцов системы для пятой и шестой лодки была проведена строгая ревизия всех конструктивных и технологических решений с позиций подготовки системы к крупносерийному производству на уже назначенном заводе «Молот» в городе Петровске.

6. ОСВОЕНИЕ СЕРИЙНОГО ПРОИЗВОДСТВА СИСТЕМЫ на заводе «Молот».

Отмечу ещё одну особенность этого этапа нашей жизни. За каждым из перечисленных шести направлений работ стояли различные коллективы разработчиков – специалисты по запоминающим устройствам, процессору, электронным и механическим каналам ввода-вывода, отображения и другие… Но все эти работы одновременно легли на плечи конструкторско-технологических служб. Добавьте к этому территориальную разбросанность по всей стране заводов, которые осваивали нашу продукцию. Да ведь и новые проекты никто не отменял, фирма не имела права остановить своё стремительное движение вперёд. Ситуация усугублялась ещё и некоторыми проблемами с тогдашним руководством технологических служб. Поэтому основной груз лёг на плечи ведущих работников конструкторского отдела. Обычно именно им доверялось руководство комплексными бригадами, работающими на каждом конкретном заводе.

Но самый тяжёлый труд и, главное, – основная ответственность легли на плечи Рудольфа Николаевича Лаврентьева, который только что был назначен начальником конструкторского отдела. Ранее этот пост занимал Анатолий Степанович Соболев, перешедший работать на псковский завод радиодеталей – основной фронт создания нового производства вычислительной техники, в первую очередь, – для системы «Узел».

Р. Н. Лаврентьев

Когда я начал писать эту книгу, казалось, что самое трудное будет вспомнить, ЧТО И КАК было сделано для решения той или иной проблемы. Оказалось, что самое сложное – понять, КОГДА это было. Просто в голове не укладывается, как все эти проблемы удалось решить в столь короткий срок, столь маленькой командой и в столь сложной ситуации. Ведь помимо технических и производственных препятствий, которые пришлось преодолевать, было и ещё одно.

«Узел» пережил не только несколько объединений, в котором он рождался, – Научный Центр, «Позитрон», «Светлана». Он пережил министерства, куда входили эти объединения. Он пережил перестройку. Он пережил изменение экономической и политической системы. Он пережил великую страну – СССР.

Что же нам помогло? Проще всего сказать: «БОГ». Но я вырос в семье безбожников, и просто не имею права так говорить.

Можно сказать: «ВОЛЯ К ПОБЕДЕ!» Но в этой фразе есть слишком много фальши.

У меня есть ещё одна формулировка: «СТРАХ ПОРАЖЕНИЯ». Вот это мне подходит. Мы понимали, что в нашей творческой судьбе это последний шанс.

Ещё раз хочу остановиться на двухступенчатом освоении системы на Ленинградском заводе имени Кулакова и затем – на заводе «Молот» в городе Петровском Саратовской области. Это проявление мудрости руководителя работ со стороны Минсудпрома, Михаила Матвеевича Гогичайшвили. Он предварительно всё спланировал так, чтобы пропустить «Узел» через горнило завода Кулакова, а потом отдать готовый проект заводу, у которого был опыт и преимущество в долгосрочной программе обеспечения строительства кораблей.

Два завода одного главка – удачно придуманная, отработанная и оправдавшая себя и в «узловском» проекте технология внедрения новых разработок. Может быть, подтверждением стойкости построенной цепочки является тот радующий факт, что оба завода пережили производственно-экономическое безвременье, выжили и уверенно идут дальше. Не случайно, что у заводов есть своя написанная и изданная история, которую могут прочитать сами работники, сегодняшние и бывшие, их дети и внуки, они и продлят заводские династии.

Завод им. КУЛАКОВА

Завод Кулакова выпустил всего три образца «Узла», эти несколько образцов превратили «Узел» из удачной опытно-конструкторской разработки в полноценное серийное изделие, сопровождаемое полноценной конструкторской, и технологической, и эксплуатационной документацией. Без всего этого судьба «Узла» могла сложиться совершенно иначе.

На заводе Кулакова нам довелось работать с рядом удивительных людей.

Прежде всего, это директор завода Лев Николаевич Кабачин– ский, заместитель Главного инженера Игорь Иванович Калугин, начальник выпускного цеха Иван Григорьевич Великанов и руководитель конструкторской службы Семён Самуилович Андрачников.

Семён Самуилович и сейчас продолжает работать на заводе, и вот о чём он вспомнил во время нашего телефонного разговора по разные стороны экватора.

При освоении «Узла» наиболее сложным и тяжёлым было изготовление КПВК, эту работу возглавил на заводе конструкторский отдел и начальник цеха электроэлементов Владимир Александрович Кошелев. Сложность заключалась в освоении и отработке технологических процессов: очень деликатная заливка, сборка и монтаж. Когда приехал И. В. Берг, он ознакомился с нашими техпроцессами, пожал руку В. А. Кошелеву и сказал: „Сборка КПВК в надёжных руках’’.

Не могу оставить это воспоминание без комментариев.

КПВК действительно прекрасное изделие, что определило его востребованность даже через пятьдесят лет после его рождения. Но в тоже время это изделие крайне деликатное, оно не терпит никаких усовершенствований, которые частенько пытаются ввести в него новые производители, впервые пришедшие в цех технологи, порой даже очень высокой квалификации.

КПВК попало на завод Кулакова после 10 лет его выпуска в собственном производстве ЛКБ. И не зря Берг примчался на новый завод проверить, не обижают ли его любимое детище, хотя в то время ему было ну уж совсем не до того, в его мозгу и его руках рождалось новое поколение микроэлектроники – большие интегральные схемы.

После передачи КПВК на завод «Молот» снова начали отрабатывать технологию их производства и проводить все мыслимые и немыслимые испытания и проверки.

Всё это не случайно. Именно в это время с нашими родными КПВК, изготавливаемыми в нашем родном производстве, произошёл серьёзный скандал, которым пришлось заниматься не только инженерам и техническим руководителям, но и контр-адмиралу Жуковскому: надо было просто тушить пожар.

Представьте себе ситуацию. Закончились Государственные испытания. Опытовая лодка Б-103 прошла полную ревизию, вернулась к месту постоянного базирования и после выполнения всех формальностей, сдачи задач снова вошла в состав действующего флота и уже два года успешно несёт боевую службу. Головная серийная лодка проекта 641-Б прошла Государственные испытания и тоже ушла на боевую службу. Новый проект лодки принят на вооружение ВМФ. На разных стадиях строительства находится несколько следующих лодок серии, и даже представить невозможно, что было бы, если бы в системе «Узел» вдруг обнаружился какой– нибудь скрытый дефект.

Может кому-то и невозможно вспомнить подобное, а я это помню и через все прошедшие десятилетия. Неожиданно мы получаем официальное извещение, что на боевой службе в тропиках на головной лодке отмечено несколько случаев неустойчивой работы КПВК. Вроде бы и ничего страшного, задачи решать можно, стрелять можно. Но ясно, что происходит что-то, что никак происходить не может и не должно. Да ещё и лейтенантов за всё время испытаний мы натаскали по полной программе. Они нашли способ прислать нам дополнительную информацию, которая не попадает на стол ко всей цепочке начальников и командиров, отслеживающих всё, что происходит во время автономного плавания.

Не вдаваясь в технические детали, постараюсь объяснить ситуацию. Кодовый барабанчик состоит из чередующихся токопроводящих и непроводящих участков. Их чередование обеспечивает кодирование угла поворота. Информация с поверхности барабанчика снимается подпружиненными щёточками. При прохождении вращающегося барабана через границу двух зон – изоляционной и токопроводящей – информация на выходе с каждой щёточки меняется с 0 на 1 и наоборот. Очень важно, чтобы в этот момент не возникало дрожание щёточек, иначе происходит сбой в считываемой информации. Преобразователь выдаёт ошибочную информацию, если на стыке металла (серебра) и неметалла (эпоксидной смолы) возникает ступенька. Поэтому поверхность барабанчиков тщательно шлифуется.

После 10 лет производства, применения в различных объектах, включая Белоярскую атомную станцию, после трёх лет испытаний и эксплуатации преобразователей в составе «Узла» вдруг обнаружено, что на идеально гладкой поверхности кодовых барабанчиков появились ступени, очень маленькие, но достаточные для искажения выходных сигналов. И всё это на боевой службе. За тысячи миль от базы. В процессе полугодичного автономного плавания (были одно время установлены такие ужасные сроки пребывания в море)!

Первая реакция: «Не может быть».

Вторая реакция: «Попробуйте слегка отполировать поверхность барабанчиков».

Лейтенанты всё могут.

Полировка помогла. Но через несколько дней шумы снова появились. В результате выяснилось, что перед уходом на боевую службу в системе были заменены те преобразователи, с которыми система прошла все испытания, на преобразователи новой модификации, как всегда бывает в таких случаях – с улучшенными параметрами.

(Может, через столько лет я неумышленно стараюсь смягчить ситуацию: ведь и сейчас эти воспоминания жгут душу.)

Лейтенанты обнаружили, что на идеально гладкой поверхности кодовых барабанчиков – основной и самой капризной части преобразователя – появились ступеньки, в результате на выходе преобразователя возникли совершенно неприличные электрические шумы, имеющие явно механическое происхождение. Сразу возникла версия, что виновницей дефекта является произведённая замена материала, из которого в новой модели сделана изолирующая часть кодовых барабанчиков.

Эпоксидная смола была заменена на кремнеорганический компаунд. Как всегда бывает, рационализаторами руководили самые благие намерения. Эпоксидка – материал вредный, капризный в работе, медики и профсоюзные деятели всегда требовали его изъятия из технологии. Да ещё приходилось обеспечивать молоком «за вредность» всех, кто выполнял заливку барабанчиков смолой, последующую обработку поверхности барабанчиков, а это дело само по себе хлопотное. То молока не привезли, то оно скисло, то ещё что-нибудь.

Стали повторять все испытания в лабораторных условиях в самом широком диапазоне внешних воздействий – температуры, вибрации, влажности. Никаких нарушений!

И опять, как обычно. В сложной ситуации Берг берёт управление на себя и начинает проводить СВОИ эксперименты. В таких случаях он на несколько суток закрывался в лаборатории вместе со своими любимыми механиками, с которыми они понимали друг друга с полуслова.

Для начала Берг взял несколько барабанчиков старой и новой конструкции и стал их подвергать внешним воздействиям – тропической влажности и температуре в гораздо больших размерах, чем записано в стандартах. Через несколько дней подтвердилось предположение Берга, что при таких «зверских» истязаниях новый компаунд начинает вести себя неадекватно. Разбухает. Вот и образуются ступеньки!

Было очень важно, что разработчик не стал прятаться за действующие стандарты, доказывать, что мы не виноваты. Это было не в нашем стиле. Мы смело заявили результаты своих исследований, предложили срочно заменить КПВК в системах, которые уже были отгружены, и в аварийном порядке организовали переделку всех КПВК, выпущенных по новой документации.

Конечно, у этой истории имелись свои инициаторы. Это были надёжные люди, которые действовали из самых лучших побуждений, но эти побуждения и вымостили дорогу, ведущую в ад. Я не хочу называть фамилии этих людей. Считаю себя персонально ответственным за всё случившееся.

Думаю, что именно в связи с этими событиями Берг и ездил на завод Кулакова, чтобы убедиться в серьёзности людей, осваивавших КП В К.

А пока шли эти исследования, головная лодка с капризными преобразователями продолжала нести боевую службу. Продолжение корабельной части этой истории – в главе «Жизнь и приключения „Узла”».

Кулаковцы серьёзно поработали над технологией этого изделия. Но в воспоминаниях Главного конструктора завода «Молот» И. С. Королёва отмечается, что это изделие опять потребовало усилий при его освоении на заводе в Петровске.

А теперь можно сказать, что эстафета талантов, профессионализма и преданности делу людей – от Валькова до Королёва – обеспечили необычайное долголетие КПВК в производстве и эксплуатации.

Завод «МОЛОТ»

Когда я стал искать, с кем можно обсудить историю «Узла» в Петровске, все сказали мне, что надо звонить Ивану Сергеевичу Королёву. Он про завод и про «Узел» знает всё. Когда я узнал, что Королёву исполнилось 77 лет, я, уже с высоты своего 70-летия, решил, что это может быть не так просто. Позвонил, представился, ведь прошло всё же 35 лет.

В ответуслышал: «Здравствуйте, Марк Петрович, первый «Узел» мы отправили в Красное Сормово 18 декабря 1975 года». И тогда я понял, что мне необходимо отложить переход в реальные пенсионеры ещё как минимум на 7 лет.

А ещё я понял, что сам я просто не имею права и не смогу написать историю завода и историю «Узла», я могу только задавать наводящие вопросы.

М. П. : Какова история завода?

И. С. : Начну с того, что город и завод отмечают свой день рождения в один день – в последнее воскресенье сентября. В этом году заводу 70, а городу – 310 лет.

Завод «Молот» был создан в конце сентября 1938 года в Москве. Основной его задачей был выпуск приборов и систем с общим названием «Авторулевой», морская версия названия «Автопилот».

Осенью 1941 года завод был эвакуирован в город Петровск Саратовской области.

Так в городе Петровск появился большой оборонный завод, появился, да и остался навсегда. Приехал с заводом и молодой инженер Александр Ильич Буртов, с которым мы уже встречались на страницах этой книги. Не берусь объяснять, почему после войны Буртов не вернулся в Москву, а оказался в Ленинграде, в ОКБ завода Кулакова, но, видно, судьба его была связать себя на всю жизнь с созданием систем управления торпедным оружием на подводных лодках.

Будучи достаточно молодым инженером, он был назначен Главным конструктором такого оборудования, и, очевидно, в этом качестве он и приехал в Петровск вместе с заводом в 1941 году. Однако более вероятно, что эта задача была практически решена заводом во второй половине войны, когда на вооружении лодок появилось новое средство – пассивные гидроакустические станции, позволяющие по шумам от движущейся цели определять пеленг (направление) на цель, а развитие корабельной радиолокации сделало практически смертельным для лодки выходить в торпедную атаку под перископом – сам перископ немедленно засекался радиолокационной станцией надводного корабля и позволял немедленно поразить лодку.

Наличие акустической станции дало возможность скрытно, в подводном положении, получать пеленг на цель, но для выработки данных для торпедной стрельбы надо было уметь вычислять ещё и дистанцию до цели, а также курс и скорость цели. Это обеспечивает решение классической задачи «торпедного треугольника».

Вот Буртову и было поручено создать прибор для решения этой задачи. Для этого был разработан метод трёх пеленгов, а на его основе – приборы управления торпедной стрельбой (ПУТС) «Трюм» и «Трап». Эти ПУТСы устанавливались на всех вновь строящихся советских подводных лодках проектов 611,613 и 615.

Сейчас затруднительно восстановить историю создания этой новой техники, известно, что за неё Александр Ильич получил Сталинскую премию за 1946 год, а для обсуждаемой нами темы главное, что впервые в отечественном морском приборостроении был применён метод трёх пеленгов, на основе которого при переходе от аналоговых систем к цифровым был рождён метод N-пеленгов – основа построения БИУС 60-70-х годов.

Известно также, что сразу после войны А. И. Буртов ездил в Германию и знакомился с аналогичной аппаратурой, установленной на трофейных немецких лодках последнего поколения. Не сомневаюсь, что полученный опыт он сумел учесть в работах над ПУТС. Но явно он не мог получить в 1946 году премию за эту работу.

Ещё один шаг навстречу – создание второго поколения электромеханических ПУТС: сначала типа «Ленинград», с работой по одной цели, а затем «Брест», с работой по двум целям. Это были последние системы подобного класса на основе аналоговых принципов.

За разработку ПУТС «Ленинград» А. И. Буртов получил Ленинскую премию в 1958 году.

Эта техника выпускалась двумя заводами – Кулаковским заводом и заводом «Молот».

Первые серийные ПУТС «Ленинград» начали устанавливать на лодках 641 – го проекта в 1957 году.

В дальнейшем они ставились и на все атомные подводные лодки с торпедным вооружением. Поэтому перед создателями «Узла» стояла задача создать цифровую вычислительную систему, которая могла заменить ПУТС «Ленинград» на этих самых многочисленных и боеспособных лодках советского ВМФ.

И ещё одну подробность узнал я сейчас, через 35 с лишним лет. Оказывается, для лодки проекта 641-Б заводу «Молот» была поручена разработка модификации ПУТС «Ленинград»-641-Б. Очевидно, она была предназначена для экспортных вариантов лодки. Однако не исключено, что наиболее осторожные руководители судостроительной промышленности учитывали возможность установки ПУТС и на лодках для отечественной версии лодок в случае провала программы работ по «Узлу». Что же, даже для самых верных наших сторонников такой резервный вариант вполне имел право на жизнь. Уж слишком много барьеров стояло на пути «Узла», возможность провала нельзя было исключать.

М. П. : Кто и как принимал решение о постановке «Узла» на серийное производство на заводе «Молот?»

И. С. : Идея принять «Узел» на завод «Молот» принадлежала начальнику 9 ГУ М. М. Гогичайшвили. Первым делом Михаил Матвеевич обсудил её с тогдашним директором завода Сергеем Николаевичем Перетягиным. Он согласился, но только после серьёзного изучения нами, техническими специалистами завода, всей существовавшей информации об «Узле», комплекта документации, результатов испытаний. Учитывались не только положительные мнения инженеров, но и резко отрицательная позиция, занятая рядом ведущих специалистов-разработчиков БИУС в Минсудпроме.

Разработчики предельно откровенно показали нам как сильные, так и слабые стороны своего проекта, а также пути устранения этих слабых сторон.

Может быть, при этих первых встречах профессионалов и установился дух доверия, открытости и сотрудничества, который сохранился на многие годы. Мы поверили друг другу.

Конечно, директор должен думать, в первую очередь, о будущем своего завода. Представьте себе: директор сумел бы отбиться от нового поручения, а «Узел» сумел бы пробить себе дорогу на другом заводе, например, в электронной промышленности. В таком случае мы бы не просто упустили интересное и перспективное изделие. Мы бы вообще потеряли заказы на системы стрельбы для самых массовых лодок, потеряли бы выпуск ПУТС «Ленинград», не получив ничего взамен.

Но самое главное, что позиция завода была простая: это НАША ПРОДУКЦИЯ, мы её никому отдавать не должны.

Освоение «Узла» на заводе Кулакова шло лучше, чем мы ожидали и чем обычно это было при работе со своими разработчиками, которые частенько спихивали заводу сырую документацию.

Решающей была моя поездка на завод Кулакова в феврале 1975 года. В этот момент было бы ещё не поздно оставить кулаков– цам возможность изготовить ещё один, третий по счёту, образец системы. Всё было к этому готово.

Но было ясно, что мы можем без риска брать на себя поставку следующего образца. Мы увидели, как слаженно идёт работа с новым, казалось, совсем неопытным поставщиком вычислительного комплекса, Псковским заводом радиодеталей.

Мы поняли, что дальнейшая отсрочка передачи всей работы в Петровск начинает вредить делу. И прямо с завода Кулакова я доложил Перетягину, что систему можно срочно забирать к себе. Ведь к этому времени у нас была сделана основная работа по изготовлению своего первого образца. Подготовлены кадры и стенд для отладки и испытаний системы. Была договорённость с рядом опытнейших специалистов из ЛКБ, что они по мере завершения работ по своим трём образцам систем плавно перейдут на завод «Молот» и возьмут на себя работы и на заводе, и на объектах.