Текст книги "1968. Год, который встряхнул мир"

Автор книги: Марк Курлански

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 36 страниц)

Либерально настроенные республиканцы прилагали большие усилия, чтобы не показывать своего отвращения к кандидатам из списка. Линдсей (его городу выпали на долю беспорядки и демонстрации чернокожих, студентов и участников антивоенного протеста) писал:

«В этом году мы слышали громкие крики, призывавшие обеспечить нашу безопасность штыками солдат, стоявших на расстоянии пяти футов друг от друга, и требовавшие давить участников ненасильственных акций, сидевших на улицах.

Вы не понимаете, каким в таком случае станет общество. Посмотрите на улицы Праги: вот они, солдаты, которых вы ждете, стоят в пяти футах друг от друга. Вы увидите кровь молодых людей – с длинными волосами, одетых в странное платье, – погибших под танками, сокрушившими их ненасильственный протест против коммунистической тирании. Если мы откажемся от нашей традиции следовать справедливости и гражданскому порядку, это будут наши танки и наши дети».

Для Хамфри, кампания котррого после Чикаго продвигалась с большим трудом, стало ясно: он должен бросить вызов Никсону, учитывая его правые взгляды. Его товарищ по гонке, сенатор Эдмунд Маски из Мэна, был либералом с Востока – это помогало укреплять их позиции. Левым мог не нравиться Хамфри, но они не собирались обращаться к Никсону. Для Хамфри война не являлась проблемой, поскольку Северный Вьетнам «решил ее вооруженным путем» и переговоры о мире должны были пройти до января, когда он вступит в должность. Однако в последние месяцы перед выборами Хамфри начал высказываться против кампании «страха и расизма» и начал делать успехи по сравнению с Никсоном. «Если фанатизм и страх возобладают, мы можем потерять все, что было создано с таким трудом. Я не могу предложить вам легких решений. Их нет. Я не могу предложить вам убежища, где можно было бы спрятаться. Его не существует».

Хамфри вписал новую главу в историю быстро развивающейся телевизионной эпохи, проводя кампанию с помощью местного телевидения. По традиции, политик приезжал в город, собирал в аэропорту митинг с возможно большим числом участников и организовывал мероприятие, во время которого произносил речь. Хамфри тоже часто так поступал, однако многие города он «пропускал». Единственное, что он делал везде, куда приезжал, – это принимал участие в местном телешоу. Никсон же, вероятно, был не последним нетелегеничным кандидатом, но последним из тех, кто понял это. Многие считали, что дурацкое поведение во время теледебатов привело его к поражению в кампании 1960 года. Показательно, что большинство тех, кто слышал дебаты только по радио, думали, что Никсон выиграл. В 1968 году бригада гримеров разработала для него многослойный макияж и освещение, при котором он не выглядел как злодей в немом фильме. Его телевизионный координатор Роджер Эйлес, считавший собственный молодой возраст (ему было двадцать восемь) его преимуществом, говорил: «Никсон не дитя телевидения, и, возможно, это последний кандидат, который не может участвовать в шоу Касона, но может участвовать в выборах». В 1968 году появление на телевизионных ток-шоу стало новейшей формой проведения предвыборной кампании. Эйлес говорил о Никсоне: «Он общается с людьми с телеэкрана, он – личность, но выглядит не лучшим образом, когда во время шоу объявляют: “Итак, вот он... Дик!”»

Когда до выборов оставалось всего несколько недель, в рамках кампании Хамфри – Маски стали появляться специфические, но эффективные печатные материалы. Никогда прежде на лидера гонки не нападали таким образом. «Если бы восемь лет назад вам кто-нибудь предложил подумать насчет Дика Никсона, вы бы рассмеялись ему в лицо». Затем следовало продолжение: «5 ноября – День реализма. Если в глубине души вы понимаете, что не можете голосовать за избрание Дика Никсона президентом Соединенных Штатов, то лучше встаньте сейчас, чтобы вас сосчитали». К листовке прилагался купон участника кампании с надписью: «Считаю, что Дику Никсону не стоит быть президентом Соединенных Штатов».

Джордж Уоллес был темной лошадкой. Увлечет ли он за собой достаточно избирателей-южан, чтобы «побить» штаты, поддерживающие Никсона, разрушив таким образом свою «южную стратегию»? Или он собирается подобно старой Партии прав штатов привлечь демократов Юга, по-прежнему хранящих верность старой партии? Выступая на Юге перед толпами, Уоллес говорил, что ни Никсон, ни Хамфри не годятся в президенты, поскольку поддерживают законодательство о гражданских правах, которое, обращаясь к шумящим толпам, он определил как несоответствие поговорке «Мой дом – моя крепость». Никсон также сказал об Уоллесе, что он «не годится» в президенты. В ответ Уоллес заявил, что Никсон – «один из тех богатеньких мальчиков с Востока, которые задирают нос перед любым южанином и жителем Алабамы, дразнят нас за красные шеи и войлочные шляпы, называют нас “сборщиками гороха” и “дятлами”». По иронии судьбы сам Никсон всегда считал себя противником «богатеньких мальчиков с Запада».

Отчаяние влечет за собой легкомыслие. Йетта Браунстайн из Бронкса выступила в качестве независимого кандидата, заявив: «Я считаю, что нам в Белом доме нужна еврейская мама, которая позаботится обо всем». Среди избирателей было немало таких, чье отношение к выборам лучше всего выразилось в выдвижении кандидатуры комика Пэта Полсена, который, сделав печальное лицо, грустным голосом произнес: «Думаю, что я отличный кандидат, поскольку вначале я солгал о том, что хочу участвовать в выборах. Я очень серьезно подумал обо всех проблемах и продолжаю давать обещания, которые не смогу выполнить. —* С невозмутимым видом Полсен продолжал: – Немало людей понимают, что наш нынешний закон о призыве несправедлив. Эти люди называются солдатами...» Его кампания была начата во время популярного телевизионного шоу «Смотерс бразерз комеди ауа». Том Смотерс выступал в качестве официального менеджера его кампании, и накануне выборов, согласно опросам общественного мнения, Полсен, хотя и не был кандидатом, имел миллионы сторонников.

В последние две недели проведения кампании опросы начали показывать: Никсон теряет тот таинственный мандат, кото-», рый в политических гонках и соревнованиях по бейсболу называют инерцией. Тот факт, что число сторонников у Никсона оставалось неизменным, а у Хамфри продолжало расти, подразумевал тенденцию, обозначавшую продвижение Хамфри.

Привлекали к себе внимание и кампании по выборам в палату представителей, лучше профинансированные и более содержательные, нежели гонки многих предшествующих лет. Причиной была следующая возможность: если Хамфри и Никсон закончат гонку, набрав почти равное количество голосов избирателей, при том что Уоллес «возьмет» несколько южных штатов, то ни у кого не будет преимущества в количестве голосов выборщиков от штатов. В этом случае победитель должен быть выбран палатой представителей. Участники голосования считали этот исход не слишком удовлетворительным. Действительно, опрос общественного мнения показал, что 81% американцев отвергли бы институт избирателей и предпочли президента, избранного народным голосованием.

Однако в день выборов Уоллес не сыграл существенной роли. Он получил голоса пяти штатов, забрав их у Никсона, а тот привлек на свою сторону весь остальной Юг, за исключением Техаса. По итогам всеобщего голосования преимущество оказалось одним из самых незначительных в истории Америки – всего около 0,7%; перевес же, полученный им в коллегии выборщиков, был довольно весомым. Демократы контролировали и палату представителей и сенат. Лишь 60% избирателей потрудились принять участие в выборах. Двести тысяч участников голосования отдали предпочтение Пэту Полсену.

Чехи восприняли победу Никсона, давнишнего участника «холодной войны», как подтверждение того, что США являются противником советской оккупации. Большинство жителей Западной Европы были обеспокоены, считая, что перемены в Белом доме замедлят мирные переговоры в Париже. Жители развивающихся стран предвидели сокращение помощи, предоставляемой им Соединенными Штатами. Арабские государства остались равнодушны к событиям, поскольку и Никсон, и Хамфри были одинаково дружественно настроены по отношению к Израилю.

Ширли Чисхольм стала первой женщиной с черной кожей, избранной в палату представителей. Черные получили семьдесят мест на Юге, включая первые в двадцатом веке места в законодательных органах во Флориде и Северной Каролине и три дополнительных места в Джорджии. Однако Никсон завоевал очевидное большинство голосов белого населения Юга. Стратегия, которая подвела Эйба Фортаса, одновременно помогла избранию Никсона, и именно она стала основной стратегией республиканской партии. Республиканцы получали голоса расистов, а демократы – чернокожих, откуда следует, что в Америке больше избирателей-расистов, чем чернокожих. Ни одному демократу со времен Джона Ф. Кеннеди не удалось завоевать большинство голосов белого населения Юга.

Это не значит, что все белые южане были расистами, но именно голоса сторонников сегрегации республиканцы стремились получить на Юге. Теперь каждый кандидат от этой партии высказывается о правах штатов. В 1980 году Рональд Рейган начал свою президентскую кампанию в никому не известном захолустном провинциальном городишке штата Миссисипи. Этот городок был известен остальному миру лишь убийством в 1964 году Чейни, Гудмена и Швернера. Но кандидат от республиканцев ни разу не упомянул этих сотрудников Эс-эн-си-си, ставших мучениками. О чем он говорил в городе Филадельфия, штат Миссисипи, начиная свою кампанию? О правах штатов.

Глава 21
ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА

Я теперь меньше обращаю внимания на второстепенные проблемы; когда двое моих знакомых явились ко мне с красными лицами, разъярившись из-за какого-то пустякового спора, мне захотелось сказать им: «Послушайте, Земля продолжает вращаться вокруг своей оси, не обращая внимания на ваши проблемы. Спорьте исходя из этого...»

Майкл Коллинз. «Ведя огонь». 1974

Том Хейден позднее писал о 1968 годе: «Я думаю, это хорошо, что такой плохой год закончился избранием Ричарда Никсона в президенты». По данным опросов общественного мнения, 51% американцев ожидали, что Никсон будет хорошим президентом, 6% надеялись – «великим», а еще 6% не сомневались, что скверным. Никсон выглядел совсем как мальчик, которому на Пасху дали монетку, а Джордж Уоллес обвинял калифорнийца в том, что он устроил себе кабинет в роскошном номере на тридцать девятом этаже нью-йоркского отеля «Пьер» с видом на Центральный парк, довольно близко к своей десятикомнатной квартире на Пятой авеню. Никсон много работал. Он вставал в семь утра, съедал легкий завтрак, проходил полтора квартала до отеля «Пьер», пересекал вестибюль – как указывали репортеры, «почти незамеченным» – и работал следующие десять часов. Среди посетителей, которые нравились ему больше всего, был обладатель кубка Хейсмэна³¹31
  Кубок Хейсмэна вручается за успехи в американском футболе. – Примеч. пер.


[Закрыть] того года О. Дж. Симпсон, звезда Университета южной Калифорнии, пробежавший больше ярдов, чем какой-либо другой футболист в истории спорта. «Собираетесь ли вы использовать открывшиеся перед вами возможности, О-Джей?» – осведомился новоизбранный президент.

Что касается двух тысяч высокопоставленных чиновников, занимавших должности, по старшинству следующие за министерскими, то, как сказал Никсон своим сотрудникам, желательно, чтобы при их замещении круг поиска был максимально широким. Помощники избранного президента хорошо усвоили его наставления. У них был текст письма, лично составленного Никсоном, в котором он предлагал адресатам высказывать свои идеи. Они разослали его восьмидесяти тысячам человек согласно справочнику «Кто есть кто в Америке». В результате пошли разговоры о том, что Никсон интересовался мнением Элвиса Пресли, чье имя также упоминалось в этой книге. Обычно президенты предавали гласности имена членов своего кабинета постепенно, одно за другим, однако Никсон, в надежде приручить телевидение, последние десять лет портившее ему карьеру, решил объявить весь список сразу из вашингтонского отеля в самое выигрышное эфирное время и договорился, что это покажут по всем трем телеканалам.

Такова была одна из его немногих новаций в отношении телевидения. Однако он питал странное пристрастие к другому техническому средству, которое в свое время погубило его, – магнитофону³²32
  Уотергейтское дело в 1972 году, которое привело к отставке Никсона, строилось на компрометирующих материалах, добытых в результате подслушивания и записи телефонных разговоров. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Администрация Джонсона определенным образом ограничивала использование подслушивающей и записывающей аппаратуры, но весной 1968 года конгресс принял закон, значительно увеличивавший число федеральных учреждений, получавших право применять такую аппаратуру, а также оговаривавший большее количество ситуаций, при которых она могла использоваться. Джонсон подписал этот закон 19 июня, но сказал, что, по его мнению, конгресс «предпринял неразумный и опасный шаг, санкционировав подслушивание и запись разговоров федеральными, государственными и местными органами почти в любой ситуации». Даже после утверждения закона Джонсон проинструктировал генерального прокурора Рамсея Кларка, чтобы ограничения при применении подслушивающей аппаратуры продолжали оставаться в силе, но Никсон подверг критике администрацию Джонсона за неиспользование возможностей, которые предоставляет новый закон. Он называл подслушивание и запись разговоров «законным и весьма эффективным средством в борьбе с преступностью».

Пародия «Йиппи!» на инаугурацию Никсона

У него также были новые идеи в отношении организации подслушивания. В декабре помощники Никсона объявили 6 плане создания подслушивающих станций в Бирмингеме (штат Алабама) и графстве Уэстчестер (штат Нью-Йорк), чтобы президент мог услышать «забытого американца». Этот план подразумевал, что добровольцы будут записывать на пленку разговоры в различных районах, на городских митингах, в школах, на собраниях, а новоизбранный президент будет слушать голоса американцев. «Мистер Никсон говорит, что найдет способ, чтобы правительство услышало забытого человека», – сказал доброволец из Уэстчестера.

Съезд в Чикаго продолжал оставаться в центре все более жарких дискуссий по так называемому вопросу о «законе и порядке». Если первой реакцией на волнения было отвращение к поведению Дейли и чикагской полиции, то теперь росло число тех, кто доказывал правоту Дейли и полиции, отстаивавших «закон и порядок». В начале декабря правительственная комиссия во главе с Дэниелом Уокером, вице-президентом и генеральным советником округа Монтгомери, выпустила свой отчет о беспорядках в Чикаго под названием «Конфликт прав». В нем делался вывод, что инцидент возник не из-за одного лишь «полицейского разгула», но во многом был спровоцирован самими демонстрантами и их непристойной бранью. Не только левая, но и официальная пресса указывала, что полиция вполне привыкла к нецензурной лексике, и задавалась вопросом, могло ли это действительно быть причиной полного развала дисциплины. Мэра Дейли не раз уличали в употреблении выражений, не принятых ни в печати, ни на радио.

В докладе комиссии рассказывалось о тех, кто стал жертвой полиции, пытаясь спастись от нее, говорилось, что полиция избивала всякого, кто попадался ей под руку. Никто не задавался вопросом, почему пострадали сотрудники и сторонники Маккарти. Журнал «Лайф» сообщал, что самые недисциплинированные проявили наибольшую жестокость, то есть подразумевалось, что это «плохие полицейские», которые не воспринимали приказов. Однако многие из демонстрантов, в том числе и Дэвид Деллинджер, и теперь не сомневались, что дело не в развале дисциплины. «Учиненное полицией насилие было запланировано», – заявил Деллинджер в конгрессе.

С другой стороны, оставалось немало людей, считавших действия чикагской полиции совершенно законными. В итоге отчет комиссии Уокера ничего не исправил, ничего не решил и ничего не прояснил. Комиссия палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности провела собственные слушания, вызвав в суд Тома Хейдена и других «новых левых». Правда, не удалось заслушать Джерри Рубина, поскольку он явился во взятом напрокат костюме Санта-Клауса и отказался снять его. Эбби Хоффмана арестовали за то, что он был одет в рубашку, раскрашенную под американский флаг. Его обвинили на основании недавно принятого федерального закона, объявлявшего преступлением публично проявленное «неуважение» к флагу. Председатель комиссии, демократ из Миссури Ричард X. Ичорд, сказал, что доклад Уокера «дал результат, обратный ожидаемому», как и усилия журналистов, освещавших этот сюжет. От острого взора членов комиссии палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности не укрылось, как того и можно было ожидать, что вся эта история – результат коммунистического заговора. В доказательство они ссылались на встречу в Париже Деллинджера и Хейдена с представителями Северного Вьетнама и Вьет-конга. «Насилие повсюду следует за этими джентльменами, как ночь следует за днем», – сказал Ичорд, перефразируя Шекспира.

Издательский центр при правительстве США решил не печатать доклад комиссии Уокера, поскольку та отказалась устранить из текста нецензурные выражения, которыми, по свидетельствам, обменивались демонстранты и полиция. Уокер заявил, что убрать эти слова значит «лишить доклад его важного компонента». Сам Дейли хвалил доклад и критиковал лишь его заключение. Когда он демонстративно покидал пресс-конференцию, один из журналистов выкрикнул: «А что же безобразия, учиненные полицией?» Однако мэр ничего не ответил.

Закон, на основании которого Эбби Хоффмана арестовали за ношение рубашки, раскрашенной под американский флаг, был одним из актов, принятых конгрессом с целью нанесения удара по антивоенному движению, – республиканцы и демократы соревновались при голосовании за акты, обеспечивавшие «закон и порядок» в условиях усиления репрессий в США. Еще одним актом такого рода в 1968 году стал закон, объявлявший преступлением пересечение границ штатов с целью совершения насильственных действий. Федеральные обвинители в Чикаго рассматривали вопрос о привлечении к суду организаторов демонстраций в Чикаго в соответствии с этим еще не опробованным законом. Но Рамсей Кларк, занимавший при Джонсоне должность генерального прокурора, без энтузиазма отнесся к идее устроить процесс по делу о «заговоре». Ситуация изменилась, когда вступивший в должность Никсон назначил на пост генерального прокурора специалиста по долговому праву из Нью-Йорка Джона Митчелла, который однажды заметил, что вся проблема Кларка в том, «что он слишком философски относился к проблеме прав индивида». Он хотел устроить процесс над чикагскими «заговорщиками», и 20 марта 1969 года Тому Хейдену, Ренни Дейвису, Дэвиду Деллинджеру, Эбби Хоффману, Джерри Рубину, Бобби Силу, Джону Фройнсу и Ли Вейнеру, которых стали называть «чикагской восьмеркой», было предъявлено обвинение. Хейден, Дейвис, Деллинджер, Хоффман и Рубин признали, что участвовали в организации чикагской демонстрации, но отрицали свою причастность к актам насилия, ответственность за которые даже комиссия Уокера возлагала на полицию. Но они были хорошо знакомы с лидером «Черных пантер» Бобби Силом. Во время процесса судья Джулиус Хоффман велел взять под стражу Бобби Сила и лишил слова за то, что тот несколько раз назвал его фашистом. Никто из них не понимал, почему в число обвиняемых попали активисты Эс-ди-эс Фройнс и Вейнер, – только они из всех подсудимых и были оправданы. Остальные подали на апелляцию. Однако Джон Митчелл сам позднее попал в тюрьму за лжесвидетельство при расследовании «Уотергейтского дела».

В ноябре на какой-то момент внимание итальянцев привлекла история Франки Виолы. Она вышла замуж за человека, которого любила, – своего бывшего одноклассника. Двумя годами раньше она отвергла молодого человека из богатого семейства, Филиппо Мелодиа, и тот похитил ее и изнасиловал. В таких случаях женщина обычно выходила замуж за своего насильника, чтобы избежать скандала и бесчестья. Такой обычай бытовал у сицилийцев несколько столетий. Но Франка отправилась в суд и заявила Мелодиа, что не любит его и о замужестве не может быть и речи. Ее поступок вызвал восхищение всей Италии. Для Мелодиа это был удар – и не только потому, что его отвергли: по сицилийским законам насильник, если женщина не выходила за него замуж, привлекался к суду, и Мелодиа был приговорен к одиннадцати годам тюремного заключения.

3 декабря Италию парализовали забастовки рабочих и демонстрации студентов, после того как на Сицилии были застрелены двое рабочих-забастовщиков. Анархистская бомба разрушила столовую правительственной резиденции в Генуе. Террористы подбросили листовки с призывом «Долой власть!». 5 декабря Рим охватила всеобщая забастовка, но уже 6 декабря рабочие прекратили стачку, поскольку им пообещали повысить зарплату, и оставили десятки тысяч студентов на произвол судьбы.

Во Франции идея слияния рабочего и студенческого движений была до сих пор жива, но по-прежнему терпела неудачу. 4 декабря Жак Соважо встретился с лидерами профсоюзов в надежде создать единый фронт, чего не удалось сделать весной. Де Голль искусственно поддерживал франк более года просто потому, что верил в «крепкий франк»; теперь же курс франка стал сильно меняться и началось его падение на мировых валютных рынках. Вместо того чтобы пойти на обычный финансовый маневр – девальвацию, де Голль шокировал Европу и весь финансовый мир, проведя серию крутых мер по сокращению расходов на социальные нужды с целью поддержать падающий курс валюты. Французские рабочие пришли в ярость, и 5 декабря начались забастовки. Но 12 декабря правительство договорилось о прекращении стачки, и учащиеся опять оказались предоставленными самим себе, когда перекрыли улицы Нантера в знак протеста против попыток полицейских допрашивать студентов. Французское правительство пригрозило исключить «студенческих агитаторов» из университетов.

Когда де Голля постигали все новые удары судьбы, каждый раз звучали предсказания, что он смягчится: и когда его престиж упал после весенних волнений и забастовок; и когда советское вторжение в Чехословакию поставило под сомнение его внешнеполитический курс; и когда экономика пострадала из-за падения франка. Однако теперь, в конце года, к полному разочарованию европейских партнеров, де Голль в третий раз заблокировал попытку Великобритании вступить в Общий рынок.

7 ноября Беате Кларсфельд, немка, жена выжившего в войну французского еврея и известного охотника за нацистами Сержа Кларсфельда, прибыла на социал-демократический съезд в Берлине, подошла к канцлеру Кизингеру, обвинила его в том, что он был нацистом, и дала ему пощечину. К концу 1968 года западногерманские власти отправили в тюрьму за преступления, совершенные при нацистах, 6221 немца – число само по себе значительное, но составлявшее лишь малый процент от общего числа нацистских преступников. В 1968 году в Западной Германии осудили только треть нацистов – в подавляющем большинстве мелкие, малозаметные фигуры. Несмотря на активность и жестокость нацистских судов при Гитлере, ни один судья не был отправлен за решетку. 6 декабря суд в Берлине оправдал Ханса Иоахима Рейзе, нацистского судью, приговорившего к смерти 230 человек. Ему предъявили обвинение в серьезнейшем злоупотреблении законом, состоявшее из семи пунктов. Однако суд счел, что обвинение доказало лишь факт злоупотребления законом, но не намерение. При вынесении приговора суд основывался на более раннем прецеденте, когда решили, что судьи не виноваты, «если они были ослеплены нацистской идеологией и исходили из понимания закона, которое господствовало в то время». Когда Рейзе остался в зале суда, толпа окружила его, крича: «Позор! Позор!» – а один пожилой человек подошел к нему и с размаху ударил по лицу. На следующей неделе восемь тысяч человек прошли маршем через Берлин в знак протеста против оправдания Рейзе. Но времени уже не оставалось. Срок действия федерального закона о наказании за нацистские преступления истекал 31 декабря 1969 года.

Летом 1968 года испанское правительство ввело на территории баскской провинции Гипускоа военное положение. В деревне Ласкано местный священник высказал порицание органисту за то, что тот играл испанский национальный гимн во время совершения таинств. Священника наказали за его критические высказывания. Это было сделать тем проще, что органист – надо же было так случиться – был мэром деревни. Когда мэр отсутствовал, его дом сожгли. Власти арестовали пятерых молодых басков и продержали их в заключении пять дней. По словам очевидцев, их привязали к стульям и били. Они сознались. Обвинение потребовало для них во время суда смертной казни, не предъявив никаких доказательств, кроме показаний полицейских. В декабре трое были приговорены к сорока восьми годам лишения свободы, один – к двенадцати, еще один – оправдан.

Однако 16 декабря испанское правительство решило продемонстрировать свою приверженность справедливости и отменило указ, изданный еще королем Фердинандом Арагонским и королевой Изабеллой Кастильской, об изгнании из Испании всех евреев, которые не исповедовали католицизм.

В июне, когда Том Хейден потребовал, чтобы появились «два, три, много Колумбийских университетов», он добавил, что его цель – чтобы США «или изменились, или отправили войска для оккупации американских кампусов». В декабре он получил второй вариант. 5 декабря, после недели беспорядков и драк между полицией, студентами и сотрудниками государственного колледжа Сан-Франциско, вооруженные полицейские, распыляя слезоточивый газ, начали очищать кампус. Президент колледжа С.И. Хаякава, прибывший туда неделей раньше, ясно определил свою позицию, осудив движение за свободу слова 1964 года. Он заявил перед более чем двухтысячной толпой студентов: «У полиции есть приказ очистить колледж.

Здесь более нет наивных наблюдателей». Протесты начались с требований чернокожих студентов вести для них курсы лекций. Последние три недели года университет оставался открытым, однако хорошо вооруженные группы полицейских постоянно атаковали студентов, когда те собирались для акций протеста.

Находившийся рядом колледж Сан-Матео, который был закрыт из-за происходивших событий, открылся вновь 15 декабря. По словам его президента, он был похож на военный лагерь: повсюду разместились вооруженные полицейские, готовые в любую минуту пресечь беспорядки.

Большинство граждан поносило президента за разгром кампуса в ходе столкновений. Грейсон Кирк, который ушел в отставку в августе, в декабре въехал в двадцатидвухкомнатный особняк в Ривердейле, районе Бронкса. Особняк был предоставлен Колумбийским университетом, владевшим этой собственностью.

В начале декабря англичане, поддерживавшие федеральное правительство Нигерии, начали менять свое отношение к войне в Биафре. Если раньше они настаивали на неминуемой победе Нигерии, то теперь стали понимать, что война зашла в тупик. США также изменили свою политику. Джонсон приказал разработать план масштабной программы помощи (его бюджет составлял двадцать миллионов долларов), осуществляемой по воздуху, по земле и по морю. Французы уже оказывали поддержку Биафре, что вызывало со стороны Нигерии яростные упреки: дескать, Биафра продолжает держаться лишь благодаря этой помощи. Самолеты, доставлявшие грузы в Биафру, отправлялись каждую ночь в шесть вечера из Либревиля (Габон). Однако Биафра могла продолжать борьбу лишь в течение ближайшего года, и к моменту ее капитуляции 15 января 1970 года около миллиона лиц гражданского населения умерло от голода.

После одиннадцати месяцев переговоров восемьдесят два члена команды американского судна «Пуэбло» были освобождены в Северной Корее в обмен на признание правительства США, что их поймали при совершении шпионских действий. Как только восемьдесят два американца оказались в безопасности, правительство США опротестовало свое заявление. Некоторые считали, что это странный способ для нации вершить свои дела; другие полагали, что это невысокая цена за освобождение членов команды без военного вмешательства. Чем именно занимался экипаж «Пуэбло» в тот момент, когда его захватили северокорейцы, так и осталось неизвестным.

Во Вьетнаме сведения о массовых убийствах, осуществлявшихся американской дивизией в Ми-Лай в марте, продолжали распространяться по всему региону. Осенью письмо Тома Глена из 11-й бригады, сообщавшего о массовых убийствах, пришло в штаб дивизии, и нового начальника оперативного отдела, майора Колина Пауэлла, попросили написать ответ. Не спросив ни о чем Глена, он написал, что никаких оснований для обвинений нет – в письме были просто неподтвержденные слухи. Затем в сентябре следующего года лейтенанту Уильяму Кэлли было предъявлено обвинение в многочисленных убийствах, и к ноябрю эта история получила широкую известность. Тем не менее Пауэлл заявил, что впервые услышал о массовых убийствах лишь через два года после того, как они произошли, а до этого ничего о них не знал. Ничего о роли Пауэлла в «прикрытии» этих преступлений – он даже не присутствовал во Вьетнаме во время убийств – не было известно общественности до тех пор, пока журнал «Ньюсуик» не сообщил эти факты в 1995 году в связи со слухами о намерении Пауэлла баллотироваться в президенты.

Вопреки ноябрьскому заявлению Джонсона об одностороннем прекращении бомбардировок Северного Вьетнама и выраженной им надежде, что это приведет в интенсивным и продуктивным переговорам, 6 декабря служба призыва объявила о том, что призыв должен быть увеличен до трех тысяч человек в месяц. К середине сентября лица, участвовавшие в мирных переговорах в Париже, говорили, что Джонсон «обещал больше, чем мог выполнить» по части перспектив мирного урегулирования в преддверии выборов.

«И дети?И дети».Плакат, созданный в 1970 году, после того как стало известно о массовых убийствах в Ми-Лай.

В Париже под конец года участники мирных переговоров предприняли существенное и решительное усилие по решению вопроса о... форме стола. Ханой был полон решимости сесть за квадратный стол, что было абсолютно неприемлемо для Южного Вьетнама. Другие делегации предлагали круглый стол. К концу года было предложено одиннадцать вариантов форм воображаемого стола (при том, что стол у них был всего один). За вопросом о столе крылись более сложные проблемы: например, делегаты от Северного Вьетнама настаивали на присутствии вьетконговцев, в то время как вьетконговцы отказывались вести диалог с представителями Южного Вьетнама, но хотели говорить с американцами.