Текст книги "Опыты"

Автор книги: Марк Фрейдкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

«… с течением лет, по мере того как атеросклеротические бляшки необратимо сужают просветы сосудов головного мозга, вопросы пресловутого взаимоотношения полов, столь горячо волновавшие прежде автора этих строк, как-то незаметно отступают на задний план. Кажется, давно ли всем своим существом, всеми сознательными и подсознательными движениями души я был устремлен лишь к тому, о чем на склоне лет прекрасно сказал И.А.Бунин: „…из году в год, изо дня в день втайне ждешь только одного, – счастливой любовной встречи, живешь в сущности только надеждой на эту встречу…“? Давно ли всевозможные подлинные и воображаемые любовные коллизии служили единственным и неиссякаемым источником томлений и рефлексий, поэтических восторгов и душевных депрессий, удавшихся и неудавшихся попыток самоутверждения, изнуряющих и бесплодных размышлений о коренных проблемах бытия – словом, всего того, что, как ни грустно в этом признаваться, во многом определило мой нынешний неприглядный облик и что в годы моей юности туманно и, как я понимаю теперь, терминологически безграмотно называлось „духовной жизнью“?..»

Не правда ли, написано с большим чувством? Особенно мне нравится первая фраза – ее, на мой взгляд, не постыдился бы и бесконечно мною чтимый Иван Алексеевич. Но, к сожалению, то оригинальное по форме и глубокое по замыслу эссе так и осталось незавершенным, а вместо того, чтобы с блеском довести его до конца, я взялся за это унылое и бесперспективное повествование. Почему? Мне трудно дать однозначное объяснение, но одно могу сказать вполне ответственно: я не без оснований полагаю, что мою литературную карьеру подкосило под корень вечное дурацкое желание прыгнуть выше головы (французы это формулируют несколько иначе: «peter plus haut que son cul», и для некоторых клинических случаев – в том числе и для моего – такой вариант подходит гораздо больше).

Когда я, черт возьми, берусь за перо, стремление к совершенству в рамках того или иного жанра захватывает меня настолько, что изложение любой, даже самой обиходной и прикладной мысли на бумаге я непременно должен превратить в своего рода tour de force. И если я вижу, что этот tour de force почему-либо невозможен, то дальнейшее уже не представляет для меня интереса. Отнюдь не будучи максималистом в жизни и от души презирая все бытовые проявления ригоризма и воинствующего нонконформизма, я, когда речь заходит о любом виде литературного творчества, буквально зверею и, как говорил поэт, «вдруг теряю весь мой ум».

О каком, я извиняюсь, уме тут можно говорить, если даже несчастное заявление в ЖЭК, которое, скорей всего, ни одна живая душа никогда не прочтет, я вылизываю с такой тщательностью, с какой Федор Михайлович Достоевский не отделывал ни один из своих бессмертных романов? Много бы я дал, чтобы избавиться от этой «высокой болезни», в молодые годы не раз и не два ставившей меня в невероятно глупые и противоестественные положения и многократно выставлявшей в совершенно несвойственном мне образе «чудака» и «человека не от мира сего». Вот, скажем, как бы писал заявление об увольнении с работы любой нормальный человек, пускай даже и литератор? Он написал бы что-нибудь вроде: «Прошу уволить меня с занимаемой должности по собственному желанию. Число. Подпись». А как писывал такие заявления ваш покорный слуга? Могу наглядно продемонстрировать:

«Чувствуя на данный момент свою совершенную неспособность надлежащим образом исправлять опрометчиво вверенные моему легкомысленному попечению обязанности дворника, считаю своим непременным долгом сообщить, что означенная неспособность не является результатом злого умысла или порочного образа жизни, а возникла благодаря фатальному стечению целого ряда сугубо личных обстоятельств, описывать которые мне представляется не вполне уместным на страницах официального документа, и потому убедительно прошу, не расценивая мой поступок как постыдный акт дезертирства с трудового фронта, в желательно кратчайшее время освободить меня от отправления вышеуказанных обязанностей, буде упомянутое освобождение не причинит осязаемого ущерба общему благу, поскольку самая мысль о возможности такового ущерба повергает меня в трепет и заставляет всечасно угрызаться жесточайшими муками нечистой совести

Примите неложные уверения в совершенном почтении.

Искренне Ваш Подпись. Число»

Ну скажите, разве можно до такой степени буквально воспринимать рекомендацию Горация «saepe stilum vertas…»? Причем, как правило, подобными произведениями я оставался еще и недоволен, справедливо считая, что далеко не до конца исчерпал художественные возможности жанра.

За всю свою жизнь мне только однажды (да и то заочно) довелось познакомиться с человеком, страдавшим аналогичным недугом. Впрочем, как вы убедитесь из дальнейшего, ему, в отличие от меня, удалось вполне излечиться.

Знакомство это произошло при следующих обстоятельствах: когда-то давно я достаточно регулярно посещал одних своих друзей, с которыми мне теперь уже едва ли суждено встретиться по причине моего упорного нежелания сменить российское гражданство на какое-нибудь более перспективное. Так вот, на дверях подъезда их кооперативного дома я каждый раз на протяжении нескольких лет имел удовольствие читать записки, написанные одной и той же рукой, причем содержание этих записок оставалось неизменным – менялся только стиль, и менялся он дважды. Сейчас я, конечно, не могу ручаться за абсолютную точность воспроизведения, но в общих чертах (и довольно близко к тексту оригинала) выглядели они примерно так:

1. Мир сюда входящему! Да снизойдет он к моей почтительной просьбе и да закроет за собой сколь можно плотнее входную дверь, дабы не стала она жалким игралищем в неразумных руках бушующих стихий!

2. Сограждане! Не закрывая за собой входную дверь, вы, очевидно, не до конца представляете себе, на какие ужасные неудобства обрекаете несчастных жильцов первого этажа!

3. Вы будете закрывать за собой дверь или нет, бляди?!!

Согласитесь, эволюция впечатляющая и радикальная. Впрочем, справедливости ради следует заметить, что первый вариант все-таки продержался большую часть подотчетного периода, а промежуток между вторым и третьим оказался до такой степени коротким, как будто его не было вовсе. Хотя, конечно, он (первый вариант), при безусловном наличии уже знакомой нам тенденции, тем не менее весьма слабоват с художественной точки зрения и по этому показателю не выдерживает никакого сравнения не только с моим заявлением об увольнении (а ведь и оно отнюдь не безупречно), но и даже со своей третьей ипостасью, которая, несмотря на предельную лапидарность и ограниченность в выразительных средствах, звучит гораздо интересней, хотя, на мой вкус, и несколько претенциозно.

Как мне представляется, беда первого варианта в том, что он недостаточно досконален и основная часть его экзистенциального содержания либо скрыта за стилистическими мелизмами, либо вообще уведена в подтекст, и читатель вынужден многое домысливать за автора, который просто поленился до конца разобраться в своих мыслях и ощущениях.

При вполне терпимом отношении к Хемингуэю (а в близких мне литературных кругах даже упоминать его считается дурным тоном), я всегда был и остаюсь противником так называемой «теории айсберга». По моему глубокому убеждению, если ты хочешь называться писателем и берешь на себя смелость обратить внимание читателя на тот или иной предмет, то уж будь любезен не валять дурака и изложить открытым текстом абсолютно все, что имеешь сказать по данному поводу, выдать, как говорится, на-гора весь объем художественной и фактической информации, чтобы читателю не нужно было ломать себе голову над тем, «что автор хотел сказать этим художественным произведением». А всякие там недомолвки, иносказания, лакуны и, конечно же, пресловутый «подтекст» – это, на мой взгляд, проистекает от неумения владеть материалом и являет собой неприглядные попытки выдать вопиющий непрофессионализм за нечто ему противоположное. Вот, скажем, при чтении Стерна никаких таких дурацких вопросов у умственно полноценного читателя не возникает и возникнуть не может, потому что добросовестный автор все эти вопросы предусмотрел и дал на них непосредственно в тексте доскональные и исчерпывающие ответы.

Причем доскональность в нашем случае вовсе не означает непременного обилия ненужных деталей и подробностей и вообще многословия, и в этом смысле третий вариант объявления при всей своей лаконичности вполне досконален и безукоризненно самодостаточен. Таким образом, проблема доскональности – это в первую очередь проблема художественной достоверности, что само по себе исключает перегруженность текста излишней информацией, хотя, как мы видели выше, недостаток информативности также способен сослужить автору плохую службу. Словом, здесь, как и везде в искусстве, est modus in rebus. Было время, когда все, что связано с вопросами доскональности в художественном произведении, вызывало у меня едва ли не болезненный интерес и не раз побуждало углубляться в довольно странные материи, на первый взгляд совершенно не имеющие отношения к предмету. Вот, помнится, однажды я (risum teneatis, amici?) непонятно зачем собрал и отчасти систематизировал все известные мне синонимы и наиболее устойчивые эвфемизмы (за исключением нецензурных) к глаголу «выпить».

Вообще состояние отечественной словарной литературы всегда производило на меня крайне тягостное впечатление. Тем более, что, занимаясь поэтическими переводами с разных европейских языков, я имел возможность на примере всевозможных «оксфордов» и «ларуссов» воочию убедиться, чем отличаются настоящие словари (особенно толковые) от того, я извиняюсь, дерьма собачьего, которым регламентируется наш великий, могучий, правдивый и свободный. Иной раз я даже начинал думать, что отсутствие в наших словарях нецензурных выражений объясняется именно тем, что только с их помощью можно по достоинству охарактеризовать качество нашей словарной литературы, ее количество, стоимость и степень доступности для потребителя.

Впрочем, если говорить о моей работе, то я также исключил из нее нецензурные выражения, но лишь потому, что их употребление в данном случае носит преимущественно эвфемический характер и они, являясь по сути дела провербиальной формой междометий, не представляют (вследствие своей лексической тавтологичности) самостоятельного интереса в контексте настоящего исследования.

Приводя ниже свой труд, я хотел бы обратить внимание читателя не только на его (труда) беспрецедентность («Словарь синонимов русского языка», изданный, между прочим, Институтом русского языка Академии наук СССР, дает к слову «выпить» 14 основных синонимов, а я даю 194), но и на то, что я отнюдь не считаю его завершенным и был бы очень благодарен за любые поправки. уточнения и дополнения. И еще: для тех, кто не читал «Глав из книги жизни», я готов повторить, что мое обращение к «алкогольной» проблематике вызвано ни в коем случае не личным и нездоровым интересом к этой теме, который столь традиционен для русской прозы, поэзии и эссеистики, а естественным желанием оставаться по мере моих скромных сил в русле этой плодотворной традиции.

1. алкашнуть

2. ахнуть

3. бабахнуть

4. бацнуть

5. бормотнуть (т. е., выпить «бормотухи»)

6. булькнуть

7. бухнуть

8. вздрогнуть

9. вландырить

10. влепить

11. влить (в утробу, см. Н.А.Некрасов «Касьян»: «Февраля двадцать девятого целый штоф вина проклятого влил Касьян в утробу грешную…»)

12. вломить

13. влындить

14. вмазать

15. воспринять

16. восстановить (здоровье)

17. врезать

18. врубить

19. всосать

20. вспрыснуть (что-л. чём-л.)

21. вшендяпить

22. выглушить

23. выдуть

24. выдушить (см. Н.С.Лесков «Левша»: «… а Платов еще больший стакан кислярки выдушил и спал крепким казачьим сном».)

25. выжрать

26. выкушать (см. М.М.Зощенко «Лимонад»: «Один раз, помню, в день своего бывшего ангела, я четверть выкушал».)

27. вылакать

28. вылить (в себя)

29. выплеснуть (см. М.А.Булгаков «Собачье сердце»: «Шариков выплеснул содержимое рюмки себе в глотку…»)

30. высосать (см. И.А.Бунин «Захар Воробьев»: «Захар… взял бутыль за горло, до дна опорожнил ее, с краями наполнив корец, и до дна высосал его».)

31. вытрескать

32. вытянуть

33. выхлебать

34. выхлестать

35. выхлобыстать

36. выцедить

37. газануть

38. глотануть

39. глотнуть

40. глушануть

41. глюкнуть

42. грохнуть

43. дать (газу в сердце – см. А.П.Платонов «Одухотворенные люди»: «Сейчас удобно бы газу в сердце дать: водочки выпить».)

44. двинуть

45. дербалызнуть

46. дербануть

47. дернуть (см. Вен. В. Ерофеев «Вальпургиева ночь»: «Хохуля! Для оживления психеи хочешь еще немножко дернуть?»)

48. дерябнуть (см. Н.С.Лесков «Левша»: «А Платов… велел денщику подать из погребца фляжку кавказской водки-кислярки, дерябнул хороший стакан… и захрапел так, что во всем доме англичанам никому спать было нельзя».)

49. добавить (возможно, включение этого глагола в настоящий список несколько спорно, т. к., строго говоря, он не вполне отвечает требованиям синонимичности, но согласитесь, что и не включать его было бы не слишком естественно, тем более см. Вен. В.Ерофеев «Москва – Петушки»: «Поэтому там же, на Каляевской, я добавил еще две кружки жигулевского и из горлышка альб-де-десерт».)

50. долбануть

51. дрызнуть (см. А.П.Чехов «Надлежащие меры»: «Теперь, после трудов праведных, недурно бы дрызнуть».)

52. жахнуть (см. В.П.Астафьев «Царь-рыба»: «Лы-луч-ше „Солнцедару“ жахнем!»)

53. жевнуть (см. А.П.Платонов «Одухотворенные люди»: «…я, Ваня, на твоей свадьбе буду гулять и тогда уже жевну из бутылки!»)

54. забубонить

55. завинтить (т. е. выпить бутылку из горлышка «винтом», предварительно раскрутив ее содержимое)

56. заглотать

57. заглотнуть

58. заглянуть (в стакан, в бутылку)

59. загрузиться

60. задвинуть

61. задринчить (от англ. «to drink» – пить, в основном имеет хождение в подростковой среде)

62. заквасить

63. закрасить (т. е., выпить «красного»)

64. залепить

65. залимонить

66. залить (за галстук – см. Н.Р.Эрдман «Мандат»: «Да, за это теперь и за галстук залить не мешает».)

67. заложить (за воротник)

68. залудить

69. залупить (из горла)

70. замазать

71. запендрячить

72. запендюрить

73. запить (что-л. чём-л.)

74. заправиться (горючим)

75. запузырить

76. запупырить

77. засадить (стаканище)

78. засандалить

79. засосать (см. В.Высоцкий: «Я б засосал стакан – и в Ватикан!»)

80. зафитилить

81. зафуфырить

82. зашибить

83. звездануть

84. злоупотребить (спиртным)

85. зюзюкнуть

86. зяпнуть

87. испить

88. квакнуть

89. кернуть (или: «кирнуть» – встречается, как правило, в устной речи, поэтому точное правописание мной не установлено)

90. клюкнуть

91. куликнуть (см. Саша Соколов «Между собакой и волком: „А ну, говорит, разреши я тебе за это плесну сызнова. И мы куликнули оба“».)

92. курнуть (см. Н.В.Гоголь «Тарас Бульба»: «Крепко курнули казаки… и прокурили свою долю».)

93. ливануть (в глотку)

94. лизнуть

95. ломануть

96. лупануть (см. поговорку: «Справа немцы, слева турки – лупануть бы политурки».)

97. махануть

98. махнуть

99. налить (глаза, зенки)

100. обмыть (что-л. чём-л.)

101. оглушить (стакан, бутылку)

102. опорожнить

103. опохмелиться

104. оприходовать

105. опрокинуть (рюмку)

106. освежиться

107. остаканиться

108. остограммиться

109. осушить (стакан, бутылку)

110. откушать

111. отлакировать (напр., водку пивом)

112. отметить (что-л. чём-л.), отметиться

113. отпить

114. отравиться

115. оттянуться

116. отхлебнуть

117. офигачить

118. охерачить

119. охреначить

120. плескануть (в глотку)

121. плеснуть

122. подвыпить

123. подгулять

124. поддать (см. Вен. В.Ерофеев «Москва – Петушки»: «Наоборот, чем хуже баба, тем лучше надо поддать…»)

125. подпить

126. позволить (себе)

127. попить

128. поправиться (или: поправить здоровье)

129. посидеть (включение этого глагола также не бесспорно, но когда говорят: «мы вчера хорошо посидели», это ли не классический пример эвфемизма?)

130. потребить

131. похмелиться

132. предаться (слабости)

133. пригубить

134. приложиться (к бутылке)

135. принести (жертву Бахусу)

136. принять (на грудь, по граммулечке, по маленькой, по чуть-чуть и т. д.)

137. причаститься

138. проглотить

139. продегустировать

140. прожевать

141. промочить (горло – см. Н.Р.Эрдман «Мандат»: «…побеседовали, теперь не мешает и горло промочить».)

142. прополоскать (глотку, горло – см. М.М.Зощенко «Прелести культуры»: «Горло, говорят, Василий Митрофанович, от вас не убежит. Горло завсегда при вас, завсегда его прополоскать успеете».)

143. пропустить (см. Вен. В.Ерофеев «Москва – Петушки»: «Пропустит пять бокалов – готова целая трагедия в пяти актах…»)

144. раздавить (поллитра)

145. размяться (пивком)

146. распить

147. расслабиться (сухеньким)

148. садануть

149. скушать

150. слопать

151. совершить (возлияние)

152. согреться

153. сожрать

154. сообразить (на троих)

155. соснуть (не путать с омонимом в значении «поспать»)

156. спрыснуть (что-л. чём-л.)

157. стрескать (см. А.П.Чехов «Конь и трепетная лань»: «А иной раз и сведения не получишь без того, чтобы с какой-нибудь свиньей бутылку водки не стрескать!»)

158. схавать

159. съесть (см. В.Высоцкий: «Сосед вторую литру съел…»)

160. трахнуть (этот глагол в последнее время стал более употребителен в другом эвфемическом значении, но достаточно часто встречается и в значении «выпить», напр. «пойдем трахнем по маленькой» и проч.)

161. треснуть

162. тюкнуть

163. тяпнуть (см. М.А.Булгаков «Мастер и Маргарита»: «Бегемот… так залихватски тяпнул вторую стопку спирта, что все зааплодировали.»)

164. убрать

165. уговорить

166. угоститься (из бутылки)

167. ударить (по банке)

168. ужрать

169. уконтрапупить

170. укушать

171. употребить (см. М.М.Зощенко «Лимонад»: «Больше как две бутылки мне враз нипочем не употребить. Здоровье не дозволяет».)

172. усидеть

173. усугубить (см. В.Высоцкий: «А что очки прохожему разбили, так то портвейном усугубили»)

174. утолить (жажду)

175. ухайдакать

176. хапнуть

177. хватануть

178. хватить (см. Саша Соколов «Между собакой и волком»: «…не лепо ли бормотухи хватить с хлебной слезой пополам?»)

179. хлебануть

180. хлебнуть (см. Н.В.Гоголь «Мертвые души»: «Недурно, матушка, хлебнем и фруктовой».)

181. хлобыстнуть

182. хлопнуть (см. М.Е.Салтыков-Щедрин «Господа Головлевы»: «Сначала искупаемся-с, потом чуточку хлопнем-с, а потом немного проклаже и опять искупаемся-с!»)

183. хрюкнуть

184. хрякнуть

185. хряпнуть (см. В.П.Астафьев «Царь-рыба»: «Аким… от раздражения хряпнул лишковато спирту».)

186. чебурахнуть

187. чекалдыкнуть (см. Саша Соколов «Между собакой и волком»: «В день дорожной получки, в аванца ль день чекалдыкнул в пристанционном шалмане с путевиками-пропойцами…»)

188. чпокнуть

189. шандарахнуть

190. шарахнуть

191. шваркнуть

192. шибануть

193. шлепнуть (см. Вен. В.Ерофеев «Вальпургиева ночь»: «Можешь, можешь, Гуревич! Давай еще шлепнем по маленькой!»)

194. шмякнуть

Разумеется, работа над составлением этого списка вследствие моей уже известной читателю тяги к доскональности естественно повлекла за собой и составление аналогичных списков для глаголов «пить» (несовершенная форма) и «напиться», без которых настоящий список оставляет впечатление незавершенности, но в целях экономии места я не стану обнародовать их здесь, хотя, вероятно, они бы особенно интересно смотрелись именно в pendant с вышеприведенным.

Вообще разные синонимы, антонимы, омонимы, всякие, я извиняюсь, палиндромы, анаграммы и анжабеманы – суть большое подспорье в трудной работе литератора. Они помогают как-то скрасить это унылое и отчасти безнравственное занятие, когда буквально из ничего, на голом, можно сказать, месте, из каких-то обрывков своих и чужих слов, из туманных припоминаний, сомнительных реминисценций и неоформившихся мыслей, руководствуясь волюнтарными и химерическими представлениями о том, как это должно быть, и в то же время абсолютно не зная, что в конце концов из этого получится, нужно сделать что-то реальное, осязаемое и вполне конкретное, по мере сил не очень кривя душой и не слишком далеко отступая от художественных принципов, если таковые имеются. Мне страшно подумать, как бы я выдерживал это дьявольское напряжение, не будь у меня возможности обращаться на каждом шагу к вышеуказанным (и многим другим) формам литературной игры, – мне бы, наверно, пришлось тогда отказаться к чертовой матери от писательской деятельности и искать для своих незаурядных способностей какое-нибудь иное применение (меня, например, всегда чрезвычайно привлекала профессия футбольного комментатора, и я до сих пор жалею, что мне так и не довелось испробовать себя в этом амплуа).

Более того, ставя перед собой определенную художественную задачу, я в первую очередь думаю не о том, какими выразительными средствами эту задачу решить, а о том, как бы внутри нее найти какую-нибудь зацепку, какой-нибудь повод для словесной эквилибристики. А когда этот повод найден, то и сама задача незаметно отступает на задний план, становясь одной из разновидностей того «фиктивного сюжета», о котором я уже упоминал в начале моего повествования. То есть, если использовать психологические термины, происходит вытеснение задачи, сформулированной на уровне сознания, задачей, которую формирует подсознание, причем подобное замещение приводит иной раз к довольно любопытным результатам и, безусловно, должно представлять немалый интерес для специалистов по эвристике. Вот, скажем, к чему меня привело вполне сознательное стремление написать лирическое стихотворение, посвященное временной разлуке с одной моей знакомой, некой М.Л. (в девичестве – К.):

Нехай судьбы безжалостной десницей

с тобой разлучены мы, милый друг!

Нехай нас разбросало по столице —

тебя на север, а меня на юг.

Нехай поднесь не можем мы привыкнуть

к тому, что рядом нет души родной.

Нехай все реже грезишь ты приникнуть

к моей груди широкой, но больной.

Нехай, нехай за слезною рюмахой,

когда на сердце грусть хоть подыхай

(читатель, верно, ждет уж рифмы: «на хуй»,

как пел поэт, – но все-таки: «нехай!»)…

Нехай горька нам фатума отрыжка,

но ты его превратности не хай —

нехай он сам дрожит, ядрена шишка,

от горестного нашего «нехай»!

Я надеюсь, читатель удержится от соблазна предположить, что я сейчас начну подробно рассказывать, кто такая М.Л. и какова история и предыстория наших многолетних взаимоотношений (по поводу последнего могу сказать одно: у многих из моих читателей не сыщется столько волос на голове, сколько лет мы с ней знаем друг друга), хотя она, конечно же, очаровательная женщина и, между прочим, в минуты вдохновения прекрасно исполняет популярную песню «Неман – дивная река». Как я уже говорил выше, я совершенно не намерен в этом произведении углубляться в свои сугубо личные воспоминания (впрочем, я вовсе не исключаю такой возможности в моем дальнейшем творчестве и, более того, имею даже на этот предмет вполне определенные, хотя еще и не совсем оформившиеся замыслы), и кроме того, вопреки утверждениям злых языков, за долгие годы сердечной дружбы между мной и М.Л., к сожалению, так и не произошло (и, насколько я понимаю, не могло произойти, даже если б я когда-нибудь и обнаружил такие намерения) ничего похожего на то, что при некотором воображении можно себе представить, ознакомившись с другим (более ранним) стихотворением, посвященным ей же:

Куя металл, паша и боронуя,

иль забываясь в творческом труде,

я к мужу так порой тебя ревную,

что даже забываю о еде.

Давно мечтал найти себе жену я,

тебе во всем подобную, но где

еще найдешь такую же родную —

ужель меж безрассудных наших де —

вушек, от коих прячусь я в испуге?

Ну что, к примеру, все твои подруги?

Нет у одних души твоей простой,

а у других – твоей большой зарплаты.

Вот почему хожу я неженатый.

Вот почему хожу я холостой.

Правда, иной раз (увы, весьма редко!) в моей литературной практике случались ситуации, когда по тем или иным причинам эта игра переставала носить прикладной характер и становилась в некотором роде адекватной самой себе. И что удивительно: можно было бы предположить, что в этих случаях она должна потерять (по крайней мере для автора) большую часть своей привлекательности – ведь заниматься игрой ради процесса игры и для того, чтобы в конечном результате опять-таки получилась игра, не только не слишком интересно, но и отчасти противоречит моему классицистическому неприятию безыдейности в искусстве. Но нет! Даже в таких ситуациях очарование игры брало верх над всякими надстроечными и идеологическими соображениями.

Вот, помнится, одно время в нашей компании были очень в ходу литературно-художественные шарады. Это такие шарады, в которых (как правило, в поэтической форме) непременно должен быть загадан какой-нибудь деятель литературы и искусства или что-нибудь еще, но обязательно к искусству относящееся. Так все мы (и я в первую очередь) буквально помешались на этом деле и сочиняли шарады с утра до вечера и даже иногда звонили друг другу далеко за полночь, чтобы поделиться своим новым произведением. Вы скажете: ерунда, баловство, шалит молодежь от избытка творческих сил. Мало ли, мол, такой, с позволения сказать, литературы рождается в любом дружеском кружке? Ну, во-первых, кружок кружку – рознь, а во-вторых, я не вижу ничего хорошего в том, что все эти дружеские архивы обречены прозябать в безвестности. Я надеюсь, нет нужды приводить примеры из истории словесности, когда подобные архивы становились со временем классикой мировой литературы. Взять хотя бы компанию Свифта, Попа, Гея и, я извиняюсь, Арбетнота.

Да что там говорить! Во все времена настоящая литература в той или иной форме писалась друзьям, для друзей и о друзьях, и если бы мне когда-нибудь выпала честь составлять антологию лучших литературных произведений всех времен и народов, я бы озаглавил ее: «Выбранные места из переписки с друзьями».

Конечно, преобладающая часть того, что пишется в дружеских кружках, мягко выражаясь, не отмечена печатью таланта или хотя бы добротного профессионализма, но я глубоко убежден, что, как бы убого это подчас ни было, это все равно и живей, и интересней, чем наша так называемая «текущая литература», значения которой я, впрочем, также совершенно не намерен умалять. Но это уже отдельный разговор.

Однако вернемся к шарадам. К сожалению, за давностью лет я совершенно не запомнил шарады моих коллег по этому захватывающему увлечению, хотя среди них (шарад) попадались порой настоящие шедевры (в особенности, у известного художника А.Лазаревича). Могу привести по памяти только четыре своих шарады, причем не исключаю, что это далеко не самые удачные из всех написанных. Разумеется, я не стану давать разгадки, чтобы не лишить искушенного читателя удовольствия найти их самому – скажу лишь, что в этих шарадах разбивка слова на шарадные части не всегда совпадает с грамматическим слогоделением, а иногда шарадная часть может содержать и несколько слогов.

1.

В шараде сей загадан мной без страху

художник, на холсте дававший маху.

Когда б художник этот был еврей,

стыдился 6 он фамилии своей.

2.

Вещает первый из радиоточки,

и со страниц журналов и газет

приходят к нам его скупые строчки,

правдивее которых в свете нет.

Второй похож на что-то вроде бочки,

а целое, естественно, – поэт,

признаньем не обиженный и славой,

и писывавший, помнится, октавой.

3.

Площадь пред нами лежит. Десять метров ее ширина,

десять метров – длина, и достаточно вам для начала.

Смело пройдемся по ней и о некоем вспомним союзе.

Затем же, к северу лик обратив, повернемся направо.

Что же увидим в итоге? – Конечно, поэта!

Точно не знаю, бывал ли он сам рогоносцем,

но о рогах написал с пониманием дела.

4.

Известно всем, что целый утопал

не во втором, хоть тонут в нем порою

австрийцы (он в историю попал

из войн наполеоновских). Не скрою,

что первый грабил, крал и убивал

(за что у нас пожалован в герои),

а после угодил под самосвал

там, где Арагва встретилась с Курою.

Еще о целом вкратце: это был

поэт известный. Как-то он поплыл,

но плаванье окончилось печально.

Но он оставил в вечности свой след,

и для шарады этой не случайно

как форма выбран именно сонет.

Честно говоря, меня очень тянет пуститься в весьма, я уверен, небезынтересные для читателя объяснения, почему в приводимых мной поэтических фрагментах так явственно преобладает пятистопный ямб. Мне и самому довольно любопытно, что я мог бы сейчас наплести на эту когда-то столь актуальную для меня тему, но композиционное чутье подсказывает мне, что здесь самое время слегка разбавить мое чересчур плотное и вязкое повествование с помощью какой-нибудь ненавязчивой (прошу прощения за непредумышленный и поэтому не слишком удачный каламбур) «истории из жизни». А к пятистопному ямбу мы, возможно, еще вернемся – а может быть, и нет – как получится.

Но что-то ничего подходящего не приходит мне в голову. Нет, конечно, всевозможных забавных и не очень забавных историй со мной и с моими друзьями случалось в этой жизни более чем достаточно, и, в принципе, любая из них под пером мастера, что называется, не испортит обедни. Тем более, в свете декларированных мной выше творческих установок на данное произведение, было бы естественней всего просто начать рассказывать первое, что подвернется под руку. Однако какой-то смутный, но совершенно недвусмысленный внутренний протест мешает мне сделать это. Иначе говоря, хочется здесь как-то схимичить. Хочется, чтобы эта история оказалась не только уместной и грациозной ретардацией, но и была бы впридачу «с тенденцией» и каким-нибудь хитрым образом перекликалась бы… Словом, вы меня понимаете… А с другой стороны, на кой черт это нужно? Уж если в самом деле рассказывать «историю из жизни», то рассказывать попросту, без всяких там выкрутасов и аллюзий. Как рассказывал мой любимый литературный персонаж фельдкурат Отто Кац: «Жил в Будейовицах один барабанщик. Вот он женился и через год умер». И точка. Вот это, я понимаю, образец повествовательного стиля. Правда, может получиться, что подобный чисто нарративный фрагмент в специфическом контексте моего произведения будет выглядеть несколько нарочито. А чересчур обнажать прием тоже нельзя, не то на таком эксгибиционизме погоришь в два счета. Вот, к примеру, Венедикт Васильевич Ерофеев. Уж на что собаку съел в изящной словесности, понимал это дело насквозь, вдоль и поперек, а в «Вальпургиевой ночи» самую малость дал слабину, пустил прием катиться по инерции – и вот вам результат; никакого сравнения с «Петушками». Так что здесь, конечно, нужно «блюсти препорцию» и тщательно все взвесить на беспристрастном безмене литературного вкуса.