Текст книги "1968. Год, который встряхнул мир"

Автор книги: Марк Курлански

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 36 страниц)

Это означало, что вторжения не последует, если в Чехословакии воздержатся от провокаций по отношению к Советскому Союзу. На следующий день последние советские части покинули Чехословакию.

Дубчек был человеком, опасавшимся говорить прямо. И все же он одержал победу в противостоянии. Иногда выжить – это величайшая победа. Новая Чехословакия сделала это, перейдя через Пражскую весну в Пражское лето. По всему миру писали статьи о том, что Советы отступили.

Молодые люди из Восточной и Западной Европы и Северной Америки стекались в Прагу посмотреть, что это за новый вид демократии. Темные средневековые стены города были покрыты надписями на нескольких языках. В Праге имелось всего семь тысяч гостиничных номеров, и зачастую не было возможности разместиться в городе, хотя иногда помогали взятки. Трудно было занять столик в каком-либо из пражских ресторанов, и такси без пассажиров являли собой редкое зрелище. В августе «Нью-Йорк тайме» писала: «Для тех, кому нет тридцати, Прага кажется настоящим местом, где можно провести это лето».

Часть III
ОЛИМПИЙСКОЕ ЛЕТО

Тоску по отдыху и миру как таковую следует отбросить – она сочетается с принятием несправедливости. Те, кто плачет о счастливых временах, на которые они наталкиваются в истории, знают, чего они хотят: не облегчения, но того, чтобы несчастные замолкли.

Алъбер Камю. «Бунтующий человек», 1951

Глава 14
МЕСТА, ГДЕ НЕЛЬЗЯ ЖИТЬ

В колониях можно наблюдать голую правду, но граждане метрополии предпочитают, когда она одета.

Жан Поль Сартр. Предисловие к роману Франца Фэнона «Отребья Земли», 1961

Казалось, что лето 1968 года ознаменовалось всеобщим ухудшением. Учебный год в Колумбийском университете окончился катастрофой: во время церемонии выдачи дипломов люди сотнями вставали и уходили прочь – даже несмотря на то что президент Кирк не присутствовал там, дабы не спровоцировать своим появлением демонстрации. Университеты во Франции, Италии, Германии и Испании испытывали большие затруднения в работе. В июне жесткая конфронтация между студентами и полицией разгорелась в Рио-де-Жанейро, Буэнос-Айресе, Монтевидео, Эквадоре, Чили. 6 августа студенческая демонстрация в Рио была прервана, когда появились полторы тысячи пехотинцев и полицейские, использовавшие тринадцать легких танков, сорок бронемашин и восемь автомобилей с установленными на них пулеметами. Часто демонстрации возникали по несерьезным поводам: в Уругвае и Эквадоре, например, они начались из-за высокой стоимости проезда до учебных заведений.

1968 год был неспокойным даже в относительно благополучной Англии: он также закончился тем, что студенты занимали университетские здания. Началось это в мае в колледже искусства и дизайна Хорни. Здание колледжа, выстроенное в викторианском стиле, находилось в богатом районе на севере Лондона. Студенты проводили там собрание, посвященное таким вопросам, как занятость ректора в течение полной рабочей недели и программа занятий спортом, и неожиданно закончили тем, что захватили здание и выдвинули требования относительно коренных изменений в художественном образовании. Их требования подхватили школы искусств всей страны; в движение оказалось вовлечено тридцать три колледжа. Учашиеся Бирмингемского колледжа искусств отказались сдавать итоговый экзамен. К концу июня студенты продолжали удерживать Хорни-колледж.

Мирные переговоры в Париже застыли на мертвой точке, и вероятность позитивного развития событий была столь незначительна, что в первый день лета «Нью-Йорк тайме» почти не оставила надежды американцам. Аккуратно сформулированная фраза на первой полосе гласила: «Клиффорд видит не много пользы в переговорах по вьетнамской проблеме». 23 июня вьетнамская война побила рекорд, поставленный американской революцией, и стала самой длительной войной за всю историю Америки: она продолжалась 2376 дней с того момента, как в 1961 году были отправлены первые войска в поддержку Южного Вьетнама. 27 июня силы Вьетконга, напав на дислоцированные неподалеку американские и южновьетнамские войска, случайно или намеренно открыли огонь по соседней рыбацкой деревне Сонтра, стоящей на берегу Южно-Китайского моря. Восемьдесят восемь мирных жителей было убито, больше сотни ранено. В тот же день в Соединенных Штатах Дэвид Деллинджер, глава Национального комитета по мобилизации за окончание войны во Вьетнаме, сообщил, что сотня организаций осуществляет совместную работу по подготовке ряда демонстраций, призывающих к окончанию войны, причем все они должны были пройти в Чикаго, где тем летом был намечен национальный съезд демократов. Тем временем 8 августа американские военные силы, проводя ночное патрулирование в дельте Меконга и пытаясь обстрелять вьетконговцев из огнеметов, убили семьдесят два мирных жителя из деревни Кайранг, дружественной американцам.

Прошло несколько десятилетий, в течение которых население Испании пассивно подчинялось жестокости франкистов. И вот новое поколение испанцев начало вступать в конфронтацию с режимом, основанным на насилии, с помощью насилия же. В 1952 году пять молодых басков, неудовлетворенных пассивностью поколения их родителей, создали организацию, позднее получившую название «Эускади та аскатасуна» (ЭТА), что на их древнем языке означало «Баскская земля и свобода». До 1968 года действия этой организации заключались прежде всего в поддержке существования баскского языка, пользоваться которым запретил Франко. Члены ЭТА начали сжигать испанские флаги и портить испанские памятники. В 1968 году баскские лингвисты создали единый язык вместо существовавших восьми диалектов. Образчик лингвистических трудностей, имевших важное значение в 1968 году: первоначально в названии ЭТА использовалось слово «Аберри» вместо «Эускади», так что акроним выглядел как АТА, но после шести лет нелегальной деятельности под этим названием члены организации обнаружили, что на некоторых диалектах слово «ата» означает «утка», поэтому его поменяли на ЭТА. Единый язык 1968 года расчистил путь для возрождения баскского языка.

Однако в 1968 году ЭТА начала применять насильственные методы. 7 июня солдаты Национальной гвардии остановили машину, в которой сидели два вооруженных сотрудника ЭТА. Они открыли огонь и убили охрану. Затем одного из убийц ЭТА, Тхаби Этхебаррьета, выследил и убил испанец. 2 августа, в отместку за смерть Этхебаррьета капитан полиции был застрелен участниками ЭТА перед своим домом, причем его жена слышала все, стоя за дверью. В ответ на это нападение испанцы фактически объявили баскам войну. Территория басков была взята в осаду, и это состояние сохранялось до конца года: тысячи людей были арестованы, подверглись избиениям, а некоторых приговорили к многолетнему тюремному заключению, невзирая на гневный протест со стороны Европы. Хуже того: сформировался стереотип действий, которому следовали ЭТА и испанцы – насилие влекло за собой насилие, – существующий и по сей день.

На острове Гаити в Карибском море шел одиннадцатый год правления Франсуа Дювалье, доктора, жившего в маленькой стране, друга чернокожих бедняков, ставшего виновником массовых убийств. В середине года на пресс-конференции он объяснял американским журналистам: «Я надеюсь, что развитие демократии, которое вы наблюдаете на Гаити, станет примером для людей всего мира, в особенности Соединенных Штатов, в отношении гражданских и политических прав негров».

Однако негры, да и все остальные жители, были полностью лишены каких бы то ни было прав в период правления доктора Дювалье. Будучи одной из самых жестоких и отвратительных диктатур во всем мире, правительство Дювалье вынудило бежать из страны столько представителей среднего и высшего классов, что в Канаде оказалось больше гаитянских докторов, нежели на самом Гаити. 20 мая 1968 года была совершена восьмая попытка свержения доктора Дювалье. Она началась с того, что бомбардировщик «В-25», пролетая над столицей Порт-о-Пренс, сбросил бомбу, пробившую очередную дыру в разбитой дороге. После этого из самолета вывалились листовки; они не разлетелись, поскольку участники акции не развязали пачку. Затем еще одна бомба была сброшена над сверкающим белизной Национальным дворцом, но не взорвалась. После того как Порт-о-Пренс, по общему мнению, выдержал нападение, началось вторжение в город Кап Гаить-ен, расположенный на севере страны. Чессна высадился там со своими товарищами, и они открыли огонь из ручных пулеметов по вышке, где не было людей. Участники интервенции быстро были перебиты или взяты в плен войсками гаитянской армии. 7 августа десять диверсантов, оставшихся в живых, были приговорены к смертной казни.

Уолтер Лейкьюа – историк, автор нескольких книг о Ближнем Востоке – написал в мае статью, где доказывал, что этот регион потенциально является более опасным, нежели Вьетнам. В том же году Никсон высказывал сходную мысль в своих выступлениях в ходе предвыборной кампании. Тревогу у мирового сообщества в связи с Ближним Востоком вызывал тот факт, что обе стороны пользовались поддержкой сверхдержав и существовал очевидный риск перерастания регионального конфликта в глобальный. Израильтяне и арабы стали участниками гонки вооружений: арабы покупали советское оружие, а израильтяне – американское, причем Израиль, чьи союзники снабжали его не столь быстро, как СССР – арабов, также создал свою собственную индустрию вооружения.

«Постепенно, – писал Лейкьюа, – мир смирился с тем фактом, что в недалеком будущем ожидается четвертая арабо-израильская война». В июле опрос общественного мнения показал: 62% американцев ожидают следующей арабо-израильской войны в течение ближайших пяти лет. Египетское правительство настаивало на том, чтобы к полному поражению, которое оно понесло в Шестидневной войне, относились как к «неудаче». План Израиля предложить земли, захваченные им во время войны, в обмен на мир не сработал. Земля действительно была нужна, но мир – нет. Президент Египта Гамаль Абдель Насер отказался даже вступить с Израилем в переговоры. Мохаммед Хейкаль, официальный представитель Египта, настаивал на неизбежности еще одной войны, возможно потому, что египетские студенты были в ярости от итогов последней войны. Во всем мире эпоха формирования студенческих движений вызвала волну антивоенного протеста, но студенты Каира негодовали, что их соотечественники сражались в этой войне недостаточно хорошо. Поскольку Саудовская Аравия была религиозным государством, король Фейсал призвал к «священной войне», а Сирия, считавшаяся социалистическим государством, предпочла призыв к «народной войне». Палестинские организации учиняли небольшие, но кровавые рейды, и израильтяне отвечали массированными обстрелами и частыми вторжениями на территорию Иордании.

Все арабы были единодушны в отказе вести переговоры с Израилем, поскольку это обеспечило бы израильтянам-зах-ватчикам своего рода международное признание. Однако, согласно Лейкьюа, некоторые начали думать, что совершили ошибку, так как «в ходе переговоров сионисты, очевидно, предложили бы значительно меньше того, что они получили в конечном счете». Опрос, проведенный во Франции, показал: 49% французов считали, что Израиль должен сохранить за собой все территории, приобретенные в результате войны 1967 года, или хотя бы часть их. Лишь 19% утверждали, что все их надо возвратить. Опрос на ту же тему, проведенный в Великобритании, выявил: 66% процентов участников думали, что Израиль должен сохранить хотя бы что-то из новых земель, и только 13% – что он должен отдать их все.

Эти территории и были причиной того, почему наблюдатели предсказывали столь долгий срок до начала войны – пять лет. Если в 1967 году арабы потерпели поражение, в следующий раз исход мог быть еще хуже, поскольку теперь израильтяне контролировали возвышенности на Суэце и Голанские высоты. Многие уже предрекали свержение Насера. Однако эта ситуация исподволь породила сдвиг на Ближнем Востоке, незаметный в то время. В арабском мире новая политика называлась «ни мира ни войны». Ее цель состояла в том, чтобы измотать и сломить израильтян. Если большие армии более не имеют возможности удовлетворительно вести войну, то удачной альтернативой станут малые террористические операции, которые, как подразумевалось, будут осуществлять палестинцы. Сама идея палестинских организаций родилась в Египте, а Насер финансировал их создание в 50-е. Нападения обходились не слишком дорого и приветствовались арабской общественностью. Сирия также начала оказывать этому «начинанию» финансовую поддержку в 60-е. Теперь сотни партизан проходили подготовку в Иордании и Сирии. Это очень усилило позиции палестинских лидеров и облегчило превращение «арабского населения оккупированного берега реки Иордан» в «палестинский народ». Арабские страны, в особенности Сирия, боролись за право контролировать эти партизанские организации, но к лету 1968 года «Аль-Фатах» утвердила себя как самостоятельная сила на территории Иордании, не контролируемая королем Хусейном. Группа прошла весьма долгий путь развития от своей первой операции – неудачной попытки взорвать водяной насос, – имевшей место всего четыре года назад.

Незадолго до войны 1967 года Израиль отказался признать какие бы то ни было из своих действий «репрессиями» или «возмездием» – государственная цензура даже вырезала эти слова из депеш, посылаемых корреспондентами, – но к 1968 году, когда израильтяне стали наносить удары по территориям

Иордании и Ливана, чтобы добраться до палестинских гериль-еро, эти понятия вновь стали общеупотребительными.

К лету, когда израильское правительство потратило на концепцию мира в обмен на землю целый год усилий, сами израильтяне сдались (даже если их правительство и не сделало этого) и начали расселяться в Иерусалиме и на Голанских высотах. Это был Израиль хоть и с увеличившейся территорией, но не тот, о котором они мечтали. Аммон Рубинштейн писал в тель-авивском еженедельнике «Хаарец»: «С другой стороны, израильтяне будут вынуждены овладеть искусством жить в состоянии неопределенности, в условиях отсутствия мира».

В тропическом, богатом нефтью районе реки Нигер не только не было мира, но и велась открытая война, и в этих условиях люди жили в состоянии еще большей «неопределенности». По приблизительным подсчетам, в боях погибло уже пятьдесят тысяч человек. В мае, когда войска Нигерии взяли и разрушили некогда процветавший город Порт-Харкорт, установили морскую блокаду и окружили Биафру войсками численностью восемьдесят пять человек, мятежные жители Биаф-ры потеряли всякую связь с внешним миром. Сообщали, что нигерийские силы перебили несколько сотен раненых солдат Биафры, находившихся в двух госпиталях. Маленькое независимое государство, не желавшее быть частью Нигерии, с армией в двадцать пять тысяч человек сражалось со ста тысячами нигерийских солдат. У нее не было тяжелого вооружения, снаряжения не хватало, даже не каждый солдат имел оружие Нигерийские военно-воздушные силы, у которых были советские самолеты и египетские летчики, бомбили и разносили в щепки города и деревни. Жители Биафры говорили, что нигерийцы, которых они обычно именовали «хауза» (по названию господствующего племени), задумали осуществить геноцид: во время нападений с воздуха их целью становились прежде всего школы, больницы и церкви. Но в конце концов, после года продолжающихся боев, внимание мировой общественности привлекла нехватка не оружия, а пищи.

Солдаты Биафры, 1968 г.

Изображения детей, от которых остались одни скелеты, глядящих печальными, неестественно большими глазами, – детей, которые, казалось, не проживут и недели, – начали появляться в газетах и журналах всего мира. Эти фотографии помещали в рубриках новостей и объявлениях: то были отчаянные мольбы о помощи. Однако большинство попыток помочь оканчивались ничем. У Биафры был тайный и опасный аэродром – узкая, очищенная от леса полоса, освещенная керосиновыми лампами, принимавшая немногие доставлявшие помощь самолеты. Те, кто пытался найти его, сначала должны были пролететь через зону противовоздушной обороны Нигерии, где ведение огня корректировалось с помощью радаров.

Запад узнал новое слово «квашиоркор» – болезнь вследствие белкового голодания и причина смерти тысяч детей. Госпиталь королевы Елизаветы в Умуайе сумел излечить восемнадцать больных за весь 1963 год. В том же госпитале, когда его посетили журналисты в августе 1968 года, находилось тысяча восемьсот больных этим недугом. Было подсчитано, что каждую неделю от полутора до сорока тысяч биафранцев умирало от города. Даже те, кому удалось попасть в лагеря беженцев, часто голодали. Пища, имевшаяся там, была недоступна из-за дороговизны. Цыпленок, стоивший в 1967 году семьдесят центов, в 1968 году подорожал до пяти с половиной долларов. Для восполнения недостатка белков людям советовали есть крыс, собак, ящериц и белых муравьев. Больницы, не имевшие ни пищи, ни лекарств, ни докторов, были заполнены детьми. Маленькие тела, исхудавшие до костей, лежали на соломенных матах; когда дети умирали, их заворачивали в эти маты и клали в яму. Каждую ночь яму засыпали и, готовясь к следующему дню, выкапывали новую.

Правительство Нигерии не позволяло никому, в том числе и Красному Кресту, организовывать рейсы с целью оказания помощи десятимиллионному населению Биафры, одна десятая часть которого жила в лагерях беженцев. Оно утверждало, что такие полеты создадут трудности военно-воздушным силам Нигерии при выполнении их собственных задач. Единственная пища, доставлявшаяся бесстрашными пилотами в ходе немногих рейсов, приобреталась на средства международных благотворительных организаций.

В большинстве своем мировая общественность относилась к этой войне довольно безразлично, не поддерживая претензии Биафры на национальную независимость, однако настаивая на том, чтобы Нигерия позволила совершать рейсы самолетам с гуманитарной помощью. Но 31 июля французское правительство, вопреки предсказаниям, что дни, когда де Голль проявлял инициативу в международной политике, прошли, отмежевалось от своих союзников (и отступило от своего внешнеполитического курса), заявив о поддержке претензий Биафры на национальную независимость. Помимо Франции только Замбия, Берег Слоновой Кости, Танзания и Габон официально признали Биафру. 2 августа эта война стала темой, актуальной для внешней политики США, когда сенатор Юджин Маккарти подверг критике президента Джонсона за то, что тот почти не оказывал помощи Биафре, и потребовал, чтобы президент обратился в ООН и настоял на организации воздушной переброски в Биафру пищи и медикаментов.

Американцы ответили созданием многочисленных групп помощи. Комитет помощи Нигерии/Биафре, в который вошли бывшие волонтеры «Корпуса мира», начал искать пути доставки в Биафру гуманитарной помощи. Двадцать одна ведущая еврейская организация, Католическая служба помощи и Американский комитет за сохранение существования Биафры пытались помочь. Красный Крест арендовал самолет «DC-б» для ночных полетов у шведской чартерной компании, но 10 августа, после десяти рейсов, полеты были прекращены: мешал огонь нигерийской противовоздушной обороны.

Затем 13 августа Карл Густав фон Розен, шведский граф и легендарный пилот, приземлился на четырехмоторном «DC-7» на маленькой грязной взлетно-посадочной полосе в Биафре. Самолет с десятью тоннами продуктов и лекарств на борту достиг Биафры по новому маршруту, находившемуся вне зоны действия корректировавшихся радарами нигерийских зенитных орудий.

Фон Розен впервые прославился, оказавшись в сходной роли в 1935 году, когда бросил вызов силам итальянской авиации и сумел доставить по воздуху первую помощь Красного Креста в блокированную Эфиопию. В 1939 году, будучи волонтером финских ВВС, в ходе советско-финляндской войны он совершил немало бомбовых налетов на Россию. А во время Второй мировой войны он в качестве курьера еженедельно совершал перелеты между Стокгольмом и Берлином.

Благополучно приземлившись в Биафре, фон Розен отправился затем на Сан-Томе, маленький португальский островок у побережья Нигерии, где громоздились склады продуктов, медикаментов и снаряжения, приготовленных для жителей Биафры. Там он проинструктировал летчиков относительно воздушного коридора в Биафру, обнаруженного им. Он пролетел по нему дважды, чтобы удостовериться в безопасности. В первый раз это было при дневном свете, хотя

такие полеты были делом неслыханным из-за возможности перехвата силами нигерийских ВВС. Но фон Розен пояснил, что ему нужно было осмотреть местность, прежде чем отправляться в ночной полет. Он сказал, что его не интересует, что будут доставлять в Биафру пилоты, пищу или оружие. «Жителям Биафры нужно и то и другое, если они хотя выжить». Высокий скандинавский летчик с голубыми глазами и седой головой назвал происходившее в Биафре «преступлением против человечности... Если нигерийцы будут продолжать стрелять в самолеты с гуманитарной помощью, то путь должен быть защищен «зонтиком» из истребителей. Тем временем мы намерены продолжать полеты, и другие авиакомпании присоединятся к нам».

Корреспонденты, которым удалось попасть в Биафру, сообщали о том, что боевой дух местных жителей чрезвычайно высок; репортеры часто слышали от них: «Помогите нам победить». Нигерийцы предприняли серию еще более опустошительных обстрелов тяжелыми снарядами, но биафранцы продолжали удерживать свою территорию, используя во время обучения вместо оружия палки и сражаясь в условиях, когда против них использовался весь ассортимент оружия, представленный на европейском рынке. Но к августу территория, удерживаемая биафранцами, сократилась до трети от той, которая принадлежала им год назад, когда народ объявил о своей независимости. Одиннадцать тысяч тонн продуктов было готово для отправки из нескольких пунктов, а сотни детей умирали ежедневно голодной смертью.

Одумегву Оюкву, тридцатичетырехлетний глава государства, бывший полковник нигерийской армии, получивший образование в Англии, сказал: «Я прошу мир только об одном: пусть на нас смотрят как на людей, а не как на негров, которые сталкиваются между собой лбами. Когда три русских писателя попадут в заключение, весь мир негодует, но когда во время резни погибают тысячи негров...»

Правительство США заявило репортерам: помогать Биафре бесполезно, поскольку нет никаких гарантий, что страны «третьего мира» не сочтут это за вмешательство в африканскую гражданскую войну. Было непонятно, учитывалось ли при этом впечатление, которое произвело на мир уже свершившееся вмешательство в гражданскую войну в Азии. Однако факт оставался фактом: в Африке нарастало возмущение по поводу помощи, которую Запад оказывал Биафре. Неудивительно, что особенно это было характерно для Нигерии. Один нигерийский офицер сказал работнику швейцарской службы помощи: «Нам не нужен ваш крем и белый хлеб. Здешним людям нужна рыба и гарри. И мы можем дать им это. Так почему бы вам не поискать голодающих белых, чтобы накормить их?»