
Текст книги "Прыжок кита"
Автор книги: Марк Гальперин
Жанры:
Компьютерное "железо"
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
ИХ СУДЬБЫ
Эта глава написана в соавторстве с моим другом Рафой Лашевским – инженером, педагогом и литератором.
Старос и Берг, два абсолютно талантливых человека. «Ровесники Октября», члены Коммунистической партии США в тридцатые-сороковые годы прошлого века, вынужденные бежать в Россию. Отрезвило ли их знакомство с миром реального социализма? Как трансформировалось их мировоззрение, как сложились их личные судьбы?
Как воспринял оставшийся в живых Берг приход капитализма в Россию в 90-е годы, ведь он мог сравнивать это с тем, что было в Америке в тридцатые годы и в девяностые, когда он вернулся в США? Он предсказывал, что коммунизм в Америке будет построен раньше, чем в России, но даже такой фантазёр не мог представить, что следующий мировой кризис накроет своим мрачным покрывалом обе страны, каждую из которых он любил своей особенной любовью, а свой последний приют нашёл в тихой и спокойной Чехии, на скромном деревенском кладбище…
Трудно ответить на все вопросы, но без этого книга будет казаться мне неоконченной, а история моих учителей – недосказанной. Надо попробовать!
Часть первая
Документально подтверждённую историю этих необычных людей со многими деталями их жизни до приезда в СССР мы узнали только после выхода в США замечательной книги «Engineering Communism. How two Americans spied for Stalin and founded the Soviet silicon valley» Стива Уздина (Steven T. Usdin). Эта книга явилась результатом знакомства автора с Йозефом Вениаминовичем Бергом.
Началось знакомство во время приезда журналиста Стива Уздина в СССР в 1990-м, где он изучал перспективы сотрудничества в области высоких технологий между Союзом и Америкой. В эти годы казалось, что всё становится возможным, деловые контакты активно развивались. Берг снова стал бывать в Америке, особенно частым гостем – в доме Уздиных. Уже тогда судьбы Староса и Берга постепенно утрачивали секретность, хотя в сведениях о них ещё было очень много тёмных пятен. Было решено, что Стив займётся написанием биографий Староса и Берга.
Всё изложенное в книге Уздина подтверждается ссылками на различные документы, в том числе из архивов американского ФБР, и на информацию, полученную из бесед с Йозефом Бергом, который в 1991 году снова получил возможность бывать в Америке практически в любое время.
Убедительность изложения подтверждается и тем, что среди этих материалов содержатся расшифрованные американцами документы советских спецслужб, а также многие исследования более позднего времени, выполненные разведслужбами США.
Уздин также использовал книги Александра Феклисова – советского разведчика, который работал с Бергом и Старосом в США и активно участвовал в организации их приезда в СССР.
Отец Берга, Бенджамин Збарский, родился в 1886 году в городе Любне на Украине. Дед Берга был раввином и владельцем лесопилки. Антисемитизм и погромы тех времён делали их жизнь невыносимой, и молодой Бенджамин, бывший членом комитета по защите евреев, понимал безнадёжность борьбы. После подавления правительством волнений 1905 года он женился на 15-летней сироте, и супруги эмигрировали в США.
Начав жизнь в Манхеттене с нижней ступени экономической лестницы, они шаг за шагом поднимали своё благосостояние, поменяли фамилию на английский лад – Barr. В 1912 году у них родился первый из трёх сыновей, а в 1916 году второй – Joel Barr. Он и окажется нашим Йозефом Вениаминовичем Бергом.
Джоела отдали в простую школу. Был он очень худ, слаб, его часто обижали и даже били. Постепенно мальчик терял веру в справедливость жизни, веру в Бога. В эти-то годы он и увлекся коммунистическими идеями о добре и всеобщем братстве.
В средней школе Барра совершенно очаровали техника и технология. Он читал много технической литературы, построил телескоп и радиоприёмник из выброшенных на свалку деталей. Однако параллельно не пропускал ни одной серьёзной газеты и политического памфлета.
В двадцать девятом году прошлого века в Америке начался серьёзный кризис. Его отец потерял работу и стал испытывать огромные финансовые трудности. Лишившись квартиры, машины, нормального питания, семья шаг за шагом катилась в бедность. Через шестьдесят лет Барр говорил Стивену Уздину, что бедность-то во многом и определила его характер.
Барр читал о плановой экономике Советского Союза и искренне поверил в то, что коммунизм есть выход из экономических проблем, возникших в США. Он верил и в то, что советский коммунизм – это альтернатива милитаристскому фашизму, захватывающему европейские страны. Более того, он считал, что Америка находится на неверном пути. Через многие годы он говорил Уздину, что в годы депрессии идеи коммунизма просто витали в воздухе. Всё, что писали газеты, такие, как «New York Times», многими воспринималось, как ложь. То обстоятельство, что коммунистическая партия Америки была одной из самых малочисленных, не сыграло роли в увлечении Барра коммунизмом, так как большинство членов партии жили в Нью– Йорке и были еврейскими иммигрантами из Восточной Европы.
В 1934 году Барр поступил в City College (Университет) of New York (CCNY), закончив его в 1938 году.
Он вспоминал, как при поступлении в CCNY раздетые донага абитуриенты проходили медицинский и психологический тесты. Ростом 6 футов, он был весом всего 140 фунтов и выглядел как скелет. Барр представлял, как трудно будет ему учиться, но успокаивал себя тем, что другие поступающие мало от него отличались: большинство было из бедных семей.
Обучение в колледже было бесплатным. Однако поступить в другие университеты, такие как Harvard, детям интеллигентных иммигрантов, особенно евреев, было практически невозможно. Студенты CCNY ездили на метро, ели из бумажных тарелок и не надеялись получить хорошую работу по окончании учебы.
Для Барра и его друзей жизнь в колледже была полна постоянных диспутов, доходивших иногда до драки. Кампус CCNY в тридцатые годы имел репутацию наиболее радикального. В нём сформировалась группа Молодёжной Коммунистической Лиги. В отличие от других университетов, где складывались две группировки студентов – демократическая и республиканская, в CCNY группы студентов формировались по другому принципу: просталинская и протроцкистская. Всё это совмещалось с атмосферой высокой интеллектуальности. При этом и уровень обучения был весьма высоким. Основное место, где студенты проводили свободное время, споря на политические темы и готовясь к занятиям, был университетский кафетерий.
В результате этой напряжённой жизни к 1938 году половина студентов считала себя коммунистами. Комиссаром неформальной ячейки, которая сформировалась на инженерном факультете, был Юлиус Розенберг. В ячейку входили Джоел Барр, Мортон Собелл и ещё трое студентов. Все они были бедными евреями, их родители эмигрировали из России в последние годы XIX века. Во взглядах этих молодых людей было много общего. Они разделяли мечту об использовании инженерных знаний для построения коммунизма и считали, что это поможет Советскому Союзу и превратит Соединённые Штаты в Советскую Америку.
Лет за десять до поступления Барра в CCNY там сформировался весьма высокий уровень преподавания электротехники. Барру и его друзьям было ясно, что общество находится на пороге технологической трансформации, связанной с электротехникой. Они были также убеждены, что капитализм мешает прогрессу.
В газете «Daily Worker» была регулярная колонка «Наука и технология», которая привлекала Барра. Так, 4 июля 1934 года в ней было написано: «В настоящее время американские рабочие и крестьяне смогут пользоваться наивысшими стандартами жизни в истории человечества, если они освободятся от кандалов, которые надел на них капитализм. Назревает технологическая революция, которая может дать очень много человечеству, но она находится в противоречии с барьерами, которые капитализм накладывает на социальные отношения». Статья заканчивается словами: «Капитализм не может сочетаться с технической революцией. Он использует эти достижения только для военных целей. Полная технологическая революция может иметь место только в Советском Союзе. А в Америке – только при построении в ней советской системы».
Обучение в CCNY было не очень простым. Курсы электротехники начались после двух лет обучения гуманитарным предметам. Экзамены были очень сложными, и только один из десяти студентов успешно заканчивал обучение. Барр был в их числе. Несмотря на трудности обучения, он находил время для занятий политикой, участвовал в антифашистском и антивоенном движении, которое поддерживали члены коммунистической ячейки. Он вспоминал, что 13 апреля 1934 года принимал участие в забастовке почти 800 студентов CCNY запрещённой руководством университета. Это ещё более подогрело конфронтацию между студенческими политическими группами. В том же году руководство CCNY пригласило группу итальянских студентов на университетскую ассамблею. Это было время, когда фашизм пришёл к власти в Германии и Италии. Тут случилась настоящая схватка, в которой участвовало около 2000 человек, закончившаяся изгнанием итальянских студентов с ассамблеи.
В те годы Барр читал два журнала: «Новые массы» и «Советская Россия сегодня». Там публиковались сообщения и фотографии о строительстве гидроэлектростанций, успехах коллективизации и других шагах построения коммунизма, и, конечно, ни слова о том, что в деревнях Украины, Казахстана и России был голод, а строительство гидроэлектростанций вели заключённые. Несмотря на весьма ограниченные знания о реально происходящем в мире, Барр и его друзья считали, что они глубоко разбираются в политике, международных отношениях и экономике.
Центр коммунистических организаций располагался в Нью-Йорке около Union Square.
Как пример увлечённости и преклонения перед коммунизмом в книге приводится такой факт. Когда 4 апреля 1934 года первый после Октябрьской Революции советский грузовой корабль «КИМ» пришвартовался к пирсу № 8 в конце 39-й улицы в Бруклине, Барр с товарищами пришли смотреть на красный флаг с серпом и молотом. На корабль их не пустили, но Барр вспоминает, что они целый час смотрели, как работают русские матросы. Они воспринимали советских людей как высшую форму человеческого существования.
Джоел в те годы увлёкся музыкой. Он собирал пластинки с произведениями Баха и Бетховена. Для него отношение к культуре было частью увлечения коммунизмом, он считал, что именно коммунистический режим делает культуру доступной простым людям.
Проявления расизма в американском обществе, доходившие до линчевания негров на Юге, приводило Барра к мысли о развитии фашистских тенденций в Америке. Поэтому когда позиция Москвы относительно фашизма стала более решительной и определённой, начала укрепляться и пацифистская пропаганда американских коммунистов. Прошла антивоенная студенческая демонстрация, направленная против начатого Гитлером перевооружения Германии, против возможного союза Германии и Англии против СССР, против всякой войны, против подготовки Америки к войне, за использование бюджета не на войну, а на развитие образования. Позднее от антивоенной позиции перешли к позиции коллективной безопасности.
Через много лет, когда Барр (Берг) вновь приехал в США, в интервью с ним 18 апреля 1992 года Уздин услышал: «Мы абсолютно уверены, что революция в США неизбежна. Для меня самым главным фактором, доказывающим это, является переход от одного финансового кризиса к другому, а Советский Союз не имеет таких кризисов. У них нет безработных. Это объясняет всё. Если русские смогут это сделать, то почему же Америка не сможет?» Так что увлечение Барра идеями коммунизма было абсолютным, и никакие уроки реальной политэкономии социализма не излечили его.
Об этом же рассказывает его многолетний товарищ, редактор журнала «ЭЛЕКТРОННАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ» Галина Горбунова. Незадолго до смерти Берг принёс ей свою статью о последней работе – проекте создания мини-фабрики интегральных схем, ну и, конечно, разговор зашёл о проблемах эволюции России и о впечатлениях Джо от его многочисленных поездок в Америку в те годы. Галина запомнила одну фразу Берга: «Коммунизм будет построен в Америке раньше, чем в России». Прошло ещё десять лет, Россия стала полноправным участником мирового сообщества, по крайней мере, – участником тяжелейшего мирового кризиса, и теперь вообще трудно определить, как дальше будет развиваться всемирная система экономики и финансов. Вот было бы интересно услышать, что бы об этом сказал Джо…
Лето 1936 года Барр провёл в «Лагере дружбы» в маленьком городе в шестидесяти милях от Нью-Йорка. Дни в лагерной жизни были наполнены политическими дискуссиями и плаванием, а вечера – музыкой. На музыкальных вечерах выступали и чёрные музыканты, такие известные джазисты, как один из лидеров коммунистической партии Поль Робсон, а также коммунист Диззи Гилеспи. Все сидели у лагерного костра, когда музыкальный руководитель лагеря сыграл произведение, написанное им в этот день. Это было первое исполнение популярной песни того времени «Joe Hill», она была посвящена одному из руководителей рабочего движения, вскоре после этого приговорённому к смертной казни. Именно ему принадлежал лозунг: «Некогда грустить, надо организовываться!»
Но для Барра – коммуниста и музыканта в те годы, годы обучения, жизнь была переполнена. В этом лагере он проводил время вместе с Собеллом, человеком, сыгравшим большую роль в привлечении Барра к разведывательной деятельности. Собелл с детства наблюдал, как его мать руководила собраниями коммунистов в их доме. Дядя Собелла руководил этим лагерем и нанимал племянника для разных работ в лагере.
Отдых в сельской местности, в которой находился лагерь, и теплое отношение к окружающим людям, разделявшим их взгляды, сближали Барра и Собелла, укрепляли веру в роль коммунистической партии в превращении Америки в прогрессивное государство. При этом друзья понимали и опасность для них такого пути.
В книге Уздина сказано, что этот лагерь имел репутацию как бы секретного отделения компартии. Там тщательно отбирали и готовили людей для широкого внедрения в профсоюзы и захвата управления ими.
Тут надо добавить, что и студенты, и преподаватели SSNY в 1936 году оставались радикально настроенными, в отличие от основной массы американцев. Подпольная газета университета «Teacher and Worker» резко критиковала ситуацию в Европе в связи с приходом к власти Франко, Муссолини, Гитлера.
В 1937 году Розенберг стал лидером организованного им «Steinmetz Club», названного так в честь замечательного американского учёного-электротехника, еврея немецкого происхождения. Многочисленные изобретения Стейнмеца открыли путь широкому применению переменного тока, передаче его на большие расстояния, созданию электрических моторов и генераторов. Без его патентов General Electric Company не стала бы крупнейшим в мире промышленным конгломератом. Стейнмец поддерживал большевизм и даже написал Ленину предложение о помощи в электрификации Советского Союза. Барр был уверен, что высокий уровень науки и техники необходим для построения социалистического общества, где люди будут по-настоящему счастливы.
Розенберг редактировал в своём Клубе подпольную газету «The Integrator», которая развивала идею о необходимости американского вмешательства, чтобы остановить фашизм. К 1938 году угроза гитлеризма стала ясной в CCNY В это время в Нью-Йорке прошла 50-тысячная демонстрация, руководимая ветеранами испанской войны под главным лозунгом: «Разгромим фашистского монстра».
Месяцем позже все члены Клуба, за исключением их лидера, получили дипломы об окончании университета. При этом двое участников Клуба Розенберга были приглашены на работу в Вашингтон, в Морское бюро артиллерии; через несколько месяцев там же начал работать и Собелл. Сам Розенберг, несмотря на помощь товарищей, учился плохо, но всё же получил диплом, хотя на шесть месяцев позже других. В начале 1939 года все члены Клуба стали членами Компартии США.
Совершенно неожиданным для американцев оказалось заключение советско-германского договора о дружбе и сотрудничестве в августе 1939 года. Движение «Народный Фронт», десятки тысяч членов которого были коммунистами, и пользовавшееся симпатиями сотен тысяч людей, рухнуло в эти дни!
С весны 1940 года почти все члены Клуба работали в Вашингтоне. Барр прибыл туда 12 апреля. Он рассказывал, что его записная книжка содержала два важных адреса: адрес предприятия, занимающегося гражданской аэронавтикой, куда его направили на работу, и адрес партийцев, которые должны были ввести его в местное подпольное коммунистическое сообщество. Юлиус Розенберг предупредил его, что он будет находиться в такой среде, где нужно тщательно скрывать свои политические взгляды. Федеральное бюро расследования (ФБР) следило за тем, чтобы на государственной службе не было людей с коммунистическими убеждениями. Конгресс США в 1939 году принял специальный закон (Hatch Act), запрещающий работникам государственных учреждений быть членами таких организаций, как компартия. В этой ситуации Барр не пытался разыскать своих университетских друзей-коммунистов.
В книге Уздина, со ссылкой на соответствующие архивные документы, показано, что ФБР так и не смогло составить полную картину шпионской сети, созданной советскими спецслужбами в США в конце тридцатых – начале сороковых годов.
Барр в Вашингтоне стал членом подпольной коммунистической группы и был готов к нелегальной партийной работе. Он вспоминал, что в качестве первой такой работы помогал копировать документы, вынесенные с предприятия, на копировальной машине в книжном магазине, и как он при этом нервничал.
Весной 1940 года, когда супруги Розенберг перебрались в Вашингтон, они, как и ФБР, не представляли себе, как много работников государственных предприятий сотрудничает с советскими разведчиками. Тем не менее они считали такое сотрудничество необходимой частью борьбы с репрессивным государством США. Обычные представления о патриотизме и морали здесь были совершенно неприемлемы.
Вскоре после переезда Розенберг восстановил контакты со своими старыми друзьями – членами «Steinmetz Club», которые начали работу на предприятиях, разрабатывавших и производивших изделия военного назначения. Так, Собелл рассказал своим друзьям, что несколько членов клуба, живших в Вашингтоне, получили право доступа к секретным документам и были наняты, как гражданские служащие, чертёжниками в Военно-морское артиллерийское бюро. Это трио имело тесный контакт с ещё одним единомышленником, который работал в Langley Laboratory, входившей в комитет по астронавтике. Многие члены подпольных коммунистических ячеек, как и Барр, работали на предприятиях военной промышленности. В книге Уздина подробно описано, как протекала их подпольная деятельность, как они учились конспирации.
Барр искал работу на разных предприятиях, связанных с военной промышленностью. Он нашёл её в Армейском Корпусе Связи. Там нужны были люди, понимающие в радиоэлектронике. Таких в те годы было мало, поэтому Барр, прекрасно образованный, был принят на работу в исследовательскую лабораторию Корпуса Связи, расположенную в Fort Monmouth в New Jersey. Ему была положена очень большая по тем временам зарплата в 2600 долларов. Таких денег никто из его семьи или его друзей тогда не получал.
Надо сказать, что 1940 год был очень тяжёлым для американских коммунистов. Договор Сталина с Гитлером поставил их в новое положение, когда они должны были осуждать тех, кто воюете Германией, продолжая работать на укрепление военной мощи Америки.
Но их старый друг Юлиус Розенберг разрешал эту дилемму, давая им партийные задания, и они оставались верны своим коммунистическим идеалам.
Барр снова встретился с Розенбергом уже в Fort Monmouth осенью 1940 года. К этому времени Розенберг, потратив полтора года, нашёл, наконец, работу в том же Корпусе Связи. Его в течение двух месяцев обучали тому, как инспектировать предприятия, производящие военную технику. Эта работа не требовала особо высокой квалификации, которой в отличие от Барра у Розенберга и не было, но для шпионской деятельности эта было идеально.
Контакты с бывшими членами Стейнмец Клуба, работающими в Fort Monmouth, возобновились. Розенберг понял, что технические задания на разработки, чертежи, технические руководства и другая документация будут иметь большое значение для военной промышленности СССР. Он стал искать пути передачи документации коммунистической державе. И, как подробно описано в книге Уздина, нашёл их. Примечательно, что каждый факт развития этой шпионской сети подтверждается ссылками на документы американского ФБР, материалами суда над супругами Розенберг.
Не очень ясно, когда Розенберг начал обсуждать идею шпионажа с Барром, но уже в начале 1941 года Барр начал заполнять свою записную книжку информацией о материалах, которые он изучал на работе и считал полезными для Страны Советов.
Примерно через полгода Барр встретился с человеком, многолетняя дружба с которым никогда и ничем не омрачалась. Это был Альфред Эпаменода Сарант. Они подружились сразу после поступления инженера-электротехника Саранта на работу в Корпус Связи. Очень интересно это описано в книге Уздина. Приведём эту картину полностью.
Сарант – невысокого роста, жилистый и спортивный, с высоким уровнем самодисциплины, что позволяло легко побеждать приступы депрессии, и Барр, высокий, худой, постоянно бодрый и экстравертный, представляли собой странную пару. Они были различны как кошка с собакой, но после встречи в сентябре 1941 года они были вместе и в течение тридцати лет совместно формировали свой жизненный путь.
Альфред, сын греческого иммигранта, Эпаменода Георги Саранопулоса, родился в Спарте. После эмиграции в Америку отец поменял фамилию на Сарант. Альфред Сарант стал самым близким нееврейским другом Берга.
Сарант до этого жил в пригороде Нью-Йорка. Ещё ребёнком он уже был разносчиком газет, юношей играл на флейте в университетском оркестре, а лето проводил, мотаясь по улицам Манхетте– на и подрабатывая мытьём окон в небоскрёбах. В семнадцать лет он уже был чемпионом города по фехтованию. Сарант блестяще учился. Он стал третьим среди 1000 выпускников средних школ города при поступлении в престижный частный университет Cooper Union, который давал прекрасное образование в науке, технике и искусстве. Розенберг тоже пытался туда поступить, но не смог. В 1937 году Сарант был избран вице-президентом как своего класса в университетском Институте Технологии, так и вновь созданного драматического клуба. За что бы Сарант ни брался, он всё делал лучше всех.
Cooper Union был менее радикален, чем университет, в котором учился Барр, но всё же увлечение коммунизмом имело место и там. Как и Барр, Сарант был членом Молодёжной Коммунистической Лиги и открыто поддерживал Советский Союз. Его первым местом работы после получения диплома электроинженера стала компания Western Electric, дочерняя компания фирмы Bell Telephone. Сарант через шесть месяцев перешёл в Корпус Связи, надеясь разрабатывать изделия на более высоком технологическом уровне.
Как только Барр и Сарант встретились, Барр представил Саран– та Розенбергу. Сарант уважал отношение Розенберга к коммунизму, но никогда с Розенбергом не был особенно близок. Барр тоже рассматривал Розенберга не как друга, а скорее как комиссара.
По мнению Барра, Розенберг был слишком серьёзным, не в меру щепетильным. По мнению же Розенберга, Барр был фривольным музыкантом, Розенберг и его жена Этель упрекали Барра в увлечении женщинами. Вот такие отношения сложились в их компании.
Барр, естественно, избегал разговоров на политические темы со своими сослуживцами, но о музыке мог говорить сколько угодно. Он не стеснялся, несмотря на свой атеизм, рассказывая об увлечении музыкой Баха, восхищаться трёхчасовой ораторией «Святой Матвей», посвящённой последнему дню Христа, его распятию и воскрешению.
В дополнение к партийной работе и исполнению служебных обязанностей Барр много работал над своим изобретением – системой передачи звука инфракрасными лучами.
После нападения Германии на СССР шпионаж для Розенберга стал особо важным. Ему удалось установить контакт с одним из лидеров компартии США, который имел прямые связи с советской разведкой, и через него – с советским агентом, проходившим под именем «Голос». «Голос» убедил Розенберга, что имеет надёжную связь для передачи информации советской разведке. Для прикрытия «Голоса» его сделали главой туристического агентства World Tourists, организовывавшего поездки в СССР с целью ознакомления со страной социализма. Кроме своей официальной работы, он был председателем Контрольной комиссии компартии США, следившей за идеологическими отклонениями членов партии. Он же имел связи с коррумпированными чиновниками, необходимые для получения паспортов и обмена валюты для агентов КГБ, пересекающими границы США и Канады.
«Голос» не очень серьёзно относился к конспирации. ФБР, следившая за коммунистами, была близка к раскрытию его шпионской деятельности. Агенты ФБР начали изучать его деятельность в 1939 году, когда они сделали налёт на World Tourists, чтобы найти доказательства мошенничества с паспортами. Дело кончилось тем, что в 1940 году «Голос» был обвинён в том, что он не зарегистрировался как иностранный агент, его оштрафовали и поставили под наблюдение.
«Голос» получал информацию от Розенберга и передавал её резиденту советской разведки. Так, в 1942 году через Консульство СССР в Нью-Йорке в Москву было передано 59 микрофильмов, содержащих информацию, собранную Розенбергом от четырёх других инженеров, в том числе и от Барра. Они понимали, что собранная ими информация идёт прямо в Советский Союз. Им не придумывали всякие сказки, как другим коммунистам, которых использовали для получения секретной информации. Со временем команда Розенберга увеличилась до восьми человек. Все они родились в Нью-Йорке, в семьях, в которых хотя бы один из родителей родился в России и где по-еврейски говорили лучше, чем по-английски. Все они, как и Барр, выросли в бедности, на окраине американского общества, в котором они ещё не полностью ассимилировались.
К 1942 году Америка оказалась вовлечённой во Вторую Мировую войну. Гитлер должен быть побеждён! Барр и его друзья, работая в военной промышленности, принимали участие в разработке передовых технологий, таких как радиолокация, радиосвязь, радиоприцелы и радиовзрыватели. Барр приносил домой документацию, фотографировал её, а когда он шёл на встречу с советским агентом, Сарант следовал за ним, наблюдая, не следит ли за ними агент ФБР.
Розенберг не имел представления о том, что ФБР начало следить за деятельностью его группы. Уздин пишет, что 14 сентября 1941 года ФБР послало в офис Военно-морской разведки (BMP) сообщение о том, что Собелл найден в списках членов организаций, вызывающих подозрение в связях с советской разведкой. На первое уведомление офис BMP не обратил внимания, так как Собелл к тому времени уволился. Через пару месяцев было послано сообщение о том, что установлены связи между Собеллом и Барром, их членство в компартии и другие подозрительные детали. 23 февраля было принято решение о том, что Барр не может работать в военной промышленности, и он был уволен.
Увольнение Барра вызвало недовольство сотрудников, они подписали петицию к руководству, в которой потребовали объяснения, почему такой талантливый инженер был уволен. Однако, когда было объявлено, что Барр – коммунист, его коллеги успокоились. Уздин очень точно определил поведение Барра в то время: «Он чаще смотрел в даль, чем себе под ноги». К сожалению, эта оценка точно определяет линию жизни Берга и во все последующие годы.
Барр был уверен, что он сумеет найти новую работу и, не теряя времени, обратился за помощью кСаранту, который незадолго до этого уволился из Western Electric. Сарант познакомил Барра с нужными людьми на этом предприятии, дал ему характеристику специалиста по радиолокационным системам. Барр объяснял поиск другой работы желанием как можно лучше использовать свой опыт в радиотехнике, указал на поданную им заявку на патент «Методика частотной модуляции световых лучей», и его приняли на работу. Здесь Уздин в очередной раз подчёркивает, что если бы Western Electric, как и государственные службы безопасности, были достаточно бдительны, то Барра не приняли бы на работу, да и вся цепочка Розенберга давно была бы раскрыта. Но ничего этого не случилось, и Барр стал работать на предприятии, входящем в Western Electric. Он быстро продвинулся до должности инженера по организации производства сложных изделий, на которой получил доступ к секретным разработкам, которые велись предприятием вместе с Массачуссет– ским Технологическим институтом и привели к созданию во время и после II Мировой войны изделий военного назначения – от радаров до компьютеров.
Это дало ему возможность подробно познакомиться с такими секретными изделиями, как радиолокационный прицел для бомбометания, с которым Америка не хотела знакомить даже Британию, своего союзника в войне. Впоследствии один из руководителей Western Electric рассказал об этом следователям ФБР. Он также рассказывал, что такие инженеры как Барр «без всяких проблем могли выносить целые портфели технической документации с предприятия, чтобы работать с ними дома». Все эти детали работы Барра на Western Electric взяты Уздиным из рассекреченных документов ФБР.
Итак, мы обсудили истоки, идеологические корни тех решений и действий, которые привели Барра в объятия советских спецслужб, сделали его высокопрофессиональным, активным и, что особенно важно, результативным разведчиком. Произошло это в 1942-43 годах, дальше к этой же работе Барр привлёк и своего друга Эла Саранта.
Давайте зададимся вопросом, а есть ли о чём говорить, не было ли это просто детской игрой в шпионов, пусть и очень рискованной, но малоэффективной?
Уздин приводит убедительные доказательства эффективности их деятельности. Дело не только в количестве листов документации, которые они выносили из компаний, где они работали, копировали их и отправляли в Москву. Они делали это как умные и смелые люди, а главное, и как прекрасные радиоинженеры. Феклисов с восторгом вспоминает случай, как он получил задание из Москвы срочно добыть информацию по двум новым радиолокаторам, которые незадолго до этого были показаны англичанами советским военным наблюдателям.
Когда Фекписов передал это задание Барру, тот заявил, что они понимали, что такие материалы будут чрезвычайно ценными для советских инженеров, что эти материалы они уже добыли, и для их окончательной подготовки к передаче в Москву потребуются считанные часы. И в самом деле, они обеспечили их срочную доставку. Оценка заказчика была высокой и незамедлительной! Уздин приводит один очень важный исторический аргумент.