Текст книги "1968. Год, который встряхнул мир"

Автор книги: Марк Курлански

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 36 страниц)

Основным мотивом новой пропагандистской кампании стало стремление представить Южный Вьетнам как нечто такое, за что стоит сражаться. Получив инструкцию от членов правительства убедить общественность, что у Юга имеются серьезные военные силы, пропагандисты пытались представить действия американской армии как достойные одобрения. Другим важным моментом была своеобразная «подчистка» коррупции в южновьетнамском правительстве и стремление представить его главу Нгуен Ван Тхиеу – вопреки всякой очевидности – как вдохновенного лидера, успешно побуждающего своих людей идти на жертвы во имя победы. Уже и без того «подпорченные» отношения между прессой и американским правительством должны были, по всей видимости, ухудшиться в 1968 году.

В газете – печатном органе официального Ханоя, – в колонке редактора, содержащей новогоднее обращение, Нхан Дан утверждал: «Наши пути сообщения остаются открытыми, как всегда» (заметим, что они подвергались бомбардировкам), – и «политическое и моральное единство нашего народа укрепилось».

В свою очередь, Хо Ши Мин в новогоднем обращении заявил, что Северный и Южный Вьетнам «едины, как один человек». Семидесятивосьмилетний президент предсказывал (и слова его сбылись по крайней мере наполовину): «В этом году американские агрессоры окажутся менее, чем когда-либо, способны взять инициативу в свои руки, и беспорядок в их войсках будет силен, как никогда. Вместе с тем наши военные силы, осуществив рывок и в результате мощного натиска добившись нового успеха, несомненно, одержат многие, еще более славные победы».

Он также высказал добрые пожелания в адрес всех дружественных наций и в том числе – «прогрессивно мыслящих людей в Соединенных Штатах, которые горячо поддерживают справедливую борьбу нашего народа».

Очевидно, что ряды таких – воспользуемся термином Хо – «прогрессивных людей» ширились. Опросы общественного мнения показывали не только уменьшение числа сторонников войны, но и рост количества тех, кто желал выступить против нее. В 1965 году, когда движение «Студенты за демократическое общество» (Эс-ди-эс) призывало к проведению антивоенной демонстрации в Вашингтоне, многие – в том числе и представители старого пацифистского движения – сожалели, что организации не удалось выступить с критикой в адрес коммунистов. Было также немало расхождений относительно тактики и языка. Но в течение 1967 года Эс-ди-эс и антивоенное движение избегали старых аргументов времен «холодной войны», и год оказался для них успешным. Национальный комитет по мобилизации за окончание войны во Вьетнаме – МОУБ (объединение пацифистов прежнего времени, «новых» и «старых» «левых», борцов за гражданские права и молодежи) провел мирную демонстрацию в Сан-Франциско, в которой участвовали десятки тысяч. В марте они вновь собрали несколько десятков тысяч человек, прошедших за Мартином Лютером Кингом-младшим в Нью-Йорке от Центрального парка до здания Организации Объединенных Наций.

Осенью в Окленде (Калифорния), в рамках проведения Недели протеста против призыва, десять тысяч человек – по большей части молодежь – приняли участие в антивоенной демонстрации, которая переросла в уличные бои с полицией. Антивоенное движение также отказалось от тактики ненасилия, которую проповедовал Кинг. Во время маршей протеста его участники не позволяли затащить себя в полицейские автомобили. Они атаковали ряды полицейских и отступали за импровизированные уличные баррикады. Студенты Вискон-синского университета применили старую тактику: несколько сот крепких молодых людей засели в здании университета, выражая несогласие с действиями вербовщиков «Доу кемикал». Полиция Медисона не увозила участников движения протеста, но использовала слезоточивый газ и дубинки. Этот факт так возмутил общественность, что вскоре полиции пришлось сражаться уже с несколькими тысячами человек.

«Доу», «корпорация зла», дурное порождение 60-х, производила напалм, использовавшийся против солдат, гражданского населения и объектов ландшафта во Вьетнаме. Его разработали для армии США во время Второй мировой войны ученые Гарварда – очевидный пример использования учебных заведений в целях совершенствования оружия. Название «напалм» вначале было дано наполнителю, который можно было смешивать с бензином и другими горючими материалами. Во Вьетнаме же напалмом называлась сама смесь. Благодаря наполнителю пламя превращалось в студенистую субстанцию, которой можно было стрелять под давлением на значительное расстояние. Пылая при высокой температуре, оно словно приклеивалось к цели, будь то человек или растение. Согласно сведениям Национальной студенческой ассоциации, из семидесяти одной демонстрации, проведенной в шестидесяти двух кампусах колледжей в октябре – ноябре 1967 года, в двадцати семи случаях участники выражали протест против деятельности «Доу кемикал» и лишь в одном – против низкого качества обучения.

В конце октября 1967 года МОУБ организовал антивоенную демонстрацию в Вашингтоне. Протестующие собрались у Мемориала Линкольна, а затем пересекли Потомак, чтобы идти к Пентагону. Активный участник антивоенного движения Джерри Рубин был там вместе с своим другом из Нью-Йорка Эбби Хоффманом, участником движения за гражданские права. Хоффману удалось привлечь внимание средств массовой информации к маршу в Вашингтоне, он пообещал, что будет левитировать над Пентагоном и, облетев его, изгонит оттуда злых духов. (Своего обещания он не выполнил.) Присутствовал там и Норман Мейлер; он описал увиденное в «Армиях ночи»; это произведение стало одной из самых популярных книг 1968 года. Поэт Роберт Лоуэлл, лингвист и философ Ноам Хомский и издатель Дуайт Макдональд также находились среди участников марша. То было нечто большее, нежели шествие испорченных привилегированных юнцов, уклоняющихся от призыва на военную службу (такая характеристика антивоенного движения была очень популярна), или же, как – с большей симпатией – написал Мейлер в своей книге, «возбужденной наркотиками революционно настроенной молодежи из американского среднего класса». Очевидно, движение приобретало глубокие основы и привлекало разнообразные элементы. «Присоединяйтесь к нам!» – кричали демонстранты солдатам, охранявшим осаждаемый ими Пентагон. Казалось, они были отравлены внезапно открывшейся возможностью приобретать все новых и новых сторонников.

В первую неделю 1968 года нескольким лицам, в том числе доктору Бенджамену Споку, писателю и педиатру, и преподобному Уильяму Слоану Коффину-младшему, капеллану Йельского университета, было предъявлено обвинение в составлении своего рода заговора, призванного подбивать молодых людей на нарушение закона о воинском призыве. Находясь в Нью-Йорке, доктор Спок заявлял, что «сто тысяч, двести тысяч или даже пять тысяч молодых американцев либо уклоняются от призыва, либо, находясь на военной службе, не выполняют приказов». Арест Спока привлек особое внимание, поскольку консерваторы уже давно проклинали так называемый «разрешающий подход к ребенку»: именно он, по их мнению, был определяющим для этого испорченного и конфликтного поколения. Однако после арестов в редакторской колонке «Нью-Йорк тайме» появились следующие слова: «Примечательно, что два наиболее известных лидера борьбы за уклонение от призыва – это педиатр и капеллан колледжа, люди, особенно чувствительные к нынешней моральной дилемме, стоящей перед молодой Америкой».

4 января Брюс Бреннан, тринадцатилетний житель Лонг-Айленда с волосами до плеч, был обвинен в прогулах. Его мать, владелица магазина «Клин машин» («Пылесос»), в котором работал Брюс и где продавались психоделическая и пацифистская атрибутика, и отец – президент консалтинговой фирмы в сфере менеджмента, заявили, что Брюс был выбран нарочно, из-за его участия в борьбе за мир. Мальчик заявил, что пропустил школу одиннадцать раз по причине болезни и только дважды – из-за демонстраций в защиту мира. Мать сообщила, что ее сын стал участником движения пацифистов, когда ему было двенадцать лет.

Несмотря на все проявления несогласия с политикой Линдона Джонсона, казалось, что по прошествии пятилетнего срока президентства он имеет серьезные шансы быть избранным вторично. Социологический опрос, проведенный 2 января, показал: менее половины населения (45%) полагают, что вовлечение в военный конфликт во Вьетнаме было ошибкой. В тот же самый день, за один час двенадцать минут до окончания прекращения огня в связи с празднованием Нового года, две с половиной тысячи солдат Вьетконга атаковали американскую базу огневой поддержки в пятидесяти милях к северу от Сайгона, находившуюся среди каучуковых плантаций, двадцать шесть человек было убито, сто одиннадцать – ранено. Им было суждено стать первыми американцами, погибшими во Вьетнаме в 1968 году. По сообщению правительства США, тогда было убито триста сорок четыре вьетконговца. В США было принято давать сведения о количестве трупов противника – пропагандистское новшество времен вьетнамской войны, получившее название «подсчет тел». Можно подумать, что, если бы счет был достаточно большим, Америка объявила бы себя победительницей.

Анализ общественного мнения, проведенный республиканцами во всех штатах в начале года, показал, что единственная фигура, на которую стоит возлагать надежды в предвыборной борьбе с Джонсоном, – губернатор штата Нью-Йорк Нельсон Рокфеллер. Ричард Никсон, на которого рассчитывала партия, наверняка должен был проиграть. Губернатор штата Мичиган Джордж Ромни был поднят на смех, после того как объявил о своей поддержке войны во Вьетнаме из-за «промывания мозгов». Сенатор от штата Миннесота, демократ Юджин Маккарти, с ледяным остроумием прокомментировал: «Я бы скорее решил, что это произошло в результате небольшого полоскания». Губернатор Калифорнии Рональд Рейган надеялся заполнить вакуум, возникший из-за Ромни, однако ему мешало то, что он был избран на свой пост менее года назад. Кроме того, Рейган считался слишком реакционным политиком и мог проиграть – так же как и Ромни. Республиканцы хорошо знали, что такое поражение. Для них это была больная тема: во время последних выборов Джонсон нанес их кандидату Барри Голдуотеру, чересчур реакционному политику, самое сокрушительное поражение за всю историю Америки. А у такого либерала, как Рокфеллер, шансы были.

В 1967 году некоторые демократы говорили о необходимости замены Джонсона в 1968-м. Однако в Америке не так-то легко заместить человека, занявшего тот или иной пост, и движения под лозунгом «Долой Джонсона», такие как Эй-си₇ти (Движение за альтернативную кандидатуру), по-видимому, не могли иметь серьезного успеха. Единственным демократом, на которого можно было хоть как-то рассчитывать, являлся Роберт, младший брат погибшего президента Кеннеди. Однако Роберт, самый молодой из сенаторов от штата Нью-Йорк, не желал вмешиваться в происходящее, 4 января он вновь подтвердил, что, вопреки расхождениям с президентом во мнениях по поводу Вьетнама, он все же планирует подать голос за его переизбрание. Спустя годы Юджин Маккарти предположил, что Кеннеди не считал себя способным победить Джонсона. А тогда, в ноябре 1967-го, Маккарти решил, что альтернативной фигурой, которая стала бы своего рода символом для противников войны, будет он сам, и выставил свою кандидатуру на пресс-конференции в Вашингтоне (федеральный округ Колумбия). По-видимому, никогда за всю историю президентства начало избирательной кампании не было столь обескураживающим. «Не знаю, станет ли это политическим самоубийством, – комментировал выступление сенатора на пресс-кон-ференции журналист Эндрю Копкинд. – Вероятно, это будет больше напоминать казнь».

Теперь, в первый день нового года, Маккарти заявил, что вовсе не был разочарован незначительным откликом на выдвижение его кандидатуры. Он настаивал, что не будет «демагогически рассуждать о войне» для приобретения сторонников. В своих вялых прозаических сочинениях он доказывал: «Вьетнамская война истощает наши материальные ресурсы и людские резервы, но я также думаю, что она является источником чрезвычайного волнения в умах многих американцев и, кроме того, болезненно ослабляет способность нашего общества решать собственные проблемы, а также некоторые потенциальные проблемы мирового масштаба».

В ноябре 1967 года Маккарти выразил надежду, что его выдвижение повлияет на диссидентов, заставив их обратиться к политике, а не к «нелегальному» протесту, к которому они пришли в результате собственной «несостоятельности и фрустрации». Однако спустя месяц лидеры Эс-ди-эс Том Хейден и Ренни Дейвис, а также другие лидеры антивоенного движения начали строить планы на 1968 год. Одной из главных предполагаемых акций была серия уличных демонстраций в Чикаго ближайшим летом в период проведения съезда демократической партии.

Движение «Йиппи!» – клич превратился в акроним лишь спустя год, благодаря изобретению названия «Молодежная международная партия» («Youth International Party») – было основано в новогодний вечер (правда, согласно официальной версии, которая не полностью подтверждается фактами). Произошло это на вечеринке в Гринвич-Вилледже и – по словам Эбби Хоффмана и Джерри Рубина – явилось результатом курения марихуаны. «Мы все катались там по полу точно камни», – рассказывал Хоффман впоследствии сотрудникам ФБР. Даже наименование «Йиппи!» – как и «хиппи», своего рода ярлык с одобрительным смыслом, знак принадлежности к контркультуре – несло на себе отпечаток напыщенности, подходящей лишь воинственно настроенным юнцам.

В первый день января Организация Объединенных Наций объявила 1968 год Международным годом борьбы за права человека. Генеральная Ассамблея открыла свою годичную программу призывом к миру во всем мире. Но даже папа римский

1 января в посвященном проблеме мира послании заметил, что существуют «новые пугающие препятствия прекращению войны во Вьетнаме».

Вьетнамская война представляла не единственную угрозу миру. В Западной Африке наиболее многообещающее из новых независимых африканских государств – богатая нефтью Нигерия в течение шести месяцев была охвачена гражданской войной между правящими этническими группами и представителями народности ибо – они составляли восемь из двенадцати миллионов населения в маленьком восточном районе под названием Биафра. Запасы нефти, сулившие Нигерии большие перспективы, находились именно там.

Париж выглядел, как никогда, великолепно благодаря министру культуры Андре Мальро, организовавшему мытье стен зданий. Мадлен, Триумфальная арка, Пантеон и другие важнейшие памятники архитектуры перестали быть серыми, покрытыми угольной пылью: они приобрели бежевый и желтоватый цвет. В тот месяц планировалось под струями холодной воды смыть семивековую грязь с собора Парижской Богоматери. Это был один из наиболее животрепещущих вопросов, обсуждавшихся во французской столице. Не повредят ли струи воды здание? Не будет ли оно выглядеть пестрым, напоминая странное лоскутное одеяло, если обнаружится, что не все камни изначально совпадали по цвету?

Де Голль, сидевший у себя во дворце перед наступлением полночи в канун нового, 1968 года, был настроен серьезно и в то же время оптимистично. «Среди множества стран, где царят замешательство и произвол, наше государство будет по-преж-нему являть собой образец порядка. Главная цель международной политики Франции – это мир, – сказал генерал. – Врагов у нас нет».

Возможно, изменение тона генерала было связано с его желанием получить Нобелевскую премию мира. «Пари-матч» задала Помпиду вопрос: согласен ли он с неким источником из ближайшего окружения генерала, возмущенным тем, что де Голль до сих пор не получил эту премию? Но Помпиду ответил: «Вы и вправду думаете, что Нобелевская премия может иметь для генерала какое-то значение? Единственное, что заботит его, – это история, а на решение суда истории никакое жюри повлиять не может».

Среди немногих оптимистичных заявлений 1968 года, помимо заявления де Голля, был также прогноз американской компьютерной промышленности, предсказывавшей своего рода рекорд. В 50-х производители компьютеров полагали, что для удовлетворения потребности Соединенных Штатов в компьютерах достаточно шести машин. К январю 1968 года в стране функционировало пятьдесят тысяч компьютеров, причем пятнадцать тысяч из них было установлено в истекшем году.

Фабриканты табачных изделий также надеялись, что рост продаж на 2%, имевший место в прошлом году, будет наблюдаться и в нынешнем. Управляющий одной из крупнейших табачных компаний хвастался: «Чем больше на нас будут нападать, тем более возрастет уровень продаж».

Однако во многих отношениях 1967 год был неблагополучным для Америки. Рекордное число волнений, сопровождавшихся разрушениями и проявлениями жестокости, разразилось среди чернокожего населения американских городов, в том числе Бостона, Канзас-Сити, Ньюарка и Детройта.

Именно в 1968 году вместо слова «негры» в обиход вошло наименование «черные». В 1965 году Стоукли Кармайкл, организатор «Студенческого комитета борьбы за ненасильственные действия» («Student Nonviolent Coordinating Committee»), или Эс-эн-си-си, известного своей энергичной и эффективной борьбой за гражданские права, изобрел наименование «Черные пантеры». Затем к нему было добавлено выражение «Власть черных». В то время слово «черный» в значении «темнокожий» употреблялось достаточно редко, в качестве поэтического оборота, однако в 1968 году это слово вошло в обиход для обозначения борцов за права темнокожего населения, а к концу года стало наиболее предпочтительным для обозначения всех людей с этим цветом кожи. В свою очередь, слово «негр» стало уничижительной кличкой для тех, кто не боролся за свои права.

На второй день нового, 1968 года Роберт Кларк, тридцатисемилетний школьный учитель, занял место в палате представителей штата Миссисипи, причем против его кандидатуры не было подано ни одного голоса. Он стал первым чернокожим, занявшим это место в Миссисипи, за весь период с 1894 года.

Однако надо заметить, что в сфере борьбы за социальные права главные события переместились с Юга, где ее участники высказывались достаточно мягко, на Север, где вопрос предпочитали ставить ребром. Чернокожие Севера отличались от чернокожих Юга. В то время как большая часть южан – последователей Мартина Лютера Кинга-младшего изучали труды Махатмы Ганди и ненасильственные методы, использованные им в антибританской кампании, Стоукли Кармайкл, вырос-жима была закрыта полицией Школа технических наук. В ответ сотни студентов-медиков вышли на демонстрацию, яростно бросая камни в полицейских. К середине января правительство закрыло факультеты философии и словесности, экономики и политических наук из-за антифранкистских демонстраций. Завоевав в 1967 году право на создание собственных организаций, на следующий год студенты потребовали от правительства освободить их лидеров, арестованных после демонстраций 1967 года, и запретить полиции осквернять своим вторжением территорию университетских кампусов – освященный историей принцип, признаваемый в большинстве стран Европы. Однако студенты также начали более активно вовлекаться в политические движения за пределами кампусов, особенно в деятельность профсоюзов и борьбу за права рабочих.

Накануне Нового года Абба Эбан, министр иностранных дел Израиля, призвал арабов Ближнего Востока «выразить свою волю» и побудить своих лидеров к проведению мирных переговоров с Израилем. В июне 1967 года Израиль вновь вступил в войну со своими соседями – арабами. Де Голль был в ярости, поскольку, на правах близкого союзника Израиля и поставщика оружия для этой страны, он требовал, чтобы Израиль не начинал вооруженного конфликта. Однако Государство Израиль с момента своего возникновения уже претерпело несколько нападений по различным поводам со стороны арабов; теперь же, когда египтяне блокировали Акабский залив, израильтяне убедились, что следующее организованное нападение арабов вот-вот начнется. По этой причине они атаковали первыми. Де Голль переориентировал политику Франции: из произраиль-ской она стала проарабской. Давая разъяснения по поводу этой новой политики на ноябрьской пресс-конференции, де Голль охарактеризовал иудеев как «элитарный народ, самоуверенный и высокомерный». В 1968-м де Голль все еще пытался пояснить свое утверждение и убедить различных израильских лидеров, что это вовсе не был антисемитский выпад, а комплимент; возможно, он и вправду так думал, поскольку все эти эпитеты очень точно характеризовали его самого.

СССР, бывший союзником Израиля вплоть до 1956 года, также оказался обескураженным. Он поставлял вооружение арабам, оказывал поддержку их военным планам. Советские лидеры были поражены, увидев, что Израиль одержал победу над Египтом (союзником СССР), Сирией и Иорданом всего за шесть дней.

Однако израильтяне попытались действовать иначе. В ходе конфликта они отвоевали земли: зеленые Голанские высоты – у Сирии, каменистый Синай – у Египта, и западный берег реки Иордан, в том числе и арабский сектор Иерусалима, – у Иордании. Затем они попытались вступить с арабами в переговоры, заявив о готовности вернуть захваченные земли в обмен на мир. Но, к их полному разочарованию, арабы не проявили к предложению ни малейшего интереса. Поэтому Абба Эбан в канун Нового года произнес по радио речь на арабском языке, где утверждал: «Политика, проводимая вашими лидерами в течение последних двадцати лет, показала свою полную несостоятельность. Она привела к долговременной катастрофе среди всего населения региона». 1968 год, настаивал он, должен стать временем перемен в арабской политике.

В это время израильское правительство присвоило территорию в восемьсот тридцать восемь акров, ранее относившуюся к иорданскому сектору Иерусалима, дабы основать иудейское поселение в Старом городе. Планировалось строительство четырнадцати тысяч домов; четыреста из них предназначались для арабов, выселенных из Старого города.

Подобно словам «черный» и «Йиппи!» слово «палестинцы» впервые вошло в обиход в 1968 году. Прежде эти люди были лишены особой, своей собственной культурной идентичности, которая мыслилась бы как определенная национальность. Обычно об арабах, живущих в Израиле, так и говорили: «арабы в Израиле». С арабами, живущими на западном берегу реки Иордан, было несколько сложнее: эта область являлась частью Государства Иордан, поэтому, хотя культура местных жителей была идентична той, что существовала на противоположном берегу Иордана, они считались иорданцами. Когда американские газеты вели репортажи с западного берега, место событий обозначалось как «территория Иордана, оккупированная Израилем».

В начале 1968 года слово «палестинский» использовалось по большей части применительно к отрадам арабов, участвовавшим в партизанской войне (в западной прессе их также часто именовали террористическими организациями). Эти группы использовали слово «палестинский» как своего рода ярлык, например, в названиях «Палестинский народный фронт», «Палестинская революция», «Палестинское революционное молодежное движение», «Авангард освобождения Палестины»,– «Палестинский революционный фронт» и «Народный фронт освобождения Палестины». Перед войной 1967 года действовало минимум двадцать шесть таких групп. В контркультуре левого толка эти группы именовались националистическими и пользовались поддержкой, хотя финансовая помощь, оказываемая им представителями «мейнстрима» в западных странах, была незначительной. То, что Эс-эн-си-си поддерживал такие группы, способствовало дальнейшей изоляции некогда ведущей организации в борьбе за гражданские права.

Через неделю после начала 1968 года Ахмед аль-Шукери был объявлен лидером одной из господствующих арабских группировок – Организации Освобождения Палестины, ООП, основанной в 1964 году. Одной из главных причин его популярности была угроза (которую он так и не привел в исполнение) «сбросить евреев в море». Обвиняя «палестинцев» в крушении их планов, обмане, а иногда и неприкрытой лжи, организация – конкурент «Аль-Фатах» отказалась признавать лидерство ООП, если им будет руководить аль-Шукери. Лидером «Аль-Фатах» (что в переводе означает «Завоевание») был Абу Амар, ставший д ля арабов легендарным героем партизанской войны после опустошительного рейда в 1964 году, положившего начало движению «Аль-Фатах». Тогда его участники пытались взорвать насос, но им не удалось сделать так, чтобы взрывчатка сдетонировала. Все они были арестованы по возвращении в Ливан. Имя Абу Амар было своего рода военным псевдонимом, под которым действовал тридцативосьмилетний палестинец Ясир Арафат.

В начале 1968 года восемь из этих организаций объявили о своем подчинении единому командованию для осуществления операций в ходе партизанской войны против Израиля. Они также сообщили, что рейды участятся, однако не будут направлены против мирного населения Израиля. Представитель этого объединения, палестинский кардиохирург Исам Сартави, заявил, что его целью является «ликвидация сионистского государства» и что оно отвергнет любые предложения мирного урегулирования на Ближнем Востоке. «Мы верим только в наше оружие, и силой нашего оружия мы собираемся основать независимую Палестину».

О дурных новостях свидетельствовала и обложка январского выпуска «Буллетин оф атомик сайентистс» («Бюллетеня уче-ных-атомщиков»). Стрелки часов, изображенных на обложке, показывали без семи минут двенадцать. Часы, послужившие символическим обозначением близости мира к ядерной катастрофе, показывали без двадцати двенадцать начиная с 1963 года. Редактор «Бюллетеня» доктор Юджин Рабинович объяснил, что стрелки часов были переведены для наглядной демонстрации возросшего насилия и национализма в мире.

С другой стороны, в первый день года Элиот Фремонт-Смит начал рецензию на посмертно опубликованное сочинение Джеймса Джойса «Джакомо Джойс» следующими словами: «Судя по началу, 1968 год будет блистательным с точки зрения литературы».

После интенсивных дебатов, имевших место в 1967 году, 1 января 1968 года британцы сообщили, что звание поэта-лауре-ата переходит от Джона Мэйсфилда к Сесилу Дэй-Льюису, автору мистерий, профессору поэзии в Оксфорде. Поэт-лауреат – официальное лицо при королевском дворе, несколько более высокого ранга, нежели попечитель, но ниже, чем заместитель по вопросам мер и весов. Когда Мэйсфилд скончался (он пробыл поэтом-лауреатом тридцать семь лет), многие говорили, что теперь, в конце 60-х, сама идея должности при-, дворного поэта устарела.

В первую неделю 1968 года вновь зазвучал голос Боба Дилана, исчезнувшего на полтора года после перелома шеи (он потерпел аварию на мотоцикле). Его новый альбом «Джон Уэст-ли Хардинг» встретил теплый прием как у поклонников, так и у критиков. Перед этим он совершил, так сказать, «грабительский набег» на фолк-рок (это выражение использовалось, когда в его композициях зазвучала электрическая гитара). Но теперь, в 1968 году, Дилан по-настоящему вернулся к фольклорным истокам, исполняя песни в сопровождении акустической гитары и губной гармоники, в то время как на заднем плане звучали фортепиано, бас-гитара и ударные. Журнал «Тайм» писал: «Его новые песни просты, они спеты тихим голосом; они напоминают нам о бродягах и «хобо»; в них акцентируется внимание на моральных проблемах, часто с религиозными обертонами (например «I Dreamed I Saw St. Augustine» – «Мне снилось, я видел Блаженного Августина» и притчу «Judas Priest» – «Иуда во священниках»). Наиболее сильное впечатление производит последняя композиция – свинг под названием «I’ll Be Your Baby Tonight». Однако не кто иной, как Дэн Салливан, писавший для «Нью-Йорк тайме», указал, что в фамилии техасского бродяги Джона Уэстли Хардинга отсутствует буква g, и предположил, что Дилан, не произносящий g в конце множества слов, «по-видимому, вдруг почувствовал, что должен вернуть хотя бы одну букву».

Футбол в Америке стал столь популярен, что грозил вытеснить с первого места бейсбол. 1 января 1968 года более ста тысяч человек – это было самое большое скопление народа в «Роуз-Боул» – наблюдали за уникальным игроком Оренталем Джеймсом Симпсоном (Калифорнийский университет), который прибавил к общему счету два гола, забив их с расстояния ста двадцати восьми ярдов, и нанес поражение Индиане со счетом 14:3.

«Величайшим событием, ожидаемым в 1968 году, – писал Бернардин Моррис в «Нью-Йорк тайме», – будет увеличение длины подолов, уже несколько лет не закрывавших колен, на фут или около того – до уровня икр». В январе пошел слух о том, что Федеральное управление по жилищным вопросам дало предпринимателям устную директиву; в ней якобы говорилось, что ношение мини-юбок в холодную погоду будет приводить к накоплению молекул жира в ногах. Впрочем, слух оказался мистификацией.

Вместе с тем британское правительство упустило налог на прибыль за мини-юбки. Налог с продаж (12,5%), которым облагалась продажа юбок, распространялся только на изделия длиной более двадцати четырех дюймов. Это делалось, чтобы освободить от налога детскую одежду. Однако длина модных женских юбок в Англии зимой 1968 года колебалась между тринадцатью и двадцатью дюймами.

Правда, следует заметить, что концепция моды 1968 года заключалась в отказе от каких бы то ни было ограничений или табу. Следование догмам вышло из моды, и писатели пророчили дальнейший рост стремления к максимальному разнообразию в том, что люди могут на себя надеть.

1968 год имел для женщин большое значение не только из-за длины юбок. Сыграли свою роль и события вроде того, о котором 1 января объявила Мюриель Зиберт: она стала первой женщиной, которая приобрела место на Нью-Йоркской фондовой бирже за всю ее стасемидесятипятилетнюю историю. Зиберт, тридцативосьмилетняя блондинка из Кливленда (друзья звали ее Микки), решила проигнорировать многочисленные советы деятелей финансового мира, что разумнее будет дать возможность приобрести место на бирже мужчине. «Совет управляющих утвердил меня. Я отправилась на биржу и выписала чек, покрывающий баланс обладателя места на бирже (четыреста сорок пять тысяч долларов) плюс семь тысяч долларов в уплату вступительного взноса. Выйдя оттуда, я купила три бутылки французского шампанского для сотрудников моего офиса. Я просто не могла поверить, что это случилось со мной. Я была на седьмом небе от счастья».

Казалось, в 1968 году в немногих сферах человеческой жизни дело обойдется без конфликтов. Новость о том, что Кристиан Бернард из «Грут шур хоспитал» в Кейптауне (Южная Африка) осуществил успешную пересадку сердца умершего тридцативосьмилетнего пациента пятидесятивосьмилетнему дантисту Филипу Блейбергу, должна была быть оценена как хорошая. Это была третья пересадка сердца (Бернард делал такую операцию второй раз), однако с точки зрения медицинской науки она осуществилась успешно впервые. Бернард начал год (и провел большую его часть) в роли международной знаменитости, раздавая автографы, давая интервью, улыбаясь и высказывая суждения, расходящиеся в цитатах, к которым уже с начала января с неодобрением отнеслись представители его профессии. Бернард подчеркивал, что, несмотря на внезапную славу, он по-прежне-му получает всего восемь с половиной тысяч долларов жалованья в год. Однако его подвиг вызвал и сомнения. Немецкий врач назвал его преступлением. Биолог из Нью-Йорка, очевидно, путая докторов с юристами, заявил, что Бернард должен быть «лишен права на жизнь». Три известных американских кардиолога объявили мораторий на пересадку сердца; Бернард немедленно ответил, что не станет следовать этому запрету.